Соколов Михаил. Гладиатор

   – Вы, батюшка, софист. В любом раю, особенно доморощенном, всегда заводится свой змей, – обреченно покачал головой Качаури. И добавил:
   – В раю тепло, там яблоки…
   – Я ненадолго отлучусь, – сказал Николай Нине, поставил пустой бокал на стол.
   Качаури тут же небрежно спросил:
   – Вы нас надолго покидаете? Разве вам не весело?
   – Как же здесь может быть не весело? – заметил Николай, кивая на пестрое, пронизываемое цветными вспышками шевеление внизу. – Никогда не был на подобной.., тусовке.
   – Мне еще хотелось с вами поговорить.., детальнее, – многозначительно сказал Качаури.
   – Я скоро вернусь, – пообещал Николай и стал спускаться вниз.
   Внизу оглянулся: все – Барон, Нина, даже расстриженный демократ – смотрели ему вслед. С разными выражениями. Николай махнул им рукой, и улыбки вернулись на их лица.

Глава 24
КУНСТКАМЕРА

   Внизу кипело веселье. Тем более непосредственное, что контингент подобрался одного круга и даже возраста. Все друг друга знали, никто из мужчин не стеснялся обильного живота, потому что все его имели, не стеснялся неумения танцевать, потому что здесь собрались не жиголо какие-то там, а совсем наоборот.
   И воистину, это было так, потому что женская половина присутствующих блистала весельем, молодостью, яркостью нарядов, длинными ногами и умением танцевать.
   Николай ухмыльнулся, поймав взгляд одной дивной высокой нимфы, прильнувшей к плечу плешивого чернявого покровителя. Пара чем-то напоминала кабаре-дуэт "Академию", только дева была помоложе да покрасивее. А взгляд был ясен, яснее некуда. Подмигнув изнывающей от восхищения красавице, Николай пошел дальше, ловко лавируя среди танцующих пар.
   Возле эстрадного пятачка стеной стояли слушатели. Пела звездная Королева. Маленькая, крепенькая, шаловливая и кокетливая, она жутко нравилась большинству, особенно группе из мастодонтов, в которой аполитичный Николай сразу узнал известных представителей известных кругов. "Все это очень смешно", – подумал он и, не дослушав, но все же сопровождаемый песенкой, пошел к выходу.
   "Кунсткамера, да и только!" – думал он.
   У двери поймал пробегавшего официанта. Парень озабоченно щурился, но пытался сосредоточиться.
   – Как пройти к лифту?
   – К какому? Центральному?
   – Ну да, у главного входа.
   – Вам не в эту дверь, господин… – вдруг официант узнал Николая, это было видно по лицу. – Я провожу, идите за мной.
   Мог бы и не провожать: дверь находилась метрах в тридцати. Официант подвел, извинился и исчез.
   Дверь была огромная, двустворчатая, резная. По бокам стояли два.., привратника, да, привратника, охраняющие врата. Выше двух метров точно. И тоже в "бабочках". А под мышками точно прятали пистолеты.
   Один из бугаев с приближением Николая немедленно стал приоткрывать тяжелую створку, заменяя собой механизм, вроде тех, что служат в аэропортах или открывают двери главного входа баронского замка.
   Николай вышел в фойе, но в другой стороне от входа. Сквозь стеклянные двери блеснуло море. Плита лифта немедленно стала уползать в стену, открылись стеклянные створки, он зашел и прежде всего, еще не нажимая кнопку этажа, закурил. В зеркале сбоку от диванчика видел беспечного, немного утомленного возлияниями и прочими наслаждениями гангстера.
   А что? Очень похоже по американским фильмам с участием Лунгрена, например. Если только тот снимался в гангстеровских фильмах.
   "Пожалуй, пора", – подумал Николай. Внутренне он был собран, слегка, впрочем, расслаблен, что было допустимо и даже полезно. Ну все. Он нажал кнопку этажа и стал ждать.
   Лифт остановился, и дверь стала открываться. Он шагнул вперед, и, как и в прошлый раз, в грудь ему уперся ствол автомата. Но сейчас был уже не прошлый раз, теперь он ожидал этот ствол, безопасный пока, потому что автомат беспечно поставлен на предохранитель, да и передернуть затвор – на это тоже надо время.
   – Ваш проп…
   Все. Николай сильно толкнул охранника ладонью в лицо. Того отбросило к стене в двух метрах и с ясным сухим хрустом затылком ударило о побеленный бетон.
   Справа в двадцати метрах коридор поворачивал.
   Звук шагов…
   Николай рванулся вперед. Получилось что-то вроде тройного прыжка с места.
   Туго ударил в лицо воздух. Удобнее было бы в джинсах и без этого парусного пиджака.
   Из-за угла начал высовываться ствол "Калашникова". Охранник уже что-то услышал, торопился.
   Николай схватил рукой за ствол, выдернул из-за угла ошеломленного мужика и, продолжая дугу движения, плашмя вмял того в бетон.
   Тишина. Заболела толчковая нога. Нельзя делать такие рывки без разминки. Охранник медленно сползал по стене, оставляя за собой буреющий на глазах след. Ничего, заживет.
   Николай вырвал из неподатливой руки автомат, быстро обыскал парня: подсумок с запасными рожками к автомату, нож на поясе, резиновая дубинка. Поспешил к лифту. Лифтер (или как тут у них называется наряженный на этот пост?) уже лупал глазами, приходя в себя. Николай отобрал у него автомат. Кроме запасных рожков к автомату, обнаружил пистолет в плечевой кобуре. Мужик поднял руку к затылку, застонал.
   Николай нагнул ему голову, череп цел, заживет и это. Отодвинув слегка голову незадачливого часового в сторону, примерился и сильно ударил ребром ладони под ухо. Полчаса отдохнет точно. Может, и больше.
   Вернулся ко второму. Этот тоже постанывал. Точно так же успокоив и его коротким ударом под ухо, Николай за руку подтащил тело к первому охраннику.
   Почти напротив лифта – не завешенный дверью проход. Николай шагнул туда, коридорчик сворачивал направо.., маленькая комната, монитор, пустая кабина лифта и мелкий надоедливый писк зуммера. Вдруг лифт на экране стал закрывать створки двери, изображение мигнуло, слегка изменило ракурс, но внутренность лифта осталась. В правом верхнем углу замелькали цифры:
   – 1, 0, 1, 2… Сразу прекратился писк зуммера, хотя изображение осталось. Несложный механизм охранительного поста прояснился: зуммер включался, когда лифт опускался ниже первого этажа.
   Всего было два подвальных этажа: нулевой и тот, где он сейчас имел счастье пребывать.
   Николай затащил оба тела в мониторную камеру, у одного снял плечевую кобуру, у другого – ножны с пояса. Все надел на себя, приладил так, чтобы было незаметно для посторонних. Обоих потерпевших поражение бойцов в обнимку сложил на диване у стены.
   Вроде все. Можно начать инспекторский обход.
   Повесил автомат на плечо и вышел. Запасные рожки и рожок со второго автомата взял с собой.
   Он прошел до конца коридора и повернул. Перед ним был огромный зал, сродни тому, подземному гаражу, где он брал джип. Такие же бетонные колонны, держащие потолок, а боксы, где там держали машины, здесь были забраны решетками и превращены в вольеры. И везде сновали люди. Все серо: бетонные стены, потолок, пол. Но нет подземельной сырости и прохлады. Наверное, для комфорта животных. И, как бы в ответ, рухнул, словно вместе с потолком, львиный рык. Ничего себе!
   Николай вышел из-за угла и пошел вдоль решеток.
   На него никто не обращал внимания. Ни на него, ни на автомат на плече.
   Ну что ж, обычный зоопарк. Звери хищные, или звери злобные, в общем, те, кто может нападать либо оказать сопротивление. Несколько драных, сухо хохочущих гиен, челюсти которых – где-то он слышал – по силе сравнимы с львиными. Вот и лев, недавно взорвавший рыком воздух. Николай посторонился, пропуская служащего с тележкой, полной опилок. Пошел дальше. Несколько африканских буйволов, которые считаются чуть ли не самыми свирепыми созданиями Африки, стая волков. Еще был леопард, потом тигр.
   Потом подряд три медведя. Следом шел вольер с носорогом. Интересно, против кого могут выставлять носорога? Пять диких кабанов, каждый в своем закутке, чтобы не ссорились… Конечно, можно было бы расстрелять сейчас все рожки, спасти и божьих тварей и себя от излишне крутых поворотов судьбы. Но в этом варианте были свои минусы: во-первых, он бы навлек на себя внимание охраны со всего дворца, могли бы начать стрелять и в него, и, во-вторых, зверей жалко, и, в-третьих, а это главное, там наверху тусуется столько силовиков из стран СНГ, что и спрятаться негде, ежели даже удастся унести ноги. Нет, увы. Этот путь – не наш путь. И так он позволяет себе больше, чем дозволено простому милиционеру. Николай ухмыльнулся, достал сигарету и закурил.
   – Здесь не курят, – мимоходом предупредил служащий.
   "Ну да, тебя не спросили", – подумал Николай и продолжил экскурсию. Зверюшкам это, конечно, неприятно. Но здесь должны быть клети и для людей.
   Где-то здесь сидит этот пресловутый Колян?
   Он схватил за рукав возвращающегося откуда-то служащего, только что сделавшего ему замечание по поводу курения.
   – Стой, парень! Где тут сидит Колян?
   – По инструкции мы не имеем права…
   – Отставить! Ты что, парень, не видишь, кто перед тобой? Мне надо доложить хозяину. А ну веди, чтобы я не искал.
   Парень был плюгавый, видно, из облагодетельствованных местных. Было ему лет двадцать шесть – двадцать семь. Он смерил Николая внимательным взглядом, оценил костюм, автомат, не думающую гаснуть сигарету, вздохнул и повернул свою тележку.
   – Идите за мной.
   Что ж, пошли.
   Идти-то было совсем нечего. Через пару боксов кончились клетки. В последних обитали собаки: кавказские, доберманы, лайки и доги. Все вперемешку.
   Странно, как они между собой не передрались?
   За боксами пошел сплошной бетон стены, метров тридцать длиной, с неприметной дверью.
   – Сюда, – сказал проводник, повернулся и пошел по своим делам.
   Николай толкнул дверь. Она была не заперта. Он вошел и попал в коридор между стеной и решетками, за которыми располагались жилые клети метров на пятнадцать каждая. Квадратных метров, имеется в виду. Весь зал очень походил на американскую тюрьму, как ее показывают в дешевых фильмах для развивающихся стран, и, вероятно, был сделан по видеообразцу.
   В клетушках имелись кровать, стол, стул, штанга, боксерский мешок, кое-какие тренажеры. И, конечно, люди. Так сказать, образцово-показательная тюрьма.
   Навстречу спешил еще один жующий на ходу охранник. Его стол находился в конце коридора, он надзирал за порядком, а сейчас устроил себе перерыв на ужин.
   – Кто разрешил? Сюда нельзя! – встревоженно выкрикивал он, на ходу перекидывая со спины автомат. – Ваш пропуск!
   – Пропуск? – переспросил Николай, разглядывая дожевывающего охранника.
   Запахло копченой колбасой. И огурцами. "Их что, здесь не кормят по-настоящему? – подумал он. – Или этот просто проголодался?" Он заметил, что обитатели клеток смотрят на них.
   Мужик остановился в метре, наставил автомат.
   – Кто вы такой? – спросил он, разглядев качество костюма и начиная подозревать в посетителе кого-нибудь из гостей.
   Николай, не отвечая, схватил правой рукой направленный на него ствол, сильно рванул на себя, одновременно выброшенным левым кулаком удерживая метнувшееся вперед лицо; не ожидавший нападения надзиратель, ошеломленный ударом в лоб, смотрел, ничего не соображая. Автомат удержать не смог, ремень соскользнул с плеча, приклад оказался в удобной позиции и всего в полуметре от физиономии. Николай воспользовался этим: приклад бросил вперед, смял нос и "мягкие ткани лица", а с ними и всего охранника. Кто-то из зрителей по ту сторону прутьев вежливо захлопал в ладоши.
   Все клетки были заполнены, и на беглый взгляд здесь сидело человек десять. Все в спортивных костюмах, большинство голые по пояс. Здоровые ребята, спортсмены, сразу видно.
   – Сейчас я вас, мужики, выпущу, – пообещал Николай.
   – Подожди! – вдруг сказал кто-то. – Откуда ты такой взялся? Может, мы не хотим уходить?
   – Как так? – не понял Николай. – Я же вас могу выпустить. Охраны сейчас нет, спит охрана. Проведу, никто не хватится.
   Он нагнулся над лежащим без сознания надзирателем, поискал в карманах и нашел связку ключей.
   У ближайшей клетки стал подбирать ключ, открыл.
   Все молча его разглядывали. Он открыл еще одну клетку, еще… Вдруг сообразил, что никто и не думает выходить.
   – Вы чего, мужики? Я гарантирую…
   – Слышь, паря, это тебя я завтра буду мочить? – вдруг спросил обитатель очередной клетки, которую Николай собирался открыть.
   – Ты что, сосунок, не сообразил еще, что все мы здесь добровольцы? Вишь ты, спаситель явился! Дорогу к свободе указал. А что нам там делать с этой свободой?
   Николай его узнал. Мужик был почти с него ростом, только тяжелее килограммов на десять-пятнадцать. За счет лишнего веса, конечно. Однако и жир не мог скрыть могучие мышцы Коляна. Разумеется, это был Колян. И если бы не явная залысина, мудро приподнимавшая лоб, не шрам на щеке от некогда глубокой рваной раны, зажившей самостоятельно и потому не украшавшей владельца, можно было сказать, что оба смотрелись в зеркало.
   – Ну что уставился, Робин Гуд?
   – Ты Колян?
   – Ну, Колян, а дальше что? Теперь вот, когда я тебя увидел, могу сказать, что завтра не просто кокну, а с большим удовольствием это сделаю. Приходят тут идиоты-чистоплюи, освобождают массы. Ты спроси раньше, почему никто уходить не хочет?
   – Ну и почему? – машинально спросил Николай.
   Разговор ему не нравился. Ему все не нравилось. Из тех отсеков, которые он открыл, никто не выходил. Кое-кто уже отвернулся, потеряв к нему интерес, занялся своими делами. Один выжимал штангу, другой что-то писал за столом. Но большинство продолжало прислушиваться.
   – А потому, что если они выживут, то получат свои законные сто тысяч зеленых.
   – А если не выживут?
   – Тогда эти сто кусков получат их семьи. Понял, сосунок?
   – А ты что получишь?
   – Что я получу, тебя не касается. Тебе достаточно знать, что завтрашний день ты не переживешь. Мне говорили, что ты легавый? Представляешь, с каким удовольствием я сверну шею легавому?
   Он повернулся, словно бы обращался к сочувствующим слушателям, и густо захохотал. Теперь еще больше стало между ними различий. Чему, впрочем, удивляться? Николай как-то, еще в институте, читал, что даже однояйцевые близнецы, воспитанные в разных условиях, хоть и мистически копируют друг у друга основные вехи: болезни, женитьбы, увлечения, – могут стать совершенно разными личностями. Кажется, так. Впрочем, здесь тема с близнецами не звучала: ничего не могло быть общего между ними, кроме случайного сходства.
   – Упыря убили, – сообщил он.
   Колян пристально посмотрел ему в глаза. Хотел что-то сказать, но промолчал.
   – Его взорвали вместе с катером, – пояснил Николай.
   Колян ухмыльнулся.
   – А мне это зачем знать? Мне-то что?
   – Тебя тоже в любом случае убьют. Если ты сейчас уйдешь, можешь спасти свою шкуру. Да и мне хлопот меньше.
   – Ишь! Благодетель! Ты забыл о своих корешахлегавых. Меня везде ваши схватят. А за кордоном – Интерпол. Теперь только в Чечне можно отсидеться. А зачем мне Чечня? Завтра прикончу тебя, вот и свобода, и деньги.
   – Зря надеешься, – заметил Николай. – А впрочем, дело твое.
   Он неторопливо стал подбирать ключ к клетке Коляна, открыл.
   – Вольному воля, – сказал он. – Я свое дело сделал. Хочешь – уходи, нет – сиди в клетке, раб.
   – Завтра посмотрим, кто из нас раб и кто из нас труп, – пообещал Колян.
   Разговор потерял для Николая всякий интерес. Он еще раз огляделся.
   – Кто-нибудь передумал оставаться? – громко спросил он.
   Никто не отозвался. Николай бросил ключ в ближайшую клетку.
   – Черт с вами, гладиаторы хреновы. Оставайтесь.
   Тешьте публику. Я пойду.
   Он постоял над лежащим без сознания охранником.
   – Выходит, зря я его выключил? – посетовал он. – Что у вас здесь за кунсткамера!
   Николай покинул эту добровольную тюрьму и без приключений добрался до выхода. Лифтер и его напарник все еще были без сознания. Николай оставил им автоматы, рожки, но пистолет и нож экспроприировал. Особенно нож понравился: тяжелое, толстое лезвие, отличная балансировка – хоть кидай, хоть режь вручную.

Глава 25
ФАВОРИТ

   Он поднялся на лифте до первого этажа, вышел.
   В холле вестибюля бродили те, кого уже успел утомить праздничный прием. Двери зала были приоткрыты, и оттуда доносилась музыка. Створки выглядели такими тяжелыми, что становилось понятно, почему к ним изнутри приставлены два амбала.
   Николай вошел. Зал кишел людьми, музыка заполняла все огромное пространство, пела песню, кажется, Алена Апина, сполохи цветных лазерных взрывов мгновенно пронизывали все вокруг. Он не успел сделать и нескольких шагов, как на него почти упала женщина. Локтем обхватив его за шею, потянулась, быстро поцеловала в щеку и, отпустив, радостно сверкнула глазками. Это была Ленка.
   – Ну ты даешь! – весело вскричала она. – Из кандидата в покойники сразу в главные гладиаторы! Ты, наверное, какой-нибудь чемпион Олимпийских игр?
   Или чемпион мира? Знала бы, ни за что не согласилась бы участвовать тогда на пляже.
   Была она одета в длинное зеленое платье с бесконечным разрезом чуть ли не до талии. При каждом движении длинная ножка становилась еще длиннее и каким-то чудным образом слепила глаза. Вернее, делалось невидимым все, кроме собственной ее прелести.
   – Ты куда пропала, крошка? – весело спросил Николай.
   – Тоже делаю карьеру. Представляешь, мне удалось подцепить – ты не поверишь! – самого…
   Она перешла на шепот и назвала действительно очень известного политика еще горбачевских времен, удивительно солидного и благообразного.
   – Врешь! – усомнился Николай. – Он же старенький.
   – Тьфу, тьфу, тьфу! – быстро сплюнула она через левое плечо. – Как бы не сглазить. Мне какое дело?
   А что пожилой, так это даже лучше: меньше забот, больше благодарности. Ты не поверишь, но он мне уже сделал кое-какие предложения. Если не сорвется, значит, не зря я здесь место пробивала. Жутко вспомнить, чего мне это стоило!
   Песня смолкла, раздались аплодисменты там, где располагалась эстрада. Вновь зазвучала музыка, кто-то из незнакомых запел. Кажется, мужской голос. Сейчас, при неистовом поголубении богемно-политической элиты, трудно различать и вторичные признаки.
   Хотя, возможно, пел парень.
   – Желаю тебе удачи, малышка! – сказал Николай.
   – Но как же ты согласился? Тут говорят, что ты будешь драться с Гоблином? Это правда?
   – Все может быть, все может быть, – сказал он. С Гоблином, так с Гоблином. Мне, правда, еще никто не делал никаких предложений, но, может быть, здесь так принято?
   – Как? – удивилась Лена. – Тебе еще ничего не говорили?
   – Представь себе, крошка, меня наняли каким-то охранителем пляжа за десять кусков в месяц. И все.
   – Ой, не могу, – весело воскликнула Лена. И вдруг встревожилась. – Слушай, а может, ты сейчас тихо выйдешь, и пошли они все к черту! Я тебе свой московский телефон дам, позвонишь, что-нибудь придумаем.
   – Нет, крошка. Не привык я бегать от неизвестности.
   – Ну и зря. Кстати, не называй меня этим дебильным "крошка" и прочее.
   – Хорошо, крошка, – кротко согласился Николай.
   Она быстро взглянула на него и провела ладонью по его щеке.
   – Извини, Коленька. Видишь, какая тут жизнь.
   Волчья. Вот и срываешься, дорогой. На самом деле мне приятно быть крошкой. Любой женщине приятно. Просто здесь не до нежностей. Я и так тут с тобой вчера чуть не сорвалась.
   – Все. Забыли, крошка.
   Она невесело улыбнулась.
   – Так что ты знаешь о Гоблине, или как там его еще?
   – Я его не видела, по правде сказать.
   – Я же не спрашиваю, видела ли ты его? Я спрашиваю, что ты знаешь?
   – Немного. Наверное, как и все. У Барона живет какой-то чудовищной силы мужик. Он его где-то в Средней Азии купил. Или на Кавказе. В общем, чудовище. Он его выпускал всего несколько раз. Говорят, он просто разрывает противников на части.
   Николай покачал головой.
   – Успокоила. А я думал, меня хотят стравить с Серым.
   – С ним, вероятно, тоже. Но, я слышала, Барон не считает, что Колян тебе соперник. Поэтому он хочет выставить тебя против Гоблина.
   – А ты, оказывается, много знаешь. Спасибо, – иронично поблагодарил Николай. – Спасибо, что меня так высоко ценят.
   – Пожалуйста. Только это к Барону.
   Лена жалостливо покачала головой.
   – А может, все-таки ноги в руки и в Москву? А, Коленька?
   Он улыбнулся, потому что первый раз в жизни ему оказывала покровительство женщина. Во всяком случае, пыталась оказать покровительство.
   – Ты улыбаешься? – спросила она. – О чем ты думаешь?
   – Я думаю о том, что всю жизнь недооценивал себя. Вы за эти три дня открыли мне глаза. Когда Барон предложит мне этого Гоблина, я поторгуюсь еще об оплате.
   – Ой, Коленька, надеешься переиграть Барона?
   Николай отвернулся и посмотрел в зал, потому что ее лицо перестало быть лицом влюбленной женщины.
   Когда мгновением позже он услышал ее смех, снова повернулся к ней и обнял за плечи.
   – Ничего, крошка. И не в таких переделках были.
   Спасибо, что сказала а Гоблине. А телефончик все же как-нибудь дай.
   – Коленька!..
   – Да?
   – Если мне удастся ночью…
   – Не беспокойся, крошка. Делай карьеру.
   И он побрел прочь…
   Пересечение зала – трудное занятие, особенно если он полон людьми и они расслабились настолько, что позабыли об условностях.
   Николая запомнили, и если вначале инерция отстраненности действовала в общепринятом смысле, то теперь поглощенное спиртное сделало будущего аренного бойца достоянием всех и каждого. Его пытались остановить, что-то кричали, дергали за рукав. Он пробирался вдоль стены в обход людских толп и внезапно очутился среди длинноногих девиц, окружавших Качаури. Ну вот, на ловца и зверь бежит.
   Качаури, судя по резким словам, срывающимся с его улыбающихся сторонним наблюдателям губ, как раз работал. Сейчас он то ли отчитывал девочек, то ли просто отдавал распоряжения. Наверное, последнее, потому как девы одна за другой разлетались после его инструктажа. Работа, конечно.
   – Отари Карлович, – произнес Николай, не обращая внимания на нежное и пикантное женское окружение, – нам все-таки надо бы поговорить. Прояснить ситуацию до конца. А то, сами понимаете…
   – Вы фаворит! – выдохнула одна прелестная крошка, задержавшаяся возле него. Она как раз проходила мимо с каким-то рыжим мужиком, улыбающимся настолько приятно, что тут же хотелось его стукнуть, дабы сменить приятное и презрительное равнодушие на более натуральное выражение. Хотя что может быть натуральнее гордыни?
   – Простите меня, моя радость, – сказал Николай, ловя ее ручку и поднося к губам, – очень жаль, что ратные дела не дают мне возможности задержаться возле вас.
   С этими словами Николай бесцеремонно взял за локоть Качаури и потянул его к центру зала. Тот, удивленный фамильярностью, посмотрел на руку Николая, перевел взгляд на его глаза, затем опять на руку.
   Так как это не возымело действия, он подчинился.
   Они начали продвигаться через зал, мимо множества беседующих друг с другом людей. Высоко над головами плыли разноцветные огни – либо лазерные спецэффекты, либо скользящий неон. Тихо звучала фоновая музыка.
   Люди жужжали и копошились, словно пчелы в улье.
   Судя по опустевшим столам на помосте, все перекочевали вниз.
   Им, слава богу, удалось ни на кого не наступить.
   Дышалось легко. Невидимые озонаторы впрыскивали заодно с освеженным воздухом какие-то цветочные ароматы. Вероятно, по традиции все мужчины были одеты в черные костюмы вроде того, что презентовали Николаю.
   Женщины, как уже было отмечено, напоминали ярких бабочек.
   – Я прослышал о том, что меня хотят использовать не в качестве охранника пляжа, а совсем в другом, – сказал Николай.
   – Так оно и есть.
   – Почему же мне не сказали? Почему я узнаю об этом от других?
   – А зачем говорить раньше времени? Умный догадается, что с простым наемником так не носятся, как с вами. А дураку вообще не следует ничего знать.
   Разумно?
   – Не знаю. Но опыт подсказывает, что здесь пахнет смертью. И этот запах мне не нравится.
   – Неужели смертью? А мне казалось, здесь приятно пахнет.
   Качаури повернул голову на тугой шее и бросил на него насмешливый взгляд.
   – Все эти ваши запахи легко забиваются запахом долларов.
   – Десять кусочков ничем не пахнут.
   Качаури густо и весело захохотал.
   – Вы мне все больше и больше нравитесь.
   – А вы мне нет.
   – Оно и понятно: хозяин здесь я. Я тасую карты, а вы ждете, что я вам выкину.
   – Я могу встать из-за стола, из-за вашего стола, – резко заметил Николай.
   – Не кипятитесь. Вы еще не знаете всех условий игры.
   Они наконец выбрались к помосту и, одолев ступени, поднялись к своим местам. Здесь была Нина и еще какой-то седой южный красавец, который, после того как Качаури что-то шепнул ему на ухо, молча склонил голову и удалился, бросив любопытный взгляд на Николая и пламенный – на Нину.
   Они сели за стол. Выросшие за спиной официанты застыли в ожидании дополнительных указаний, но тут же исчезли, отпущенные хозяином. Все рюмки, бокалы и прочая посуда были вновь наполнены.
   Николай взял рюмку водки, неопределенно махнул в сторону обоих Качаури и выпил. Закусил оливкой.
   Подумал и отрезал кусок поросенка. Он был еще горячим. Успели подогреть, что ли?
   Он украдкой взглянул на Качаури. Взгляд проследовал дальше, поймав через несколько столов Крокодила. Тот, ни на кого не обращая внимания, что-то ел.