Страница:
Келес с трудом вздохнул. Его била лёгкая дрожь, и ему хотелось перевернуться на бок и подтянуть колени к груди, но не получалось. Каждый вдох стоил Келесу таких усилий, словно он в одиночку взваливал на плечи всю крепость Антураси, а каждый выдох казался ему последним.
Он почти испугался, что очередной вздох действительно окажется последним, но тут его мать шёпотом спросила:
— Что мы должны делать?
— Припарки не помешают. И раны действительно должны быть чистыми. Ему следует оставаться в постели несколько дней. Знаю, его дед будет против. Однако у меня есть древние карты, которые я предложу Киро в обмен на время, необходимое Келесу. Лёгкая пища, — и не давайте ему мяса, чтобы не тревожить кровь. — Иерария тоже говорила тихо, хотя и не шёпотом.
— Ваша магия исцелила его?
— Относительно. — Посланница кивнула в сторону Келеса. — Возможно, действие яда не устранено полностью.
— Что вы имеете в виду?
— Я покажу. — Она вынула из рукава одеяния платок и отёрла пот со лба, затем подошла к Келесу и поднесла платок к его лицу. — Ты чувствуешь мой запах, Келес?
Он вдохнул, хотя и неглубоко, потому что вновь почувствовал страх, отозвавшийся болью в спине. Как только запах достиг его ноздрей, внутри него поднялась волна отвращения, сдержать которую не было ни малейшей возможности. Его стошнило прямо на платок и руки посланницы. Хуже того, опорожнились его мочевой пузырь и кишечник. Тело его сотрясли судороги. Он подавился рвотой и закашлялся.
Иерария вытащила мокрую подушку и поддержала голову Келеса, когда его снова затошнило. Он опять тяжело закашлялся, и боль пронзила его спину. Он подавился и начал хватать ртом воздух, безуспешно пытаясь вздохнуть. Его вновь скрутило судорогой, и мир провалился в черноту.
Глава четырнадцатая
— Благодарю вас за то, что так быстро прибыли по моей просьбе, советник Хизаталь.
— Мне доставляет удовольствие выполнять ваши поручения, советник. — Высокий, крупный мужчина задержался в поклоне чуть дольше, чем этого требовали условности, затем шагнул вперёд и опустился на колени возле настила. — Чем я могу служить вам?
Пелат ничего не сказал в ответ. Его помощник, безусый стройный юноша по имени Йезол Пелмир, опустился на колени перед столиком. Аккуратно и быстро освободил крышку, не повредив лист с рисунком. Затем подошёл к Хизаталю и подал ему подушку для ног, после чего удалился на своё место в углу и, к нескрываемому удивлению прибывшего, остался в комнате, опустившись на голый деревянный пол.
Пелата это вполне устраивало. Хизаталь рассчитывал на беседу с глазу на глаз. По крайней мере, все предыдущие разговоры, касающиеся предстоящего отплытия на «Волке Бури», они с советником вели наедине. Ни одному из них не требовались свидетели. Присутствие Йезола означало, что помощника скоро ожидает повышение в должности, или же, что во время разговора не будет упоминаться ничего, что нельзя предавать огласке. И ни то, и ни другое, но если позволить ему так думать, он будет выискивать в моих словах скрытый смысл. Это собьёт его с толку, а я именно этого и хочу.
Пелат посмотрел на Хизаталя.
— Нам с вами необходимо обсудить ряд вопросов, касающихся будущего. Вашего будущего и будущего нашего народа, поскольку они связаны.
— Надеюсь, оно будет благоприятным и для меня, и для нас всех.
Полагаешь, я не уловил в твоих словах всех оттенков смысла? Пелат сдержал улыбку. Он убрал руки в рукава одеяния, подчёркивая своё высокое положение. Как и все придворные чиновники, он носил голубое платье, перехваченное золотым поясом. Одежда прочих присутствовавших была из хлопка, а одеяние Пелата — из шелка. Рукава и подол украшала широкая золотая тесьма, расшитая изображениями пурпурных наленирских драконов. На концах поясов такие же драконы были вышиты у всех троих. Пелат был облечён властью — властью, которой жаждали двое других людей в этой комнате. Хизаталю в особенности необходимо было об этом напомнить.
— Сначала о самом важном…
Кивнув, Хизаталь перебил советника:
— Не думаю, что экспедиция пострадала из-за того, что на борту «Волка Бури» не будет Келеса Антураси. Исход предприятия от этого никак не изменится.
Для тебя — да. Пелат склонил голову набок.
— Нет, Советник, сначала — о самом главном.
Хизаталь смолк. На лице его играли желваки. Он опустил глаза, щеки его порозовели:
— Прошу прощения, Советник.
— Ваша ошибка вполне понятна. — Пелат выпрямился; лицо его оставалось серьёзным. — Самое главное сейчас — это решение Правителя послать зерно в Дезейрион. Он настоял, хотя мы, как могли, пытались разубедить его. Старший Советник Линсорат не преуспел в уговорах. Мы в полном смятении.
Хизаталь мрачно кивнул.
— Гелосунд подал множество прошений об опротестовании. Они обращались даже ко мне, хотя известно, что я скоро уезжаю. Они восприняли это как поощрение их врага, и им это не нравится.
— Я слышал об этом. Но это их собственные трудности. Их Совет Министров существует сам по себе, он не в состоянии управлять делами страны.
Хизаталь пожал плечами.
— Но без руководства в Гелосунде настанет хаос. В этом и заключается наша задача — поддерживать порядок.
— Но при этом сообразуясь с устройством государства, Хизаталь. Решают правители, — но мы предлагаем им решения на выбор. Правители приходят и уходят, но чиновники будут существовать всегда. Для народа мы — орудие государственной власти; мы выполняем волю правителя. Для правителей же мы — глаза и уши, руки и ноги, только благодаря нам они в состоянии управлять государством. До Императора Тайхуна империя была сплошным хаосом; бесчисленные войска сражались друг с другом за власть, и Император мог сохранить своё превосходство только за счёт огромной армии.
Голубые глаза Пелата сузились. Он продолжил:
— Гелосундский Совет правит от собственного имени; это не может вызывать ничего, кроме возмущения. Ни Правитель Пируст, ни Кирон не прислушиваются к ним, поскольку советники не могут говорить с ними на равных. Если бы советники продолжали удерживать власть, опасаясь назначения плохого правителя, это было бы понятно и достойно; но они всего лишь не хотят терять своего положения и отказываться от богатства, которое оно даёт.
В его голосе угадывалось раздражение, и Хизаталь почувствовал нечто похожее на угрызения совести. Щеки его окрасил румянец. Для Пелата не представляло никакой трудности через доверенных лиц узнать о соглашениях, заключённых Хизаталем с владельцами кораблей и составителями карт. Сведения, привезённые «Волком Бури», будут стоить дорого. Семья Хизаталя станет очень богата; это богатство он сможет использовать, чтобы добиться высших должностей в Совете.
— Вы правы — мы должны поддерживать порядок, однако важно и то, как мы это делаем. Нельзя разделить первое и второе. — Пелат, вынув руки из рукавов, повернул их ладонями вверх. — Людям нужна уверенность в завтрашнем дне. Они хотят надеяться на лучшее. Они верят, что если усердно трудиться, в один прекрасный день их ждёт награда — джейданто, а следом — слава, удача и прочие блага. На самом деле для большинства это не более чем несбыточные мечты. Как бы усердно мы ни работали, как бы прилежно ни учились, джейдан остаётся недостижимым. Говорят, что Главный Советник Тайхуна Урмир достиг состояния джейданто. Но он был прославленным воином и лишь затем стал советником. Кроме того, о его жизни ходит много легенд. Но он действительно существовал, и его наставлениям следуют до сих пор.
Пелат взглянул на Йезола.
— Что из сказанного им подойдёт к нашему случаю?
Юноша склонил голову.
— Книга седьмая, глава четвёртая, строфа двадцать седьмая. «Взяв в руки орех, Учитель сказал — мы ценим сердцевину и отбрасываем ненужную скорлупу».
На лице Хизаталя появилось презрительное выражение.
— Верно, важно видеть во всем суть. Однако вы сами только что сказали, что мы должны скрываться в тени, предоставив действовать правителям.
— Да, но слова Урмира предназначались нам, а не им. — Пелат улыбнулся уголком рта. — Решение Правителя отправить зерно поставило нас в затруднительное положение, поскольку против этого протестуют гелосундцы и наши собственные провинции, которые обязаны отправлять рис в Морианд. Теперь войско Пируста будет сыто, и это плохо. Мы должны попытаться удержать двенадцатую часть зерна, чтобы при необходимости продавать его.
Хизаталь кивнул.
— Мудрая предосторожность, Советник.
— И требующая мужества для выполнения. Я собираюсь препоручить это вам, Советник.
Хизаталь выпрямился, во взгляде его сквозило изумление.
— Но, господин, ведь я уезжаю. Все уже готово. Мои вещи уже на борту «Волка Бури»!
Пелат покачал головой.
— К вашему возвращению домой вещи, вне сомнения, уже доставят с корабля.
— Вы не можете…
— Могу и должен. Должен, поскольку вы не следовали наставлениям Урмира. — Пелат больше не скрывал презрения. — Йезол, что сказано про опасности, подстерегающие жадных? Те слова, о реке.
— «И Учитель сказал — честный отхлебнёт из реки Вознаграждения, жадный утонет в ней».
— Но, Господин…
— Ты глупец, Хизаталь, и, если бы я раньше знал об этом, я не назначил бы тебя на такую высокую должность на «Волке Бури»! Разумеется, ты полагал, что сумеешь на этом нажиться. Полагаю, десятая часть запасённого риса окажется в твоих собственных амбарах, но разве я возражаю? Нет. Я знаю, что так будет непременно, но ведь ты поделишься со мной и прочими достойными людьми. Именно так должно быть. Мы вознаграждаем тех, кто помогает нам. А ты собирался сохранить скорлупу и выбросить сердцевину. Я намеревался отправить тебя на «Волке Бури», чтобы ты позаботился о Келесе Антураси. Ты должен был завоевать его доверие и помогать во всем. Так ты бы не смог украсть их секреты, однако в будущем Келес стал бы прислушиваться к твоему мнению. Киро Антураси не вечен, и когда-нибудь Келес займёт его место. Какой смысл сегодня набивать карманы золотом, если завтра весь мир может стать твоим?
— Я об этом не подумал, Господин.
— Ничего подобного. Ты думал об этом, но не слишком утруждая себя. Нет труда — нет и порядка. И тогда наступает хаос. Мир был разрушен хаосом; лишь мы смогли возродить его, установив порядок.
Хизаталь глубоко поклонился, прижавшись лбом к полу. Пелат подождал, пока капли пота с его лица не начали падать на пол, и лишь затем произнёс:
— Достаточно.
— Благодарю, Господин.
Пелат покачал головой.
— У тебя Пятая Ступень, Хизаталь, но ты успел позабыть все, чему научился, когда был на Третьей, как вот этот юноша. «Дом продолжает стоять, и сгнив изнутри, но лишь до первого лёгкого ветерка». Помнишь ли ты это?
— Да, Господин.
— Может быть, ты плохо слушал или действительно превратился в такого глупца? Йезол, где это сказано у Учителя?
— Размышления о гибели. Книга третья, глава восьмая, строфа четвёртая.
— Советник! Я просто отвлёкся…
Пелат прикрыл глаза.
— Так соберитесь, Советник. Иначе мне придётся поспособствовать вашему сосредоточению. Я хотел бы, чтобы вы отправились в Иксилл вместе с Келесом Антураси, но пока вы точно так же не годитесь для этого путешествия, как и он. Келес умирает от ран. Я вами недоволен, но, несмотря на это, не вижу причин, чтобы вас постигла та же участь в ближайшее время.
— Благодарю, Господин. — Хизаталь замер с приоткрытым ртом, и Пелат понял, что он пытается извлечь из памяти подходящее к случаю изречение Урмира.
Пелат не стал сдерживаться:
— «Мудрый человек предпочтёт промолчать и прослыть глупцом, нежели своими словами подтвердить это мнение».
Хизаталь отрывисто кивнул, не проронив ни звука.
— Нам необходимо немедленно решить одну задачу, Хизаталь, а именно — найти того, кто поплывёт вместо вас на «Волке Бури». Джорим никогда не встанет во главе дома Антураси, поэтому, возможно, он — не слишком важное лицо. При этом следует учесть, что последующие два года будут очень трудными, поэтому на корабле должны отправиться самые знающие и хитроумные. Вы знаете кого-либо, кто подойдёт? Кто устроил бы лично вас?
Хизаталь задумался, но, прежде чем он успел что-либо ответить, Йезол тихо кашлянул в своём углу. Пелат скосил глаза на юношу.
— Ты хочешь что-то предложить?
— «Учитель сказал: плоды в саду соседа выглядят более сочными, но достойный человек собирает свой собственный урожай».
Лицо старшего советника осветила улыбка.
— Что ты имеешь в виду?
— Господин, Советник Хизаталь поручит своим доверенным лицам сбор зерна. Вы же можете найти в своём окружении надёжного человека, который отправится на «Волке Бури».
— И кого же?
— Я предложил бы себя, господин. — Юноша низко склонился и остался в таком положении.
Пелат потёр подбородок. Йезол был очень полезен, даже незаменим при выполнении утомительных дел, которые по плечу немногим, и большинство предпочитало сразу же забыть о том, чем им довелось заниматься. Он бы далеко пошёл, если бы не отсутствие решимости. Йезол никогда не смог бы командовать другими, вдохновлять людей. Впервые он отважился предложить свои услуги в таком значительном предприятии, — до этого его честолюбие не переходило даже самых скромных границ.
— Ты не заключал никаких соглашений, которые должны принести тебе прибыль после окончания экспедиции?
— Нет, господин.
— Не бежишь от кровной вражды, не пытаешься выпутаться из затруднительного положения?
— Нет, господин.
— Поднимись, Йезол. Посмотри на меня. — Пелат взглянул в лицо младшему чиновнику. — Почему ты хочешь поехать?
— Я видел корабль, господин. Я понял, какую славу он принесёт Налениру. Я всей душой хочу служить своему народу, и нет лучшего пути, чем способствовать успеху этой экспедиции.
— Ты полагаешь, твой вклад будет заметён?
— «И большой костёр не разгорится без щепок».
Йезол снова привёл слова Урмира; это уязвило Пелата. Он наказал бы юношу за самоуверенность, однако прекрасно знал, что на самом деле это не самоуверенность, а всего лишь честность. Если наградить его назначением на место Хизаталя, последний будет усерднее следовать заветам Урмира. Кроме того, я всегда смогу избавиться от него.
— Ты надеешься, что министерство вознаградит тебя по возвращении?
— Моё дело служить, а не мечтать, господин.
— Ты можешь рассчитывать на вознаграждение, Йезол, если я буду удовлетворён твоей работой. — Пелат произнёс эти слова с особым выражением, чтобы Хизаталь отнёс их и к себе. — Вы оба должны верно служить мне. Будущее известно лишь богам. Если они будут милостивы ко мне, то и вас ждёт удача. Служа мне, вы служите народу. Не разочаруйте меня.
Глава пятнадцатая
Дрожь Нирати не имела никакого отношения к страху, — уже рассвело, и наступил тёплый, солнечный день. Причина была в другом. Ранним утром она вышла из ворот Антурасикана и отправилась по улицам города. Улицы наводняли празднующие, но при виде Нирати люди расступались и освобождали дорогу. Некоторые сжимали в руках амулеты, другие наскоро очерчивали вокруг себя небольшие круги в дорожной пыли. Те же немногие, кто знал Нирати лично, смотрели мимо, делая вид, что не замечают её.
При других обстоятельствах она бы обиделась. Но теперь Нирати почти что радовалась, что друзья отворачивались от неё. Могло быть и хуже. Сейчас любые круги, даже зрачки устремлённых на неё глаз, могли помешать ей. Кроме того, я не вынесла бы жалости в их глазах.
Было нетрудно догадаться, что Нирати и прочие рядом с ней направлялись в сторону Башни Магии для участия в исцелении. Так как любое подобие круга могло помешать действию магии, на путниках была одежда из необработанного холста с торчащими нитками и узелками; пояса отсутствовали, петли тоже, короткие завязки обматывали пуговицы квадратной формы или грубые узлы. Рукава были разрезаны по всей длине. Ни на ком из идущих в сторону Башни не было украшений. Кольца, браслеты, ожерелья имели форму круга и были неуместны.
Ещё более примечательны были попытки избавиться от кругов на лице. Через глаза Нирати наискось были проведены две чёрные полосы, красной краской перечёркнут рот. Некоторые зажимали ноздри и закрывали ушные отверстия кусочками ткани; но Нирати считала, что это уже излишняя предосторожность.
Приближаясь в башне, она вошла на базарчик, где в небольших палатках и прямо с повозок торговцы продавали разные причудливые вещицы. Везде были круги самых разнообразных размеров: от обычных небольших амулетов до обручей в обхват талии. Один из торговцев предлагал прозрачные кружки, сквозь которые можно было безбоязненно наблюдать за любыми событиями. Прочие расхваливали свои мази и снадобья, позволяющие обойтись без магии или же предохраняющие от её действия. Один человек предлагал направляющимся в сторону башни оставить ему на хранение кошельки, наполненные круглыми монетами. Нирати сомневалась, что после церемонии его повозка все ещё будет стоять на месте; такие находчивость и бесстыдство её восхитили. Однако сосед портил ему все дело; орудуя молотком на небольшой наковальне, за небольшую мзду он просто-напросто изготавливал из круглых монет квадратные.
Здесь и там виднелись кучки крепких здоровяков, хихикающих и показывающих пальцами на толпу немощных и покалеченных, тянувшуюся в Ксингнакан.
— Удачи, одноногий сморчок! — выкрикивали они, разражаясь смехом. — Тебя и вся магия мира не исцелит!
Один из обидчиков, издеваясь, стал подражать походке ковылявшего мимо на костылях хромого. Нирати искренне понадеялась, что хромой излечится и на обратной дороге как следует поколотит мучителя.
Знакомые Нирати, увидев её, должно быть, недоумевали — неужели она нуждается в исцелении? Её беда была незаметна снаружи, но исцелить её, пожалуй, было труднее всего. Нирати была бесталанна; окружающие убеждали её, что она ещё откроет в себе дар к какому-либо искусству, но сама она давно уже в это не верила. Даже у Маджиаты был талант; и Нирати раздражало, что та разбазаривает его попусту. Маджиата недостаточно хорошо знала травы, но даже её невеликое мастерство помогло бы Келесу больше, чем все старания Нирати.
Нирати встряхнулась, мысленно запретив себе погрузиться в пучину жалости к себе. Она сделала всё, что было в её силах. Она сидела возле постели Келеса и, пока он спал, тихо читала вслух воспоминания Амениса Дукао. Они очень нравились Келесу в детстве, — да и Нирати с Джоримом их обожали, — и он лучше спал, когда она читала. Она сменяла мать возле постели брата, и та могла отдохнуть и поспать, что тоже хорошо. Однако Нирати с радостью дала бы отрезать себе руку, только бы иметь возможность сделать для Келеса больше.
Возле крепости она увидела мальчика с иссохшей рукой, и краска стыда залила её щеки. По крайней мере, мне есть чем жертвовать!
К мальчику наклонился мужчина, — его отец, подумала Нирати. Не заходя за камни первого охранного круга вокруг башни, он взъерошил волосы на голове у сына и ободряюще произнёс:
— Данос, ты знаешь, что я не могу пойти с тобой. Но я буду ждать тебя здесь. Ничего не бойся!
— Я и не боюсь, отец. — Но дрожь в голосе мальчика выдавала его.
Нирати подошла к ним и поклонилась.
— Счастливого Празднества вам обоим. Могу ли я попросить об одолжении?
Мужчина выпрямился и ответил на поклон, мальчик присоединился к отцу.
— И вам всяческой благодати, госпожа. Чем мы можем вам помочь?
— До Ксингнакана ещё далеко, и я опасаюсь идти одна, без спутника. Не согласится ли ваш сын сопровождать меня?
Мужчина кивнул. Вытер тёмный подтёк на щеке сына.
— Данос с удовольствием проводит вас.
Мальчик кивнул. Нирати взяла его за руку.
— Благодарю вас. Мы вместе вернёмся сюда. Меня зовут Нирати.
— Это Данос, а я — Элайт. Я буду ждать вас. Спасибо вам.
— Пока, отец!
Нирати под руку с мальчиком двинулись через огромный замощённый двор. Через каждую сотню ярдов им приходилось пересекать круги из гранита, вначале чёрные, а затем серые и белые. Круги предупреждали, что необходимо держаться подальше от крепости. Прочие улицы и площади столицы в это время были наводнены людьми. Двор Ксингнакана был пуст, если не считать больных и увечных, вереницей тянувшихся ко входу. В городе царило веселье, местные жители и гости радостно отдавались Празднеству; здесь же собрались потерявшие надежду, отчаявшиеся люди.
Данос поднял голову и посмотрел на Нирати.
— Зачем вы идёте на исцеление, госпожа? Вроде бы у вас все в порядке.
— Некоторые увечья не увидишь с первого взгляда.
— Вы имеете в виду «женские дела»? Мама так говорит, а потом велит мне оставить её в покое и идти помогать отцу.
Нирати улыбнулась.
— Возможно. Хотелось бы мне так же достойно справляться со своим несчастьем, как ты справляешься со своим.
Данос кивнул и вытянул, насколько мог, изувеченную руку.
— Когда я выздоровею, буду учиться, чтобы стать воином.
— Прекрасное решение!
Рука Даноса задрожала. Он опустил её.
— Вы когда-нибудь видели Кайринуса?
Нирати покачала головой.
— Его можно увидеть лишь раз в жизни, Данос.
Она уже многократно слышала, что в этом году обстоятельства более чем когда-либо, благоприятствовали исцелению. Об этом говорили предзнаменования, к тому же год был одним из тех, когда магия необычайно сильна. Говорили, что в этот раз Кайринус исцелил бы и мёртвого, если бы тот мог прийти в Ксингнакан.
— А почему ты спрашиваешь, Данос?
Мальчик пожал плечами.
— Ну… это вовсе не оттого, что я боюсь, честное слово, но ведь рассказывают всякое… Он был вместе с Правителем Нелесквином в Иксилле. Он — последний из ваньешей. Он пережил Катаклизм. Он очень стар, и он — настоящее чудище.
— Я тоже все это слышала. — Она мягко посторонилась, пропуская его вперёд в один из узких проходов, ведущих внутрь Башни. Проходы тоже имели форму кругов; чтобы пройти, нужно было перешагнуть через небольшой порожек. Самой ей не доводилось этого видеть, но говорили, что во время церемоний через эти отверстия струилась магическая энергия.
Мальчик миновал порог первым и подал Нирати руку.
— Полагаю, Данос, даже если он и вправду чудовище, то не совсем уж плохое, раз помогает людям исцелиться.
Мальчик кивнул, обернувшись.
— Вам ведь не придётся раздеваться догола во время церемонии, или что-нибудь вроде этого, правда?
Нирати улыбнулась.
— Нет.
— Отлично. Мне придётся снять одежду, чтобы он увидел мою руку.
— Да.
Они дошли до конца круглого коридорчика и остановились наверху крутой лестницы. Ещё со времён Империи места возле восточного круга принадлежали знати. Данос потянул Нирати налево, намереваясь остаться на верхних рядах, где собрались самые бедные, но она покачала головой, удерживая его.
— Мы спустимся вниз и подойдём поближе.
— Но отец сказал…
— Ты ведь сопровождаешь меня, забыл? — Она подмигнула мальчику. — Мы подойдём поближе и наверняка исцелимся.
Они начали спускаться. Нирати предполагала, что они займут места прямо у границы внутреннего круга, но на половине дороге замерла. Её опередила Маджиата; девушка стояла там с гордо поднятой головой, по плечам рассыпались блестящие чёрные волосы. Её платье, хотя и простого покроя, тем не менее, было сшито из шёлковой ткани. Нирати не желала разговаривать с Маджиатой, но ей было любопытно посмотреть на неё, и она выбрала место позади девушки, несколькими рядами выше.
Люди все прибывали. Данос осматривался, изумлённо распахнув глаза. Вдруг он выпустил руку Нирати и махнул в сторону какого-то мужчины. Нирати посмотрела на вновь прибывшего, недоумевая, зачем он здесь. Человек, на которого указывал Данос, не выглядел увечным — точно так же, как и она сама. Он легко спустился вниз и занял место в ряду перед ними. Данос радостно улыбнулся.
Он почти испугался, что очередной вздох действительно окажется последним, но тут его мать шёпотом спросила:
— Что мы должны делать?
— Припарки не помешают. И раны действительно должны быть чистыми. Ему следует оставаться в постели несколько дней. Знаю, его дед будет против. Однако у меня есть древние карты, которые я предложу Киро в обмен на время, необходимое Келесу. Лёгкая пища, — и не давайте ему мяса, чтобы не тревожить кровь. — Иерария тоже говорила тихо, хотя и не шёпотом.
— Ваша магия исцелила его?
— Относительно. — Посланница кивнула в сторону Келеса. — Возможно, действие яда не устранено полностью.
— Что вы имеете в виду?
— Я покажу. — Она вынула из рукава одеяния платок и отёрла пот со лба, затем подошла к Келесу и поднесла платок к его лицу. — Ты чувствуешь мой запах, Келес?
Он вдохнул, хотя и неглубоко, потому что вновь почувствовал страх, отозвавшийся болью в спине. Как только запах достиг его ноздрей, внутри него поднялась волна отвращения, сдержать которую не было ни малейшей возможности. Его стошнило прямо на платок и руки посланницы. Хуже того, опорожнились его мочевой пузырь и кишечник. Тело его сотрясли судороги. Он подавился рвотой и закашлялся.
Иерария вытащила мокрую подушку и поддержала голову Келеса, когда его снова затошнило. Он опять тяжело закашлялся, и боль пронзила его спину. Он подавился и начал хватать ртом воздух, безуспешно пытаясь вздохнуть. Его вновь скрутило судорогой, и мир провалился в черноту.
Глава четырнадцатая
Четвёртый день Празднества Урожая года Собаки.Пелат Внил взглянул поверх небольшого столика, возле которого он сидел на коленях. На столике лежал большой лист рисовой бумаги. Мгновение назад он быстро начертал на листе изображение чёрной сосновой шишки; оно ещё не просохло и влажно блестело. Он отложил кисть и улыбнулся склонившемуся в поклоне Кану Хизаталю.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Министерство Гармонии, Лианкан, Морианд.
Наленир.
— Благодарю вас за то, что так быстро прибыли по моей просьбе, советник Хизаталь.
— Мне доставляет удовольствие выполнять ваши поручения, советник. — Высокий, крупный мужчина задержался в поклоне чуть дольше, чем этого требовали условности, затем шагнул вперёд и опустился на колени возле настила. — Чем я могу служить вам?
Пелат ничего не сказал в ответ. Его помощник, безусый стройный юноша по имени Йезол Пелмир, опустился на колени перед столиком. Аккуратно и быстро освободил крышку, не повредив лист с рисунком. Затем подошёл к Хизаталю и подал ему подушку для ног, после чего удалился на своё место в углу и, к нескрываемому удивлению прибывшего, остался в комнате, опустившись на голый деревянный пол.
Пелата это вполне устраивало. Хизаталь рассчитывал на беседу с глазу на глаз. По крайней мере, все предыдущие разговоры, касающиеся предстоящего отплытия на «Волке Бури», они с советником вели наедине. Ни одному из них не требовались свидетели. Присутствие Йезола означало, что помощника скоро ожидает повышение в должности, или же, что во время разговора не будет упоминаться ничего, что нельзя предавать огласке. И ни то, и ни другое, но если позволить ему так думать, он будет выискивать в моих словах скрытый смысл. Это собьёт его с толку, а я именно этого и хочу.
Пелат посмотрел на Хизаталя.
— Нам с вами необходимо обсудить ряд вопросов, касающихся будущего. Вашего будущего и будущего нашего народа, поскольку они связаны.
— Надеюсь, оно будет благоприятным и для меня, и для нас всех.
Полагаешь, я не уловил в твоих словах всех оттенков смысла? Пелат сдержал улыбку. Он убрал руки в рукава одеяния, подчёркивая своё высокое положение. Как и все придворные чиновники, он носил голубое платье, перехваченное золотым поясом. Одежда прочих присутствовавших была из хлопка, а одеяние Пелата — из шелка. Рукава и подол украшала широкая золотая тесьма, расшитая изображениями пурпурных наленирских драконов. На концах поясов такие же драконы были вышиты у всех троих. Пелат был облечён властью — властью, которой жаждали двое других людей в этой комнате. Хизаталю в особенности необходимо было об этом напомнить.
— Сначала о самом важном…
Кивнув, Хизаталь перебил советника:
— Не думаю, что экспедиция пострадала из-за того, что на борту «Волка Бури» не будет Келеса Антураси. Исход предприятия от этого никак не изменится.
Для тебя — да. Пелат склонил голову набок.
— Нет, Советник, сначала — о самом главном.
Хизаталь смолк. На лице его играли желваки. Он опустил глаза, щеки его порозовели:
— Прошу прощения, Советник.
— Ваша ошибка вполне понятна. — Пелат выпрямился; лицо его оставалось серьёзным. — Самое главное сейчас — это решение Правителя послать зерно в Дезейрион. Он настоял, хотя мы, как могли, пытались разубедить его. Старший Советник Линсорат не преуспел в уговорах. Мы в полном смятении.
Хизаталь мрачно кивнул.
— Гелосунд подал множество прошений об опротестовании. Они обращались даже ко мне, хотя известно, что я скоро уезжаю. Они восприняли это как поощрение их врага, и им это не нравится.
— Я слышал об этом. Но это их собственные трудности. Их Совет Министров существует сам по себе, он не в состоянии управлять делами страны.
Хизаталь пожал плечами.
— Но без руководства в Гелосунде настанет хаос. В этом и заключается наша задача — поддерживать порядок.
— Но при этом сообразуясь с устройством государства, Хизаталь. Решают правители, — но мы предлагаем им решения на выбор. Правители приходят и уходят, но чиновники будут существовать всегда. Для народа мы — орудие государственной власти; мы выполняем волю правителя. Для правителей же мы — глаза и уши, руки и ноги, только благодаря нам они в состоянии управлять государством. До Императора Тайхуна империя была сплошным хаосом; бесчисленные войска сражались друг с другом за власть, и Император мог сохранить своё превосходство только за счёт огромной армии.
Голубые глаза Пелата сузились. Он продолжил:
— Гелосундский Совет правит от собственного имени; это не может вызывать ничего, кроме возмущения. Ни Правитель Пируст, ни Кирон не прислушиваются к ним, поскольку советники не могут говорить с ними на равных. Если бы советники продолжали удерживать власть, опасаясь назначения плохого правителя, это было бы понятно и достойно; но они всего лишь не хотят терять своего положения и отказываться от богатства, которое оно даёт.
В его голосе угадывалось раздражение, и Хизаталь почувствовал нечто похожее на угрызения совести. Щеки его окрасил румянец. Для Пелата не представляло никакой трудности через доверенных лиц узнать о соглашениях, заключённых Хизаталем с владельцами кораблей и составителями карт. Сведения, привезённые «Волком Бури», будут стоить дорого. Семья Хизаталя станет очень богата; это богатство он сможет использовать, чтобы добиться высших должностей в Совете.
— Вы правы — мы должны поддерживать порядок, однако важно и то, как мы это делаем. Нельзя разделить первое и второе. — Пелат, вынув руки из рукавов, повернул их ладонями вверх. — Людям нужна уверенность в завтрашнем дне. Они хотят надеяться на лучшее. Они верят, что если усердно трудиться, в один прекрасный день их ждёт награда — джейданто, а следом — слава, удача и прочие блага. На самом деле для большинства это не более чем несбыточные мечты. Как бы усердно мы ни работали, как бы прилежно ни учились, джейдан остаётся недостижимым. Говорят, что Главный Советник Тайхуна Урмир достиг состояния джейданто. Но он был прославленным воином и лишь затем стал советником. Кроме того, о его жизни ходит много легенд. Но он действительно существовал, и его наставлениям следуют до сих пор.
Пелат взглянул на Йезола.
— Что из сказанного им подойдёт к нашему случаю?
Юноша склонил голову.
— Книга седьмая, глава четвёртая, строфа двадцать седьмая. «Взяв в руки орех, Учитель сказал — мы ценим сердцевину и отбрасываем ненужную скорлупу».
На лице Хизаталя появилось презрительное выражение.
— Верно, важно видеть во всем суть. Однако вы сами только что сказали, что мы должны скрываться в тени, предоставив действовать правителям.
— Да, но слова Урмира предназначались нам, а не им. — Пелат улыбнулся уголком рта. — Решение Правителя отправить зерно поставило нас в затруднительное положение, поскольку против этого протестуют гелосундцы и наши собственные провинции, которые обязаны отправлять рис в Морианд. Теперь войско Пируста будет сыто, и это плохо. Мы должны попытаться удержать двенадцатую часть зерна, чтобы при необходимости продавать его.
Хизаталь кивнул.
— Мудрая предосторожность, Советник.
— И требующая мужества для выполнения. Я собираюсь препоручить это вам, Советник.
Хизаталь выпрямился, во взгляде его сквозило изумление.
— Но, господин, ведь я уезжаю. Все уже готово. Мои вещи уже на борту «Волка Бури»!
Пелат покачал головой.
— К вашему возвращению домой вещи, вне сомнения, уже доставят с корабля.
— Вы не можете…
— Могу и должен. Должен, поскольку вы не следовали наставлениям Урмира. — Пелат больше не скрывал презрения. — Йезол, что сказано про опасности, подстерегающие жадных? Те слова, о реке.
— «И Учитель сказал — честный отхлебнёт из реки Вознаграждения, жадный утонет в ней».
— Но, Господин…
— Ты глупец, Хизаталь, и, если бы я раньше знал об этом, я не назначил бы тебя на такую высокую должность на «Волке Бури»! Разумеется, ты полагал, что сумеешь на этом нажиться. Полагаю, десятая часть запасённого риса окажется в твоих собственных амбарах, но разве я возражаю? Нет. Я знаю, что так будет непременно, но ведь ты поделишься со мной и прочими достойными людьми. Именно так должно быть. Мы вознаграждаем тех, кто помогает нам. А ты собирался сохранить скорлупу и выбросить сердцевину. Я намеревался отправить тебя на «Волке Бури», чтобы ты позаботился о Келесе Антураси. Ты должен был завоевать его доверие и помогать во всем. Так ты бы не смог украсть их секреты, однако в будущем Келес стал бы прислушиваться к твоему мнению. Киро Антураси не вечен, и когда-нибудь Келес займёт его место. Какой смысл сегодня набивать карманы золотом, если завтра весь мир может стать твоим?
— Я об этом не подумал, Господин.
— Ничего подобного. Ты думал об этом, но не слишком утруждая себя. Нет труда — нет и порядка. И тогда наступает хаос. Мир был разрушен хаосом; лишь мы смогли возродить его, установив порядок.
Хизаталь глубоко поклонился, прижавшись лбом к полу. Пелат подождал, пока капли пота с его лица не начали падать на пол, и лишь затем произнёс:
— Достаточно.
— Благодарю, Господин.
Пелат покачал головой.
— У тебя Пятая Ступень, Хизаталь, но ты успел позабыть все, чему научился, когда был на Третьей, как вот этот юноша. «Дом продолжает стоять, и сгнив изнутри, но лишь до первого лёгкого ветерка». Помнишь ли ты это?
— Да, Господин.
— Может быть, ты плохо слушал или действительно превратился в такого глупца? Йезол, где это сказано у Учителя?
— Размышления о гибели. Книга третья, глава восьмая, строфа четвёртая.
— Советник! Я просто отвлёкся…
Пелат прикрыл глаза.
— Так соберитесь, Советник. Иначе мне придётся поспособствовать вашему сосредоточению. Я хотел бы, чтобы вы отправились в Иксилл вместе с Келесом Антураси, но пока вы точно так же не годитесь для этого путешествия, как и он. Келес умирает от ран. Я вами недоволен, но, несмотря на это, не вижу причин, чтобы вас постигла та же участь в ближайшее время.
— Благодарю, Господин. — Хизаталь замер с приоткрытым ртом, и Пелат понял, что он пытается извлечь из памяти подходящее к случаю изречение Урмира.
Пелат не стал сдерживаться:
— «Мудрый человек предпочтёт промолчать и прослыть глупцом, нежели своими словами подтвердить это мнение».
Хизаталь отрывисто кивнул, не проронив ни звука.
— Нам необходимо немедленно решить одну задачу, Хизаталь, а именно — найти того, кто поплывёт вместо вас на «Волке Бури». Джорим никогда не встанет во главе дома Антураси, поэтому, возможно, он — не слишком важное лицо. При этом следует учесть, что последующие два года будут очень трудными, поэтому на корабле должны отправиться самые знающие и хитроумные. Вы знаете кого-либо, кто подойдёт? Кто устроил бы лично вас?
Хизаталь задумался, но, прежде чем он успел что-либо ответить, Йезол тихо кашлянул в своём углу. Пелат скосил глаза на юношу.
— Ты хочешь что-то предложить?
— «Учитель сказал: плоды в саду соседа выглядят более сочными, но достойный человек собирает свой собственный урожай».
Лицо старшего советника осветила улыбка.
— Что ты имеешь в виду?
— Господин, Советник Хизаталь поручит своим доверенным лицам сбор зерна. Вы же можете найти в своём окружении надёжного человека, который отправится на «Волке Бури».
— И кого же?
— Я предложил бы себя, господин. — Юноша низко склонился и остался в таком положении.
Пелат потёр подбородок. Йезол был очень полезен, даже незаменим при выполнении утомительных дел, которые по плечу немногим, и большинство предпочитало сразу же забыть о том, чем им довелось заниматься. Он бы далеко пошёл, если бы не отсутствие решимости. Йезол никогда не смог бы командовать другими, вдохновлять людей. Впервые он отважился предложить свои услуги в таком значительном предприятии, — до этого его честолюбие не переходило даже самых скромных границ.
— Ты не заключал никаких соглашений, которые должны принести тебе прибыль после окончания экспедиции?
— Нет, господин.
— Не бежишь от кровной вражды, не пытаешься выпутаться из затруднительного положения?
— Нет, господин.
— Поднимись, Йезол. Посмотри на меня. — Пелат взглянул в лицо младшему чиновнику. — Почему ты хочешь поехать?
— Я видел корабль, господин. Я понял, какую славу он принесёт Налениру. Я всей душой хочу служить своему народу, и нет лучшего пути, чем способствовать успеху этой экспедиции.
— Ты полагаешь, твой вклад будет заметён?
— «И большой костёр не разгорится без щепок».
Йезол снова привёл слова Урмира; это уязвило Пелата. Он наказал бы юношу за самоуверенность, однако прекрасно знал, что на самом деле это не самоуверенность, а всего лишь честность. Если наградить его назначением на место Хизаталя, последний будет усерднее следовать заветам Урмира. Кроме того, я всегда смогу избавиться от него.
— Ты надеешься, что министерство вознаградит тебя по возвращении?
— Моё дело служить, а не мечтать, господин.
— Ты можешь рассчитывать на вознаграждение, Йезол, если я буду удовлетворён твоей работой. — Пелат произнёс эти слова с особым выражением, чтобы Хизаталь отнёс их и к себе. — Вы оба должны верно служить мне. Будущее известно лишь богам. Если они будут милостивы ко мне, то и вас ждёт удача. Служа мне, вы служите народу. Не разочаруйте меня.
Глава пятнадцатая
Четвёртый день Празднества Урожая года Собаки.Нирати поёжилась, подходя к громаде Ксингнакана. Крепость возвышалась над северо-восточной частью города и когда-то представляла собой огромный открытый амфитеатр. Уже долгое время он был закрыт сверху куполом на восьми полукруглых опорах, сходившихся в центре. Купол венчал высокий шпиль; на верхушке виднелось голубое сияние магического света, поддерживаемого джианри. Днём сияние было не слишком заметно, но ночью слабо освещало все девять городских мостов. Большинство горожан хватались за амулеты, ловя на себе отблески магического света.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Ксингнакан, Морианд.
Наленир.
Дрожь Нирати не имела никакого отношения к страху, — уже рассвело, и наступил тёплый, солнечный день. Причина была в другом. Ранним утром она вышла из ворот Антурасикана и отправилась по улицам города. Улицы наводняли празднующие, но при виде Нирати люди расступались и освобождали дорогу. Некоторые сжимали в руках амулеты, другие наскоро очерчивали вокруг себя небольшие круги в дорожной пыли. Те же немногие, кто знал Нирати лично, смотрели мимо, делая вид, что не замечают её.
При других обстоятельствах она бы обиделась. Но теперь Нирати почти что радовалась, что друзья отворачивались от неё. Могло быть и хуже. Сейчас любые круги, даже зрачки устремлённых на неё глаз, могли помешать ей. Кроме того, я не вынесла бы жалости в их глазах.
Было нетрудно догадаться, что Нирати и прочие рядом с ней направлялись в сторону Башни Магии для участия в исцелении. Так как любое подобие круга могло помешать действию магии, на путниках была одежда из необработанного холста с торчащими нитками и узелками; пояса отсутствовали, петли тоже, короткие завязки обматывали пуговицы квадратной формы или грубые узлы. Рукава были разрезаны по всей длине. Ни на ком из идущих в сторону Башни не было украшений. Кольца, браслеты, ожерелья имели форму круга и были неуместны.
Ещё более примечательны были попытки избавиться от кругов на лице. Через глаза Нирати наискось были проведены две чёрные полосы, красной краской перечёркнут рот. Некоторые зажимали ноздри и закрывали ушные отверстия кусочками ткани; но Нирати считала, что это уже излишняя предосторожность.
Приближаясь в башне, она вошла на базарчик, где в небольших палатках и прямо с повозок торговцы продавали разные причудливые вещицы. Везде были круги самых разнообразных размеров: от обычных небольших амулетов до обручей в обхват талии. Один из торговцев предлагал прозрачные кружки, сквозь которые можно было безбоязненно наблюдать за любыми событиями. Прочие расхваливали свои мази и снадобья, позволяющие обойтись без магии или же предохраняющие от её действия. Один человек предлагал направляющимся в сторону башни оставить ему на хранение кошельки, наполненные круглыми монетами. Нирати сомневалась, что после церемонии его повозка все ещё будет стоять на месте; такие находчивость и бесстыдство её восхитили. Однако сосед портил ему все дело; орудуя молотком на небольшой наковальне, за небольшую мзду он просто-напросто изготавливал из круглых монет квадратные.
Здесь и там виднелись кучки крепких здоровяков, хихикающих и показывающих пальцами на толпу немощных и покалеченных, тянувшуюся в Ксингнакан.
— Удачи, одноногий сморчок! — выкрикивали они, разражаясь смехом. — Тебя и вся магия мира не исцелит!
Один из обидчиков, издеваясь, стал подражать походке ковылявшего мимо на костылях хромого. Нирати искренне понадеялась, что хромой излечится и на обратной дороге как следует поколотит мучителя.
Знакомые Нирати, увидев её, должно быть, недоумевали — неужели она нуждается в исцелении? Её беда была незаметна снаружи, но исцелить её, пожалуй, было труднее всего. Нирати была бесталанна; окружающие убеждали её, что она ещё откроет в себе дар к какому-либо искусству, но сама она давно уже в это не верила. Даже у Маджиаты был талант; и Нирати раздражало, что та разбазаривает его попусту. Маджиата недостаточно хорошо знала травы, но даже её невеликое мастерство помогло бы Келесу больше, чем все старания Нирати.
Нирати встряхнулась, мысленно запретив себе погрузиться в пучину жалости к себе. Она сделала всё, что было в её силах. Она сидела возле постели Келеса и, пока он спал, тихо читала вслух воспоминания Амениса Дукао. Они очень нравились Келесу в детстве, — да и Нирати с Джоримом их обожали, — и он лучше спал, когда она читала. Она сменяла мать возле постели брата, и та могла отдохнуть и поспать, что тоже хорошо. Однако Нирати с радостью дала бы отрезать себе руку, только бы иметь возможность сделать для Келеса больше.
Возле крепости она увидела мальчика с иссохшей рукой, и краска стыда залила её щеки. По крайней мере, мне есть чем жертвовать!
К мальчику наклонился мужчина, — его отец, подумала Нирати. Не заходя за камни первого охранного круга вокруг башни, он взъерошил волосы на голове у сына и ободряюще произнёс:
— Данос, ты знаешь, что я не могу пойти с тобой. Но я буду ждать тебя здесь. Ничего не бойся!
— Я и не боюсь, отец. — Но дрожь в голосе мальчика выдавала его.
Нирати подошла к ним и поклонилась.
— Счастливого Празднества вам обоим. Могу ли я попросить об одолжении?
Мужчина выпрямился и ответил на поклон, мальчик присоединился к отцу.
— И вам всяческой благодати, госпожа. Чем мы можем вам помочь?
— До Ксингнакана ещё далеко, и я опасаюсь идти одна, без спутника. Не согласится ли ваш сын сопровождать меня?
Мужчина кивнул. Вытер тёмный подтёк на щеке сына.
— Данос с удовольствием проводит вас.
Мальчик кивнул. Нирати взяла его за руку.
— Благодарю вас. Мы вместе вернёмся сюда. Меня зовут Нирати.
— Это Данос, а я — Элайт. Я буду ждать вас. Спасибо вам.
— Пока, отец!
Нирати под руку с мальчиком двинулись через огромный замощённый двор. Через каждую сотню ярдов им приходилось пересекать круги из гранита, вначале чёрные, а затем серые и белые. Круги предупреждали, что необходимо держаться подальше от крепости. Прочие улицы и площади столицы в это время были наводнены людьми. Двор Ксингнакана был пуст, если не считать больных и увечных, вереницей тянувшихся ко входу. В городе царило веселье, местные жители и гости радостно отдавались Празднеству; здесь же собрались потерявшие надежду, отчаявшиеся люди.
Данос поднял голову и посмотрел на Нирати.
— Зачем вы идёте на исцеление, госпожа? Вроде бы у вас все в порядке.
— Некоторые увечья не увидишь с первого взгляда.
— Вы имеете в виду «женские дела»? Мама так говорит, а потом велит мне оставить её в покое и идти помогать отцу.
Нирати улыбнулась.
— Возможно. Хотелось бы мне так же достойно справляться со своим несчастьем, как ты справляешься со своим.
Данос кивнул и вытянул, насколько мог, изувеченную руку.
— Когда я выздоровею, буду учиться, чтобы стать воином.
— Прекрасное решение!
Рука Даноса задрожала. Он опустил её.
— Вы когда-нибудь видели Кайринуса?
Нирати покачала головой.
— Его можно увидеть лишь раз в жизни, Данос.
Она уже многократно слышала, что в этом году обстоятельства более чем когда-либо, благоприятствовали исцелению. Об этом говорили предзнаменования, к тому же год был одним из тех, когда магия необычайно сильна. Говорили, что в этот раз Кайринус исцелил бы и мёртвого, если бы тот мог прийти в Ксингнакан.
— А почему ты спрашиваешь, Данос?
Мальчик пожал плечами.
— Ну… это вовсе не оттого, что я боюсь, честное слово, но ведь рассказывают всякое… Он был вместе с Правителем Нелесквином в Иксилле. Он — последний из ваньешей. Он пережил Катаклизм. Он очень стар, и он — настоящее чудище.
— Я тоже все это слышала. — Она мягко посторонилась, пропуская его вперёд в один из узких проходов, ведущих внутрь Башни. Проходы тоже имели форму кругов; чтобы пройти, нужно было перешагнуть через небольшой порожек. Самой ей не доводилось этого видеть, но говорили, что во время церемоний через эти отверстия струилась магическая энергия.
Мальчик миновал порог первым и подал Нирати руку.
— Полагаю, Данос, даже если он и вправду чудовище, то не совсем уж плохое, раз помогает людям исцелиться.
Мальчик кивнул, обернувшись.
— Вам ведь не придётся раздеваться догола во время церемонии, или что-нибудь вроде этого, правда?
Нирати улыбнулась.
— Нет.
— Отлично. Мне придётся снять одежду, чтобы он увидел мою руку.
— Да.
Они дошли до конца круглого коридорчика и остановились наверху крутой лестницы. Ещё со времён Империи места возле восточного круга принадлежали знати. Данос потянул Нирати налево, намереваясь остаться на верхних рядах, где собрались самые бедные, но она покачала головой, удерживая его.
— Мы спустимся вниз и подойдём поближе.
— Но отец сказал…
— Ты ведь сопровождаешь меня, забыл? — Она подмигнула мальчику. — Мы подойдём поближе и наверняка исцелимся.
Они начали спускаться. Нирати предполагала, что они займут места прямо у границы внутреннего круга, но на половине дороге замерла. Её опередила Маджиата; девушка стояла там с гордо поднятой головой, по плечам рассыпались блестящие чёрные волосы. Её платье, хотя и простого покроя, тем не менее, было сшито из шёлковой ткани. Нирати не желала разговаривать с Маджиатой, но ей было любопытно посмотреть на неё, и она выбрала место позади девушки, несколькими рядами выше.
Люди все прибывали. Данос осматривался, изумлённо распахнув глаза. Вдруг он выпустил руку Нирати и махнул в сторону какого-то мужчины. Нирати посмотрела на вновь прибывшего, недоумевая, зачем он здесь. Человек, на которого указывал Данос, не выглядел увечным — точно так же, как и она сама. Он легко спустился вниз и занял место в ряду перед ними. Данос радостно улыбнулся.