Возможно, стоит надеяться, что эта разновидность моральной паники приестся из-за чрезмерного злоупотребления, хотя похоть будет существовать до тех пор, пока восходит солнце. Вряд ли кто-то пожмет плечами и отвернется, когда у видных политических деятелей спущены штаны. И в самом деле, как можно? Секс-скандал – залог усиленного внимания прессы. Это политический ход, почти гарантирующий привлечение толпы.
   Научатся ли когда-нибудь люди смотреть на случки своих политических вождей с мудрой снисходительной усмешкой, типичной для XXI века? Можно ли победить информацию большим количеством информации? А можно ли от нее открутиться, опровергнуть, исказить, замолчать или проигнорировать? Возможно, лучшим ответом застигнутого во время секса с молоденькой студенткой будет заявление о том, что вы занимались сексом с десятью тысячами студентов. Возможно, вы добьетесь популярности у избирателей, искренне предложив переспать с каждым из них. Войдут ли подобные вещи в политическую практику? Посмотрим.
   Мы живем в мире тотальной слежки, но это не «1984». В научно-фантастическом романе Джорджа Оруэлла об опоясанном зловещими сетями обществе жуткая Партия наблюдает за людьми на каждом углу, а оболваненным трудягам верхи навязывают двоемыслие. Техническая реальность отошла от этого сценария. Сеть не иерархична, не дисциплинированна, не похожа на пирамиду и не роботоподобна. Она запутана и напоминает клубок червей. Запутанная червеобразная структура и позволяет Интернету пересекать государственные границы. Очевидно, спонсируемые правительствами сети, такие как Minitel, не слишком преуспевают. А управляемые только интересами бизнеса, такие как CompuServe и Prodigy, загибаются.
   В теперешней конфигурации сети никак не являются орудием дисциплинирования общества. Они не принесут нам тоталитарного порядка по Оруэллу, они скорее способны привести к непредсказуемым, периодически повторяющимся, трагикомическим, сюрреалистическим взрывам. Дикому разгулу нелепостей. Сдвигам, одурманиванию, скандалам, внезапным потрясениям. Кровавым приливам и стекающей слизи.
   Информационные сети несут на себе отпечаток американского общества и американской системы ценностей, но токсичность Сети стала глобальной болезнью. Оказалось, что быть членом английской королевской семьи – одно из самых опасных и неблагодарных занятий в мире. «Война компромата» между олигархами в России была изнурительной и острой – удивительная оргия обвинений и встречных обвинений титанов, стремившихся уничтожить репутацию друг друга по мере того, как ими скупались российские средства массовой информации. В своих телепередачах, газетах и журналах они настолько безжалостно и успешно клеймили друг друга, что оба разоблаченных в конце концов скрылись за границу, чтобы избежать ареста. Так как оба медиа-магната принадлежали и к ближайшему кругу семьи Ельцина, этот опыт, возможно, стоил стране президента. Это, по всей видимости, имеет и самое прямое отношение к тому, что следующим президентом России стал профессиональный шпион КГБ.
   Американские политики иногда называют ядовитость медиа «политикой разрушения личности». Но это не результат чьего-то злого умысла – профессиональные политики не стали более порочными. Напротив, они никогда не были так скучны, скромны и практичны. Но у них есть самые невероятные технологические средства.
   Проблему разрушения личности лучше всего понимать как политику вторжения в личную жизнь. В Америке громадные затраты на предвыборные кампании теперь сочетаются с превосходными базами данных. Очень токсичная смесь. Эксперты оппозиции торчат на каждой избирательной кампании, выискивая и систематизируя все события из жизни кандидата, которые можно «раскрутить», превратив в поток компромата. Результатом такого свирепого электронного расследования не становится большая чистота политики или увеличение ответственности перед обществом. Ничего подобного. Новая метла метет чисто, но если уничтожать кандидатов за их грешки, то новых метел не будет вообще и чище нигде не станет. Все это напоминает ритуальное забивание каждого нового кандидата метлами.
   Жители Америки давно на «ты» с сетями – они ассимилировали и даже в какой-то степени одомашнили их. Теперь трудно представить, насколько утопичной и абстрактной казалась когда-то компьютерная сеть. Но технологии маршируют, а законы ползают. В то время как опоры и несущие стены информационной экономики взлетают ввысь (и так часто рушатся), мало надежды на то, что политическое развитие каким-то образом будет способствовать этому. Зачем это надо? И будет ли когда-нибудь?
   Жизнь – не сплошной обман и эфемерные товары страны сетей. Люди, наделенные разумом и доброй волей, уделили проблеме серьезное внимание. Лучший пример – Лоренс Лессиг, гарвардский профессор права и автор книги «Кодекс и другие законы киберпространства». В этой работе Лессиг решил выйти за пределы узкого юридического мышления, доказав, что движется вперед не менее стремительно, чем компьютерные магнаты. В типичной предприимчивой манере обитателя Силиконовой долины он предлагает новую модель разбирающегося в компьютерах правительства будущего, смело заявляя, что программное обеспечение должно впредь рассматриваться как «право» компьютеров. «Код – это право».
   Лессиг считает, что простые попытки законодательного регулирования деятельности компьютеров и сетей обречены на провал. «Суды бессильны, законодательство патетично, а код неприкосновенен». Интернет развивается слишком быстро, его строение – сборная солянка, а национальное законодательство постоянно ставит подножки его глобальному распространению.
   Так что, предполагает Лессиг, новому столетию с его самобытной политикой понадобятся не традиционные, твердо стоящие на земле правительства, а новый, более утонченный, технически грамотный вид дружественной Сети «администрации». Цифровую администрацию не прижмет к ногтю какое-то там реальное государство: она будет доминировать в процессе создания программ в интересах общества. В этой виртуальной республике политик станет своего рода дизайнером конституционного интерфейса.
   Совершенно новое течение политической мысли. Все тщательным образом продумано. Если оно и кажется сомнительным, то лишь потому, что имеет дело с сомнительной ситуацией, мировым порядком, где информация стала всем для всех: коммерцией, медиа, политикой, наукой, искусством, образованием, военной силой, товаром, услугой, великолепным десертом и потоком дегтя – и, самое дикое, разнузданной порнографией из Белого дома, Сената и Верховного суда.
   Когда происходящее становится диким, дикое становится привычным. Основная мысль Лессига – совместить надзор Вашингтона со скоростью развития Силиконовой долины. Мой замечательный «код» обставит ваш испорченный «код», потому что правительство США смеялось над ним в его первые дни. Так мой прекрасный, здоровый код достигает первого критического рубежа в адаптации любой технологии. Но как только устанавливаются эти мудрые, официально одобренные стандарты, начинается «технологический ступор». Вовремя технологического застоя комплексная система, уже установившаяся повсюду, забирает всю творческую энергию и весь кислород рынка. Очень похоже на глобальное царство Microsoft Windows – только во главе его стоят чуткие слуги общества, а не эксцентричный богач по имени Билл.
   Без сомнения, здесь изначально заложена угроза – потому что, как только эти ступоры будут установлены, всем юристам Америки придется дуть изо всех сил на неподвижное здание из технологических камней. Если «код – это право», тогда код и будет править, в то время как традиционное законодательство ограничится вежливым присутствием и станет бледным отблеском грубой технологической власти, где будет сидеть власть, если юристы станут сидящими в горшках декоративными растениями?
   Коммерческие агенты таких ступоров мультинациональны. Они захватили гигантские суммы денег. И могут позволить себе нанять куда лучших юристов, чем национальное правительство. Или просто купить правительство получше.
   Давайте предположим, что правительства станут мудрее, осознают происходящее и решительно поставят все на место. Как только это произойдет, другие альтернативы исчезнут, окончательно и бесповоротно. Что, без сомнения, сулит громадные преимущества. Нелицеприятную деятельность в информационных сетях (скажем, анонимность, спам, порно, «кражу личности», манипулирование рынком, вирусы, электронный шпионаж) больше не надо будет преследовать по закону. Они будут попросту вычеркнуты из действительности, станут невозможными.
   Лессиг, стоит отдать ему должное, обладает здравой, применимой на практике и очень современной точкой зрения. Это шаг вперед по сравнению с праздным разжиганием паники. Это глубокое творческое мышление в новых обстоятельствах – именно то, чего мы ждем от ученого. Здесь есть и ясность, и место для дискуссий.
   Но традиционным приверженцам справедливости, свободы и демократии здесь не слишком комфортно. Правительство, как предполагается, устанавливает свою власть с согласия тех, кем управляет. Возникновение Силиконовой долины не имеет с демократией ничего общего. Там нет голосования. Там нет контроля и принятия бюджета. Там нет Билля о правах.
   Достижения сетей и программного обеспечения по своей природе секретны и элитарны. Сети и программы недемократичны, потому что они таковы. Если информировать каждого имеющего право голоса обо всех новых технических стандартах, они не будут ни новыми, ни даже техническими. Кроме того, разве это окончательные результаты, очевидные истины, нравственные основы, на которых свободные люди решили строить свое общество? Права человека должны оставаться правами, а не приложениями для браузеров. Это «свобода и справедливость для всех», а не свобода и справедливость как выбор из пунктов меню.
   И что правительствам делать с этими похожими на гидру, быстро продвигающимися мультинациональными технологиями? Это и мощнейший источник конкурентоспособности стран, и угроза их внутренней стабильности. Если государственные деятели не подсуетятся и не запланируют эти инновации самостоятельно, их снова и снова будут долбить силы, не поддающиеся их контролю и пониманию. Одна моральная паника будет следовать за другой, а вещи, считавшиеся немыслимыми и выходящими за все рамки, будут предлагаться на серебряных дисках краснеющей и бледнеющей публике всего мира.
   Здесь заложена еще и проблема темпов. Microsoft хвастает, что каждый его продукт будет устаревать в течение четырех лет. Программное обеспечение умирает быстро и не требует похорон. Сколько времени и энергии потратят суды и законодатели на этот нудный процесс? Пока вы юридически определите, что такое «браузер», война браузеров уже закончится. К тому времени, когда вы примете законы о перетоке капитала, ваша экономика уже рухнет. Пока вы будете бороться с телефонными монополиями, финны и японцы изобретут принципиально новые телефоны. Пока вы будете защищать сведения о взятых напрокат кассетах Борка, все уже откажутся от видеокассет.
   Самая раздражающая – проблема реального государства. Законодатели избираются штатами на избирательных участках – старый добрый грязный мир. Граждане, их избирающие, – дети своей родины, твердо стоящие на своей национальной почве. Политики по старинке опираются на простой территориальный суверенитет. Узость происходящего в судах и законодательных органах имеет все меньше и меньше общего с будничной жизнью избирателей, носящих сделанные на Тайване тапочки и пьющих бразильский кофе.
   Национальные политики оказались в одной лодке с современными профсоюзами, которые не могут контролировать глобальное перемещение капиталов, экспортирующих их рабочие места. У них нет ни пряника роста государственного благосостояния, ни кнута военных заказов и громадных наземных армий. В Европе XXI века после введения евро государства не имеют даже национальной валюты. Не удивительно, что их решения становятся менее релевантными, а значит, вызывают меньше уважения.
   В эпоху сетей дешевле перемещать технологии и деньги, чем перемещать людей. Люди подвержены приступам патриотизма по поводу «ограбления» их собственных стран, вывоза за рубеж их технологий и денег или выезда на работу, когда на родине дела обстоят неважно. Но это никого не остановит, так как всем приятно разорять чужие страны.
   Следовательно, деньги утекают из страны, как только чересчур жалостливое правительство во имя собственного народа политически ограничивает какую-то деятельность. Если вы ведете войну, вы хотите вести войну в стиле американского Нового мирового порядка, когда в ряды всемирной коалиции привлекаются все коммерчески крупные актеры. Дело не в том, что вам нужна огневая поддержка далекой Австралии или Японии, а в том, что вы действительно хотите вовлечь их в военные действия, чтобы не осталось спокойного места, куда утечет капитал. В противном случае деньги как по волшебству улетят в какое-нибудь место, где будет больше открытости и понимания, в то место, где будет больше света, больше скорости, больше возможностей, больше мегабайтов на душу населения. Для посторонних – а большинство из нас всегда посторонние по отношению ко всему остальному миру – названия стран стали синонимами Брэндов. Покупай Китай, попридержи Финляндию, продавай Индонезию.
   Обратите внимание, нас, людей, граждан, правительства по-прежнему могут арестовывать и бросать в тюрьмы (и нигде в мире это не сделают с большим удовольствием, чем в ведущей Интернет-державе – Соединенных Штатах). Деньги утекают, но вам не последовать за ними. Если бы это зависело от вас, деньги бы и не утекали – им пришлось бы сидеть на месте с ощущением угрюмой безнадежности. Деньги бегут от вас, от вас и ваших решений, ущемляющих их интересы. Паспорта граждан национальных государств дотошно отмечают всяческими печатями, людей сканируют миноискателями, обнюхивают собаками и подвергают личному обыску с головы до ног. Но деньги путешествуют почти повсюду, в то время как информация движется еще более стремительно и неудержимо.
   Смогут ли правительства продумать все это, признать, что игровое поле стало новым, и возглавить игру?
   Возможно. Но есть веские основания для сомнений. Вспомните печальную участь разработанного и одобренного правительством США чипа Clipper. Он был создан для того, чтобы обезопасить связь. От кого бы вы думали? От террористов, распространителей порнографии, наркоторговцев и мафии. Он предназначался для кодирования телефонных звонков и компьютерных коммуникаций, чтобы никто не мог подслушать их, то есть никто, кроме федерально одобренных правительством Соединенных Штатов слухачей. У американских шпионов и полицейских не было бы проблем с прослушиванием через Clipper. Фактически он и был изобретен, чтобы американцы могли тайно подслушивать.
   Почему никто во Франции, в Китае или в Ираке не захотел купить американское шпионское изобретение, никто никогда не объяснял. Разработанный государственными агентами из Агентства национальной безопасности Clipper, без сомнения, и должен был использоваться в интересах национальной безопасности. Ни один иностранный покупатель не оказался настолько наивным, чтобы купить его, а у американского правительства не хватило выдержки устанавливать его в соответствии с законом в компьютерах и телефонах внутри страны. Так что этот чип был отвергнут – повсеместно, вместе со своим оскорбительным содержимым. Иного, лучшего решения предложено не было. Так что вплоть до сего дня коммуникации, к всеобщему страху, остаются совершенно не защищенными. Замечательный пример того, как удалось усугубить технологический затык.
   У преданных сторонников демократизации публичной компьютерной политики, свободы и неприкосновенности личной жизни есть еще одна серьезная проблема. Невидимого свойства.
   В сетях никогда не существовало демократии. В результате они во все времена были населены шпионами. Криптография и электронная разведка присутствовали еще в колыбели новорожденных компьютеров. Цифровые компьютеры были изобретены, чтобы превзойти нацистские кодировочные машины, работавшие по принципу часового механизма. В момент приступа необычной, прямо-таки лессиговской рациональности, сразу же после окончания Второй мировой войны, Уинстон Черчилль бесцеремонно распорядился разбить дешифровальные машины Алана Тьюринга на мелкие кусочки и тайно утопить в Северном море. Политики еще в те дни знали, что в случае чего надо делать.
   Но искушение соблазнительной технической власти было слишком сильно, чтобы демократия могла ему сопротивляться. После тайного основания Агентства национальной безопасности Гарри Трумэном в 1952 году для нужд холодной войны был создан громоздкий аппарат для контроля сетей. Он по-прежнему существует, буднично поглощая радиопередачи и телефонные переговоры всего мира и, конечно же, анализируя движение в Интернете. В последнее время, в свете необъявленной войны против терроризма, границы его компетенции были сильно расширены. Но разведывательные агентства находятся за рамками научного анализа, публичных дебатов и дискуссий о демократии. Технически труднообнаружимые, они также предусмотрительно спрятаны за весомыми соображениями национальной безопасности.
   Национальные правительства обладают древнейшими традициями тайной слежки и прослушивания связи других стран. Как и война, шпионаж является продолжением политики другими средствами. И точно так же, как и война, это симптом политической неудачи.
   Национальные правительства, пытающиеся вводить глобальные законы и устанавливать порядок во всем мире, играют роли полицейского с дубинкой и подглядывающего одновременно.
   Нет ни одной страны, совершенно непричастной к этому. Разработка средств электронного шпионажа и «средств технического контроля» щедро спонсируется. Благодаря подслушиванию можно добиться серьезных преимуществ, хотя простым гражданам и избирателям редко доводится слышать об этом. Почти в каждом посольстве есть микроволновые передатчики, никто и не пытается их глушить. Даже незначительные актеры на политической мировой сцене, которые не могут позволить себе спутников-шпионов, требующих крупных бюджетных затрат, выпрашивают эту информацию у союзников. У всех запачканы руки, это настоящие джунгли, и именно поведение, как в джунглях, сохраняет эти джунгли.
   Удивительно, что обладатели лучшей системы глобального наблюдения, Агентство национальной безопасности и его очень опытный британский союзник, не могут так пересмотреть свои роли, чтобы они вписались в новую глобальную реальность. Это самые крупные и самые хитрые хищники, рыскающие в дебрях международных коммуникаций, и благодаря своим большим глазам и большим ушам они, по крайней мере, действительно знают, что происходит. Будь их деятельность открытой, публичной и законной, она превратилась бы в мощнейший стабилизирующий фактор.
   Движение в глобальной информационной инфраструктуре можно успешно контролировать, но это требует серьезных политических действий и согласия основных заинтересованных сторон. Создать работающие, надежные сети даже при наличии доброй воли политиков очень трудно и, конечно же, практически невозможно в кромешной тьме засекреченной крепости в Форт-Мид [42], куда не допускаются гражданские лица.
   Идеальное Агентство национальной безопасности напоминало бы творение в духе Лессига. Оно бы планировало, строило и внимательно наблюдало за здоровой, жизнеутверждающей общественной сетью при свете дня. Но как раз оно и не подходит для тяжелой работы по созданию глобального общества. Из-за этого существенного системного недостатка оно обречено действовать как хакер, исподтишка взламывая и врываясь, устанавливая ловушки и создавая пути к отступлению.
   Временами кто-то хватает его за руку, как Европейский парламент, проводивший расследование по поводу деятельности системы перехвата ECHELON, или как армия Германии, отказавшаяся использовать для нужд системы безопасности продукцию Microsoft, снабженную закладками Агентства национальной безопасности. Но в большинстве случаев, когда люди натыкаются на эти крошечные артефакты из призрачного мира разведки, они просто делают вид, словно ничего не произошло.
   Ситуация крайне дестабилизирующая. Она порождает вполне обоснованный цинизм. Фактически это Новый мировой беспорядок в глобальном масштабе. Невидимые группы по борьбе с терроризмом, освобожденные от контроля общественности, особенно опасны. Они слишком хорошо подходят для воспитания Арканов и Катли, одетых в тефлон агентов, сеющих коррупцию и подрывающих собственные правительства.
   Среди множества других безобразных последствий дерзкого электронного шпионажа можно назвать и воровство у законных ученых их законных прав. Когда Лоренс Лессиг и его коллеги апеллировали к высшей социальной цели и просили Интернет-специалистов мудрее планировать политические последствия в интересах общества, они, как юристы и работники правосудия, знали, что этого им не добиться. Правительство США с его федеральными поверенными – лукавые посредники в глобальных сетях. Как только дело касается телекоммуникаций, у Агентства национальной безопасности появляется вето на любые решения Департамента юстиции, благодаря проверенному временем подслушиванию, изначально неконституционному и незаконному.
   При таких обстоятельствах честные и открытые дебаты о республике в сетях или планете сетей невозможны. А это заводит в тупик все остальные политические наступления в этой сфере. Результатом стала затяжная теневая война между компьютерными фанатами и компьютерными шпионами, в которой шпионы и энтузиасты-криптографы пытались загнать друг друга в ловушки уже работающих технических решений. Это еще одна ядовитая война в Сети, где побеждают утечка информации и скандалы – за исключением особых прецедентов сверхтаинственного Агентства национальной безопасности, когда моральная паника приходит стеной тумана от испарений сухого льда прямиком из «Секретных материалов».
   Самое обидное здесь – обман. Он сводит на нет все остальные усилия. Шпионаж – форма власти, обладающая иммунитетом к демократическому законодательству. К тому же это и колоссальный источник токсичности Сети, потому что все делается секретно, анонимно и исподтишка; это мифический, нескончаемый источник вторжения в частную жизнь, политической возни, компрометирующих утечек информации, грязных трюков и всех видов чернушной пропаганды.
   Потребуются мощнейшие усилия реформаторов, чтобы те, кто находится у власти, отказались от фантастического искушения, пожертвовали тщательно хранимыми сокровищами тайных знаний, вынесли все публичные вопросы на публичное обсуждение и решили основать простое, честное и ответственное правительство. Это означает глобальные glasnost и perestroika, и лишь небу известно, переживем ли мы это. Но пока этого не сделано, в сетях никогда не будет гражданской законности. В них навсегда сохранятся громадные унылые заплаты теневой коррупции. И их никогда нельзя будет вывести на свет.
   Распространение мировой войны с террором в Сеть, без сомнения, усилит ее эксцентричность. Выкладки компьютерной науки насчет информационной войны, некогда на девять десятых теоретические, в полумилитаризованной Сети будут выглядеть еще более угрожающими. Если киберпространство превратится в территорию вооруженных до зубов секретных агентов, оно обязательно будет коррумпированным и едва ли безопасным для простых пользователей. Многие из наиболее распространенных пороков Сети: кража программного кода, вирусы, казино on-line, web-сайты моджахедов – будут уже не просто колоритными аномалиями, а превосходными мотивами для ликвидаторов типа Катли.
   Когда политика информационного общества станет стабильной? Возможна ли там законность? Даже если мы покончим с откровенной, бешеной жестокостью постоянно прорывающегося беспорядка, мы можем оказаться обреченными на длительное пребывание в политической среде, где отупляющая скука сменяется лишь бешеными припадками сумасшествия. В мире, где каждый находящийся у власти притворяется душевно здоровым, технически грамотным и полностью компетентным, пока случайная находка решительных медиа – сальная шутка перед микрофоном, оговорка, поцелуй, попойка, галстук не того цвета – не выплывет на публичную сцену, колкая и ядовитая, как рыба-еж.
   Почему люди должны довольствоваться подобным положением? Даже если сетям по природе присуще органическое поведение, не следует терять надежду на возможность позитивных политических акций. Сад органичен, но это не значит, что садовник обязан любить сорняки. Язык органичен, но это не значит, что вы должны врать.
   Какое будущее ожидает политику? Предположим, что, как общество, мы оставим позади технократию, ностальгирующий активизм и уродство. Значит, надо представить новую форму активизма, но не ностальгирующего, а футуристического. Трудно перехитрить политиков, ведь каждый политический активист всегда пытается перехитрить систему, а их миллионы. Но делать предположения нам никто не запрещает.