и сделал. В том, что мы с Кремером имели возможность слышать, ничего
интересного не было. В основном, мычание через определенные промежутки.
По-видимому, Солу было о чем доложить.
- Все правильно. Приходите сюда в шесть часов, - наконец произнес
Вульф, повесил трубку и повернулся к Кремеру. - Должен сделать поправку.
Теперь у меня есть кое-что, чего нет у вас, но чем вы могли бы с легкостью
овладеть, если бы пожелали. Улик добавилось, но ненамного. Однако больше
надеяться не на что, и я приступаю к действиям. Если хотите, можете тоже
принять участие.
- В чем?
- В рискованной, но решительной попытке обнаружить убийцу. Самое
большее, что я могу предложить.
- Вы могли бы поделиться и тем, что вам известно. Что вам только что
сказали и кто?
Вульф покачал головой.
- Вы начнете настаивать на поиске новых фактов, из-за чего момент будет
упущен, а ваши поиски ни к чему не приведут. Он сумел перехитрить вас и
почти справился со мной. Я хочу вступить с ним в схватку и вывести его на
чистую воду. Можете нам посодействовать, если угодно.
- Каким образом?
- Доставив их всех сюда. Сегодня в девять вечера. В том числе и десять
женщин, которых мистер Гудвин угощал ужином две недели назад. Возможно, они
все мне понадобятся. И конечно, приходите сами.
- Если я их доставлю сюда, я буду иметь право вмешиваться.
- Мистер Кремер, - вздохнул Вульф, - три недели назад мы договорились о
сотрудничестве. Я честно придерживался нашей договоренности. Ничего не
утаивая, я сообщал вам все, что мне удавалось узнать. И что же получается?
Вы, окончательно отчаявшись, готовы солидаризироваться с прокуратурой округа
в безусловной капитуляции. Вы попались на обман. Я нет. Я знаю, кто он,
почему он это сделал, знаю, как. И намерен застать его врасплох. Вы
настаиваете на своем желании вмешиваться?
Кремер остался равнодушным к доводам Вульфа.
- Я говорю, что если я доставлю их сюда, то я буду присутствовать как
официальное лицо и оставляю за собой право распоряжаться.
- Очень хорошо, будем считать, что вы отказываетесь. Их соберет сюда
мистер Гудвин. Если вы придете, вас не впустят. Надеюсь, что буду готов
доложить вам о результатах до полуночи.
Кремер сидел, нахмурившись и стиснув губы. Открыл было рот, но ничего
не сказал и снова стиснул губы. Я его давно раскусил и видел по глазам, что
он вот-вот готов сдаться. Но уступать он не умел, ему обязательно надо было
хоть в чем-то отстоять свою независимость и доказать, что он ничуть не
испугался. Поэтому он сказал:
- Я приведу с собой сержанта Стеббинса.
22
Нам понадобилось бы семнадцать стульев, если бы они все пришли, и
Стеббинс, позвонивший около четырех, подтвердил, что прибудут все. Взяв
четыре стула в гостиной, один из холла, два из моей комнаты и два у Фрица,
мы с Фрицем перетащили их в кабинет и расставили там. У нас зашел спор. Фриц
настаивал, что нужно поставить на стол напитки, что Вульф считает это
необходимым, когда приглашает гостей, я же решительно отказывался. Не
столько из-за того, что должно было произойти, поскольку в этой комнате не
одного убийцу угощали виски с содовой или чем-нибудь другим. Беда была с
дамами, в особенности с Хелен Трой и Бланш Дьюк. Мне бы не хотелось, чтобы
первая в самую ответственную минуту, когда все могло зависеть от одного
слова, от тона, каким оно будет произнесено, вдруг вскочила бы и закричала
"Оле! Оле!" А вторая, на понимание которой о том, что можно и чего нельзя,
надеяться не приходилось, достанься ей в руки крепкий коктейль, вполне была
способна сделать или сказать все, что ей в голову придет. Поэтому я устоял
перед уговорами Фрица.
Обратиться к Вульфу он не мог, ибо Вульф был недоступен. Он сидел здесь
же за своим письменным столом, но для нас его не было. Через пять минут
после ухода Кремера Вульф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и
принялся то выпячивать губы, то их втягивать, что означало, что он трудится
изо всех сил. Так он и просидел до обеда, затратил на обед всего полчаса
вместо обычного часа, вернулся в кабинет и снова принялся думать. В четыре,
как было принято, он удалился в оранжерею, но когда я поднялся туда по
какому-то делу, то застал его не в самой оранжерее, а в питомнике, где он,
стоя в углу, хмуро разглядывал гибрид кохлиоды, хотя растение было в
преотличном состоянии, и даже не заметил, что я прошел мимо. Через некоторое
время он позвонил мне и велел прислать к нему Сола, как только тот появится.
Поэтому на их беседе я не присутствовал. Не получил я никаких указаний и на
вечер. Если он задумал играть в кошки-мышки, то, по-видимому, сам будет
прятаться и сам искать.
Один раз, сразу после обеда, он заговорил со мной. Велел принести ему
письмо Фелпса вместе с бумагами Дайкса и конверт, в котором они прибыли. Я
принес, и он, проглядев их через лупу, оставил у себя. Я тоже предпринял
один шаг по собственному разумению. Уэлман все еще был в Нью-Йорке, я
позвонил ему и пригласил присутствовать, потому что, считал я, кто-кто, а уж
он оплатил право за вход. Миссис Эйбрамс я не позвонил, ибо знал, что для
нее исход событий не будет иметь значения.
За ужином я предпринял еще один шаг. Поскольку Вульф так и сидел за
столом, глядя в никуда и сжимая указательным и большим пальцами губы, я
понял, что он не в настроении занимать гостя, а потому пошел и сказал Фрицу,
что мы с Солом поужинаем вместе с ним на кухне. Затем вернулся в кабинет и
доложил об этом Вульфу. Он поднял глаза, глядя так, будто меня там не было,
испустил тихое мычание и пробормотал:
- Хорошо, только от этого вряд ли будет толк.
- Могу я быть чем-нибудь полезен? - спросил я.
- Да. Если замолчишь.
С тех пор, как Кремер ушел семь часов назад, я произнес в присутствии
Вульфа не больше двадцати слов.
Десять минут десятого все были в сборе, но Вульф все еще не выходил из
столовой, и дверь туда была закрыта. Оставив входную дверь и холл на
попечение Сола, я пошел в кабинет, где принялся рассаживать наших гостей.
Красное кожаное кресло предназначалось для Кремера, а адвокатов, в том числе
О'Мэлли, я усадил в первом ряду. Уэлман пристроился в углу рядом с глобусом.
Сержант Перли Стеббинс сел у стены за спиной у Кремера. Для Сола Пензера я
поставил стул в торце моего стола. У меня было намерение усадить десять
женщин позади их начальства, и стулья я поставил именно так, но у них, по
крайней мере, у некоторых, оказалось на этот счет собственное мнение. Пока я
с полминуты простоял спиной к ним, разговаривая с Кремером, четыре уже
уселись на диван. Со своего места у себя за столом, чтобы их увидеть, мне
нужно было либо повернуться вместе с креслом, либо повернуть голову на
девяносто градусов, но я решил оставить их в покое. Если Вульф захочет,
чтобы все сидели поближе, он может сам сказать.
В двенадцать минут десятого я послал Сола сказать Вульфу, что все на
месте, и еще через минуту в дверях появился Вульф. Он прошел прямо к своему
столу, ни с кем, в том числе и с Кремером, не здороваясь. Шепот и бормотанье
стихли. Вульф не спеша уселся, медленно обвел всех взглядом слева направо и
обратно. Затем метнул взгляд влево и спросил:
- Хотите что-либо сказать, мистер Кремер?
Кремер откашлялся.
- Нет. Они понимают, что это неофициальная встреча и я присутствую
здесь в качестве наблюдателя.
- Вы велели нам прийти, - зло заметил Луис Кастин.
- Я пригласил вас. Выход отсюда вам известен.
- Можно мне сделать заявление? - спросил О'Мэлли.
- О чем?
- Я хочу поздравить мистера Вульфа и поблагодарить его. Он нашел ответ,
который я пытался найти целый год и не сумел. Мы все у него и долгу и
обязаны об этом сказать.
- Ни в коем случае! - яростно заморгал Бриггс. - Я тоже хочу сделать
заявление! Я считаю, что действия Вульфа дают основания для судебного иска.
Я заявляю об этом после длительного размышления и пришел сюда лишь потому,
что убежден...
- Молчать! - рявкнул Вульф.
Они в изумлении смотрели на него.
Он, в свою очередь, поворачивая голову, оглядел их.
- Я не намерен, - холодно заговорил он, - позволить вам превратить нашу
встречу в базар. Мы имеем дело со смертью и с убийцей. Я занимаюсь этим
занятием, зарабатывая себе на жизнь, но при этом не забываю о чувстве
собственного достоинства и взятых на себя обязательствах. Я верю и надеюсь,
что в течение ближайших двух-трех часов мы, собравшись здесь все вместе,
узнаем правду о гибели четырех человек и одновременно начнем подготовку к
смерти одного из вас. Вот для чего мы собрались. Один я этого сделать не
смогу, но направлять наш разговор буду я.
Он крепко зажмурил глаза, потом снова их открыл.
- Вы все знали мистера Корригана, умершего в пятницу вечером. Вам
известно про письмо, написанное якобы им, в котором он сознается в доносе на
своего бывшего компаньона и убийстве трех человек. - Он открыл ящик стола и
вытянул отгула листики бумаги. - Вот копия его письма. Затея с письмом была
весьма хитроумно задумана и блестяще выполнена, но для меня это не помеха. В
письме есть один роковой просчет. Тот, кто его сочинил, не мог не упомянуть
об этом, ибо подробности данного эпизода известны другим, а сам эпизод
является основой всей истории. Когда Корриган...
- Вы берете под сомнение тот факт, - спросил Кастин, - что письмо
написано Корриганом?
- Да.
Они зашевелились, зашептались. Вульф, не обращая на них внимания, после
паузы продолжал:
- Когда Корриган был в Калифорнии, за каждым его шагом следили и
докладывали мне, поэтому то же самое должно быть отражено в его письме. Вот
тут-то и прослеживается роковой просчет. Судя по письму, Корриган знал
содержание рукописи, написанной Леонардом Дайксом, - он дважды перечитал ее.
Но в Лос-Анджелесе все его усилия были направлены на одно: взглянуть на
рукопись. Иначе чем объяснить тот факт, что, уехав из дома миссис Поттер,
где с нею был и Финч, он кинулся в номер Финча, чтобы найти там рукопись?
Если бы он знал содержание рукописи, зачем ему так настойчиво ее
разыскивать? Какой ему толк ее найти? Вы скажете, чтобы ее уничтожить, но и
это бессмысленно, поскольку ее уже прочел Финч. Судя по письму, он убил двух
женщин только по той причине, что они уже читали рукопись, Если бы он
обнаружил и уничтожил экземпляр, который якобы был у Финча, Финч был бы не
только начеку, но и стал бы его преследовать. Нет, - покачал головой Вульф.
- Цель Корригана, совершенно очевидно, состояла в том, чтобы посмотреть
рукопись. Он хотел знать, что там написано. Мистер Гудвин был в Калифорнии,
видел и слушал его. Ты согласен. Арчи?
- Да, - кивнул я.
- Значит, Корриган ни разу не видел рукописи и, уж конечно, ее не
читал, и его признание - ложь. И письмо это только подтверждает, - постучал
по страницам Вульф. - Здесь говорится, что все экземпляры рукописи
уничтожены, как сказал ему Дайкс, что рукописи больше не существует, и
Корриган этому поверил. И, должно быть, поверил до конца, ибо иначе он вряд
ли решился на убийство двух женщин; и когда пришло письмо от миссис Поттер,
в котором она сообщала о появлении литературного агента с экземпляром
рукописи в руках, он должен был бы заподозрить ловушку и действовать
совершенно по-другому. Что скажете? - Вульф повернул руку ладонью вверх.
- Я бы тоже должен был понять это сегодня утром, - прохрипел Кремер.
- Значит, вы не верите ни единому слову из его признания? - спросил
Фелпс.
- Вы утверждаете, что Корриган на меня не доносил? - удивился О'Мэлли.
- Отвечаю вам обоим: "Нет". Но признание, в котором содержится явно
ложный и вместе с тем столь значительный факт, утрачивает всякое основание
считаться достоверным как в отношении его содержания, так и в отношении его
авторства. Письму можно доверять только в той его части, которая
перепроверена полицией. Например, мистер Кремер установил, что анонимное
письмо в суд было действительно напечатано на машинке в "Клубе
путешественников", что Корриган имел доступ к этой машинке и пользовался ею,
в то время как все прочие этой возможности не имели. Поэтому я полагаю эту
часть его признания, а также рассказ о поездке в Калифорнию достоверными, но
все остальное и уж, во всяком случае, то, что он сам является автором
письма, подлежит сомнению. Это письмо написано не Корриганом.
- Почему вы так решили? - в унисон воскликнули две женщины. Впервые они
решили пискнуть вслух.
- Если Корриган не знал содержания рукописи, а он не знал, зачем ему
было убивать людей? Причина непонятна. Если же он никого не убивал, зачем
ему в этом признаваться? Нет, письма он не писал.
- Он покончил с собой? - вдруг выпалила миссис Адамс. Она постарела на
десять лет, хотя и на самом деле была уже отнюдь не первой молодости
- Не думаю. Если бы покончил, значит, мне звонил он, предложил услышать
выстрел и сказал, что отправил письмо, имея в виду вот это самое...
- Подождите? - встрепенулся Кремер. - Он сказал, что послал нам письмо?
- Да. Я умышленно упустил этот факт из своего донесения вам, потому что
не хотел, чтобы мою почту перехватывали. Он так сказал. Мистер Гудвин слышал
его слова. Арчи?
- Да, сэр.
- А поскольку он этого письма не писал, то вряд ли мог сказать мне, что
отправил его. Нет, мадам, он себя не убивал. Можем теперь поговорить об
этом, если, конечно, ни у кого из вас нет желания оспорить мое утверждение о
том, что Корриган не писал этого признания. Желания ни у кого не было.
- Для этого требуется новый персонаж, - снова оглядел их Вульф, -
назовем его Икс. Тут нам предстоит во многом разобраться, чтобы понять, что
он сделал и что мог сделать. Нет сомнения, что вчера он провел несколько
часов от полудня до десяти вечера в квартире у Корригана, сочиняя и печатая
это письмо. Разумеется, там был и Корриган. Ему нанесли удар по голове, и он
либо потерял сознание, либо его связали и засунули ему в рот кляп. Скорее,
он был в сознании, зная что-то про Икса, как знаю и я, и этот Икс, печатая
письмо, которое наверное, сочинил заранее и которое предстояло лишь
перепечатать, читал его Корригану вслух. На Иксе были перчатки, и, когда он
покончил с письмом, он прижал к страницам, конверту и, разумеется, к марке
пальцы Корригана.
Не знаю, действовал ли он по наитию или строго по плану, по-моему, по
плану, ибо Икс - большой любитель алиби, и нам, наверное, предстоит
убедиться, что у него было наготове и алиби на вчерашний вечер с половины
десятого до половины одиннадцатого. Во всяком случае, в десять часов он
включил радио, если не сделал этого раньше, снова нанес Корригану удар по
голове в то же место, куда и прежде, чем-то твердым и тяжелым, и способным
оглушить, но не убить, положил его на пол возле телефона и набрал мой номер.
Разговаривая со мной, он постарался, произнося слова хриплым и взволнованным
голосом, сделать так, чтобы я не мог узнать его, прижал дуло револьвера,
принадлежащего Корригану, к его виску и в нужный момент спустил курок, а
потом бросил револьвер и телефон на пол. Вероятно, он и сам грохнулся на пол
- пришлось, ничего не поделаешь. А если и поступил так, то ненадолго. Как я
уже сказал, на нем были перчатки. Взяв мертвого Корригана за руку, он вложил
в нее револьвер и сжал ее, потом положил оружие на пол и ушел секунд через
двадцать после выстрела. Я даже не поинтересовался, закрыл ли он дверь
снаружи с помощью ключа, если да, то у Икса было достаточно времени
раздобыть этот ключ. Он опустил адресованное мне письмо с признанием в
ближайший почтовый ящик. На этом я его покидаю. Мы услышим о его очередном
шаге, когда нам придется иметь дело с алиби. А пока можете задавать мне
вопросы, - снова оглядел их Вульф.
Три адвоката заговорили одновременно. Но их заглушил Кремер.
- Какие у вас доказательства?
- Никаких.
- В таком случае, что нам это дает?
- Оно проясняет ситуацию, исключая предположение о том, что Корриган
признался в убийстве, а затем покончил с собой. Я доказал, что первое - это
ложь, а второе - весьма уязвимо. Убедить вас в том, что это не самоубийство,
оказалось нетрудно. Куда труднее доказать, что это было убийство, и назвать
убийцу. Разрешите продолжать?
- Да, если у вас речь кое-что более существенное, нежели догадки.
- У меня вопрос, - встрял Кастин. - Все это прием, чтобы обвинить в
убийстве кого-либо из здесь присутствующих?
- Да.
- Тогда я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
- Нет, черт побери! - взорвался Вульф. Стараясь успокоиться, он закрыл
глаза и повел головой из стороны в сторону. Затем он сухо сказал Кастину: -
Значит, после того, как я прояснил ситуацию, вы начали кое-что понимать? И
хотите мне подсказать? Я не нуждаюсь в подсказках, мистер Кастин. - Взгляд
его снова обежал присутствующих. - Прежде чем перейти к частностям,
позвольте еще одно замечание. При первом же чтении письма, - он постучал по
страницам, - я заметил ошибку, подсказавшую мне, что писал его не Корриган.
Поведение Корригана в Лос-Анджелесе явно доказывало, что он никогда не видел
рукописи. Однако оно могло быть написано вами, мистер Кастин, или вами,
мистер Фелпс, или, наконец, вами, мистер Бриггс. Его мог написать не
Корриган, а любой из вас, кто совершил поступки, которые в этом письме
приписываются Корригану. Вот почему прежде всего следовало узнать, не имел
ли кто из вас доступа к пишущей машинке в "Клубе путешественников". Выяснив,
что нет и что, следовательно, никто из вас не доносил на О'Мэлли, я пришел к
выводу, что если кто-либо и совершил три убийства, то причиной этому должно
быть нечто другое, а не желание скрыть донос на вашего бывшего компаньона.
- Ближе к делу, - прорычал Кремер.
Вульф не обратил на него никакого внимания. Он посмотрел куда-то поверх
голов адвокатов и вдруг спросил;
- Кто из вас, дамы, мисс Дондеро?
Я вытянул шею. Сью сидела в числе четырех на диване.
- Я, - удивленно уставилась она на Вульфа. Лицо у нее порозовело, она
сделалась хорошенькой, как на картинке.
- Вы секретарь мистера Фелпса?
- Да.
- В позапрошлую субботу, девять дней назад, мистер Фелпс продиктовал
вам письмо, адресованное мне, которое должен был доставить курьер. К нему
прилагались взятые из архива бумаги, написанные Леонардом Дайксом, в том
числе и заявление об уходе с работы, которое он написал еще в июле. Вы
помните это событие?
- Да. Конечно.
- Мне известно, что полиция недавно расспрашивала вас об этом, что вам
показали заявление Дайкса и обратили ваше внимание на пометку "Пс 145-3",
сделанною карандашом на уголке страницы почерком, напоминающим почерк
Корригана, и что вы решительно заявили, что утром в субботу, когда письмо
было отправлено мне, никакой пометки не было. Правильно?
- Да, - твердо отозвалась Сью.
- Вы уверены, что когда вы клали заявление вместе с другими материалами
в конверт, пометки на нем не было?
- Да
- Вы человек, уверенный в себе, не так ли, мисс Дондеро?
- Как сказать. Я знаю то, что видела и что не видела.
- Сформулировано как нельзя лучше. - Вульф говорил отрывисто, но без
неприязни. - Немногие из нас сумеют так сформулировать свою убежденность и
отстаивать ее. На скольких машинках вы печатали в то утро?
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Я всегда работаю на одной и той же
машинке. На своей.
- Мистер Фелпс продиктовал письмо ко мне, и вы перепечатали его на
своей машинке, правильно?
- Да.
- Вы убеждены в этом?
- Абсолютно убеждена.
- Существует ли вероятность того, что по какой-то причине, неважно
какой, вы, печатая адрес на конверте, сели за другую машинку?
- Ни в коем случае. Я сидела у себя за столом и напечатала адрес на
конверте сразу же вслед за письмом. Я всегда так делаю.
- Тогда перед вами встает проблема. - Вульф выдвинул ящик своего
письменного стола и вынул оттуда листок бумаги и конверт, стараясь
обращаться с ним деликатно и держа его за уголок. - Вот это письмо и
конверт. Мы с мистером Гудвином готовы подтвердить их получение.
Невооруженным взглядом видна разница в том, что текст на них напечатан на
разных машинках. Кроме того, я разглядывал текст через лупу.
- Я не могу этому поверить! - воскликнула Сью.
- Подойдите сюда и убедитесь. Нет, пожалуйста, только мисс Дондеро.
Конверт трогать нельзя.
Я освободил ей дорогу. Она подошла к столу и наклонилась, чтобы
рассмотреть получше.
- Это другой конверт, - выпрямилась она. - И печатала не я. Я обычно
пишу слово "курьером" с заглавной буквы и подчеркиваю его. А здесь оно все
напечатано заглавными буквами и не подчеркнуто. Где вы это взяли?
- Пожалуйста, мисс Дондеро, займите свое место. - Еле дотронувшись до
конверта, Вульф положил письмо и конверт обратно в ящик, подождал, пока Сью
сядет на место, и, когда она повернулась к нему лицом, сказал: - Благодарю
вас за то, что вы, не сомневаясь, помогли мне. Но уверены ли вы, что
положили письмо и другие бумаги в тот конверт, на котором напечатали мой
адрес?
- Да.
- И заклеили его?
- Да.
- И оставили у себя на столе или в корзинке?
- Нет, не оставила, Его должен был унести курьер, поэтому я послала за
курьером. А сама прошла в приемную, положила письмо на стол Бланш и
попросила ее отдать курьеру, как только он придет.
- А кто Бланш?
- Она работает у нас в приемной. Мисс Дьюк.
Вульф перевел взгляд.
- Кто из вас мисс Дьюк?
Бланш подняла руку вверх.
- Я. И я понимаю, в чем дело. Я неплохо соображаю. Вы хотите спросить у
меня, не переложила ли я письмо в другой конверт. Нет, не переложила. И я не
знаю, кто это сделал. Но заходил мистер О'Мэлли и, сказав, что о чем-то
позабыли упомянуть, ушел, забрав конверт с собой.
- Мистер О'Мэлли?
- Да.
- Он принес письмо обратно?
- Да.
- Как скоро? Сколько времени он отсутствовал?
- Не знаю. Минуты три-четыре. Во всяком случае, он принес письмо
обратно, и, когда пришел курьер, я отдала письмо ему.
- Вы не обратили внимание, оно было в том же конверте?
- О Господи, конечно, не обратила.
- Это очень важный момент, мисс Дьюк. Готовы ли вы засвидетельствовать,
что мистер О'Мэлли взял у вас со стола письмо, унес его и вскоре принес либо
в том же, либо в похожем на предыдущий конверте?
- Что значит готова? Я свидетельствую.
Взгляд Вульфа, оторвавшись от нее, метнулся вправо, а потом назад,
по-прежнему над головой адвокатов.
- По-видимому, нам удается решить нашу проблему, - заметил он. - Нужна
еще одна деталь Теперь стало ясно, что мистер О'Мэлли напечатал мой адрес на
другом конверте и переложил туда весь материал. Если это так, то вполне
возможно, что кто-нибудь из вас, дамы, видел, как он это делал, хотя я, к
сожалению, не знаю, как у вас в офисе размещены машинки. Что скажете? В
субботу утром, девять дней назад, никому из вас не довелось видеть, как
мистер О'Мэлли печатал адрес на конверте?
Все молчали, не сводя с Вульфа глаз.
- Насколько я понимаю, - кивнул Вульф, - он должен был воспользоваться
машинкой, которая вам не видна. Следует также расспросить тех сотрудников,
которые сейчас здесь отсутствуют, может, кто-нибудь из них видел его? Но мне
хотелось бы убедиться, что вы все понимаете ситуацию. Этот конверт - веская
улика. Если мистер О'Мэлли держал его в руках и печатал на нем адрес, на
конверте, по всей вероятности, остались отпечатки его пальцев, ибо я не
думаю, что он в то утро в офисе был в перчатках. Кроме того, довольно легко
будет определить, на какой машинке он печатал. Если таковой окажется
машинка, стоящая на столе одной из вас, дамы, и вы были на месте в то утро,
а мистер О'Мэлли решит отрицать, что он ею пользовался, вы можете оказаться
в весьма затруднительном положении. Полиция, возможно, заинтересуется.
- Это моя машинка, - мрачно пробормотал кто-то, причем так тихо, что я
едва расслышал сказанное - и, кем бы вы думали? - красавицей Элинор.
- Ага. Разрешите узнать ваше имя.
- Элинор Грубер, - неохотно произнесла она.
- Пожалуйста, поведайте нам об этом, мисс Грубер.
- Я рылась в шкафу с архивами, когда он спросил, можно ли...
- Мистер О'Мэлли?
- Да. Он спросил, можно ли воспользоваться моей машинкой, и я сказала
"да". Вот и все.
- Печатал ли он адрес на конверте?
- Не знаю. Я рылась в архивах, стоя к нему спиной. Я сказала, что это -
моя машинка, а мне, наверное, следовало сказать, что это, возможно, была моя
машинка.
- У вас в столе лежали чистые конверты?
- Конечно. В верхнем ящике.
- Сколько времени он провел за машинкой?
- Не знаю. Очень недолго.
- Минуту-другую?
- Я сказала очень недолго. Я не смотрела на часы.
- Но достаточно для того, чтобы напечатать адрес?
- Конечно. На это требуется несколько секунд.
- Вы видели у него в руках конверт?
- Нет, я же не смотрела. Я была занята.
- Спасибо, мисс Грубер. Извините, что пришлось помочь вам напрячь
память, но рад, что она вас все-таки не подвела, - Вульф уставился на Конроя
О'Мэлли. - Мистер О'Мэлли, придется вам заговорить. Я не буду формулировать
утомительный, с подробностями вопрос, а просто хочу спросить, действительно
ли вы в ту субботу утром совершили то, о чем свидетельствуют эти дамы?
О'Мэлли стал совсем другим. Горькая складка у рта исчезла, и щеки
больше не висели. Он выглядел на десять лет моложе, а глаза горели почти
так, как горят во тьме, если на них попадает луч фонаря. И в голосе
появились резкие ноты.
- Я предпочитаю послушать вас. Пока вы не выговоритесь.
- Отлично. Я еще не закончил. Вам понятно, что я обвиняю вас в
убийстве?
- Да, можете продолжать.
Перли Стеббинс встал, обошел Кремера и Бриггса, взял пустой стул,
поставил его сзади и чуть справа от О'Мэлли и сел. О'Мэлли даже не взглянул
на него.
- Совершенно очевидно, - продолжал Вульф, - тот факт, что О'Мэлли взял
интересного не было. В основном, мычание через определенные промежутки.
По-видимому, Солу было о чем доложить.
- Все правильно. Приходите сюда в шесть часов, - наконец произнес
Вульф, повесил трубку и повернулся к Кремеру. - Должен сделать поправку.
Теперь у меня есть кое-что, чего нет у вас, но чем вы могли бы с легкостью
овладеть, если бы пожелали. Улик добавилось, но ненамного. Однако больше
надеяться не на что, и я приступаю к действиям. Если хотите, можете тоже
принять участие.
- В чем?
- В рискованной, но решительной попытке обнаружить убийцу. Самое
большее, что я могу предложить.
- Вы могли бы поделиться и тем, что вам известно. Что вам только что
сказали и кто?
Вульф покачал головой.
- Вы начнете настаивать на поиске новых фактов, из-за чего момент будет
упущен, а ваши поиски ни к чему не приведут. Он сумел перехитрить вас и
почти справился со мной. Я хочу вступить с ним в схватку и вывести его на
чистую воду. Можете нам посодействовать, если угодно.
- Каким образом?
- Доставив их всех сюда. Сегодня в девять вечера. В том числе и десять
женщин, которых мистер Гудвин угощал ужином две недели назад. Возможно, они
все мне понадобятся. И конечно, приходите сами.
- Если я их доставлю сюда, я буду иметь право вмешиваться.
- Мистер Кремер, - вздохнул Вульф, - три недели назад мы договорились о
сотрудничестве. Я честно придерживался нашей договоренности. Ничего не
утаивая, я сообщал вам все, что мне удавалось узнать. И что же получается?
Вы, окончательно отчаявшись, готовы солидаризироваться с прокуратурой округа
в безусловной капитуляции. Вы попались на обман. Я нет. Я знаю, кто он,
почему он это сделал, знаю, как. И намерен застать его врасплох. Вы
настаиваете на своем желании вмешиваться?
Кремер остался равнодушным к доводам Вульфа.
- Я говорю, что если я доставлю их сюда, то я буду присутствовать как
официальное лицо и оставляю за собой право распоряжаться.
- Очень хорошо, будем считать, что вы отказываетесь. Их соберет сюда
мистер Гудвин. Если вы придете, вас не впустят. Надеюсь, что буду готов
доложить вам о результатах до полуночи.
Кремер сидел, нахмурившись и стиснув губы. Открыл было рот, но ничего
не сказал и снова стиснул губы. Я его давно раскусил и видел по глазам, что
он вот-вот готов сдаться. Но уступать он не умел, ему обязательно надо было
хоть в чем-то отстоять свою независимость и доказать, что он ничуть не
испугался. Поэтому он сказал:
- Я приведу с собой сержанта Стеббинса.
22
Нам понадобилось бы семнадцать стульев, если бы они все пришли, и
Стеббинс, позвонивший около четырех, подтвердил, что прибудут все. Взяв
четыре стула в гостиной, один из холла, два из моей комнаты и два у Фрица,
мы с Фрицем перетащили их в кабинет и расставили там. У нас зашел спор. Фриц
настаивал, что нужно поставить на стол напитки, что Вульф считает это
необходимым, когда приглашает гостей, я же решительно отказывался. Не
столько из-за того, что должно было произойти, поскольку в этой комнате не
одного убийцу угощали виски с содовой или чем-нибудь другим. Беда была с
дамами, в особенности с Хелен Трой и Бланш Дьюк. Мне бы не хотелось, чтобы
первая в самую ответственную минуту, когда все могло зависеть от одного
слова, от тона, каким оно будет произнесено, вдруг вскочила бы и закричала
"Оле! Оле!" А вторая, на понимание которой о том, что можно и чего нельзя,
надеяться не приходилось, достанься ей в руки крепкий коктейль, вполне была
способна сделать или сказать все, что ей в голову придет. Поэтому я устоял
перед уговорами Фрица.
Обратиться к Вульфу он не мог, ибо Вульф был недоступен. Он сидел здесь
же за своим письменным столом, но для нас его не было. Через пять минут
после ухода Кремера Вульф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и
принялся то выпячивать губы, то их втягивать, что означало, что он трудится
изо всех сил. Так он и просидел до обеда, затратил на обед всего полчаса
вместо обычного часа, вернулся в кабинет и снова принялся думать. В четыре,
как было принято, он удалился в оранжерею, но когда я поднялся туда по
какому-то делу, то застал его не в самой оранжерее, а в питомнике, где он,
стоя в углу, хмуро разглядывал гибрид кохлиоды, хотя растение было в
преотличном состоянии, и даже не заметил, что я прошел мимо. Через некоторое
время он позвонил мне и велел прислать к нему Сола, как только тот появится.
Поэтому на их беседе я не присутствовал. Не получил я никаких указаний и на
вечер. Если он задумал играть в кошки-мышки, то, по-видимому, сам будет
прятаться и сам искать.
Один раз, сразу после обеда, он заговорил со мной. Велел принести ему
письмо Фелпса вместе с бумагами Дайкса и конверт, в котором они прибыли. Я
принес, и он, проглядев их через лупу, оставил у себя. Я тоже предпринял
один шаг по собственному разумению. Уэлман все еще был в Нью-Йорке, я
позвонил ему и пригласил присутствовать, потому что, считал я, кто-кто, а уж
он оплатил право за вход. Миссис Эйбрамс я не позвонил, ибо знал, что для
нее исход событий не будет иметь значения.
За ужином я предпринял еще один шаг. Поскольку Вульф так и сидел за
столом, глядя в никуда и сжимая указательным и большим пальцами губы, я
понял, что он не в настроении занимать гостя, а потому пошел и сказал Фрицу,
что мы с Солом поужинаем вместе с ним на кухне. Затем вернулся в кабинет и
доложил об этом Вульфу. Он поднял глаза, глядя так, будто меня там не было,
испустил тихое мычание и пробормотал:
- Хорошо, только от этого вряд ли будет толк.
- Могу я быть чем-нибудь полезен? - спросил я.
- Да. Если замолчишь.
С тех пор, как Кремер ушел семь часов назад, я произнес в присутствии
Вульфа не больше двадцати слов.
Десять минут десятого все были в сборе, но Вульф все еще не выходил из
столовой, и дверь туда была закрыта. Оставив входную дверь и холл на
попечение Сола, я пошел в кабинет, где принялся рассаживать наших гостей.
Красное кожаное кресло предназначалось для Кремера, а адвокатов, в том числе
О'Мэлли, я усадил в первом ряду. Уэлман пристроился в углу рядом с глобусом.
Сержант Перли Стеббинс сел у стены за спиной у Кремера. Для Сола Пензера я
поставил стул в торце моего стола. У меня было намерение усадить десять
женщин позади их начальства, и стулья я поставил именно так, но у них, по
крайней мере, у некоторых, оказалось на этот счет собственное мнение. Пока я
с полминуты простоял спиной к ним, разговаривая с Кремером, четыре уже
уселись на диван. Со своего места у себя за столом, чтобы их увидеть, мне
нужно было либо повернуться вместе с креслом, либо повернуть голову на
девяносто градусов, но я решил оставить их в покое. Если Вульф захочет,
чтобы все сидели поближе, он может сам сказать.
В двенадцать минут десятого я послал Сола сказать Вульфу, что все на
месте, и еще через минуту в дверях появился Вульф. Он прошел прямо к своему
столу, ни с кем, в том числе и с Кремером, не здороваясь. Шепот и бормотанье
стихли. Вульф не спеша уселся, медленно обвел всех взглядом слева направо и
обратно. Затем метнул взгляд влево и спросил:
- Хотите что-либо сказать, мистер Кремер?
Кремер откашлялся.
- Нет. Они понимают, что это неофициальная встреча и я присутствую
здесь в качестве наблюдателя.
- Вы велели нам прийти, - зло заметил Луис Кастин.
- Я пригласил вас. Выход отсюда вам известен.
- Можно мне сделать заявление? - спросил О'Мэлли.
- О чем?
- Я хочу поздравить мистера Вульфа и поблагодарить его. Он нашел ответ,
который я пытался найти целый год и не сумел. Мы все у него и долгу и
обязаны об этом сказать.
- Ни в коем случае! - яростно заморгал Бриггс. - Я тоже хочу сделать
заявление! Я считаю, что действия Вульфа дают основания для судебного иска.
Я заявляю об этом после длительного размышления и пришел сюда лишь потому,
что убежден...
- Молчать! - рявкнул Вульф.
Они в изумлении смотрели на него.
Он, в свою очередь, поворачивая голову, оглядел их.
- Я не намерен, - холодно заговорил он, - позволить вам превратить нашу
встречу в базар. Мы имеем дело со смертью и с убийцей. Я занимаюсь этим
занятием, зарабатывая себе на жизнь, но при этом не забываю о чувстве
собственного достоинства и взятых на себя обязательствах. Я верю и надеюсь,
что в течение ближайших двух-трех часов мы, собравшись здесь все вместе,
узнаем правду о гибели четырех человек и одновременно начнем подготовку к
смерти одного из вас. Вот для чего мы собрались. Один я этого сделать не
смогу, но направлять наш разговор буду я.
Он крепко зажмурил глаза, потом снова их открыл.
- Вы все знали мистера Корригана, умершего в пятницу вечером. Вам
известно про письмо, написанное якобы им, в котором он сознается в доносе на
своего бывшего компаньона и убийстве трех человек. - Он открыл ящик стола и
вытянул отгула листики бумаги. - Вот копия его письма. Затея с письмом была
весьма хитроумно задумана и блестяще выполнена, но для меня это не помеха. В
письме есть один роковой просчет. Тот, кто его сочинил, не мог не упомянуть
об этом, ибо подробности данного эпизода известны другим, а сам эпизод
является основой всей истории. Когда Корриган...
- Вы берете под сомнение тот факт, - спросил Кастин, - что письмо
написано Корриганом?
- Да.
Они зашевелились, зашептались. Вульф, не обращая на них внимания, после
паузы продолжал:
- Когда Корриган был в Калифорнии, за каждым его шагом следили и
докладывали мне, поэтому то же самое должно быть отражено в его письме. Вот
тут-то и прослеживается роковой просчет. Судя по письму, Корриган знал
содержание рукописи, написанной Леонардом Дайксом, - он дважды перечитал ее.
Но в Лос-Анджелесе все его усилия были направлены на одно: взглянуть на
рукопись. Иначе чем объяснить тот факт, что, уехав из дома миссис Поттер,
где с нею был и Финч, он кинулся в номер Финча, чтобы найти там рукопись?
Если бы он знал содержание рукописи, зачем ему так настойчиво ее
разыскивать? Какой ему толк ее найти? Вы скажете, чтобы ее уничтожить, но и
это бессмысленно, поскольку ее уже прочел Финч. Судя по письму, он убил двух
женщин только по той причине, что они уже читали рукопись, Если бы он
обнаружил и уничтожил экземпляр, который якобы был у Финча, Финч был бы не
только начеку, но и стал бы его преследовать. Нет, - покачал головой Вульф.
- Цель Корригана, совершенно очевидно, состояла в том, чтобы посмотреть
рукопись. Он хотел знать, что там написано. Мистер Гудвин был в Калифорнии,
видел и слушал его. Ты согласен. Арчи?
- Да, - кивнул я.
- Значит, Корриган ни разу не видел рукописи и, уж конечно, ее не
читал, и его признание - ложь. И письмо это только подтверждает, - постучал
по страницам Вульф. - Здесь говорится, что все экземпляры рукописи
уничтожены, как сказал ему Дайкс, что рукописи больше не существует, и
Корриган этому поверил. И, должно быть, поверил до конца, ибо иначе он вряд
ли решился на убийство двух женщин; и когда пришло письмо от миссис Поттер,
в котором она сообщала о появлении литературного агента с экземпляром
рукописи в руках, он должен был бы заподозрить ловушку и действовать
совершенно по-другому. Что скажете? - Вульф повернул руку ладонью вверх.
- Я бы тоже должен был понять это сегодня утром, - прохрипел Кремер.
- Значит, вы не верите ни единому слову из его признания? - спросил
Фелпс.
- Вы утверждаете, что Корриган на меня не доносил? - удивился О'Мэлли.
- Отвечаю вам обоим: "Нет". Но признание, в котором содержится явно
ложный и вместе с тем столь значительный факт, утрачивает всякое основание
считаться достоверным как в отношении его содержания, так и в отношении его
авторства. Письму можно доверять только в той его части, которая
перепроверена полицией. Например, мистер Кремер установил, что анонимное
письмо в суд было действительно напечатано на машинке в "Клубе
путешественников", что Корриган имел доступ к этой машинке и пользовался ею,
в то время как все прочие этой возможности не имели. Поэтому я полагаю эту
часть его признания, а также рассказ о поездке в Калифорнию достоверными, но
все остальное и уж, во всяком случае, то, что он сам является автором
письма, подлежит сомнению. Это письмо написано не Корриганом.
- Почему вы так решили? - в унисон воскликнули две женщины. Впервые они
решили пискнуть вслух.
- Если Корриган не знал содержания рукописи, а он не знал, зачем ему
было убивать людей? Причина непонятна. Если же он никого не убивал, зачем
ему в этом признаваться? Нет, письма он не писал.
- Он покончил с собой? - вдруг выпалила миссис Адамс. Она постарела на
десять лет, хотя и на самом деле была уже отнюдь не первой молодости
- Не думаю. Если бы покончил, значит, мне звонил он, предложил услышать
выстрел и сказал, что отправил письмо, имея в виду вот это самое...
- Подождите? - встрепенулся Кремер. - Он сказал, что послал нам письмо?
- Да. Я умышленно упустил этот факт из своего донесения вам, потому что
не хотел, чтобы мою почту перехватывали. Он так сказал. Мистер Гудвин слышал
его слова. Арчи?
- Да, сэр.
- А поскольку он этого письма не писал, то вряд ли мог сказать мне, что
отправил его. Нет, мадам, он себя не убивал. Можем теперь поговорить об
этом, если, конечно, ни у кого из вас нет желания оспорить мое утверждение о
том, что Корриган не писал этого признания. Желания ни у кого не было.
- Для этого требуется новый персонаж, - снова оглядел их Вульф, -
назовем его Икс. Тут нам предстоит во многом разобраться, чтобы понять, что
он сделал и что мог сделать. Нет сомнения, что вчера он провел несколько
часов от полудня до десяти вечера в квартире у Корригана, сочиняя и печатая
это письмо. Разумеется, там был и Корриган. Ему нанесли удар по голове, и он
либо потерял сознание, либо его связали и засунули ему в рот кляп. Скорее,
он был в сознании, зная что-то про Икса, как знаю и я, и этот Икс, печатая
письмо, которое наверное, сочинил заранее и которое предстояло лишь
перепечатать, читал его Корригану вслух. На Иксе были перчатки, и, когда он
покончил с письмом, он прижал к страницам, конверту и, разумеется, к марке
пальцы Корригана.
Не знаю, действовал ли он по наитию или строго по плану, по-моему, по
плану, ибо Икс - большой любитель алиби, и нам, наверное, предстоит
убедиться, что у него было наготове и алиби на вчерашний вечер с половины
десятого до половины одиннадцатого. Во всяком случае, в десять часов он
включил радио, если не сделал этого раньше, снова нанес Корригану удар по
голове в то же место, куда и прежде, чем-то твердым и тяжелым, и способным
оглушить, но не убить, положил его на пол возле телефона и набрал мой номер.
Разговаривая со мной, он постарался, произнося слова хриплым и взволнованным
голосом, сделать так, чтобы я не мог узнать его, прижал дуло револьвера,
принадлежащего Корригану, к его виску и в нужный момент спустил курок, а
потом бросил револьвер и телефон на пол. Вероятно, он и сам грохнулся на пол
- пришлось, ничего не поделаешь. А если и поступил так, то ненадолго. Как я
уже сказал, на нем были перчатки. Взяв мертвого Корригана за руку, он вложил
в нее револьвер и сжал ее, потом положил оружие на пол и ушел секунд через
двадцать после выстрела. Я даже не поинтересовался, закрыл ли он дверь
снаружи с помощью ключа, если да, то у Икса было достаточно времени
раздобыть этот ключ. Он опустил адресованное мне письмо с признанием в
ближайший почтовый ящик. На этом я его покидаю. Мы услышим о его очередном
шаге, когда нам придется иметь дело с алиби. А пока можете задавать мне
вопросы, - снова оглядел их Вульф.
Три адвоката заговорили одновременно. Но их заглушил Кремер.
- Какие у вас доказательства?
- Никаких.
- В таком случае, что нам это дает?
- Оно проясняет ситуацию, исключая предположение о том, что Корриган
признался в убийстве, а затем покончил с собой. Я доказал, что первое - это
ложь, а второе - весьма уязвимо. Убедить вас в том, что это не самоубийство,
оказалось нетрудно. Куда труднее доказать, что это было убийство, и назвать
убийцу. Разрешите продолжать?
- Да, если у вас речь кое-что более существенное, нежели догадки.
- У меня вопрос, - встрял Кастин. - Все это прием, чтобы обвинить в
убийстве кого-либо из здесь присутствующих?
- Да.
- Тогда я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
- Нет, черт побери! - взорвался Вульф. Стараясь успокоиться, он закрыл
глаза и повел головой из стороны в сторону. Затем он сухо сказал Кастину: -
Значит, после того, как я прояснил ситуацию, вы начали кое-что понимать? И
хотите мне подсказать? Я не нуждаюсь в подсказках, мистер Кастин. - Взгляд
его снова обежал присутствующих. - Прежде чем перейти к частностям,
позвольте еще одно замечание. При первом же чтении письма, - он постучал по
страницам, - я заметил ошибку, подсказавшую мне, что писал его не Корриган.
Поведение Корригана в Лос-Анджелесе явно доказывало, что он никогда не видел
рукописи. Однако оно могло быть написано вами, мистер Кастин, или вами,
мистер Фелпс, или, наконец, вами, мистер Бриггс. Его мог написать не
Корриган, а любой из вас, кто совершил поступки, которые в этом письме
приписываются Корригану. Вот почему прежде всего следовало узнать, не имел
ли кто из вас доступа к пишущей машинке в "Клубе путешественников". Выяснив,
что нет и что, следовательно, никто из вас не доносил на О'Мэлли, я пришел к
выводу, что если кто-либо и совершил три убийства, то причиной этому должно
быть нечто другое, а не желание скрыть донос на вашего бывшего компаньона.
- Ближе к делу, - прорычал Кремер.
Вульф не обратил на него никакого внимания. Он посмотрел куда-то поверх
голов адвокатов и вдруг спросил;
- Кто из вас, дамы, мисс Дондеро?
Я вытянул шею. Сью сидела в числе четырех на диване.
- Я, - удивленно уставилась она на Вульфа. Лицо у нее порозовело, она
сделалась хорошенькой, как на картинке.
- Вы секретарь мистера Фелпса?
- Да.
- В позапрошлую субботу, девять дней назад, мистер Фелпс продиктовал
вам письмо, адресованное мне, которое должен был доставить курьер. К нему
прилагались взятые из архива бумаги, написанные Леонардом Дайксом, в том
числе и заявление об уходе с работы, которое он написал еще в июле. Вы
помните это событие?
- Да. Конечно.
- Мне известно, что полиция недавно расспрашивала вас об этом, что вам
показали заявление Дайкса и обратили ваше внимание на пометку "Пс 145-3",
сделанною карандашом на уголке страницы почерком, напоминающим почерк
Корригана, и что вы решительно заявили, что утром в субботу, когда письмо
было отправлено мне, никакой пометки не было. Правильно?
- Да, - твердо отозвалась Сью.
- Вы уверены, что когда вы клали заявление вместе с другими материалами
в конверт, пометки на нем не было?
- Да
- Вы человек, уверенный в себе, не так ли, мисс Дондеро?
- Как сказать. Я знаю то, что видела и что не видела.
- Сформулировано как нельзя лучше. - Вульф говорил отрывисто, но без
неприязни. - Немногие из нас сумеют так сформулировать свою убежденность и
отстаивать ее. На скольких машинках вы печатали в то утро?
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Я всегда работаю на одной и той же
машинке. На своей.
- Мистер Фелпс продиктовал письмо ко мне, и вы перепечатали его на
своей машинке, правильно?
- Да.
- Вы убеждены в этом?
- Абсолютно убеждена.
- Существует ли вероятность того, что по какой-то причине, неважно
какой, вы, печатая адрес на конверте, сели за другую машинку?
- Ни в коем случае. Я сидела у себя за столом и напечатала адрес на
конверте сразу же вслед за письмом. Я всегда так делаю.
- Тогда перед вами встает проблема. - Вульф выдвинул ящик своего
письменного стола и вынул оттуда листок бумаги и конверт, стараясь
обращаться с ним деликатно и держа его за уголок. - Вот это письмо и
конверт. Мы с мистером Гудвином готовы подтвердить их получение.
Невооруженным взглядом видна разница в том, что текст на них напечатан на
разных машинках. Кроме того, я разглядывал текст через лупу.
- Я не могу этому поверить! - воскликнула Сью.
- Подойдите сюда и убедитесь. Нет, пожалуйста, только мисс Дондеро.
Конверт трогать нельзя.
Я освободил ей дорогу. Она подошла к столу и наклонилась, чтобы
рассмотреть получше.
- Это другой конверт, - выпрямилась она. - И печатала не я. Я обычно
пишу слово "курьером" с заглавной буквы и подчеркиваю его. А здесь оно все
напечатано заглавными буквами и не подчеркнуто. Где вы это взяли?
- Пожалуйста, мисс Дондеро, займите свое место. - Еле дотронувшись до
конверта, Вульф положил письмо и конверт обратно в ящик, подождал, пока Сью
сядет на место, и, когда она повернулась к нему лицом, сказал: - Благодарю
вас за то, что вы, не сомневаясь, помогли мне. Но уверены ли вы, что
положили письмо и другие бумаги в тот конверт, на котором напечатали мой
адрес?
- Да.
- И заклеили его?
- Да.
- И оставили у себя на столе или в корзинке?
- Нет, не оставила, Его должен был унести курьер, поэтому я послала за
курьером. А сама прошла в приемную, положила письмо на стол Бланш и
попросила ее отдать курьеру, как только он придет.
- А кто Бланш?
- Она работает у нас в приемной. Мисс Дьюк.
Вульф перевел взгляд.
- Кто из вас мисс Дьюк?
Бланш подняла руку вверх.
- Я. И я понимаю, в чем дело. Я неплохо соображаю. Вы хотите спросить у
меня, не переложила ли я письмо в другой конверт. Нет, не переложила. И я не
знаю, кто это сделал. Но заходил мистер О'Мэлли и, сказав, что о чем-то
позабыли упомянуть, ушел, забрав конверт с собой.
- Мистер О'Мэлли?
- Да.
- Он принес письмо обратно?
- Да.
- Как скоро? Сколько времени он отсутствовал?
- Не знаю. Минуты три-четыре. Во всяком случае, он принес письмо
обратно, и, когда пришел курьер, я отдала письмо ему.
- Вы не обратили внимание, оно было в том же конверте?
- О Господи, конечно, не обратила.
- Это очень важный момент, мисс Дьюк. Готовы ли вы засвидетельствовать,
что мистер О'Мэлли взял у вас со стола письмо, унес его и вскоре принес либо
в том же, либо в похожем на предыдущий конверте?
- Что значит готова? Я свидетельствую.
Взгляд Вульфа, оторвавшись от нее, метнулся вправо, а потом назад,
по-прежнему над головой адвокатов.
- По-видимому, нам удается решить нашу проблему, - заметил он. - Нужна
еще одна деталь Теперь стало ясно, что мистер О'Мэлли напечатал мой адрес на
другом конверте и переложил туда весь материал. Если это так, то вполне
возможно, что кто-нибудь из вас, дамы, видел, как он это делал, хотя я, к
сожалению, не знаю, как у вас в офисе размещены машинки. Что скажете? В
субботу утром, девять дней назад, никому из вас не довелось видеть, как
мистер О'Мэлли печатал адрес на конверте?
Все молчали, не сводя с Вульфа глаз.
- Насколько я понимаю, - кивнул Вульф, - он должен был воспользоваться
машинкой, которая вам не видна. Следует также расспросить тех сотрудников,
которые сейчас здесь отсутствуют, может, кто-нибудь из них видел его? Но мне
хотелось бы убедиться, что вы все понимаете ситуацию. Этот конверт - веская
улика. Если мистер О'Мэлли держал его в руках и печатал на нем адрес, на
конверте, по всей вероятности, остались отпечатки его пальцев, ибо я не
думаю, что он в то утро в офисе был в перчатках. Кроме того, довольно легко
будет определить, на какой машинке он печатал. Если таковой окажется
машинка, стоящая на столе одной из вас, дамы, и вы были на месте в то утро,
а мистер О'Мэлли решит отрицать, что он ею пользовался, вы можете оказаться
в весьма затруднительном положении. Полиция, возможно, заинтересуется.
- Это моя машинка, - мрачно пробормотал кто-то, причем так тихо, что я
едва расслышал сказанное - и, кем бы вы думали? - красавицей Элинор.
- Ага. Разрешите узнать ваше имя.
- Элинор Грубер, - неохотно произнесла она.
- Пожалуйста, поведайте нам об этом, мисс Грубер.
- Я рылась в шкафу с архивами, когда он спросил, можно ли...
- Мистер О'Мэлли?
- Да. Он спросил, можно ли воспользоваться моей машинкой, и я сказала
"да". Вот и все.
- Печатал ли он адрес на конверте?
- Не знаю. Я рылась в архивах, стоя к нему спиной. Я сказала, что это -
моя машинка, а мне, наверное, следовало сказать, что это, возможно, была моя
машинка.
- У вас в столе лежали чистые конверты?
- Конечно. В верхнем ящике.
- Сколько времени он провел за машинкой?
- Не знаю. Очень недолго.
- Минуту-другую?
- Я сказала очень недолго. Я не смотрела на часы.
- Но достаточно для того, чтобы напечатать адрес?
- Конечно. На это требуется несколько секунд.
- Вы видели у него в руках конверт?
- Нет, я же не смотрела. Я была занята.
- Спасибо, мисс Грубер. Извините, что пришлось помочь вам напрячь
память, но рад, что она вас все-таки не подвела, - Вульф уставился на Конроя
О'Мэлли. - Мистер О'Мэлли, придется вам заговорить. Я не буду формулировать
утомительный, с подробностями вопрос, а просто хочу спросить, действительно
ли вы в ту субботу утром совершили то, о чем свидетельствуют эти дамы?
О'Мэлли стал совсем другим. Горькая складка у рта исчезла, и щеки
больше не висели. Он выглядел на десять лет моложе, а глаза горели почти
так, как горят во тьме, если на них попадает луч фонаря. И в голосе
появились резкие ноты.
- Я предпочитаю послушать вас. Пока вы не выговоритесь.
- Отлично. Я еще не закончил. Вам понятно, что я обвиняю вас в
убийстве?
- Да, можете продолжать.
Перли Стеббинс встал, обошел Кремера и Бриггса, взял пустой стул,
поставил его сзади и чуть справа от О'Мэлли и сел. О'Мэлли даже не взглянул
на него.
- Совершенно очевидно, - продолжал Вульф, - тот факт, что О'Мэлли взял