Сташеф Кристофер. Маг и кошка

   Странники продолжили путь, и хотя передвигались они довольно медленно, все же вышли к первому оазису тогда, когда на востоке зарозовела заря. Там они умылись, наполнили свежей водой бурдюки и позавтракали сухарями и солониной. Паньят только качал головой, глядя на своих спутников, да нюхал яблоко. Во время еды все трое по очереди рассказывали разные истории, и Балкис с восхищением отметила, что речь Антония легко и естественно постепенно приобрела ритмичность и расцветилась рифмами. Ещё до того, как взошло солнце, странники уснули в тени под пальмами и проспали весь день.
   Встали на закате, поели и пустились в ночное странствие. Так и шли они от одного оазиса к другому. Порой дорога выходила долгой, и две ночи подряд спутники ночевали посреди песков. Антоний и Балкис обменивались испуганными взглядами: воды оставалось совсем мало. Но Паньят всякий раз успокаивал их и выводил к очередному оазису не позднее зари третьего дня.
   Однако питаниец заметил их тревогу, и когда они остановились на привал в четвёртом оазисе, сказал:
   — Нынче поспите подольше, а когда солнце сядет, я вам покажу, как раздобыть пропитание в пустыне.
   — Где же тут его раздобыть? — удивлённо спросил Антоний и обвёл взглядом пески, окружавшие оазис.
   — Увидите, — пообещал Паньят. — Сейчас рассказывать не стану — вы все равно мне не поверите.
   Он оказался прав: Балкис и Антоний действительно не поверили бы ему. Они поначалу не восприняли питанийца всерьёз, когда он показал им, как плести сети-корзинки из пальмовых волокон, как их прятать под песок, чтобы один край, связанный наподобие ручки, торчал снаружи. Когда «ручка» одной из ловушек задрожала, Паньят крикнул:
   — Есть! Тяните!
   Антоний изо всех сил потянул за ручку. Как только край корзинки показался над поверхностью песка, Балкис ухватилась за него и помогла другу тянуть. Наконец корзинка была вытянута, а в ней оказалось странное существо — плоское, мясистое, длиной с фут, толщиной с дюйм и шириной в четыре дюйма, с обоих концов заострённое. Оно билось и металось внутри ловушки.
   — Хватайте её за хвост! — распорядился Паньят.
   — Это с какого конца? — в растерянности крикнул Антоний.
   — С того, где глаз нету! — ответила Балкис и все сделала так, как велел Паньят.
   Ей пришлось держать добычу обеими руками. Антоний нагнулся, готовясь схватить пойманное существо, если то выскользнет, но оно вскоре перестало дёргаться. Только тогда юноша разглядел два пятнышка, более тёмных, чем все тело странного создания. Даже теперь он вряд ли бы назвал эти пятнышки глазами.
   — Когда их вот так подвесишь, они почему-то замирают, — объяснил Паньят. — Теперь можете отрубить ей голову, поджарить на углях и съесть.
   Сам он с содроганием отвернулся.
   Балкис сострадательно посмотрела на него, а Антоний рассудительно заметил:
   — В отличие от него, нам есть нужно.
   Он решительно забрал у Балкис добытое животное и занялся его разделкой и приготовлением.
   С раннего детства, с той поры, когда Балкис спасли русалки, из благодарности и уважения к водным духам, она не ела рыбы.
   — Как эти звери называются? — спросил Антоний Паньята, когда готовящаяся еда начала издавать аппетитный аромат.
   — Торговцы называют их песчаными рыбами, — ответил питаниец, сидевший спиной к костру. — В конце концов, если это — песчаное море, то почему здесь не могут водиться рыбы? Примерно через час после заката они выбираются ближе к поверхности песка. Только тогда их и можно поймать, потому что днём они ползают слишком глубоко.
   «Рыба» оказалась на удивление вкусной — с привкусом чабреца и дыма. Правда, дымом могло пахнуть от сухих пальмовых волокон, которыми путники воспользовались для костра. С тех пор каждую ночь Балкис и Антоний ловили по три-четыре рыбины и обнаружили, что их — несколько видов: от половины фута в длину до двух, и при этом рыбы были различны на вкус. Оказалось, что люди — не единственные, кто питался этими созданиями: в желудках у более крупных они порой находили рыбок помельче. Паньят упорно отказывался даже глядеть на добычу — до тех пор, пока юноша и девушка не заверяли его в том, что кушанье готово. Полоски поджаренного мяса столь отдалённо напоминали рыбу целиком, что питаниец мог более или менее спокойно наблюдать за тем, как его спутники едят, и не думать, откуда взялась эта пища.
   В пятом оазисе странников ждала беда. Озеро под пальмами буквально кишело водяными змеями. Балкис испуганно закричала и попятилась. Антоний подбежал к озеру, увидел змей и побледнел.
   — Скорее назад! Они могут выползти на сушу!
   Все трое быстро отошли от озера и долго стояли и смотрели, но змеи, похоже, чувствовали себя совсем неплохо в родной стихии: они то сворачивались в кольца, то совершали броски и лакомились своими меньшими собратьями.
   — Как же мы наберём воды? — в отчаянии проговорила Балкис.
   — Не получится, — поджав губы, ответил Антоний. — Их так много, что какая-нибудь непременно цапнет за руку, как только кто-нибудь из нас опустит в воду бурдюк. А вдруг они ядовитые! И вода может быть отравлена — только из-за того, что они в ней живут.
   Паньят в страхе и изумлении смотрел на озеро.
   — Когда в прошлом году я проходил через этот оазис с караваном, никаких змей тут и в помине не было!
   Балкис обернулась к нему, задумчиво прищурилась.
   — Кто-то мог выпустить в озеро самца и самку, — сказала она через пару секунд, — но за год от одной самки никак не могло народиться такое потомство! Кто-то нарочно заселил это озеро змеями!
   — Кто же? — недоуменно вопросил Паньят.
   Антоний посмотрел на Балкис и по её глазам понял, о чем она думает.
   — Кто бы это ни был, — возразил он, — он не мог сделать этого, думая про нас. Откуда ему было знать, что мы придём сюда?
   — Хороший вопрос, — отозвалась Балкис, — и мне очень хотелось бы знать ответ на него. — Она повернула голову, взглянула на Паньята и сказала: — Пожалуй, сегодня нам не стоит тут задерживаться.
   Питаниец устремил взгляд на север.
   — Рассвет только брезжит, и до восхода солнца мы могли бы пройти ещё с милю, но что, если мы не найдём, где укрыться от зноя?
   — Тогда придётся соорудить навес. Воткнём в песок палки, привяжем к ним плащи, — предложил Антоний. — И я так думаю, Балкис права. Я ни за что не смогу уснуть, зная, что поблизости — такое несметное множество гадов. Пойдёмте.
   Они продолжили путь по пустыне. Антоний был непривычно молчалив. Наконец Балкис не выдержала и спросила:
   — О чем ты думаешь?
   — А? — очнувшись от раздумий, откликнулся Антоний. — Да я тут… Просто думал, каковы змеи на вкус — если, конечно, и мясо у них не пропитано ядом.
   Балкис улыбнулась.
   — У нас нет времени это проверить, милый друг. Видишь, вон тот бархан повёрнут к северу. Там мы сможем укрыться в тени почти на весь день. Пойдём поставим навес.
   Весь день их мучила жажда. К счастью, в самое жаркое время спутникам удалось поспать, но в сумерках они проснулись, и у всех во рту пересохло. Балкис и Антоний выпили по два глотка воды, а потом девушка спросила у Паньята:
   — Далеко ли до следующего оазиса?
   — Ох, — с тоской отозвался питаниец, — боюсь — три дня пути.
   — Три дня! — вскрикнула Балкис, у которой от жажды уже потрескались губы. — Как же нам продержаться так долго?
   — Придётся очень бережно расходовать воду, — мрачно проговорил Антоний. — По глотку в час.
   Но и об этих жалких глотках Балкис пришлось напоминать Антонию. По ночам она несколько раз замечала, что он только делает вид, будто пьёт.
   — Я потерплю, как и ты, — отчитала она юношу. — Не береги воду ради меня! Если встретится опасность, мы оба должны быть готовы отразить её!
   Антоний смирился и выпил свой глоток воды. Миновало три ночи, но они так и не вышли к оазису.
   — Я уверен, мы все время шли правильно! — в отчаянии воскликнул Паньят.
   — Значит, мы обязательно выйдем к оазису, — решительно проговорила Балкис и положила руку на плечо юноши. — Не бойся, друг. Просто из-за жажды мы идём медленнее, вот и все.
   Воды у них было так мало, что Балкис и Антоний не решились есть солонину, а сухари почти закончились. Вечером в ловушки не поймалось ни одной рыбины.
   — Наверное, даже песчаные рыбы не забираются так далеко от воды, — вздохнул Антоний.
   — Дело не в этом, — грустно покачал головой Паньят. — А всего лишь в том, что эти существа обитают ближе к краю пустыни. Мы же ушли далеко оттуда.
   — Теперь уж до оазиса наверняка недалеко, — сказала Балкис. В ту ночь они отправились в путь голодные.
   Около полуночи были выпиты последние глотки воды. Антоний со стоном перевернул свой бурдюк, поймал на ладонь жалкие капельки и слизнул их.
   Когда через час они остановились, чтобы передохнуть, Паньят достал одно из трех яблок, понюхал его и со вздохом передал спутникам.
   — Возьмите, поешьте, — сказал он. — Все-таки в яблоке есть влага, и оно питательно — поможет вам пройти ещё милю.
   Антоний уставился на яблоко, судорожно сглотнул слюнки и, покачав головой, ответил:
   — Спасибо тебе, добрый друг Паньят, но я не могу взять это яблоко. Тебе его аромат будет нужен ещё долго.
   — Я тоже не могу взять его, — сказала Балкис, не отрывая глаз от соблазнительного плода. — Твоё здоровье и жизнь для нас гораздо важнее еды. Без тебя мы окончательно заблудимся посреди этой пустыни.
   Паньят расстроился, но все же с явным облегчением убрал яблоко в карман.
   — Придётся идти ещё одну ночь до следующего оазиса, — предупредил он. — Я потерял счёт времени. Не могу понять, как быстро мы идём.
   Ещё бы! Ведь они еле передвигали ногами. Балкис казалось, будто она одолевает крутой подъем — а они шли по ровному песку. Антоний тяжело налегал на посох. Его загорелое лицо осунулось и побледнело. Они шли и шли вперёд, забыв о том, куда идут и зачем, и думали только о том, что нужно поднимать и опускать ноги, и следовать за Паньятом. А тот шёл ровно, расправив плечи, и только время от времени нюхал яблоко. Но вскоре и он начал проявлять признаки усталости, стал припадать на посох. Было заметно, что он чувствует себя виноватым, хотя его спутники и уверяли его, что ему не в чем себя винить.
   Но хотя Паньят и предупредил Балкис и Антония о том, что им, вероятно, и пятую ночь придётся провести в дороге, на рассвете они увидели на горизонте стройные силуэты пальм.
   Антоний с радостным криком, прихрамывая, бросился вперёд, но Балкис догнала его и схватила за руку:
   — Не беги! Ещё рано, устанешь!
   Они обнялись и минуту простояли, тяжело дыша. Паньят обернулся и сказал:
   — Она права. До пальм ещё миля, не меньше.
   Но его глаза весело сверкали, он явно был несказанно рад.
   Трое странников побрели дальше. Глотки у них страшно пересохли, но все же они успели доплестись до пальм, и только тут Антоний не удержался на ногах и рухнул на песок. Балкис опустилась на колени, чтобы помочь ему подняться, но подбежал Паньят и принёс воды в ладонях.
   — Выпей скорее, — сказал он, — пока вода не вытекла!
   Балкис благодарно попила, но последний глоток задержала во рту и, собравшись с духом, прижалась губами к губам Антония. Его губы были плотно сжаты, и девушке пришлось раздвинуть их языком. Немного воды попало на зубы Антония. Он выгнул спину, но губы его наконец разжались, и вода стекла ему в рот. Юноша облизнул губы девушки, чтобы собрать последние капельки, замер на мгновение, а потом поцеловал Балкис по-настоящему.
   Через минуту она запрокинула голову, чтобы отдышаться, и рассмеялась.
   — Как жаль, — прошептала она, — что так устала и так хочу пить и потому не могу порадоваться поцелую, как следовало бы!
   — А я могу, — промолвил Антоний и посмотрел ей в глаза, вложив во взгляд всю свою любовь. — О ангел милосердия, дарующий воду посреди пустыни!
   — Не посреди пустыни, а в оазисе, и к тому же воду принёс Паньят, — уточнила Балкис и смущённо отвернулась, чувствуя, что тему разговора лучше сменить. Она сняла с плеча пустой бурдюк. — Прошу тебя, наполни его, Паньят, будь так добр. Боюсь, иначе мой спутник не дойдёт до воды.
   — Надо будет — доползу, — заверил её Антоний.
   — Не стоит, — покачала головой Балкис. — У тебя и так уже вся одежда истёрлась.
   Она помогла ему встать и опереться на высокий камень, торчавший из песка и формой похожий на восклицательный знак.
   Через пару минут вернулся Паньят с наполненным водой мокрым бурдюком. Балкис подала бурдюк Антонию, но тот сделал всего один глоток и передал его Балкис.
   — Странно, — сказал он, — у воды привкус вишни.
   — И правда — странно! — воскликнула девушка, глотнула немного воды и опять отдала бурдюк Антонию. — И что ещё более странно, — проговорила она, — мне показалось, что вода с привкусом груши!
   Антоний попил ещё и сказал:
   — Теперь вкус граната.
   Балкис взяла у него бурдюк, сделала глоток и вытараш, ила глаза.
   — Вкус лимона.
   — Прошу вас, не пейте слишком много! — в тревоге воскликнул Паньят. — Я видел: как-то раз лошадь одного караванщика, изжаждавшись, выпила слишком много воды и издохла!
   — Да, не стоит этого делать, — согласилась Балкис. — Ещё только один глоточек. — Она выпила немножко и изумлённо вскинула брови. — Мята!
   Антоний взял у неё бурдюк, покатал во рту последнюю порцию воды, проглотил и, вернув Балкис бурдюк, сообщил:
   — Миндаль. Что же это за озеро, друг Паньят, что с каждым глотком вода меняет вкус?
   — Как бы то ни было, это прекрасно, — объявила Балкис и отдала бурдюк Паньяту. — Некоторое время не давай нам пить, Друг.
   Паньят неохотно взял у неё кожаный мешок с водой.
   — Не могу понять, откуда здесь взялся этот оазис, — признался он. — Не припомню ни одного источника, где бы вода была вот такой — разной на вкус.
   — Может быть, все дело в том, что нас слишком долго мучила жажда? — предположила Балкис.
   Паньят покачал головой и указал на камень за спиной Антония.
   — И этого камня не было, когда я был тут в прошлый раз. Ни в шестом оазисе его не было, ни в каком-либо ещё. Несколько похожих камней попадалось посреди пустыни, но поблизости от оазиса — никогда.
   У Балкис по спине побежали мурашки, но она мужественно улыбнулась.
   — Может быть, какой-то джинн сжалился над нами и сотворил для нас этот оазис.
   — Может быть, — кивнул Паньят, — но если так, то этот джинн украл тот оазис, к которому я вёл вас и к которому думал прийти две ночи назад. — Он помрачнел. — Либо так, либо я заблудился и не понимаю, где мы находимся и куда идём.
   — Ты не заблудился, — заверил его Антоний. — Я следил за звёздами так же внимательно, как ты. Северная Звезда по-прежнему впереди, а в полночь созвездие Стрельца всегда точно слева от меня.
   — Спасибо тебе, Антоний, — с облегчением проговорил Паньят. — Похоже, этот оазис и вправду волшебный.
   — Волшебный он или нет, но у меня такое чувство, будто я вся сделана из песка — так высохла у меня кожа, — сказала Балкис и попросила: — Отвернитесь, пожалуйста. Я хочу выкупаться.
   — Придётся отвернуться, — вздохнул Антоний, исполнил просьбу девушки и, глядя в ту сторону, где всходило солнце, спросил у Паньята: — Разве это не удивительно, что самые яркие звезды видны даже тогда, когда восходит солнце?
   — Вот почему одну из них зовут Утренней звездой, — кивнул Паньят и с улыбкой добавил: — А мы называем её Яблоневой Девой.
   — А у нас она зовётся Венерой, богиней любви, — сказал Антоний, после чего они с Паньятом увлечённо заговорили об астрологии. Балкис тем временем подошла к озеру, сбросила одежду, внимательно вгляделась в воду — нет ли там змей — и, не разглядев ни единой, окунулась. Вода благодатно омывала и холодила её кожу. Нежась в озере, девушка задумалась о том, откуда оно взялось. Затем она вспомнила о том, как её похитили, и у неё мелькнула мысль: не вмешался ли в ход событий кто-то ещё и не он ли вывел её к Антонию. Если так, то злобный похититель запросто мог напустить змей в озеро в пятом оазисе, а неведомый доброжелатель мог привести несчастных странников сюда — к оазису, о котором понятия не имел Паньят.
   Балкис казалось, что её кожа уподобилась высохшему пергаменту, который теперь жадно впитывал воду, н она понимала, что скоро взойдёт солнце и за несколько минут снова осушит её, поэтому она поспешно смыла с себя песок и пыль и, выйдя из воды, завернулась в плащ и сказала Антонию:
   — Теперь ты можешь выкупаться.
   — Неужто от меня так дурно пахнет? — усмехнулся юноша. — Да нет, конечно же, надо искупаться.
   Он не просил девушку отвернуться, но она сделала это без его просьбы, хотя ей ужасно хотелось подглядеть за тем, как он будет купаться. Она не смотрела и ругала себя за то, что ей этого хочется.
   Стараясь отбросить эти неприличные мысли, Балкис завела с Паньятом разговор о странствии. На её взгляд, некоторые ориентиры вполне могли в прошлом году быть занесены зыбучими песками. Через несколько минут к ним вернулся Антоний, успевший одеться, и недовольно проворчал:
   — Что толку от купания? Я-то чистый, а одежда пропиталась пылью.
   — Может быть, нам удастся раздобыть новую одежду на краю пустыни, — предположила Балкис. — А меня очень освежило купание.
   — И меня тоже, по правде говоря, — кивнул Антоний и блаженно потянулся, но тут же замер и недоуменно сдвинул брови. — Как странно! Почему-то я совсем не голоден, хотя ничегошеньки не ел!
   — Может быть, просто выпил слишком много воды? — ветре-воженно спросил Паньят.
   — Наверное, — согласилась Балкис. — Но быть может, эта вода ещё более волшебна, чем мы думаем. Я тоже не голодна. Пойдёмте наполним бурдюки. Если эта вода и вправду так хороша, нужно набрать побольше!
   Странники наполнили бурдюки, улеглись на песок в тени у камня и уснули крепким сладким сном. Проснулись они после захода солнца и изумлённо огляделись по сторонам. Первым дар речи обрёл Антоний.
   — Куда же подевался наш оазис? — озадаченно вымолвил он. На многие мили вокруг простиралась пустыня.

Глава 19

   Балкис очнулась и вытаращила глаза. Она ничего не могла понять. Ведь она помнила: они пришли в очередной оазис, выкупались и напились вкуснейшей воды, а потом легли спать.
   — Неужели кто-то перенёс нас в другое место, пока мы спали? — озадаченно проговорила она. — Нет ни пальм, ни озера, даже лужицы не осталось!
   — А камень остался, — заметил Антоний и, оглянувшись, посмотрел на валун, в тени под которым они спали. — Он — точно такой же, каким был вчера.
   Балкис тоже обернулась, внимательно осмотрела камень и кивнула:
   — Это верно. Камень тот самый.
   — А не мог кто-то перенести в другое место нас вместе с! камнем?
   — Это трудно было бы сделать, не разбудив нас, — возразила Балкис. — Если, конечно, тут не замешано могущественное волшебство.
   — А для того чтобы заставить оазис исчезнуть, могущественного волшебства не нужно? — спросил Антоний.
   Балкис резко взглянула на него, но вопрос был задан без насмешки — Антоний выглядел растерянно. Девушка задумалась.
   — Нет, для такого нужны ещё более сильные чары, — сказала она. — Но мы при этом могли и не проснуться.
   — Как это так? — недоуменно глядя на неё, вопросил юноша.
   — Если кто-то сотворил этот оазис силой волшебства, — стала рассуждать Балкис, — то этому магу нужно было всего лишь сделать так, чтобы за день, пока мы спали, чары развеялись, мираж исчез.
   — Если это был мираж, — покачал головой Антоний, — то уж очень он получился убедительный. Я до сих пор ощущаю, как вода прикасается к моей коже, помню, какова она на вкус… — Он нахмурился. — Хотя… Вода была разной по привкусу, и это как раз могло быть обманом. Как бы то ни было, теперь я не чувствую ни жажды, ни голода.
   Он поднял с песка бурдюк, дабы подтвердить свои слова, и выпучил глаза. Кожаный мешок был пуст.
   — Очень странно, — нервно проговорил Паньят. — Мне этот оазис был незнаком, и вот теперь он вдруг исчез. Думаю, нам лучше поскорее уйти отсюда. Пойдёмте, поспешим к следующему оазису!
   — Точно, надо поспешить, — согласился Антонии. — Будем надеяться, что тот оазис — на своём месте и что он — настоящий!
   Трое странников продолжили путь, руководимые Северной Звездой. Теперь они шли намного быстрее. Мираж то был или нет но после встречи со странным озером сил у всех троих поприбавилось.
   Но кое-кто двигался ещё быстрее.
   Около полуночи Антоний оглянулся назад, чтобы посмотреть, видна ли ещё та скала, возле которой они спали днём, и вдруг встревоженно вскричал:
   — Что это там такое? Оно словно бы разрезает песок и мчится в нашу сторону!
   Паньят и Балкис обернулись и увидели, что пески бороздит огромный треугольник со слегка закруглённым передним краем. Балкис схватила Антония за руку.
   — Я видела нечто подобное на гербе одного вельможи… Но такая штука была на спине у дельфина!
   — Что такое «дельфин»? — взволнованно спросил юноша.
   — Это — удивительная удача, вот что это такое! — воскликнул Паньят. — Мне о них рассказывали торговцы, но самому мне никогда ни одного видеть не доводилось! Надо уйти с его дороги, но когда он будет проплывать мимо, прыгайте и хватайтесь за его плавник!
   Все трое замерли в ожидании. Громадный плавник быстро двигался к ним.
   — Но что же это такое? — прошептала Балкис.
   — Это — гигантская песчаная рыба, и мы сможем на её спине доплыть до ближайшего оазиса!
   — Будем надеяться, что она не желает отомстить нам за своих маленьких подружек, — невесело пробормотал Антоний.
   — А я думаю, нам не стоит из-за этого переживать, — урезонила его Балкис. — Наверняка у этой громадины в желудке немало этих самых подружек.
   Шипел песок. Громадный плавник неумолимо надвигался.
   — Вперёд! — крикнул Паньят.
   Все трое побежали и прыгнули, чтобы ухватиться за плавник. Антонию удалось это сделать первым. Балкис обняла его за плечи одной рукой, а другой обхватила Паньята. Тот обрёл равновесие, а потом уселся и крепко сжал руку девушки.
   — Что ж, — проговорил он, отдышавшись, — теперь все в порядке. Антоний, у тебя в мешке, случаем, нет верёвки?
   — Есть, конечно, — ответил Антоний, — но я боюсь отпустить плавник.
   — Хорошо. Тогда ты, Балкис, пожалуйста, вытащи из мешка верёвку и привяжи Антония к плавнику, чтобы он тоже мог сесть на спину этой рыбины! Потом мы все удобно усядемся и будем держаться за верёвку.
   — Здорово придумано, — кивнула Балкис и все сделала так, как посоветовал Паньят.
   Ей было очень приятно прижиматься к Антонию в то время, когда она привязывала его верёвкой к плавнику. Приятно и страшно одновременно. А потом, когда все они удобно устроились на спине гигантской рыбы и крепко ухватились за верёвку, девушка забыла обо всем. Она видела только глаза Антония, сверкающие под луной, ловила на себе его взгляд, любовалась его улыбкой… ну и луной, конечно…
   Радуясь тому, что сейчас с ними Паньят, Балкис оторвала взгляд от Антония и спросила:
   — И долго нам ехать верхом на этом чудище?
   — До следующего оазиса, — ответил Паньят. Он радостно улыбался. Ветер раздувал его волосы. — Уж конечно, так получится скорее, чем пешком. И не так утомительно.
   Через некоторое время впереди, далеко на востоке завиднелся оазис.
   — Это он? — указав вперёд, на чёрные силуэты пальм на фоне розовеющего неба, спросил Антоний.
   — Он самый! — отозвался Паньят. — Иди мы пешком, нам бы до него ещё целый день топать пришлось. Пожалуй, стоит ещё немножко проехаться верхом на этой рыбище.
   — А до следующего оазиса далеко? — опасливо поинтересовалась Балкис.
   — Всего одна ночь пути. А верхом на рыбе — пол-ночи.
   — Если бы у нас был запас воды, — сказал Антоний, — я бы и думать не стал.
   — А тебе хочется пить? — спросила Балкис. Антоний подумал и ответил:
   — Нет. Похоже, той воды, которой я напился в призрачном оазисе, хватит надолго.
   Паньят указал на восток.
   — Пальмы исчезли за горизонтом.
   Балкис обвела взглядом ровную пустыню, простёршуюся под розовым небом, и у неё неприятно засосало под ложечкой. Однако жребий был брошен, и она сказала:
   — Давайте накинем на голову плащи. А ты, Паньят, сядь так, чтобы на тебя падала тень. Если мы решили и дальше ехать на этой рыбине, нам предстоит странствовать весь день.
   Однако им не грозили мучения от жары: днём рыба мчалась ещё быстрее. Её плавник рассекал воздух и создавал ветерок, приятно холодивший щеки. Спутники весело болтали, обменивались рассказами, пели песни и не страдали от жажды, напоённые водой из волшебного озера.
 
   — Удивительно! — воскликнул Мэт, глядя на пустыню, простиравшуюся внизу. — Ни дать ни взять — океан! Песчаные волны, что катятся между дюнами, — красота!
   — Если эти волны и катятся, то о-очень медленно, — буркнул Стегоман.
   — Все равно они движутся — все дело в скорости, — возразил Мэт. — Посмотреть бы на это в ускоренном режиме — и стало бы очень похоже на океан.
   — Что значит «в ускоренном режиме»? — осведомился любознательный дракон.
   — Ну, понимаешь… Если бы можно было замедлить время, —тогда все движения ускорились бы. Один день был бы . равен всего нескольким минутам. Представил?
   — Угу, представил, — проворчал дракон. — Насколько я понимаю, это ещё одна из твоих магических штучек.