Страница:
При виде Дементоса с очередной порцией травяных настоев в руках граф невольно поморщился и бросил смущенный взгляд на предательски открытую бутылку и недопитый бокал на столе. Но, тут же справившись с собой, гордый граф невозмутимо кивнул своему целителю и демонстративно наполнил бокал до краев, с вызовом посмотрев на Дементоса.
Вопреки его ожиданиям целитель ничего не сказал, только поставил поднос на стол и укоризненно покачал головой. Граф смутился.
Дементос тяжело вздохнул и кивнул на бокал:
Третий?
Четвертый, — с ноткой вины отозвался граф.
Тогда это уже не нужно. — Целитель закрыл принесенный настой крышкой и убрал поднос со стола. — Иначе несварение желудка обеспечено. — Дементос сочувственно посмотрел на наполненный до краев бокал: — Тяжелый день?
Еще бы, — хмыкнул граф, но, немного подумав, признался: — А впрочем, не тяжелее, чем вчера. И даже, наверное, легче, чем завтра.
Да уж.
Дементос снова тяжело вздохнул, подошел к столу и, взяв чистый бокал, решительно наполнил его вином. Граф понимающе посмотрел на него и поднял свой, они молча соприкоснули бокалы, вызвав мелодичный звон, и выпили по глотку терпкого ароматного напитка. Немного помолчали, наблюдая за игрой лучей заходящего солнца в наполненных кровью земли бокалах.
Удержим город? — нарушил молчание графский целитель, на время избавившись от своей загадочной, мудро-невозмутимой маски.
Вряд ли, — ответил ему будто еще больше постаревший граф, с тоской смотря в окно на крыши родного города.
Тогда зачем все это? — Целитель кивнул на карты и схемы.
Затем, что мы не животные, которые думают только о себе, — ответил граф. — Каждый день, который перворожденные потеряют под стенами нашего города, будет дороже золота для остальной страны. Борноуэл защищался до последнего, в Гросбери насмерть бились за каждый камень, только благодаря им мы получили время на укрепление Лондейла. Если бы Норфолд и Вестмонд последовали их примеру, У нас было бы еще больше времени. Теперь же пришел наш черед, и, видит бог, мы сделаем все, что от нас зависит.
Может, следует сказать жителям города о том, что у нас нет шансов? — предложил Дементос— Я был на улицах, люди верят в победу, верят в вас. Стоит ли их обманывать, ваше сиятельство?
Эх, дружище. — Граф похлопал целителя по плечу. — Я всегда говорил, что, несмотря на всю твою мудрость, ты ничего не смыслишь в искусстве управления. Если мы скажем людям, что они обречены, мы подорвем их веру в себя и в тех, кто рядом, мы посеем страх, и все в одночасье станет намного хуже. Кто от этого выиграет? Лишь гномы и эльфы, наши заклятые враги.
— Зато мы поступим честно, — возразил Дементос своему другу и господину.
Честно, — усмехнулся граф. — Задача правителя поступать не честно, а правильно. К тому же, — граф прищурился, — сказать жителям, что у нас нет шансов, это тоже обман. Шанс есть всегда, ничтожный, но есть.
Насколько ничтожный в нашем случае? — заинтересовался целитель. — Совсем-совсем ничтожный или просто маленький?
— Суди сам. — Старый граф грустно улыбнулся и начал перечислять: — Нашим солдатам не хватает выучки, а штурмовать город будут победители на Мальве. Мы не можем обеспечить кольчугами даже набранные полки, а ополчение в основной своей массе лишено и дешевой кожаной брони. В то время как противостоять им будут эльфийские лучники, оснащенные не только добротными кольчугами, но и клепаными железными шлемами, стальными поножами и наручами, не говоря уже про тяжелую гномью пехоту в первоклассных доспехах. У нас есть арбалеты, но что толку, если болтов едва хватит на более-менее сносное обучение, в то время как эльфийские лучники будут обеспечены стрелами из своего обоза под самую завязку. Мы сможем укрепить башни всего двумя баллистами, Бруно обещает еще восемь, но для этого нужно время, а сколько его еще у нас осталось — неизвестно. К тому же десять баллист это в три раза меньше, чем нам необходимо. А в гномьем обозе достаточное количество мощных катапульт, которые уже проявили себя в Борноуэле. На тот же маловероятный случай, если нам все-таки удастся удержать стены, перворожденным достаточно будет запереть город в блокаду. У нас мало продовольствия, хотя мы и свозим его в город все последнее время, и мы просто умрем от голода. Ну и напоследок: у нас нет полководца для командования обороной. Хорнблай смог бы… но Хорнблай пропал, возможно, — голос старого графа дрогнул, — его уже нет в живых. Вастеро же слишком молод и неопытен. А я, — старик криво ухмыльнулся, — я могу снабдить войско, мобилизовать людей и ресурсы, но управлять ими в бою… По большому счету я никогда этого не делал. Что я смогу противопоставить опытным боевым генералам, которых достаточно в свите герцога Аркского и короля Торбина? — Граф сделал большой глоток из своего бокала, даже не почувствовав вкуса вина, почти с ненавистью посмотрел на заходящее солнце и подытожил: — Теперь тебе понятен расклад, Дементос. И ты сможешь сам прикинуть наши шансы.
На что же тогда вы рассчитываете, ваше сиятельство? — спросил потрясенный целитель после некоторого молчания. — Чего хотите добиться?
Сорок дней, — жестко отрезал граф и, увидев в глазах друга недоумение, пояснил: — Сорок дней, хотя бы на сорок дней задержать врага под Лондейлом. Купить сорок дней для Глинглока ценой нашей крови. Сорок проклятых дней, и можно будет умереть спокойно.
Дементос посмотрел в уставшие, глубоко впавшие глаза графа и сказал:
Вы правы, ваше сиятельство. Не стоит говорить об этом людям. Хотя многие бы вас поняли и поддержали. Но все же вы правы, не нужно им об этом знать, пусть лучше верят, что все будет хорошо, как верил в это я до сегодняшнего вечера. Лишить их этой веры будет слишком жестоко.
И я о том же, — согласился с ним граф. — Тем более что пока все идет к тому, что мы не сможем задержать их даже на половину этого срока. Проблем в нашей обороне гораздо больше, они практически неисчерпаемы. Если бы мы не потеряли так бездарно городские коронные полки и наших рыцарей, все было бы по-другому. Но произошло то, что произошло, такова жизнь.
Целитель пристально посмотрел на сникшего графа, позволившего себе небольшую слабину в присутствии верного друга и соратника, и осторожно прикоснулся к его плечу:
— У нас еще есть время, Ульрик, у нас еще есть время. И видит бог, ты почти не спишь сам и не даешь спать другим. Я думаю, у тебя все получится, Ульрик, — сказал Дементос и тут же поправился: — У нас все получится. Мы укрепим город и вырвем у эльфов с гномами эти сорок дней.
Целитель назвал графа по имени, чего никогда себе раньше не позволял, несмотря на долгую и крепкую дружбу. И граф это оценил.
— Спасибо, Дементос. Но для этого нужны не только желание и наши силы, но и железо, кожа, камень, дерево. Нужны люди, и не чернорабочие, которых мы можем набрать из числа беженцев и горожан, а мастера: кузнецы, каменщики, плотники, кожевники, землекопы, оружейники. И нужно золото, много золота. Несмотря на невзгоды последних лет, мы смогли сохранить в казне графства часть прежнего благополучия, но это безмерно мало. Казна уже иссякла, распроданы задешево драгоценности, золотую посуду сменяли на мечи для мечников, дом в столице продали южным гномам в обмен на столь драгоценное для нас железо. У нас остались только наши жизни, Дементос. Тоже немало, но без всеговышеперечисленного, боюсь, мы продадим их слишком дешево.
Граф замолчал, с неприкрытой ненавистью глядя на заходящее солнце. Дементос проследил за eго взглядом, солнце уже почти скрылось за высокими крышами городских дОмов. Это было глупо и необъяснимо, но в эту минуту он тоже возненавидел закат, возможно, он возненавидел его как зловещего предвестника участи гордого графства Лондейлского, а возможно, и всего некогда могущественного Глинглокского королевства. Его самого испугала эта беспричинная ненависть к заходящему солнцу, недостойная настоящего целителя, и, чтобы отвлечься, он допил бокал и сказал:
Хорошее вино, Ульрик.
Да, вино славное, — согласился с ним старый друг. — И год был славный, сороковой. Какое время было и какой был тогда у нас король. Карл Второй, великий король, король-воин, будь благословенно имя его отныне и во веки веков. Будь он сейчас на троне, мы бы легко отбили врага и пошли на их земли, дабы наказать за дерзость. Сожгли бы их замки и взяли в плен правителей. При его сыне Карле Третьем мы сровняли бы их армию с землей, но к ним бы не пошли, удовлетворившись богатой данью. При старшем внуке короля-воина, Карле Четвертом, мы потеряли армию и северные провинции, оставив центральную часть страны и юг беззащитными и истощенными. Один слабый правитель способен перечеркнуть достижение целой эпохи. Черт бы побрал этих братьев Спенсеров и их любовника, короля-мужеложца. Бедный Лондейл! — воскликнул граф в сердцах и замолчал.
Каков бы ни был Карл Четвертый, его больше нет, — осторожно заметил Дементос— И братьев Спенсеров тоже нет. Уже почти десять дней, как Глинглоком правит новый король — Георг Первый. Я, правда, сам с ним знаком не был, но в бытность его принцем слышал о нем немало хорошего.
— Да, это верно, — отозвался граф. — Георг Первый не чета своему братцу, и судьба братьев Спенсеров служит тому подтверждением. Смена правителя —. к лучшему для королевства, но, боюсь, Лондейлу это сулит только беды.
Как это может быть? — удивился Дементос.
Очень просто. — Граф грустно улыбнулся. — Знаешь, несмотря на все мои слова, на мое искреннее желание выиграть ценой графства лишних сорок дней для страны, в глубине души я надеюсь, я верю, хочу верить, что мы удержим Лондейл. Что на улицах этого города, — он сделал широкий жест рукой, — как и раньше, никогда не будут хозяйничать враги. Сколько было в истории королевства войн, сколько было потрясений, но мои предки ни разу не сдали город. Я имею все шансы сделать это первым. И все же я хочу верить, что смогу удержать город, как и многие поколения моих предков. Ведь недаром сказано, что самая крепкая башня города — это смелость его защитников. А смелости нам не занимать. Приход же к власти нового короля, жесткого и умного, может лишить меня даже этой призрачной возможности. Я знал принца, он умен, более того, он подобрал себе сильных советников. Следовательно, первое, что он сделает, став королем, это начнет собирать армию. Набранные нами полки будут в его глазах ценнее любых сокровищ. На его месте я бы уже прислал людей за нашими солдатами и повозки за собранным нами оружием. А город, вполне возможно, приказал бы разрушить и покинуть. Это было бы разумно и в то же время ужасно — разрушить город, простоявший сотни лет и ни разу не покорившийся. Лишив нас даже шанса, лишив надежды.
Неужели он сможет так поступить? — ужаснулся Дементос.
Еще как сможет, — усмехнулся граф. — И будет прав, его дело сохранить государство. Наш город на этом фоне разменная монета.
И все же я не верю… — начал возражать целитель, но его прервали.
Дверь в кабинет распахнулась, и вошедший слуга, слегка запыхавшись, доложил:
— Ваше сиятельство, к южным воротам по мосту подъехал большой обоз. Сопровождает обоз королевский посланец.
Граф, побледнев, оглянулся на целителя и отрывисто приказал:
Зови!
Ваше сиятельство, посланец короля отказался проследовать в замок, он остался с обозом и ждет вас у южных ворот.
Граф взмахом руки отпустил слугу и, побледнев еще больше, произнес:
— Вот видишь, Дементос, а ты не верил. Георг не чета своему глупому братцу, его не обманешь. Он выгребет все дочиста, я уверен, этот обоз только начало. Весь город погрузят на телеги и увезут на юг. Его посланец не глуп. Ты видел, как он сразу ставит нас на место, отказываясь приехать в замок и вызывая к себе. Это тебе не простодушный болван Глинбор.
Граф постарался улыбнуться, но улыбка против его воли получилась жалкой. Дементос, побледнев в свою очередь не меньше, подошел к другу:
Так надо, Ульрик. Надо для королевства.
Знаю. — Лицо графа исказилось в гримасе. — И все равно больно. Ладно, — граф резко махнул рукой, разозлившись на самого себя за проявленную слабость, — надо ехать, время не любит ждать, и королевские посланцы тоже. — Он подошел к дверям, распахнул их и выкрикнул: — Оседлать коней для меня и целителя! Подготовить эскорт! И срочно вызвать ко мне Вастеро…
Граф вышел из кабинета, продолжая отдавать распоряжения, а потрясенный Дементос поставил пустой бокал на стол и бросил последний взгляд в окно Заходящее солнце окрасило город красным, словно предвещая будущие пожары.
— Ненавижу закаты! — сказал он с чувством и вышел из кабинета.
Королевские посланцы не любят ждать.
Бешеная скачка по улицам города. Встревоженные лица горожан, искры, выбиваемые из мостовой подкованными копытами, и ветер, обдувающий бледные от предчувствия близкой беды лица. Южные ворота заперты на все запоры, как и остальные ворота города. Открыта лишь маленькая калитка, в которую едва может проехать всадник, но уж никак не подвода. Угрюмые стражники, при виде графа вскинувшие копья на караул.
Граф резко осадил коня и спрыгнул на землю, не глядя отбросив поводья, тут же подхваченные молодым уланом. Не отвечая на приветствия начальника караула, он отрывисто спросил:
Где посланник короля?
Снаружи, ваше сиятельство. Королевский посланник отказался покидать обоз, — ответил начальник караула, молодой сержант городской стражи.
Почему не впустили королевский обоз в город? — В голосе графа помимо его воли прорвалась испытываемая им злость.
— Не имею права открывать ворота без приказа вашего сиятельства, — отрапортовал, враз побледнев, сержант.
Граф окинул его бешеным взглядом, но нашел в себе силы остаться справедливым:
— Молодец, службу знаешь.
Все еще напряженный сержант отдал честь, но граф уже забыл про него. Решительно поджав губы, он вышел за ворота, навстречу своей судьбе. С трудом слезший с лошади целитель поспешил за ним.
Обоз был большой, не меньше сорока повозок заставили каменный мост через Ливр. Повозки, крытые полотном на манер оркских кибиток, охраняли солдаты в форме коронного полка. На переднюю повозку устало опирался немолодой уже унтер-офицер с вытянутым лицом и выступающим узким носом.
— Я граф Лондейл, позовите сюда посланника короля, — приказал граф, мрачно уставившись на усталого унтера.
Унтер неторопливо выпрямился и отдал честь:
— Фарли, унтер-офицер Барнабирского коронного полка, ваше сиятельство. У меня к вам пакет от его величества.
Усталое, покрытое дорожной пылью лицо унтера Фарли сразу показалось графу неприятным. Оправдывались его самые худшие ожидания.
«Карл, по крайней мере, прислал ко мне генерала, — с горечью подумал граф, пока унтер доставал из потайного кармана королевские бумаги. — Георг же решил, что хватит с меня и унтер-офицера. А рожа-то какая мерзкая у этого унтера, словно у крысы».
С нескрываемой неприязнью граф принял из рук королевского посланника письмо, небрежно проверил целостность печати и резким, злым движением вскрыл конверт. Ему пришлось перечитать два раза, прежде чем он понял написанное. Унтер принялся что-то объяснять, но граф, не слушая его, порывисто подошел к передней повозке и, откинув полог, заглянул внутрь. Не удовлетворившись этим, граф проверил еще несколько повозок. Охранявшие их королевские солдаты смотрели на него с удивлением, но; препятствий не чинили.
Граф остановился, бросил всполошенный взгляд на оторопевшего от его необычного поведения Дементоса, еще раз перечитал письмо и только после этого наконец расслышал объяснения унтера Фарли:
— Ваше сиятельство, нежелание явиться к вам во дворец вызвано не дерзостью, как можно было подумать, а исключительно полученным мною приказом. Я не имел права оставить обоз, а ваши стражники решительно не хотели открывать ворота. Вот и пришлось мне ожидать вас здесь. Не сочтите за дерзость, всего лишь исполнение долга…
Не слушая его дальнейших объяснений, граф обхватил покрытого пылью унтера за плечи и крепко обнял:
— Да что ты, голубчик, какая тут может быть дерзость. Молодец! Орел! Будешь сегодня моим почетным гостем, унтер-офицер, и никаких возражений.
Граф отстранил покрасневшего унтера от своей груди, посмотрел в ставшее вдруг таким родным лицо и, расцеловав, выкрикнул:
Ура королю Георгу!
Ура королю Георгу! — подхватили изумленные стражники и уставшие королевские солдаты.
Ура королю Георгу! — выкрикнул оробевший от столь теплого изъявления чувств могущественным вельможей унтер Фарли.
Ура королю Георгу, — ошарашено пробормотал вконец озадаченный Дементос.
Открыть ворота! — распорядился улыбающийся граф.
Ворота настежь! — подхватил его команду начальник караула, сам бросившись помогать стражникам открывать запоры.
Тяжелые ворота распахнулись с невиданной быстротой, и, грохоча обитыми железом колесами, в город стали въезжать повозки с королевским гербом на полотняных боках.
Подоспевшему Вастеро граф приказал сопроводить повозки до городских складов и срочно разыскать оружейника Бруно, инженера Сурбана, графского казначея и городских управителей. Отдав все необходимые команды и распоряжения, разослав десятки легконогих гонцов по всему городу, сам граф остался стоять у ворот, провожая просветлевшим взглядом тяжело груженные фургоны. Все еще пребывавшему в легкой прострации Дементосу граф вместо ответов на многочисленные вопросы молча вложил в руки королевский приказ:
«Ульрику Валентайну, графу Лондейлу
Повелеваю защитить город любой ценой. Сформировать полки и ополчение, укрепить стены и башни, вырыть ров и создать прочие укрепления. Собрать в городе не меньше годового запаса продовольствия. Собрать солидный запас оружия, воинской амуниции, стрел и снарядов для метательных машин. Все это необходимо выполнить в кратчайшие сроки. Оборона Лондейла — первоочередная задача королевства. Все, что вам необходимо, — требуйте, и будет дано. С этим письмом высылаю вам первый обоз с продовольствием, железом и оружием. В. ближайшие дни ждите еще три подобных обоза. Для согласования содержимого последующих, формирующихся на данный момент обозов высылаю вам своего советника графа Калу, а также старшего помощника королевского казначея Освальда. Используйте через них любые ресурсы королевства и в любом количестве. Лондейл должен выстоять, за выполнение этой задачи, граф, отвечаете честью и головой. Готовность города к обороне проверю лично.
Георг Первый, с божьей помощью король Глинглока».
Онемевший от удивления Дементос оторвался от письма и посмотрел на графа. Граф возбужденно рассмеялся, взял из его рук бумагу и, благоговейно коснувшись губами королевской подписи, бережно спрятал у себя на груди.
— Будем жить, дружище, будем жить…
Короля ждали с юга, с востока, на крайний случай с запада, но уж никак не с севера, занятого врагом. Если бы не конные разъезды, ни за что бы не успели организовать торжественную встречу. А впрочем, все равно встреча получилась с многочисленными нарушениями королевского этикета, хотя для города, день и ночь ждущего врага, такое упущение вполне простительно. К тому же недочеты в торжественности с лихвой искупались искренностью горожан.
Весь город высыпал за городские стены, едва не образовав страшную давку на подъемном мосту, перекинутом через свежевскопанный, наполненный речной водой ров. Шпалерами выстроились заново сформированные полки и отряды ополчения, увлажнились от волнения глаза у женщин, визжали от радости и восторга дети, сдерживали возбуждение умудренные жизнью старики. В наспех накинутых чистых одеждах первые лица города выстроились за спиной у старого графа, несмотря на жару облаченного в боевую кольчугу и рыцарский плащ. Город ждал своего короля.
Первыми на извилистой дороге, скрывавшейся у линии горизонта за небольшим пригорком, показались лондейлские уланы. Всадники вихрем промчались по дороге между выстроенными полками, взметнув в воздух клубы желтой пыли, и резко осадили коней у самых копыт графского жеребца. Поспешно слетели с седел, преклонили колени, и усатый капрал задыхаясь выпалил:
Едут, ваше сиятельство, едут!
Едут! Едут! — волной разнеслись его слова по толпе, и взгляды всех устремились на дорогу.
Сквозь пыль, взбитую уланами, уже проступили темные силуэты всадников. Без мишуры и золотого блеска, без шума и гама, под тяжелую поступь рыцарских коней, иод лязг брони, под вскинутыми к небу копьями приближался к Лондейлу молодой король.
Всполошившийся было народ затих. С суровым лицом выслушал его величество приветствия старого графа Лондейла. Тяжелым взглядом обвел вышедших навстречу людей и, тронув могучего боевого жеребца, поехал вдоль выстроившихся шеренг свеженабранных лондейлских полков, тщательно оглядывая оружие и амуницию, выправку и лица солдат.
Притихший народ, затаив дыхание от внезапно нахлынувшего волнения, наблюдал за своим королем. Плотно сжатые сухие губы, колючие, пронзительно-синие глаза, простые стальные доспехи, покрытые пылью и рубцами, из золота лишь тонкая корона на открытом шлеме. Таким предстал перед лондейлцами новый король, а за ним и его рыцари. Ни грамма золотого блеска, ни одного драгоценного камешка в их убранстве, лишь смертоносное железо, покрытое дорожной пылью.
В полной тишине король объехал солдат, остановив коня у самого рва. Тщательно осмотрел стены, где прекратившие было работу каменщики под его строгим взглядом снова принялись за укрепление новых башен. Прищурившись, оценил ров, утыканный по краю острыми кольями. Покосился на хищное жало заряженной баллисты, установленной на открытой верхней площадке круглой башни над северными воротами, и, криво усмехнувшись, спрыгнул на землю. Подошел к графу Лондейлу, посмотрел на его открытое, усталое лицо и крепко обнял:
— Спасибо за город, граф.
И тут же затрубили трубы, вскинулся в восторженном реве народ:
— Да здравствует король! Да здравствует граф!
Король снова вскочил на коня, улыбнулся восторженно кричащим людям и приветственно взмахнул рукой. Горожане, чувствовавшие, что они только что выдержали на «отлично» суровый экзамен, неистовствовали. Король проехал по улицам, осыпаемый цветами и пестрыми лентами, видя повсюду изможденные от усталости, но освещенные надеждой и радостью лица. Люди следовали за своим королем до самого графского дворца.
Большая площадь перед дворцом была запружена народом, люди забили прилегающие к площади улицы, залезли на крыши окружающих домов, кричали до хрипоты и радовались как дети. Тонко уловив желание своего народа, король появился на большом балконе, выходившем на площадь, и поднял вверх руку. Люди затихли в ожидании обращения своего правителя.
— Лондейлцы, буду говорить открыто. Тяжелое время наступило для старого доброго Глинглока. Злой и сильный враг топчет нашу землю, отбирает имущество, отбирает жизни, измывается над нашими детьми. И у нас нет больше армии, чтобы его остановить. — Георг сделал паузу, обвел взглядом притихший, встревоженный народ и отчеканил: — Но если враг думает, что с нами покончено, то он ошибается. Дальше этих стен ему не пройти! Потому что мы будем драться не за золото и добычу, а за себя и за свою землю! Потому что мы зальем своей и вражеской кровью каждый камень в этих старых стенах и каждую пядь нашей земли! Мы сделаем это за себя, за своих близких и за своих детей! Мы сделаем это за Лондейл и за Глинглок!
Твердые, словно выбитые в железе слова взбудоражили толпу. Народ заволновался, будто черная грозовая туча; казалось, сам воздух был наэлектризован и готов разразиться молниями, тысячи горящих глаз были устремлены на долговязого молодого короля. Георг сжал зубы, так что заиграли желваки на скулах, вытащил из ножен меч и, воздев его к небу, прокричал:
Глинглок!!!
Глинглок!!! — взорвалась толпа.
Глинглок!!! — скандировали, сжимая кулаки, люди с искаженными от ярости лицами.
Глинглок!!! — кричали солдаты и ополченцы, потрясая оружием.
Глинглок!!! — грозно зарычали рыцари, бароны и графы, особенно четко осознавая в эти минуты свой дворянский долг.
Глинглок!!! — выдохнули выжившие лондейлские безнадежные. После Лингенского леса для них этот клич имел свое, особое значение.
Глинглок, — зловеще прошептал бывший рыбак Жано, многообещающе поглаживая свежие шрамы на предплечье.
Глинглок! — без особого рвения прокричали шпионы эльфийского герцога, одолеваемые страхом и дурными предчувствиями.
Война перешла во вторую фазу, ожесточенную и непредсказуемую. У разбитого королевства появился лидер.
Глава 2
Вопреки его ожиданиям целитель ничего не сказал, только поставил поднос на стол и укоризненно покачал головой. Граф смутился.
Дементос тяжело вздохнул и кивнул на бокал:
Третий?
Четвертый, — с ноткой вины отозвался граф.
Тогда это уже не нужно. — Целитель закрыл принесенный настой крышкой и убрал поднос со стола. — Иначе несварение желудка обеспечено. — Дементос сочувственно посмотрел на наполненный до краев бокал: — Тяжелый день?
Еще бы, — хмыкнул граф, но, немного подумав, признался: — А впрочем, не тяжелее, чем вчера. И даже, наверное, легче, чем завтра.
Да уж.
Дементос снова тяжело вздохнул, подошел к столу и, взяв чистый бокал, решительно наполнил его вином. Граф понимающе посмотрел на него и поднял свой, они молча соприкоснули бокалы, вызвав мелодичный звон, и выпили по глотку терпкого ароматного напитка. Немного помолчали, наблюдая за игрой лучей заходящего солнца в наполненных кровью земли бокалах.
Удержим город? — нарушил молчание графский целитель, на время избавившись от своей загадочной, мудро-невозмутимой маски.
Вряд ли, — ответил ему будто еще больше постаревший граф, с тоской смотря в окно на крыши родного города.
Тогда зачем все это? — Целитель кивнул на карты и схемы.
Затем, что мы не животные, которые думают только о себе, — ответил граф. — Каждый день, который перворожденные потеряют под стенами нашего города, будет дороже золота для остальной страны. Борноуэл защищался до последнего, в Гросбери насмерть бились за каждый камень, только благодаря им мы получили время на укрепление Лондейла. Если бы Норфолд и Вестмонд последовали их примеру, У нас было бы еще больше времени. Теперь же пришел наш черед, и, видит бог, мы сделаем все, что от нас зависит.
Может, следует сказать жителям города о том, что у нас нет шансов? — предложил Дементос— Я был на улицах, люди верят в победу, верят в вас. Стоит ли их обманывать, ваше сиятельство?
Эх, дружище. — Граф похлопал целителя по плечу. — Я всегда говорил, что, несмотря на всю твою мудрость, ты ничего не смыслишь в искусстве управления. Если мы скажем людям, что они обречены, мы подорвем их веру в себя и в тех, кто рядом, мы посеем страх, и все в одночасье станет намного хуже. Кто от этого выиграет? Лишь гномы и эльфы, наши заклятые враги.
— Зато мы поступим честно, — возразил Дементос своему другу и господину.
Честно, — усмехнулся граф. — Задача правителя поступать не честно, а правильно. К тому же, — граф прищурился, — сказать жителям, что у нас нет шансов, это тоже обман. Шанс есть всегда, ничтожный, но есть.
Насколько ничтожный в нашем случае? — заинтересовался целитель. — Совсем-совсем ничтожный или просто маленький?
— Суди сам. — Старый граф грустно улыбнулся и начал перечислять: — Нашим солдатам не хватает выучки, а штурмовать город будут победители на Мальве. Мы не можем обеспечить кольчугами даже набранные полки, а ополчение в основной своей массе лишено и дешевой кожаной брони. В то время как противостоять им будут эльфийские лучники, оснащенные не только добротными кольчугами, но и клепаными железными шлемами, стальными поножами и наручами, не говоря уже про тяжелую гномью пехоту в первоклассных доспехах. У нас есть арбалеты, но что толку, если болтов едва хватит на более-менее сносное обучение, в то время как эльфийские лучники будут обеспечены стрелами из своего обоза под самую завязку. Мы сможем укрепить башни всего двумя баллистами, Бруно обещает еще восемь, но для этого нужно время, а сколько его еще у нас осталось — неизвестно. К тому же десять баллист это в три раза меньше, чем нам необходимо. А в гномьем обозе достаточное количество мощных катапульт, которые уже проявили себя в Борноуэле. На тот же маловероятный случай, если нам все-таки удастся удержать стены, перворожденным достаточно будет запереть город в блокаду. У нас мало продовольствия, хотя мы и свозим его в город все последнее время, и мы просто умрем от голода. Ну и напоследок: у нас нет полководца для командования обороной. Хорнблай смог бы… но Хорнблай пропал, возможно, — голос старого графа дрогнул, — его уже нет в живых. Вастеро же слишком молод и неопытен. А я, — старик криво ухмыльнулся, — я могу снабдить войско, мобилизовать людей и ресурсы, но управлять ими в бою… По большому счету я никогда этого не делал. Что я смогу противопоставить опытным боевым генералам, которых достаточно в свите герцога Аркского и короля Торбина? — Граф сделал большой глоток из своего бокала, даже не почувствовав вкуса вина, почти с ненавистью посмотрел на заходящее солнце и подытожил: — Теперь тебе понятен расклад, Дементос. И ты сможешь сам прикинуть наши шансы.
На что же тогда вы рассчитываете, ваше сиятельство? — спросил потрясенный целитель после некоторого молчания. — Чего хотите добиться?
Сорок дней, — жестко отрезал граф и, увидев в глазах друга недоумение, пояснил: — Сорок дней, хотя бы на сорок дней задержать врага под Лондейлом. Купить сорок дней для Глинглока ценой нашей крови. Сорок проклятых дней, и можно будет умереть спокойно.
Дементос посмотрел в уставшие, глубоко впавшие глаза графа и сказал:
Вы правы, ваше сиятельство. Не стоит говорить об этом людям. Хотя многие бы вас поняли и поддержали. Но все же вы правы, не нужно им об этом знать, пусть лучше верят, что все будет хорошо, как верил в это я до сегодняшнего вечера. Лишить их этой веры будет слишком жестоко.
И я о том же, — согласился с ним граф. — Тем более что пока все идет к тому, что мы не сможем задержать их даже на половину этого срока. Проблем в нашей обороне гораздо больше, они практически неисчерпаемы. Если бы мы не потеряли так бездарно городские коронные полки и наших рыцарей, все было бы по-другому. Но произошло то, что произошло, такова жизнь.
Целитель пристально посмотрел на сникшего графа, позволившего себе небольшую слабину в присутствии верного друга и соратника, и осторожно прикоснулся к его плечу:
— У нас еще есть время, Ульрик, у нас еще есть время. И видит бог, ты почти не спишь сам и не даешь спать другим. Я думаю, у тебя все получится, Ульрик, — сказал Дементос и тут же поправился: — У нас все получится. Мы укрепим город и вырвем у эльфов с гномами эти сорок дней.
Целитель назвал графа по имени, чего никогда себе раньше не позволял, несмотря на долгую и крепкую дружбу. И граф это оценил.
— Спасибо, Дементос. Но для этого нужны не только желание и наши силы, но и железо, кожа, камень, дерево. Нужны люди, и не чернорабочие, которых мы можем набрать из числа беженцев и горожан, а мастера: кузнецы, каменщики, плотники, кожевники, землекопы, оружейники. И нужно золото, много золота. Несмотря на невзгоды последних лет, мы смогли сохранить в казне графства часть прежнего благополучия, но это безмерно мало. Казна уже иссякла, распроданы задешево драгоценности, золотую посуду сменяли на мечи для мечников, дом в столице продали южным гномам в обмен на столь драгоценное для нас железо. У нас остались только наши жизни, Дементос. Тоже немало, но без всеговышеперечисленного, боюсь, мы продадим их слишком дешево.
Граф замолчал, с неприкрытой ненавистью глядя на заходящее солнце. Дементос проследил за eго взглядом, солнце уже почти скрылось за высокими крышами городских дОмов. Это было глупо и необъяснимо, но в эту минуту он тоже возненавидел закат, возможно, он возненавидел его как зловещего предвестника участи гордого графства Лондейлского, а возможно, и всего некогда могущественного Глинглокского королевства. Его самого испугала эта беспричинная ненависть к заходящему солнцу, недостойная настоящего целителя, и, чтобы отвлечься, он допил бокал и сказал:
Хорошее вино, Ульрик.
Да, вино славное, — согласился с ним старый друг. — И год был славный, сороковой. Какое время было и какой был тогда у нас король. Карл Второй, великий король, король-воин, будь благословенно имя его отныне и во веки веков. Будь он сейчас на троне, мы бы легко отбили врага и пошли на их земли, дабы наказать за дерзость. Сожгли бы их замки и взяли в плен правителей. При его сыне Карле Третьем мы сровняли бы их армию с землей, но к ним бы не пошли, удовлетворившись богатой данью. При старшем внуке короля-воина, Карле Четвертом, мы потеряли армию и северные провинции, оставив центральную часть страны и юг беззащитными и истощенными. Один слабый правитель способен перечеркнуть достижение целой эпохи. Черт бы побрал этих братьев Спенсеров и их любовника, короля-мужеложца. Бедный Лондейл! — воскликнул граф в сердцах и замолчал.
Каков бы ни был Карл Четвертый, его больше нет, — осторожно заметил Дементос— И братьев Спенсеров тоже нет. Уже почти десять дней, как Глинглоком правит новый король — Георг Первый. Я, правда, сам с ним знаком не был, но в бытность его принцем слышал о нем немало хорошего.
— Да, это верно, — отозвался граф. — Георг Первый не чета своему братцу, и судьба братьев Спенсеров служит тому подтверждением. Смена правителя —. к лучшему для королевства, но, боюсь, Лондейлу это сулит только беды.
Как это может быть? — удивился Дементос.
Очень просто. — Граф грустно улыбнулся. — Знаешь, несмотря на все мои слова, на мое искреннее желание выиграть ценой графства лишних сорок дней для страны, в глубине души я надеюсь, я верю, хочу верить, что мы удержим Лондейл. Что на улицах этого города, — он сделал широкий жест рукой, — как и раньше, никогда не будут хозяйничать враги. Сколько было в истории королевства войн, сколько было потрясений, но мои предки ни разу не сдали город. Я имею все шансы сделать это первым. И все же я хочу верить, что смогу удержать город, как и многие поколения моих предков. Ведь недаром сказано, что самая крепкая башня города — это смелость его защитников. А смелости нам не занимать. Приход же к власти нового короля, жесткого и умного, может лишить меня даже этой призрачной возможности. Я знал принца, он умен, более того, он подобрал себе сильных советников. Следовательно, первое, что он сделает, став королем, это начнет собирать армию. Набранные нами полки будут в его глазах ценнее любых сокровищ. На его месте я бы уже прислал людей за нашими солдатами и повозки за собранным нами оружием. А город, вполне возможно, приказал бы разрушить и покинуть. Это было бы разумно и в то же время ужасно — разрушить город, простоявший сотни лет и ни разу не покорившийся. Лишив нас даже шанса, лишив надежды.
Неужели он сможет так поступить? — ужаснулся Дементос.
Еще как сможет, — усмехнулся граф. — И будет прав, его дело сохранить государство. Наш город на этом фоне разменная монета.
И все же я не верю… — начал возражать целитель, но его прервали.
Дверь в кабинет распахнулась, и вошедший слуга, слегка запыхавшись, доложил:
— Ваше сиятельство, к южным воротам по мосту подъехал большой обоз. Сопровождает обоз королевский посланец.
Граф, побледнев, оглянулся на целителя и отрывисто приказал:
Зови!
Ваше сиятельство, посланец короля отказался проследовать в замок, он остался с обозом и ждет вас у южных ворот.
Граф взмахом руки отпустил слугу и, побледнев еще больше, произнес:
— Вот видишь, Дементос, а ты не верил. Георг не чета своему глупому братцу, его не обманешь. Он выгребет все дочиста, я уверен, этот обоз только начало. Весь город погрузят на телеги и увезут на юг. Его посланец не глуп. Ты видел, как он сразу ставит нас на место, отказываясь приехать в замок и вызывая к себе. Это тебе не простодушный болван Глинбор.
Граф постарался улыбнуться, но улыбка против его воли получилась жалкой. Дементос, побледнев в свою очередь не меньше, подошел к другу:
Так надо, Ульрик. Надо для королевства.
Знаю. — Лицо графа исказилось в гримасе. — И все равно больно. Ладно, — граф резко махнул рукой, разозлившись на самого себя за проявленную слабость, — надо ехать, время не любит ждать, и королевские посланцы тоже. — Он подошел к дверям, распахнул их и выкрикнул: — Оседлать коней для меня и целителя! Подготовить эскорт! И срочно вызвать ко мне Вастеро…
Граф вышел из кабинета, продолжая отдавать распоряжения, а потрясенный Дементос поставил пустой бокал на стол и бросил последний взгляд в окно Заходящее солнце окрасило город красным, словно предвещая будущие пожары.
— Ненавижу закаты! — сказал он с чувством и вышел из кабинета.
Королевские посланцы не любят ждать.
Бешеная скачка по улицам города. Встревоженные лица горожан, искры, выбиваемые из мостовой подкованными копытами, и ветер, обдувающий бледные от предчувствия близкой беды лица. Южные ворота заперты на все запоры, как и остальные ворота города. Открыта лишь маленькая калитка, в которую едва может проехать всадник, но уж никак не подвода. Угрюмые стражники, при виде графа вскинувшие копья на караул.
Граф резко осадил коня и спрыгнул на землю, не глядя отбросив поводья, тут же подхваченные молодым уланом. Не отвечая на приветствия начальника караула, он отрывисто спросил:
Где посланник короля?
Снаружи, ваше сиятельство. Королевский посланник отказался покидать обоз, — ответил начальник караула, молодой сержант городской стражи.
Почему не впустили королевский обоз в город? — В голосе графа помимо его воли прорвалась испытываемая им злость.
— Не имею права открывать ворота без приказа вашего сиятельства, — отрапортовал, враз побледнев, сержант.
Граф окинул его бешеным взглядом, но нашел в себе силы остаться справедливым:
— Молодец, службу знаешь.
Все еще напряженный сержант отдал честь, но граф уже забыл про него. Решительно поджав губы, он вышел за ворота, навстречу своей судьбе. С трудом слезший с лошади целитель поспешил за ним.
Обоз был большой, не меньше сорока повозок заставили каменный мост через Ливр. Повозки, крытые полотном на манер оркских кибиток, охраняли солдаты в форме коронного полка. На переднюю повозку устало опирался немолодой уже унтер-офицер с вытянутым лицом и выступающим узким носом.
— Я граф Лондейл, позовите сюда посланника короля, — приказал граф, мрачно уставившись на усталого унтера.
Унтер неторопливо выпрямился и отдал честь:
— Фарли, унтер-офицер Барнабирского коронного полка, ваше сиятельство. У меня к вам пакет от его величества.
Усталое, покрытое дорожной пылью лицо унтера Фарли сразу показалось графу неприятным. Оправдывались его самые худшие ожидания.
«Карл, по крайней мере, прислал ко мне генерала, — с горечью подумал граф, пока унтер доставал из потайного кармана королевские бумаги. — Георг же решил, что хватит с меня и унтер-офицера. А рожа-то какая мерзкая у этого унтера, словно у крысы».
С нескрываемой неприязнью граф принял из рук королевского посланника письмо, небрежно проверил целостность печати и резким, злым движением вскрыл конверт. Ему пришлось перечитать два раза, прежде чем он понял написанное. Унтер принялся что-то объяснять, но граф, не слушая его, порывисто подошел к передней повозке и, откинув полог, заглянул внутрь. Не удовлетворившись этим, граф проверил еще несколько повозок. Охранявшие их королевские солдаты смотрели на него с удивлением, но; препятствий не чинили.
Граф остановился, бросил всполошенный взгляд на оторопевшего от его необычного поведения Дементоса, еще раз перечитал письмо и только после этого наконец расслышал объяснения унтера Фарли:
— Ваше сиятельство, нежелание явиться к вам во дворец вызвано не дерзостью, как можно было подумать, а исключительно полученным мною приказом. Я не имел права оставить обоз, а ваши стражники решительно не хотели открывать ворота. Вот и пришлось мне ожидать вас здесь. Не сочтите за дерзость, всего лишь исполнение долга…
Не слушая его дальнейших объяснений, граф обхватил покрытого пылью унтера за плечи и крепко обнял:
— Да что ты, голубчик, какая тут может быть дерзость. Молодец! Орел! Будешь сегодня моим почетным гостем, унтер-офицер, и никаких возражений.
Граф отстранил покрасневшего унтера от своей груди, посмотрел в ставшее вдруг таким родным лицо и, расцеловав, выкрикнул:
Ура королю Георгу!
Ура королю Георгу! — подхватили изумленные стражники и уставшие королевские солдаты.
Ура королю Георгу! — выкрикнул оробевший от столь теплого изъявления чувств могущественным вельможей унтер Фарли.
Ура королю Георгу, — ошарашено пробормотал вконец озадаченный Дементос.
Открыть ворота! — распорядился улыбающийся граф.
Ворота настежь! — подхватил его команду начальник караула, сам бросившись помогать стражникам открывать запоры.
Тяжелые ворота распахнулись с невиданной быстротой, и, грохоча обитыми железом колесами, в город стали въезжать повозки с королевским гербом на полотняных боках.
Подоспевшему Вастеро граф приказал сопроводить повозки до городских складов и срочно разыскать оружейника Бруно, инженера Сурбана, графского казначея и городских управителей. Отдав все необходимые команды и распоряжения, разослав десятки легконогих гонцов по всему городу, сам граф остался стоять у ворот, провожая просветлевшим взглядом тяжело груженные фургоны. Все еще пребывавшему в легкой прострации Дементосу граф вместо ответов на многочисленные вопросы молча вложил в руки королевский приказ:
«Ульрику Валентайну, графу Лондейлу
Повелеваю защитить город любой ценой. Сформировать полки и ополчение, укрепить стены и башни, вырыть ров и создать прочие укрепления. Собрать в городе не меньше годового запаса продовольствия. Собрать солидный запас оружия, воинской амуниции, стрел и снарядов для метательных машин. Все это необходимо выполнить в кратчайшие сроки. Оборона Лондейла — первоочередная задача королевства. Все, что вам необходимо, — требуйте, и будет дано. С этим письмом высылаю вам первый обоз с продовольствием, железом и оружием. В. ближайшие дни ждите еще три подобных обоза. Для согласования содержимого последующих, формирующихся на данный момент обозов высылаю вам своего советника графа Калу, а также старшего помощника королевского казначея Освальда. Используйте через них любые ресурсы королевства и в любом количестве. Лондейл должен выстоять, за выполнение этой задачи, граф, отвечаете честью и головой. Готовность города к обороне проверю лично.
Георг Первый, с божьей помощью король Глинглока».
Онемевший от удивления Дементос оторвался от письма и посмотрел на графа. Граф возбужденно рассмеялся, взял из его рук бумагу и, благоговейно коснувшись губами королевской подписи, бережно спрятал у себя на груди.
— Будем жить, дружище, будем жить…
Короля ждали с юга, с востока, на крайний случай с запада, но уж никак не с севера, занятого врагом. Если бы не конные разъезды, ни за что бы не успели организовать торжественную встречу. А впрочем, все равно встреча получилась с многочисленными нарушениями королевского этикета, хотя для города, день и ночь ждущего врага, такое упущение вполне простительно. К тому же недочеты в торжественности с лихвой искупались искренностью горожан.
Весь город высыпал за городские стены, едва не образовав страшную давку на подъемном мосту, перекинутом через свежевскопанный, наполненный речной водой ров. Шпалерами выстроились заново сформированные полки и отряды ополчения, увлажнились от волнения глаза у женщин, визжали от радости и восторга дети, сдерживали возбуждение умудренные жизнью старики. В наспех накинутых чистых одеждах первые лица города выстроились за спиной у старого графа, несмотря на жару облаченного в боевую кольчугу и рыцарский плащ. Город ждал своего короля.
Первыми на извилистой дороге, скрывавшейся у линии горизонта за небольшим пригорком, показались лондейлские уланы. Всадники вихрем промчались по дороге между выстроенными полками, взметнув в воздух клубы желтой пыли, и резко осадили коней у самых копыт графского жеребца. Поспешно слетели с седел, преклонили колени, и усатый капрал задыхаясь выпалил:
Едут, ваше сиятельство, едут!
Едут! Едут! — волной разнеслись его слова по толпе, и взгляды всех устремились на дорогу.
Сквозь пыль, взбитую уланами, уже проступили темные силуэты всадников. Без мишуры и золотого блеска, без шума и гама, под тяжелую поступь рыцарских коней, иод лязг брони, под вскинутыми к небу копьями приближался к Лондейлу молодой король.
Всполошившийся было народ затих. С суровым лицом выслушал его величество приветствия старого графа Лондейла. Тяжелым взглядом обвел вышедших навстречу людей и, тронув могучего боевого жеребца, поехал вдоль выстроившихся шеренг свеженабранных лондейлских полков, тщательно оглядывая оружие и амуницию, выправку и лица солдат.
Притихший народ, затаив дыхание от внезапно нахлынувшего волнения, наблюдал за своим королем. Плотно сжатые сухие губы, колючие, пронзительно-синие глаза, простые стальные доспехи, покрытые пылью и рубцами, из золота лишь тонкая корона на открытом шлеме. Таким предстал перед лондейлцами новый король, а за ним и его рыцари. Ни грамма золотого блеска, ни одного драгоценного камешка в их убранстве, лишь смертоносное железо, покрытое дорожной пылью.
В полной тишине король объехал солдат, остановив коня у самого рва. Тщательно осмотрел стены, где прекратившие было работу каменщики под его строгим взглядом снова принялись за укрепление новых башен. Прищурившись, оценил ров, утыканный по краю острыми кольями. Покосился на хищное жало заряженной баллисты, установленной на открытой верхней площадке круглой башни над северными воротами, и, криво усмехнувшись, спрыгнул на землю. Подошел к графу Лондейлу, посмотрел на его открытое, усталое лицо и крепко обнял:
— Спасибо за город, граф.
И тут же затрубили трубы, вскинулся в восторженном реве народ:
— Да здравствует король! Да здравствует граф!
Король снова вскочил на коня, улыбнулся восторженно кричащим людям и приветственно взмахнул рукой. Горожане, чувствовавшие, что они только что выдержали на «отлично» суровый экзамен, неистовствовали. Король проехал по улицам, осыпаемый цветами и пестрыми лентами, видя повсюду изможденные от усталости, но освещенные надеждой и радостью лица. Люди следовали за своим королем до самого графского дворца.
Большая площадь перед дворцом была запружена народом, люди забили прилегающие к площади улицы, залезли на крыши окружающих домов, кричали до хрипоты и радовались как дети. Тонко уловив желание своего народа, король появился на большом балконе, выходившем на площадь, и поднял вверх руку. Люди затихли в ожидании обращения своего правителя.
— Лондейлцы, буду говорить открыто. Тяжелое время наступило для старого доброго Глинглока. Злой и сильный враг топчет нашу землю, отбирает имущество, отбирает жизни, измывается над нашими детьми. И у нас нет больше армии, чтобы его остановить. — Георг сделал паузу, обвел взглядом притихший, встревоженный народ и отчеканил: — Но если враг думает, что с нами покончено, то он ошибается. Дальше этих стен ему не пройти! Потому что мы будем драться не за золото и добычу, а за себя и за свою землю! Потому что мы зальем своей и вражеской кровью каждый камень в этих старых стенах и каждую пядь нашей земли! Мы сделаем это за себя, за своих близких и за своих детей! Мы сделаем это за Лондейл и за Глинглок!
Твердые, словно выбитые в железе слова взбудоражили толпу. Народ заволновался, будто черная грозовая туча; казалось, сам воздух был наэлектризован и готов разразиться молниями, тысячи горящих глаз были устремлены на долговязого молодого короля. Георг сжал зубы, так что заиграли желваки на скулах, вытащил из ножен меч и, воздев его к небу, прокричал:
Глинглок!!!
Глинглок!!! — взорвалась толпа.
Глинглок!!! — скандировали, сжимая кулаки, люди с искаженными от ярости лицами.
Глинглок!!! — кричали солдаты и ополченцы, потрясая оружием.
Глинглок!!! — грозно зарычали рыцари, бароны и графы, особенно четко осознавая в эти минуты свой дворянский долг.
Глинглок!!! — выдохнули выжившие лондейлские безнадежные. После Лингенского леса для них этот клич имел свое, особое значение.
Глинглок, — зловеще прошептал бывший рыбак Жано, многообещающе поглаживая свежие шрамы на предплечье.
Глинглок! — без особого рвения прокричали шпионы эльфийского герцога, одолеваемые страхом и дурными предчувствиями.
Война перешла во вторую фазу, ожесточенную и непредсказуемую. У разбитого королевства появился лидер.
Глава 2
ОФИЦЕР
Длинный, почти метровой длины клинок, простая поперечная гарда, обтянутая шершавой кожей удобная рукоять с круглым плоским навершием. Ни золота, ни драгоценностей, из украшений лишь вычеканенный на навершии геральдический лев, грозно оскаливший пасть. Меч, созданный для боя, а не для парада.
Рустам провел ладонью по холодной стали и не почувствовал ничего, мелькнула только глупая мысль: «Рыцари должны сражаться верхом, а я всего один раз сидел на лошади, и кончилось это для меня сломанной ключицей. Интересно, можно ли рыцарю сражаться сидя на телеге?..»
Рустам провел ладонью по холодной стали и не почувствовал ничего, мелькнула только глупая мысль: «Рыцари должны сражаться верхом, а я всего один раз сидел на лошади, и кончилось это для меня сломанной ключицей. Интересно, можно ли рыцарю сражаться сидя на телеге?..»