Страница:
– Да, этого не отнимешь… Смотри, как закрутилось все. Тут и «Абу Бакр» со своими арсеналами и туманящими мозги лозунгами. Здесь и «барсы» из освободительного движения «Свободный Кыргызстан» Они получили из Афганско-Пакистанского союза и Индии оружие, которым сегодня жгут бронетранспортёры и турбоплатформы. Буча, чтобы скинуть режим, готовилась здесь давно. Да тут ещё Найдёныш Вот мы и имеем самый жестокий криз.
– Уверен, что самый жестокий?
– Уверен, – вздохнул я. – А в том, что Тушмухамедов устоит и, когда криз начнёт спадать, вся эта сволочь расползётся по своим норам, я не уверен.
– Расползутся. Утихнут. Иначе Тушмухамедов прибьёт их уши к воротам их жилищ.
– Или к воротам дворца прибьют его уши. Я упал на диван. Посмотрел на часы.
– Отдохнул, Шестернев? Поработать не против?
– Ох…
Я сжал бусинку коммуникатора на воротнике и произнёс:
– Стрелок, ответь Лучнику.
– Лучник на связи, – послышался голос Толи Гостева.
– Как вы там?
– Сидим. Любуемся этим бардаком с пятидесятого этажа.
– Готовность номер один. Я и Центурион начинаем отработку по третьей сетке через полчаса Выдвигаетесь по намеченному маршруту. Корректировка – раз в десять минут.
– Понял. Отбой.
– Ну что, браток, – кивнул я Шестерневу, – отрихтуем наши помятые физиономии?
Красящий крем. Пластоформы. Парики. Усы. Через десять минут на меня пялился из зеркала и шевелил пышными усами араб из Тегерана или Триполи. Благо, арабский язык я знаю «на отлично» О Шестерневе этого не скажешь, но на крайний случай сойдёт за глухонемого – такие встречаются и в наш век сказочных медицинских технологий, особенно на Востоке. Теперь облачиться в халат с объёмным узором, прихлопнуть затылок тюбетейкой. Все, теперь можно и на улицу. Ау, мусульмане, мы теперь из ваших, из правоверных, готовы пинать неверных собак.
Оружие с собой. Идентификационные карточки департамента безопасности, которыми мы запаслись заранее, – тоже. Выходим на охоту. Охотничий сезон ведь открыт не только для одуревших фанатиков. Нам тоже есть за кем поохотиться.
– Вперёд, старина, – сказал я.
Синее ночное небо озарялось пожарищами – число их росло. Зло растеклось по улицам. Гвардейцы и полицейские делали лишь редкие вылазки в город и умудрялись ещё спасать людей. Орды стекавшихся со всей страны подонков почуяли, что ночь их время. Теперь они пытались прорвать линию обороны, закрывавшую неподконтрольную часть города, а также завладеть стадионом и университетом, где находилась большая часть спасённых граждан. Гвардейцы держались.
Тушмухамедов приказал нанести бомбовый удар и накрыть плазмопокрывалом окраины города, где наблюдалась наибольшая концентрация повстанцев. Звено бомбардировщиков сравняло с землёй несколько кварталов, но это ничего не изменило. Убийцы тараканами расползлись по всем щелям и улицам.
Картины Босха материализовались в эту ночь в Ташкенте. Оскаленные, искривлённые злобой лица, окровавленные руки, отблески пламени на мечущихся фигурах. Сперва я ещё считал погибших. Потом понял, что дело бесполезное. Счёт шёл большой. Погромщики старались, не жалея сил.
На одной из площадей подростки играли в футбол отрубленной человеческой головой, по-моему, женской. В другом месте на наших глазах запалили троих. Гнев собирал жатву.
Мы пока что сходили за своих. Чужим здесь места не было – Чужие корчились в предсмертных судорогах, и смерть их была нелёгкой.
Мы прочёсывали город по сетке номер три – то есть по заранее просчитанному маршруту, позволявшему обеспечить наибольший охват.
– Тысячу лет мы его будем здесь искать, – севшим сиплым голосом произнёс Шестернев.
– Не тысячу. Он где-то там. Я знаю.
Я действительно знал, что Найдёныш где-то впереди. Мы были связаны невидимой нитью. У нас было что-то общее. Я лучше, чем кто бы то ни было, ощущал биение его мощи.
Центр напряжения был на площади Мухамеда – пожалуй, самой красивой площади города. Стеклянные галереи окаймляли её, поднимаясь вверх, к сказочно красивым, с воздушными очертаниями, исполненным в лучших восточных традициях зданиям духовной академии и исламского центра. Несколько грубоватой здесь смотрелась пирамида департамента информации.
– Туда, – я махнул рукой в сторону департамента. – Он там.
– Точно?
– Да, – я нажал бусинку коммуникатора. – Лучник.
– На связи.
– Квадрат три. Департамент информации. Блокируйте выходы. Он там. Мы за ним. Включаю видеоканал.
Теперь они будут видеть всё, что с нами происходит.
В окаймляющих площадь галереях было почти пусто. Попалась пара человек, не обративших на нас никакого внимания – они спешили на площадь, чтобы принять участие в творящемся там.
Вот и вход в департамент. Толпа здесь побывала, судя по разрушениям. Холл был завален трупами, расчерчен чёрными обугленными линиями и зиял проломами в стенах. Протянутое через всю стену знамя Вечного Союза обуглилось и почернело. В полу было несколько вмятин от плазменных гранат. Здесь шёл хороший бой, и держались защитники до последнего.
– Куда дальше? – спросил Шестернев.
– Черт разберёт, – я замялся, потом показал пальцем: – Кажется, наверх.
Поднимаясь по лестнице, через прозрачные стены мы видели, что творится на площади. Чем выше мы поднимались, тем более широкий вид открывался на происходящее там. Площадь вскипала человеческой массой – собралось не менее полусотни тысяч. Народ все прибывал. Пылали огромные костры.
На грузовых платформах свозили пленных. Некоторые из них могли стоять. Некоторых выкидывали, как мешки с песком. Нескольких забили сразу «зеленоповязочники», не в силах сдержать охватившую их страсть и подождать несколько минут.
На мозги давил ритмичный рёв толпы. Ритм – спутник взбесившейся протоплазмы. Он овладевает мозгами, толкает людей в объятия разрушительного сумасшедствия.
Присмотревшись, я мог различить тлеющие в людской мешанине голубые огоньки. Это были проводники той самой загадочной энергии, иных констант, иных пространств, о которых говорил Диксон. Это были источники зла. И по ним, если наводить порядок, нужно было бы бить по первым. Только кто их различит, кроме меня? Шестернев? Другие суперы? Вряд ли. Намётанный глаз только у меня. Почему? Это вопрос другой. У меня есть своё мнение по этому вопросу.
– Представить не мог, что увижу такое, – выдавил Шестернев. – Что они хотят делать?
– Что делали весь день – жечь живьём. Раньше правоверные рубили неверным головы и забивали камнями. Шейх Махтум гибче, чем кажется. Он перенял христианский опыт – инквизиции.
Первого пленного потащили к костру. Рука Шестернева потянулась к разряднику. С этой позиции мы с двух стволов смогли бы натворить немало, имея разрядники «Торнадо» – разработанные на основе звёздных технологий и, естественно, не преподнесённые Асгардом в подарок человечеству. Было желание навести шорох. Но не это главное. Мы пришли за Найдёнышем. Он здесь. Но я почти потерял с ним контакт.
– Спокойно, дружище, – я положил ладонь на руку Шестернева, и тот будто очнулся.
– Ну, куда?
– Там… Нет, выше.
Он стоял в холле тридцатого этажа спиной к нам и взирал на площадь. Человек как человек. Рост ниже среднего. Осанка немного согнутая. Широкие плечи. Тёмный комбинезон. И… И ощущение невиданной мощи, исходящее от него.
Толпа внизу взорвалась визгом. Наверное, первую жертву кинули в костёр. Мне показалось, что плечи незнакомца устало поникли.
Я сжал рукоятку разрядника.
– Ты хочешь убить меня? – не оборачиваясь спросил Найдёныш.
Моя рука налилась тяжестью. Возможно, я и смог бы выстрелить в тёмную спину, но понимал, что это будет нелегко. Шестернев тоже застыл в неподвижности.
– Почему мечтаешь о моей смерти?
– А почему ты несёшь с собой смерть? – выдавил я.
– Я? Смерть? Они сами убивают себе подобных.
– Но ты принуждаешь их поступать так.
– Я? Нет. Они слабы и не в силах противостоять току мощи. Ты – можешь противостоять. В тебе сила. Ты – пилигрим.
– Кто?
– Ты можешь бродить между мирами. И твой друг тоже. Я понял вас.
– Ты тоже пилигрим?
– Я могу бродить меж мирами.
– Зачем ты пришёл в наш мир?
– Не знаю… Пришёл? Нашёл? Вернулся?.. Нет знания. Есть отчаянье.
– Кто ты?
– Нет знания.
– Ты рагнит?
– Нет знания.
– Ты несёшь зло. Гибель людям.
– Люди? Мне жаль людей.
– Так остановись!
– Не могу. Хотел. Не могу… Мне нужно что-то вспомнить… До свиданья.
Я вскинул руку и выстрелил. Разряд проделал в стене дыру. Но Найдёныша на месте не было. Он переместился.
Я сумел ощутить его след и переместился вслед за ним. Я очутился двумя этажами ниже, преодолев метров десять – это мой предел для перемещения, он потребовал уйму энергии.
Я ещё раз выстрелил. Найдёныш попытался уклониться, но разряд чиркнул его по плечу. А потом я получил страшный энергоудар в солнечное сплетение и скорчился на полу, не в силах сделать вздох.
– Ух, – выдавил я. – Лучник! Уходит!
Толя Гостев наверняка видел происходящее по СТ-связи. Его группа блокировала все выходы. Найдёныша ждал тёплый приём.
Я попытался встать, но лишь растянулся на полу и потерял сознание.
Очнулся я через несколько минут. Силён Найдёныш. Такой удар. Не поставь я энергозащиту (похожая защита была известна ещё китайцам в давние времена и называлась железная рубашка), быть мне трупом. А ведь после такого энерговыброса Найдёныш снова переместился.
– Живой? – Шестернев тряс меня за плечи. Рядом стоял Гостев.
– В какой-то мере. Где Найдёныш?
– Ушёл, – сказал Лучник. – Мы упустили его.
– Спасибо за службу, дармоеды…
– Ну, супермены, обвели вас вокруг пальца. Как мальчишек сделали.
– А вы бы попробовали его удержать, – начал я возражать, но слова мои звучали жалко.
– Попробовали?.. Вот именно – пробовали. Нужно не пробовать, а делать, – Чаев махнул небрежно рукой – мол, что с вами, убогими, говорить.
Честно говоря, он был во многом прав. Расследование шло ни шатко, ни валко. Что-то незаметно было, чтобы бывший оперативник класса "А" Аргунов продемонстрировал глубину и широту оперативного мышления, проник бы зорким глазом в суть и достиг блестящих результатов. Но кое-что всё-таки сделано. Мы знаем врага, а это уже немало. Так что со снисходительной иронией Чаев мог бы повременить.
– Три тысячи погибших – это по самым скромным подсчётам – в Ташкенте, – сказал Чаев. – Сколько это будет продолжаться?
Тушмухамедов всё-таки удержался в своём кресле. Подоспевшие верные президенту войсковые части начали вытеснение и уничтожение повстанцев. Между тем криз пошёл на убыль, с людей спадал раж ожесточения и оковы безумия, возвращался страх. Людская масса утратила свою разрушительную монолитность. Непримиримые отряды смертников и киргизских сепаратистов были сметены регулярными частями, и сейчас их разрозненные группы безжалостно добивались.
– Чего гадать на кофейной гуще, – отмахнулся я. – Дальше-то что?
– Тебя надо спросить. Ты мило побеседовал с Найдёнышем. Что он хочет вспомнить? О чём он тебе плакался?
– Чтобы узнать подробнее, нужно ещё повидаться.
– Саша, всё-таки что ты почувствовал? Кто он? Рагнит? Землянин? «Динозавр», может? Чёрт с рогами?
– Без рогов, это факт. Имеет отношение к синему шару – объекту поклонения рагнитов. Но это не значит, что он их агент. Синие шары – это какое-то глобальное явление Вселенной, притом не обязательно нашей Вселенной, и рагниты всего лишь песчинки в этой пустыне.
– Итак, итоги. «Голубичные» наркотики продолжают поступать на рынок. «Расколькники» и сектанты творят, что хотят, и подхода к ним никакого. Найдёныш ходит, где хочет, и занимается тем, что в голову стукнет, не стесняясь ни в чём. Будет этому конец?
Совещание закончилось стандартными призывами Чаева: достать из-под Земли, не стесняться в средствах. Но я по своему опыту знал, что можно привлекать любые силы и средства, а судьбу дела все равно решат несколько человек, находящихся на остриё удара, разобравшихся в информации и имевших счастье в нужное время оказаться в нужном месте.
От Чаева я направился к Дьюле Немешу, главному спецу по компьютерам. Он пытался восстановить по обрывкам данных в компьютерах Управления космических сообщений ОССН данные о загадочном семьдесят шестом пассажире лайнера «ФУДЗИ».
– Хоть что-то сдвинулось? – спросил я, присаживаясь рядом с Немешем.
Тот снял контактный обруч и бросил его на столик.
– Кое-что получается. Вот.
В СТ-проёме возникло мужское лицо. Черты его стали меняться. Притом довольно сильно,
– Одно из этих лиц было занесено в регистрационные банки.
– А точнее?
– Никак. А вот регистрационные характеристики, – в проем высыпали цифры и значки.
– Тоже никакой определённости?
– Почему, некоторая определённость есть.
– Сколько человек на Земле с такими характеристиками?
– Миллионов пять.
– Многовато.
– Ты же видел Найдёныша.
– Под сильнейшим энергопсихопрессингом. Не могу вспомнить черт его лица. Он излучает энергию, как Подольская ТЭФ-станция.
– Давай покопаемся в твоём сознании и подсознании.
– Давай попробуем, – согласился я.
– Сейчас?
– А чего ждать?
В состояние экстра-транса способны входить только суперы. С одной стороны вскрываются какие-то кладовые в подсознании, и с другой – при этом ты можешь частично контролировать как себя, так и сам процесс. Занятие это опасное, поэтому тебя должен поддерживать кто-то из товарищей, тоже владеющих этой методикой.
Я провалился в какую-то болотную зыбь. Уйти окончательно на дно и потеряться там мне не давал Немеш. Он же направлял меня в нужную сторону.
Я потерял счёт времени. Где-то в вязкости картин и образов жила острая мысль – всё идёт не так, как надо. Наконец, я отключился…
– Сколько времени? – спросил я, с трудом разлепляя веки.
– Мы начали три часа назад, – произнёс Немеш, я уловил в его голосе обеспокоенность.
– Результат?
– Так себе. Он тебе прилично проехался по мозгам.
– Он сильный парень.
– Факт. Он тебе напрочь сбил восприятие. Но это полбеды. Ты не интересовался никогда, чем заполнены твои мозги?
– Имею кое-какое представление,
– Очень приблизительное. Целые области вообще закрыты. Чем они заполнены? Может, динамитом. И не разнесёт он однажды твою голову? Откуда все это?
– А где меня носило. Одна Страна заколдованных дорог чего стоит.
– Ты ходячая бомба.
– Ладно, не терзай душу. Хоть что-то у нас получилось?
– Что-то получилось.
Теперь лицо в СТ-проёме менялось меньше. Да и цифр, знаков поубавилось.
– До миллиона сбили число кандидатов, – сказал Немеш.
– Только какой смысл? Неужели ты думаешь, Найдёныш зарегистрирован в какой-то стране, имеет идентификационную карточку и стоит на учёте в социальной службе для получения вспомоществований и зачёта пенсии?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Но зачем-то он замкнул шестерёнки в регистрационном компьютере Американского сектора Космосообщений. Ему было что скрывать.
– Чего переживаешь? – осведомился я. – Все лучше, чем в твоей тюрьме в горах сидеть.
– Я уже привык к своей тюрьме.
– И тут привыкнешь.
Я заработал острый злой взгляд.
– А может, он прошёл в неподконтрольном секторе? – предположил Герт.
– Возможно. Но восемнадцать часов для очистки совести нам ещё ждать – и никаких гвоздей.
Рассевшись в противоперегрузочном кресле в капитанской рубке флагманского крейсера «Урал» Оборонительных Космических Сил Земли, я любовался удивительным зрелищем – передо мной зависли в чёрном пространстве три разновеликих шара – Луна, Земля и Солнце, опутанные невесомой мантией Млечного пути. Помимо нас с Гертом в рубке было ещё трое – капитан, второй пилот и компьюткоординатор.
– А может, он ушёл в дальний космос? – спросил Герт.
– Чем чёрт не шутит.
– Нет, такими вещами черт не шутит. Нечего ему делать в дальнем космосе. У него на Земле дел невпроворот.
Это была первая боевая (или какая там – полицейская, пограничная, таможенная?) акция Оборонительных Космических Сил. Правда, вывести на боевые позиции удалось только флагманский крейсер и два эсминца – остальные спущенные со стапелей большие корабли ещё не были обкатаны. А жаль. Двух-трёх кораблей не хватило, чтобы замкнуть сферу.
– Был бы обычный рейдер – мы бы его засекли визуальными методами, – сказал Герт. – А это «Смерч-плюс». Интересно, зачем БКТ разрабатывать гражданские машины, защищённые от визуального и радарного контроля?
– Какие-то тёмные проекты транснациональных корпораций, – пожал я плечами.
«Смерчу-плюс» не укрыться от систем обнаружения Объединённых Сил – они рассчитаны на борьбу с технологиями рагнитов, одними из самых передовых военных технологий Вселенной. И если бы не прорехи в сфере контроля, не было бы печали. Теперь же меня гложила мысль, что мы упустили добычу.
Несоответствие сил было смешным. Крейсер «Урал» – начинённая всеми мыслимыми средствами уничтожения, с семьюдесятью шестью истребителями на борту боевой корабль, по расчётам способный выдержать напор штурмовой эскадры рагнитов, поджидает пассажирское судёнышко. Но ничего не поделаешь. Индейца и его багаж – партию «голубики» – мы должны заполучить в целости и сохранности В крайнем случае – в разобранном или распылённом на атомы виде. На Земле им делать нечего. Без них проблем достаточно.
В рубке повис переливчатый звон.
– Объект с требуемыми характеристиками вошёл в куб шестнадцать дробь восемнадцать. Скорость – восемнадцать километров в секунду. Курс – два-восемь. Расстояние – сорок восемь единиц, – заявил компьютер. – Режим торможения и перехода на околоземную орбиту.
– Вывести на экран. Максимальное увеличение, – приказал Герт.
Справа от меня налилась краснотой, замерцала точка, потом разделилась на две части. Одна осталась на месте. Вторая начала расширяться. Туманное изображение по мере накопления информации обретало очертания.
– Он! – хлопнул я в ладоши.
Размер – семьдесят шесть метров длину, шестнадцать – в самой широкой части. Похож на гигантскую двухзубцовую вилку с шариком между зубьями. Чёрный цвет, поглощающий лучи, так что в телескоп его не различишь. Он. «Смерч-плюс».
– "Смерч-плюс" – экспериментальный образец концерна «БКТ», – подтвердил мою уверенность компьютер.
– Траектории перехвата с учётом возможностей манёвра противника, – потребовал Герт.
Компьютер начал выдавать варианты, и рядом с Гертом в воздухе замелькали линии траекторий и цифры.
– Ясно, – кивнул Герт.
– Идут в полном радиомолчании, мерзавцы, – произнёс я.
– Без оповещения службы космического движения.
– Значит, как ты и говорил, решили проникнуть на Землю без лишних церемоний. «Смерч» можем зафиксировать только мы, но не думаю, что Индеец хорошо знаком с подобными тонкостями. Он уверен, что его никто не заметит. И ошибается. Перехват?
– Да. Перехват, – приказал Герт. – Вариант одиннадцать.
Рубка затряслась мелкой дрожью. Включились двигательные системы.
– Радиосвязь с противником, четвёртый навигационный канал, – велел Герт. – Неопознанный корабль, квадрат в кубе шестнадцать дробь восемнадцать, сообщите свои позывные, наименование, регистрационный номер. Молчание.
– На волне крейсер «Урал» космических сил Земли.
Сообщите позывные, наименование и номер, – повторил Герт.
Опять молчание.
– Вы нарушаете конвенцию 2085 года «О космических линиях». В случае невыполнения требований по вам будет нанесён удар. Повторяю, назовитесь.
Несколько секунд молчание. Потом послышался гнусавый мужской голос.
– На канале транспортный корабль «Смерч-плюс», выполняющий испытательный полёт по программе концерна «БКТ».
– Номер – 18765. Приписка – Австралийский космопорт концерна «БКТ» и станция «Колесо», – сообщил наш компьютер, принявший идентификационный код и проверивший его по банку данных.
– В связи с нарушением правил космодвижения приказываю перейти на орбиту и приготовиться к досмотру, – велел Герт.
– Это незаконно, – возмутился хозяин гнусавого голоса. – Оборонительные Силы не имеют права…
– Согласно конвенции капитан любого судна должен пресекать грубые нарушения правил космодвижения. Кроме того, на Оборонительные Силы возложен пограничный контроль.
– С каких пор?
– Ложитесь на орбиту и готовьте корабль к осмотру. Иначе вернётесь на землю космической пылью. Все.
Капитан «Смерча-плюс» решил не испытывать судьбу. Корабль начал ложиться на орбиту, резко гася скорость. По нашим расчётам, возможностей улизнуть у него не было никаких.
– До точки стыковки – двадцать девять минут, – сообщил компьютер.
– Недолго ждать, – произнёс я. – Только бы они не избавились от груза.
– Не избавятся, – отмахнулся Герт. – Если вещь настолько ценная. Они же не знают, что мы ищем именно «голубику».
– Твоими бы устами…
«Смерч-плюс» – матово-чёрная вилка – неподвижно завис в пятнадцати километрах от нас. Точнее, казалось, что неподвижно. Просто скорости крейсера и «Смерча» уравнялись.
– Прогуляемся, адмирал? – спросил я.
– А что. Тряхнём стариной.
Вскоре наш катер прилип к переходному стыковочному узлу. Створки шлюза начали расходиться, открывая доступ в «Смерч-плюс».
– Вперёд, – кивнул Герт мне и двоим бойцам из досмотровой группы, вооружённых ЭМ-автоматами.
Капитан, которому принадлежал гнусавый голос, на деле оказался не простуженным гномом, а широкоплечим белобрысым красавчиком-скандинавом, на котором ладно сидел форменный комбинезон концерна «БКТ».
– Чем обязан таким вниманием? – язвительно произнёс он, недобро оглядывая нас.
– Для вас вообще нет правил космодвижения? – покачал я головой.
– Барахлит бортовой комп. Новое поколение – сверхсложная система, ноу-хау фирмы. Как все сложные системы, комп обладает дрянным характером. Его спросите, почему он выключил блок оповещения.
– Капитан, вам не стыдно молоть такую чушь? – спросил я. – В тюрьме у вас будет время на написание сказок.
– У вас тоже, – повысил голос капитан, решивший наглеть до упора. – Превышение полномочий. Оскорбления.
– Предъявите бортовой журнал, груз, экипаж. Потом мы с вами пройдёмся по судну.
Среди пяти физиономий спутников капитана не оказалось ни одной, сколько-нибудь напоминающей физиономию Индейца,
Уединившись с капитаном в его каюте, я осведомился:
– Куда делся пассажир?
– Вы о ком?
– О пассажире, которого ты привёз с Марса.
– У нас испытательный полёт. Мы близко не подходили к Марсу. Проверьте бортовой журнал.
Он врал бессовестно, с нахальной усмешкой, притаившейся в уголку его рта.
– Твой бортовой журнал – липа. Я эксперт-чрезвычайщик Полицейского Совета Земли, если тебе что-то это говорит.
– Ничего не говорит.
– У нас мало времени. Ты влип, капитан. И расскажешь все.
– В таком тоне… – начал он. В каюту зашёл Герт.
– Из трёх спасательных шлюпок одной нет, – принёс он весточку.
– Где шлюпка? – повернулся я к капитану.
– Мы не брали её в рейс, – спокойно парировал капитан.
– Свободное пространство использовали под аппаратуру. Это испытательный корабль, а не пассажирский лайнер.
– Когда Индеец спрыгнул с экспресса? – я взял капитана за локоть и приблизил к себе.
– Убери руки, – прошипел он, его лицо от бешенства наливалось кровью.
Я вжал ему точку за скулой. На этот раз его лицо перекосила гримаса боли. Потом я повалил его на диван, прижал локтем, приблизился – глаза в глаза.
– Нет времени. Десять секунд. Или умрёшь.
Кровь теперь отливала от его лица. Я постарался, чтобы у него не возникло мысли, что я блефую. Кроме того, я обрушил на него психоудар – при нём кажется, что человек перед тобой – овеществлённый кошмар из самых потаённых детских фантазий. Естественно, капитан сломался.
– Диас ушёл на шлюпке, – прошептал он.
– Давно?
– За двадцать минут до того, как вы вышли со мной на связь.
Значит, перед тем, как «Смерч-плюс» вошёл в зону контроля. Повезло Индейцу. Если бы он спрыгнул попозже, мы бы его засекли и остановили.
– Отважный парень, – сказал Герт. – Значит, он сейчас входит в верхние слои атмосферы и надеется, что его скорлупка не развалится?
– Да.
– Хитрый, – покачал головой Герт и взял шарик рации.
Он связался с крейсером, через него с командным пунктом. Наземные службы Оборонительных Сил были нацелены на поиск шлюпки класса В-19.
Тем временем капитан начал приходить в себя и к нему возвращалось былая наглость.
– Уверен, что самый жестокий?
– Уверен, – вздохнул я. – А в том, что Тушмухамедов устоит и, когда криз начнёт спадать, вся эта сволочь расползётся по своим норам, я не уверен.
– Расползутся. Утихнут. Иначе Тушмухамедов прибьёт их уши к воротам их жилищ.
– Или к воротам дворца прибьют его уши. Я упал на диван. Посмотрел на часы.
– Отдохнул, Шестернев? Поработать не против?
– Ох…
Я сжал бусинку коммуникатора на воротнике и произнёс:
– Стрелок, ответь Лучнику.
– Лучник на связи, – послышался голос Толи Гостева.
– Как вы там?
– Сидим. Любуемся этим бардаком с пятидесятого этажа.
– Готовность номер один. Я и Центурион начинаем отработку по третьей сетке через полчаса Выдвигаетесь по намеченному маршруту. Корректировка – раз в десять минут.
– Понял. Отбой.
– Ну что, браток, – кивнул я Шестерневу, – отрихтуем наши помятые физиономии?
Красящий крем. Пластоформы. Парики. Усы. Через десять минут на меня пялился из зеркала и шевелил пышными усами араб из Тегерана или Триполи. Благо, арабский язык я знаю «на отлично» О Шестерневе этого не скажешь, но на крайний случай сойдёт за глухонемого – такие встречаются и в наш век сказочных медицинских технологий, особенно на Востоке. Теперь облачиться в халат с объёмным узором, прихлопнуть затылок тюбетейкой. Все, теперь можно и на улицу. Ау, мусульмане, мы теперь из ваших, из правоверных, готовы пинать неверных собак.
Оружие с собой. Идентификационные карточки департамента безопасности, которыми мы запаслись заранее, – тоже. Выходим на охоту. Охотничий сезон ведь открыт не только для одуревших фанатиков. Нам тоже есть за кем поохотиться.
– Вперёд, старина, – сказал я.
* * *
Одно из самых отвратительных состояний – состояние собственного бессилия. Когда тебя всю жизнь учили защищать и воевать ради спасения людей от смерти и боли, идти по попавшему в лапы кровавых дикарей городу, не в силах ничего изменить – это испытание. Криз не собирался утихать, а только разгорался.Синее ночное небо озарялось пожарищами – число их росло. Зло растеклось по улицам. Гвардейцы и полицейские делали лишь редкие вылазки в город и умудрялись ещё спасать людей. Орды стекавшихся со всей страны подонков почуяли, что ночь их время. Теперь они пытались прорвать линию обороны, закрывавшую неподконтрольную часть города, а также завладеть стадионом и университетом, где находилась большая часть спасённых граждан. Гвардейцы держались.
Тушмухамедов приказал нанести бомбовый удар и накрыть плазмопокрывалом окраины города, где наблюдалась наибольшая концентрация повстанцев. Звено бомбардировщиков сравняло с землёй несколько кварталов, но это ничего не изменило. Убийцы тараканами расползлись по всем щелям и улицам.
Картины Босха материализовались в эту ночь в Ташкенте. Оскаленные, искривлённые злобой лица, окровавленные руки, отблески пламени на мечущихся фигурах. Сперва я ещё считал погибших. Потом понял, что дело бесполезное. Счёт шёл большой. Погромщики старались, не жалея сил.
На одной из площадей подростки играли в футбол отрубленной человеческой головой, по-моему, женской. В другом месте на наших глазах запалили троих. Гнев собирал жатву.
Мы пока что сходили за своих. Чужим здесь места не было – Чужие корчились в предсмертных судорогах, и смерть их была нелёгкой.
Мы прочёсывали город по сетке номер три – то есть по заранее просчитанному маршруту, позволявшему обеспечить наибольший охват.
– Тысячу лет мы его будем здесь искать, – севшим сиплым голосом произнёс Шестернев.
– Не тысячу. Он где-то там. Я знаю.
Я действительно знал, что Найдёныш где-то впереди. Мы были связаны невидимой нитью. У нас было что-то общее. Я лучше, чем кто бы то ни было, ощущал биение его мощи.
Центр напряжения был на площади Мухамеда – пожалуй, самой красивой площади города. Стеклянные галереи окаймляли её, поднимаясь вверх, к сказочно красивым, с воздушными очертаниями, исполненным в лучших восточных традициях зданиям духовной академии и исламского центра. Несколько грубоватой здесь смотрелась пирамида департамента информации.
– Туда, – я махнул рукой в сторону департамента. – Он там.
– Точно?
– Да, – я нажал бусинку коммуникатора. – Лучник.
– На связи.
– Квадрат три. Департамент информации. Блокируйте выходы. Он там. Мы за ним. Включаю видеоканал.
Теперь они будут видеть всё, что с нами происходит.
В окаймляющих площадь галереях было почти пусто. Попалась пара человек, не обративших на нас никакого внимания – они спешили на площадь, чтобы принять участие в творящемся там.
Вот и вход в департамент. Толпа здесь побывала, судя по разрушениям. Холл был завален трупами, расчерчен чёрными обугленными линиями и зиял проломами в стенах. Протянутое через всю стену знамя Вечного Союза обуглилось и почернело. В полу было несколько вмятин от плазменных гранат. Здесь шёл хороший бой, и держались защитники до последнего.
– Куда дальше? – спросил Шестернев.
– Черт разберёт, – я замялся, потом показал пальцем: – Кажется, наверх.
Поднимаясь по лестнице, через прозрачные стены мы видели, что творится на площади. Чем выше мы поднимались, тем более широкий вид открывался на происходящее там. Площадь вскипала человеческой массой – собралось не менее полусотни тысяч. Народ все прибывал. Пылали огромные костры.
На грузовых платформах свозили пленных. Некоторые из них могли стоять. Некоторых выкидывали, как мешки с песком. Нескольких забили сразу «зеленоповязочники», не в силах сдержать охватившую их страсть и подождать несколько минут.
На мозги давил ритмичный рёв толпы. Ритм – спутник взбесившейся протоплазмы. Он овладевает мозгами, толкает людей в объятия разрушительного сумасшедствия.
Присмотревшись, я мог различить тлеющие в людской мешанине голубые огоньки. Это были проводники той самой загадочной энергии, иных констант, иных пространств, о которых говорил Диксон. Это были источники зла. И по ним, если наводить порядок, нужно было бы бить по первым. Только кто их различит, кроме меня? Шестернев? Другие суперы? Вряд ли. Намётанный глаз только у меня. Почему? Это вопрос другой. У меня есть своё мнение по этому вопросу.
– Представить не мог, что увижу такое, – выдавил Шестернев. – Что они хотят делать?
– Что делали весь день – жечь живьём. Раньше правоверные рубили неверным головы и забивали камнями. Шейх Махтум гибче, чем кажется. Он перенял христианский опыт – инквизиции.
Первого пленного потащили к костру. Рука Шестернева потянулась к разряднику. С этой позиции мы с двух стволов смогли бы натворить немало, имея разрядники «Торнадо» – разработанные на основе звёздных технологий и, естественно, не преподнесённые Асгардом в подарок человечеству. Было желание навести шорох. Но не это главное. Мы пришли за Найдёнышем. Он здесь. Но я почти потерял с ним контакт.
– Спокойно, дружище, – я положил ладонь на руку Шестернева, и тот будто очнулся.
– Ну, куда?
– Там… Нет, выше.
Он стоял в холле тридцатого этажа спиной к нам и взирал на площадь. Человек как человек. Рост ниже среднего. Осанка немного согнутая. Широкие плечи. Тёмный комбинезон. И… И ощущение невиданной мощи, исходящее от него.
Толпа внизу взорвалась визгом. Наверное, первую жертву кинули в костёр. Мне показалось, что плечи незнакомца устало поникли.
Я сжал рукоятку разрядника.
– Ты хочешь убить меня? – не оборачиваясь спросил Найдёныш.
Моя рука налилась тяжестью. Возможно, я и смог бы выстрелить в тёмную спину, но понимал, что это будет нелегко. Шестернев тоже застыл в неподвижности.
– Почему мечтаешь о моей смерти?
– А почему ты несёшь с собой смерть? – выдавил я.
– Я? Смерть? Они сами убивают себе подобных.
– Но ты принуждаешь их поступать так.
– Я? Нет. Они слабы и не в силах противостоять току мощи. Ты – можешь противостоять. В тебе сила. Ты – пилигрим.
– Кто?
– Ты можешь бродить между мирами. И твой друг тоже. Я понял вас.
– Ты тоже пилигрим?
– Я могу бродить меж мирами.
– Зачем ты пришёл в наш мир?
– Не знаю… Пришёл? Нашёл? Вернулся?.. Нет знания. Есть отчаянье.
– Кто ты?
– Нет знания.
– Ты рагнит?
– Нет знания.
– Ты несёшь зло. Гибель людям.
– Люди? Мне жаль людей.
– Так остановись!
– Не могу. Хотел. Не могу… Мне нужно что-то вспомнить… До свиданья.
Я вскинул руку и выстрелил. Разряд проделал в стене дыру. Но Найдёныша на месте не было. Он переместился.
Я сумел ощутить его след и переместился вслед за ним. Я очутился двумя этажами ниже, преодолев метров десять – это мой предел для перемещения, он потребовал уйму энергии.
Я ещё раз выстрелил. Найдёныш попытался уклониться, но разряд чиркнул его по плечу. А потом я получил страшный энергоудар в солнечное сплетение и скорчился на полу, не в силах сделать вздох.
– Ух, – выдавил я. – Лучник! Уходит!
Толя Гостев наверняка видел происходящее по СТ-связи. Его группа блокировала все выходы. Найдёныша ждал тёплый приём.
Я попытался встать, но лишь растянулся на полу и потерял сознание.
Очнулся я через несколько минут. Силён Найдёныш. Такой удар. Не поставь я энергозащиту (похожая защита была известна ещё китайцам в давние времена и называлась железная рубашка), быть мне трупом. А ведь после такого энерговыброса Найдёныш снова переместился.
– Живой? – Шестернев тряс меня за плечи. Рядом стоял Гостев.
– В какой-то мере. Где Найдёныш?
– Ушёл, – сказал Лучник. – Мы упустили его.
– Спасибо за службу, дармоеды…
* * *
Вся наша опростоволосившаяся бригада собралась в кабинете Чаева. Выглядели мы побитыми собаками, и Чаев не спешил разубеждать нас в осознании собственной бесполезности.– Ну, супермены, обвели вас вокруг пальца. Как мальчишек сделали.
– А вы бы попробовали его удержать, – начал я возражать, но слова мои звучали жалко.
– Попробовали?.. Вот именно – пробовали. Нужно не пробовать, а делать, – Чаев махнул небрежно рукой – мол, что с вами, убогими, говорить.
Честно говоря, он был во многом прав. Расследование шло ни шатко, ни валко. Что-то незаметно было, чтобы бывший оперативник класса "А" Аргунов продемонстрировал глубину и широту оперативного мышления, проник бы зорким глазом в суть и достиг блестящих результатов. Но кое-что всё-таки сделано. Мы знаем врага, а это уже немало. Так что со снисходительной иронией Чаев мог бы повременить.
– Три тысячи погибших – это по самым скромным подсчётам – в Ташкенте, – сказал Чаев. – Сколько это будет продолжаться?
Тушмухамедов всё-таки удержался в своём кресле. Подоспевшие верные президенту войсковые части начали вытеснение и уничтожение повстанцев. Между тем криз пошёл на убыль, с людей спадал раж ожесточения и оковы безумия, возвращался страх. Людская масса утратила свою разрушительную монолитность. Непримиримые отряды смертников и киргизских сепаратистов были сметены регулярными частями, и сейчас их разрозненные группы безжалостно добивались.
– Чего гадать на кофейной гуще, – отмахнулся я. – Дальше-то что?
– Тебя надо спросить. Ты мило побеседовал с Найдёнышем. Что он хочет вспомнить? О чём он тебе плакался?
– Чтобы узнать подробнее, нужно ещё повидаться.
– Саша, всё-таки что ты почувствовал? Кто он? Рагнит? Землянин? «Динозавр», может? Чёрт с рогами?
– Без рогов, это факт. Имеет отношение к синему шару – объекту поклонения рагнитов. Но это не значит, что он их агент. Синие шары – это какое-то глобальное явление Вселенной, притом не обязательно нашей Вселенной, и рагниты всего лишь песчинки в этой пустыне.
– Итак, итоги. «Голубичные» наркотики продолжают поступать на рынок. «Расколькники» и сектанты творят, что хотят, и подхода к ним никакого. Найдёныш ходит, где хочет, и занимается тем, что в голову стукнет, не стесняясь ни в чём. Будет этому конец?
Совещание закончилось стандартными призывами Чаева: достать из-под Земли, не стесняться в средствах. Но я по своему опыту знал, что можно привлекать любые силы и средства, а судьбу дела все равно решат несколько человек, находящихся на остриё удара, разобравшихся в информации и имевших счастье в нужное время оказаться в нужном месте.
От Чаева я направился к Дьюле Немешу, главному спецу по компьютерам. Он пытался восстановить по обрывкам данных в компьютерах Управления космических сообщений ОССН данные о загадочном семьдесят шестом пассажире лайнера «ФУДЗИ».
– Хоть что-то сдвинулось? – спросил я, присаживаясь рядом с Немешем.
Тот снял контактный обруч и бросил его на столик.
– Кое-что получается. Вот.
В СТ-проёме возникло мужское лицо. Черты его стали меняться. Притом довольно сильно,
– Одно из этих лиц было занесено в регистрационные банки.
– А точнее?
– Никак. А вот регистрационные характеристики, – в проем высыпали цифры и значки.
– Тоже никакой определённости?
– Почему, некоторая определённость есть.
– Сколько человек на Земле с такими характеристиками?
– Миллионов пять.
– Многовато.
– Ты же видел Найдёныша.
– Под сильнейшим энергопсихопрессингом. Не могу вспомнить черт его лица. Он излучает энергию, как Подольская ТЭФ-станция.
– Давай покопаемся в твоём сознании и подсознании.
– Давай попробуем, – согласился я.
– Сейчас?
– А чего ждать?
В состояние экстра-транса способны входить только суперы. С одной стороны вскрываются какие-то кладовые в подсознании, и с другой – при этом ты можешь частично контролировать как себя, так и сам процесс. Занятие это опасное, поэтому тебя должен поддерживать кто-то из товарищей, тоже владеющих этой методикой.
Я провалился в какую-то болотную зыбь. Уйти окончательно на дно и потеряться там мне не давал Немеш. Он же направлял меня в нужную сторону.
Я потерял счёт времени. Где-то в вязкости картин и образов жила острая мысль – всё идёт не так, как надо. Наконец, я отключился…
– Сколько времени? – спросил я, с трудом разлепляя веки.
– Мы начали три часа назад, – произнёс Немеш, я уловил в его голосе обеспокоенность.
– Результат?
– Так себе. Он тебе прилично проехался по мозгам.
– Он сильный парень.
– Факт. Он тебе напрочь сбил восприятие. Но это полбеды. Ты не интересовался никогда, чем заполнены твои мозги?
– Имею кое-какое представление,
– Очень приблизительное. Целые области вообще закрыты. Чем они заполнены? Может, динамитом. И не разнесёт он однажды твою голову? Откуда все это?
– А где меня носило. Одна Страна заколдованных дорог чего стоит.
– Ты ходячая бомба.
– Ладно, не терзай душу. Хоть что-то у нас получилось?
– Что-то получилось.
Теперь лицо в СТ-проёме менялось меньше. Да и цифр, знаков поубавилось.
– До миллиона сбили число кандидатов, – сказал Немеш.
– Только какой смысл? Неужели ты думаешь, Найдёныш зарегистрирован в какой-то стране, имеет идентификационную карточку и стоит на учёте в социальной службе для получения вспомоществований и зачёта пенсии?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Но зачем-то он замкнул шестерёнки в регистрационном компьютере Американского сектора Космосообщений. Ему было что скрывать.
* * *
– Двое суток болтаемся, – недовольно пробурчал Герт, поглаживая адмиральскую нашивку на комбинезоне.– Чего переживаешь? – осведомился я. – Все лучше, чем в твоей тюрьме в горах сидеть.
– Я уже привык к своей тюрьме.
– И тут привыкнешь.
Я заработал острый злой взгляд.
– А может, он прошёл в неподконтрольном секторе? – предположил Герт.
– Возможно. Но восемнадцать часов для очистки совести нам ещё ждать – и никаких гвоздей.
Рассевшись в противоперегрузочном кресле в капитанской рубке флагманского крейсера «Урал» Оборонительных Космических Сил Земли, я любовался удивительным зрелищем – передо мной зависли в чёрном пространстве три разновеликих шара – Луна, Земля и Солнце, опутанные невесомой мантией Млечного пути. Помимо нас с Гертом в рубке было ещё трое – капитан, второй пилот и компьюткоординатор.
– А может, он ушёл в дальний космос? – спросил Герт.
– Чем чёрт не шутит.
– Нет, такими вещами черт не шутит. Нечего ему делать в дальнем космосе. У него на Земле дел невпроворот.
Это была первая боевая (или какая там – полицейская, пограничная, таможенная?) акция Оборонительных Космических Сил. Правда, вывести на боевые позиции удалось только флагманский крейсер и два эсминца – остальные спущенные со стапелей большие корабли ещё не были обкатаны. А жаль. Двух-трёх кораблей не хватило, чтобы замкнуть сферу.
– Был бы обычный рейдер – мы бы его засекли визуальными методами, – сказал Герт. – А это «Смерч-плюс». Интересно, зачем БКТ разрабатывать гражданские машины, защищённые от визуального и радарного контроля?
– Какие-то тёмные проекты транснациональных корпораций, – пожал я плечами.
«Смерчу-плюс» не укрыться от систем обнаружения Объединённых Сил – они рассчитаны на борьбу с технологиями рагнитов, одними из самых передовых военных технологий Вселенной. И если бы не прорехи в сфере контроля, не было бы печали. Теперь же меня гложила мысль, что мы упустили добычу.
Несоответствие сил было смешным. Крейсер «Урал» – начинённая всеми мыслимыми средствами уничтожения, с семьюдесятью шестью истребителями на борту боевой корабль, по расчётам способный выдержать напор штурмовой эскадры рагнитов, поджидает пассажирское судёнышко. Но ничего не поделаешь. Индейца и его багаж – партию «голубики» – мы должны заполучить в целости и сохранности В крайнем случае – в разобранном или распылённом на атомы виде. На Земле им делать нечего. Без них проблем достаточно.
В рубке повис переливчатый звон.
– Объект с требуемыми характеристиками вошёл в куб шестнадцать дробь восемнадцать. Скорость – восемнадцать километров в секунду. Курс – два-восемь. Расстояние – сорок восемь единиц, – заявил компьютер. – Режим торможения и перехода на околоземную орбиту.
– Вывести на экран. Максимальное увеличение, – приказал Герт.
Справа от меня налилась краснотой, замерцала точка, потом разделилась на две части. Одна осталась на месте. Вторая начала расширяться. Туманное изображение по мере накопления информации обретало очертания.
– Он! – хлопнул я в ладоши.
Размер – семьдесят шесть метров длину, шестнадцать – в самой широкой части. Похож на гигантскую двухзубцовую вилку с шариком между зубьями. Чёрный цвет, поглощающий лучи, так что в телескоп его не различишь. Он. «Смерч-плюс».
– "Смерч-плюс" – экспериментальный образец концерна «БКТ», – подтвердил мою уверенность компьютер.
– Траектории перехвата с учётом возможностей манёвра противника, – потребовал Герт.
Компьютер начал выдавать варианты, и рядом с Гертом в воздухе замелькали линии траекторий и цифры.
– Ясно, – кивнул Герт.
– Идут в полном радиомолчании, мерзавцы, – произнёс я.
– Без оповещения службы космического движения.
– Значит, как ты и говорил, решили проникнуть на Землю без лишних церемоний. «Смерч» можем зафиксировать только мы, но не думаю, что Индеец хорошо знаком с подобными тонкостями. Он уверен, что его никто не заметит. И ошибается. Перехват?
– Да. Перехват, – приказал Герт. – Вариант одиннадцать.
Рубка затряслась мелкой дрожью. Включились двигательные системы.
– Радиосвязь с противником, четвёртый навигационный канал, – велел Герт. – Неопознанный корабль, квадрат в кубе шестнадцать дробь восемнадцать, сообщите свои позывные, наименование, регистрационный номер. Молчание.
– На волне крейсер «Урал» космических сил Земли.
Сообщите позывные, наименование и номер, – повторил Герт.
Опять молчание.
– Вы нарушаете конвенцию 2085 года «О космических линиях». В случае невыполнения требований по вам будет нанесён удар. Повторяю, назовитесь.
Несколько секунд молчание. Потом послышался гнусавый мужской голос.
– На канале транспортный корабль «Смерч-плюс», выполняющий испытательный полёт по программе концерна «БКТ».
– Номер – 18765. Приписка – Австралийский космопорт концерна «БКТ» и станция «Колесо», – сообщил наш компьютер, принявший идентификационный код и проверивший его по банку данных.
– В связи с нарушением правил космодвижения приказываю перейти на орбиту и приготовиться к досмотру, – велел Герт.
– Это незаконно, – возмутился хозяин гнусавого голоса. – Оборонительные Силы не имеют права…
– Согласно конвенции капитан любого судна должен пресекать грубые нарушения правил космодвижения. Кроме того, на Оборонительные Силы возложен пограничный контроль.
– С каких пор?
– Ложитесь на орбиту и готовьте корабль к осмотру. Иначе вернётесь на землю космической пылью. Все.
Капитан «Смерча-плюс» решил не испытывать судьбу. Корабль начал ложиться на орбиту, резко гася скорость. По нашим расчётам, возможностей улизнуть у него не было никаких.
– До точки стыковки – двадцать девять минут, – сообщил компьютер.
– Недолго ждать, – произнёс я. – Только бы они не избавились от груза.
– Не избавятся, – отмахнулся Герт. – Если вещь настолько ценная. Они же не знают, что мы ищем именно «голубику».
– Твоими бы устами…
«Смерч-плюс» – матово-чёрная вилка – неподвижно завис в пятнадцати километрах от нас. Точнее, казалось, что неподвижно. Просто скорости крейсера и «Смерча» уравнялись.
– Прогуляемся, адмирал? – спросил я.
– А что. Тряхнём стариной.
Вскоре наш катер прилип к переходному стыковочному узлу. Створки шлюза начали расходиться, открывая доступ в «Смерч-плюс».
– Вперёд, – кивнул Герт мне и двоим бойцам из досмотровой группы, вооружённых ЭМ-автоматами.
Капитан, которому принадлежал гнусавый голос, на деле оказался не простуженным гномом, а широкоплечим белобрысым красавчиком-скандинавом, на котором ладно сидел форменный комбинезон концерна «БКТ».
– Чем обязан таким вниманием? – язвительно произнёс он, недобро оглядывая нас.
– Для вас вообще нет правил космодвижения? – покачал я головой.
– Барахлит бортовой комп. Новое поколение – сверхсложная система, ноу-хау фирмы. Как все сложные системы, комп обладает дрянным характером. Его спросите, почему он выключил блок оповещения.
– Капитан, вам не стыдно молоть такую чушь? – спросил я. – В тюрьме у вас будет время на написание сказок.
– У вас тоже, – повысил голос капитан, решивший наглеть до упора. – Превышение полномочий. Оскорбления.
– Предъявите бортовой журнал, груз, экипаж. Потом мы с вами пройдёмся по судну.
Среди пяти физиономий спутников капитана не оказалось ни одной, сколько-нибудь напоминающей физиономию Индейца,
Уединившись с капитаном в его каюте, я осведомился:
– Куда делся пассажир?
– Вы о ком?
– О пассажире, которого ты привёз с Марса.
– У нас испытательный полёт. Мы близко не подходили к Марсу. Проверьте бортовой журнал.
Он врал бессовестно, с нахальной усмешкой, притаившейся в уголку его рта.
– Твой бортовой журнал – липа. Я эксперт-чрезвычайщик Полицейского Совета Земли, если тебе что-то это говорит.
– Ничего не говорит.
– У нас мало времени. Ты влип, капитан. И расскажешь все.
– В таком тоне… – начал он. В каюту зашёл Герт.
– Из трёх спасательных шлюпок одной нет, – принёс он весточку.
– Где шлюпка? – повернулся я к капитану.
– Мы не брали её в рейс, – спокойно парировал капитан.
– Свободное пространство использовали под аппаратуру. Это испытательный корабль, а не пассажирский лайнер.
– Когда Индеец спрыгнул с экспресса? – я взял капитана за локоть и приблизил к себе.
– Убери руки, – прошипел он, его лицо от бешенства наливалось кровью.
Я вжал ему точку за скулой. На этот раз его лицо перекосила гримаса боли. Потом я повалил его на диван, прижал локтем, приблизился – глаза в глаза.
– Нет времени. Десять секунд. Или умрёшь.
Кровь теперь отливала от его лица. Я постарался, чтобы у него не возникло мысли, что я блефую. Кроме того, я обрушил на него психоудар – при нём кажется, что человек перед тобой – овеществлённый кошмар из самых потаённых детских фантазий. Естественно, капитан сломался.
– Диас ушёл на шлюпке, – прошептал он.
– Давно?
– За двадцать минут до того, как вы вышли со мной на связь.
Значит, перед тем, как «Смерч-плюс» вошёл в зону контроля. Повезло Индейцу. Если бы он спрыгнул попозже, мы бы его засекли и остановили.
– Отважный парень, – сказал Герт. – Значит, он сейчас входит в верхние слои атмосферы и надеется, что его скорлупка не развалится?
– Да.
– Хитрый, – покачал головой Герт и взял шарик рации.
Он связался с крейсером, через него с командным пунктом. Наземные службы Оборонительных Сил были нацелены на поиск шлюпки класса В-19.
Тем временем капитан начал приходить в себя и к нему возвращалось былая наглость.