я скажу, когда они спросят, кто подарил мне цветы? Я жду не дождусь!
Конечно, я могу сказать, что они от тайного воздыхателя, но..."
Продолжать смысла не было, потому что мой голос потонул в визгах и
выкриках. Даже миссис Адамс настолько оттаяла, что улыбнулась уголком рта.
Клэр Бэркхардт - та, что строит из себя школьницу, - подавилась булочкой. Я,
торжествуя победу, сел на место и принялся за суп. Когда гам чуть-чуть
поутих, я спросил:
- Как ее зовут?
В ответ загалдели, как на птичьем базаре, и мне пришлось уточнить имя у
Сью Дондеро, моей соседки справа. Кора Барт. Таковая в моей картотеке не
значилась.
Поскольку Фрицу выпала участь обслуживать сразу одиннадцать душ, я
предложил взять на себя все хлопоты по части выпивки. Преимущество такого
расклада состояло в том, что я знал, кто что пьет, и мог наполнять
опустевшие стаканы и бокалы, не задавая лишних вопросов, кроме того, Сью
Дондеро вызвалась мне помогать. Мало того, что это было приятно, но мне еще
и представился удобный случай (когда мы с ней вдвоем суетились у столика с
напитками) предложить ей сделать то, на что мне очень хотелось склонить
кого-нибудь из компании еще наверху, в оранжерее, но не было случая. Сью
согласилась, и мы уговорились, что условный сигнал я подам, почесав правое
ухо.
- Я рад, что вы не изменяете вермуту с содовой, - добавил я. - Девушка
с такой внешностью имеет обязательства перед обществом. Продолжайте в том же
духе.
- Не перед обществом, - возразила она. - Перед правописанием. После
виски или джина у меня наутро голова раскалывается и буквы скачут перед
глазами. Представьте сами: вместо "темная личность" я умудрилась написать
"темное личико"!
- Какой ужас! - я всплеснул руками. - Должно быть, вы при этом смотрели
на Нину Пэрлман.
Воздав должное супу, они в один присест расправились с пирожками. Что
касается светской беседы и развлечения гостей, то они прекрасно обходились
без меня, разве что пару раз мне пришлось ввернуть несколько словечек. Я
порадовался, что Вульф удрал и избежал душевной травмы, которую неизбежно
получил бы, увидев, как все, за исключением Элинор Грубер и Хелен Трой,
обращаются с утятиной. Бедняги так наелись, что не отрезали и клали в рот по
кусочку, а, за исключением двух, вяло ковырялись в своих тарелках. Я
понаблюдал за ними и понял, что если не принять срочных мер, дело может
кончится плохо. Я возвысил голос, стараясь привлечь внимание:
- Дорогие дамы! Я хочу с вами посоветоваться. У нас...
- Речь, речь! - пропищала Клэр Бэркхардт.
- Это она и есть, дуреха! - пояснил чей-то голос.
- Оле, оле, - пролепетала Хелен Трой.
- У нас демократия, - сказал я. - Насильно запихивать в вас ничего не
будут, даже приготовленный Фрицем салат. Как ваш хозяин и отнюдь не тайный
воздыхатель я хочу, чтобы вы получили удовольствие от нашего вечера и,
уходя, говорили: "Арчи Гудвин - парень что надо, на него можно положиться.
Мы были полностью в его власти, а он дал нам возможность сказать "да" или
"нет".
- Да! - выкрикнула Бланш Дьюк.
- Благодарю вас, - учтиво склонил голову я. - Я хотел спросить, кто из
вас хочет отведать салата? Если хотите, то Фриц будет счастлив обслужить
вас. Если нет... Итак, да или нет?
Я насчитал шесть или семь "нет".
- Вы по-прежнему согласны, мисс Дьюк?
- Что вы, конечно, нет. Я не знала, что вы имеете в виду салат.
- Что ж, значит, салату не повезло. А вот по поводу миндального
пломбира мы голосовать не будем. Попробуйте хотя бы на язычок. - Я
повернулся к Фрицу, стоявшему чуть сзади. - Извините, старина, так уж вышло.
- Да, сэр. - Он принялся собирать тарелки с нераспробованными утятами,
одним из его коронных блюд. Я не стал выражать ему сочувствия, поскольку я
его предупреждал. У меня было куда больше возможностей, чем у него,
познакомиться с гастрономическими вкусами американок. Вот в обществе
гурманов утята бесспорно стали бы сенсацией.
Горечь пилюли Фрицу чуть-чуть подсластила реакция наших перекормленных
лакомок на миндальный пломбир. Хмель возымел свое действие, и некоторые из
них пренебрегли правилами хорошего тона, принявшись за мороженое, пока Фриц
еще не обслужил остальных. Порция Лисс воскликнула:
- Боже мой! Просто божественно! А как вам, миссис Адамс?
- Не знаю, Порция. Мне еще не положили.
Но несколько минут спустя она все же признала, хотя и довольно
сдержанно:
- И впрямь вкусно. Просто замечательно.
Остальные не скупились на похвалы. Хелен Трой первая покончила с
пломбиром. Она встала, отодвинула стул и оперлась обеими ладонями на стол.
- Оле, оле, - язык у нее уже заметно заплетался.
- Кто там держит речь? - выкрикнул чей-то голос.
- Я. Это девичья речь.
Кто-то прыснул
- Да, девичья, - настаивала она, - в моем-то возрасте. Я все сидела и
думала, что мы можем сделать для мистера Гудвина, и теперь хочу провести
голосование. Давайте проголосуем за то, чтобы одна из нас подошла к мистеру
Гудвину, обняла его, поцеловала и назвала его Арчи.
- А кто именно? - осведомилась Мэйбел Мур.
- Сейчас проголосуем. Я выдвигаю себя. Я уже встала.
Раздались протестующие возгласы. Клэр Бэркхардт, сидевшая слева от
Хелен Трой, ухватила ее за локоть и усадила на место. Выдвинули первых
кандидаток. Кто-то предложил бросить жребий. Каких-нибудь полчаса назад я не
стал бы вмешиваться, надеясь на то, что повезет Сью или Элинор, но на этой
стадии я уже не мог рисковать - они так разошлись, что остановить их уже
было бы трудно.
- Вам не кажется, что следовало бы посоветоваться со мной? - спросил я.
- Не встревайте, - отмахнулась Бланш Дьюк.
- Прошу прощения, но я вынужден. Риск слишком велик. Если одна из вас
сейчас подойдет, обнимет и поцелует меня, я, быть может, и вспомню, что я
хозяин, а быть может и нет. С другой стороны...
- О ком идет речь? - хором спросили они.
- С другой стороны, - не ответив на вопрос, продолжал я, - если все это
проделает другая, я не смогу скрыть разочарования. Не рассчитывайте, что я
назову ее имя. Так что оставим эту затею. Тем более, что предложение Хелен
никто не поддержал, так что ваши намерения противозаконны.
Я подергал себя за правое ухо.
- Да и сама идея поставлена с ног на голову. Ведь если выйдет
по-вашему, то кому это понравится? Только не мне. Я куда больше люблю
целовать сам, чем быть расцелованным. Но прошу понять меня правильно: вы мои
гости, и я разобьюсь в лепешку, чтобы угодить вам. Я все для этого сделаю. У
вас есть предложение?
- Целых два. - Сью Дондеро не подкачала.
- Отлично. Выкладывайте по одному.
- Во-первых, я предлагаю, чтобы мы все звали вас Арчи.
- Это запросто. Если, конечно, я могу называть вас Шарлоттой, Бланш,
Долли, Мэйбел, Порцией, Элинор, Клэр, Ниной. Хелен и Сью?
- Ради Бога. И второе, вы сыщик. Расскажите нам про вашу профессию
что-нибудь захватывающее.
- Что ж... - Я с видимым замешательством осмотрелся по сторонам. - А
может, поставим на голосование, как салат... Да или нет?
Не уверен, все ли, но большинство явно сказало "да". Фриц уже расставил
чашечки и разливал кофе. Я слегка отодвинулся от стола, закинул ногу на ногу
и в задумчивости пожевал губами.
- Я скажу вам, что я сделаю, - сказал я наконец. - Я мог бы
порассказать вам о старых, давно раскрытых преступлениях, но думаю, что вас
больше увлечет случай, которым мы занимаемся сейчас. Кое-какие лишние
подробности я, быть может, попридержу, если позволите. Согласны?
Они хором ответили, что да. За исключением миссис Адамс, которая вдруг
резко поджала губы, и Долли Хэрритон, в умных серых глазах которой
отразилось неодобрение.
- Я буду касаться только главного, - небрежно заговорил я, - иначе это
затянется на всю ночь. Речь пойдет об убийствах. Убиты были трое: мужчина по
имени Леонард Дайкс, который работал в вашей конторе, девушка по имени Джоан
Уэлман, редактор издательства, и девушка, которую звали Рейчел Эйбрамс,
стенографистка и машинистка.
Послышался шепот, и мои гости переглянулись. Нина Пэрлман с
многозначительным видом сказала тихим бархатным голосом, не изменившимся
после пяти или шести коктейлей:
- Я их не убивала.
- Все три убийства совершил один человек? - спросила Элинор Грубер.
- Не опережайте события. Мы впервые столкнулись с этим делом по чистой
случайности, когда к нам зашел полицейский и показал список из пятнадцати
мужских имен, составленный Леонардом Дайксом. Полиция нашла этот список
между страницами одной из книг у Дайкса дома. Мы с мистером Вульфом мельком
просмотрели список, поскольку ничего интересного в нем не было. Потом...
- А почему полицейский показал вам список? - уточнила Долли Хэрритон.
- Потому что полиции не удалось найти никого с подобными именами, и он
решил на всякий случай закинуть удочку, вдруг на кого-то из нас снизойдет
озарение. Увы, не снизошло. Потом, шесть недель спустя, к нам пришел некий
Джон Р. Уэлман и попросил расследовать причину гибели его дочери, тело
которой со следами от наезда нашли в Ван Кортленд-парке. Мистер Уэлман
считал, что это убийство, а не несчастный случай. Он рассказал нам все, что
знал, и познакомил с копией письма, которое Джоан, его дочь, прислала домой.
В письме сообщалось, что ей позвонил по телефону мужчина, назвавшийся
Бэйрдом Арчером, автором романа, который он прислал в фирму, где служила
Джоан, несколько месяцев назад.
- О Господи, - мрачно пробормотала Бланш Дьюк. - Опять этот Бэйрд
Арчер.
- Если вам неинтересно, я могу умолкнуть, - предложил я.
Почти все они стали наперебой возражать.
- Хорошо. Джоан прочитала роман Арчера и отклонила его, приложив
записку с мотивировкой отказа и собственноручной подписью. Арчер по телефону
предложил заплатить двадцать долларов в час за то, что она согласится
обсудить с ним роман и внести соответствующие поправки, и они уговорились
встретиться на следующий день после работы. Так она написала в письме. На
следующий вечер ее убили.
Я потянулся к своей чашечке, отхлебнул кофе и снова откинулся на спинку
стула.
- Теперь прошу внимания. Напомню, что прошло шесть недель с тех пор,
как полицейский показал нам список, который мы едва удостоили взглядом. Но
стоило нам с мистером Вульфом увидеть в письме Джоан имя Бэйрда Арчера, как
мы в тот же миг заметили, что это одно из имен, которые были в списке
Дайкса. Следовательно, Леонард Дайкс был как-то связан с Джоан Уэлман, а
поскольку оба они погибли внезапно и насильственной смертью, а Джоан в день
своей гибели должна была встретиться с Арчером, логично предположить, что
оба убийства связаны между собой и ниточка ведет к Бэйрду Арчеру. Когда вы
попросили рассказать что-нибудь захватывающее из жизни сыщиков, вы, должно
быть, имели в виду погоню со стрельбой за убийцей в Центральном парке... Что
ж, в этом есть своя прелесть, но я куда больше горжусь тем, как ловко мы
опознали имя Бэйрда Арчера. Если бы не мы, то в лучшем случае один
полицейский занимался бы на досуге делом Дайкса, а его коллега в Бронксе -
делом Джоан Уэлман, а теперь целая армия идет по следу, впрочем, вы и сами
знаете. Вот это и есть самое захватывающее, в моем понимании.
Я не посчитал нужным уточнять обстоятельства опознания имени Бэйрда
Арчера. Окажись на моем месте Вульф, он бы изложил дело по-своему, не
упустив случая выпятить свою роль, но Вульфа не было, а я был. Я оглянулся
по сторонам, убедился, что Фриц не забывает подливать кофе в пустеющие
чашечки и что все обеспечены сигаретами со спичками, и продолжал:
- Теперь выдам вам секрет. Если это просочится в прессу, полиция
разнервничается, а я попаду в опалу, хотя меня и сейчас-то не больно жалуют.
Так вот, девушка по имени Рейчел Эйбрамс работала стенографисткой и
машинисткой в маленькой однокомнатной конторе на седьмом этаже здания на
Бродвее. Позавчера она выпала из окна на тротуар и разбилась насмерть. Тоже
захватывает, не так ли? Не случись мне зайти в ее контору две-три минуты
спустя, смерть Эйбрамс посчитали бы самоубийством или несчастным случаем. В
ящике ее письменного стола я наткнулся на коричневую записную книжку, в
которой она вела учет приходов и расходов. В колонке приходов я нашел две
записи, свидетельствующие о том, что в сентябре прошлого года Бэйрд Арчер
заплатил ей девяносто восемь долларов сорок центов.
Долли Хэрритон ахнула. Послышались и другие возгласы.
- Мне теперь сниться будет этот Бэйрд Арчер, - пробубнила Нина Пэрлман.
- Мне уже снится, - заверил я. - Сами видите, для сыщика здесь полное
раздолье. Я не стану рассказывать, что предпринимает полиция, поскольку вы
наверняка с ними достаточно пообщались в последние два дня, но вот какова
наша точка зрения, которой мы и будем придерживаться, если не случится
что-нибудь, доказывающее, что мы неправы. Мы уверены, что Джоан Уэлман убили
из-за того, что она прочитала рукопись романа. Мы также уверены, что Рейчел
Эйбрамс убили из-за того, что она перепечатала рукопись. Естественно, что мы
хотим добраться до Бэйрда Арчера и хотим разыскать рукопись. Если не найдем
ни Арчера, ни рукописи, то нам крышка. Есть предложения?
- О Господи! - вздохнула Сью Дондеро.
- А вы найдите копию романа, - предложила Порция Лисс.
Кругом захихикали.
- Послушайте, - словно повинуясь внезапному порыву, сказал я, - с
вашего позволения я хочу кое-что сделать. Сейчас наверху мистера Вульфа
дожидаются двое людей, которые имеют отношение к этому делу. Мне кажется,
что стоит попросить их спуститься и рассказать вам, что они знают. - Я нажал
ногой кнопку на полу. - Если вы не переутомились, конечно?
- Кто они такие? - возжелала узнать миссис Адамс.
- Отец Джоан Уэлман и мать Рейчел Эйбрамс.
- Не самая веселая пара, - заметила Долли Хэрритон.
- Вы правы. К помощи сыщиков обычно прибегают те, кому не до смеха.
- Я хочу посмотреть на них, - громко провозгласила Хелен Трой. - Такова
уж человеческая сущность.
Вошел Фриц, и я обратился к нему:
- Где миссис Эйбрамс и мистер Уэлман, Фриц? В южной комнате?
- Да, сэр.
- Будь добр, попроси их оказать нам любезность и спуститься сюда.
- Хорошо, сэр.
Он удалился. Я осведомился, не пересохло ли у кого в горле, и получил
три заказа.
9
Бланш Дьюк едва не испортила мне всю обедню.
Десять пар глаз так и впились в Уэлмана и миссис Эйбрамс, когда они в
сопровождении Фрица вошли в гостиную. Правда, в двух или трех случаях
изображение, должно быть, вышло недостаточно четким. Я встал, представил
всех и провел вновь пришедших к приготовленным для них стульям, которые я
поставил по обе стороны от себя. Миссис Эйбрамс в платье из черного шелка,
возможно, искусственного, казалась испуганной и напряженной, но держалась с
достоинством. Уэлман, все в том же сером костюме либо его двойнике,
безуспешно пытался смотреть сразу на всех. Сидел он прямо, как доска, на
краешке стула. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но Бланш опередила меня.
- Вам надо выпить, друзья. Что вам налить?
- Нет, благодарю, - вежливо отказался Уэлман. Миссис Эйбрамс просто
помотала головой.
- Но послушайте, - не унималась Бланш, - ведь у вас несчастье. Поверьте
моему опыту, меня всю жизнь преследуют несчастья. Выпейте коктейль. Два
стаканчика джина, один - сухого вермута...
- Заткнитесь, Бланш! - приказала миссис Адамс.
- Сами заткнитесь! - огрызнулась Бланш. - Это дружеская пирушка.
Уволить меня вам Корригана не заставить, старая ябеда!
Я бы с радостью вышвырнул ее из окна. Пришлось вмешаться.
- А я правильно смешал вам этот коктейль, Бланш?
- Конечно.
- Зовите меня Арчи.
- Конечно, Арчи.
- Хорошо, и сейчас я тоже поступаю правильно. Я всегда все делаю
правильно. Как по-вашему, я бы оставил миссис Эйбрамс и мистера Уэлмана
вопреки их желанию без выпивки?
- Нет, конечно.
- Значит, договорились. - Я повернулся направо, поскольку раньше
пообещал миссис Эйбрамс, что Уэлман будет первым. - Мистер Уэлман, я
рассказал этим дамам про дело, которое мы расследуем с мистером Вульфом, и
они заинтересовались отчасти из-за того, что служат в той самой конторе, где
служил Леонард Дайкс. Я сказал, что вы с миссис Эйбрамс поджидаете мистера
Вульфа, и подумал, что, быть может, вы согласитесь рассказать нашим гостям о
вашей дочери, Джоан. Я надеюсь, вы не против?
- Нет, нисколько.
- Сколько лет было Джоан?
- Ей было двадцать шесть. Двадцать девятого ноября был день ее
рождения.
- Она была вашим единственным ребенком?
- Да, единственным.
- Она была хорошей дочерью?
- Лучше ее не было на всем белом свете.
Неожиданно (по крайней мере, для меня) нас прервали. Миссис Эйбрамс
негромко, но ясно отчеканила:
- Она была нисколько не лучше, чем моя Рейчел.
Уэлман улыбнулся. Мне прежде не приходилось видеть, как он улыбается.
- Мы с миссис Эйбрамс уже обменялись впечатлениями. Мы сравнивали наших
дочерей. Я согласен, не будем спорить. Ее Рейчел ничем не уступала моей
дочери.
- Тут и не о чем спорить. А какие планы строила Джоан: выйти замуж,
продолжать карьеру или еще что?
- Боюсь, что точно не знаю, - помолчав, ответил Уэлман. - Я же говорил
вам, что она закончила Смитовский колледж с отличием?
- Да.
- Одно время она дружила с симпатичным молодым человеком из Дартмута, и
мы даже думали, что они обвенчаются, но у нее тогда еще молоко на губах не
обсохло и, слава Богу, хватило ума это осознать. А здесь, в Нью-Йорке - она
служила в этом издательстве почти четыре года, - она нам писала в Пеорию о
разных...
- А где эта Пеория? - спросила Бланш Дьюк.
Уэлман хмуро посмотрел на нее.
- Пеория? Это город в штате Иллинойс. Она писала нам о разных молодых
людях, с которыми знакомилась, но нам казалось, что она не готовится к
семейной жизни. Мыто считали, что уже пора, во всяком случае, ее мать так
думала, но Джоан, по-видимому, полагала, что ее ждет карьера в издательстве.
Она получала восемьдесят долларов в неделю, что вполне прилично для
двадцатишестилетней девушки, и в августе прошлого года я, когда приезжал в
Нью-Йорк, вспоминал об этом. Мы с ее матерью надеялись на нее...
Он нагнулся вперед, посмотрел на миссис Эйбрамс, потом снова на меня.
- Мы обсуждали это наверху с миссис Эйбрамс. Она чувствует то же самое,
только у нее прошло всего два дня и она еще не осознала. Я сказал ей, что
если вы дадите мне блокнот и карандаш и попросите записать все, что я помню
о Джоан, готов держать пари, что припомню десяток тысяч, даже больше, ее
поступков и слов, замыслов и настроений. Вы не представляете себе, что
значит иметь дочь.
- Да, вы правы. Вам есть что вспомнить
- Верно. Я до того додумался, что уже начал себя спрашивать - а вдруг
это наказание свыше за то, что слишком гордился ею? Но это не так - я вовсе
не считал ее ангелом. Грехов за ней водилось с лихвой... и ребенком ей
случалось лгать и изворачиваться, да и когда выросла, она далеко не всегда
поступала так, как мне хотелось, но я задал себе вопрос, могу ли я, положа
руку на сердце, попрекнуть ее хоть одним неблаговидным поступком? И понял:
нет, не могу.
Он умолк и начал обводить взглядом моих гостей. Не спеша, словно искал
в каждом лице понимания.
- Нет, не могу, - твердо повторил он.
- Значит, она была само совершенство, - заметила Клэр Бэркхардт.
Думаю, она не хотела съязвить, но Бланш Дьюк пришла от ее реплики в
ярость.
- Заткни свою глотку, ты, вундеркинд из вечерней школы! - обрушилась
она на Клэр. - У человека горе! Он потерял дочь! Или ты тоже закончила
колледж с отличием?
- Я никогда не училась в вечерней школе, - негодующе возразила Клэр. -
Я закончила Олифантскую частную школу бизнеса!
- Я вовсе не говорил, что она совершенство, - сказал Уэлман. - Нередко
мне казалось, что она ведет себя неправильно. Впрочем, что бы я вам ни
рассказал, ее уже нет в живых, и теперь все изменилось. Но в ней, будь это в
моей власти, я не стал бы менять ничего, ни единой черточки Вот посмотрите
на себя... сколько вы выпили... Будь здесь ваши отцы, вряд ли они
порадовались бы. А теперь представьте, что сегодня вечером вас убили и
родители отвезли вас домой и похоронили, поубивались и неужели после этого
вы можете подумать, неужто, думаете вы, они бы упрекнули вас в пристрастии к
хмельным напиткам? Конечно, нет! Они будут помнить о вас только самое
лучшее, только то, чем могли бы гордиться.
Он вытянул шею.
- Не так ли, миссис Эйбрамс? Ведь именно так вы относитесь к вашей
Рейчел?
Миссис Эйбрамс подняла голову. Обратилась она даже не к Уэлману, а,
скорее, ко всем присутствующим:
- Как я отношусь к моей Рейчел? - Она покачала головой. - Прошло всего
два дня. Буду с вами искренна. Пока говорил мистер Уэлман, я сидела и
думала. Моя Рейчел спиртного и в рот не брала. Если бы я хоть раз увидела,
что она выпивает, я не пожалела бы крепких слов, чтобы отругать ее как
следует. Даже страшно представить, как бы я вышла из себя. Но вот сейчас,
сиди она здесь с вами за столом и выпей столько, что не узнала бы
собственную мать, я бы сказала ей: "Пей, доченька! Пей на здоровье!" - Она
судорожно сжала руки. - Не хочу кривить душой, но, быть может, я путано
говорю. Вдруг вы не поняли, что я хочу сказать...
- Мы поняли, - еле слышно прошелестела Элинор Грубер.
- Я хочу только вернуть Рейчел. Мне повезло больше, чем мистеру
Уэлману, у меня есть еще две дочери. Деборе шестнадцать, она у меня
толковая, кончает школу. А Нэнси двадцать, и она учится в колледже, как
Джоан, дочь мистера Уэлмана. Они поумнее, чем Рейчел, да и более шустрые.
Рейчел, конечно, не получала восьмидесяти долларов в неделю, как Джоан, ведь
ей приходилось платить за аренду конторы и прочее, но все же зарабатывала
она неплохо, однажды вышло даже сто двадцать долларов за неделю, правда, ей
пришлось засиживаться допоздна. Вы только не думайте, что я заставляла ее
трудиться до изнеможения. Некоторые наши друзья так считают, но они
ошибаются. Рейчел радовалась, что ее сестренки такие головастые, и она сама
уговорила Нэнси поступить в колледж. Когда у нее случался дополнительный
заработок, я твердила: "Купи себе, наконец, новое платье или прокатись
куда-нибудь", а она только смеялась и отвечала: "Что ты, мамуля, я
труженица". Она звала меня мамулей, а Нэнси и Дебора зовут меня мамой - вот
и вся разница. - Она снова стиснула руки.
- Вы знаете, что прошло всего два дня с тех пор, как ее не стало? -
Вопрос мне показался праздным, но она повторила: - Знаете?
- Да, знаем, - донеслось с разных сторон.
- Поэтому я еще не представляю, что будет, когда пройдет больше
времени, как у мистера Уэлмана. Он долго размышлял и теперь вот уплатил
деньги, чтобы мистер Вульф отыскал убийцу Джоан. Если бы у меня тоже
водились деньги, возможно, я поступила бы так же... Не знаю... Пока я могу
думать только о Рейчел. Я пытаюсь понять почему так случалось. Рейчел была
простой труженицей. Исправно трудилась и получала честно заработанное
вознаграждение. Она никому не причиняла зла. Не делала ничего дурного. И вот
мистер Гудвин рассказал, что к ней обратился мужчина, Рейчел отпечатала ему
рукопись, он расплатился, и вдруг какое-то время спустя он возвращается и
убивает мою дочь. Я пытаюсь осознать, почему так случилось, и не могу.
Сколько бы мне ни объясняли, я никогда не смогу понять, почему кому-то
понадобилось убивать мою Рейчел. Нет в мире человека, который мог бы
сказать: "Рейчел Эйбрамс меня обидела". Вы женщины и знаете, как трудно быть
такой, чтобы о вас никто дурного слова не сказал. Я вот совсем не такая.
Миссис Эйбрамс умолкла. Потом стиснула губы, словно собираясь с духом,
и заговорила:
- Однажды я плохо обошлась со своей Рейчел... - Подбородок ее мелко
задрожал. - Извините меня, ради Бога... - Она запнулась, всхлипнула, встала
со стула и быстро зашагала к двери.
Джон Р. Уэлман не стал соблюдать правила хорошего тона. Ни слова не
говоря, он вскочил на ноги, прошел за моей спиной и последовал за миссис
Эйбрамс. Из-за двери донесся его голос, потом все стихло.
Гости сидели, словно пришибленные.
- Есть еще кофе, - сообщил я. - Кому-нибудь подлить?
Желающих не оказалось. Я вновь заговорил:
- Миссис Эйбрамс допустила одну неточность. По ее словам, я сказал ей,
будто мужчина, который расплатился с Рейчел за перепечатку рукописи, потом
вернулся и совершил убийство. На самом деле я сказал ей, что Рейчел убили
из-за того, что она печатала рукопись, не имея в виду, что убийца -
непременно ее клиент.
Слушали меня не все. Трое из них утирали глаза платочками. Еще две не
скрывали слез.
- Вы можете это доказать? - вызывающе спросила Долли Хэрритон.
- Доказательства у нас нет. Но идея нравится.
- Вы просто спятили, - заявила вдруг Хелен Трой.
- Вот как? Почему?
- Вы сказали, что смерть Леонарда Дайкса связана с этими двумя
убийствами. Вы хотели сказать, что все трое погибли от руки одного убийцы?
- Я этого не говорил, но уверен, что так и есть. У меня особый нюх.
- Значит, вы и впрямь ненормальный. С какой стати Кону О'Мэлли
вздумалось бы убивать этих девчонок? Он не...
- Замолчите, Хелен! - рявкнула миссис Адамс.
Девушка пропустила окрик мимо ушей и продолжала как ни в чем не бывало:
- Он не убивал...
- Замолчите! Вы пьяны.
- Ничего подобного! Я была чуть-чуть пьяна, а теперь трезва, как
стеклышко. Кто угодно протрезвел бы, послушав эту пару. - Она уставилась на
меня в упор. - Кон О'Мэлли новее не убивал Леонарда Дайкса из-за какой-то
рукописи. Просто по вине Дайкса О'Мэлли вылетел из фирмы, вот он и отомстил.
Все это знают...
Голос ее потонул в хоре возгласов. Кто-то из них пытался урезонить
Хелен, остальные старались перекричать друг дружку. Я подумал, что, быть
Конечно, я могу сказать, что они от тайного воздыхателя, но..."
Продолжать смысла не было, потому что мой голос потонул в визгах и
выкриках. Даже миссис Адамс настолько оттаяла, что улыбнулась уголком рта.
Клэр Бэркхардт - та, что строит из себя школьницу, - подавилась булочкой. Я,
торжествуя победу, сел на место и принялся за суп. Когда гам чуть-чуть
поутих, я спросил:
- Как ее зовут?
В ответ загалдели, как на птичьем базаре, и мне пришлось уточнить имя у
Сью Дондеро, моей соседки справа. Кора Барт. Таковая в моей картотеке не
значилась.
Поскольку Фрицу выпала участь обслуживать сразу одиннадцать душ, я
предложил взять на себя все хлопоты по части выпивки. Преимущество такого
расклада состояло в том, что я знал, кто что пьет, и мог наполнять
опустевшие стаканы и бокалы, не задавая лишних вопросов, кроме того, Сью
Дондеро вызвалась мне помогать. Мало того, что это было приятно, но мне еще
и представился удобный случай (когда мы с ней вдвоем суетились у столика с
напитками) предложить ей сделать то, на что мне очень хотелось склонить
кого-нибудь из компании еще наверху, в оранжерее, но не было случая. Сью
согласилась, и мы уговорились, что условный сигнал я подам, почесав правое
ухо.
- Я рад, что вы не изменяете вермуту с содовой, - добавил я. - Девушка
с такой внешностью имеет обязательства перед обществом. Продолжайте в том же
духе.
- Не перед обществом, - возразила она. - Перед правописанием. После
виски или джина у меня наутро голова раскалывается и буквы скачут перед
глазами. Представьте сами: вместо "темная личность" я умудрилась написать
"темное личико"!
- Какой ужас! - я всплеснул руками. - Должно быть, вы при этом смотрели
на Нину Пэрлман.
Воздав должное супу, они в один присест расправились с пирожками. Что
касается светской беседы и развлечения гостей, то они прекрасно обходились
без меня, разве что пару раз мне пришлось ввернуть несколько словечек. Я
порадовался, что Вульф удрал и избежал душевной травмы, которую неизбежно
получил бы, увидев, как все, за исключением Элинор Грубер и Хелен Трой,
обращаются с утятиной. Бедняги так наелись, что не отрезали и клали в рот по
кусочку, а, за исключением двух, вяло ковырялись в своих тарелках. Я
понаблюдал за ними и понял, что если не принять срочных мер, дело может
кончится плохо. Я возвысил голос, стараясь привлечь внимание:
- Дорогие дамы! Я хочу с вами посоветоваться. У нас...
- Речь, речь! - пропищала Клэр Бэркхардт.
- Это она и есть, дуреха! - пояснил чей-то голос.
- Оле, оле, - пролепетала Хелен Трой.
- У нас демократия, - сказал я. - Насильно запихивать в вас ничего не
будут, даже приготовленный Фрицем салат. Как ваш хозяин и отнюдь не тайный
воздыхатель я хочу, чтобы вы получили удовольствие от нашего вечера и,
уходя, говорили: "Арчи Гудвин - парень что надо, на него можно положиться.
Мы были полностью в его власти, а он дал нам возможность сказать "да" или
"нет".
- Да! - выкрикнула Бланш Дьюк.
- Благодарю вас, - учтиво склонил голову я. - Я хотел спросить, кто из
вас хочет отведать салата? Если хотите, то Фриц будет счастлив обслужить
вас. Если нет... Итак, да или нет?
Я насчитал шесть или семь "нет".
- Вы по-прежнему согласны, мисс Дьюк?
- Что вы, конечно, нет. Я не знала, что вы имеете в виду салат.
- Что ж, значит, салату не повезло. А вот по поводу миндального
пломбира мы голосовать не будем. Попробуйте хотя бы на язычок. - Я
повернулся к Фрицу, стоявшему чуть сзади. - Извините, старина, так уж вышло.
- Да, сэр. - Он принялся собирать тарелки с нераспробованными утятами,
одним из его коронных блюд. Я не стал выражать ему сочувствия, поскольку я
его предупреждал. У меня было куда больше возможностей, чем у него,
познакомиться с гастрономическими вкусами американок. Вот в обществе
гурманов утята бесспорно стали бы сенсацией.
Горечь пилюли Фрицу чуть-чуть подсластила реакция наших перекормленных
лакомок на миндальный пломбир. Хмель возымел свое действие, и некоторые из
них пренебрегли правилами хорошего тона, принявшись за мороженое, пока Фриц
еще не обслужил остальных. Порция Лисс воскликнула:
- Боже мой! Просто божественно! А как вам, миссис Адамс?
- Не знаю, Порция. Мне еще не положили.
Но несколько минут спустя она все же признала, хотя и довольно
сдержанно:
- И впрямь вкусно. Просто замечательно.
Остальные не скупились на похвалы. Хелен Трой первая покончила с
пломбиром. Она встала, отодвинула стул и оперлась обеими ладонями на стол.
- Оле, оле, - язык у нее уже заметно заплетался.
- Кто там держит речь? - выкрикнул чей-то голос.
- Я. Это девичья речь.
Кто-то прыснул
- Да, девичья, - настаивала она, - в моем-то возрасте. Я все сидела и
думала, что мы можем сделать для мистера Гудвина, и теперь хочу провести
голосование. Давайте проголосуем за то, чтобы одна из нас подошла к мистеру
Гудвину, обняла его, поцеловала и назвала его Арчи.
- А кто именно? - осведомилась Мэйбел Мур.
- Сейчас проголосуем. Я выдвигаю себя. Я уже встала.
Раздались протестующие возгласы. Клэр Бэркхардт, сидевшая слева от
Хелен Трой, ухватила ее за локоть и усадила на место. Выдвинули первых
кандидаток. Кто-то предложил бросить жребий. Каких-нибудь полчаса назад я не
стал бы вмешиваться, надеясь на то, что повезет Сью или Элинор, но на этой
стадии я уже не мог рисковать - они так разошлись, что остановить их уже
было бы трудно.
- Вам не кажется, что следовало бы посоветоваться со мной? - спросил я.
- Не встревайте, - отмахнулась Бланш Дьюк.
- Прошу прощения, но я вынужден. Риск слишком велик. Если одна из вас
сейчас подойдет, обнимет и поцелует меня, я, быть может, и вспомню, что я
хозяин, а быть может и нет. С другой стороны...
- О ком идет речь? - хором спросили они.
- С другой стороны, - не ответив на вопрос, продолжал я, - если все это
проделает другая, я не смогу скрыть разочарования. Не рассчитывайте, что я
назову ее имя. Так что оставим эту затею. Тем более, что предложение Хелен
никто не поддержал, так что ваши намерения противозаконны.
Я подергал себя за правое ухо.
- Да и сама идея поставлена с ног на голову. Ведь если выйдет
по-вашему, то кому это понравится? Только не мне. Я куда больше люблю
целовать сам, чем быть расцелованным. Но прошу понять меня правильно: вы мои
гости, и я разобьюсь в лепешку, чтобы угодить вам. Я все для этого сделаю. У
вас есть предложение?
- Целых два. - Сью Дондеро не подкачала.
- Отлично. Выкладывайте по одному.
- Во-первых, я предлагаю, чтобы мы все звали вас Арчи.
- Это запросто. Если, конечно, я могу называть вас Шарлоттой, Бланш,
Долли, Мэйбел, Порцией, Элинор, Клэр, Ниной. Хелен и Сью?
- Ради Бога. И второе, вы сыщик. Расскажите нам про вашу профессию
что-нибудь захватывающее.
- Что ж... - Я с видимым замешательством осмотрелся по сторонам. - А
может, поставим на голосование, как салат... Да или нет?
Не уверен, все ли, но большинство явно сказало "да". Фриц уже расставил
чашечки и разливал кофе. Я слегка отодвинулся от стола, закинул ногу на ногу
и в задумчивости пожевал губами.
- Я скажу вам, что я сделаю, - сказал я наконец. - Я мог бы
порассказать вам о старых, давно раскрытых преступлениях, но думаю, что вас
больше увлечет случай, которым мы занимаемся сейчас. Кое-какие лишние
подробности я, быть может, попридержу, если позволите. Согласны?
Они хором ответили, что да. За исключением миссис Адамс, которая вдруг
резко поджала губы, и Долли Хэрритон, в умных серых глазах которой
отразилось неодобрение.
- Я буду касаться только главного, - небрежно заговорил я, - иначе это
затянется на всю ночь. Речь пойдет об убийствах. Убиты были трое: мужчина по
имени Леонард Дайкс, который работал в вашей конторе, девушка по имени Джоан
Уэлман, редактор издательства, и девушка, которую звали Рейчел Эйбрамс,
стенографистка и машинистка.
Послышался шепот, и мои гости переглянулись. Нина Пэрлман с
многозначительным видом сказала тихим бархатным голосом, не изменившимся
после пяти или шести коктейлей:
- Я их не убивала.
- Все три убийства совершил один человек? - спросила Элинор Грубер.
- Не опережайте события. Мы впервые столкнулись с этим делом по чистой
случайности, когда к нам зашел полицейский и показал список из пятнадцати
мужских имен, составленный Леонардом Дайксом. Полиция нашла этот список
между страницами одной из книг у Дайкса дома. Мы с мистером Вульфом мельком
просмотрели список, поскольку ничего интересного в нем не было. Потом...
- А почему полицейский показал вам список? - уточнила Долли Хэрритон.
- Потому что полиции не удалось найти никого с подобными именами, и он
решил на всякий случай закинуть удочку, вдруг на кого-то из нас снизойдет
озарение. Увы, не снизошло. Потом, шесть недель спустя, к нам пришел некий
Джон Р. Уэлман и попросил расследовать причину гибели его дочери, тело
которой со следами от наезда нашли в Ван Кортленд-парке. Мистер Уэлман
считал, что это убийство, а не несчастный случай. Он рассказал нам все, что
знал, и познакомил с копией письма, которое Джоан, его дочь, прислала домой.
В письме сообщалось, что ей позвонил по телефону мужчина, назвавшийся
Бэйрдом Арчером, автором романа, который он прислал в фирму, где служила
Джоан, несколько месяцев назад.
- О Господи, - мрачно пробормотала Бланш Дьюк. - Опять этот Бэйрд
Арчер.
- Если вам неинтересно, я могу умолкнуть, - предложил я.
Почти все они стали наперебой возражать.
- Хорошо. Джоан прочитала роман Арчера и отклонила его, приложив
записку с мотивировкой отказа и собственноручной подписью. Арчер по телефону
предложил заплатить двадцать долларов в час за то, что она согласится
обсудить с ним роман и внести соответствующие поправки, и они уговорились
встретиться на следующий день после работы. Так она написала в письме. На
следующий вечер ее убили.
Я потянулся к своей чашечке, отхлебнул кофе и снова откинулся на спинку
стула.
- Теперь прошу внимания. Напомню, что прошло шесть недель с тех пор,
как полицейский показал нам список, который мы едва удостоили взглядом. Но
стоило нам с мистером Вульфом увидеть в письме Джоан имя Бэйрда Арчера, как
мы в тот же миг заметили, что это одно из имен, которые были в списке
Дайкса. Следовательно, Леонард Дайкс был как-то связан с Джоан Уэлман, а
поскольку оба они погибли внезапно и насильственной смертью, а Джоан в день
своей гибели должна была встретиться с Арчером, логично предположить, что
оба убийства связаны между собой и ниточка ведет к Бэйрду Арчеру. Когда вы
попросили рассказать что-нибудь захватывающее из жизни сыщиков, вы, должно
быть, имели в виду погоню со стрельбой за убийцей в Центральном парке... Что
ж, в этом есть своя прелесть, но я куда больше горжусь тем, как ловко мы
опознали имя Бэйрда Арчера. Если бы не мы, то в лучшем случае один
полицейский занимался бы на досуге делом Дайкса, а его коллега в Бронксе -
делом Джоан Уэлман, а теперь целая армия идет по следу, впрочем, вы и сами
знаете. Вот это и есть самое захватывающее, в моем понимании.
Я не посчитал нужным уточнять обстоятельства опознания имени Бэйрда
Арчера. Окажись на моем месте Вульф, он бы изложил дело по-своему, не
упустив случая выпятить свою роль, но Вульфа не было, а я был. Я оглянулся
по сторонам, убедился, что Фриц не забывает подливать кофе в пустеющие
чашечки и что все обеспечены сигаретами со спичками, и продолжал:
- Теперь выдам вам секрет. Если это просочится в прессу, полиция
разнервничается, а я попаду в опалу, хотя меня и сейчас-то не больно жалуют.
Так вот, девушка по имени Рейчел Эйбрамс работала стенографисткой и
машинисткой в маленькой однокомнатной конторе на седьмом этаже здания на
Бродвее. Позавчера она выпала из окна на тротуар и разбилась насмерть. Тоже
захватывает, не так ли? Не случись мне зайти в ее контору две-три минуты
спустя, смерть Эйбрамс посчитали бы самоубийством или несчастным случаем. В
ящике ее письменного стола я наткнулся на коричневую записную книжку, в
которой она вела учет приходов и расходов. В колонке приходов я нашел две
записи, свидетельствующие о том, что в сентябре прошлого года Бэйрд Арчер
заплатил ей девяносто восемь долларов сорок центов.
Долли Хэрритон ахнула. Послышались и другие возгласы.
- Мне теперь сниться будет этот Бэйрд Арчер, - пробубнила Нина Пэрлман.
- Мне уже снится, - заверил я. - Сами видите, для сыщика здесь полное
раздолье. Я не стану рассказывать, что предпринимает полиция, поскольку вы
наверняка с ними достаточно пообщались в последние два дня, но вот какова
наша точка зрения, которой мы и будем придерживаться, если не случится
что-нибудь, доказывающее, что мы неправы. Мы уверены, что Джоан Уэлман убили
из-за того, что она прочитала рукопись романа. Мы также уверены, что Рейчел
Эйбрамс убили из-за того, что она перепечатала рукопись. Естественно, что мы
хотим добраться до Бэйрда Арчера и хотим разыскать рукопись. Если не найдем
ни Арчера, ни рукописи, то нам крышка. Есть предложения?
- О Господи! - вздохнула Сью Дондеро.
- А вы найдите копию романа, - предложила Порция Лисс.
Кругом захихикали.
- Послушайте, - словно повинуясь внезапному порыву, сказал я, - с
вашего позволения я хочу кое-что сделать. Сейчас наверху мистера Вульфа
дожидаются двое людей, которые имеют отношение к этому делу. Мне кажется,
что стоит попросить их спуститься и рассказать вам, что они знают. - Я нажал
ногой кнопку на полу. - Если вы не переутомились, конечно?
- Кто они такие? - возжелала узнать миссис Адамс.
- Отец Джоан Уэлман и мать Рейчел Эйбрамс.
- Не самая веселая пара, - заметила Долли Хэрритон.
- Вы правы. К помощи сыщиков обычно прибегают те, кому не до смеха.
- Я хочу посмотреть на них, - громко провозгласила Хелен Трой. - Такова
уж человеческая сущность.
Вошел Фриц, и я обратился к нему:
- Где миссис Эйбрамс и мистер Уэлман, Фриц? В южной комнате?
- Да, сэр.
- Будь добр, попроси их оказать нам любезность и спуститься сюда.
- Хорошо, сэр.
Он удалился. Я осведомился, не пересохло ли у кого в горле, и получил
три заказа.
9
Бланш Дьюк едва не испортила мне всю обедню.
Десять пар глаз так и впились в Уэлмана и миссис Эйбрамс, когда они в
сопровождении Фрица вошли в гостиную. Правда, в двух или трех случаях
изображение, должно быть, вышло недостаточно четким. Я встал, представил
всех и провел вновь пришедших к приготовленным для них стульям, которые я
поставил по обе стороны от себя. Миссис Эйбрамс в платье из черного шелка,
возможно, искусственного, казалась испуганной и напряженной, но держалась с
достоинством. Уэлман, все в том же сером костюме либо его двойнике,
безуспешно пытался смотреть сразу на всех. Сидел он прямо, как доска, на
краешке стула. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но Бланш опередила меня.
- Вам надо выпить, друзья. Что вам налить?
- Нет, благодарю, - вежливо отказался Уэлман. Миссис Эйбрамс просто
помотала головой.
- Но послушайте, - не унималась Бланш, - ведь у вас несчастье. Поверьте
моему опыту, меня всю жизнь преследуют несчастья. Выпейте коктейль. Два
стаканчика джина, один - сухого вермута...
- Заткнитесь, Бланш! - приказала миссис Адамс.
- Сами заткнитесь! - огрызнулась Бланш. - Это дружеская пирушка.
Уволить меня вам Корригана не заставить, старая ябеда!
Я бы с радостью вышвырнул ее из окна. Пришлось вмешаться.
- А я правильно смешал вам этот коктейль, Бланш?
- Конечно.
- Зовите меня Арчи.
- Конечно, Арчи.
- Хорошо, и сейчас я тоже поступаю правильно. Я всегда все делаю
правильно. Как по-вашему, я бы оставил миссис Эйбрамс и мистера Уэлмана
вопреки их желанию без выпивки?
- Нет, конечно.
- Значит, договорились. - Я повернулся направо, поскольку раньше
пообещал миссис Эйбрамс, что Уэлман будет первым. - Мистер Уэлман, я
рассказал этим дамам про дело, которое мы расследуем с мистером Вульфом, и
они заинтересовались отчасти из-за того, что служат в той самой конторе, где
служил Леонард Дайкс. Я сказал, что вы с миссис Эйбрамс поджидаете мистера
Вульфа, и подумал, что, быть может, вы согласитесь рассказать нашим гостям о
вашей дочери, Джоан. Я надеюсь, вы не против?
- Нет, нисколько.
- Сколько лет было Джоан?
- Ей было двадцать шесть. Двадцать девятого ноября был день ее
рождения.
- Она была вашим единственным ребенком?
- Да, единственным.
- Она была хорошей дочерью?
- Лучше ее не было на всем белом свете.
Неожиданно (по крайней мере, для меня) нас прервали. Миссис Эйбрамс
негромко, но ясно отчеканила:
- Она была нисколько не лучше, чем моя Рейчел.
Уэлман улыбнулся. Мне прежде не приходилось видеть, как он улыбается.
- Мы с миссис Эйбрамс уже обменялись впечатлениями. Мы сравнивали наших
дочерей. Я согласен, не будем спорить. Ее Рейчел ничем не уступала моей
дочери.
- Тут и не о чем спорить. А какие планы строила Джоан: выйти замуж,
продолжать карьеру или еще что?
- Боюсь, что точно не знаю, - помолчав, ответил Уэлман. - Я же говорил
вам, что она закончила Смитовский колледж с отличием?
- Да.
- Одно время она дружила с симпатичным молодым человеком из Дартмута, и
мы даже думали, что они обвенчаются, но у нее тогда еще молоко на губах не
обсохло и, слава Богу, хватило ума это осознать. А здесь, в Нью-Йорке - она
служила в этом издательстве почти четыре года, - она нам писала в Пеорию о
разных...
- А где эта Пеория? - спросила Бланш Дьюк.
Уэлман хмуро посмотрел на нее.
- Пеория? Это город в штате Иллинойс. Она писала нам о разных молодых
людях, с которыми знакомилась, но нам казалось, что она не готовится к
семейной жизни. Мыто считали, что уже пора, во всяком случае, ее мать так
думала, но Джоан, по-видимому, полагала, что ее ждет карьера в издательстве.
Она получала восемьдесят долларов в неделю, что вполне прилично для
двадцатишестилетней девушки, и в августе прошлого года я, когда приезжал в
Нью-Йорк, вспоминал об этом. Мы с ее матерью надеялись на нее...
Он нагнулся вперед, посмотрел на миссис Эйбрамс, потом снова на меня.
- Мы обсуждали это наверху с миссис Эйбрамс. Она чувствует то же самое,
только у нее прошло всего два дня и она еще не осознала. Я сказал ей, что
если вы дадите мне блокнот и карандаш и попросите записать все, что я помню
о Джоан, готов держать пари, что припомню десяток тысяч, даже больше, ее
поступков и слов, замыслов и настроений. Вы не представляете себе, что
значит иметь дочь.
- Да, вы правы. Вам есть что вспомнить
- Верно. Я до того додумался, что уже начал себя спрашивать - а вдруг
это наказание свыше за то, что слишком гордился ею? Но это не так - я вовсе
не считал ее ангелом. Грехов за ней водилось с лихвой... и ребенком ей
случалось лгать и изворачиваться, да и когда выросла, она далеко не всегда
поступала так, как мне хотелось, но я задал себе вопрос, могу ли я, положа
руку на сердце, попрекнуть ее хоть одним неблаговидным поступком? И понял:
нет, не могу.
Он умолк и начал обводить взглядом моих гостей. Не спеша, словно искал
в каждом лице понимания.
- Нет, не могу, - твердо повторил он.
- Значит, она была само совершенство, - заметила Клэр Бэркхардт.
Думаю, она не хотела съязвить, но Бланш Дьюк пришла от ее реплики в
ярость.
- Заткни свою глотку, ты, вундеркинд из вечерней школы! - обрушилась
она на Клэр. - У человека горе! Он потерял дочь! Или ты тоже закончила
колледж с отличием?
- Я никогда не училась в вечерней школе, - негодующе возразила Клэр. -
Я закончила Олифантскую частную школу бизнеса!
- Я вовсе не говорил, что она совершенство, - сказал Уэлман. - Нередко
мне казалось, что она ведет себя неправильно. Впрочем, что бы я вам ни
рассказал, ее уже нет в живых, и теперь все изменилось. Но в ней, будь это в
моей власти, я не стал бы менять ничего, ни единой черточки Вот посмотрите
на себя... сколько вы выпили... Будь здесь ваши отцы, вряд ли они
порадовались бы. А теперь представьте, что сегодня вечером вас убили и
родители отвезли вас домой и похоронили, поубивались и неужели после этого
вы можете подумать, неужто, думаете вы, они бы упрекнули вас в пристрастии к
хмельным напиткам? Конечно, нет! Они будут помнить о вас только самое
лучшее, только то, чем могли бы гордиться.
Он вытянул шею.
- Не так ли, миссис Эйбрамс? Ведь именно так вы относитесь к вашей
Рейчел?
Миссис Эйбрамс подняла голову. Обратилась она даже не к Уэлману, а,
скорее, ко всем присутствующим:
- Как я отношусь к моей Рейчел? - Она покачала головой. - Прошло всего
два дня. Буду с вами искренна. Пока говорил мистер Уэлман, я сидела и
думала. Моя Рейчел спиртного и в рот не брала. Если бы я хоть раз увидела,
что она выпивает, я не пожалела бы крепких слов, чтобы отругать ее как
следует. Даже страшно представить, как бы я вышла из себя. Но вот сейчас,
сиди она здесь с вами за столом и выпей столько, что не узнала бы
собственную мать, я бы сказала ей: "Пей, доченька! Пей на здоровье!" - Она
судорожно сжала руки. - Не хочу кривить душой, но, быть может, я путано
говорю. Вдруг вы не поняли, что я хочу сказать...
- Мы поняли, - еле слышно прошелестела Элинор Грубер.
- Я хочу только вернуть Рейчел. Мне повезло больше, чем мистеру
Уэлману, у меня есть еще две дочери. Деборе шестнадцать, она у меня
толковая, кончает школу. А Нэнси двадцать, и она учится в колледже, как
Джоан, дочь мистера Уэлмана. Они поумнее, чем Рейчел, да и более шустрые.
Рейчел, конечно, не получала восьмидесяти долларов в неделю, как Джоан, ведь
ей приходилось платить за аренду конторы и прочее, но все же зарабатывала
она неплохо, однажды вышло даже сто двадцать долларов за неделю, правда, ей
пришлось засиживаться допоздна. Вы только не думайте, что я заставляла ее
трудиться до изнеможения. Некоторые наши друзья так считают, но они
ошибаются. Рейчел радовалась, что ее сестренки такие головастые, и она сама
уговорила Нэнси поступить в колледж. Когда у нее случался дополнительный
заработок, я твердила: "Купи себе, наконец, новое платье или прокатись
куда-нибудь", а она только смеялась и отвечала: "Что ты, мамуля, я
труженица". Она звала меня мамулей, а Нэнси и Дебора зовут меня мамой - вот
и вся разница. - Она снова стиснула руки.
- Вы знаете, что прошло всего два дня с тех пор, как ее не стало? -
Вопрос мне показался праздным, но она повторила: - Знаете?
- Да, знаем, - донеслось с разных сторон.
- Поэтому я еще не представляю, что будет, когда пройдет больше
времени, как у мистера Уэлмана. Он долго размышлял и теперь вот уплатил
деньги, чтобы мистер Вульф отыскал убийцу Джоан. Если бы у меня тоже
водились деньги, возможно, я поступила бы так же... Не знаю... Пока я могу
думать только о Рейчел. Я пытаюсь понять почему так случалось. Рейчел была
простой труженицей. Исправно трудилась и получала честно заработанное
вознаграждение. Она никому не причиняла зла. Не делала ничего дурного. И вот
мистер Гудвин рассказал, что к ней обратился мужчина, Рейчел отпечатала ему
рукопись, он расплатился, и вдруг какое-то время спустя он возвращается и
убивает мою дочь. Я пытаюсь осознать, почему так случилось, и не могу.
Сколько бы мне ни объясняли, я никогда не смогу понять, почему кому-то
понадобилось убивать мою Рейчел. Нет в мире человека, который мог бы
сказать: "Рейчел Эйбрамс меня обидела". Вы женщины и знаете, как трудно быть
такой, чтобы о вас никто дурного слова не сказал. Я вот совсем не такая.
Миссис Эйбрамс умолкла. Потом стиснула губы, словно собираясь с духом,
и заговорила:
- Однажды я плохо обошлась со своей Рейчел... - Подбородок ее мелко
задрожал. - Извините меня, ради Бога... - Она запнулась, всхлипнула, встала
со стула и быстро зашагала к двери.
Джон Р. Уэлман не стал соблюдать правила хорошего тона. Ни слова не
говоря, он вскочил на ноги, прошел за моей спиной и последовал за миссис
Эйбрамс. Из-за двери донесся его голос, потом все стихло.
Гости сидели, словно пришибленные.
- Есть еще кофе, - сообщил я. - Кому-нибудь подлить?
Желающих не оказалось. Я вновь заговорил:
- Миссис Эйбрамс допустила одну неточность. По ее словам, я сказал ей,
будто мужчина, который расплатился с Рейчел за перепечатку рукописи, потом
вернулся и совершил убийство. На самом деле я сказал ей, что Рейчел убили
из-за того, что она печатала рукопись, не имея в виду, что убийца -
непременно ее клиент.
Слушали меня не все. Трое из них утирали глаза платочками. Еще две не
скрывали слез.
- Вы можете это доказать? - вызывающе спросила Долли Хэрритон.
- Доказательства у нас нет. Но идея нравится.
- Вы просто спятили, - заявила вдруг Хелен Трой.
- Вот как? Почему?
- Вы сказали, что смерть Леонарда Дайкса связана с этими двумя
убийствами. Вы хотели сказать, что все трое погибли от руки одного убийцы?
- Я этого не говорил, но уверен, что так и есть. У меня особый нюх.
- Значит, вы и впрямь ненормальный. С какой стати Кону О'Мэлли
вздумалось бы убивать этих девчонок? Он не...
- Замолчите, Хелен! - рявкнула миссис Адамс.
Девушка пропустила окрик мимо ушей и продолжала как ни в чем не бывало:
- Он не убивал...
- Замолчите! Вы пьяны.
- Ничего подобного! Я была чуть-чуть пьяна, а теперь трезва, как
стеклышко. Кто угодно протрезвел бы, послушав эту пару. - Она уставилась на
меня в упор. - Кон О'Мэлли новее не убивал Леонарда Дайкса из-за какой-то
рукописи. Просто по вине Дайкса О'Мэлли вылетел из фирмы, вот он и отомстил.
Все это знают...
Голос ее потонул в хоре возгласов. Кто-то из них пытался урезонить
Хелен, остальные старались перекричать друг дружку. Я подумал, что, быть