Страница:
С такими-то интересами и стремлениями толпилась знать в передней. Но не все остаются в передней; ближние бояре, люди вхожие, проходят поближе к дверям комнаты , соображают и, улуча время , входят в комнату, место заветное для других, которые должны дожидаться в передней. Как важно было входить в комнату, показывает следующий случай: царь Михаил приказал на границе встретить королевича Вальдемара боярину князю Юрию Сицкому, а за Москвою встретить боярину Михайле Салтыкову, и сказано: быть без мест; но князь Сицкий, утаясь от Салтыкова, бил челом в комнате без людей царю, и государь велел дать ему невместную грамоту, что ему можно быть больше Салтыкова и родичей его. Салтыковы успели поправить дело уже при царе Алексее.
Наконец двери отворяются, входит великий государь, и все, увидав его, кланяются в землю. Государь садится в большое кресло в переднем углу и подзывает к себе тех, до которых есть дело; если царь кликнет боярина, а его нет, тотчас посылает за опоздавшим, которого ждет грозный выговор: зачем опоздал? Расправа с теми, которые оплошали, не исполнили или не так исполнили царское приказание, коротка: государь сейчас же велит выслать их вон из палаты или посылает в тюрьму. Иногда государь разговаривает долго с разными боярами; все другие стоят, устанут, выходят на двор посидеть и опять возвращаются наверх. Но вот иногда кто-нибудь из присутствующих сам подходит к государю и кланяется в землю: у него челобитье — отпустить в деревню; приступают другие, отпрашиваются в гости, на свадьбу. на крестины или на именины: отпроситься необходимо, потому что в вечерни все опять должны быть во дворце. Между челобитчиками некоторые подносят калачи государю: это именинники. государь спрашивает их о здоровье и поздравляет; потом они пойдут с калачами к царице, царевичам и царевнам.
После приема бояр государь шел обыкновенно к обедне со всем двором, а после обедни в передней или комнате государь принимался за дела. Для доклада дел каждому ведомству назначены были особые дни: в понедельник докладывались дела из Разряда и Посольского приказа; во вторник из Приказов Большой казны и Большого прихода; в среду из Казанского дворца и Поместного приказа: в четверг из Приказа Большого дворца и из Сибирского; в пятницу из судных приказов Владимирского и Московского. С докладами подходили начальники приказов и сами их читали перед государем. Есть у государя важное дело, он призывает на думу или одних ближних, комнатных бояр и окольничих, или всех бояр, окольничих, дворян, и это называется сиденьем великого государя с боярами о делах . Бояре, окольничие и думные дворяне садятся по чинам, от царя поодаль, на лавках, бояре под боярами, кто кого породою ниже, окольничие под боярами, думные дворяне под окольничими, также по породе, а не по службе; думные дьяки стоят, но иногда государь прикажет и им сесть. И тут иногда дело не обходилось без смуты: Пушкины пошли в тюрьму, побранившись с Долгорукими в то время, как государь сидел с боярами. Когда все усядутся, государь объявляет свою мысль и приказывает, чтоб бояре и думные люди, помысля, к тому делу дали способ. Тут всякий, кто имеет способ в голове, объявляет свою мысль, а иные, «брады свои уставя, ничего не отвечают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе, и многие грамоте не учены». Состоится приговор, и государь и бояре приказывают думным дьякам пометить и приговор записать. В известном выражении «государь указал и бояре приговорили» указывается на означенный ход совещания; царь приказывает своим советникам, «помысля, дать к делу способ»; советники дают способ, и составляется приговор. Если придавать этому выражению важное какое-нибудь значение, то надобно будет придать важное значение и другому употреблявшемуся в старину выражению: «По указу в. государя и по приказу дьяков сделано то-то». Если вследствие совещания нужно написать грамоту в иностранное государство, то это поручается посольскому думному дьяку: дьяк велит писать подьячему, а сам вычеркивает или прибавляет; когда грамота изготовлена, то ее слушают сперва одни бояре, а потом вместе с царем; то же соблюдается и относительно всех других приговоров. Если дела не так важны или по каким-нибудь обстоятельствам государь не может сам присутствовать при совещании о них, то приказывает решить их боярам без себя, приказывает им сидеть о каком-нибудь деле. Бояре сидят во дворце, и отсюда выражение: взносить дела к боярам вверх.
Кроме обычных сидений великого государя с боярами бывали еще чрезвычайные совещания, на которые приглашались высшее духовенство и выборные из других сословий. Эти чрезвычайные совещания, или соборы, бывали обыкновенно по вопросу: начинать или не начинать опасную, тяжелую войну, причем потребуется долгая и тяжкая служба ратных людей, с другой стороны, потребуются денежные пожертвования с тяглых людей; нужно призвать выборных или советных людей из тех и других, изо всех чинов, чтоб сказали свою мысль, и если скажут, что надобно начинать войну, то чтоб после не жаловались, сами наложили на себя тягость. Царь Алексей, отпуская ратных людей в литовский поход, говорил им: «В прошлом году были соборы не раз, на которых были и от вас выборные, на соборах этих мы говорили о неправдах польских королей, вы слышали это от своих выборных: так вам бы за злое гонение на православную веру и за всякую обиду к Московскому государству стоять». Выборные, или советные люди , являлись на собор из Москвы и областей, из разных чинов людей, например из стольников, стряпчих, из дворян московских и жильцов, из чина по два человека; из дворян и детей боярских больших городов по два человека, из меньших по человеку, из гостей по три человека, из гостиной и суконной сотен по два, из черных сотен и слобод и из городов, из посадов по человеку. Из крестьян выборных не было; иногда не вызывались и горожане из областей, призывались только московские гости, из гостиной и суконной сотни старосты, из черных сотен сотские. Голос советные люди имели совещательный, у них отбирались мнения, или сказки, для соображений: сказки подавались или соединенно, целыми чинами, или по местностям; но каждый советный человек мог подать отдельно свое мнение.
Советные люди единогласно сказали, что войну начать необходимо, ратные люди объявили готовность проливать кровь за пресветлое царское величество, торговые люди обязались платить пятую или десятую деньгу со своих животов и промыслишков; великий государь решил, что откладывать войну нельзя, поход сказан придворным ратным людям, гонцы скачут в области к воеводам, чтоб высылали служилых людей, дворян и детей боярских из их вотчин и поместий. Теперь мы должны познакомиться с этим многочисленным классом служилых людей, рассеянных по центральным, западным и южным областям государства. Прежде всего обратим внимание на их название, которое всегда скажет много, особенно когда будем следить за его изменениями. В древнейшие времена мы видим в России первоначальное деление народа на военных и невоенных, мужей и мужиков; военные люди по отношению к вождю своему, князю, носят название дружины. Это название, от какого бы корня его не производили, заключает в себе понятие товарищества, компании. В Московском государстве название дружины исчезает, ибо исчезает понятие. Чем же оно постепенно заменяется? Из-за дружины сначала выступает двор и производное от него — дворянин и приобретает все более и более силы. Сначала бояре и дети боярские сохраняют относительно дворян свое самостоятельное первенствующее положение, положение дружинников; но потом, с возвышением значения государя и его двора, название дворянин берет верх над названием сын боярский , и последним означается низший класс военных людей; с исчезновением понятия о товариществе вождю выступает во всей силе понятие службы государю, и является для военных людей название служилые люди в противоположность всему остальному народонаселению, которое не поднимается, сохраняет по-прежнему относительно военных людей значение мужиков; но и военные люди уже более не мужи, а служилые люди, холопи государя; название служилый, служащий живет до сих пор, до сих пор в народе говорят: это служащий — в противоположность купцу, мещанину. Но было еще другое название которое обозначало вознаграждение за службу, название помещик Если название служилый человек определяло отношение к государю, то название помещик определяло отношение к земле, к народонаселению, которое должно было содержать военного человека. Если в древности переходной дружине соответствовало содержание, получаемое прямо от князя в виде денег, то образованию из дружины служилого сословия на севере, в Московском государстве, соответствовала система испомещения на земельных участках, зависевшая от того, что великий князь стал государем, уселся и определил точно свои отношения к земле, сделался ее хозяином, распорядителем. Легко понять, какое впечатление в стране произвело испомещение военных людей на землях, впечатление, подобное тому, какое произвело испомещение германцев в областях Римской империи: в стране подле немногочисленных вотчинников явился многочисленный класс людей, пользующихся землею, полновластных хозяев ее во время этого пользования; вотчинники стали также брать поместья, земля явилась предназначенною для испомещения военных людей, помещики явились главными землевладельцами, служилый человек для остального народонаселения стал немыслим без поместья, и название помещик для землевладельца укоренилось в народе крепко, осталось и тогда, когда поместья исчезли.
Превращение дружинников в помещиков необходимо должно было иметь сильное влияние на перемену в характере военного русского сословия, независимо уже от различия в характере южного и северного народонаселения, в характере князей и деятельности их. В членах подвижной дружины, перебегавшей с князем своим из одной области в другую, беспрестанно готовой переведаться с дружинами враждебных князей, необходимо сохранялась отвага, храбрость. Это были люди, не покидавшие оружия в постоянной борьбе со степными варварами, в постоянных усобицах княжеских; в немногочисленных, находившихся постоянно на виду дружинах преимущественно в мелких схватках храбрость каждого члена была явна, и возбуждалось соревнование; война была главным и постоянным занятием, одним словом, военный характер сохранялся вполне. Кроме побуждения повсюду, у себя на Руси и в чужих странах, честь свою взять присоединялись и другие побуждения к оказанию храбрости: материальное благосостояние дружины зависело от богатства князя, а это богатство мог доставить или поддержать только меч дружинника. «С дружиною приобрету серебро и золото», — говорил св. Владимир и приказывал подавать серебряные ложки дружине, которая роптала, что князь кормит ее с деревянных ложек. Но характер должен был необходимо измениться, когда военному человеку дано было поместье, куда он уезжал на все мирное время до первого призыва. Он становился землевладельцем, хозяином, терял военное значение, входил в мир иных отношений и интересов и привыкал к своему мирному положению, которое становилось для него естественным, постоянным, а военное время — случайным, чрезвычайным, нарушающим обычное течение жизни; это нарушение не могло нравиться. Если бы еще можно было сейчас же встретить неприятеля, побиться и назад, домой; а то надобно собираться в долгий путь, покидать семью, хозяйство на неопределенное время, в отсутствие хозяина семье может быть очень плохо, все пойдет не так; живется обыкновенно в поместье со дня на день, на черный день не припасено, а для похода надобно делать чрезвычайные издержки, занимать деньги — разоренье! Хорошо, если кто от природы храбр, любит подраться; но с течением времени служилое сословие превратилось в касту; сыновья служилого человека, храбры они или нет, чтоб не потерять своего значения и средств пропитания, получивши поместья, должны являться по первому призыву на службу. Таким образом, испомещение служилых людей уничтожило характер древней дружины: вместо постоянного войска, каким была дружина, с военным духом, с сознанием военных обязанностей, с побуждениями воинской чести оно создало класс мирных граждан, хозяев, которые только случайно на время войны несли уже тяжкую для них службу. С каждым позывом в поход в семействах помещиков должны были повторяться сцены, подобные тем, какие теперь происходят в семействах перед отпуском рекрут: сколько нужд и лишений должен претерпеть! Был сам, жил хозяином полновластным, окруженный покорною семьею, холопами и крестьянами, а теперь надобно идти под начальство; какой-то попадется воевода? Попадались притеснители страшные! Хорошо, если есть связи, родственники побьют челом, и воевода возьмет к себе в завоеводчики (в свиту), а то беда! И возвратится ли? Возвратится ли невредим? А попадется в плен к татарам, в Литву или к немцам-люторам безбожным! Вспомним также, что войны XVII века, неуспех которых зависел от дурного устройства русского войска, в свою очередь, не могли содействовать возвышению духа в служилых людях, внушению уверенности. Вспомним о совершенной неприготовленности русского служилого человека к ратному делу, о неуменье владеть оружием, которое к тому же было очень плохо, — и не удивимся свидетельству современника, русского же человека, который сравнивает полк служилых людей со стадом: «У пехоты ружье было плохо, и владеть им не умели, только боронились ручным боем, копьями и бердышами, и то тупыми, и на боях меняли своих голов по три, по четыре и больше на одну неприятельскую голову. На конницу смотреть стыдно: лошади негодные, сабли тупые, сами скудны, безодежны, ружьем владеть не умеют; иной дворянин и зарядить пищали не умеет, не только что выстрелить в цель; убьют двоих или троих татар и дивятся, ставят большим успехом, а своих хотя сотню положили — ничего! Нет попечения о том, чтоб неприятеля убить, одна забота — как бы домой поскорей. Молятся: дай, боже, рану нажить легкую, чтоб немного от нее поболеть и от великого государя получить за нее пожалование. Во время бою того и смотрят, где бы за кустом спрятаться: иные целыми ротами прячутся в лесу или в долине, выжидают, как пойдут ратные люди с бою, и они с ними, будто также с бою едут в стан. Многие говорили: дай бог великому государю служить а саблю из ножен не вынимать!» Отсюда понятно, почему мы видим в служилых русских людях XVII века стремление отбывать от службы, отговариваться от выступления в поход болезнию, приписываться как-нибудь к гражданским делам, задаривать воевод и сыщиков, чтоб только оставили в покое, прятаться от них; во время службы опять задаривать воевод и сотенных голов, чтоб отпустили домой, наконец, побег из полков. Уложение грозит за первый побег кнутом, за второй — кнутом, убавкою поместного и денежного окладов, за третий — кнутом и отнятием поместья; за побег домой с бою — кнутом нещадным и отнятием половины поместных и денежных окладов; сотенному голове, отпустившему служилого человека без государева указа и воеводского ведома батогами и тюрьмою; воеводе жестоким наказанием — «что государь укажет». Но угрозы Уложения не помогли: донесения воевод наполнены жалобами на побеги служилых людей.
Поместная система ослабила в служилых людях воинский характер; но при этом они не выигрывали в других отношениях: им за службу давали землю, на которой они жили и с которой кормились; жизнь покойная и праздная в поместье отучала их от военной службы, главного их назначения, вследствие чего служба, когда приходило ей время, являлась тяжким, для некоторых невыносимым бременем. Ничего не могло быть вреднее этих длинных отдыхов в поместьях после походов, ибо вообще ничего не может быть вреднее для человека деятельности временной, за которою наступает продолжительное бездействие; ничто так не отучает от деятельности, от труда, особенно когда человек считает себя вправе предаваться бездействию, когда он знает, что имеет важное значение, всеми признаваемое, имеет обязанность, которую и исполнит, когда призовут, а нет призыва — имеет право ничего не делать. Но хозяйственная деятельность в деревне? Хозяйственная деятельность была слишком проста при тогдашнем застое, остановке на первоначальных формах. Главная задача состояла в том, чтоб иметь как можно более человеческих рабочих сил в своем распоряжении, а если этих сил немного, то малое число работников заставлять производить как можно больше, издерживая на них как можно меньше. Мы знаем, что недостаток рабочих рук, переманка богатейшими землевладельцами крестьян у беднейших и необходимость, какую чувствовало правительство, дать корм последним, т.е. снабдить их земли работниками, Привели к прикреплению крестьян. Но и после прикрепления крестьяне продолжали переманиваться и уходить: отсюда тяжбы за переманку крестьян, гоньба за беглыми составляет самый важный предмет занятия для помещика. Мы видели, как правительство запрещало отпуск служилых людей из полков; но делалось исключение: воеводы могли отпускать их домой в случае домовного разоренья и людского побега. Архивы наполнены делами о беглых крестьянах, в Уложении целая глава из 34 статей посвящена этому предмету. С другой стороны, у помещика не было побуждений к усилению хозяйственной деятельности и потому, что это был слуга, обеспечиваемый своим господарем. Господарь давал ему землю, слуга был сыт; господарь дал ему постоянных работников и покровительствовал ему при их отыскании, когда они бегали от работы; относительно будущности семейства слуга также обеспечен: жене, дочерям дадут земли на прожиток, сыновьям, когда вырастут, поступят на службу государеву, будет придача к отцовскому поместью. Отсюда необходимая привычка жить беззаботно день за день, и если у кого было желание усилить свои материальные средства, то к этому считался приличным один способ — быть у дел и кормиться, обогащаться на счет тех, которым эти дела были надобны.
Несостоятельность русских служилых людей — помещиков при встрече с неприятелем уже давно стала заметна и необходимо повела к мысли о преобразованиях. Везде в Европе эти преобразования шли одинаким путем. И на Западе, когда члены первоначального войска, дружины, испоместились на земельных участках, зажили своими домами, своими землями, то, несмотря на большую самостоятельность их положения, чем у нас, в России, несмотря на то, что отсутствие государственного порядка, отсутствие безопасности заставляло каждого землевладельца, каждого благородного быть постоянно вооруженным, постоянно стоять настороже, что, разумеется, сильно поддерживало воинский дух, вело к явлению рыцарства как учреждения, вызванного первоначально необходимостию защиты слабого от сильного, — несмотря на все это, однако, войны феодального периода отличаются своею мелкостию и непродолжительностию: вассалы такие же неохотники надолго отлучаться от своих домов, как и наши помещики; при большей самостоятельности их положения у них выговорен срок, и далее этого срока они не останутся в походе. Западноевропейским правительствам с феодальными войсками нельзя было далеко уйти, и они должны были обратиться опять к дружине! Дружины в разных странах не переставали выделяться, как у нас козаки; но там, на Западе, не было степей, поля, где бы богатыри могли свободно козаковать, поляковать; там, на Западе, дружины составляют наемные войска. Таковы арминаки во Франции, ландскнехты в Германии, брабантцы в Нидерландах, таковы швейцарские компании, италианские кондотьери. В некоторых странах, наиболее слабых государственным единством, дружины вели к тем же явлениям, какие мы видели в начале средних веков, во время самого сильного движения дружин: вожди италианских кондотьери основывают государства. Правительства других стран, более сильные, употребляют дружины как наемные войска, как наемную стражу, именно как употребляли их некогда западные и восточные римские императоры. От наемных дружин сделан был уже переход к национальному постоянному войску. Но от сбродных дружин, искавших службы у разных государей и менявших эту службу при первом случае, не скоро очистилась Европа. В России они появились с начала XVII века, с царствования Годунова, особенно стало их много при царе Михаиле, когда вследствие тяжелых опытов ясно была сознана несостоятельность русского военного строя. Но тут же начинается с помощию иностранных офицеров и обучение русских ратных людей иноземному строю, появление разных видов войска с иностранными названиями, что было переходом к постоянному войску. Устроили рейтарские полки, выбирали в них из жильцов, дворян городовых, из дворянских детей недорослей, из детей боярских малопоместных и беспоместных и из вольных людей, давали им жалованья по 30 рублей в год, оружие (карабины и пистолеты), порох, свинец, но лошадей и платье должны были покупать сами. Также брали в рейтары со 100 крестьянских дворов по человеку, из имении церковных и из имений тех светских землевладельцев, которые не могли сами служить за старостию, по болезни, равно как с имений, принадлежащих вдовам и девицам. Составленные таким образом рейтарские полки учились новому воинскому строю у своих полковников, полуполковников, майоров и ротмистров, которые были или из иноземцев, или из русских (стольников и дворян), которые уже прежде выучились новому строю. На северо-западе, вблизи шведской границы, были устроены военные солдатские (пехотные) поселения; жили крестьяне на прежних своих участках, пашню пахали, угодьями владели, данных и оброчных денег не платили, но учились солдатскому строю у иноземцев. Сначала велено было их учить военной службе ежедневно; но в 1650 году государь велел их польготить, учить в неделю день или два, чтоб им от пашни и от промыслов не отбыть. На степной украйне были поселены, «устроены вечным житьем» драгуны, служба которых была конная и пешая.
Но поселенных солдат стало мало во время тяжелых и продолжительных войн царствования Алексея Михайловича: в 1653 году поскакали по городам посланцы государевы; приедет в город, собирает дворян и детей боярских на съезжий двор, говорит им государево милостивое слово и их тем обнадеживает, чтоб дети их, братья и племянники, которые не в службе и поместьями не наделены, писались в солдатский строй, будет им непременно государское жалованье и милость, велит государь их написать по московскому и по жилецкому списку, будет им и корм, и денег дадут на платье; а если в солдатский строй писаться не станут, то вперед им служилыми людьми не называться и в государевой службе отнюдь не бывать, а быть в землепашцах. Тогда же было велено на посадах и в слободах переписать у стрельцов племянников, зятьев, приемышей, половинщиков и всяких захребетников, также дворников, которые не крепостные холопи и не пашенные крестьяне, велено у них детей, братьев и племянников в солдатскую службу взять половину, а другую половину оставить у них дома.
Таким образом, составлялись полки солдат, или желдаков ; каждый полк назывался по имени своего начальника, например полк Агея Шепелева. Мы видели, что каждому, кто записывался в солдаты, обещаны были корм и деньги на платье: сержанту давали корму по 9 денег на день, каптенармусам и подпрапорщикам — по 8, капитанам — по 7 рублей на месяц, поручику — по 5, подъемных денег давали по полтине да за шубу по полтине. Была еще льгота: солдатским женам и матерям выдавалась соль безденежно. Но если старинным служилым людям приходилось плохо от иных воевод, то солдатские полковники еще менее могли церемониться со своими подчиненными, очень незначительными людьми по происхождению: солдаты полку Агея Шепелева жаловались на своего полковника, что он бьет их и увечит и в тюрьму сажает без государева указа и сыска для своей бездельной корысти и берет с них поминки большие. Солдаты вымещали свои обиды и убытки на мирных гражданах.
Подле этих служилых людей с новыми, иноземными названиями — солдат, рейтар, драгун — сохранялись старые — городовые козаки , которым в мирное время правительство давало дворы и землю пахотную, не брало с них оброка и никаких податей, а во время службы давало им жалованье. Не тронуты были и стрельцы, войско, отправлявшееся в походы в военное время, составлявшее гарнизоны, также полицейскую и пожарную команду в городах. Стрельцы жили отдельными слободами в городах, каждый своим домом, промышляли и торговали и вместе служили государеву службу. В одной Москве их было больше 20 приказов, в приказе от 800 до 1000 человек. Один из них был приказ выборный, стременный , потому что бывал всегда у царского стремени, оберегал государя и государыню во всех походах. Начальные люди у стрельцов — головы (полковники), полуголовы, сотники, пятидесятники и десятники; в головы, полуголовы и сотники берут из дворян и детей боярских, в пятидесятники и десятники — из стрельцов. Стрельцам давалось постоянное денежное жалованье, сукно на платье и соль.
Наконец двери отворяются, входит великий государь, и все, увидав его, кланяются в землю. Государь садится в большое кресло в переднем углу и подзывает к себе тех, до которых есть дело; если царь кликнет боярина, а его нет, тотчас посылает за опоздавшим, которого ждет грозный выговор: зачем опоздал? Расправа с теми, которые оплошали, не исполнили или не так исполнили царское приказание, коротка: государь сейчас же велит выслать их вон из палаты или посылает в тюрьму. Иногда государь разговаривает долго с разными боярами; все другие стоят, устанут, выходят на двор посидеть и опять возвращаются наверх. Но вот иногда кто-нибудь из присутствующих сам подходит к государю и кланяется в землю: у него челобитье — отпустить в деревню; приступают другие, отпрашиваются в гости, на свадьбу. на крестины или на именины: отпроситься необходимо, потому что в вечерни все опять должны быть во дворце. Между челобитчиками некоторые подносят калачи государю: это именинники. государь спрашивает их о здоровье и поздравляет; потом они пойдут с калачами к царице, царевичам и царевнам.
После приема бояр государь шел обыкновенно к обедне со всем двором, а после обедни в передней или комнате государь принимался за дела. Для доклада дел каждому ведомству назначены были особые дни: в понедельник докладывались дела из Разряда и Посольского приказа; во вторник из Приказов Большой казны и Большого прихода; в среду из Казанского дворца и Поместного приказа: в четверг из Приказа Большого дворца и из Сибирского; в пятницу из судных приказов Владимирского и Московского. С докладами подходили начальники приказов и сами их читали перед государем. Есть у государя важное дело, он призывает на думу или одних ближних, комнатных бояр и окольничих, или всех бояр, окольничих, дворян, и это называется сиденьем великого государя с боярами о делах . Бояре, окольничие и думные дворяне садятся по чинам, от царя поодаль, на лавках, бояре под боярами, кто кого породою ниже, окольничие под боярами, думные дворяне под окольничими, также по породе, а не по службе; думные дьяки стоят, но иногда государь прикажет и им сесть. И тут иногда дело не обходилось без смуты: Пушкины пошли в тюрьму, побранившись с Долгорукими в то время, как государь сидел с боярами. Когда все усядутся, государь объявляет свою мысль и приказывает, чтоб бояре и думные люди, помысля, к тому делу дали способ. Тут всякий, кто имеет способ в голове, объявляет свою мысль, а иные, «брады свои уставя, ничего не отвечают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе, и многие грамоте не учены». Состоится приговор, и государь и бояре приказывают думным дьякам пометить и приговор записать. В известном выражении «государь указал и бояре приговорили» указывается на означенный ход совещания; царь приказывает своим советникам, «помысля, дать к делу способ»; советники дают способ, и составляется приговор. Если придавать этому выражению важное какое-нибудь значение, то надобно будет придать важное значение и другому употреблявшемуся в старину выражению: «По указу в. государя и по приказу дьяков сделано то-то». Если вследствие совещания нужно написать грамоту в иностранное государство, то это поручается посольскому думному дьяку: дьяк велит писать подьячему, а сам вычеркивает или прибавляет; когда грамота изготовлена, то ее слушают сперва одни бояре, а потом вместе с царем; то же соблюдается и относительно всех других приговоров. Если дела не так важны или по каким-нибудь обстоятельствам государь не может сам присутствовать при совещании о них, то приказывает решить их боярам без себя, приказывает им сидеть о каком-нибудь деле. Бояре сидят во дворце, и отсюда выражение: взносить дела к боярам вверх.
Кроме обычных сидений великого государя с боярами бывали еще чрезвычайные совещания, на которые приглашались высшее духовенство и выборные из других сословий. Эти чрезвычайные совещания, или соборы, бывали обыкновенно по вопросу: начинать или не начинать опасную, тяжелую войну, причем потребуется долгая и тяжкая служба ратных людей, с другой стороны, потребуются денежные пожертвования с тяглых людей; нужно призвать выборных или советных людей из тех и других, изо всех чинов, чтоб сказали свою мысль, и если скажут, что надобно начинать войну, то чтоб после не жаловались, сами наложили на себя тягость. Царь Алексей, отпуская ратных людей в литовский поход, говорил им: «В прошлом году были соборы не раз, на которых были и от вас выборные, на соборах этих мы говорили о неправдах польских королей, вы слышали это от своих выборных: так вам бы за злое гонение на православную веру и за всякую обиду к Московскому государству стоять». Выборные, или советные люди , являлись на собор из Москвы и областей, из разных чинов людей, например из стольников, стряпчих, из дворян московских и жильцов, из чина по два человека; из дворян и детей боярских больших городов по два человека, из меньших по человеку, из гостей по три человека, из гостиной и суконной сотен по два, из черных сотен и слобод и из городов, из посадов по человеку. Из крестьян выборных не было; иногда не вызывались и горожане из областей, призывались только московские гости, из гостиной и суконной сотни старосты, из черных сотен сотские. Голос советные люди имели совещательный, у них отбирались мнения, или сказки, для соображений: сказки подавались или соединенно, целыми чинами, или по местностям; но каждый советный человек мог подать отдельно свое мнение.
Советные люди единогласно сказали, что войну начать необходимо, ратные люди объявили готовность проливать кровь за пресветлое царское величество, торговые люди обязались платить пятую или десятую деньгу со своих животов и промыслишков; великий государь решил, что откладывать войну нельзя, поход сказан придворным ратным людям, гонцы скачут в области к воеводам, чтоб высылали служилых людей, дворян и детей боярских из их вотчин и поместий. Теперь мы должны познакомиться с этим многочисленным классом служилых людей, рассеянных по центральным, западным и южным областям государства. Прежде всего обратим внимание на их название, которое всегда скажет много, особенно когда будем следить за его изменениями. В древнейшие времена мы видим в России первоначальное деление народа на военных и невоенных, мужей и мужиков; военные люди по отношению к вождю своему, князю, носят название дружины. Это название, от какого бы корня его не производили, заключает в себе понятие товарищества, компании. В Московском государстве название дружины исчезает, ибо исчезает понятие. Чем же оно постепенно заменяется? Из-за дружины сначала выступает двор и производное от него — дворянин и приобретает все более и более силы. Сначала бояре и дети боярские сохраняют относительно дворян свое самостоятельное первенствующее положение, положение дружинников; но потом, с возвышением значения государя и его двора, название дворянин берет верх над названием сын боярский , и последним означается низший класс военных людей; с исчезновением понятия о товариществе вождю выступает во всей силе понятие службы государю, и является для военных людей название служилые люди в противоположность всему остальному народонаселению, которое не поднимается, сохраняет по-прежнему относительно военных людей значение мужиков; но и военные люди уже более не мужи, а служилые люди, холопи государя; название служилый, служащий живет до сих пор, до сих пор в народе говорят: это служащий — в противоположность купцу, мещанину. Но было еще другое название которое обозначало вознаграждение за службу, название помещик Если название служилый человек определяло отношение к государю, то название помещик определяло отношение к земле, к народонаселению, которое должно было содержать военного человека. Если в древности переходной дружине соответствовало содержание, получаемое прямо от князя в виде денег, то образованию из дружины служилого сословия на севере, в Московском государстве, соответствовала система испомещения на земельных участках, зависевшая от того, что великий князь стал государем, уселся и определил точно свои отношения к земле, сделался ее хозяином, распорядителем. Легко понять, какое впечатление в стране произвело испомещение военных людей на землях, впечатление, подобное тому, какое произвело испомещение германцев в областях Римской империи: в стране подле немногочисленных вотчинников явился многочисленный класс людей, пользующихся землею, полновластных хозяев ее во время этого пользования; вотчинники стали также брать поместья, земля явилась предназначенною для испомещения военных людей, помещики явились главными землевладельцами, служилый человек для остального народонаселения стал немыслим без поместья, и название помещик для землевладельца укоренилось в народе крепко, осталось и тогда, когда поместья исчезли.
Превращение дружинников в помещиков необходимо должно было иметь сильное влияние на перемену в характере военного русского сословия, независимо уже от различия в характере южного и северного народонаселения, в характере князей и деятельности их. В членах подвижной дружины, перебегавшей с князем своим из одной области в другую, беспрестанно готовой переведаться с дружинами враждебных князей, необходимо сохранялась отвага, храбрость. Это были люди, не покидавшие оружия в постоянной борьбе со степными варварами, в постоянных усобицах княжеских; в немногочисленных, находившихся постоянно на виду дружинах преимущественно в мелких схватках храбрость каждого члена была явна, и возбуждалось соревнование; война была главным и постоянным занятием, одним словом, военный характер сохранялся вполне. Кроме побуждения повсюду, у себя на Руси и в чужих странах, честь свою взять присоединялись и другие побуждения к оказанию храбрости: материальное благосостояние дружины зависело от богатства князя, а это богатство мог доставить или поддержать только меч дружинника. «С дружиною приобрету серебро и золото», — говорил св. Владимир и приказывал подавать серебряные ложки дружине, которая роптала, что князь кормит ее с деревянных ложек. Но характер должен был необходимо измениться, когда военному человеку дано было поместье, куда он уезжал на все мирное время до первого призыва. Он становился землевладельцем, хозяином, терял военное значение, входил в мир иных отношений и интересов и привыкал к своему мирному положению, которое становилось для него естественным, постоянным, а военное время — случайным, чрезвычайным, нарушающим обычное течение жизни; это нарушение не могло нравиться. Если бы еще можно было сейчас же встретить неприятеля, побиться и назад, домой; а то надобно собираться в долгий путь, покидать семью, хозяйство на неопределенное время, в отсутствие хозяина семье может быть очень плохо, все пойдет не так; живется обыкновенно в поместье со дня на день, на черный день не припасено, а для похода надобно делать чрезвычайные издержки, занимать деньги — разоренье! Хорошо, если кто от природы храбр, любит подраться; но с течением времени служилое сословие превратилось в касту; сыновья служилого человека, храбры они или нет, чтоб не потерять своего значения и средств пропитания, получивши поместья, должны являться по первому призыву на службу. Таким образом, испомещение служилых людей уничтожило характер древней дружины: вместо постоянного войска, каким была дружина, с военным духом, с сознанием военных обязанностей, с побуждениями воинской чести оно создало класс мирных граждан, хозяев, которые только случайно на время войны несли уже тяжкую для них службу. С каждым позывом в поход в семействах помещиков должны были повторяться сцены, подобные тем, какие теперь происходят в семействах перед отпуском рекрут: сколько нужд и лишений должен претерпеть! Был сам, жил хозяином полновластным, окруженный покорною семьею, холопами и крестьянами, а теперь надобно идти под начальство; какой-то попадется воевода? Попадались притеснители страшные! Хорошо, если есть связи, родственники побьют челом, и воевода возьмет к себе в завоеводчики (в свиту), а то беда! И возвратится ли? Возвратится ли невредим? А попадется в плен к татарам, в Литву или к немцам-люторам безбожным! Вспомним также, что войны XVII века, неуспех которых зависел от дурного устройства русского войска, в свою очередь, не могли содействовать возвышению духа в служилых людях, внушению уверенности. Вспомним о совершенной неприготовленности русского служилого человека к ратному делу, о неуменье владеть оружием, которое к тому же было очень плохо, — и не удивимся свидетельству современника, русского же человека, который сравнивает полк служилых людей со стадом: «У пехоты ружье было плохо, и владеть им не умели, только боронились ручным боем, копьями и бердышами, и то тупыми, и на боях меняли своих голов по три, по четыре и больше на одну неприятельскую голову. На конницу смотреть стыдно: лошади негодные, сабли тупые, сами скудны, безодежны, ружьем владеть не умеют; иной дворянин и зарядить пищали не умеет, не только что выстрелить в цель; убьют двоих или троих татар и дивятся, ставят большим успехом, а своих хотя сотню положили — ничего! Нет попечения о том, чтоб неприятеля убить, одна забота — как бы домой поскорей. Молятся: дай, боже, рану нажить легкую, чтоб немного от нее поболеть и от великого государя получить за нее пожалование. Во время бою того и смотрят, где бы за кустом спрятаться: иные целыми ротами прячутся в лесу или в долине, выжидают, как пойдут ратные люди с бою, и они с ними, будто также с бою едут в стан. Многие говорили: дай бог великому государю служить а саблю из ножен не вынимать!» Отсюда понятно, почему мы видим в служилых русских людях XVII века стремление отбывать от службы, отговариваться от выступления в поход болезнию, приписываться как-нибудь к гражданским делам, задаривать воевод и сыщиков, чтоб только оставили в покое, прятаться от них; во время службы опять задаривать воевод и сотенных голов, чтоб отпустили домой, наконец, побег из полков. Уложение грозит за первый побег кнутом, за второй — кнутом, убавкою поместного и денежного окладов, за третий — кнутом и отнятием поместья; за побег домой с бою — кнутом нещадным и отнятием половины поместных и денежных окладов; сотенному голове, отпустившему служилого человека без государева указа и воеводского ведома батогами и тюрьмою; воеводе жестоким наказанием — «что государь укажет». Но угрозы Уложения не помогли: донесения воевод наполнены жалобами на побеги служилых людей.
Поместная система ослабила в служилых людях воинский характер; но при этом они не выигрывали в других отношениях: им за службу давали землю, на которой они жили и с которой кормились; жизнь покойная и праздная в поместье отучала их от военной службы, главного их назначения, вследствие чего служба, когда приходило ей время, являлась тяжким, для некоторых невыносимым бременем. Ничего не могло быть вреднее этих длинных отдыхов в поместьях после походов, ибо вообще ничего не может быть вреднее для человека деятельности временной, за которою наступает продолжительное бездействие; ничто так не отучает от деятельности, от труда, особенно когда человек считает себя вправе предаваться бездействию, когда он знает, что имеет важное значение, всеми признаваемое, имеет обязанность, которую и исполнит, когда призовут, а нет призыва — имеет право ничего не делать. Но хозяйственная деятельность в деревне? Хозяйственная деятельность была слишком проста при тогдашнем застое, остановке на первоначальных формах. Главная задача состояла в том, чтоб иметь как можно более человеческих рабочих сил в своем распоряжении, а если этих сил немного, то малое число работников заставлять производить как можно больше, издерживая на них как можно меньше. Мы знаем, что недостаток рабочих рук, переманка богатейшими землевладельцами крестьян у беднейших и необходимость, какую чувствовало правительство, дать корм последним, т.е. снабдить их земли работниками, Привели к прикреплению крестьян. Но и после прикрепления крестьяне продолжали переманиваться и уходить: отсюда тяжбы за переманку крестьян, гоньба за беглыми составляет самый важный предмет занятия для помещика. Мы видели, как правительство запрещало отпуск служилых людей из полков; но делалось исключение: воеводы могли отпускать их домой в случае домовного разоренья и людского побега. Архивы наполнены делами о беглых крестьянах, в Уложении целая глава из 34 статей посвящена этому предмету. С другой стороны, у помещика не было побуждений к усилению хозяйственной деятельности и потому, что это был слуга, обеспечиваемый своим господарем. Господарь давал ему землю, слуга был сыт; господарь дал ему постоянных работников и покровительствовал ему при их отыскании, когда они бегали от работы; относительно будущности семейства слуга также обеспечен: жене, дочерям дадут земли на прожиток, сыновьям, когда вырастут, поступят на службу государеву, будет придача к отцовскому поместью. Отсюда необходимая привычка жить беззаботно день за день, и если у кого было желание усилить свои материальные средства, то к этому считался приличным один способ — быть у дел и кормиться, обогащаться на счет тех, которым эти дела были надобны.
Несостоятельность русских служилых людей — помещиков при встрече с неприятелем уже давно стала заметна и необходимо повела к мысли о преобразованиях. Везде в Европе эти преобразования шли одинаким путем. И на Западе, когда члены первоначального войска, дружины, испоместились на земельных участках, зажили своими домами, своими землями, то, несмотря на большую самостоятельность их положения, чем у нас, в России, несмотря на то, что отсутствие государственного порядка, отсутствие безопасности заставляло каждого землевладельца, каждого благородного быть постоянно вооруженным, постоянно стоять настороже, что, разумеется, сильно поддерживало воинский дух, вело к явлению рыцарства как учреждения, вызванного первоначально необходимостию защиты слабого от сильного, — несмотря на все это, однако, войны феодального периода отличаются своею мелкостию и непродолжительностию: вассалы такие же неохотники надолго отлучаться от своих домов, как и наши помещики; при большей самостоятельности их положения у них выговорен срок, и далее этого срока они не останутся в походе. Западноевропейским правительствам с феодальными войсками нельзя было далеко уйти, и они должны были обратиться опять к дружине! Дружины в разных странах не переставали выделяться, как у нас козаки; но там, на Западе, не было степей, поля, где бы богатыри могли свободно козаковать, поляковать; там, на Западе, дружины составляют наемные войска. Таковы арминаки во Франции, ландскнехты в Германии, брабантцы в Нидерландах, таковы швейцарские компании, италианские кондотьери. В некоторых странах, наиболее слабых государственным единством, дружины вели к тем же явлениям, какие мы видели в начале средних веков, во время самого сильного движения дружин: вожди италианских кондотьери основывают государства. Правительства других стран, более сильные, употребляют дружины как наемные войска, как наемную стражу, именно как употребляли их некогда западные и восточные римские императоры. От наемных дружин сделан был уже переход к национальному постоянному войску. Но от сбродных дружин, искавших службы у разных государей и менявших эту службу при первом случае, не скоро очистилась Европа. В России они появились с начала XVII века, с царствования Годунова, особенно стало их много при царе Михаиле, когда вследствие тяжелых опытов ясно была сознана несостоятельность русского военного строя. Но тут же начинается с помощию иностранных офицеров и обучение русских ратных людей иноземному строю, появление разных видов войска с иностранными названиями, что было переходом к постоянному войску. Устроили рейтарские полки, выбирали в них из жильцов, дворян городовых, из дворянских детей недорослей, из детей боярских малопоместных и беспоместных и из вольных людей, давали им жалованья по 30 рублей в год, оружие (карабины и пистолеты), порох, свинец, но лошадей и платье должны были покупать сами. Также брали в рейтары со 100 крестьянских дворов по человеку, из имении церковных и из имений тех светских землевладельцев, которые не могли сами служить за старостию, по болезни, равно как с имений, принадлежащих вдовам и девицам. Составленные таким образом рейтарские полки учились новому воинскому строю у своих полковников, полуполковников, майоров и ротмистров, которые были или из иноземцев, или из русских (стольников и дворян), которые уже прежде выучились новому строю. На северо-западе, вблизи шведской границы, были устроены военные солдатские (пехотные) поселения; жили крестьяне на прежних своих участках, пашню пахали, угодьями владели, данных и оброчных денег не платили, но учились солдатскому строю у иноземцев. Сначала велено было их учить военной службе ежедневно; но в 1650 году государь велел их польготить, учить в неделю день или два, чтоб им от пашни и от промыслов не отбыть. На степной украйне были поселены, «устроены вечным житьем» драгуны, служба которых была конная и пешая.
Но поселенных солдат стало мало во время тяжелых и продолжительных войн царствования Алексея Михайловича: в 1653 году поскакали по городам посланцы государевы; приедет в город, собирает дворян и детей боярских на съезжий двор, говорит им государево милостивое слово и их тем обнадеживает, чтоб дети их, братья и племянники, которые не в службе и поместьями не наделены, писались в солдатский строй, будет им непременно государское жалованье и милость, велит государь их написать по московскому и по жилецкому списку, будет им и корм, и денег дадут на платье; а если в солдатский строй писаться не станут, то вперед им служилыми людьми не называться и в государевой службе отнюдь не бывать, а быть в землепашцах. Тогда же было велено на посадах и в слободах переписать у стрельцов племянников, зятьев, приемышей, половинщиков и всяких захребетников, также дворников, которые не крепостные холопи и не пашенные крестьяне, велено у них детей, братьев и племянников в солдатскую службу взять половину, а другую половину оставить у них дома.
Таким образом, составлялись полки солдат, или желдаков ; каждый полк назывался по имени своего начальника, например полк Агея Шепелева. Мы видели, что каждому, кто записывался в солдаты, обещаны были корм и деньги на платье: сержанту давали корму по 9 денег на день, каптенармусам и подпрапорщикам — по 8, капитанам — по 7 рублей на месяц, поручику — по 5, подъемных денег давали по полтине да за шубу по полтине. Была еще льгота: солдатским женам и матерям выдавалась соль безденежно. Но если старинным служилым людям приходилось плохо от иных воевод, то солдатские полковники еще менее могли церемониться со своими подчиненными, очень незначительными людьми по происхождению: солдаты полку Агея Шепелева жаловались на своего полковника, что он бьет их и увечит и в тюрьму сажает без государева указа и сыска для своей бездельной корысти и берет с них поминки большие. Солдаты вымещали свои обиды и убытки на мирных гражданах.
Подле этих служилых людей с новыми, иноземными названиями — солдат, рейтар, драгун — сохранялись старые — городовые козаки , которым в мирное время правительство давало дворы и землю пахотную, не брало с них оброка и никаких податей, а во время службы давало им жалованье. Не тронуты были и стрельцы, войско, отправлявшееся в походы в военное время, составлявшее гарнизоны, также полицейскую и пожарную команду в городах. Стрельцы жили отдельными слободами в городах, каждый своим домом, промышляли и торговали и вместе служили государеву службу. В одной Москве их было больше 20 приказов, в приказе от 800 до 1000 человек. Один из них был приказ выборный, стременный , потому что бывал всегда у царского стремени, оберегал государя и государыню во всех походах. Начальные люди у стрельцов — головы (полковники), полуголовы, сотники, пятидесятники и десятники; в головы, полуголовы и сотники берут из дворян и детей боярских, в пятидесятники и десятники — из стрельцов. Стрельцам давалось постоянное денежное жалованье, сукно на платье и соль.