- Не пришла? - спрашивала Галька хозяйку.
Старушка отрицательно качала головой:
- Нет, милая, не возвращалась еще. Сама беспокоюсь, не случилось ли
что.
В госпиталь к Гале теперь то и дело заглядывали двоюродные братья,
Ленька и Нестерка, как могли, старались они успокоить сестренку.
Но когда Ленька узнал от партизан правду, пришел проститься с Галей и
пообещал ей, что сам разыщет Зину, и ушел из партизанской деревни.
Глава одиннадцатая
Полицейские привели Зину в Оболь, в гестапо. Короткий допрос: кто?
откуда? куда и зачем шла?
Зина старалась держаться спокойно. Полученный в партизанском отряде
документ на имя Марии Козловой не вызывал еще сомнений. Зина поняла: пока
она не опознана.
После допроса ее поместили в одиночную камеру.
Зина огляделась: забранное ржавой массивной решеткой окошко, загаженный
пол, в углу смятая, с рыжими пятнами засохшей крови, солома. Обессиленная,
Зина опустилась на нее.
Что-то теперь делает Галька? Наверное, ждет... И острая, щемящая боль
охватила душу: увидит ли она еще сестренку? Ведь Галька останется
одна-одинешенька, маленькая, еще глупая девчонка.
Было обидно, что так нелепо - без борьбы, без сопротивления - попала в
лапы врага. Почему она не попыталась убежать? Ну пускай застрелили бы! Все
же лучше, чем живой попасть к врагу.
На следующий день Зину снова привели на допрос. Увидав рядом с
гестаповцем знакомую седую немку-переводчицу, бывшую соседку по бараку, Зина
вздрогнула. Теперь ей вряд ли удастся вырваться отсюда. Ее опознали! Уже не
было никакого смысла выдавать себя за работницу кирпичного завода Марию
Козлову. Переводчица слишком хорошо знала Зину и сразу подтвердила
по-немецки и по-русски:
- Да, это моя соседка по жилому дому.
- Кто же ты теперь? Мария Козлова или Зинаида Портнова? - спросил
гестаповец Зину.
Зина медлила с ответом. Полученная в партизанском отряде справка на имя
Марии Козловой теперь ей вредила, служила главной уликой, подтверждавшей,
что она пришла из партизанского края. И она решила изменить тактику своего
поведения на допросе и дать показания с большей долей достоверности.
... Да, она Зинаида Портнова, бывшая школьница из Ленинграда. Из-за
войны застряла здесь, в Оболи, с младшей сестренкой.
... Да, она работала в подвале кухни в офицерской столовой. Но когда
там случилось отравление и ее заставили есть отравленный суп, она, еле
живая, с трудом добралась до соседней деревни, где ее отпоили молоком.
Больше она в столовую не являлась, так как боялась, что опять заставят есть
отравленный суп.
... Все это время она жила в находящейся в партизанской зоне дальней
деревне, у родственников бабушки. Никакого участия в партизанской
деятельности она не принимала, так как по возрасту еще несовершеннолетняя. А
шла она в Зую. чтобы узнать о судьбе бабушки - Ефросиньи Ивановны Яблоковой.
... В подпольной группе "Юные мстители" не состояла и не знала, что
такая группа существует.
... Справку на имя Марии Козловой взяла у знакомой девушки, потому что
сама никаких документов не имеет, а без документов боялась идти.
Большего, сколько ее ни допрашивали, ни били, от нее не могли добиться.
Ленинградская школьница оказалась девочкой с твердым характером.
После недельных пыток и допросов в обольском полицейском участке
гитлеровцы повезли Зину в Горяны.
Ее ввели под конвоем в приземистое серое здание, где, как она поняла по
форме стоявшего у крыльца часового, находилось гестапо. Ее ввели в большую
комнату с двумя окнами, забранными частой решеткой. Два письменных стола:
один большой, под зеленым сукном, - у окна; другой, поменьше, - в углу. Там
рылся в бумагах офицер.
За большим столом, развалившись в кресле, сидел другой гестаповец,
видно чином повыше, в черном мундире, с белой повязкой на рукаве, на которой
чернела фашистская свастика. Зина почему-то подумала, что это тот самый
гестаповец, который допрашивал и пытал ее погибших товарищей. Это он
выкручивал руки и избивал Нину. Это он мучил Евгения, Зою, Машеньку...
Зина стояла перед ним в разорванном полушалке и в расстегнутой черной
шинельке. А гестаповец смотрел на нее каким-то стылым взглядом и молчал. Так
Зина стояла перед ним одну минуту, другую, третью. Самое непостижимое и
страшное заключалось в том, что гестаповец ничего не спрашивал, только
глядел на нее. Глядел пытливо ей в глаза, словно ощупывая острыми, черными
зрачками.
Вот он расстегнул кобуру, вынул массивный пистолет, очевидно для
устрашения. Положив сбоку перед собой на стол, прикрыл листом бумаги.
- Шваль! - вдруг громко, как-то трескуче крикнул он, рванувшись с
кресла.
От неожиданности Зина вздрогнула, вытянулась. "Бить будет", - невольно
подумала она. Но он бить не стал. Видимо удовлетворенный ее испугом,
гестаповец неожиданно чисто произнес по-русски:
- В каком партизанском отряде ты была?
- Я не была в партизанском отряде, - ответила Зина и снова повторила
то, что твердила на допросах в Оболи.
Гестаповец недоверчиво глядел на нее.
И тут на дороге послышался шум подъехавшей машины. Гестаповец подошел к
окну. А Зина, метнувшись к столу, схватила пистолет. Очевидно уловив шорох,
офицер порывисто обернулся, но пистолет был уже в ее руке. Она нажала курок.
Выстрела почему-то не слышала. Только увидела, как гестаповец, схватившись
руками за грудь, свалился на пол, а второй, сидевший за боковым столом,
вскочил со стула и трясущимися руками торопливо отстегивал кобуру
револьвера. Она направила пистолет и на этого гестаповца и снова, почти не
целясь, нажала курок.
Бросившись к выходу, Зина рванула на себя дверь, выскочила в соседнюю
комнату и оттуда в полуоткрытую дверь коридора на крыльцо. Там она почти в
упор выстрелила в часового. Выбежав из здания комендатуры, Зина вихрем
помчалась вниз по тропинке, к реке.
"Только бы добежать до реки".
А сзади уже слышался шум погони...
"Почему они не стреляют?"
Совсем рядом рябилась от ветра серо-свинцовая гладь воды. За рекой
чернел лес.
Она услышала звук автоматной стрельбы, и что-то колючее пронзило ногу.
Зина упала на речной песок. У нее еще хватило сил, слегка приподнявшись,
выстрелить... Последнюю пулю она берегла для себя.
Когда они подбежали совсем близко, она решила, что все кончено, и
наставила пистолет себе на грудь. Нажала курок. Но выстрела не последовало:
осечка. Фашист вышиб пистолет из ее слабеющих рук.
Глава двенадцатая
Делом обольской подпольщицы-партизанки теперь занимались гестаповцы
чином выше, чем в Горянах. Зину сразу же перевезли в Полоцк. Допрашивали ее
самые изощренные в жестоких пытках палачи. Больше месяца Зину избивали,
загоняли под ногти иголки, жгли каленым железом. После пыток, едва она
немного приходила в себя, ее снова приводили на допрос. Допрашивали, как
правило, ночью. Ей обещали сохранить жизнь, если только юная партизанка во
всем признается, назовет имена всех известных ей подпольщиков и партизан. И
опять гестаповцы встречались с удивлявшей их непоколебимой твердостью этой
упрямой девочки, которая в их протоколах именовалась "советской бандиткой".
Зина, измученная пытками, отказывалась отвечать на вопросы, надеясь,
что так ее быстрее убьют. Смерть теперь ей казалась самым легким избавлением
от пыток.
Однажды на тюремном дворе заключенные видели, как совсем седая девочка,
когда ее вели на очередной допрос-пытку, бросилась под колеса проезжавшего
грузовика. Но машину остановили, седую девчонку вытащили из-под колес и
снова повели на допрос.
... В начале января в полоцкой тюрьме стало известно, что юная
партизанка приговорена к расстрелу. Она знала, что утром ее расстреляют.
Вновь переведенная в одиночную камеру, свою последнюю ночь Зина провела
в полузабытьи.
Она уже ничего не видит. У нее выколоты глаза... Фашистские изверги
отрезали ей уши... У нее вывернуты руки, раздроблены пальцы... Неужели
когда-нибудь придет конец ее мукам!.. Завтра все должно кончиться. И все же
эти палачи ничего от нее не добились. Она давала клятву в верности Родине и
сдержала ее. Она клялась мстить беспощадно врагу за то горе, которое он
принес советским людям. И она отомстила как смогла.
Мысль о сестренке снова и снова заставляла трепетать ее сердце. "Милая
Галочка! Ты осталась одна... Вспоминай меня, если останешься в живых...
Мамочка, отец, помните свою Зину".
Слезы, смешиваясь с кровью, вытекали из изувеченных глаз - плакать Зина
еще могла...
Наступило утро, морозное и солнечное... Приговоренных к расстрелу, их
было шесть человек, вывели во двор тюрьмы. Кто-то из товарищей подхватил
Зину под руки, помог идти. У тюремной стены, окруженной тремя рядами колючей
проволоки, с раннего утра толпились старики, женщины с детьми. Одни принесли
арестованным передачу, другие ждали, что среди узников, которых выводили на
работу, они смогут увидеть и своих близких. Среди этих людей стоял парнишка
в стоптанных валенках и разодранном в клочья ватнике. У него не было никакой
передачи. Его самого только накануне выпустили из этом тюрьмы. Он был
задержан во время облавы, когда пробирался из партизанской зоны к линии
фронта. Посадили его в тюрьму за то, что при нем не было документов.
По укатанной белыми сугробами улице проехала повозка с бочкой - в
тюрьму привезли воду.
Через несколько минут ворота раскрылись снова, и автоматчики-конвоиры
вывели шесть человек. Среди них в седой и слепой девушке парнишка с трудом
узнал свою сестру... Она шла, спотыкаясь босыми почерневшими ногами, по
снегу. Какой-то черноусый мужчина поддерживал ее за плечи.
"Зина!" - хотел крикнуть Ленька. Но голос его прервался.
Зину вместе с другими приговоренными к смерти расстреляли утром 10
января 1944 года вблизи тюрьмы, на площади.
Эпилог
Весть о том, что Зины Портновой уже нет в живых, не скоро дошла до
партизан, так как гитлеровцы предприняли мощное наступление на партизанский
край. Сжатые в двухсоткилометровом огненном кольце, партизаны яростно
защищались. Напряжение боев изо дня в день возрастало. Битва принимала все
более ожесточенный характер, но кольцо смерти постепенно сужалось.
Население партизанского края почти поголовно снималось с мест и уходило
вместе с партизанами.
Тех, кто не смог уйти, каратели расстреливали, жилые постройки сжигали.
Все проселочные дороги, все лесные и болотные тропы были запружены
беженцами. На небольшом пространстве теперь сосредоточивалось более сотни
тысяч людей, обреченных врагом на смерть.
Горела земля, с треском валились расщепленные взрывами деревья. В
сплошном грохоте, лязге танковых гусениц, пулеметной трескотне, реве
пикировавших самолетов порой было трудно попять, день это или ночь.
Вражеские орудия разных калибров били прямой наводкой и навесным огнем по
партизанским позициям, а сверху, прижимая все живое к земле, лились огненные
пулеметные струи, сыпались бомбы. Среди такого кромешного ада на одной из
полян, где сгрудившиеся беженцы после взрыва авиационной бомбы были обращены
в кровавое месиво, случайно обнаружили живого ребенка - десятилетнюю
девочку. Как она уцелела - никто не мог понять. Один из партизан узнал в ней
Галю Портнову.
Галю удалось пристроить на самолет, прилетевший в партизанский край с
Большой земли за ранеными. Так на последнем из партизанского края самолете
Галя попала на смоленскую землю, в детский дом.
Десятки тысяч людей погибли в эти страшные дни. Десятки тысяч других,
ошеломив немцев своей яростью, прорвали кольцо окружения... Прорвавшиеся
снова занимали боевые позиции, маленькие группы быстро обрастали народными
мстителями, формировались в новые партизанские отряды.
А вскоре перешел в стремительное наступление 1-й Прибалтийский фронт.
Началась крупная операция советских войск, носившая название "Багратион".
Миллионная группировка вражеских армий была разгромлена. Советские войска с
помощью партизан освободили белорусскую землю от фашистов. О подвигах юных
мстителей советский народ узнал пятнадцать лет спустя, когда в июле 1958
года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР. За подвиги и
мужество, проявленные во время Великой Отечественной войны, большая группа
участников Обольской подпольной комсомольской организации "Юные мстители"
была награждена орденами Советского Союза. А на груди руководителя
организации Ефросиньи Савельевны Зеньковой засверкала Золотая Звезда Героя
Советского Союза. Этой высокой награды Родины была удостоена посмертно и
самая юная подпольщица, отважная дочь Ленинграда, легендарная Ромашка - Зина
Портнова. Возле Оболи, у автострады, среди зеленых молодых деревьев и
цветов, установлен высокий гранитный памятник. На нем золотыми буквами
высечены имена погибших юных мстителей:
Зинаида Портнова
Нина Азолина
Мария Дементьева
Евгений Езовитов
Владимир Езовитов
Мария Лузгина
Николай Алексеев
Надежда Дементьева
Нина Давыдова
Федор Слышенков
Валентина Шашкова
Зоя Софончик
Дмитрий Хребтенко
Мария Хребтенко
В Ленинграде, на тихой Балтийской улице, сохранился дом, в котором жила
легендарная Ромашка. Рядом школа, в которой она училась. А немного подальше,
среди новостроек, широкая улица имени Зины Портновой, на которой установлена
мраморная стена с ее барельефом.
Годы идут, но память о юных героях вечно жива в сердце народа.
Старушка отрицательно качала головой:
- Нет, милая, не возвращалась еще. Сама беспокоюсь, не случилось ли
что.
В госпиталь к Гале теперь то и дело заглядывали двоюродные братья,
Ленька и Нестерка, как могли, старались они успокоить сестренку.
Но когда Ленька узнал от партизан правду, пришел проститься с Галей и
пообещал ей, что сам разыщет Зину, и ушел из партизанской деревни.
Глава одиннадцатая
Полицейские привели Зину в Оболь, в гестапо. Короткий допрос: кто?
откуда? куда и зачем шла?
Зина старалась держаться спокойно. Полученный в партизанском отряде
документ на имя Марии Козловой не вызывал еще сомнений. Зина поняла: пока
она не опознана.
После допроса ее поместили в одиночную камеру.
Зина огляделась: забранное ржавой массивной решеткой окошко, загаженный
пол, в углу смятая, с рыжими пятнами засохшей крови, солома. Обессиленная,
Зина опустилась на нее.
Что-то теперь делает Галька? Наверное, ждет... И острая, щемящая боль
охватила душу: увидит ли она еще сестренку? Ведь Галька останется
одна-одинешенька, маленькая, еще глупая девчонка.
Было обидно, что так нелепо - без борьбы, без сопротивления - попала в
лапы врага. Почему она не попыталась убежать? Ну пускай застрелили бы! Все
же лучше, чем живой попасть к врагу.
На следующий день Зину снова привели на допрос. Увидав рядом с
гестаповцем знакомую седую немку-переводчицу, бывшую соседку по бараку, Зина
вздрогнула. Теперь ей вряд ли удастся вырваться отсюда. Ее опознали! Уже не
было никакого смысла выдавать себя за работницу кирпичного завода Марию
Козлову. Переводчица слишком хорошо знала Зину и сразу подтвердила
по-немецки и по-русски:
- Да, это моя соседка по жилому дому.
- Кто же ты теперь? Мария Козлова или Зинаида Портнова? - спросил
гестаповец Зину.
Зина медлила с ответом. Полученная в партизанском отряде справка на имя
Марии Козловой теперь ей вредила, служила главной уликой, подтверждавшей,
что она пришла из партизанского края. И она решила изменить тактику своего
поведения на допросе и дать показания с большей долей достоверности.
... Да, она Зинаида Портнова, бывшая школьница из Ленинграда. Из-за
войны застряла здесь, в Оболи, с младшей сестренкой.
... Да, она работала в подвале кухни в офицерской столовой. Но когда
там случилось отравление и ее заставили есть отравленный суп, она, еле
живая, с трудом добралась до соседней деревни, где ее отпоили молоком.
Больше она в столовую не являлась, так как боялась, что опять заставят есть
отравленный суп.
... Все это время она жила в находящейся в партизанской зоне дальней
деревне, у родственников бабушки. Никакого участия в партизанской
деятельности она не принимала, так как по возрасту еще несовершеннолетняя. А
шла она в Зую. чтобы узнать о судьбе бабушки - Ефросиньи Ивановны Яблоковой.
... В подпольной группе "Юные мстители" не состояла и не знала, что
такая группа существует.
... Справку на имя Марии Козловой взяла у знакомой девушки, потому что
сама никаких документов не имеет, а без документов боялась идти.
Большего, сколько ее ни допрашивали, ни били, от нее не могли добиться.
Ленинградская школьница оказалась девочкой с твердым характером.
После недельных пыток и допросов в обольском полицейском участке
гитлеровцы повезли Зину в Горяны.
Ее ввели под конвоем в приземистое серое здание, где, как она поняла по
форме стоявшего у крыльца часового, находилось гестапо. Ее ввели в большую
комнату с двумя окнами, забранными частой решеткой. Два письменных стола:
один большой, под зеленым сукном, - у окна; другой, поменьше, - в углу. Там
рылся в бумагах офицер.
За большим столом, развалившись в кресле, сидел другой гестаповец,
видно чином повыше, в черном мундире, с белой повязкой на рукаве, на которой
чернела фашистская свастика. Зина почему-то подумала, что это тот самый
гестаповец, который допрашивал и пытал ее погибших товарищей. Это он
выкручивал руки и избивал Нину. Это он мучил Евгения, Зою, Машеньку...
Зина стояла перед ним в разорванном полушалке и в расстегнутой черной
шинельке. А гестаповец смотрел на нее каким-то стылым взглядом и молчал. Так
Зина стояла перед ним одну минуту, другую, третью. Самое непостижимое и
страшное заключалось в том, что гестаповец ничего не спрашивал, только
глядел на нее. Глядел пытливо ей в глаза, словно ощупывая острыми, черными
зрачками.
Вот он расстегнул кобуру, вынул массивный пистолет, очевидно для
устрашения. Положив сбоку перед собой на стол, прикрыл листом бумаги.
- Шваль! - вдруг громко, как-то трескуче крикнул он, рванувшись с
кресла.
От неожиданности Зина вздрогнула, вытянулась. "Бить будет", - невольно
подумала она. Но он бить не стал. Видимо удовлетворенный ее испугом,
гестаповец неожиданно чисто произнес по-русски:
- В каком партизанском отряде ты была?
- Я не была в партизанском отряде, - ответила Зина и снова повторила
то, что твердила на допросах в Оболи.
Гестаповец недоверчиво глядел на нее.
И тут на дороге послышался шум подъехавшей машины. Гестаповец подошел к
окну. А Зина, метнувшись к столу, схватила пистолет. Очевидно уловив шорох,
офицер порывисто обернулся, но пистолет был уже в ее руке. Она нажала курок.
Выстрела почему-то не слышала. Только увидела, как гестаповец, схватившись
руками за грудь, свалился на пол, а второй, сидевший за боковым столом,
вскочил со стула и трясущимися руками торопливо отстегивал кобуру
револьвера. Она направила пистолет и на этого гестаповца и снова, почти не
целясь, нажала курок.
Бросившись к выходу, Зина рванула на себя дверь, выскочила в соседнюю
комнату и оттуда в полуоткрытую дверь коридора на крыльцо. Там она почти в
упор выстрелила в часового. Выбежав из здания комендатуры, Зина вихрем
помчалась вниз по тропинке, к реке.
"Только бы добежать до реки".
А сзади уже слышался шум погони...
"Почему они не стреляют?"
Совсем рядом рябилась от ветра серо-свинцовая гладь воды. За рекой
чернел лес.
Она услышала звук автоматной стрельбы, и что-то колючее пронзило ногу.
Зина упала на речной песок. У нее еще хватило сил, слегка приподнявшись,
выстрелить... Последнюю пулю она берегла для себя.
Когда они подбежали совсем близко, она решила, что все кончено, и
наставила пистолет себе на грудь. Нажала курок. Но выстрела не последовало:
осечка. Фашист вышиб пистолет из ее слабеющих рук.
Глава двенадцатая
Делом обольской подпольщицы-партизанки теперь занимались гестаповцы
чином выше, чем в Горянах. Зину сразу же перевезли в Полоцк. Допрашивали ее
самые изощренные в жестоких пытках палачи. Больше месяца Зину избивали,
загоняли под ногти иголки, жгли каленым железом. После пыток, едва она
немного приходила в себя, ее снова приводили на допрос. Допрашивали, как
правило, ночью. Ей обещали сохранить жизнь, если только юная партизанка во
всем признается, назовет имена всех известных ей подпольщиков и партизан. И
опять гестаповцы встречались с удивлявшей их непоколебимой твердостью этой
упрямой девочки, которая в их протоколах именовалась "советской бандиткой".
Зина, измученная пытками, отказывалась отвечать на вопросы, надеясь,
что так ее быстрее убьют. Смерть теперь ей казалась самым легким избавлением
от пыток.
Однажды на тюремном дворе заключенные видели, как совсем седая девочка,
когда ее вели на очередной допрос-пытку, бросилась под колеса проезжавшего
грузовика. Но машину остановили, седую девчонку вытащили из-под колес и
снова повели на допрос.
... В начале января в полоцкой тюрьме стало известно, что юная
партизанка приговорена к расстрелу. Она знала, что утром ее расстреляют.
Вновь переведенная в одиночную камеру, свою последнюю ночь Зина провела
в полузабытьи.
Она уже ничего не видит. У нее выколоты глаза... Фашистские изверги
отрезали ей уши... У нее вывернуты руки, раздроблены пальцы... Неужели
когда-нибудь придет конец ее мукам!.. Завтра все должно кончиться. И все же
эти палачи ничего от нее не добились. Она давала клятву в верности Родине и
сдержала ее. Она клялась мстить беспощадно врагу за то горе, которое он
принес советским людям. И она отомстила как смогла.
Мысль о сестренке снова и снова заставляла трепетать ее сердце. "Милая
Галочка! Ты осталась одна... Вспоминай меня, если останешься в живых...
Мамочка, отец, помните свою Зину".
Слезы, смешиваясь с кровью, вытекали из изувеченных глаз - плакать Зина
еще могла...
Наступило утро, морозное и солнечное... Приговоренных к расстрелу, их
было шесть человек, вывели во двор тюрьмы. Кто-то из товарищей подхватил
Зину под руки, помог идти. У тюремной стены, окруженной тремя рядами колючей
проволоки, с раннего утра толпились старики, женщины с детьми. Одни принесли
арестованным передачу, другие ждали, что среди узников, которых выводили на
работу, они смогут увидеть и своих близких. Среди этих людей стоял парнишка
в стоптанных валенках и разодранном в клочья ватнике. У него не было никакой
передачи. Его самого только накануне выпустили из этом тюрьмы. Он был
задержан во время облавы, когда пробирался из партизанской зоны к линии
фронта. Посадили его в тюрьму за то, что при нем не было документов.
По укатанной белыми сугробами улице проехала повозка с бочкой - в
тюрьму привезли воду.
Через несколько минут ворота раскрылись снова, и автоматчики-конвоиры
вывели шесть человек. Среди них в седой и слепой девушке парнишка с трудом
узнал свою сестру... Она шла, спотыкаясь босыми почерневшими ногами, по
снегу. Какой-то черноусый мужчина поддерживал ее за плечи.
"Зина!" - хотел крикнуть Ленька. Но голос его прервался.
Зину вместе с другими приговоренными к смерти расстреляли утром 10
января 1944 года вблизи тюрьмы, на площади.
Эпилог
Весть о том, что Зины Портновой уже нет в живых, не скоро дошла до
партизан, так как гитлеровцы предприняли мощное наступление на партизанский
край. Сжатые в двухсоткилометровом огненном кольце, партизаны яростно
защищались. Напряжение боев изо дня в день возрастало. Битва принимала все
более ожесточенный характер, но кольцо смерти постепенно сужалось.
Население партизанского края почти поголовно снималось с мест и уходило
вместе с партизанами.
Тех, кто не смог уйти, каратели расстреливали, жилые постройки сжигали.
Все проселочные дороги, все лесные и болотные тропы были запружены
беженцами. На небольшом пространстве теперь сосредоточивалось более сотни
тысяч людей, обреченных врагом на смерть.
Горела земля, с треском валились расщепленные взрывами деревья. В
сплошном грохоте, лязге танковых гусениц, пулеметной трескотне, реве
пикировавших самолетов порой было трудно попять, день это или ночь.
Вражеские орудия разных калибров били прямой наводкой и навесным огнем по
партизанским позициям, а сверху, прижимая все живое к земле, лились огненные
пулеметные струи, сыпались бомбы. Среди такого кромешного ада на одной из
полян, где сгрудившиеся беженцы после взрыва авиационной бомбы были обращены
в кровавое месиво, случайно обнаружили живого ребенка - десятилетнюю
девочку. Как она уцелела - никто не мог понять. Один из партизан узнал в ней
Галю Портнову.
Галю удалось пристроить на самолет, прилетевший в партизанский край с
Большой земли за ранеными. Так на последнем из партизанского края самолете
Галя попала на смоленскую землю, в детский дом.
Десятки тысяч людей погибли в эти страшные дни. Десятки тысяч других,
ошеломив немцев своей яростью, прорвали кольцо окружения... Прорвавшиеся
снова занимали боевые позиции, маленькие группы быстро обрастали народными
мстителями, формировались в новые партизанские отряды.
А вскоре перешел в стремительное наступление 1-й Прибалтийский фронт.
Началась крупная операция советских войск, носившая название "Багратион".
Миллионная группировка вражеских армий была разгромлена. Советские войска с
помощью партизан освободили белорусскую землю от фашистов. О подвигах юных
мстителей советский народ узнал пятнадцать лет спустя, когда в июле 1958
года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР. За подвиги и
мужество, проявленные во время Великой Отечественной войны, большая группа
участников Обольской подпольной комсомольской организации "Юные мстители"
была награждена орденами Советского Союза. А на груди руководителя
организации Ефросиньи Савельевны Зеньковой засверкала Золотая Звезда Героя
Советского Союза. Этой высокой награды Родины была удостоена посмертно и
самая юная подпольщица, отважная дочь Ленинграда, легендарная Ромашка - Зина
Портнова. Возле Оболи, у автострады, среди зеленых молодых деревьев и
цветов, установлен высокий гранитный памятник. На нем золотыми буквами
высечены имена погибших юных мстителей:
Зинаида Портнова
Нина Азолина
Мария Дементьева
Евгений Езовитов
Владимир Езовитов
Мария Лузгина
Николай Алексеев
Надежда Дементьева
Нина Давыдова
Федор Слышенков
Валентина Шашкова
Зоя Софончик
Дмитрий Хребтенко
Мария Хребтенко
В Ленинграде, на тихой Балтийской улице, сохранился дом, в котором жила
легендарная Ромашка. Рядом школа, в которой она училась. А немного подальше,
среди новостроек, широкая улица имени Зины Портновой, на которой установлена
мраморная стена с ее барельефом.
Годы идут, но память о юных героях вечно жива в сердце народа.