Старлинг Борис. Шторм

   Мягкое жужжание слева говорит о том, что заработала содержащая гидрат окиси лития установка кондиционирования, перерабатывающая воздух каюты, очищая его от двуокиси углерода.
   Фокс размашисто изображает перед собой в воздухе крест. У него пятнадцатилетний опыт погружений к местам катастроф, но всякий раз он, снова и снова, испытывает волнение. Любое погружение на "Старски" вызывает у него смешанные чувства. Предвкушение очередного приключения, манящая перспектива волнующего открытия всегда сочетается с боязнью того, что может случиться неладное, и не просто неладное, а непоправимое. Глубоководное исследование таит в себе две опасности: медленную смерть от удушья в связи с исчерпанием запасов кислорода и быструю – если в аппарат под давлением ворвется вода.
   Фокс надевает шлемофон и приступает к процедуре проверки систем.
   – Главная батарея – в норме. Система жизнеобеспечения – в норме. Акустическая связь – в норме. Сонар – в норме. Резервная батарея – в норме.
   Он выдыхает.
   – Порядок. Опускайте нас.
   Шлюпбалочные шкивы начинают приподнимать аппарат над палубой. Он слегка кренится и покачивается, когда подъемный механизм переносит его через борт. Этот момент – когда "Старски" уже не на палубе, но еще не в воде – пожалуй, самый опасный во всей операции. Обрыв троса и падение грозят тяжкими повреждениями и аппарату, и тем, кто в нем находится.
   Раздается громкий плеск – опущенный на воду "Старски" мягко покачивается на волнах.
   – Повторная проверка систем в условиях частичного погружения, – объявляет в свой микрофон Фокс и повторяет уже проделанную процедуру. С тем же результатом – главная батарея, система обеспечения, акустическая связь, сонар и резервная батарея работают нормально. – Проверка завершена. Все в порядке. Открепляйте нас, мы готовы к погружению.
   Через наблюдательное окно Фрэнк видит покачивающуюся бок о бок с аппаратом надувную лодку. Две фигуры в серых гидрокостюмах переваливаются через борт и пропадают из вида. Он слышит скребущие звуки – ныряльщики отсоединяют крепления.
   Спустя несколько мгновений Фокс снова отчетливо произносит:
   – Открыт доступ воды в балластные резервуары. Погружение начинается.
   "Старски" уходит под колышущуюся поверхность Северного моря.
   Всякий раз, едва оказавшись под водой, Фокс ощущает близость с мертвыми. Он ухватывает рычаг управления настолько крепко, что кажется, он протечет между его пальцами.
   Фрэнк вспоминает о своих погружениях в глубины Тихого океана. Уже на глубине четырехсот метров вокруг воцаряется темнота, а начиная с восьмисот в ней появляются хаотически разбросанные пятна, нарушающие нормальную работу сонара. Эти пятна представляют собой не что иное, как тысячи крохотных морских существ, испускающих биолюминесцентное свечение, как правило, оно – индикатор страха. Спуск аппарата вызывает перепады давления, и непривычное состояние окружающей среды заставляет глубоководных обитателей вспыхивать вереницами крохотных световых точек, пробегающих мимо иллюминатора, словно пассажирские поезда в непроглядной ночи. Но сегодняшнее погружение лицезрения подобных красот не сулит.
   "Амфитрита" затонула на глубине восьмидесяти восьми метров, так что и спуск их ожидает недолгий. Конечно, это не мелководье, но по сравнению с двумя или тремя милями толщи воды, остающимися над судами, затонувшими посреди Атлантического океана, глубина несерьезная.
   Громада парома вырастает перед ними из полумрака и Фокс замедляет спуск, пока "Старски" не зависает примерно в пяти метрах над мостиком "Амфитриты", Он включает оба поисковых прожектора на максимальную яркость.
   Мостик "Амфитриты" расплющен, как баночка из-под кока-колы. И Фрэнк, и Фокс знают почему. Когда какой-либо тяжелый предмет, стремительно набирая скорость, идет на дно, он порождает как бы преследующий его поток, который занимает остающуюся за ним область пониженного давления. И когда наконец этот предмет, уткнувшись в морское дно, намертво останавливается, чудовищный водяной столб обрушивается на него, сокрушая все и вся.
   Фрэнк налаживает свой шлемофон.
   – Давай начнем осмотр с кормы и будем перемещаться к носу, – говорит он. – Фургон, который они сбросили, находился в передней части отсека, но тот, в котором действительно была заложена бомба, мог находиться где угодно – но, скорее всего, как можно дальше от ложной цели. Мы будем двигаться вдоль правого борта, а под нависающие части направим "Хатч".
   Фокс кивает, признавая, что такой подход оправдан с двух точек зрения. Серьезный крен "Амфитриты" на правый борт наводит на мысль, что бомба взорвалась именно с той стороны, поскольку тонущее судно кренится в сторону пробоины, а не в противоположную. Ну а решение использовать "Хатч" диктуется правилами техники безопасности; аппарат с людьми на борту может находиться над затонувшим объектом, рядом с ним, но никак не под ним. Если "Амфитрита" по какой-либо причине завалится на борт и раздавит "Хатч", Фрэнку всего-то и потребуется, что перекусить соединительный кабель.
   Фокс направляет "Старски" к корме. Лучи прожекторов скользят по искореженному металлу, пока не высвечивают заднюю часть "Амфитриты".
   – Винты в положении почти нулевого крена, рули сильно заложены вправо. Очевидно, когда судно тонуло, они не оставляли попыток повернуть.
   В то время как Фокс контролирует "Старски", Фрэнк осуществляет дистанционное управление "Хатчем". У него имеется пульт, позволяющий перемещать аппарат во всех направлениях, а изображение с камеры "Хатча" передается на экран, вмонтированный в панель перед его сиденьем. В случае надобности изображение может быть записано на видеокассету. Фрэнк нажимает кнопку, и "Хатч", нырнув, насколько это возможно, под накренившийся правый борт, начинает движение вдоль корпуса. За ним следуют лучи мощных прожекторов "Старски" и тянется гибкий соединительный кабель.
   На случай, если что-нибудь случайно разъединится, Фокс удерживает "Старски" на расстоянии добрых двадцати метров от "Амфитриты". Осмотр осуществляется с мучительно медленной скрупулезностью. На каждом участке Фрэнк разворачивает камеру во всех возможных направлениях и перемещает аппарат дальше, лишь будучи уверен, что они ничего не пропустили.
   При этом он, в основном для себя, комментирует собственные действия. Звучит это так, будто он не сидит в ползущем вдоль борта затонувшего судна батискафе, а читает лекцию по теории кораблестроения.
   – Мы ищем большую дыру у ватерлинии или рядом с ней, причем стальная обшивка корпуса должна быть вывернута не внутрь, а наружу. Корабельные корпуса рассчитаны на то, чтобы противостоять давлению воды, которое оказывается снаружи. Стальные пластины, составляющие обшивку, закреплены в сотах наружных рам, которые, в свою очередь, рассчитаны на то, чтобы оказывать сопротивление компрессии воды – изнутри, в норме, целостности корпуса ничто угрожать не должно. Таким образом, мощный внутренний взрыв выворотил бы стальные пластины наружу.
   Примерно за час они проходят вдоль правого борта, от кормы до носа. И не обнаруживают никаких пробоин.
   – Глазам своим не верю! – говорит Фрэнк.
   – Будем осматривать и левый борт?
   – А почему бы и нет. С той стороны мы, по крайней мере, сможем увидеть все собственными глазами, а не через объективы нашего маленького приятеля.
   Он нажимает кнопку, чтобы подтянуть "Хатч" назад.
   "Старски", повинуясь рулю, огибает нос "Амфитриты", и оба подводника ошеломленно ахают.
   Носовые ворота "Амфитриты" начисто сорваны. Впрочем, присмотревшись, они устанавливают, что сорвало только наружные ворота – "забрало". Внутреннее перекрытие, служащее одновременно погрузочно-разгрузочным пандусом, более или менее цело: его гофрированная нижняя сторона перекрывает зияющий рот "Амфитриты" на манер стоматологического моста. Наверху, там, где верхний край должен смыкаться с корпусом, видна небольшая, в несколько футов, брешь. Слишком маленькая, чтобы запустить в нее "Хатч".
   – Ладно, – говорит Фрэнк. – Нам придется подобраться как можно ближе. Сперва я разберусь с тем, что осталось от креплений "забрала", а потом займемся внутренними воротами.
   Фокс плавно направляет "Старски" вверх, ближе к каверне. Фрэнк начинает говорить, при этом наводя лучи прожекторов на осматриваемые участки:
   – Донный запор "забрала": все три крепежных зажима донного запора разорваны на самых слабых участках, направление воздействия вперед и вверх. Боковые запоры: крепежные зажимы в передних пазах корпуса перекручены и разорваны, общее направление вращения вверх. Петли забрала: палубные петли уцелели, имеются лишь выбоины механического происхождения.
   Осмотр крепежных и запорных приспособлений наружных ворот закончен. Переходим к внутренним. Состояние крепежных и запорных устройств пандуса: две петли с левого борта сорваны, вероятно, из-за вызванного избыточным напряжением повреждения подъемных проушин. Штифты верхних запорных крюков чудовищно перекручены.
   Фрэнк щелчком сдвигает микрофон ото рта, открывает маленькую пластиковую бутылочку с "Эвиан", делает продолжительный глоток и возвращает микрофон на место, после чего протирает глаза тыльной стороной ладони.
   – Чарли?
   – Да?
   – Я не я буду, если здесь взрывалась какая-нибудь бомба.
   – Мне подумалось то же самое.
   – Скажем сразу, один борт мы осмотрели, и никаких пробоин на нем, как и на корме, нет. На другом их, исходя из положения затонувшего судна, и быть не может. Следовательно, если эта бомба и могла где-то взорваться, то только здесь, на носу. Но взрыв, достаточно мощный, чтобы потопить паром, вызвал бы куда большие повреждения корпуса. Да и вообще, как могла заложенная на автомобильной палубе бомба снести наружные ворота, не повредив внутренние? Это "забрало" было не снесено взрывом, а сорвано давлением. Это видно по тому, как искривились боковые запоры и стержни поршней. Все перекручено в самых слабых местах.
   – Значит, возможность взрыва исключается полностью?
   – Ну, в теории можно допустить, что кто-то заложил миниатюрные взрывные устройства в местах контакта "забрала" с корпусом, так что приведение их в действие разорвало крепления. Только вот на практике сделать это так, чтобы никто не заметил, решительно невозможно.
   Да и Кристиан Паркер утверждал: в предупреждении насчет бомбы указывалось, что заложена она именно в автомобиле.
   Фрэнк умолкает и, поразмыслив, продолжает:
   – В любом случае мне трудно представить себе, как можно устроить такой взрыв, чтобы наружные ворота снесло начисто, а внутренние остались почти неповрежденными. Это просто неосуществимо. Даже если поместить взрывчатку между "забралом" и пандусом, врыв такой силы, что она снесла "забрало", должен был вмять пандус внутрь.
   Фрэнк снова погружается в молчание. Фокс тоже молчит, выжидая. Он знает, что им предстоит.
   После осмотра левого борта, что не составит труда поскольку паром завалился направо и противоположная сторона открыта для обозрения, им придется заглянуть внутрь. Через иллюминаторы, а может быть, и с помощью "Хатча". А это значит, что они неизбежно увидят тела тех несчастных, которые оказались запертыми в гигантской стальной душегубке. Бедняг, пытавшихся выбраться, карабкаясь друг другу через головы или всплывая, как гелиевые шары, к потолкам заполнявшихся водой кают. Фоксу уже доводилось видеть такое при осмотре траулера, затонувшего у финского побережья. Зрелище было ужасным. Примерно так он представлял себе холокост – когда из душевых распылителей начинает поступать "Циклон Б", обреченные люди, ударившись в панику, пытаются выбраться наружу и умирают в корчах, цепляясь один за другого.
   Вот почему Фокс не торопит Фрэнка. Фокс всего лишь управляет аппаратом, присматриваться к деталям не его обязанность, и, если смотреть невмоготу, он может и отвернуться. А вот Фрэнк наблюдатель, и его долг смотреть внимательно и запоминать все, не упуская ни малейших подробностей. Что он и делает.
   Резкий хлопок – Фрэнк шлепает себя ладонями по щекам.
   – Ладно. За дело!
   На бедре Фрэнка в прозрачном кармане находится карта-план "Амфитриты" с чертежами и обозначением помещений всех палуб, а в его правой руке зажат гигиенический пакет, "позаимствованный" в "Бритиш Мидлэнд"^[9].
   – В какой последовательности будешь смотреть? – спрашивает Фокс.
   – Думаю начать с мостика и дальше вниз, с уровня на уровень. Если надо будет остановиться, я тебе скажу.
   – Хорошо. Нам придется подняться к самым иллюминаторам, иначе мы не увидим ничего, кроме бликов собственных прожекторов.
   Полностью сосредоточившись на управлении аппаратом, Фокс проводит "Старски" мимо носовых ворот и поднимает к мостику. После того как аппарат огибает нос парома слева, он больше не смотрит ни на что, если это не диктуется потребностями управления. Смотрит за них обоих Фрэнк, хотя облегчение от этого слабое. Фокс ведь не может заткнуть еще и уши, а слышать комментарии Фрэнка, предоставляя воображению дорисовывать остальное, не намного легче, чем созерцать все воочию. Тем паче что сам Фрэнк испытывает потрясение, едва приступив к осмотру.
   – Девятая палуба, мостик. Боже мой, вижу трупы. Два тела!
   Фокс слышит, как замирает и становится прерывистым дыхание пытающегося взять себя в руки Фрэнка, который в этот момент думает о Кейт. Окажись она чуть менее решительной и проворной, чуть менее везучей и чуть более пьяной, ее тело тоже осталось бы здесь, на пароме. Надо же, она могла умереть, унеся с собой в небытие ненависть к нему.
   После непродолжительного молчания снова, но уже более твердо звучит голос овладевшего собой Фрэнка.
   – Итак, два тела. Одно возле двери, выходящей на верхнюю, открытую палубу, другое ближе к правому борту. Оба в униформе. Так, Фокс, зависни...
   Следует пауза.
   – На главной панели управления... – Пауза. – На главной панели управления центральный рычаг отведен в заднее положение примерно на пятьдесят процентов. Правые и левые рычаги в той же позиции, приблизительно на девяносто пять процентов. Оба индикатора наклона фиксируют примерно пятидесятипроцентный наклон вперед. Обе клети сигнальных огней открыты и пусты. Двигаемся дальше.
   Фокс опускает "Старски" на один уровень ниже, одновременно смещаясь вдоль массивного корпуса "Амфитриты" к корме. Фрэнк, согласно инструкции, сначала называет, сверяясь с имеющимся у него планом, осматриваемый участок, а потом сообщает Фоксу о том, что видит.
   – Восьмая палуба. Жилые каюты командного состава, далее, по направлению от кормы к носу, отсек с вентиляционным оборудованием и дополнительный кубрик для матросов. Мало что могу разглядеть, очень плохая видимость. Большая часть переборок между каютами разрушена. Здесь нам делать нечего, спускаемся ниже. Палуба седьмая. Главные помещения для команды. Большое количество плавающих обломков затрудняет видимость и здесь, но я все равно вижу внутри тела. Их... – Фрэнк делает небольшую паузу. – Пять, еще два, потом три и два. По большей части трупы находятся у дверей и уцелевших перемычек. Вот, вижу еще один. Их здесь наверняка больше, но обломки мешают обзору. Вниз! Палубы шестая и пятая. Мы, наверное, сможем осмотреть обе сразу, расстояние между ними меньше, чем между другими палубами. Переднюю треть занимают пассажирские каюты, остальное пространство отведено под зону отдыха – магазины беспошлинной торговли, информационный центр, рестораны, бар. Обе палубы имеют два выхода на лестницы, каждый с двойной дверью. Осмотрены четыре кормовые каюты – погибших не обнаружено. На кормовой лестнице пять мертвых тел, еще три в соседнем холле.
   Голос Фрэнка тих и бесстрастен. Фокс знает, что Фрэнк намеренно старается отключить эмоции, чтобы облегчить для себя восприятие. Впрочем, чем больше обнаруживается мертвых тел, тем менее персонифицированно воспринимается каждая новая находка. Смерть обезличивается.
   – Две жертвы в танцевальном салоне рядом со сценой. Три жертвы в торговой зоне, в средней части судна, хотя, скорее всего, здесь их больше – видимость затруднена плавающими товарами и обломками. Девять трупов в баре. Пять – нет, шесть жертв в коридорах левого борта, в передней части. Восемь в коридорах перед каютами. Левая передняя лестница буквально забита телами, правая лестница, напротив, свободна. Продолжаем спуск!
   Четвертая палуба, самая нижняя, где размещались люди. Пассажирские каюты, кафетерий, вдоль правого борта конференц-залы. Три жертвы в каютах. Одна в ночном клубе. Главная лестница...
   Следует недолгая пауза, и Фрэнк продолжает:
   – Здесь груда тел, громоздящихся одно на другое. Два, может быть, три десятка. На этом наружный визуальный осмотр завершен – в нижней, грузовой части корпуса иллюминаторы отсутствуют. Можно подниматься.
   – А как насчет следа из обломков? И "забрала"?
   – Над следом мы можем пройти, посмотреть, что да как. Что же до "забрала", то мы не знаем, где оно затонуло. Сначала придется поискать его с поверхности.
   Повинуясь командам Фокса, "Старски" снова огибает "Амфитриту" и движется над оставленным ею при погружении длинным следом из всяческого хлама. Это что-то вроде гигантской подводной свалки – две машины, прибитые одна к другой, так что их капоты соприкасаются в легком поцелуе, клочья напольного покрытия, разорванные металлические листы, чемоданы, из которых, как разжеванная еда из младенческого рта, вываливается содержимое.
   Тел больше нет. Всем тем, которые находятся здесь, внизу, было, по крайней мере, даровано преимущество оказаться погребенными внутри парома, хотя рыбы все равно доберутся до них, чтобы объесть кожу с их лиц и выесть глаза из глазниц.
   Фокс опустошает балластные емкости "Старски". Аппарат всплывает и покачивается на поверхности, пока механики "Странника" налаживают подъемный механизм. Затем "Старски" зацепляют, вытаскивают из воды и после краткого зависания в воздухе опускают на палубу. Механики деловито суетятся вокруг аппарата, словно рабочие пчелы вокруг своей матки. Фрэнк с Фоксом вылезают из главного люка и направляются обратно к кокпиту.
   Поскольку Фрэнк так и не расстался с гигиеническим пакетом, Фокс замечает:
   – Ну уж теперь-то тебе эта штуковина не понадобится.
   – Точно. Но, уверяю тебя, едва не понадобилась.

* * *

   Только остановившись на обратном пути после встречи со Скуларом, чтобы заправиться, Кейт замечает, как грязна ее машина. Это раздражает. Хватит ей и той грязи, с которой приходится сталкиваться и без которой не обойтись. Расплачиваясь за бензин, она заодно приобретает жетон на мытье автомобиля.
   – Если автомат проглотит жетон и заартачится, шлепните по нему как следует, – советует служитель. – Обычно это помогает.
   Он оказывается прав по обеим статьям. Автомат, сожрав жетон, и вправду не реагирует, но шлепок – старый и самый надежный способ справиться с не желающим фурычить механизмом – срабатывает безотказно. Кейт подает машину вперед, пока зеленый огонек электронного индикатора не сменяется красным, проверяет, чтобы все окна были подняты, выключает двигатель и ждет, когда включится мойка.
   И только после того, как это происходит, Кейт осознает, какую ошибку совершила. Тугие струи воды обрушиваются на машину, барабаня в ветровое стекло. На миг они замирают, словно желая подразнить ее, а потом начинают хлестать во всю свою злобную силу.
   Вместе со струящимися потоками на нее обрушивается весь кошмар "Амфитриты". В одно мгновение автомобиль оборачивается паромом, а подаваемая насосами вода – волнами штормового моря. Когда вращающиеся щетки-распылители обрабатывают решетку радиатора, машину начинает качать, и Кейт понимает, что ощущение качки будет усиливаться, как будто автомобиль пытаются опрокинуть. Чтобы успокоиться, она кладет руки на приборный щиток. Голубоватое кружение завораживает: она ждет лишь того, что стекло вот-вот не выдержит напора и вода хлынет внутрь, чтобы с последним дыханием забрать ее жизнь. Уши заполняются пронзительным ревом, как будто здесь собрались все штормовые ветры мира. Паническое отчаяние окутывает ее белым саваном, лишая сил.
   Кейт шарит в поисках ключа, пытаясь включить зажигание и рвануть с места, но пальцы соскальзывают с головки. В зеркале заднего вида она видит собственные глаза, расширенные настолько, что зрачки окружены белыми кругами.
   Моющие роллеры касаются ветрового стекла.
   Ее машина – это мини-паром, металлическая клетка, предназначенная исключительно для того, чтобы держать ее взаперти. Ловушка! Западня!
   Отчаянным рывком Кейт открывает дверь и вываливается наружу. Чистящий раствор попадает ей в глаза и рот, роллеры тянутся к ней, чтобы затащить в свое жерло. Вскинув руку, чтобы защититься, она пинком захлопывает позади себя дверцу и, скользя на мокром полу, бежит по въезду на мойку назад, наружу. Водители, заправляющие свои машины, очумело таращатся на нее.
   Их взгляды заставляют Кейт оглядеть себя.
   Мокрая насквозь одежда облепляет контуры ее тела. А еще она с ног до головы покрыта пеной.

* * *

   Кассир заводит Кейт в заднюю комнату, дает ей полотенце, чтобы обсушиться, и чашку чая, чтобы успокоить нервы. Молча кивнув в знак благодарности, она пытается унять дрожь.
   Чертова идиотка! Ей только-только удалось сунуть голову под распылитель душа, а туда же! Стоило подумать, какую реакцию вызовет у нее мойка.
   Один из заправлявшихся водителей, мужчина в темно-красной футболке и тонких очках без оправы, выводит ее машину из зоны мойки и паркует рядом с воздушными и водяными насосами, после чего заходит в заднюю комнату и вручает ей ключи.
   – Немного воды попало внутрь, – говорит он. – Я все вытер. Оно конечно, жарища сегодня страшная, но, по-моему, можно найти и лучший способ охладиться.
   Она слабо улыбается.
   Когда ее дрожь ослабевает до приемлемого (как с хорошего похмелья) уровня, Кейт снова садится в машину и рывками едет домой. В ногах ощущается слабость, и она ловит себя на том, что жмет на педали сильнее, чем следует.
   Дома она стягивает одежду, швыряет ее в стиральную машину, наспех переодевается в сухое и направляется на Куин-стрит, прямо в камеру Блайки.
   – Вас поцарапал не Скулар. А Петра. И сделала она это, когда вы ее убивали.
   – Я не убивал ее. Все было так, как я рассказал. Вы что, не верите мне насчет Скулара?
   – Про него вы не соврали. Но и не рассказали мне всего.
   – Рассказал.
   – Поцарапал вас кто-то другой, не Скулар. И, скорее всего, это была Петра.
   Блайки смотрит на нее молча. Кейт продолжает:
   – Вы рассказали мне, что выбрали признание в избиении как наименьшее из зол. Но это все выдумки, на самом деле это была попытка сбить меня со следа. Потому что я была права. Вы все-таки убили ее.
   – Я не убивал.
   – Тогда расскажите мне обо всем, что произошло. Обо всем. И помните, что плакаты с вашей отвратительной физиономией расклеены по всему городу. Кто-то наверняка что-то видел, рано или поздно кто-нибудь обратится к нам. И, если я узнаю, что вы водили меня за нос, обвинение в убийстве будет наименьшей из ваших проблем.
   В глазах Блайки вспыхивает вызов, но тут же угасает.
   – Я не убивал ее. Вы должны верить.
   – Выкладывайте все.
   Он тяжело сглатывает.
   – Я действительно пошел за ней. Когда разобрался со Скуларом.
   – Как вы ее нашли?
   – Позвонил ей на мобильный.
   Еще один момент, о котором он умолчал ранее.
   – И?
   – Сказал, что хочу с ней встретиться.
   – Но не о том, что вы только что отколошматили ее босса?
   – Нет. Иначе она отказалась бы от встречи, вы не находите?
   – То есть вы попросили ее о встрече ласково, без угроз?
   – Да.
   – Сказали ей, что у нее, наверное, был трудный день?
   – Да.
   – Где вы встретились с ней?
   – У меня дома.
   – И что вы ей сказали там?
   – Что я видел ее со Скуларом.
   – И?
   – Я сорвался. Обозвал ее шлюхой. Сказал, что она спит с ним только для того, чтобы не потерять работу.
   – А что сказала она?
   – Что я не имел права шпионить за ней. Что он чуткий, деликатный человек, способный понять ее тонкую душу. Что с ним можно не только потрахаться, но и поговорить. Ну и тому подобную дерьмовую ахинею.
   – Но она не отрицала?
   – Нет.
   – И вы ударили ее?
   Может быть, Кейт это кажется, или действительна при ответе Блайки на мгновение отводит взгляд?
   – Да.
   – И тогда она поцарапала вас?
   – Да.
   – А потом?
   – Она ушла. Сказала мне, что больше не хочет меня видеть. – Он умолкает, а потом со вздохом добавляет: – И больше она меня не видела.
   – А она не сказала, куда уходит?
   Он качает головой.
   Стоя в камере, Кейт на миг уходит в себя.
   "Всегда предполагай, что это не он. Сомневайся, всегда сомневайся.
   Отрубленные ступни и кисти рук. Змея. Это мало похоже на действия брутального самца, потерявшего контроль над собой из-за уязвленного самолюбия.
   Спрашивается, кто же этот Черный Аспид. Почему он совершил это? Что должно таиться в его душе, чтобы Черный Аспид мог совершить такое?"