Смит Мартин Круз. Полярная звезда

   Каюта Сьюзен отличалась от других. Две койки вместо четырех, хотя жила одна, будучи единственной американкой на борту. В каюте стоял холодильник «ЗИЛ» в половину человеческого роста. В воздухе витал аромат растворимого кофе. На верхней койке стояла пишущая машинка и книги в картонных переплетах: Пастернак, Набоков, Блок. Аркадий заметил, что все издания были на русском языке. В любом советском магазине такие издания расходятся за считанные секунды, а на черном рынке они стоят сотни рублей. Эти книги — подлинные сокровища. Неужели Сьюзен их читает?
   — Объясните, пожалуйста, — попросил Дей Славу, — кто ваш спутник?
   — Советские рабочие — люди разносторонние. Матрос Ренько — рабочий с конвейера, но у него есть опыт в расследовании несчастных случаев.
   — То, что случилось с Зиной, — ужасно, — заметил Берни. — Она была потрясающей девушкой.
   Ланц выпустил кольцо дыма и лениво спросил по-английски:
   — Откуда ты знаешь?
   — А что с ней случилось? — задал вопрос Дей.
   Стоило Славе раскрыть рот, как Аркадий чуть не застонал.
   — Зина, кажется, почувствовала себя плохо, вышла на палубу и, скорей всего, потеряла равновесие.
   — И попала в сеть? — спросил Ланц.
   — Именно так.
   — Кто-нибудь видел, как она падала? — поинтересовался Берни.
   — Нет, — поспешил удовлетворить его любопытство Слава. Вот главная ошибка доморощенных следователей: отвечать на вопросы, а не задавать их. — Понимаете, было темно, туман, девушка одна на палубе… Такое случается на море. Вот и вся информация, которой мы располагаем, но если вам что-нибудь известно…
   Помогать Славе было уже бесполезно. Американцы пожали плечами и хором ответили:
   — Нет!
   — Мы хотели подождать Сьюзен, но у меня вопросов больше нет, — сказал Слава Аркадию.
   — У меня тем более, — согласился Аркадий и добавил по-английски: — Вы прекрасно говорите по-русски.
   — Мы все — аспиранты, — отозвался Дей, — и подписали контракт, чтобы усовершенствовать наш русский.
   — Я поражен, как вы хорошо знаете экипаж «Полярной звезды».
   — Ну, Зину знали все, — сообщил Берни и добавил: — Зина пользовалась успехом.
   Краем глаза Аркадий заметил, что Слава шевелит губами, переводя английские слова, чтобы постичь смысл разговора.
   — Зина работала на судовом камбузе, — сказал Дею Аркадий. — Она обслуживала вас?
   — Нет, мы едим в офицерской столовой. Сначала она там работала, но потом перевелась.
   — Мы встречали Зину на палубе, у кормы, — добавил Берни.
   — Там, где ваш пост?
   — Верно. Во время передачи рыбы на корме всегда находится представитель компании. Зина приходила и наблюдала вместе с нами.
   — Часто?
   — Да, очень.
   — А где ваш пост? — Аркадий с извиняющимся видом обратился к Ланцу.
   — На траловой палубе.
   — Вы несли вахту, когда сеть принесла Зину на палубу?
   Ланц стряхнул пепел со свитера и приподнялся. Он был высокого роста, с непропорционально маленькой головой, волосы разделял тщательный пробор самовлюбленного человека.
   — Было холодно. Я находился в каюте и пил чай. Палубные матросы знают, что нужно ставить меня в известность, когда сеть пойдет по аппарели.
   Даже в трюме, в шуме и грохоте конвейера, Аркадий знал о доставке сети на борт благодаря пронзительному завыванию гидравлической лебедки и переменным командам в машинное отделение от «снизить скорость» до «самый малый вперед», когда сеть шла на борт, и опять «увеличить скорость», когда сеть ложилась на аппарель. Даже во сне он мог определить, когда улов прибыл на борт. Так что отрывать Ланца от стакана чая не было надобности.
   — Вам понравилось на танцах? — спросил Аркадий.
   — Потрясающе, — отозвался Берни.
   — Особенно оркестр Славы, — добавил Дей.
   — Вы танцевали с Зиной? — продолжал Аркадий.
   — Зину больше интересовала банда рокеров.
   — Банда рокеров?
   — Так у нас зовут рыбаков, — пояснил Берни.
   — Приятель, ваш английский весьма неплох, — сказал Дей. — Вы работаете на фабрике?
   — На конвейере по разделке рыбы, — произнесла вошедшая в каюту Сьюзен. Она сбросила куртку на койку и сняла шерстяную шапочку, скрывавшую коротко подстриженные густые светлые волосы.
   — Вы начали без меня, — заявила она Славе. — Я здесь — главный представитель. Вам известно, что с моими мальчиками вы можете разговаривать только в моем присутствии?
   — Простите, Сьюзен, — покаялся Слава.
   — Вам все ясно?
   — Да.
   Сьюзен перехватила инициативу, это очевидно. Она заговорила повелительно, как иногда говорят начальники, желая привлечь внимание. Ее глаза обежали каюту, будто проверяя наличие подчиненных.
   — Мы тут все про Зину и танцы, — сообщил Берни. — Этот матрос Ренько, который пришел со Славой, сказал, что не имеет вопросов, а сам только и знает, что спрашивает.
   — Причем ведет допрос на английском языке, — заметила Сьюзен. — Уже слышала. — Она повернулась к Аркадию. — Вы хотели выяснить, кто танцевал с Зиной? Бог его знает. Темнота кругом, каждый прыгает и скачет. То с одним танцуешь, а через секунду сразу с тремя. С мужчинами, женщинами, со всеми подряд. Вроде водного поло, но без воды. Теперь поговорим о вас. Слава сказал, что у вас есть опыт в расследовании несчастных случаев.
   — Товарищ Ренько работал следователем в Московской прокуратуре, — вставил Слава.
   — Что же вы расследовали?
   — Самые несчастные случаи.
   Женщина изучала его, словно он сдавал ей экзамен, и сдавал плохо.
   — Как удачно получилось, что вы вовремя оказались на рыбозаводе. Следователь из Москвы! Бегло говорит по-английски! И чистит рыбу!
   — В Советском Союзе всем гражданам гарантировано право на труд, — пояснил Аркадий.
   — Отлично! — объявила Сьюзен. — Предлагаю вам поберечь все вопросы для советских граждан. Зина — это ваша проблема. Если я еще услышу, что вы беспокоите американцев, работающих на этом судне, своими вопросами, то иду прямо к капитану Марчуку.
   — Больше вопросов нет, — сказал Слава, подталкивая Аркадия к двери.
   — Последний! — Аркадий обратился к мужчинам. — Что вы собираетесь делать в Датч-Харборе?
   Напряжение слегка разрядилось.
   — До Датч-Харбора еще два дня, — сказал Берни. — Я пойду в отель, возьму самый лучший номер, сяду под горячий душ и выпью шесть банок ледяного пива.
   — А вы, Сьюзен?
   — Через два дня я покину судно. В Датч-Харборе получите нового главного представителя, а я улечу от тумана в Калифорнию. Поэтому можете попрощаться со мной сейчас.
   — Остальные вернутся, — уверил Дей Славу. — Нам еще два месяца рыбачить вместе.
   — Только рыбачить, — пообещал Слава. — Больше никаких вопросов вам задавать не будут. Следует всегда помнить, что мы коллеги и друзья.
   Аркадий вспомнил, как на пути из Владивостока на «Полярной звезде» проводились учения по маскировке и по защите от радиации. Каждый советский матрос знал, что в капитанском сейфе хранится запечатанный пакет, который надлежит вскрыть в случае получения шифрованного сигнала о начале войны. Внутри пакета лежали инструкции, как избежать подлодок противника, как выходить на связь и как поступать с пленными.

Глава 6

   Обычно Аркадий не получал особого удовольствия от увеселительных прогулок, но эта ему понравилась. Входное отверстие в транспортную люльку закрывалось только на цепочку, а дно было подбито автопокрышками, чтобы смягчить удар при ее опускании на поверхность. Однако, когда она, резко вздрогнув, оторвалась от палубы «Полярной звезды» и стала раскачиваться на туго натянутом канате, Аркадий на секунду почувствовал себя как бы в гигантской птичьей клетке, у которой выросли крылья. Рядом со смутно вырисовывающимся корпусом рыбозавода любой траулер выглядел миниатюрным, несмотря на то что длина «Веселой Джейн» составляла сорок метров. Она щеголяла высоким носом, характерным для траулера, промышляющего в Беринговом море, рулевой рубкой и дымовой трубой спереди. На мачте было установлено множество антенн и прожекторов, у борта деревянной палубы возвышался подъемный кран с тремя аккуратно смотанными сетями. Бело-синяя отделка корпуса и рубки придавала траулеру вид яркой игрушки, особенно по сравнению с мрачным видом «Полярной звезды». Три матроса в непромокаемых куртках закрепили люльку, когда она опустилась на палубу. Слава отомкнул цепь и вышел первым, Аркадий — за ним. За целый год он ни разу не покидал пределов рыбозавода, а тут сразу — на американский траулер. Рыбаки наперебой пожимали ему руку и весело спрашивали: «Знаешь португальский?»
   Двоих звали Диего, третьего — Марко. Все трое — темноволосые, невысокие, в выразительных глазах — неприкаянность изгоев общества. На английском они говорили с трудом, по-русски вообще не знали ни слова. Слава поспешно увлек Аркадия в рубку, чтобы представить капитану Торвальду, розовощекому бородатому норвежцу.
   — С ума сойти, — встретил их капитан. — Само судно — американское, но португальцы ловят на нем рыбу десять месяцев в году, оставив семьи на родине. Зато они сколачивают здесь целое состояние по сравнению с тем, что они имеют дома. Я — то же самое. Дома я только и делаю, что очищаю дорожки от снега, а они жарят сардины. Так что двух месяцев на суше нам достаточно.
   Капитан «Веселой Джейн» был в расстегнутой пижаме, с заросшей рыжеватыми волосами груди свисали золотые цепочки. Говорят, что русские ведут свою родословную от викингов, само слово «рус» означает «рыжий», по цвету волос их пращуров. Торвальд сейчас выглядел так, словно его разбудило нашествие викингов.
   — Ваши матросы, кажется, не говорят по-английски, — заметил Аркадий.
   — Вот и хорошо — не вляпаются в неприятности. Они свою работу знают, тут не до трепа. Халтурят немножко, но после норвежцев они — самые лучшие моряки.
   — Вам лучше знать, — согласился Аркадий. — У вас прекрасное судно.
   Роскошь в рубке капитана поражала. Столик для морских карт был из тикового дерева и отлакирован до агатового блеска, на полу лежал толстый ковер, которым не побрезговал бы и член ЦК КПСС. По краям широкой, обитой материей консоли находились штурвалы, около них — мягкие вращающиеся стулья. Стул у правого борта окружали цветные мониторы, экраны эхолотов и радаров.
   Торвальд сунул ладонь под резинку брюк и почесался.
   — Да, судно построено прочно. Как раз для Берингова моря. Погодите, вот увидите нас во льдах. А вести сюда траулер вроде «Орла» — чистое безумие, по-моему. И волочь сюда баб — тоже.
   — Вы знали Зину Патиашвили? — спросил Слава.
   — Ходить в море и ходить по бабам — разные вещи. Я их не смешиваю.
   — Мудро, — согласился Аркадий.
   Торвальд продолжал с непроницаемым видом:
   — Я не знал Зину Паткашвили и не ходил на танцы, потому что сидел в вашей кают-компании вместе с Морганом и Марчуком и пытался показать им, где надо тралить. Вообще я иногда думаю, что ни русским, ни американцам рыба не нужна.
   Слава и Аркадий спустились на камбуз, где моряки ели соленую треску, запивая ее вином. Ловля рыбы — тяжелая работа. Аркадия поразило, как на «Веселой Джейн» стремились создать благоприятные условия для жизни моряков: большая плита с ячейками для посуды, чтобы та не вылетала во время шторма; стол с шершавой поверхностью, чтобы тарелки не скользили; мягкие скамейки, кофеварка-автомат. Были еще кое-какие мелочи, создававшие почти домашний уют с потолка свисала деревянная модель парусника, на носу которого были нарисованы глаза; плакат с белоснежными хижинами на берегу. Резкое отличие от столовой траулера, где Аркадий служил на Сахалине. Там у моряков не было места, чтобы снять верхнюю одежду, и буквально все — крупа, картошка, капуста, чай — насквозь пропахло плесенью и рыбой.
   Во время еды португальцы включали видео. Вежливый кивок — и интерес к гостям угас Аркадий все понял. Если пришли задавать вопросы, то пусть делают это на их родном языке. В конце концов, когда русские плавали по рекам на своих гребных суденышках, португальцы создали империю, кольцом охватившую мир. С экрана неслась взволнованная речь комментатора — моряки смотрели запись давнего футбольного матча.
   — Зина Патиашвили… — произнес Слава. — Кто-нибудь здесь знает Зину? Вы… вы… вы знаете? — Он повернулся к Аркадию. — Только время зря теряем.
   — Футбол, — Аркадий опустился на стул.
   Диего, сидевший рядом, налил ему красного вина в высокий стакан.
   — Чемпионат мира. Ты, играть? — Английские слова давались ему с трудом.
   — Вратарь. — Аркадий подсчитал, что с тех пор прошло двадцать лет.
   — Форвард. — Рыбак ткнул себя в грудь, потом указал на другого Диего и Марко. — Тоже форвард, а он — защитник. — Потом махнул в сторону телевизора. — Португальцы белые, англичане — полосатые. Плохо.
   Пока трое рыбаков морщились, игрок в полосатой майке забил гол. Интересно, подумал Аркадий, сколько раз они просмотрели эту запись? Десять раз? Сотню? За время долгого плавания португальцы снова и снова переживают свое поражение. Утонченный мазохизм с применением технических средств. Воспользовавшись тем, что Диего отвел глаза от экрана, Аркадий показал ему снимок Зины и Динки.
   — Значит, ты украл фото! — возмутился Слава.
   — Зина — Аркадий наблюдал, как глаза рыбака скользили от одной женщины к другой без всякого выражения. Диего пожал плечами. Аркадий показал фотографию остальным — те отреагировали так же. Тут первый Диего попросил взглянуть еще раз.
   — Я не танцевал, — пояснил он Аркадию уже на своем. — Эта женщина танцевала с американцами. — Он разволновался. — Понимаешь? С американцами.
   — Она танцевала с американцами. Я так и думал, — сказал Аркадий Славе.
   — Выпей, выпей. — Диего снова налил ему стакан.
   — Спасибо.
   Диего стал учить Аркадия, как благодарить по-португальски. Тот с удовольствием повторил, и Диего остался доволен.
 
   Когда транспортная люлька двинулась ко второму траулеру, Аркадий держался ближе к центру. У Славы был несчастный вид, как у птицы, посаженной в одну клетку с котом.
   — Мы нарушаем трудовую дисциплину!
   — Представь себе, что у тебя отгул, — посоветовал Аркадий.
   — Да уж. — Слава угрюмо посмотрел на чайку, парящую в ожидании, когда с «Полярной звезды» выбросят помои. — Я-то знаю, о чем ты думаешь!
   — О чем? — Аркадий был озадачен.
   — Раз я был на сцене, то мог видеть, с кем была Зина. Ну так ошибаешься. Когда играешь на сцене, свет бьет тебе прямо в глаза. Спроси моих ребят, они ответят то же самое. Нам ничего не видно.
   — Сам у них и спрашивай, ты же главный.
   «Орел» был меньше, чем «Веселая Джейн», окрашен в красный и белый цвета. В отличие от первого траулера, их никто не приветствовал на палубе. Они ступали по дощатым планкам, на которых кое-где валялись остатки недавнего улова плоские тушки камбалы, усохшие крабьи панцири.
   — Не понимаю, — промолвил Слава. — Обычно они очень дружелюбны.
   — Ты тоже почувствовал? — спросил Аркадий. — Да, они к нам несколько охладели. Между прочим, на каком языке мы тут будем разговаривать? На испанском? На шведском? Кто служит на этом американском корабле?
   — Не сбивай меня с толку, — огрызнулся Слава.
   Аркадий оглядел его.
   — На тебе кроссовки, джинсы — типичный молодой коммунист. Для разговора с капитаном ты выглядишь в самый раз.
   — Ну и помощничек у меня, чуть что — за спиной прячется.
   — Хуже. Просто я человек, которому нечего терять. Прошу вперед, я уж после вас.
   Капитанская рубка на «Орле» была поменьше, чем на «Веселой Джейн». Ни ковров, ни тикового дерева. Однако она больше отвечала представлению Аркадия о том, что должно находиться в рубке американского капитана. Огромное количество рычажков и переключателей на цветных мониторах размещалось прямо под рукой, капитан мог дотянуться до любого, не вставая со стула. Зеленый луч эхолота засекал косяки рыб, выглядевшие на экране как оранжевые облака. Радиоаппаратура крепилась сверху, рубиновые цифры мерцали на щитках. Хромированные корпуса компаса и часов сверкали, как хрусталь. Короче говоря, это был гимн современным техническим возможностям.
   Человек, занимающий капитанский стул, вполне соответствовал обстановке. На коже рыбаков обычно остаются отметины от ножей, игл, плавников и заусениц тросов, ее выдубливают холодный воздух и соленая вода. Однако Моргана казалось, обтачивали сами волны морские. Капитан был тощ, как щепка, с поседевшими раньше времени волосами. Несмотря на фуражку и спортивный свитер, в его облике, равно как к в атмосфере вокруг него, сквозило нечто монашеское. Чувствовалось, что по-настоящему он счастлив лишь в одиночестве на своем посту. Стоило ему приподняться на стуле, как Слава отвесил ему почтительный поклон. Аркадию пришло в голову, что третий помощник вполне усвоил лакейские привычки.
   — Джордж, это матрос Ренько. Можете звать его просто Аркадием. А это капитан Морган, — сказал он Аркадию.
   Капитан крепко пожал руку новому знакомому.
   — Нам очень жаль Зину Пишвили.
   — Патиашвили, — поправил Слава, словно фамилия в устах капитана прозвучала смешно.
   — Пашвили? Извините, — Морган обратился к Аркадию. — Я сам не говорю по-русски. Переговоры между судами осуществляются представителями компании, живущими на «Полярной звезде». Вам лучше обратиться за помощью к ним. Не желаете ли выпить?
   На столе стоял поднос с тремя стаканами и бутылкой советской водки. Получше той, что пьют в Советском Союзе, — качественный экспортный вариант. Морган поднял бутылку на миллиметр от подноса, словно отмеривал минимум гостеприимства.
   — Или вы торопитесь?
   — Да, нам пора. — Слава понял намек.
   — А я не откажусь, — сказал Аркадий.
   Слава присвистнул.
   — Сначала вино, затем водка…
   — Как на Новый год, верно? — произнес Аркадий.
   Морган налил Аркадию полстакана, плеснул и себе. Слава пить не стал.
   — На здоровье, — сказал Морган, коверкая русские слова. — Я верно говорю?
   — Ваше здоровье, — ответил Аркадий по-английски. Он выпил свою порцию в три глотка, Морган — единым духом, после чего продемонстрировал ряд великолепных зубов.
   — Я так понимаю, что с представителями компании вы говорить не хотите.
   — Попытаемся обойтись без них. — Меньше всего Аркадию хотелось, чтобы Сьюзен приняла участие в беседе.
   — Ну, Аркадий, спрашивайте.
   Морган был так уверен в себе… Что же может его обескуражить?
   — Ваше судно надежно?
   — Ренько, это… — начал Слава.
   — Все в порядке, — отозвался Морган. — Семьдесят пять футов от киля до клотика, со специальной оснасткой для плавания в северных широтах. Оно было построено для буксировки нефтяных платформ в Мексиканском заливе, а потом переоборудовано для здешних мест, когда поднялся спрос на крабов. Потом спрос пошел на убыль, поставили трал и сделали обшивку, чтобы разбивать лед. Большие деньги пошли на нашу электронику, но это окупается сторицей. У нас нет традиций нашего приятеля с «Веселой Джейн», но рыбы мы ловим больше.
   — Вы знали Зину?
   — Видел мельком. Она была очень мила.
   — А на танцах?
   — Не имел удовольствия танцевать с ней, я был в кают-компании вместе с капитаном Марчуком и капитаном Торвальдом.
   — Вам нравится совместная рыбная ловля?
   — Очень увлекательно.
   — Увлекательно? — Аркадию и в голову не приходило рассматривать ловлю рыбы с этой точки зрения. — Как так?
   — После стоянки в Датч-Харборе мы собираемся в полосу льдов. Советские капитаны — отважные люди. В прошлом году целая рыболовная флотилия из пятидесяти судов застряла во льдах у берегов Сибири. Вы потеряли плавучий рыбозавод. Экипаж не погиб только потому, что люди сумели пройти по льду. Мне нравятся русские. Они — самые лучшие партнеры по рыбному промыслу. Корейцы разворовали бы половину улова. Японцы не унижаются до воровства, но у них кровь холоднее, чем у рыбы. — Морган принадлежал к типу людей, которые улыбаются собственным мыслям. — Аркадий, как получилось, что я не помню ни одной встречи с вами на «Полярной звезде»? Вы — офицер флота или из министерства? Или откуда-нибудь еще?
   — Я работаю на рыбозаводе.
   — На линии обработки рыбы, — вставил Слава.
   — И при этом бегло говорите по-английски и расследуете несчастные случаи? Я бы сказал, что для чистки рыбы у вас слишком высокая квалификация. — В глазах Моргана стояла хрустально-синяя пустота — Аркадий и Слава тут же догадались, что он им не верит ни на грош. — Так это был несчастный случай?
   — Нет никаких сомнений, — подтвердил Слава.
   Морган не отрывал глаз от Аркадия. Потом он посмотрел на пустую сеть, лениво раскачивающуюся на подъемном кране, на двух моряков, поднимающихся на палубу, и снова перевел взгляд на Аркадия.
   — Ладно. Был рад нашей светской беседе, джентльмены. Однако не забывайте, вы в американских водах.
   В тесную рубку вошли двое. Так вот они, эти американцы, которых Ланц назвал «бандой рокеров»! Любопытно. В Советском Союзе два колеса, соединенные с двигателем внутреннего сгорания, являются символом личной свободы, «рокерами» там называют мотоциклистов. Власти всегда стараются загнать их на определенные площадки и держать под контролем, но группы рассеиваются, как монгольская конница, в разных направлениях, оккупируют целые поселки и исчезают прежде, чем является милиция на автомобилях.
   У моряка покрупнее было желтоватое лицо, нависшие брови и длинные вытянутые руки человека, привыкшего к обращению с сетями и лебедкой. Приятным его назвать было нельзя. Он оглядел Аркадия с ног до головы.
   — Это еще что за дерьмо?
   — Колетти, — принялся объяснять Морган, — это наши русские коллеги. А этот джентльмен, которого привел наш старый друг Слава, может поучить тебя правильно говорить по-английски. Если хочешь, я попрошу его дать тебе пару уроков.
   — Ренько, это Майк. — Слава представил моряка помоложе, алеута с правильными азиатскими чертами лица — Майк — сокращенно от Михаил.
   — Имя русское, — заметил Аркадий.
   — У нас много русских имен. — Голос алеута звучал мягко и застенчиво. — Многие из нас — потомки ваших казаков.
   — В свое время Алеутские острова и вся Аляска принадлежали вашим царям, — сообщил Морган Аркадию. — Вам бы следовало это знать.
   — Вы говорите по-русски? — Может быть, этот парень разговаривал с Зиной.
   — Нет. Мы знаем некоторые русские выражения, — пояснил Майк, — но до конца не понимаем, что они означают. Ваши люди употребляют их, когда попадают молотком по пальцам. А еще мы ходим в церковь, служба там идет по-русски.
   — В Датч-Харборе есть русская церковь, — вмешался Слава.
   Прежде чем возобновить разговор, алеут посмотрел на Колетти.
   — Нам действительно жаль Зину. Трудно поверить, что ее больше нет. Всякий раз, когда мы привозили улов, она стояла на корме и махала нам рукой. И в дождь, и в хорошую погоду, и ночью, и днем.
   — Вы с ней танцевали? — спросил Аркадий.
   — Мы все с ней танцевали, — встрял Колетти.
   — А после танцев?
   — Когда мы уходили, танцы еще продолжались. — Колетти наклонил голову, не сводя глаз с Аркадия.
   — Зина продолжала танцевать?
   — Она ушла раньше нас.
   — Она не казалась больной? Или навеселе? Может, у нее голова кружилась? Она не выглядела испуганной или чем-то обеспокоенной?
   — Нет. — Колетти отвечал на вопросы, как московский милиционер, из которого, как правило, клещами слова не вытянешь.
   — А с кем она ушла? — спросил Аркадий.
   — Кто знает? — произнес вошедший третий член экипажа. Он в притворном расстройстве вскинул угловатые брови, словно запоздал на вечеринку. В левом ухе моряка красовалась золотая сережка. Кожаный ремешок стягивал длинные волосы в конский хвост. Бородка была тонкой и редкой, словно у молодого актера. Он не протянул руку для пожатия, так как вытирал ладонь о промасленную ветошь.
   — Я инженер-механик Ридли. Хотел бы от себя выразить вам соболезнования Зина была великолепной девочкой.
   — Вы с ней разговаривали во время танцев? — задал вопрос Аркадий.
   — Ну… — Ридли умолк, словно оправдываясь. — Ваш капитан, стоило нам подняться на борт, предложил роскошное угощение — сосиски, пиво, бренди. Потом мы навестили Сьюзен и ее ребят, наших старых приятелей, там добавили еще пива и водки. Насколько я знаю, у вас запрещено держать на борту спиртное. Однако всякий раз, как я бываю на «Полярной звезде», оно льется рекой. Да прибавьте разницу во времени. У вас на судне живут по владивостокскому времени, которое часа на три опережает наше. Танцы начались в девять вечера. По-нашему это полночь, когда отчаянно хочется спать.
   — Музыка была хорошей?
   — Самая лучшая рок-группа в Беринговом море.
   Польщенный Слава даже зажмурился.