Стэкпол Майкл А.. Секретная карта

   — Ребяческие выдумки.
   — Если тебя можно было от этого исцелить! — Нирати слегка смягчилась. — Джорим, матушка доверила нам честь семьи, так что, пожалуйста, будь осторожен.
   — Хорошо, Нирати. — Они замерли на пороге огромного зала. Стены были обшиты светлым деревом, свет струился из проёмов, закрытых рисовой бумагой цвета слоновой кости. Выбор отделки был неслучаен, он напоминал всем присутствовавшим о Керу и их преданной службе Правителю Наленира.
   Джорим оглядел зал и пышно разодетых гостей и улыбнулся Нирати.
   — Вируков я здесь не вижу, так что неприятностей не будет, я уверен.
   Зелёные глаза Нирати превратились в узкие щёлочки.
   — Ты помнишь, что должен отвечать на расспросы?
   Джорим кивнул.
   — Келес поправляется, у него все прекрасно, ожидается полное выздоровление, даже шрамов не останется; он уже готовится к предстоящему путешествию. О котором понятия не имел, пока не пришёл в себя час назад…
   — Джорим!
   — Да знаю я, Нирати. Не беспокойся, я не скажу ничего такого, чего говорить не должен.
   — И не будешь ни во что ввязываться.
   Джорим угрюмо посмотрел на сестру, но Нирати спокойно выдержала его взгляд. Она была достойной ученицей их матери. И я всегда буду её младшим братишкой — с этим не поспоришь, и она вечно пользуется этим преимуществом! Джорим понимал, что Нирати всего лишь пыталась защитить его, даже если вела себя при этом резко, и он был вынужден каждый раз смиряться.
   — Не буду.
   — Спасибо. — Нирати потянулась к нему и поцеловала в щеку. — А теперь иди и повеселись.
   — Как получится. Все, все, иду! — Джорим улыбнулся, предупреждая её укоризненный взгляд, и смешался с толпой гостей.
   Уже не в первый раз Джорим осознал, что смотрит на собравшихся с теми же чувствами, что и на туземцев во время своих путешествий. Не с ощущением превосходства, нет, — но с любопытством исследователя.
   Могу поклясться, эти люди понятия не имеют, как они выглядят со стороны. Слишком увлечены своими играми…
   Джориму было достаточно одного беглого взгляда, и он уже многое мог сказать о присутствовавших. Самые влиятельные гости заняли места вдоль стен зала, чтобы их было хорошо видно. В то же время они имели возможность участвовать в происходящем. Высокопоставленные особы редко занимали места по углам; скорее, там можно было увидеть тех, кто лишь хотел казаться облечённым властью.
   Последние часто появлялись вместе с кем-то из высшего света, что позволяло им чувствовать себя увереннее. Если бы Джорим разослал приглашения своим многочисленным приятельницам, он тоже появился бы в зале под руку с одной из них. Женщины боролись бы за это право — хотя их не так интересовало бы внимание Джорима, как какого-нибудь высокопоставленного человека постарше, который мог позволить себе содержать любовницу. Здесь они могли также познакомиться со знатными дамами в возрасте, имеющими взрослых сыновей и мечтающими о внуках. На глазах Джорима разыгралось уже не меньше дюжины подобных сцен.
   Зал наполняли государственные деятели самых разных сортов, а также слухи и сплетни самого разного толка. Гости распределялись в соответствии со своим положением в обществе. Придворные льстецы пытались занять места повыгоднее, надеясь перемолвиться хоть одним словечком с Правителем, когда он появится в зале, или, по крайней мере, попасться ему на глаза.
   Друзья при встрече приветствовали друг друга, но очень сдержанно — так, как этого требовали приличия, не более. Время для дружеских встреч ещё не пришло, оно наступит после Дня Скорби, перед торжествами в честь Правителя. А пока, в день чествования героев, все собравшиеся в зале и сами хотели выглядеть героями, поэтому вели себя преувеличенно торжественно.
   Джорим не считал себя героем, хотя и надеялся, что некоторые полагают именно так. Немногие из присутствовавших могли похвастаться тем, что видели места, в которых побывал Джорим; мало кому доводилось совершать такие поступки, которые совершал он. Большинство позавидовало бы его приключениям, объявив, что хорошо бы в один прекрасный день тоже отправиться в подобное путешествие. Но на самом деле они предпочитали спокойную, безопасную жизнь в стенах собственного дома. Джорим не винил и ни в коей мере не презирал их.
   Просто он знал, что такая жизнь не для него.
   Кто-то, возможно, считал, что из дому Джорима гонит ненависть к деду или страх ослушаться его приказов, но они ошибались.
   Им не было известно, что во время путешествий Джориму приходится очень тесно общаться с Киро. Талант к составлению карт был в крови у Антураси, но, помимо того, Келес и Джорим, упорно работая, научились мысленно передавать деду всё, что видели и узнавали во время экспедиции. Для этого требовалось крайнее сосредоточение, и сведения были достаточно общими, но, тем не менее, Киро мог немедленно использовать их для составления более совершенных карт мира. Подробности становились известны лишь после возвращения исследователей; но, к примеру, пройденные за определённое время расстояния, высота гор и прочие подобные сведения могли быть переданы Киро немедленно, невзирая на отделяющие его от внуков сотни и тысячи миль.
   Келесу это удавалось гораздо лучше, чем Джориму, главным образом потому, что он упорно старался научить брата всему, что умел сам. Учить Нирати было совершенно бесполезно, у неё отсутствовали способности. В этом были и положительные стороны. Киро не считал Нирати опасной для себя, и поэтому не подвергал опасности внучку. Джорим мог посылать Киро сведения, но далеко не такие точные, как требовалось; каждый раз, возвращаясь в Морианд, он клялся самому себе, что уж теперь-то станет упорно тренироваться и сравняется с Келесом.
   Нет, Джорим не бежал от деда. Ему нравились приключения. Он позволял своей любознательности вести непроторёнными путями. Он доверялся своей удаче, и она ни разу не подводила его. Много раз Джорим оказывался на волосок от гибели, но ничто не могло удержать его от желания вновь и вновь отправляться навстречу неизведанному.
   А теперь я поплыву на «Волке Бури». Корабль начали строить ещё до того, как Джорим отправился в последнее путешествие. Он был уверен, что честь плыть на нём достанется Келесу, и завидовал брату. Именно поэтому он рассказал деду о часах, изобретённых Гристом. Он надеялся, что, может быть, и для него найдётся место на «Волке Бури».
   Джорим одновременно и ликовал, и тревожился. Это путешествие позволит ему в полной мере удовлетворить любознательность. Они отправятся за пределы известного мира, в места, описанные лишь в сказках и легендах, своими глазами увидят Ледяные горы и неведомые земли за Восточным морем. Он сможет делать открытия, привезёт домой диковинные вещи. Мир будет расширяться с каждой пройденной им милей! Слухи станут действительностью, легенды подтвердятся или рухнут, неизвестное станет известным. Все это сделает он, к вящей славе Наленира и семьи Антураси.
   В то же время Джорим рассчитывал, что Киро оставит Келеса дома и будет учить его, чтобы передать дела. Он даже надеялся, что сможет мысленно связываться с братом, а не с Киро, — Джорим был уверен, что сможет передавать сведения Келесу гораздо быстрее, и они будут более точными. А скоростью не следует пренебрегать, когда речь идёт об освоении мира.
   Теперь же Келесу предстояло отправиться в Пустоши. Джорима пугала мысль об этом. Он бывал в землях, изуродованных Катаклизмом много веков назад. Во время схватки воинов Императрицы Кирсы и орды Турасинда магия выплеснулась на земли Иксилла и хлынула за его пределы, уничтожив полмира. Небеса потемнели и разразились черным снегопадом. История гласила, что за этим последовала долгая, нескончаемая зима, и умирало все больше людей. До Катаклизма Империя насчитывала несколько десятков миллионов жителей. Через десять лет во всех девяти княжествах осталось не более полумиллиона людей. Большинство теснились поближе к долинам реки на землях трех крупнейших княжеств. Остальные разбрелись кто куда.
   С северо-востока налетали противоестественные чёрные бури, предсказать погоду было невозможно. Княжества словно отбросило на века назад. Лишь девять дней ежегодного Празднества служили слабым напоминанием об исчезнувшем лете. Цивилизация была разрушена почти полностью. На землях Девяти воцарился бы хаос, однако этого не допустили советники Империи, следившие за соблюдением порядков. История прославляла их дела. Джорим подумал, что, должно быть, они во многом напоминали своих наследников. Раздражали, но продолжали служить определённой цели, и лишь благодаря их действиям народ дожил до того дня, когда началось медленное, но неуклонное улучшение.
   Раньше Джорим был более резок. В юности они с Келесом много спорили о советниках. Келес считал, что требовались недюжинная отвага и решимость, просто чтобы поддерживать порядок и обеспечивать людей пищей; Джорим возражал, считая, что советники вели себя излишне самоуверенно, принося в жертву порядку все прочее и не позволяя Княжествам восстановиться быстрее. Каждый из близнецов признавал, что слова другого могут быть справедливы, но подтвердить или опровергнуть что-либо было невозможно. На том и порешили. Каждый остался при своём мнении, но ни Келеса, ни Джорима это не раздражало.
   Джорим пробирался через толпу, прихлёбывая вино из маленького кубка. Он искал глазами таких же, как он сам — кто держался бы особняком. Он увидел нескольких незнакомых людей, судя по платью — иноземцев. Прочие были людьми известными в определённых кругах, и неизвестными для всех остальных. Джорим увидел Госпожу Нефрита и Янтаря, стоящую поодаль, возле стены. Её окружали ученицы.
   Он скрыл улыбку, отхлебнув из кубка. Госпожа все ещё была прекрасна, несмотря на годы. Он слышал, что она была наложницей правителей Наленира задолго до прихода династии Комира. Джорим не знал, верить ли этим слухам. А может быть, Янтарной Обителью управляли наследницы Госпожи, по очереди перенимавшие её титул и продолжавшие легенду? Джорим не был уверен, что её можно отнести к героям, но многие герои посещали её заведение, это уж было наверняка.
   Интересно, Правитель отправит меня к ней, когда «Волк Бури» вернётся в Морианд?
   Он хотел подойти поближе и представиться, но её помощницы были очень разборчивы и не подпускали к Госпоже всех гостей подряд. Так что Джорим решил не рисковать — вдруг его тоже прогонят? — и воздержался от попытки.
   Пробираясь дальше, он заметил двух мужчин. Младший, скорее даже юноша, держал в руках кубок с вином. Старший наблюдал цепким взглядом за происходившим в зале. Пояс юноши был завязан по обычаю воинов, однако меча при себе не было ни у одного из них. Неудивительно — в присутствии Правителя никто не имел права носить оружие. Но юноше явно было из-за этого не по себе. И все же, несмотря на явную неловкость, он, казалось, чувствует себя увереннее на роскошном приёме, чем его старший спутник.
   Джорим обнаружил ещё двоих примечательных гостей. Взгляд одного из них был не менее проницателен, чем у воина; однако он умело скрывал его под маской человека, привыкшего бывать на подобных мероприятиях и уверенного в полнейшей безопасности. Действия безумца, осмелившегося нарушить спокойствие, будут немедленно пресечены Керу.
   В этом городе нет никого, настолько безумного. Разве что Кайринус. В детстве Джорим, как и все прочие дети в Наленире, ужасно боялся последнего из ваньешей. Однажды он спросил Келеса, почему чародея оставили в живых, если все его так боятся? Келес мрачно взглянул на младшего брата и ответил, понизив голос:
   — Если бы его можно было убить, думаешь, он был бы жив? Он не может умереть.
   Слова Келеса ещё больше напугали Джорима. Описание Нирати, побывавшей на церемонии исцеления, тоже не слишком обнадёживало. Общепринятая история — её все знали, и никто в неё не верил, — гласила, что Кайринус вернулся с запада, повредившись умом. Впал в детство. Несмотря на невероятное могущество, он хотел только исцелять людей и творить добро. Если так, зачем же правители Наленира держат его взаперти в Ксингнакане?
   Уже который раз Джориму в голову пришло, что его дед и Кайринус чем-то похожи. Чародей пребывал в заточении, поскольку обладал силой, способной разрушать. Свобода Киро тоже могла повредить Налениру. Если бы их карты попали в Дезейрион или Эрумвирин, те смогли бы тягаться с Налениром. Преимущество в торговле испарилось бы бесследно, а с ним — и богатство Наленира, но прежде Кирону пришлось бы вступить в войну с враждебными княжествами.
   Джорим сделал большой глоток вина. Возможно, Келес не был так уж неправ. Пускай Джориму стоит многих усилий живым пробраться через неведомые болота, вернуться в Наленир и привезти Правителю какую-нибудь невиданную ящерицу. Но, возможно, кому-то приходится проявлять ещё большее мужество, чтобы Джориму было куда возвращаться. Когда вернётся «Волк Бури», что станет с Мориандом, со всеми этими людьми?
   Джорим посмотрел вокруг, не в силах найти ответ на собственный вопрос. Он прогнал прочь тёмные мысли. Он сможет подумать об этом завтра, в День Скорби. А сегодня вечером нужно наслаждаться жизнью. Возможно, это чествование героев станет для нас последним, так что я должен повеселиться на славу!

Глава восемнадцатая

   Шестой день Празднества Урожая года Собаки.
   Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
   Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
   Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
   Койякан, Морианд.
   Наленир.

   Нирати неохотно отпустила брата. Она была уверена, что он не станет намеренно искать неприятностей, но знала и то, как часто неприятности сами его находят. Правда, сегодня с ним, скорее, станут обращаться, как с героем, и расспрашивать о подвигах, а не вступать в разногласия. Ей хотелось, чтобы этим вечером Джорим отдохнул и повеселился. Скоро ему предстоит отправиться в путешествие, не предполагающее ни того, ни другого.
   Она двинулась через зал, намеренно избрав такой путь, чтобы не столкнуться с Джоримом. Её наряд отличался таким же изяществом, как и платье, которое она надевала на день рождения деда, но был менее официальным. Шёлковые шаровары не стесняли движений и как нельзя лучше подходили для танцев, превращая их в удовольствие, а не в сражение с силой тяжести и собственным подолом. Нирати самостоятельно вышила часть рисунков и очень этим гордилась. Она одобрительно взглянула на свою работу и попыталась оценить её качество. С тех пор, как Нирати вернулась с исцеления, она смотрела на мир другими глазами, переосмысливая всю свою жизнь. Мой дар существует, теперь я знаю точно. Мне нужно просто его найти. Но каким образом?
   Она встретилась взглядом с Госпожой Нефрита и Янтаря и задумалась о её искусстве. Перед ней столько возможностей! Нирати могла открыть в себе способности к чему угодно. Что, если мне суждено стать наложницей? Нирати попыталась представить, на что это может быть похоже — быть одной из учениц Госпожи. Действительно ли можно достичь такого совершенства в искусстве любви, что оно становится магией? Опыт Нирати по этой части ограничивался неуклюжими объятиями прислуги и подвыпивших дворян, так что эта мысль была для неё удивительной и непонятной.
   Она слышала истории о легендарных мастерах — джейкаи. Их мастерство могло заключаться в чём угодно. Говорили, что оно продлевает им жизнь, а совершенствование своего искусства прибавляет джейкаи сил. Глядя на неувядающую красоту Госпожи, на то, как она с утончённым и безмятежным видом пьёт вино, стоя в окружении учениц, Нирати пыталась угадать, сколько же ей на самом деле лет. Неужели она и правда была наложницей последнего правителя династии, смещённой Комиром? Госпожа выглядела столь же юной, как сама Нирати. Только в её необычных, притягательных серебристых глазах светилась мудрость веков.
   — Я полагаю, она отметила приблизительно одиннадцать девятилетий.
   Нирати резко повернула голову, но едкое замечание так и не слетело с её губ, — она узнала голос.
   — Граф Эйриннор, вы считаете меня вульгарной настолько, чтобы размышлять о возрасте дамы?
   — Прошу прощения, госпожа Антураси. — Темноволосый дезейрионец склонил голову. — Вот я и выдал свою неотёсанность, да ещё и обидел вас дерзостью!
   — Передайте мне в качестве извинения один из тех кубков с вином, граф, и я охотно прощу вас. — Нирати улыбнулась, принимая из его рук кубок. — Вы здесь один? Неужели наша прелестная маленькая бедняжка Маджиата ещё не оправилась?
   Он радостно улыбнулся в ответ.
   — Выпьем за её здоровье?
   — Госпожи Нефрита и Янтаря? С превеликим удовольствием.
   Улыбка Джанела стала ещё шире.
   — Я вижу, с вами надо держать ухо востро!
   — А, так вы имели в виду Маджиату? — Нирати приподняла кубок. — Что ж, пусть побыстрее поправляется.
   — Да будет так. — Он сделал глоток вина. — Она собиралась сопровождать меня, но услышала, что джейкатси, высекший её, будет показывать здесь своё мастерство.
   Нирати улыбнулась.
   — Не думаю, что он станет приглашать добровольцев. Вы присутствовали при её наказании?
   Лицо его приняло угрюмое выражение.
   — Да. Я чувствовал, что обязан там быть. Ваш брат пожертвовал собой вместо меня, его раны должны были быть моими. Сознаюсь, я дрогнул, когда вирук бросился на нас. Такой огромный и стремительный!
   — Возможно, вы и дрогнули, граф, однако я присутствовала при этом. Я видела, что вы без колебаний начали действовать. Вы заслонили Маджиату своим телом. Если бы мой брат не вмешался, его раны и правда достались бы вам.
   — Я должен поблагодарить его. Я слышал, он поправляется?
   — Да, спасибо. Он будет рад вас видеть. Я часто бываю с ним — подменяю мать.
   — Тогда я непременно засвидетельствую ему своё почтение. — Джанел отхлебнул вина. — Правитель не позволил мне принять наказание вместо Маджиаты, но джейкатси рассёк кожу на её спине только в одном месте, и её родные разыскали для неё, кажется, все существующие целебные мази, чтобы не осталось рубца. Она даже ходила на исцеление к ваньешу.
   — Не помогло?
   — Не знаю, близко не видел, но, на мой взгляд, это её ничуть не уродует. Но Маджиата и её семья восприняли это как бесчестие. — Джанел поморщился. — Мне не доставило никакого удовольствия смотреть на порку, но что-то подсказывает мне, что Маджиата давно уже заслуживала подобного наказания.
   Нирати улыбнулась.
   — Вы необыкновенно проницательны. Или это присуще всем жителям Дезейриона?
   — Просто я все быстро схватываю, госпожа. — Он тоже улыбнулся, но невесело. — После этой истории нужно было бы очень постараться чтобы не услышать о Маджиате… разное. И я сам убедился, что слухи не врут. Когда я навещал её в последний раз, она только и спросила, не сделал ли шрам её безобразной. Я ответил, что ваш брат идёт на поправку, но у него осталось четыре шрама. А она сказала, что только рада этому.
   — Она собиралась заполучить моего брата, чтобы обеспечить процветание своей семье. Ему потребовалось долгое время, чтобы понять это. Вам повезло больше, — вы прозрели быстро.
   — Её семья любезно предоставила мне крышу над головой, так что я должен был прозреть неминуемо. — Джанел оглядел зал. — Здесь для меня многое в новинку. Кое-что я вижу впервые и не уверен, что понимаю.
   — Например?
   Он едва заметно кивнул в сторону Госпожи.
   — В Дезейрионе подобных ей вряд ли бы пригласили на такой приём. Нет, она очень красива, и такие заведения посещают благородные люди и в нашем княжестве, отдавая должное этому искусству… Но они не захотели бы, чтобы кто-то об этом знал.
   — У нас в Наленире нравы чуть более свободные. И мы от этого только выигрываем.
   Граф сдвинул брови.
   — Ваши слова можно истолковать по-разному. Объясните, пожалуйста.
   — Разжечь желание, граф, можно двумя способами. Первый — отрицать само существование плотских утех, провозгласить воздержание главной добродетелью и закрывать глаза на тайные — хотя и многочисленные — любовные свидания. Запрещая что-либо, можно добиться лишь того, что это станет ещё более желанным. Отсюда такая тяга к незаконным наслаждениям. А ведь многие предпочли бы не обращать внимания на связи на стороне, если при этом супружество не подвергается опасности. Очень часто союзы заключаются из династических соображений, и отношения вступающих в брак не имеют особенного значения. У моего народа это очень распространено, и не остаётся ничего другого, кроме как смириться с существующим положением вещей.
   Теперь поговорим о чувственном опыте. Всем нам известно, что разнообразие — это хорошо. Если есть одну и ту же пищу, пить одно и то же вино, слушать всегда одну и ту же музыку, вдыхать аромат одного-единственного цветка, — это быстро надоест. Никому и не приходит в голову ограничивать себя — ни в чём, кроме чувственного влечения, что, несомненно, противоречит нашей природе. А Госпожа Нефрита и Янтаря помогает нам избежать скуки и удовлетворить все возможные желания, и, таким образом, союзы становятся лишь крепче.
   Нирати посмотрела на него поверх своего кубка.
   — Если вы решитесь связать себя с семьёй Маджиаты, вам уж точно понадобится отдушина.
   Джанел приподнял бровь.
   — Вы даже более догадливы, чем я предполагал, госпожа Антураси. Но скажите мне, вам никогда не приходило в голову, что брак может распасться, если куртизанка и её посетитель влюбятся друг в друга?
   — Вы правы. Однако это может произойти с кем угодно, если сильные когда-то чувства, приведшие к браку, угасли, или если брак не удовлетворяет потребностей сторон в чувственной любви и духовной близости.
   — Я впечатлен вашими доводами. — Он почтительно кивнул. — Вы глубоко мыслите и очень чётко выражаете своё мнение.
   — Сказываются годы, проведённые в спорах с братьями. Мы с ними обсуждали подолгу каждую мелочь. Это нас весьма развлекало. — Нирати повертела кубок в руке и опустила глаза. — Вы здесь ещё так недавно, но уже знакомы с Госпожой. Собираетесь воспользоваться её услугами?
   — Я? Нет, просто…
   Нирати с трудом сдерживала улыбку, наблюдая, как он неумолимо краснеет.
   — Да?
   Он захлопнул рот и посмотрел себе под ноги.
   — Я солгал бы, сказав, что эта мысль не приходила мне в голову. Подозреваю, вы можете счесть меня деревенщиной, но, обращаясь к началу нашего с вами разговора… Мне было бы как-то не по себе с женщиной, которая вполне могла быть знакома с моим прапрадедушкой.
   Нирати подумала и кивнула.
   — Понимаю. Хотя некоторые считают, что выдержанные вина лучше молодых.
   — Верно. Но есть и те, кто предпочитает вина последнего урожая.
   Нирати отпила из кубка и неожиданно поняла, что рядом с этим иноземцем чувствует себя совершенно свободно. В его присутствии она отдыхала. Он был знаком с немногими; казалось, ему хватает беседы с ней одной. Остальные, видя рядом с Нирати спутника, не подходили к ней, и это было хорошо. Ей всё равно, что могут пойти слухи, будто она отбивает поклонника у Маджиаты. Кто-то подумает, что Маджиате так и надо, прочие примутся рассуждать, что же теперь будет с картами Антураси, с опальным графом и с семьёй Фозель.
   Но она находила, что граф — отличная компания для неё. Они вдвоём медленно перемещались по залу, и Нирати рассказывала ему, кто есть кто. Она воздерживалась от того, чтобы пересказывать сплетни, но объясняла, с кем враждуют те или иные гости. Только увидев, что взгляд его становится рассеянным, она подумала, что у него в голове, наверное, уже сплошная путаница, и замолчала.
   Она по-прежнему не видела Джорима, когда прозвучал гонг и в зале воцарилась тишина. Шестеро стражей Керу с длинными копьями, украшенными вымпелами с изображением драконов, прокладывали путь через толпу гостей. Под их защитой Правитель Кирон прошёл в дальний конец зала и взобрался на небольшой помост. Стражи заняли места вокруг. Правитель поклонился присутствовавшим.
   Ему ответили все. Нирати сосчитала до пятнадцати, а потом и до двадцати — в честь годовщины династии. Она досчитала бы и до тридцати в знак благодарности за то, что Правитель приказал выпороть Маджиату. Но когда она дошла до двадцати пяти, кто-то из родственников Правителя выпрямился. Вслед за ним с ощутимым облегчением поднялись и остальные.
   Правитель развёл руки, приветствуя гостей.
   — Добро пожаловать! Сегодня мы чествуем героев. Мы особо чтим этот день, ведь наш народ — народ героев! Все вы достойны этого звания, или, без сомнения, ещё заслужите его. Нашему народу нужны герои, и мы вознаграждаем героев щедро! Я знаю, что все вы с радостью откликнетесь на мой призыв.
   Служащие принесли кресло и установили его в середине помоста. Вперёд выступил церемониймейстер — судя по покрою платья, старший помощник министра этикета, — и обратился к гостям.
   — Сегодня нас ожидают специально подготовленные зрелища. Захватывающие зрелища!
   Он спустился к гостям и вытянул вперёд жезл. Толпа медленно отступила. Он сжал жезл в правой руке и принялся очерчивать круг изнутри толпы, приговаривая:
   — Будьте так любезны, не переступайте через черту, и увидите удивительные, необыкновенные вещи.
   Граф, несмотря на сердитые взгляды, не отступил, как прочие, а, напротив, протиснулся вперёд, увлекая за собой Нирати. Он освободил для неё место в самом первом ряду, а сам встал позади и положил руки ей на плечи. Она улыбнулась, вспомнив, что последний раз вот так стояла много лет назад — со своим отцом.