Так Митька провел эту ночь.
Проснувшись наутро, он где-то в груди и в животе чувствовал, что помудрел. Он почти не сердился на Папу. К тому же, Мама взяла Митьку на беседу со своим наставником. Вначале они отстояли службу, а после службы подошли к батюшке.
Мамин духовник, благочинный протоиерей отец Глеб, не был ни зилотом, ни ригористом.
— Папу надо слушаться, — сказал он, похлопав Митьку по плечу. А потом они стали говорить с Мамой. Подслушивать было неудобно, и Митька отошел в сторону.
Но все же кое-что он расслышал. Отец Глеб сказал это громко, быть может, специально, чтобы Митька расслышал.
— Мы призваны служить Господу в Сказочной Епархии. И мы не должны замыкать наших детей в православное гетто. Да это и невозможно…
И Митька совсем повеселел.
Когда они вышли из храма, Митьке показалось, что Мама спросила его: "Ты куда?" Митька удивленно обернулся, но не успел ответить. Видно было, что Мама ничего не говорила, она думает о чем-то своем. Наверное, о Папе и о Митькином волшебнике. Митька осекся на полуслове и стал вслушиваться в свои мысли. Это явно была депеша.
И точно: в голову лезла назойливая мысль, и вслушиваться не надо.
— Ты куда пропал, Митек?
Ясно было, что это — Юрка.
Митька наскоро отпросился у Мамы погулять.
— Но к Волшебнику — ни-ни, — строго повторила Мама.
— Ясно, о чем речь!.. Я к Юрке.
— Чтоб к пяти часам был дома.
Отойдя в сторонку, Митька нацарапал на песке: "В храме был."љ Потом сосредоточился и резко стер надпись. Это была обычная техника депеши. Можно было делать и по-другому, но сейчас, после храма, лучше было применить самое простое средство.
В голову назойливо полезла мысль, притворяющаяся юркиной депешей.
— Срочно приезжай.
Потом еще обманка:
— Давай вечером встретимся на Перекатной.
Митька хладнокровно проигнорировал это искушение. Способность к такого типа волшебству во многом как раз и определялась тем, можешь ли ты не клюнуть на эту бесовскую удочку.
— Я тебя жду у клуба, — продолжал бес.
Митька не поверил.
— Сообщи, в каком храме? Я подъеду.
Митька — ноль внимания.
Наконец, пришла настоящая депеша:
— Я тебя потерял, все утро шлю депеши.
— Сейчас приеду к тебе, — ответил Митька. — Жди дома.
Юрка был неспособен к самостоятельным переходам, зато с депешами у него было все в порядке. Он смог бы даже и в храм пробиться, только самому Митьке было сегодня не до того. Чтобы достучаться до Митьки, гонцу даже пришлось сымитировать мамин голос.
В автобусе Митька принял еще одно послание:
— Иди на Перекатную, на наше место.
Они встретились там же, где началось их знакомство.
— Ты куда пропал, Митек, — повторил Юрка, — уже неделю тебя не видно, не слышно. Вы ведь уезжаете?
— Не неделю. В среду же разговаривали, забыл?
— Забыл.
— У меня такие дела…
— Рассказывай, что за дела. Двинули на Море!
Оказавшись на раскаленном пляже, они немедленно разделись и влезли в воду.
Берег был на удивление пустынным, только вдали играли какие-то девчонки.
— Я нашел себе мага, Юрка, — сказал Митька.
— Ну?!
Вода что-то была холодной. Они улеглись на песок.
— Нашел. Но отец мне запретил встречаться с ним.
— Во-он оно что…
Странно. Не хотел Митька рассказывать Юрке о повороте в своей судьбе — но стоило им встретиться — и само все рассказалось.
— Давай одеваться, — сказал Митька, — а то вывалимся полуголыми.
Юрка как всегда выпал первым. Остался только след на песке, а на море и следа не осталось.
Этим же вечером Митька с родителями уехал за город.
Начались отпуска. Митька поехал к бабушке, жить в деревне и ходить с Песом за грибами.
Еще Митька собирался навестить соседкину корову Зорьку. Зорька была в своем роде достопримечательностью. Митька ее очень жалел — с детства. Корова была ненормальная. Она бредила Индией, бредила в буквальном смысле слова. Индия была для нее раем на земле, землей мечты.
Зорька воображала себя ни много, ни мало — воплощением какого-то божества. Но это полбеды. Индийские мотивы переплетались в ее рогатой голове с христианскими, и она воображала, что страдает в этом хлеву, в полной безвестности, за грехи человечества. Она ждала избавления: то ли смерти на бойне, то ли какого-то скорого конца света, но ждала с таким терпением, терпела с такой искренней самоотверженностью, что невозможно было слушать ее без слез.
Даже Папа, при всей его суровости, только качал головой, не находя комментариев. Потом все же нашел где-то в Библии подходящую цитату, что вся тварь страдает за грех человека, и чает избавления через человека же. Так что даже Папа
усматривал в зорькиной теории некую каплю здравого смысла. Ну, а Митька — тот вообще был от Зорьки без ума.
И Зорька отвечала ему взаимностью, ощущая его искреннее сочувствие. И терпеливо ждала каждого Митькиного прихода.
В ее воображении Митька выходил чем-то вроде представителя или посланника целой организации людей, понимавших миссию Зорьки и благодарно ждавших завершения ее страданий.
Зорька охотно беседовала с Митькой, посылая кому-то через него какие-то слова утешения, какие-то наставления и даже пророчества, которые не сбывались, а просто забывались и заменялись новыми. И так она отдавала себя людям, которые считали ее просто коровой. Кормили, поили, доили, убирали навоз. И корова кротко принимала это малое ответное служение человечества.
На следующую ночь Волшебник переговорил с Митькой очень кратко. Он обещал открыть ему секрет Истинного языка и дал базовые упражнения.
— Начинать необходимо с этого. Иначе при всем желании ничего не поймешь. Есть вещи, которые познаются только на практике.
— Давайте, — сказал Митька.
— Секрет Истинного языка прост, как все самое важное в жизни. Но самое простое труднее всего принять. Чтобы подготовиться, поразмысли вот над чем: Бог никогда не лжет, потому что все слова Его сбываются…
— Кстати, — сказал Митька, — я никогда не мог понять, почему говорят, что Бог не может согрешить. Если Он ВСЕ может, то почему этого не может.
— Вот-вот, — сказал Волшебник, — ты меня понял. Я именно про это и говорю. Опять про тот же камень, который нельзя поднять.
— Да я ничего не понял, — признался Митька, — я просто спрашиваю.
— Твой вопрос показывает, что ты понял, зачем я это говорю. Ответ прост: Бог не может согрешить по определению. То, что делает Бог — это и есть праведность. Праведность — это делать дела Божии.
— Не понял, — сказал Митька. — Не может? По определению? Он же все может. По определению.
— Конечно, конечно. Мы же про это говорили. Может, но не хочет. Можешь ты сделать то, чего не хочешь?
— Могу. Но не хочу.
— И Бог. Может — все. А делает только то, что хочет. А грех — это то, что Бог не хочет делать. Может. Но не хочет.
— А как тогда делается? Если Сам Бог не хочет.
— Бог и не делает. Он только допускает. Смотри: Бог не лжет, потому что все, что Он скажет, сбывается. Ложь бывает, когда Бог молчит.
— А зачем допускает? Зачем молчит? — спросил Митька.
— Он допускает, когда предвидит, что все равно, и так все пойдет как надо. А если нет — не допускает.
— Тогда почему бы нам и не грешить? Если все и так пойдет как надо. Тогда все равно.
— Чтобы избежать неприятных приключений. Потому что там есть реальная опасность потерять веру в хороший конец. Когда ты делаешь то, что Бог не хочет делать, это тебя удаляет от Бога. А кто далеко от Бога — легко теряет веру в добро. Грех портит твой мир.
— А Ваш мир? Не портит?
— Я стараюсь не грешить. А чужой грех не портит мой мир. Это тоже приключение, но с рискомљ потерять веру для меня оно не связано. Я уверен, что все будет хорошо. Для меня.
— А для меня?
— Для тебя — всяко может обернуться. Потому я и предлагаю: переезжай жить ко мне.
— А как?
— Я это и объясняю тебе. Бог не может солгать, потому что все Его слова сбываются. И ты никогда не лги, чтобы все твои слова сбывались. Не порти свой мир.
— Ага, — сказал Митька.
— Это первое правило Белой Магии: никогда не говори неправды. Бойся даже маленькой неточности. Если не знаешь точно, то лучше промолчи. Никогда не преувеличивай. Не говори ерунды даже в шутку. Каждое твое слово должно быть правдивым и точным. Чтобы все, что ты скажешь, можно было перевести на Истинный язык. Не говори, чего не знаешь. Особенно осторожно говори о будущем. Не говори "будет то-то и то-то", говори "мне кажется, мне хочется". Это первое.
— Хорошо. Попробую.
— Во-вторых, что бы ни случилось, принимай все как должное. Представь, что все, что происходит, происходит по твоей воле. Как будто это ты сам так захотел. Никогда не позволяй себе недовольства, никогда не ворчи и не ругайся. Вспомни каждый случай, когда ты бывал чем-то недоволен, попроси прощения у Бога за свое недовольство. Это второе.
Митька подумал и заметил:
— Это очень трудно. Может быть, я даже не смогу.
— Постарайся. Без этого ничего у нас не выйдет. Самое главное, не ври даже в мелочах. Тот, кто позволяет себе врать, тот никогда не овладеет языком Истины. Язык просто не дастся ему.
— Это можно. Наверное. А вот как быть всем довольным?
— Пойми, если ты недоволен, то ты уже проиграл битву. Ну, война есть война. Одна битва — это еще не вся война. Но в конце концов не должно остаться ни малейшего недовольства. Чтобы все было в твоих глазах хорошо, как в прошлом, так и в предполагаемом будущем.
— Я попробую.
— Давай. Действуй. Разговоры разговорами, а надо и делать кое-что. Ну, все на сегодня!..
Утром Митька случайно подслушал разговор родителей.
— В обычном театре сколько народу работает? И всем надо платить, — сказал Папа. — А этот Волшебник платит только за помещение. Он же все делает один. У него даже сторожа нет.
— Это все так, — возражала Мама. — И все-таки он очень много жертвует на храмы. Отец Глеб не стал бы так говорить, если бы речь шла о ерунде.
— Этот отец Глеб!.. Может ли вообще Церковь принимать пожертвования от волшебника?!
Вот так вот.
Целое утро потом, копаясь в огороде, Митька дулся на Папу. Даже пожертвования не принимать! Значит, что? Все, ложись и помирай! Если ты волшебник, то — не человек. Как можно быть этим довольным? Митька был недоволен. Значит, проиграл битву со злом.
А днем Митька узнал ужасную новость: Зорьку забили. У нее обнаружилась какая-то коровья болезнь, и зорькина жизнь завершилась.
Митька ушел в лес и плакал полдня. Он даже тайно помолился за упокой Зорькиной души, хотя она и некрещеная. Хотя и язычница.
Ночью Митька жаловался Волшебнику, стоя на носу катера, который шел по довольно бурному морю, обдавая их мелкими брызгами. Митьке приходилось говорить громко, собственно, орать, заглушая рев дизеля. Интересно, что Волшебник говорил вроде негромко, но его было отлично слышно.
— Не врать вроде получается! А вот без недовольства никак не выходит!
— Ну, чем ты, например, недоволен?
— Зорьку забили! На мясо! По-моему, это ужасно!
— Не верь, — сказал Волшебник. — Это не конец.
— Это?! Не конец?! А что тогда "конец"?!
— Будет воскресение мертвых.
— Она же корова! — проорал Митька. — Она ж некрещеная!
— Ну, и что же. Она же сказочная корова, говорящая. Ну и что, что некрещеная. Все, кто имеет разум, воскреснут.
— Все равно ужасно! — орал Митька. — Это еще когда будет!
— Ты просто травмирован, — сказал Волшебник. — Хочешь, мы с тобой воскресим эту корову?
— Хочу!
— Хочешь, чтобы я сделал ее бессмертной? Или пусть ее забьют еще раз?
— Пусть вообще не забивают!
— Тогда не будет мяса, — заметил Волшебник. — Хочешь, чтобы она сдохла и ее похоронили?
— Пусть будет бессмертной!
— Только она одна? Или все коровы?
— Пусть вообще не будет смерти! — крикнул Митька.
— Не сможем, — сказал Волшебник. — Не справимся. Это древнее проклятье: "Ты — земля, и пойдешь в землю," — сказал Бог. Это наказание за грех!
Митька замолчал.
— Не получается быть довольным! — закричал он. — Я боюсь смерти!
— Это приключение, — сказал Волшебник. — Страшное, захватывающее дух, самое опасное из всех приключений. Но это — не зло. Если ты будешь верить, что это — зло, то они тебя сожрут.
— Кто?!
— Бесы. Это они научили нас грешить, страдать за грехи, а потом обвинять Бога.
— Так ведь проклятье же!
— Бог проклинает не со зла. Это — во благо, поверь мне. Не мне, Богу поверь!
Митька попробовал. Не очень получалось, но стало чуть легче.
— Чем ты еще недоволен? — спросил Волшебник.
— Папа против Вас очень настроен! Он вообще против волшебников!
— Ну, что же. Большинство волшебников вольно или невольно служат злу. Как волшебники. По видимости борятся со злом, а по сути — укрепляют его тем, что верят в него. Ты ведь уже начал понимать это?
Митька неуверенно кивнул.
— Волшебник должен бороться со злом ВЕРОЙ. Верой в то, что это — никакое не зло, а просто приключение, которое непременно хорошо кончится.
Митька кивнул.
— Маг, который позволил себя втянуть в войну со злом, уже пленник зла… как маг. Хотя он, может быть, хороший воин, но он уже — не белый маг. Для белого — зла просто нет. Большинство из нас, увы, пленники.
— Но не Вы! — прокричал Митька.
— Надеюсь, — сказал Волшебник серьезно.
— А я?! — прокричал Митька.
— А ты пока — пленник. Стань ты сейчас магом, ты был бы черным.
Они помолчали. Катер постепенно приближался к берегу.
— А ты представь, что ты сам так захотел, чтобы Папа был недоволен.
— Не понимаю, зачем это мне! — прокричал Митька. — љ Чтобы он был недоволен!
— Для упражнения в борьбе. Добрый волшебник похож на укротителя. Он укрощает сказку, заставляет ее слушаться. Естественно, если ты решил стать укротителем, сказка восстает против тебя. Ты должен научиться сражаться.
— Не пойму, как сражаться, с кем?!
— Со сказкой. Сказка хочет убедить тебя, что она тебе непослушна, что она живет вопреки тебе, против тебя. Что зло имеет власть.
— А я что хочу?!
— А ты хочешь убедить сказку, что она не может сделать с тобой ничего такого, что бы заставило тебя сердиться. Что бы она ни выкинула, ты будто этого и ждал. Понимаешь?
— Будто?! Будто?! — кричал Митька. — Притворяться, что ли?!
— Вначале хотя бы притворяйся. А потом ты правда поверишь и полюбишь. Полюбишь сказку, поверишь Богу.
— Я верю!
— Ты веришь В Бога. А ты поверь Богу, доверься Ему Самому. Он же знает, как надо. Если Папа недоволен, стало быть, так надо. Ты веришь в воскресение мертвых?
— Верю! — прокричал Митька.
— Ты понимаешь, что это означает не просто, что все люди оживут, но что все зло будет исправлено, все будет восстановлено, все обретет изначальный смысл?
— Н-не понимаю… — сказал Митька тихо. — Не думал про это.
Но Волшебник почему-то все равно услыхал.
— Думай. Эта вера — основа для белой магии. Зло не имеет никакого значения. Это просто приключение. Проверка для всех нас, во что мы хотим верить. Хотим ли мы верить в победу добра? Что зло — одна видимость, ночной призрак, исчезающий с рассветом? Или нам нравится верить, что Бог действительно создал зло?
— Но это долго! — прокричал Митька. — До Воскресения еще далеко!
— А ты начинай жить Воскресением. Прямо сейчас начинай!
Митька начал понимать, но все равно плохо получалось. Очень скверная была погода над этим сонным морем.
Теперь они ходили на службу в монастырский храм, где служил папин духовник отец Феодор. Отец Феодор последние годы прослыл как старец, в монастырь повалил народ, и попасть к нему было уже не так легко как раньше, когда Митька мог запросто подойти и о чем-нибудь спросить. Теперь Митька ждал решающего разговора папы с отцом Феодором и молился, чтобы случилось чудо.
И случилось чудо. Папа имел долгий разговор о Митьке с отцом Феодором и, вернувшись домой поздно вечером, объявил:
— Я разрешаю тебе встречаться с твоим волшебником. Но я против того, чтобы ты сам учился колдовать.
Митька хлопал глазами.
— А почему разрешаешь?
— За послушание, — сказал Папа кратко. И ушел к себе в кабинет.
Ночью Митька поспешил обрадовать Волшебника. Он бежал во сне по какой-то лесной дороге, там был каменный дом, где его ждал Волшебник. Митька сбивчиво стал рассказывать про чудо, про отца Федора…
— Вот, как? — удивился Волшебник. — Оказывается, отец Феодор — духовник твоего Папы! А мы-то волновались.
— Это я волновался, — сказал Митька. — А Вы-то не волновались.
— Точно, — сказал Волшебник. — Я ни капли не волновался. Я даже ничего не предпринимал, чтобы как-то помочь делу.
Теперь Митька удивился. Он-то думал, что Волшебник старается как-то склонить Митькиных родителей в свою пользу, колдует как-нибудь.
— Ты разочарован? — спросил Волшебник, внимательно наблюдавший за Митькиным лицом.
Митька пожал плечами.
— Нет, почему разочарован. Просто мне казалось, что Папа никогда ни за что не согласится. Я думал, Вы заколдовали отца Феодора.
— Чепуха. Кем бы я был, если бы брался заколдовывать иеромонахов.
— А почему же? Как это вышло?
— Само собой вышло, безо всякого волшебства. Сказка сама повернулась к нам нужным боком. Это и есть белая магия.
Митька молчал, переваривая.
— Обрати внимание на этот случай. И сделай вывод.
— Какой?
— Что судьба любит тех, кто ее любит. Принимай от нее все с благодарностью, и она не станет тебя слишком долго мучать.
Митька покивал головой и вздохнул.
— Постараюсь.
— Постарайся. Не лги. Принимай все так, будто этого-то ты и хотел. Это первое и второе правило белой магии. И третье. Самое трудное. Постарайся не делать ничего, кроме необходимого.
— Как — ничего.
— Ничего. Без чего можно обойтись, того не делай. Зато без чего обойтись нельзя, делай с любовью. Благодари Бога за то, что Он дал тебе потрудиться. Люби труд.
Ну, этого Митька совсем уже не понимал. Как можно любить труд?
Опять-таки. Все, что Митьке нравилось делать, относилось к тому, без чего можно обойтись. Кроме сна и еды. Не делать то, без чего можно обойтись — значило для Митьки ничего не делать, только есть и спать. Ну, еще в школу ходить и домашнее задание делать придется. Что — любить это?!
Любовь к труду выглядела просто какой-то насмешкой в устах Волшебника.
Митька молчал.
— Ты думаешь, при чем здесь волшебство?
— Ну, да.
— Соображай. Если ты — могучий волшебник, если ты — белый маг, то зачем тебе вообще трудиться? Все должно само собой получаться. А если уж ты трудишься, то только в свое удовольствие. Так?
— Так я ж еще не волшебник. Не белый маг.
— Но ты же собираешься стать волшебником. Вот и привыкай жить так, как живут настоящие волшебники. Отсюда все три Правила. Белый маг не врет — просто не может соврать, потому что все его слова непременно сбываются. Это раз.
— А если специально соврет?
— Значит, не все его слова сбывается. Значит, он мелкий волшебник. Обычный черный маг. Ложь — это камень, который нельзя поднять. Солгать — можно. А обратно поверить, что все твои слова должны сбываться — трудно. Без посторонней помощи — невозможно! Понял? Дальше. Настоящий волшебник всем доволен и любит труд, потому что все бывает по его воле. Как он захочет, так и будет. Это два и три.
— Это я понял. А почему он не может делать что-то просто для своего развлечения? Зачем он делает только необходимое? Этого не понял.
— Это труднее всего понять. Это ты почувствуешь на практике. Но без этого остальное просто не будет срабатывать. Понимаешь, все, что делает волшебник, должно быть исполнено смысла. Там не должно быть ничего случайного, произвольного. Дети делают много лишнего и на этом незаметно теряют волшебство.
Волшебник помолчал.
— Пойми, если тебе нужно развлекаться, значит жизнь твоя сама по себе скучна. Тебе неинтересно жить, потому ты ищешь развлечений. Но у настоящего волшебника так не бывает. Он любит свою жизнь, саму по себе. Ему не надо развлекаться, ему и так интересно.
Утром Мама объяснила Митьке:
— Оказывается, твой Волшебник — совсем не волшебник.
— Почему это не волшебник? Очень даже волшебник, — сказал Митька честно.
— Так сказал отец Феодор. Оказывется, он знает твоего Волшебника. Давно причем знает, с детства.
И все-таки настоящие, взрослые чудеса у Митьки получались только в присутствии Волшебника. Ясное дело, это происходило потому, что мир у Митьки был все-таки довольно плохой, и у него ну никак не получалось быть всем довольным. И без вранья не получалось.
Он поехал в город, чтобы встретиться с Волшебником наяву. Чтобы не раздражать Папу, хотел поехать, не уточняя цели путешествия — ну, как бы к Юрке.
Спросили. Пришлось уточнить. Сказал, что к Юрке.
Чтобы слова сбылись, пришлось поехать к Юрке. Юрки дома не оказалось. Слать ему депеши Митька не хотел. Поехал к Волшебнику. Получился обман.
— Если бы я сказал, что «хочу» к Юрке, вышел бы обман. Не хотел я к нему, я к Вам хотел.
— Надо было просто сказать правду, — сказал Волшебник.
— Папа расстроится, — оправдывался Митька.
Волшебник покачал головой.
— Нет. Нет. Ты еще не понял. Если ты БУДЕШЬ делать то, что нужно, все будет само собой получаться как надо. Папа не расстроится. Или расстроится, но это приведет к еще лучшему результату.
— К какому? — не поверил Митька.
— Ладно, — сказал Волшебник. — Придется нам с тобой применить крайнее средство.
— Может, не надо, — испугался Митька.
— Не бойся. Сам я шел именно таким путем. Ты вот с детства захотел стать волшебником. А я в детстве хотел стать монахом.
— Монахом?! — поразился Митька.
— Именно монахом. Я долго жил в монастыре, но монахом так и не стал. Но именно там мне отрылась тайна Белой магии.
Митька хлопал глазами.
— Чему ты удивляешься? Тайна истинного волшебства состоит в том, что там нет никакого волшебства. Просто если человек крепко верит в добро, то Бог дает по его вере. Многие дети — добрые волшебники. Помнишь, в Евангелии: "если скажешь горе: перейди отсюда туда, и не усомнишься в сердце своем, будет тебе по слову твоему." Потом, с годами, с опытом,љ с накоплением душевных травм, вера теряется, и жизнь становится серой. Добрый волшебник — это тот, кто сумел на всю жизнь остаться ребенком по вере. А без Божьей помощи это невозможно.
— Так настоящий волшебник что, совсем не колдует?! — наконец сообразил Митька.
— Вот именно. У него все само собой получается так, как надо. Сказка сама покорно служит ему, сама делает все, что надо. Наконец-то до тебя дошло. Это просто, как сон. Если бы все дети с рождения исполняли Три Правила, все были бы настоящими волшебниками. Но они плачут, балуются и фантазируют.
— А что, фантазировать тоже нельзя?! — испугался Митька.
— Ты что, конечно нельзя. Никаких фантазий. Все, что ты хочешь, должно сбываться НА САМОМ ДЕЛЕ.
Митька так полюбил ночные разговоры с Волшебником, что, вернувшись к бабушке, перед сном специально призывал Волшебника, чтобы не терять время на бессмысленные сны.
Волшебник явился ему опять. Они как будто стояли на берегу моря и смотрели на закат. Это было какое-то суровое северное море, частично замерзшее. Стоял мороз, они были в шубах. Багровое от мороза голое солнце медленно-медленно заходило за горизонт, но никак не могло спрятаться.
— Бывают добрые Волшебники, которые даже не догадываются, что они — волшебники. Такие бывают самыми могущественными. Крупные злые маги вообще опасаются приближаться к ним, а мелкие по глупости расшибаются о них.
— Смотри, — сказал Волшебник тихо, вглядываясь вдаль.љ — Осторожно оглянись назад.
Видишь этого человека? Это великий Иван Емелин, один из тех, на которых держится сказка. Теперь о нем слагают легенды. Если бы он захотел, он бы стал хоть кем, хоть Царем. Но он так и остается в полной безвестности, прежним Иванушкой-дурачком. Вначале сказка сильно искушала его бесчестием, и вот, он искренне полюбил бесчестие. Его до сих пор никто не знает, а кто знает — не догадывается, кто он такой.
Митька во все глаза глядел на простоватого крестьянина в тулупчике, который колол дрова. Откуда он взял в тундре такую гору дров и зачем колол их посреди голой снежной пустыни? Действительно, "дурачек".
— Видишь? Он владеет тайной вечной молодости. Я долгое время был его учеником, и даже до сих пор не знаю, заметил он меня или нет. Может быть, просто не обратил на меня внимания. А может быть, не считает нужным обращать на меня внимание. Чтобы начать у него учиться, надо вначале уже быть волшебником, иначе ничего не поймешь. Он ничего не объясняет. Может быть, сам ничего не понимает. Считает это делом естественным. А может быть, все прекрасно понимает, и знает, что мы с тобой сейчас за ним наблюдаем. Я не могу его понять. Вроде я понял его секрет; он оказался простым, как дыхание. Но научиться этому, может быть, и нельзя: он ни разу в жизни не усомнился в Счастливом Конце, вот и все. Ни разу. Никогда. Он настоящий Король Сказки.
В другом сне они встретились в том же Волшебном театре, что и наяву. За окном была глухая ночь. На столе горела свеча. У икон теплилась лампадка. Волшебник сидел в кресле, а на диване у стены лежало спящее тело Волшебника, прикрытое пледом.