Степной Аркадий. Верой и правдой

   Наступившая ночь окутала землю, примирив до утра противоборствующие стороны. Раним утром полки людей и оркские тумены ^[9]покинули свой лагерь и вышли к Прайтенбери, где их уже ждали перворожденные. Огромному полю, раскинувшемуся между городом и большой березовой рощей, предстояло стать полем битвы, полем трагического откровения, полем истины.
   Перворожденные, как и на Мальве, закрыли свои боевые порядки рядами выстроившихся эльфийских лучников. Уверенных, сытых, готовых драться за завоеванное эльфийских лучников. За их сплошными рядами невозможно было разглядеть, как именно встали гномьи хирды и где разместил эльфийский герцог свою тяжелую рыцарскую конницу.
   Другое дело, что люди и орки тоже сполна воспользовались отведенным им временем и тщательно рассчитали план своей атаки, постаравшись предусмотреть все возможные неожиданности и заготовив запасные варианты для любого развития событий — от легкой победы до сокрушительного поражения.
   Бой начала легкая оркская конница. Под грохот племенных барабанов, выбивавших ритм, сорвались с места дикие, дерзкие оркские сотни. Сплошная лава зеленокожих клыкастых всадников стихийным бедствием помчалась к напряженно замершим эльфийским лучникам. За четыреста шагов до первых рядов орки натянули свои составные мощные луки и обрушили на эльфов град тяжелых бронебойных стрел. Эльфы прикрылись круглыми щитами, но пущенные с мчащихся коней стрелы пробивали щиты и проникали сквозь стальные звенья кольчуг. Первая кровь окрасила сухую землю. И кровь эта была красной.
   Когда расстояние сократилось до двухсот шагов и разозленные эльфы изготовились к стрельбе, оркская лава разошлась в стороны и отхлынула назад. Несколько долгих, напряженных минут ничего не происходило, и эльфийские лучники тщетно вглядывались в клубы поднявшейся пыли.
   И вдруг новый град стрел осыпал их ряды, вылетев из облаков желтой сухой пыли. А следом показалась новая волна бесстрашных, дико улюлюкающих оркских всадников, непрерывно осыпающих эльфов стрелами. И эта волна, выполнив свою кровавую задачу, отхлынула назад, не принимая боя. Разозленные эльфы обстреляли третью волну орков, не дожидаясь команды. Несколько всадников упали на землю, но большая часть орков благополучно ушли, осыпая эльфов злобными насмешками. Четвертая волна, пятая, шестая… десятая… шестнадцатая… Легковооруженные оркские конные лучники превратили позиции эльфийских лучников в кровавое месиво, непрерывно осыпая их стрелами с безопасного для себя расстояния.
   Ряды эльфов расстроились, в воцарившемся хаосе командиры стали терять контроль над своими бойцами.
   Почему вы не стреляете? — раздраженно поинтересовался король Торбин у своего союзника.
   Разве вы не видите, что они четко выдерживают расстояние? — зло парировал раздосадованный герцог. — На такой дистанции наши стрелы для них что мухи — жалят, но не больно.
   — Но почему же тогда их обстрел столь эффективен? — удивился гномий король.
   Герцог посмотрел на него чуть ли не с жалостью:
   Да потому, что они стреляют с несущихся вскачь коней. И скорость лошади позволяет их стрелам лететь дальше и бить мощней. Это излюбленный оркский прием. О нем наслышаны даже дети.
   В наших подземельях нет лошадей и нет орков, — пробурчал задетый за живое король.
   «В ваших пещерах много чего нет, в том числе и мозгов», — захотелось сказать герцогу, но он благоразумно промолчал. Не стоит ругаться с союзником в такую минуту.
   Вместо этого герцог отдал стоявшему рядом с ним нахмуренному генералу Риталю приказ:
   Отводите лучников на запасные позиции.
   Хм, но тогда же раскроются боевые порядки моих хирдов, — заметил король, начиная нервно теребить бороду.
   Верно, — ответил герцог и вымученно улыбнулся, — но другого выхода у нас нет. Вашим закованным в панцири гномам оркские стрелы не страшны, а если мы не уберем лучников, то в скором времени потеряем их всех.
   Эльфийские лучники облегченно выдохнули и отошли за спины ощетинившихся алебардами гномов. Тогда оркская лава обрушила тучи своих стрел уже на гномов. Но тяжелая пехота гномов, закованная в цельные панцири, почти не несла потерь. Однако орки словно этого и не замечали, снова и снова пролетая с диким визгом по полю и продолжая осыпать гномов стрелами.
   Зато это заметили в их объединенном штабе.
   — Эльфы отошли, — сказал хан Адылай королю Георгу, — мои кречеты выполнили свою задачу. Теперь твое время, брат.
   Молодой король, сжав зубы, кивнул и, побледнев от нахлынувшего волнения, резко вскинул кулак, отдавая приказ.
   Стройные ряды глинглоксих полков вздрогнули и, прикрываясь клубами поднятой оркскими конями пыли, пошли вперед.
   — Не кричать. Все команды отдавать только шепотом, — тихим голосом предупредил Гарт своих сержантов.
   Где-то там впереди гномы, стиснув зубы, пережидают очередной шквал стрел. Все происходящее им уже изрядно надоело и ослабило их внимание. На чем и был построен весь расчет сражения. Излишне громко отданная команда могла насторожить гномов и сорвать эффект внезапности.
   Прожженный в боях, злой и опытный бывший лондейлский гарнизон шел впереди, на самом острие атаки. Лучшей пехоты у короля Георга не было. И право первого удара могло быть доверено только им. Эти не дрогнут. Эти не сломаются, когда польется кровь. Их задача — смешать боевые порядки гномов и пробить брешь, в которую устремятся необстрелянные глинглокские новобранцы. И видит бог, сегодня все зависело в первую очередь от них.
   Гарт облизнул пересохшие губы и, пока еще было время, оглянулся на своего друга и командира. Рустам был собран, но мрачен. С того времени как он узнал о гибели Дайлина, Рустам изменился до неузнаваемости. Он больше не шутил и не улыбался. Он всегда был серьезен, погружен в себя и печален. Смерть Дайлина что-то в нем надорвала, что-то сломала или, напротив, высвободила. Гарт знал, что это пройдет, нужно только время. Но времени у них не было, до начала боя остались считаные мгновения. Как поведет себя друг в бою, будучи в таком состоянии? Справится ли? Не подставится ли по-глупому? Ответов на эти вопросы у Гарта не было. И поэтому они с Сардом заранее договорились не спускать в этом бою с командира глаз, стараясь держаться рядом и быть всегда готовыми прийти на помощь. Хотя кто знает, вполне может быть, что этот бой окажется последним именно для них…
   К черту такие мысли! Гарт тряхнул головой, вызывая холодную боевую ярость, и поудобнее перехватил копье. Пыль начинала оседать, и впереди забрезжили удивленные гномьи лица.
   Глинглок! — закричал Рустам, оживая буквально на глазах.
   Глинглок! — подхватил Гарт.
   Глинглок!!! — прокричали люди свой привычный клич и, бешеным рывком преодолев короткое расстояние, вклинились в ошеломленные ряды гномов, развязав наконец-таки долгожданное сражение.
   Битва при Прайтенбери войдет в историю как одна из самых ожесточенных. До самого вечера будет литься кровь и греметь оружие. Снова и снова будут бросаться глинглокские полки на стальные ряды перворожденных. Храбрость и трусость, доблесть и глупость — всему найдется место на этом пропитанном смертью поле. Столкновение тяжеловооруженной дружины хана Адылая с эльфийской рыцарской конницей, самоубийственная атака легкоконного оркского тумена на гномий хирд, беспримерное мужество остатков лондейлского гарнизона, остервенело сражавшегося сначала с гномами, а потом и с эльфами и едва не захватившего ставку короля Торбина. И только стремительная контратака «железнолобых» гномьих гвардейцев спасла короля от позорного пленения. «Железнолобые» гвардейцы сжали лондейлский гарнизон в смертельных объятиях и после жестокого боя отбросили его назад. В этом бою погиб Гастер. Он не позволил гномам захватить порученное ему полковое знамя. Его жестоко изрубили, но он пробился к своим и, только передав древко знамени Сарду, позволил себе умереть. В этом бою снова серьезно ранили Рустама, чуть было не отрубили ногу Гарту и исполосовали лицо Сарда двумя новыми шрамами.
   На своем правом фланге эльфы благодаря усилиям генерала Риталя потеснили неопытные полки, и им не хватило самой малости, чтобы обратить их в бегство. Зато на другом фланге подобный маневр закончился для эльфийских лучников печально, налетевшая оркская конница смяла их ряды и при поддержке глинглокской пехоты отбросила назад. И лишь на улицах Прайтенбери эльфы смогли остановиться.
   Это было весьма противоречивое сражение. Длинный и кровавый день не принес победы ни одной из сторон. С наступлением темноты обессиленные бойцы отошли на свои первоначальные позиции. Потери обеих сторон были чудовищными и практически равноценными.
   Разница была лишь в одном. Люди и орки были готовы на следующий день вернуться на поле боя и постараться закончить начатое накануне дело. А вот перворожденным с лихвой хватило и того, что они потеряли в первый день.
   Король Торбин, мрачный и насупленный, вошел в шатер герцога Эландриэля. В шатре было тихо и светло от множества зажженных свечей. На большом столе лежало тело генерала Риталя, покрытое герцогским знаменем вместо савана. Рядом с телом, облокотившись на стол и закрыв длинными изящными ладонями лицо, сидел герцог Аркский.
   Гномий король подошел к нему и сел рядом. Он немного помолчал, отдавая дань горю своего союзника, и только после этого сказал:
   — Надо думать, что делать дальше. Сегодняшний день так ничего и не решил.
   Герцог убрал ладони и посмотрел на короля взглядом, заставившим того внутренне содрогнуться.
   — Я ненавижу людей, — прошипел герцог зловеще. — Я ненавижу орков. Я готов убивать и тех и других днем и ночью. Но мои лучники больше не хотят умирать. А моих рыцарей изрубили эти зеленокожие ублюдки. Нам все равно не удержать завоеванные земли. Нужно уходить, чтобы сберечь оставшееся войско. Иначе нам будет просто нечем защищать уже и свои земли.
   Король Торбин глубоко и протяжно вздохнул.
   — Хорошо. Я поддерживаю ваше решение. Мои гномы тоже устали. Они хотят вернуться в горы. Мы начнем собираться, как будем готовы, я пришлю гонца.
   Король еще раз тяжело вздохнул и вышел. А герцог остался наедине со своим горем и своей ненавистью.
   Глинглокская армия шла за перворожденными след в след. Не атакуя, но и не давая им останавливаться. Оркские конные разъезды в свою очередь без передышки жалили отступающие отряды, не давая им покоя, постоянно обстреливая, захватывая пленных и громя обозы.
   Но когда перворожденные перешли пограничную реку, люди остановились, и орки вместе с ними. Предстояло решить, атаковать земли перворожденных или удовлетвориться достигнутым. В огромном лагере, раскинувшемся у самой границы, обсуждался вопрос — что делать дальше?
   Разошедшиеся оркские батыры высказывались за продолжение войны. Уставшие глинглокские генералы рекомендовали остановиться на старой границе. Мнения разделились, а решение не могло долго ждать. Нужно было выбирать.
   Чашу весов качнули сами перворожденные. Герцог Эландриэль и король Торбин прислали своих представителей с предложением мира. После долгих и упорных переговоров мир был заключен. Эльфы и гномы возвращали всех пленных и платили контрибуцию в размере десяти килограммов золотом. Орки обязались вернуться в степь, а глинглокцы распустить ополчение. На том и порешили, война измотала к этому времени всех. Даже орки в конце концов передумали, затосковав по родной степи.
   Война закончилась, унеся сотни тысяч жизней и так и не принеся ни одной из сторон победы. Война закончилась, но семена, посеянные ею, еще долго будут напоминать о себе, тревожа старые раны и неся с собою новые беды.
   Граф Калу с улыбкой посмотрел на стоявших перед ним навытяжку четырех офицеров.
   — Ваша служба закончена, господа, а ваши отряды распущены. Здесь, — он указал рукой на увесистые кошельки на столе, — положенная вам награда за вашу безупречную службу. Награда достойная, этого хватит вам на годы, даже если вы будете каждый день гулять и кутить. — Граф задорно усмехнулся, но офицеры по-прежнему смотрели на него серьезно и внимательно.
   Граф закашлялся и мысленно пожалел, что в лагере нет маршала Годфри, уж тот точно знал, как нужно разговаривать со своими офицерами. Но что поделаешь, в лагере нет ни короля, ни маршала, ни даже графа Лондейла, и отдуваться приходится ему. Он сделал серьезное лицо и продолжил:
   — Ваши отряды распущены, но сейчас повсюду заново формируются коронные полки. И мне поручено предложить вам, господа, продолжить службу уже в качестве коронных офицеров. С учетом всех ваших заслуг каждому будет предложено повышение в звании, хорошее жалованье и прочие сопутствующие привилегии и награды.
   Друзья переглянулись. Первым шагнул вперед орк Сард.
   — Спасибо, ваше сиятельство, за оказанное доверие. Но от своих соотечественников я узнал, что мое племя простило меня за совершенный мною проступок и мне разрешено вернуться в степь. Поэтому вынужден отказаться.
   Граф Калу поморщился, но спорить не стал. В принципе на согласие орка он и не надеялся.
   — А я, ваше сиятельство, уже слишком стар, — выступил вслед за Сардом Жано. — Пока шла война и лилась кровь, я не мог оставаться в стороне. Но война закончилась, и все, чего я хочу, это спокойно дожить свой век.
   Граф понимающе кивнул, этого он тоже ожидал, поэтому не особенно-то и удивился. Он посмотрел на офицера Гарта.
   А что скажете вы? — спросил он. — Ведь вы, кажется, профессиональный солдат? Служили и до войны?
   Да, ваше сиятельство, — прогудел Гарт. — И, признаться, порядком устал от своего ремесла. Ваше предложение очень заманчиво, и в другое время я принял бы его без раздумий и с радостью. Но сейчас вынужден сказать нет. Я устал, ваше сиятельство, таскать броню и махать железом. Хочется отдохнуть и хоть немного пожить спокойно.
   А вот это было уже неожиданно. Но граф справился с недовольством и подошел к последней своей надежде:
   — Что ж, сэр Рустам. Право, мне очень жаль, что ваши друзья отказались. Но уж вы-то, надеюсь, согласитесь. Вы храбро сражались и заслужили рыцарское звание исключительно своей доблестью. Теперь перед вами открывается широкая и многообещающая дорога. Вы можете сделать прекрасную карьеру. Что скажете?
   Рустам, словно очнувшись от сна, поднял на графа запавшие глаза и глухим, безжизненным голосом ответил:
   — Ваше сиятельство, я пережил смерть своих друзей. Я похоронил множество своих солдат. И скажу вам сейчас откровенно, я сыт по горло воинской службой. Война закончилась, и я хочу уйти. Убивать и терять — это не для меня.
   Граф покачнулся, словно от удара, и еще раз пожалел, что здесь нет маршала, уж он бы их убедил.
   — Хорошо, — выдавил граф, признавая свое поражение. — Вы вольные люди и свободны в своих решениях. Мне остается только поблагодарить вас за службу, господа!
   Четверо офицеров вскинули руки, отдавая честь. Последний салют в их воинской карьере, начавшейся в полку безнадежных, а закончившейся в палатке королевского советника.
   Мы богаты, и мы свободны, — пробормотал Гарт, вдыхая воздух широкой грудью и мрачно усмехаясь.
   А я в этих местах родился и прожил всю свою жизнь, — с неожиданной грустью сказал Жано. — Если идти по этой дороге, то через четыре километра будет моя родная деревня… то есть была моя родная деревня. — Он тряхнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания, и внезапно предложил: — А давайте порыбачим, я знаю тут одно местечко неподалеку, просто чудо. Тихо, спокойно, много рыбы и очень красиво.
   Рустам поднял голову.
   — Тихо и спокойно, — повторил он вслед за стариком, — мне это нравится.
   Да, было бы неплохо, — отозвался Сард и с неохотой развел ладонями: — Но я не смогу. Сегодня лагерь покидают орки из моего племени, они возвращаются в степь. Я уеду вместе с ними. Иначе боюсь, что застряну здесь надолго.
   Жалко, — искренне огорчился Жано. — Нам будет тебя не хватать.
   Точно, — поддакнул Гарт, — тем более что я тоже не смогу пойти с вами.
   Это еще почему? — удивился Жано.
   Да ты знаешь, что-то совесть прихватила, — ответил Гарт смущенно. — У меня ведь родственники в Калу есть. Дядька родной, он мне в детстве как отец был. У него семья большая, живут небогато, а я как в десять лет от него уехал, так ни разу и не проведал. Сейчас, пока при деньгах, надо бы съездить, отблагодарить за ласку да помочь золотишком. А то не будет мне покоя, кто знает, что еще придется пережить.
   Это что же получается, — сказал Сард, — разбегаемся, что ли?
   Ну почему же разбегаемся? — не согласился с ним Гарт. — Нет, нам теперь надо вместе держаться. Предлагаю через три месяца всем собраться, и не где-нибудь, а в самой столице. В Клайдивале. Слышал я, что есть там постоялый двор — «Лондейлский мельник». Вот в нем и встретимся.
   У меня может и не получиться, — предупредил Сард.
   Весточку пришлешь, — подсказал Жано, которому идея пришлась по душе. — А мы вот обязательно приедем. Заодно и на столицу посмотрим. Да, командир?
   Рустам в ответ безразлично пожал плечами. Друзья озабоченно переглянулись. Перед отъездом Гарт отвел Жано в сторонку и сказал:
   Проследи за Рустамом хорошенько. Худо ему сейчас. Это пройдет, обязательно пройдет, но нельзя оставлять его одного.
   Не волнуйся, Гарт. Я командира не брошу, — пообещал ему старик. — Напротив, рыбалка, тишина, костер на берегу быстро его на ноги поставят, вот увидишь. Уж я-то знаю.
   Я и сам знаю, — проворчал Гарт, пожимая старику на прощание руку. — Иначе бы я его не оставил, а с собой взял. А так ему здесь все одно лучше будет.
   Тут и впрямь было очень красиво и тихо. В первое время Рустаму было, как и раньше, плохо. Он смотрел на воду, на траву, на деревья и спрашивал у самого себя: «Почему? Почему так часто мы льем кровь? И зачем? Зачем все эти смерти?»
   Но со временем тоска прошла. Уже на второй день он начал помогать Жано в ловле рыбы и с удовольствием слушал его бесконечные стариковские байки. На пятый впервые улыбнулся, а на шестой день пришли егеря.
   Рустам с Жано по-прежнему ходили в своих офицерских туниках со свежими следами недавно споротых нашивок. И сержант, возглавлявший неполный пул коронных егерей, был вежлив и предупредителен. Егеря разбили лагерь по соседству, переночевали и на рассвете ушли. Но перед уходом сержант подошел к их костру с необычной просьбой.
   Сэр рыцарь, — обратился он к Рустаму, как к старшему по званию, — вы не могли бы нам помочь?
   Чем? — удивленно спросил Рустам.
   Да понимаете, сэр рыцарь, тут такая история глупая получилась. Мы в лесу поймали трех эльфийских подростков с оружием. По приказу графа Калу всех пойманных с оружием эльфов мы обязаны задержать и доставить в Норфолд для дальнейшего разбирательства. Но до Норфолда три дня пути. А здесь в округе вурдалаков развелось страсть. Мы их гоняем и уничтожаем, а по ходу дела повсюду с собой этих троих эльфенков таскаем. Повисли они на наших плечах бесполезным грузом, а ведь вурдалак нежить хитрая, его просто так не поймаешь. Иногда по несколько дней по лесу гонять приходится. А тут эти…
   Ну а от нас-то вы чего хотите? — встрял в разговор Жано.
   Так это… — смутился сержант. — Вы все-таки офицеры, хоть и бывшие. Может, мы вам оставим этих эльфенков, а вы при случае их в город и закинете?
   Рустам и Жано удивленно переглянулись. Лишние заботы им были, конечно, ни к чему, но умоляющее лицо сурового сержанта решило дело.
   — Черт с тобой, — подытожил Жано, — оставляй. Вурдалаки дело серьезное, а с эльфятами мы с твоими справимся, не волнуйся.
   Сержант радостно кивнул и поспешил уйти, пока бывшие офицеры не передумали. Егеря в мгновение ока свернули свой лагерь и растворились в утреннем густом тумане. А Рустам с Жано смотрели на трех связанных подростков и чесали в затылках, не понимая, что на них нашло.
   Троим эльфам, двум мальчикам и одной девочке, было от силы лет по четырнадцать. Что они делали в лесу с оружием? Почему не ушли к себе? Оставалось неясным. Связанные по рукам и ногам, они лежали около костра и с ненавистью и испугом наблюдали за двумя людьми, в чьи руки их передали суровые егеря.
   Что делать будем, командир? — озадаченно спросил Жано.
   Отведем их в Норфолд и сдадим стражникам, как и обещали, — пожал плечами Рустам.
   И все бросим? — поинтересовался Жано, оглядываясь по сторонам.
   Рустаму тоже жалко было уходить отсюда. Жалко было покидать реку. Но не помочь егерям тоже было нельзя. Мужики серьезным делом заняты, вурдалаков ловят, о которых Рустам только в сказках слышал, как же тут не помочь.
   — Хорошо, — правильно истолковал Жано его молчание. — Тогда давай разделим обязанности, командир. Я вещи соберу, а ты вентеря из реки достань. Этих оглоедов в дороге-то еще и кормить надо.
   Рустам вытащил на берег последний вентерь, достал из него рыбу, с удовольствием ощущая, как бьется в ладонях упругое чешуйчатое тело, и переложил в корзинку. Собранные вентеря он аккуратно повесил на березу — мало ли кому может пригодиться. Туман над рекой стал постепенно рассеиваться, и Рустам смог увидеть в его просветах другой берег. Чужой берег, эльфийский.
   «Хватит с нас войны, и ненависти с нас тоже хватит, — внезапно подумал он. — Надо предложить Жано отпустить этих эльфят, совсем же еще дети. Что их пугать-то зазря да в город тащить. Ничего хорошего их там не ждет. Да и нужды в этом нет. Накормим завтраком и отправим их через реку. Даром что и не река это, а так, речушка. Переплывут запросто, даже замаяться не успеют».
   Рустам повесил на руку корзину с рыбой и пошел в лагерь. Спокойный и умиротворенный, впервые за долгое время. Война для него закончилась, и понял он это только сейчас.
   Жизнь столько раз уже била его по лицу. Больно била, в полную силу, в кровь. Но он так ничему и не научился. Потушен и разбросан костер, раскиданы и забрызганы кровью вещи. Троих эльфят и след простыл, а Жано лежит на спине, харкая кровью и тяжело дыша. На его теле четыре колотые раны.
   Рустам отбросил в сторону корзину и, бросившись к старику, встал на колени.
   Как?.. Как?! — прокричал он, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.
   Глупо… глупо… все так глупо… — выдавил Жано, хрипя пузырящейся на губах кровью. — Я думал… хватит с нас… веревки расслабил… а оно вот как…
   Не надо, ничего не говори, — сказал Рустам со слезами на глазах, пытаясь руками остановить кровь, текущую из ран друга. — Сейчас… сейчас, подожди! Я перевяжу тебя, а потом догоню егерей. Держись, старый. И не из таких переделок выходили.
   Нет… командир… — прошептал Жано, на глазах слабея. — Это конец… я чувствую…
   Мм… — замычал Рустам от невыносимой боли. — Я убью их. Убью! Даже если придется для этого переплыть реку и заново начать эту чертову войну! Я убью их, я тебе обещаю…
   Нет… — прошептал старик, хватая его за руку. — Зарубки… зарубки… — сказал он, дергая себя за рукав. — Их девятнадцать… командир… девятнадцать… Одна лишняя… для меня…
   — Нет! Не умирай! — прокричал Рустам в отчаянии, он не хотел больше терять друзей.
   Но Жано, в последний раз выдохнув:
   — Не надо… — вздрогнул и умер.
   Рустам провел ладонью по его лицу, закрывая распахнутые глаза, и вскочил на ноги.
   Во взгляде его была смерть. Безумная, жестокая смерть.
   Все оружие — копья и его меч — эльфийские подростки забрали с собой. Но Рустама это не остановило. За последние месяцы он стал настоящей машиной для убийства, и боевого ножа на поясе ему хватит, хватит с лихвой. Он бросился по оставленному эльфятами следу. Подобно бешеному волку, он думал только об убийстве и ни о чем больше. Он готов был переплыть реку и драться с каждым, кто встанет у него на пути.
   Эту реку было несложно переплыть, но один из эльфят не умел плавать. И они задержались, чтобы связать маленький плот. Когда Рустам выскочил из береговых зарослей, мальчишки схватились за копья.
   — Элинор, беги! — крикнул один из них девчонке и пошел навстречу Рустаму с отчаянной смелостью в глазах.
   Что можно сделать с копьем против самой смерти? Ничего. Рустам прыгнул, как некогда показывал ему Гарт, и, ударив одной ногой по древку копья, другой пнул эльфенка в грудь. Тот закашлялся и, выронив копье, упал навзничь. Рустам на мгновение присел. Резкий взмах рукой — и фонтан горячей алой крови из перерезанного горла забрызгал его одежду. В глазах второго мальчишки заплескался ужас, он стал пятиться, выставив перед собой копье. Рустам шагнул ему навстречу, вырвал копье у него из рук и с силой ударил им эльфенка в грудь. Удар был таким сильным, что копье пробило худое мальчишеское тело насквозь. Царапая пальцами древко и хрипя, эльфенок упал на землю.
   Девочка не убежала. Ей приказали бежать, но она осталась. Обнажив меч, она закричала и бросилась на Рустама. Он легко выбил меч из ее ладоней и, схватив за горло, поднял вверх на вытянутых руках. Девчонка захрипела и забилась. Ее лицо стало отекать, она посинела и тщетно старалась разжать стальные тиски, сомкнувшиеся у нее на горле.
   На Рустама со смертельной мукой смотрели ее широко распахнутые зеленые глаза. А он смотрел и видел перед собой другие глаза, серые. Сколько было той девчонке, которую он чуть было не спас, тоже четырнадцать?
   — А-а-а-а! — дико закричал Рустам и бросил девочку на землю.
   Она откатилась в сторону, держась за горло и с жадностью дыша. А Рустам смотрел на свои руки, испачканные свежей мальчишеской кровью, и кричал. Девочка, пошатываясь, поднялась на ноги. Рустам перевел на нее безумные глаза и, дрожа от разрывавшего его напряжения, махнул в сторону реки.