— Все это очень мило, — грубовато прервал ее Хикс, — но, пожалуй что, хватит — я на диете. Еще я умею шевелить ушами. Так почему два дня назад вы были умнее, чем сейчас?
Она опять посмотрела на него, на этот раз не искоса, а прямо ему в лицо, и серьезно спросила:
— Вы когда-нибудь были влюблены?
— Еще бы. Постоянно.
— Я серьезно.
— Я тоже. Влюбляюсь в среднем по два раза в неделю. Могу втрескаться в девушку вашего возраста или даже моложе, ну и выше тоже, вообще без всяких ограничений, и…
Она потрясла головой и умоляюще сказала:
— Пожалуйста… Я говорю о такой любви, которая… — Она замолчала, подыскивая слово. — О безнадежной любви, вызывающей благоговейный трепет.
— И именно так вы влюбились?
— Избави бог, конечно, не я. Чтобы я так влюбилась!..
— Вряд ли вы станете утверждать, что это противно человеческой природе.
— Не важно, речь идет не обо мне. Но дело серьезное, ужасно серьезное. Допустим, что вы влюбились, отчаянно влюбились, хотя не должны были бы.
Скажем, она не ответила на вашу любовь. Да и вообще вы уже женаты. Как можно было бы погасить такую любовь?
— Ну, к примеру, пристрелить меня.
— Перестаньте. — Ее подбородок задрожал. — Пожалуйста, не острите. Я говорю серьезно, совершенно серьезно. Я ничего не знаю о любви, во всяком случае, о такой любви. Но вы мужчина, умный человек. Неужели я ничего не смогу… Вернее, если человек влюбляется таким образом, разве это неизлечимо? Не считайте меня дурочкой. Не многие девушки моего возраста понимают что-нибудь в подобной любви.
Я хочу знать, что в этом случае можно сделать.
— Ну… — Хикс потер нос. Под их ногами весело журчал ручей. — Если вы хотите сказать, что мужчина превратился в досадную помеху и проблема заключается в том, чтобы избавиться от него…
— Да нет. Меня интересует, как заставить его остановиться.
— Иначе говоря, чтобы он перестал любить? Пристрелить его или выйти за него замуж.
— Похоже, помощи от вас не дождешься, — с горечью вырвалось у нее. — Цинизм в таких вещах не уместен. Я остановилась здесь не для того, чтобы расспрашивать вас об этом. Мне это и в голову не приходило, пока я вдруг не поняла, что почему-то сижу рядом с вами. Спросить об этом мне совершенно некого. Просто дичь какая-то. Два человека несчастны и страдают только потому, что одному из них пришла в голову нелепая мысль. Если это действительно так. Чаще мне кажется, что это просто животное влечение.
Хикс проворчал:
— Вот и скажите ему об этом.
— О чем — об этом?
— О животном влечении. Скажите ему все, что сможете придумать. Пробудите в нем ненависть к себе. В вашем возрасте еще очень живучи инстинкты жестокости. Покажите ему, на что вы способны.
Или наешьтесь чеснока… Впрочем, нет, это не пойдет — он тоже съест дольку и не заметит запаха.
Она попыталась сдержать смех, но все-таки сначала прыснула, а потом и расхохоталась. На мгновение ее хохот слился с журчанием ручья, потом она резко оборвала смех.
— Я не хотела смеяться, — с обидой сказала она, ее щеки пылали.
— Вы в порядке. Это лишь подтверждает то, что я сказал о вашей склонности к жестокости.
— Ничего это не подтверждает! Я не жестокая! Вот вы — другое дело! А сначала вы показались мне другим. Я подумала, что вы, умудренный жизнью, сможете помочь мне…
— Вы переоценили мои достоинства. — Хикс смотрел прямо на нее. — Мне тоже не чужды животные инстинкты. Чеснок я не люблю, но теперь понимаю, что в некоторых случаях он может пригодиться. Чисто теоретически, — торопливо уточнил он. — Во всяком случае, я уверен: ничто, кроме вашего собственного здравого смысла, не сможет вам помочь. Если вы хотите только, чтобы вам не досаждали, тогда это просто.
Но вы же думаете еще о счастье двух других людей, а это больше зависит от них самих. Нежели от вас. Я их не знаю, а вы знаете. Конечно, вы говорите о своей сестре, верно?
Хитер не ответила. Опершись локтями о колени, она наклонилась и, болтая ногами, уставилась отсутствующим взглядом на воду. Пышные вьющиеся волосы на шее почти сливались с кожей, так что трудно было определить, где эта поросль заканчивалась. Хикс раздумывал над этой оптической проблемой, когда она, не изменяя позы, вдруг спросила:
— Как она выглядит?
— Кто?
— Марта, моя сестра. Вы сказали, что видели ее в поезде.
— А… Выглядит она неплохо. Может быть, немного расстроена.
— Еще бы. — Хитер глубоко вздохнула и задержала дыхание. — Какая ужасная история — просто жуткая. Как бы мне хотелось ее проведать. Мы не виделись почти год.
— Неужели?
— Да. Очень давно. Она вышла замуж за Джорджа и уехала с ним во Францию. Он работал там корреспондентом от газеты «Диспетч». Когда нацисты вошли во Францию, им пришлось уехать. Они с трудом добрались до Лиссабона и там сели на корабль.
Несколько дней назад они вернулись. Я узнала об этом только в понедельник вечером, когда он… — Она замолчала, а через некоторое время заговорила вновь: — Она мне даже не позвонила. Я была бы счастлива увидеться с ней, и она тоже, я уверена, потому что мы любили друг друга крепче, чем обычно любят сестры. А теперь она здесь, ждет меня, а я сижу тут и с ужасом думаю о встрече с ней, потому что не знаю, как мне вести себя. Не знаю, что сказать ей… Представить никогда не могла, что буду страшиться встречи с ней, с Мартой… Ужасно, просто ужасно, что…
Она неожиданно выпрямилась и насторожилась.
До них долетел голос, точнее, крик мужчины? несколько приглушенный лесом.
— Похоже, кто-то зовет Марту, — высказал предположение Хикс.
Хитер поднялась на ноги:
— Не может быть… Это Джордж!
Она обошла Хикса, сошла с мостика и повернула на тропинку. Хикс тоже поднялся и пошел следом, обнаружив, что ему придется основательно поднажать, чтобы поспеть за ней. Когда он только вышел из леса, она уже отмахала треть луга, простиравшегося до самого дома. Оттуда раздался истошный крик:
— Доктора!.. Позовите доктора!..
Хиксу показалось, что крик доносился из окон дома, но он ошибся. Причиной тому был кустарник, закрывавший боковую террасу, о существовании которой он не знал и к которой его вывела теперь Хитер. Она уже бежала, он несся за ней, чуть ли не наступая ей на пятки. Продравшись сквозь кустарник, она прыгнула на каменные плиты террасы.
Там стоял на коленях мужчина с искаженным мукой лицом. Он увидел их и закричал что-то нечленораздельное. Хитер бросилась к нему или, скорее, к распростертой перед ним фигуре, опустилась на колени…
— Сестренка! — вырвалось из ее груди. — Дорогая…
— Не надо! — всхлипнул мужчина. — Не трогай ее!
Она мертва.
Глава 5
Глава 6
Она опять посмотрела на него, на этот раз не искоса, а прямо ему в лицо, и серьезно спросила:
— Вы когда-нибудь были влюблены?
— Еще бы. Постоянно.
— Я серьезно.
— Я тоже. Влюбляюсь в среднем по два раза в неделю. Могу втрескаться в девушку вашего возраста или даже моложе, ну и выше тоже, вообще без всяких ограничений, и…
Она потрясла головой и умоляюще сказала:
— Пожалуйста… Я говорю о такой любви, которая… — Она замолчала, подыскивая слово. — О безнадежной любви, вызывающей благоговейный трепет.
— И именно так вы влюбились?
— Избави бог, конечно, не я. Чтобы я так влюбилась!..
— Вряд ли вы станете утверждать, что это противно человеческой природе.
— Не важно, речь идет не обо мне. Но дело серьезное, ужасно серьезное. Допустим, что вы влюбились, отчаянно влюбились, хотя не должны были бы.
Скажем, она не ответила на вашу любовь. Да и вообще вы уже женаты. Как можно было бы погасить такую любовь?
— Ну, к примеру, пристрелить меня.
— Перестаньте. — Ее подбородок задрожал. — Пожалуйста, не острите. Я говорю серьезно, совершенно серьезно. Я ничего не знаю о любви, во всяком случае, о такой любви. Но вы мужчина, умный человек. Неужели я ничего не смогу… Вернее, если человек влюбляется таким образом, разве это неизлечимо? Не считайте меня дурочкой. Не многие девушки моего возраста понимают что-нибудь в подобной любви.
Я хочу знать, что в этом случае можно сделать.
— Ну… — Хикс потер нос. Под их ногами весело журчал ручей. — Если вы хотите сказать, что мужчина превратился в досадную помеху и проблема заключается в том, чтобы избавиться от него…
— Да нет. Меня интересует, как заставить его остановиться.
— Иначе говоря, чтобы он перестал любить? Пристрелить его или выйти за него замуж.
— Похоже, помощи от вас не дождешься, — с горечью вырвалось у нее. — Цинизм в таких вещах не уместен. Я остановилась здесь не для того, чтобы расспрашивать вас об этом. Мне это и в голову не приходило, пока я вдруг не поняла, что почему-то сижу рядом с вами. Спросить об этом мне совершенно некого. Просто дичь какая-то. Два человека несчастны и страдают только потому, что одному из них пришла в голову нелепая мысль. Если это действительно так. Чаще мне кажется, что это просто животное влечение.
Хикс проворчал:
— Вот и скажите ему об этом.
— О чем — об этом?
— О животном влечении. Скажите ему все, что сможете придумать. Пробудите в нем ненависть к себе. В вашем возрасте еще очень живучи инстинкты жестокости. Покажите ему, на что вы способны.
Или наешьтесь чеснока… Впрочем, нет, это не пойдет — он тоже съест дольку и не заметит запаха.
Она попыталась сдержать смех, но все-таки сначала прыснула, а потом и расхохоталась. На мгновение ее хохот слился с журчанием ручья, потом она резко оборвала смех.
— Я не хотела смеяться, — с обидой сказала она, ее щеки пылали.
— Вы в порядке. Это лишь подтверждает то, что я сказал о вашей склонности к жестокости.
— Ничего это не подтверждает! Я не жестокая! Вот вы — другое дело! А сначала вы показались мне другим. Я подумала, что вы, умудренный жизнью, сможете помочь мне…
— Вы переоценили мои достоинства. — Хикс смотрел прямо на нее. — Мне тоже не чужды животные инстинкты. Чеснок я не люблю, но теперь понимаю, что в некоторых случаях он может пригодиться. Чисто теоретически, — торопливо уточнил он. — Во всяком случае, я уверен: ничто, кроме вашего собственного здравого смысла, не сможет вам помочь. Если вы хотите только, чтобы вам не досаждали, тогда это просто.
Но вы же думаете еще о счастье двух других людей, а это больше зависит от них самих. Нежели от вас. Я их не знаю, а вы знаете. Конечно, вы говорите о своей сестре, верно?
Хитер не ответила. Опершись локтями о колени, она наклонилась и, болтая ногами, уставилась отсутствующим взглядом на воду. Пышные вьющиеся волосы на шее почти сливались с кожей, так что трудно было определить, где эта поросль заканчивалась. Хикс раздумывал над этой оптической проблемой, когда она, не изменяя позы, вдруг спросила:
— Как она выглядит?
— Кто?
— Марта, моя сестра. Вы сказали, что видели ее в поезде.
— А… Выглядит она неплохо. Может быть, немного расстроена.
— Еще бы. — Хитер глубоко вздохнула и задержала дыхание. — Какая ужасная история — просто жуткая. Как бы мне хотелось ее проведать. Мы не виделись почти год.
— Неужели?
— Да. Очень давно. Она вышла замуж за Джорджа и уехала с ним во Францию. Он работал там корреспондентом от газеты «Диспетч». Когда нацисты вошли во Францию, им пришлось уехать. Они с трудом добрались до Лиссабона и там сели на корабль.
Несколько дней назад они вернулись. Я узнала об этом только в понедельник вечером, когда он… — Она замолчала, а через некоторое время заговорила вновь: — Она мне даже не позвонила. Я была бы счастлива увидеться с ней, и она тоже, я уверена, потому что мы любили друг друга крепче, чем обычно любят сестры. А теперь она здесь, ждет меня, а я сижу тут и с ужасом думаю о встрече с ней, потому что не знаю, как мне вести себя. Не знаю, что сказать ей… Представить никогда не могла, что буду страшиться встречи с ней, с Мартой… Ужасно, просто ужасно, что…
Она неожиданно выпрямилась и насторожилась.
До них долетел голос, точнее, крик мужчины? несколько приглушенный лесом.
— Похоже, кто-то зовет Марту, — высказал предположение Хикс.
Хитер поднялась на ноги:
— Не может быть… Это Джордж!
Она обошла Хикса, сошла с мостика и повернула на тропинку. Хикс тоже поднялся и пошел следом, обнаружив, что ему придется основательно поднажать, чтобы поспеть за ней. Когда он только вышел из леса, она уже отмахала треть луга, простиравшегося до самого дома. Оттуда раздался истошный крик:
— Доктора!.. Позовите доктора!..
Хиксу показалось, что крик доносился из окон дома, но он ошибся. Причиной тому был кустарник, закрывавший боковую террасу, о существовании которой он не знал и к которой его вывела теперь Хитер. Она уже бежала, он несся за ней, чуть ли не наступая ей на пятки. Продравшись сквозь кустарник, она прыгнула на каменные плиты террасы.
Там стоял на коленях мужчина с искаженным мукой лицом. Он увидел их и закричал что-то нечленораздельное. Хитер бросилась к нему или, скорее, к распростертой перед ним фигуре, опустилась на колени…
— Сестренка! — вырвалось из ее груди. — Дорогая…
— Не надо! — всхлипнул мужчина. — Не трогай ее!
Она мертва.
Глава 5
Лучи вечернего солнца заливали кабинет в здании лаборатории, цветные пластиковые поверхности отражали их, создавая калейдоскоп красок.
Герман Брегер сидел на стуле и хмуро смотрел на Р.И. Данди. Из-за пучеглазия его хмурый взгляд казался свирепым, что, возможно, не соответствовало действительности. Данди, не обращая на него никакого внимания, погрузился в деятельность если не загадочную, то по меньшей мере бессмысленную. Он сидел за багровым письменным столом, придвинув к себе тележку, похожую на портативный проигрыватель, рядом стояла переносная коробка с ручкой, в которой находились десятки дисков, смахивающих на патефонные пластинки. Стопка дисков лежала и на столе. Данди брал их по очереди, проигрывал несколько первых слов и ставил обратно в коробку.
«Возобновляется номер четыре…»
«Сейчас в чане два…»
«Вязкость исче…»
«Общий коэффициент…»
На дисках был записан голос Брегера. Когда стопка дисков почти закончилась, Брегер, не двигаясь со стула, предложил:
— Я принесу другую коробку.
— Я сам принесу, — отрезал Данди. — Пойми, Герман, я хочу удостовериться… Ну и выдержка у тебя!
Дверь отворилась, на пороге стоял Хикс.
Брегер обратил нахмуренный взгляд на непрошеного гостя. Данди выключил проигрыватель, отодвинул назад стул, чуть не опрокинув его, и обошел стол.
Его голос дрожал от ярости:
— Послушайте, я приказал вам убираться, и…
— Забудьте об этом, — безапелляционно заявил Хикс. — Не время ломать комедию. Сюда едут копы.
Полицейские, жандармы.
Данди вытаращил на него глаза.
— Что за…
— Преступление. — Взгляд Хикса приобрел еще большую дерзость, не смягчаемую теперь обычным для него ленивым выражением. Он посмотрел на Данди, потом на Брегера, затем снова на Данди. — Нападение и избиение. Вон там, на террасе, напали на женщину и избили ее…
— На женщину? На какую женщину?
— Я вам скажу — на Марту Купер. На миссис Джордж Купер, сестру мисс Глэдд. Вы знаете ее?
— Конечно нет! Никогда о ней не слышал! Что она делала…
— А вы, мистер Брегер, знаете ее?
— Нет. — Брегер выглядел еще более пучеглазым и взволнованным, чем обычно. — И могу вас заверить, я не нападал на нее и не избивал.
— Никто и не говорит, что это сделали вы. Но — что есть, то есть. Она лежит на террасе у открытого окна с пробитым черепом. На подоконнике стоит тяжелый бронзовый подсвечник, и, похоже, форма основания подсвечника совпадает с формой вмятины на ее голове. Но специально я их не сравнивал — полиция очень щепетильна в таких вещах, да и времени у меня не было. Я хотел…
— Вы хотите сказать, ее ударили подсвечником?
— Могу поспорить, что так.
— Она сильно пострадала?
— Она мертва.
У Данди отвалилась челюсть.
— Господи помилуй. — Он стоял с глупым выражением лица. — Ничего себе положение, — неопределенно произнес он, потом взглянул на заваленный стол и сказал, обращаясь к Брегеру: — Герман, тебе лучше пойти туда. А я разберусь здесь и тоже подойду.
Брегер поднялся, протестуя:
— Надо промыть чаны…
— Это подождет. Отправляйся. Скажи Россу, я скоро буду.
— Минуточку, — вмешался Хикс, обращаясь к Данди. — Я вас надолго не задержу. Полагаю, мистеру Брегеру лучше забыть о том, как вы погорячились некоторое время назад, когда прибыли сюда и обнаружили здесь меня. Насколько я припоминаю, дело обстояло следующим образом: я сидел и дожидался встречи с Брегером, вы вошли и заявили, что хотите поговорить с ним наедине, поэтому я вышел, чтобы подождать на улице. Ведь так это было? Видите ли, Брегер, даже если б и захотел, не сможет сообщить полиции, что привело меня сюда, потому что не знает этого. Тогда они обратятся ко мне, и, боюсь, мне придется признаться, что вы наняли меня, что я приехал сюда по конфиденциальному делу, — и они начнут допрашивать вас об этом деле, а вы сообщите им все, что пожелаете.
Брегер смотрел на Данди с выражением упрека и недоумения, но задумчивый и настороженный взгляд Данди был прикован к Хиксу.
— Не знаю, — продолжал Хикс, — достаточно ли ясно я выразился. Убили женщину, теперь всех нас пропустят через отжимное устройство и просушат.
Возможно, мое предложение кажется малопонятным, но если вам неясно…
— Мне все абсолютно ясно, — отрубил Данди и повернулся к Брегеру: — Герман, нам предстоит чертовски неприятная процедура. Пожалуйста, отправляйся туда. Если Хикс описал положение дел неточно, позвони мне. А если все именно так, то, думаю, тебе следует сообщить об этом в полицию…
— Полиция уже здесь, — вмешался Хикс. — Я зашел в лесок и подождал, пока они не прибыли.
— Боже милостивый! — Данди перевел взгляд с Хикса на Брегера и еще раз повторил: — Боже милостивый! Герман, иди туда. И пожалуйста, забудь о моей вспышке, когда я увидел здесь этого человека. Мне хотелось переговорить с тобой наедине, и он вышел, чтобы подождать на улице. Ты понимаешь?
Брегер снял с себя фартук, бросил его на стул, выражение его лица нельзя было назвать счастливым.
— Я совершенно ничего не понимаю, — заявил он. — Совершенно. Ну ладно, ладно, согласен. Правда, я не очень гожусь для того, чтобы заниматься делом об убийстве. Да и чаны, как тебе известно…
Они все-таки выставили его из комнаты. Хикс открыл для него дверь, а затем закрыл ее за ним. Потом он сел и сказал:
— Хорошо, давайте проясним обстановку. Где доказательства того, что ваша жена продавала секреты Вейлу?
Данди неприязненно взглянул на него.
— Вы опять за свое.
Хикс кивнул:
— Вот именно. Без лишних слов, если не хотите, чтобы полиция связала это с убийством.
— К убийству это не имеет никакого отношения.
— И все-таки полиция сделает такую увязку.
— Знаю, если действительно произошло убийство.
Просто невероятно…
Хикс показал на телефон:
— Позвоните в дом. Спросите у своего сына.
Данди сел на стул возле письменного стола, но к телефону не потянулся.
— Какой дьявол, — строго спросил он, — мог совершить такую вещь? Как она там оказалась? Она приехала одна?
— Одна. А кто это сделал — с ответом придется подождать. Я бы посоветовал вам не тянуть время: нашему разговору могут помешать. Давайте взглянем на доказательства, про которые вы говорили своей жене.
— У меня их нет.
— Вы же сказали, что они у вас есть.
— Да, они у меня были, но пропали.
— Пропали? Вы хотите сказать — потерялись? Украдены? Сожжены? Испарились?
— Я не знаю.
— Что они собой представляли?
Данди сердито посмотрел на телефонный аппарат, потянулся было к нему, но его рука замерла в воздухе и, так и не дотянувшись до телефона, вернулась на место. Он облокотился о письменный стол и уставился на Хикса, плотно сжав челюсти.
— Как угодно, — произнес Хикс с таким видом, будто его это не интересовало. — Копам не понравится, что я пошел прошвырнуться. Если один из них заглянет сюда, скажем, через пару минут и начнет задавать мне вопросы, я буду отвечать как положено. Что я приехал сюда, чтобы отработать пару сотен баксов, которые выдала мне ваша жена. Без сомнения, ею заинтересуются, ну а мне скрывать нечего.
Рот Данди оставался крепко сжатым.
Хикс покрутил головой, чтобы отыскать через окно луговую тропинку, а потом поставил свой стул так, чтобы краем глаза видеть эту тропинку, не поворачивая головы.
— Моего интереса тут нет, — заявил он. — Я предпочел бы вернуться в город ближайшим поездом и выбросить все из головы, но теперь это практически невозможно.
— У меня была звуковая запись разговора моей жены с Джимми Вейлом, отрывисто бросил Данди.
Хикс встретился с его сердитым взглядом.
— Что за звуковая запись?
— Сделанная с помощью сонотела, иначе говоря, электронного подслушивателя. Год назад сыскное агентство по моей просьбе поставило это устройство в кабинете Вейла. У меня были основания полагать, что компания «Репаблик» перехватывает некоторые наши формулы, и я был уверен: если это так, то тут замешан именно Вейл. В течение целого года я не получал никакой информации, во всяком случае такой, за которой охотился. А потом вышел кое на что. — Данди выглядел довольно мрачным. — Получил значительно больше того, на что рассчитывал.
Запись разговора своей жены с Вейлом в его кабинете. Она сказала, что надеется, он останется доволен тем, что она принесла ему. А он ответил, что так оно и будет, если это окажется чем-то вроде карботена. Проклятый плут. В 1938 году мы разработали один состав и уже хотели его запатентовать, но выяснилось, что патент уже взяла компания «Репаблик» на совершенно идентичный продукт и технологию изготовления. Они назвали это вещество карботеном и теперь заработают на нем миллионы.
— Когда это было? Этот разговор?
— Пятого сентября. С тех пор прошло ровно две недели.
— И вы уверены, что голос принадлежал именно вашей жене?
— Этот голос я слышу уже двадцать пять лет.
Хикс кивнул:
— Достаточно долго. Как выглядит эта звукографическая пластинка?
— Это круглая пластинка, вроде аудиодисков. — Данди указал на стопку дисков на столе. — Их изготавливают из одного из наших пластиков. Этим я тут и занимался, искал ту запись…
Хикс покачал головой.
— Давайте возвратимся немного назад. Где и когда вы последний раз видели эту пластинку?
— Я видел ее всего один раз. В моем офисе, в комнате для испытаний. Я подумал: а вдруг я взял ее…
— Когда это было?
— Во вторник. Неделю назад.
— Но вы сказали, что разговор происходил пятого, а прошлый вторник падает на десятое.
— Ну и что? — Голос Данди отнюдь не стал дружелюбнее. — Я оплатил чертову дюжину таких записей в кабинете Вейла, и все впустую, гак что потерял к ним всякий интерес. Уложил их в коробки, которые стоят в комнате для испытаний, и изредка прослушивал. Я занимался этим и в тот день после полудня и вдруг услышал голоса моей жены и Вейла. Я был потрясен, буквально потрясен. Я стал прослушивать запись еще раз, и тут как раз кто-то вошел. Я остановил запись, снял пластинку и поставил ее в самый конец коробки. Потом зашли другие сотрудники. У нас было намечено совещание. Среди других вопросов мы собирались обсудить и различные типы веществ для производства того самого пластика, из которого сделаны эти пластинки. Мы продаем его для различных видов звукового воспроизводства. На совещание приехали сотрудники из Бриджпорта, с фабрики. Я побыл какое-то время — столько, сколько смог выдержать, потом вынул из коробки пластинку, ту, что положил с самого края, отнес ее в кабинет и запер на ключ в своем письменном столе. Пошел домой, и… тогда-то и состоялся мой разговор с женой.
— Почему вы не взяли пластинку с собой?
— Сам не знаю, — с горечью признался Данди. — Мне не хотелось слушать эту чертову запись у себя дома. Слуги… да и вообще это дела производственные. Моя жена все отрицала…
— Это мне известно.
— Очень хорошо. Эту ночь я провел в гостинице.
На следующий день предложил жене…
— И это мне известно. Она должна была приехать к вам в офис к четырем часам и ознакомиться с доказательствами, в три вы позвонили ей и сказали, чтобы она не приезжала.
— Да. Потому что я достал пластинку из письменного стола, пошел в комнату для испытаний, включил проигрыватель, но запись оказалась не той.
Я решил, что после меня кто-то еще поставил пластинку с того же края коробки, хотя я все время поглядывал на нее. После совещания его участники забрали все записи, часть из них отвезли на фабрику, а часть сюда, в лабораторию. Я распорядился, чтобы мне вернули все записи с пометкой «Дж. В.».
— «Дж. В.» означает Джимми Вейл?
— Да, так помечали их люди Шарона — «Дж. В.» и дата карандашом. На этом пластике можно писать и карандашом, и чернилами! Мне прислали обратно все пластинки, я их прослушал, но нужной среди них не оказалось.
— Совпадало ли число пластинок «Дж. В.», помеченных пятым сентября, с их первоначальным количеством?
— Не знаю, я их не пересчитывал.
— А Шарон регистрировал количество передаваемых вам пластинок?
— Нет. Его люди оплачиваются поденно, а не в зависимости от числа записей.
— Слышат ли они сами звуки — разговоры, — когда ведется запись?
— Нет. Это делается таким образом…
— Технические детали я не пойму. Прослушивает ли Шарон пластинки перед тем, как отправить их вам?
— Нет.
Значит, никто, кроме вас, не слышал той записи?
— Думаю, что никто. Надеюсь на это. Но я прослушал ее.
— Понятное дело, я знаю, что вы ее прослушали.
И вы продолжали свои поиски?
— Продолжал. И на фабрике, и здесь. Тут в запасниках скопились тысячи этих записей, десятки тысяч, но с пометками «Дж. В.» больше не было обнаружено. Поэтому я…
Неожиданно Данди замолчал.
Хикс кивнул:
— Поэтому вы здесь и проверяете каждую пластинку, независимо от того, как она помечена.
Подозреваете, что кто-то преднамеренно изменил метку.
— Ничего я не подозреваю, — огрызнулся Данди. — Просто хочу отыскать эту запись.
— И я тоже, — сочувственно подхватил Хикс. — За это мне заплатили двести долларов. А Брегер и ваш сын присутствовали на том совещании?
— Они… — Данди ощетинился. — Мой сын… — проговорил он и замолчал, будто закончил фразу.
Возможно, он и договорил бы ее, но Хикс неожиданно отвел от него глаза и сосредоточенно уставился в окно. Следуя за его взглядом, Данди тоже повернул голову и увидел Хитер Глэдд, которая торопливо пересекала луг. Это был не бег, а быстрое шарканье неуклюжими, заплетающимися ногами. То, как она спешила, говорило о крайней срочности ее дела. На гравийной дороге перед домом она споткнулась и едва не упала, но удержалась на ногах, подбежала к двери и ворвалась в помещение.
Хитер Глэдд запыхалась, но, как ни странно, ее лицо, которое должно было бы раскраснеться от бега, выглядело бледным как полотно, если не считать черного подтека от уголка глаза ко рту.
Данди окликнул ее, но она, не обращая на него внимания, раскрыла кожаную дамскую сумочку, покопалась в ней и что-то извлекла оттуда. «Что-то» оказалось десятидолларовой купюрой. В развернутом виде она протянула ее Хиксу со словами:
— Это задаток. Мне надо с вами посоветоваться.
Герман Брегер сидел на стуле и хмуро смотрел на Р.И. Данди. Из-за пучеглазия его хмурый взгляд казался свирепым, что, возможно, не соответствовало действительности. Данди, не обращая на него никакого внимания, погрузился в деятельность если не загадочную, то по меньшей мере бессмысленную. Он сидел за багровым письменным столом, придвинув к себе тележку, похожую на портативный проигрыватель, рядом стояла переносная коробка с ручкой, в которой находились десятки дисков, смахивающих на патефонные пластинки. Стопка дисков лежала и на столе. Данди брал их по очереди, проигрывал несколько первых слов и ставил обратно в коробку.
«Возобновляется номер четыре…»
«Сейчас в чане два…»
«Вязкость исче…»
«Общий коэффициент…»
На дисках был записан голос Брегера. Когда стопка дисков почти закончилась, Брегер, не двигаясь со стула, предложил:
— Я принесу другую коробку.
— Я сам принесу, — отрезал Данди. — Пойми, Герман, я хочу удостовериться… Ну и выдержка у тебя!
Дверь отворилась, на пороге стоял Хикс.
Брегер обратил нахмуренный взгляд на непрошеного гостя. Данди выключил проигрыватель, отодвинул назад стул, чуть не опрокинув его, и обошел стол.
Его голос дрожал от ярости:
— Послушайте, я приказал вам убираться, и…
— Забудьте об этом, — безапелляционно заявил Хикс. — Не время ломать комедию. Сюда едут копы.
Полицейские, жандармы.
Данди вытаращил на него глаза.
— Что за…
— Преступление. — Взгляд Хикса приобрел еще большую дерзость, не смягчаемую теперь обычным для него ленивым выражением. Он посмотрел на Данди, потом на Брегера, затем снова на Данди. — Нападение и избиение. Вон там, на террасе, напали на женщину и избили ее…
— На женщину? На какую женщину?
— Я вам скажу — на Марту Купер. На миссис Джордж Купер, сестру мисс Глэдд. Вы знаете ее?
— Конечно нет! Никогда о ней не слышал! Что она делала…
— А вы, мистер Брегер, знаете ее?
— Нет. — Брегер выглядел еще более пучеглазым и взволнованным, чем обычно. — И могу вас заверить, я не нападал на нее и не избивал.
— Никто и не говорит, что это сделали вы. Но — что есть, то есть. Она лежит на террасе у открытого окна с пробитым черепом. На подоконнике стоит тяжелый бронзовый подсвечник, и, похоже, форма основания подсвечника совпадает с формой вмятины на ее голове. Но специально я их не сравнивал — полиция очень щепетильна в таких вещах, да и времени у меня не было. Я хотел…
— Вы хотите сказать, ее ударили подсвечником?
— Могу поспорить, что так.
— Она сильно пострадала?
— Она мертва.
У Данди отвалилась челюсть.
— Господи помилуй. — Он стоял с глупым выражением лица. — Ничего себе положение, — неопределенно произнес он, потом взглянул на заваленный стол и сказал, обращаясь к Брегеру: — Герман, тебе лучше пойти туда. А я разберусь здесь и тоже подойду.
Брегер поднялся, протестуя:
— Надо промыть чаны…
— Это подождет. Отправляйся. Скажи Россу, я скоро буду.
— Минуточку, — вмешался Хикс, обращаясь к Данди. — Я вас надолго не задержу. Полагаю, мистеру Брегеру лучше забыть о том, как вы погорячились некоторое время назад, когда прибыли сюда и обнаружили здесь меня. Насколько я припоминаю, дело обстояло следующим образом: я сидел и дожидался встречи с Брегером, вы вошли и заявили, что хотите поговорить с ним наедине, поэтому я вышел, чтобы подождать на улице. Ведь так это было? Видите ли, Брегер, даже если б и захотел, не сможет сообщить полиции, что привело меня сюда, потому что не знает этого. Тогда они обратятся ко мне, и, боюсь, мне придется признаться, что вы наняли меня, что я приехал сюда по конфиденциальному делу, — и они начнут допрашивать вас об этом деле, а вы сообщите им все, что пожелаете.
Брегер смотрел на Данди с выражением упрека и недоумения, но задумчивый и настороженный взгляд Данди был прикован к Хиксу.
— Не знаю, — продолжал Хикс, — достаточно ли ясно я выразился. Убили женщину, теперь всех нас пропустят через отжимное устройство и просушат.
Возможно, мое предложение кажется малопонятным, но если вам неясно…
— Мне все абсолютно ясно, — отрубил Данди и повернулся к Брегеру: — Герман, нам предстоит чертовски неприятная процедура. Пожалуйста, отправляйся туда. Если Хикс описал положение дел неточно, позвони мне. А если все именно так, то, думаю, тебе следует сообщить об этом в полицию…
— Полиция уже здесь, — вмешался Хикс. — Я зашел в лесок и подождал, пока они не прибыли.
— Боже милостивый! — Данди перевел взгляд с Хикса на Брегера и еще раз повторил: — Боже милостивый! Герман, иди туда. И пожалуйста, забудь о моей вспышке, когда я увидел здесь этого человека. Мне хотелось переговорить с тобой наедине, и он вышел, чтобы подождать на улице. Ты понимаешь?
Брегер снял с себя фартук, бросил его на стул, выражение его лица нельзя было назвать счастливым.
— Я совершенно ничего не понимаю, — заявил он. — Совершенно. Ну ладно, ладно, согласен. Правда, я не очень гожусь для того, чтобы заниматься делом об убийстве. Да и чаны, как тебе известно…
Они все-таки выставили его из комнаты. Хикс открыл для него дверь, а затем закрыл ее за ним. Потом он сел и сказал:
— Хорошо, давайте проясним обстановку. Где доказательства того, что ваша жена продавала секреты Вейлу?
Данди неприязненно взглянул на него.
— Вы опять за свое.
Хикс кивнул:
— Вот именно. Без лишних слов, если не хотите, чтобы полиция связала это с убийством.
— К убийству это не имеет никакого отношения.
— И все-таки полиция сделает такую увязку.
— Знаю, если действительно произошло убийство.
Просто невероятно…
Хикс показал на телефон:
— Позвоните в дом. Спросите у своего сына.
Данди сел на стул возле письменного стола, но к телефону не потянулся.
— Какой дьявол, — строго спросил он, — мог совершить такую вещь? Как она там оказалась? Она приехала одна?
— Одна. А кто это сделал — с ответом придется подождать. Я бы посоветовал вам не тянуть время: нашему разговору могут помешать. Давайте взглянем на доказательства, про которые вы говорили своей жене.
— У меня их нет.
— Вы же сказали, что они у вас есть.
— Да, они у меня были, но пропали.
— Пропали? Вы хотите сказать — потерялись? Украдены? Сожжены? Испарились?
— Я не знаю.
— Что они собой представляли?
Данди сердито посмотрел на телефонный аппарат, потянулся было к нему, но его рука замерла в воздухе и, так и не дотянувшись до телефона, вернулась на место. Он облокотился о письменный стол и уставился на Хикса, плотно сжав челюсти.
— Как угодно, — произнес Хикс с таким видом, будто его это не интересовало. — Копам не понравится, что я пошел прошвырнуться. Если один из них заглянет сюда, скажем, через пару минут и начнет задавать мне вопросы, я буду отвечать как положено. Что я приехал сюда, чтобы отработать пару сотен баксов, которые выдала мне ваша жена. Без сомнения, ею заинтересуются, ну а мне скрывать нечего.
Рот Данди оставался крепко сжатым.
Хикс покрутил головой, чтобы отыскать через окно луговую тропинку, а потом поставил свой стул так, чтобы краем глаза видеть эту тропинку, не поворачивая головы.
— Моего интереса тут нет, — заявил он. — Я предпочел бы вернуться в город ближайшим поездом и выбросить все из головы, но теперь это практически невозможно.
— У меня была звуковая запись разговора моей жены с Джимми Вейлом, отрывисто бросил Данди.
Хикс встретился с его сердитым взглядом.
— Что за звуковая запись?
— Сделанная с помощью сонотела, иначе говоря, электронного подслушивателя. Год назад сыскное агентство по моей просьбе поставило это устройство в кабинете Вейла. У меня были основания полагать, что компания «Репаблик» перехватывает некоторые наши формулы, и я был уверен: если это так, то тут замешан именно Вейл. В течение целого года я не получал никакой информации, во всяком случае такой, за которой охотился. А потом вышел кое на что. — Данди выглядел довольно мрачным. — Получил значительно больше того, на что рассчитывал.
Запись разговора своей жены с Вейлом в его кабинете. Она сказала, что надеется, он останется доволен тем, что она принесла ему. А он ответил, что так оно и будет, если это окажется чем-то вроде карботена. Проклятый плут. В 1938 году мы разработали один состав и уже хотели его запатентовать, но выяснилось, что патент уже взяла компания «Репаблик» на совершенно идентичный продукт и технологию изготовления. Они назвали это вещество карботеном и теперь заработают на нем миллионы.
— Когда это было? Этот разговор?
— Пятого сентября. С тех пор прошло ровно две недели.
— И вы уверены, что голос принадлежал именно вашей жене?
— Этот голос я слышу уже двадцать пять лет.
Хикс кивнул:
— Достаточно долго. Как выглядит эта звукографическая пластинка?
— Это круглая пластинка, вроде аудиодисков. — Данди указал на стопку дисков на столе. — Их изготавливают из одного из наших пластиков. Этим я тут и занимался, искал ту запись…
Хикс покачал головой.
— Давайте возвратимся немного назад. Где и когда вы последний раз видели эту пластинку?
— Я видел ее всего один раз. В моем офисе, в комнате для испытаний. Я подумал: а вдруг я взял ее…
— Когда это было?
— Во вторник. Неделю назад.
— Но вы сказали, что разговор происходил пятого, а прошлый вторник падает на десятое.
— Ну и что? — Голос Данди отнюдь не стал дружелюбнее. — Я оплатил чертову дюжину таких записей в кабинете Вейла, и все впустую, гак что потерял к ним всякий интерес. Уложил их в коробки, которые стоят в комнате для испытаний, и изредка прослушивал. Я занимался этим и в тот день после полудня и вдруг услышал голоса моей жены и Вейла. Я был потрясен, буквально потрясен. Я стал прослушивать запись еще раз, и тут как раз кто-то вошел. Я остановил запись, снял пластинку и поставил ее в самый конец коробки. Потом зашли другие сотрудники. У нас было намечено совещание. Среди других вопросов мы собирались обсудить и различные типы веществ для производства того самого пластика, из которого сделаны эти пластинки. Мы продаем его для различных видов звукового воспроизводства. На совещание приехали сотрудники из Бриджпорта, с фабрики. Я побыл какое-то время — столько, сколько смог выдержать, потом вынул из коробки пластинку, ту, что положил с самого края, отнес ее в кабинет и запер на ключ в своем письменном столе. Пошел домой, и… тогда-то и состоялся мой разговор с женой.
— Почему вы не взяли пластинку с собой?
— Сам не знаю, — с горечью признался Данди. — Мне не хотелось слушать эту чертову запись у себя дома. Слуги… да и вообще это дела производственные. Моя жена все отрицала…
— Это мне известно.
— Очень хорошо. Эту ночь я провел в гостинице.
На следующий день предложил жене…
— И это мне известно. Она должна была приехать к вам в офис к четырем часам и ознакомиться с доказательствами, в три вы позвонили ей и сказали, чтобы она не приезжала.
— Да. Потому что я достал пластинку из письменного стола, пошел в комнату для испытаний, включил проигрыватель, но запись оказалась не той.
Я решил, что после меня кто-то еще поставил пластинку с того же края коробки, хотя я все время поглядывал на нее. После совещания его участники забрали все записи, часть из них отвезли на фабрику, а часть сюда, в лабораторию. Я распорядился, чтобы мне вернули все записи с пометкой «Дж. В.».
— «Дж. В.» означает Джимми Вейл?
— Да, так помечали их люди Шарона — «Дж. В.» и дата карандашом. На этом пластике можно писать и карандашом, и чернилами! Мне прислали обратно все пластинки, я их прослушал, но нужной среди них не оказалось.
— Совпадало ли число пластинок «Дж. В.», помеченных пятым сентября, с их первоначальным количеством?
— Не знаю, я их не пересчитывал.
— А Шарон регистрировал количество передаваемых вам пластинок?
— Нет. Его люди оплачиваются поденно, а не в зависимости от числа записей.
— Слышат ли они сами звуки — разговоры, — когда ведется запись?
— Нет. Это делается таким образом…
— Технические детали я не пойму. Прослушивает ли Шарон пластинки перед тем, как отправить их вам?
— Нет.
Значит, никто, кроме вас, не слышал той записи?
— Думаю, что никто. Надеюсь на это. Но я прослушал ее.
— Понятное дело, я знаю, что вы ее прослушали.
И вы продолжали свои поиски?
— Продолжал. И на фабрике, и здесь. Тут в запасниках скопились тысячи этих записей, десятки тысяч, но с пометками «Дж. В.» больше не было обнаружено. Поэтому я…
Неожиданно Данди замолчал.
Хикс кивнул:
— Поэтому вы здесь и проверяете каждую пластинку, независимо от того, как она помечена.
Подозреваете, что кто-то преднамеренно изменил метку.
— Ничего я не подозреваю, — огрызнулся Данди. — Просто хочу отыскать эту запись.
— И я тоже, — сочувственно подхватил Хикс. — За это мне заплатили двести долларов. А Брегер и ваш сын присутствовали на том совещании?
— Они… — Данди ощетинился. — Мой сын… — проговорил он и замолчал, будто закончил фразу.
Возможно, он и договорил бы ее, но Хикс неожиданно отвел от него глаза и сосредоточенно уставился в окно. Следуя за его взглядом, Данди тоже повернул голову и увидел Хитер Глэдд, которая торопливо пересекала луг. Это был не бег, а быстрое шарканье неуклюжими, заплетающимися ногами. То, как она спешила, говорило о крайней срочности ее дела. На гравийной дороге перед домом она споткнулась и едва не упала, но удержалась на ногах, подбежала к двери и ворвалась в помещение.
Хитер Глэдд запыхалась, но, как ни странно, ее лицо, которое должно было бы раскраснеться от бега, выглядело бледным как полотно, если не считать черного подтека от уголка глаза ко рту.
Данди окликнул ее, но она, не обращая на него внимания, раскрыла кожаную дамскую сумочку, покопалась в ней и что-то извлекла оттуда. «Что-то» оказалось десятидолларовой купюрой. В развернутом виде она протянула ее Хиксу со словами:
— Это задаток. Мне надо с вами посоветоваться.
Глава 6
Данди повторил то, что уже говорил ей:
— Мы заняты, отправляйтесь в дом.
Хикс тут же поднялся со стула. Вынул из внутреннего кармана пиджака своего новенького коричневого костюма сложенный белый носовой платок, поднял его за кончик, встряхнул, разворачивая, а потом удалил расплывшуюся полоску грязи с лица девушки. Он проделал это совершенно бесстрастно, как будто протирал лобовое стекло в машине.
— Что такое? — спросила Хитер.
— Грязь, а также пара царапин.
— В лесу я упала.
— Фу ты, дьявольщина… — Данди чуть не сплюнул от досады, но тут же замер, углядев что-то в окне.
Хикс и Хитер посмотрели в том же направлении и увидели шестифутового здоровяка в униформе полиции штата — он вышел из леса и теперь широко шагал через луг.
— О! — вырвалось у Хитер. — Я хотела…
Хикс взял ее под руку.
— Пошли, — скомандовал он и скороговоркой обратился к Данди: — Займите его. Отвезите его в своей машине в дом, продолжайте заниматься своими пластиками, скажите ему, что мы отправились по лесной тропинке…
Говоря это, он уже двигался вместе с девушкой к двери во внутренние помещения, туда, где все послеобеденное время ворчал и ревел дракон, и, вопреки протестам Данди, распахнул ее, подтолкнул туда Хитер и захлопнул дверь за собой.
Там он остановился, сделал девушке знак молчать и внимательно осмотрел помещение. Это был длинный и просторный зал; с огромными чанами и печами, множеством рабочих столов и перегонных сосудов, удивительно замысловатых приспособлений, запутанной сетью металлических трубопроводов, похожих на свернувшихся змей, со стенами и полом, покрытыми пластиком, он действительно напоминал логовище драконов.
Его слух с трудом уловил звуки открывшейся и закрывшейся двери, потом до них донеслось едва слышимое бормотание голосов. Со звукоизоляцией здесь было все в порядке.
— Есть задняя дверь? — прошептал Хикс на ухо Хитер.
Она кивнула. Он знаком попросил ее показывать дорогу, и она на цыпочках двинулась вперед, мимо длинного ряда рабочих столов и каталожных шкафов, в торец зала, где была дверь, которую он осторожно открыл, обнаружив за ней, к своему удивлению, еще одну большую комнату — настоящий склад упаковочных коробок и ящиков, а также разнообразных материалов. Он послушно следовал за Хитер по этому лабиринту, а когда они подошли к очередной двери — широкой, из толстого металла, — бесшумно повернул ручку, отвел защелку замка, открыл дверь, пропустил вперед девушку, вышел сам и закрыл дверь за собой.
Они оказались на бетонной погрузочной площадке с задней стороны здания, и он с первого взгляда понял, что с правой стороны до леса не больше двадцати шагов. Он немного подождал, прислушиваясь, не донесется ли звук мотора машины Данди, но ничего не услышал. Они спустились по бетонным ступенькам и углубились в лес. Здесь тропинок не было, кустарник и папоротник образовывали настоящую чащу, но через некоторое время они вышли на открытую поляну с огромным валуном посередине.
— Садитесь, — велел Хикс.
— Я хочу…
— Садитесь.
Она примостилась на краю валуна. На ее правой скуле виднелись две длинные тонкие царапины; ранее покрытые грязью, теперь они отчетливо проступали на бледном лице.
Хикс тоже присел на валун напротив и сказал:
— Лучше положите эти десять баксов в сумочку, как бы они не потерялись.
Девушка посмотрела на купюру, которую все еще сжимала в руке, будто пытаясь понять, что бы это значило.
— Ах да! — воскликнула она. — Это для вас. — Она подняла на него глаза. — Я помню, и в той статье говорилось, что вы любите иногда позволить себе заниматься делом ради самого дела.
Хикс вытащил купюру из ее дрожащих пальцев, поднял с камня сумочку, засунул в нее деньги и положил на прежнее место. Взглянув затем на девушку, он заметил, что она зажмурилась.
— Что же, по-вашему, я должен сделать? — спросил он ее.
Хитер ответила не сразу. Помолчав, она произнесла потухшим, глухим голосом:
— Я вдруг увидела ее. Как она лежала. И ее голову… Я закрыла глаза, и мне представилось все, будто наяву.
— Понятно, — сказал Хикс. — Зрелище было не из приятных. Как же, по вашему мнению, я должен поступить?
— Но ведь кто-то это сделал, верно?
— Верно, кто-то ее убил.
— Но не Джордж. — Ее глаза расширились. — Это не Джордж. Он сказал, что не убивал ее. Он только что появился… Миссис Пауэлл сообщила ему, что моя сестра, как ей кажется, на террасе. Там он ее и нашел…
— Мы заняты, отправляйтесь в дом.
Хикс тут же поднялся со стула. Вынул из внутреннего кармана пиджака своего новенького коричневого костюма сложенный белый носовой платок, поднял его за кончик, встряхнул, разворачивая, а потом удалил расплывшуюся полоску грязи с лица девушки. Он проделал это совершенно бесстрастно, как будто протирал лобовое стекло в машине.
— Что такое? — спросила Хитер.
— Грязь, а также пара царапин.
— В лесу я упала.
— Фу ты, дьявольщина… — Данди чуть не сплюнул от досады, но тут же замер, углядев что-то в окне.
Хикс и Хитер посмотрели в том же направлении и увидели шестифутового здоровяка в униформе полиции штата — он вышел из леса и теперь широко шагал через луг.
— О! — вырвалось у Хитер. — Я хотела…
Хикс взял ее под руку.
— Пошли, — скомандовал он и скороговоркой обратился к Данди: — Займите его. Отвезите его в своей машине в дом, продолжайте заниматься своими пластиками, скажите ему, что мы отправились по лесной тропинке…
Говоря это, он уже двигался вместе с девушкой к двери во внутренние помещения, туда, где все послеобеденное время ворчал и ревел дракон, и, вопреки протестам Данди, распахнул ее, подтолкнул туда Хитер и захлопнул дверь за собой.
Там он остановился, сделал девушке знак молчать и внимательно осмотрел помещение. Это был длинный и просторный зал; с огромными чанами и печами, множеством рабочих столов и перегонных сосудов, удивительно замысловатых приспособлений, запутанной сетью металлических трубопроводов, похожих на свернувшихся змей, со стенами и полом, покрытыми пластиком, он действительно напоминал логовище драконов.
Его слух с трудом уловил звуки открывшейся и закрывшейся двери, потом до них донеслось едва слышимое бормотание голосов. Со звукоизоляцией здесь было все в порядке.
— Есть задняя дверь? — прошептал Хикс на ухо Хитер.
Она кивнула. Он знаком попросил ее показывать дорогу, и она на цыпочках двинулась вперед, мимо длинного ряда рабочих столов и каталожных шкафов, в торец зала, где была дверь, которую он осторожно открыл, обнаружив за ней, к своему удивлению, еще одну большую комнату — настоящий склад упаковочных коробок и ящиков, а также разнообразных материалов. Он послушно следовал за Хитер по этому лабиринту, а когда они подошли к очередной двери — широкой, из толстого металла, — бесшумно повернул ручку, отвел защелку замка, открыл дверь, пропустил вперед девушку, вышел сам и закрыл дверь за собой.
Они оказались на бетонной погрузочной площадке с задней стороны здания, и он с первого взгляда понял, что с правой стороны до леса не больше двадцати шагов. Он немного подождал, прислушиваясь, не донесется ли звук мотора машины Данди, но ничего не услышал. Они спустились по бетонным ступенькам и углубились в лес. Здесь тропинок не было, кустарник и папоротник образовывали настоящую чащу, но через некоторое время они вышли на открытую поляну с огромным валуном посередине.
— Садитесь, — велел Хикс.
— Я хочу…
— Садитесь.
Она примостилась на краю валуна. На ее правой скуле виднелись две длинные тонкие царапины; ранее покрытые грязью, теперь они отчетливо проступали на бледном лице.
Хикс тоже присел на валун напротив и сказал:
— Лучше положите эти десять баксов в сумочку, как бы они не потерялись.
Девушка посмотрела на купюру, которую все еще сжимала в руке, будто пытаясь понять, что бы это значило.
— Ах да! — воскликнула она. — Это для вас. — Она подняла на него глаза. — Я помню, и в той статье говорилось, что вы любите иногда позволить себе заниматься делом ради самого дела.
Хикс вытащил купюру из ее дрожащих пальцев, поднял с камня сумочку, засунул в нее деньги и положил на прежнее место. Взглянув затем на девушку, он заметил, что она зажмурилась.
— Что же, по-вашему, я должен сделать? — спросил он ее.
Хитер ответила не сразу. Помолчав, она произнесла потухшим, глухим голосом:
— Я вдруг увидела ее. Как она лежала. И ее голову… Я закрыла глаза, и мне представилось все, будто наяву.
— Понятно, — сказал Хикс. — Зрелище было не из приятных. Как же, по вашему мнению, я должен поступить?
— Но ведь кто-то это сделал, верно?
— Верно, кто-то ее убил.
— Но не Джордж. — Ее глаза расширились. — Это не Джордж. Он сказал, что не убивал ее. Он только что появился… Миссис Пауэлл сообщила ему, что моя сестра, как ей кажется, на террасе. Там он ее и нашел…