Страница:
Даже в вашем (воображаемом) мире с развитой генетикой, мире конца XXI века, в котором генетика выбралась из колыбели и стала флагманской отраслью промышленности, изменяющей мир, жизнь не превратилась в сказку. Вы не овладели всеми фантастическими возможностями ДНК. Биотех и его продукция окружают вас каждый день, но вы отнюдь не ломаете себе голову над их актуальнейшими проблемами; вас они заботят не больше, чем железные дороги – рядового жителя XIX века, когда все были буквально помешаны на железнодорожном строительстве. Просто биотех – это современно. А способность адаптироваться к современности зависит лишь от вашей воли и обстоятельств, зачастую имеющих острый привкус катастрофы.
Если генетика превратится в крупнейшую отрасль промышленности, она, как и все остальные отрасли до нее, станет чрезвычайно сложной и разветвленной, с собственным авангардом и арьергардом, со своими причудами и заблуждениями, бумами и крахами.
Потребуется долгий и трудный переходный период техносоциальных изменений, период, полный противоречий, отступлений и упорного сопротивления.
Развитие генетики будет крайне противоречивым, даже когда ей исполнится уже не один десяток лет и она добьется значительных успехов. «Происхождение видов» Дарвина и по сей день остается источником вдохновения для его адептов. Знание о том, что организмы наследуют определенные качества, мутируют и эволюционируют, стало ключевым моментом, без которого генетика не имела бы смысла. Книга Дарвина была написана еще в 1859 году. В 2059 году люди по-прежнему будут отрицать ее достижения. Они попросту не признают их. Они не смогут заставить себя понять их: эволюция – это слишком сложно, чтобы забивать себе этим голову.
Биотех принципиально отличается от своих старших родственников – крупных, зримых, лязгающих отраслей промышленности. Это не тяжеловесная, закованная в броню доспехов технология, подобная ядерной энергетике, исполинской и страшно далекой. Это не полет в космос – выдающееся событие где-то на орбите, происходящее под наблюдением целой армии экспертов. Генетика интимна, насколько только может быть интимна технология. Она имеет дело с наследственностью и индивидуальными качествами, с кровью и костями, спермой и яйцеклетками. С ней нельзя обращаться так, как жители XIX–XX веков обращались со своими машинами. Биотех индустриализирует саму жизнь, нас самих. Его лучше всего сравнивать с органическими феноменами: фертильностью, дрожжеванием, инфекционными болезнями. Биотех не клацает и не бибикает. Он течет, бурлит и пускает пузыри.
Для людей XX века существовала непреодолимая пропасть между абстрактным микроскопическим царством молекулярной химии и реальными людьми, которые и при свете дня ничего не видели вокруг себя. Но в будущем она исчезнет. Потому что фактически это одно и то же.
Во все времена существовал разрыв между тем, что мы знаем, и тем, как мы к этому относимся, – между научными данными и их общественным восприятием. Мы узнаем, что достигли реального прогресса, когда у нас появится новая лексика, касающаяся секса. Секс имеет много шансов стать той областью, где возникнет новый генетический словарь, потому что сленг часто связан с сексом, к тому же секс – это человеческие ДНК в действии. В сексуальных вопросах
XX век радикально отошел от ханжеского викторианства девятнадцатого. Двадцать первый век, скорее всего, поступит аналогичным образом по отношению к двадцатому, отбросив кривые зеркала психоанализа и сексуального освобождения, чтобы по-новому оценить проблему с помощью нового жаргона, такого, как «биооборудования» и «гормональное программное обеспечение».
У нас есть самые веские причины так поступать. На рассвете XXI века хроническая неспособность говорить о телесных флюидах убивает огромное количество людей. Социальные и медицинские последствия неумения свободно обсуждать сексуальные проблемы настолько серьезны, что вполне могли бы привести к исчезновению человеческой популяции во всей Африке.
Отсутствие бытовой ясности и определенности затягивает наше общество в болото парадоксов, в ловушки идеологической борьбы. Американцы не могут прийти к соглашению, можно ли считать эмбрион «живым». Так что в Америке аборт – это и «гражданское право», и «убийство». Клетки человеческого эмбриона зависли в сумеречной зоне парадокса, растянувшейся от прав личности до запатентованного оборудования.
На нашем повседневном бытовом языке мы не можем описать происходящее внутри матки. И не только деликатность ситуации заставляет нас краснеть и заикаться – в прошлом мы просто не знали этого. А то немногое, что знали, было очень плохо сформулировано. Нет ничего жизнеутверждающего и привлекательного в латинских терминах, касающихся зачатия: взять хотя бы corona radiata или cumulus oophorus. Эта терминология была изначально мертва.
Так как зачатие непосредственно связано с сексом, его, вероятно, лучше всего понимать и описывать как нечто действительно сексуальное. Зачатие происходит в глубине плоти, оно совсем не похоже на наши повседневные дела, но теперь мы можем видеть его результаты и понимаем, что это не медицинская абстракция. Оно очень-очень человечно. Оно может казаться не слишком сексуальным – подобно соитию, это одно из самых прекрасных и значимых для человека событий всегда воспринимается как грязное и непристойное, – но, без сомнения, оно несет сильнейший эротический заряд. Зачатие нового человека, вероятно, самое эротичное из всех возможных событий. Оно означает появление в мире нового существа в сенсационный момент оплодотворяющего слияния плоти. Человечество должно прославлять его, оно должно стать для нас источником радости и гордости.
У термина митохондрия острый привкус формальдегида. Он вызывает зуд и звучит скорее как название заразной болезни, чем уникального первоисточника человеческой энергии. Мы не можем позитивно описать радостный и жизнеутверждающий процесс проникновения в наше тело крошечных микробов. Но нам действительно нужны слова для этого, так как только во рту у человека проживает около 450 видов микроскопических аборигенов. Когда мы сможем свободно говорить об этой реальности и радоваться тому, что она существует, мы будем на короткой ноге с биотехнологиями. Но в конце концов, век еще очень молод, а ощущение зрелой умиротворенности придет гораздо позже.
Генетическая инженерия однажды станет зрелой индустрией и даже устареет, но она никогда не будет совершенной и не добьется сказочных чудес. Она, возможно, породит собственный жаргон, но никогда не позволит полностью себя контролировать. Пролиферация [5]– это единственное, в чем по-настоящему преуспели ДНК. В размножении и распространении состоит сама цель их существования.
В наши дни генетика – настоящая пограничная область. Осваивающие ее пионеры блуждают в потемках в поисках пути, который позволит получить прибыль и финансировать дальнейшие исследования и развитие индустрии. Многое из того, что они делают, глупо и жестоко, это период, аналогичный захвату и разграблению Нового мира искателями золота.
Взять хотя бы миленькую практику добавления ядов в пищевые продукты путем создания семян зерновых с генетически встроенными инсектицидами. Это может иметь смысл с точки зрения фермера, стремящегося побыстрее забить склады, но крайне недальновидно, если вести речь о рациональном развитии промышленности. Ко всему прочему, это ведет к политической катастрофе. Люди по природе своей (и совсем не без причины) сентиментальны по отношению к любимым с детства многоклеточным организмам, например к овцам или пшенице. Редкая колыбельная обходится без овечки. Золотые волны пшеничной нивы – непременный атрибут поэтического фольклора. Экспериментировать с пшеницей – тоже самое, что портить яблочный пирог. Только дураки хотят совершить здесь прорыв.
С эстетической точки зрения трудно не содрогнуться от надругательства над помидорами, которым вживили гены рыб. Подобное бесцеремонное вмешательство – яркий признак незрелости технологии. В будущем о подобных вещах еще пожалеют.
Бактерии, напротив, не имеют сентиментальных культурных защитников. Более того, они уже стали опытными генными инженерами. С нашей стороны было бы очень предусмотрительно изучить их опыт, перед тем как стрелять вслепую, рассчитывая на коммерческий успех. Мы не просто работаем с генами бактерий – это они работают с генами для нас. Благодаря вызывающему суеверный ужас процессу, носящему благородное название ПБП, или «перенос от бактериальных к позвоночным», бактерии уже умудрились передать значительную часть своих ДНК в генофонд человеческого организма. По данным одного из последних исследований, порядка 233 генов из человеческого генома, скорее всего, были получены нами благодаря «латеральной передаче» непосредственно от бактерий.
Если учитывать, что бактерии уже не один миллион лет работают внутри нас, вполне вероятно, что они иногда проникают и в человеческие яйцеклетки. Микроб под названием «вольбахия» творит удивительные вещи, участвуя в процессах полового размножения насекомых. Существуют ли заинтересованные микроскопические помощники, имеющие отношение к человеческим яйцеклеткам или сперматозоидам? Кто знает? Ослепленные высокомерием, мы никогда не задумывались над этим.
Двадцать первый век внес нечто новое в древний мир микроба Escherichia coli. Умные и образованные люди записываются в генетическую библиотеку Е. coli и копируют его работы. ДНК в Escherichia coli была досконально изучена: все ее 4 миллиона 600 тысяч нуклеотидных пар и 4 тысячи генов были выделены, названы и пронумерованы. Результаты исследования были опубликованы в сентябре 1997 года.
То же самое произошло и с нами, людьми. В феврале 2001 года Международный консорциум по исследованию человеческого генома опубликовал развернутую генетическую карту хромосом человека. Homo sapiens вступил в ряды существ с изученной последовательностью генов, вслед за тридцать одной бактерией, одним грибом, двумя животными и одним растением; причем новые кандидаты на сканирование появляются каждую неделю, и в их рядах даже черная смерть [6].
Что изменилось после обретения такого знания? Ну, в общем, понять означает попытаться изменить. «Генная инженерия» всегда делала ставку на быстрое переструктурирование ДНК с помощью сложнейших технических средств. Но, как продемонстрировали наши друзья-микробы, существует множество быстрых и эффективных способов изменения ДНК и без применения технических средств. Исследователи-генетики могут сделать уйму полезнейших и выгоднейших вещей с ДНК и без применения «генной инженерии».
Давайте поищем, а нет ли здесь каких-нибудь лазеек. Предположим, что «переструктурирование ДНК» по каким-то причинам было объявлено незаконным во всем мире. А еще предположим, что вы достаточно благоразумный и законопослушный гражданин, который по-прежнему намерен работать в генетической индустрии. Теперь вам запрещено создавать новые существа, соединяя гены из различных источников. Но для генетической индустрии это не тупик, а просто ограничитель скорости. Вам совсем не надо «вводить» в организм инородные гены. Пользуясь техникой «нокаута», вы можете добиться очень многого, просто переставив звенья ДНК одного организма.
Абсолютное большинство ДНК являются своеобразными архивами или историческим мусором. Значит, чтобы создать новый организм, не надо ничего изобретать, внося сверхъестественные или чужеродные гены. Надо переработать утиль со свалки! В клетках каждого организма найдется свободное пространство. Мусорную ДНК можно восстановить и использовать снова. Лишь небесам известно, какую свинью подложит вам все то, что свалено на древних генетических «чердаках». Кстати, в палеолите были свиньи размером с «фольксваген».
В традиционном животноводстве селекционеры при выведении новых пород уже занимаются комбинированием ДНК с помощью спаривания. Исследуя потомство на предмет желаемого ДНК, можно значительно повысить генетическую эффективность традиционного спаривания. Скрещивая животных, вы больше не будете гадать на кофейной гуще, пытаясь узнать результат. Каждый раз вы будете попадать в яблочко.
Требуется много времени, чтобы вырастить быка-чемпиона. Микробы размножаются каждые двадцать минут. Семьдесят два новых поколения в течение одного рабочего дня. Прямая дорога к генетической революции. Просто сделать невидимое видимым, и результаты не заставят себя долго ждать. Нет никакой необходимости становиться доктором Франкенштейном. Вам не придется потирать руки в перчатках из латекса, в то время как Мать-природа будет вопить от ужаса, а из окна вашего чердака будут разлетаться куски плоти. Просто надо пристально приглядеться к окружающему нас миру. Понять то, что уже есть в нашем распоряжении, какие мы на самом деле. Полностью освоиться с этим знанием. Знание – сила. Возможности вскоре появятся.
Развитие технологии никогда не проходит гладко от одной рекордной высоты к другой: сказки о супертехнологиях – для деревенских дурачков. В реальной жизни технология переваливается с ноги на ногу, увиливает и хромает. Если генетике не удастся идти к победе прямым путем, она вполне может объявить себя «химией», «медициной», «сельским хозяйством» или даже «нанотехнологией» [7]. Тогда она сможет идти к тем же целям, руководствуясь иными правилами.
Генетическая индустрия – это новорожденный младенец. Едва получивший имя, но уже растревоживший венчурных капиталистов и моралистов от медицины, он хнычет в своей колыбельке, пытаясь дотянуться до пальцев ног. Когда он подрастет, генетическая инженерия радикальным образом расширит наши знания, в первую очередь – в области медицины. Однако она совсем не будет похожа на нашу традиционную медицину. Генетика полностью перекроит ее. Она изобретет для медицины новый язык и заставит все ее орудия служить новым целям. Искусству врачевания уже тысячи лет. Его языками по-прежнему остаются латынь и греческий. Его адепты связаны клятвами более древними, чем христианство. Его ценности базируются на древних определениях здоровья и болезней, а не на утверждаемых генами ценностях: имплантантах, копиях и улучшенных вариантах.
Цель медицины – возвращение больным здоровья. Генетическая инженерия переступит эту границу. Она будет оценивать здоровье по гибкой шкале, сделав его производственным процессом. Врач спрашивает у вас, как вы себя чувствуете; медик-генетик спросит у вас, как вы хотите себя чувствовать.
По сути своей овладение генетикой означает придание человеческому организму таких качеств, как эластичность и жизнеспособность – качеств, исконно присущих бактериям. Если мы, люди, когда-нибудь станем столь же искусными, как бактерии, тогда наша генетическая инженерия сможет сравниться с их деятельностью. Она будет общедоступной, дешевой, временной и обратимой. Инородные ДНК будут вводиться в человеческую клетку и выводиться из нее, не оставляя никаких следов после удаления. Наши тела будут расти и уменьшаться по желанию, а мы не будем стареть. Наши гены будут подвергаться масштабированию и апгрейду (однако мы будем требовать от генетиков слишком много, если захотим сделать наш организм защищенным от вирусов).
Мы можем сколько угодно копировать навыки микробов, но это не значит, что мы сможем достигнуть их уровня. Мы можем описать измененный генетикой мир, который стал безопасным, целесообразным и логичным, – мир, где воплотились все многочисленные обещания генетики. Но возможность – еще не предопределение. Даже лучший прогноз развития технологии подобен руководству по воспитанию ребенка. В реальной жизни ни один ребенок не был воспитан по книжке.
На рассвете XXI столетия все были буквально одержимы идеей клонирования человеческих детей. Такие эксперименты, без сомнения, не являются вершиной генетического искусства. Скорее это не слишком остроумный трюк из высшего пилотажа генетики. Даже самые радикальные политические власти очень неодобрительно относятся к подобной практике. Однако это технически осуществимо и страшно популярно. Интерес к клонированию людей не ослабевает. Это пропаганда активных действий.
У клонирования детей не слишком блестящее будущее. Рассуждения на эту тему могут показаться слишком надуманными, но все станет гораздо проще, если мы прекратим обсуждать «клонированных детей», а поговорим о нас самих.
Перейдем от абстрактного к конкретному. Забудем о «клонированном ребенке». Лучше поговорим о вас. Вы и есть клонированный ребенок. Вы и есть тот ребенок, которому выпала злая судьба оказаться клонированным. Ваши «родители», или, скорее, технические спонсоры, давно вынашивали свой честолюбивый замысел, и вы стали его воплощением в жизнь. Вы тот ребенок, который остался у них на руках, и, конечно же, не дитя любви, а плод безграничных технологических амбиций, выношенный вопреки скрежету зубов возмущенной общественности.
Какое-то время вы были страшно популярны: ваше имя не сходило со страниц газет. Но вы не остались ребенком на всю жизнь. Никому еще не удавалось этого. Магазины сэконд-хенда забиты детской одеждой, почти не ношенной. Дети всегда становятся взрослыми. Дети растут. Они хотят сравняться с нами. Сейчас вы читаете главу, посвященную детству, – первую сцену в пьесе «Семь возрастов человека». Но этот раздел скоро кончится. Осталось всего несколько страниц! Вы держите эту книгу в руках – детство уже кончается, но посмотрите, сколько зловещих страниц еще у вас впереди!
Так что не стоит даже и вспоминать о своих пинетках «золотого ребенка» и о той шумихе, которую поднимала вокруг вас вездесущая пресса, пока вы лежали в колыбели. В отличие, скажем, от всегда любезной безмозглой клетки Е. coli, вы в последнее время все чаще и чаще страдаете от приступов хандры. И вы, без сомнения, имеете на это право. Разве вы сами позволили вовлечь себя в эту авантюру с клонированием? Кто спрашивал вашего согласия на то, чтобы делать из вас чудовище ради глупейшего эксперимента? Вас никогда не спрашивали, хотите ли вы родиться на свет (или, в вашем случае, быть клонированным). Вам очень горько, и вы страшно возмущены столь аморальным нарушением вашего права на то, чтобы быть самостоятельной личностью. А что вам говорить по этому поводу учителям? Бой-френду? Мужу? Работодателям? Собственным детям?
Хуже того. При столь незавидном положении и мрачных перспективах вы так и не стали идеальным воплощением великой истории амбиций человечества по улучшению человеческого рода. С вами все кончено, как с вышедшим из моды дешевым трюком. Мы можем забыть о вас так же, как и о знаменитом в прошлом «ребенке из пробирки», ваше время уже прошло.
Крайне мало причин клонировать младенцев, в то время как их так легко можно произвести обычным путем. Гораздо более грандиозным проектом в области экспериментов с человеческим геномом представляется генетическое усовершенствование предмета – создание суперребенка.
Путем клонирования можно получить генетические копии, скажем, выдающихся политиков или эстрадных звезд. Но при ином стечении обстоятельств эти запоздавшие с появлением на свет «близнецы» едва ли преуспеют. Однако! Как только появится возможность имплантировать отобранные гены в яйцеклетку внутри матки, будет дан мощнейший толчок развитию принципиально новой отрасли генетики. Появится новая разновидность людей, радикально отличающихся от убогой нормы. Генетически модифицированные супердети кажутся гораздо более привлекательными и эффектными, нежели просто клонированные.
Ничему не научившись из горького опыта и совершенно не руководствуясь здравым смыслом, наши злоумышленники сломя голову кидаются производить супердетей. Их целью становятся новые фантастические люди, обладающие – представьте себе! – силой олимпийских богов, возможно, зашкаливающим IQ, моментально сохнущими волосами и гладкой, как тефлон, кожей.
Но спустимся с небес на землю. Технологии хромают. Технологии не могут, зависнув в воздухе, как Нижинский, совершить прыжок из Техаса в сказочную страну Оз. Вначале по логике вещей обязательно должен появиться на свет суперребенок поколения альфа. Не окончательный ницшеанский суперчеловек, а первый экспериментальный суперребенок. Суперребенок, подобный подопытной морской свинке!
И этот суперребенок не просто абстракция: вновь им оказались именно вы. Вы – именно тот ребенок, о котором идет речь, и по человеческим стандартам вы действительно совершенны. Но кто их поймет, этих людей? Их стандарты к вам неприменимы. Никто из людей за исключением ваших полоумных «родителей» не знает стандартов, по которым вас можно судить. Так как вы действительно «супер», то о вас судят – и судят довольно зло, – руководствуясь совершенно иными нормами.
По нормам суперребенка вы, опять же, не представляете ничего особенного. В действительности вы ничтожество, и вам прекрасно известно об этом. Почему? Потому что первый суперребенок не может быть лучшим. Да и как вы могли оказаться лучшим? Ни у кого в мире нет практического опыта создания ультралюдей. Вы лишь предшественник ультралюдей поколения бета. Простой прототип. И так как люди, создавшие вас, были не в состоянии заранее предвидеть все эти проблемы, вы, скорее всего, брак.
Глупые люди не удержались от соблазна и создали вас, потому что подобная перспектива казалась им страшно заманчивой. Но теперь, когда вы достигли совершеннолетия, вы перестали быть совершенством, а оказались топорно сработанным прототипом. Почему? Потому что такова природа развития любой технологии. Когда вам наконец исполнился двадцать один год, знания в области генетики стали в двадцать один раз шире и глубже, чем тогда, когда вас запустили в производство. Так что вы не просто неудачный экземпляр, вы к тому же еще и устарели.
Два десятилетия – колоссальный период для технологической революции. Всего два десятилетия, разделяющие технологии Первой и Второй мировых войн, воплотились в разнице между неуклюжим бипланом-этажеркой и сверхзвуковой ракетой «Фау-2». Вы наконец достигли совершеннолетия лишь затем, чтобы понять, что стали атавизмом. Уже существуют лучшие, более быстрые и дешевые способы производить те изменения генотипа, которые были осуществлены у вас. И эти изменения вносятся не в человеческую яйцеклетку, как это было с вами. Это безнадежно медленный и неуклюжий способ использования возможностей генетики. Жесткие генетические схемы были раз и навсегда внесены в ваш организм. «Нормальные» люди подвергают себя генетическим модификациям, просто глотая пилюли, и эти изменения всегда можно производить и отменять.
Ваши современники используют новейшие микробы, которые служат им точно также, как ваши «супергены». Им никогда не приходилось страдать от моральной травмы, которую наносит статус «суперребенка». Они предусмотрительно перекладывают весь моральный ущерб на плечи микробов. Их «домашние» микробы могут устареть, но их всегда можно заменить последним писком моды. У микробов никогда не было проблем с тем, что они морально устарели, – их это не слишком волнует. Однако вы чувствуете себя морально устаревшим, и эта мысль не дает вам покоя. Вы, суперребенок, бывший когда-то самым знаменитым ребенком в мире, как только детство закончилось, сыты этим обстоятельством по горло. Вы озлоблены на весь мир. И у вас есть причины, чтобы стать «суперозлобленным».
Последствия создания детей с помощью генной инженерии обязательно будут самыми постыдными и трагическими. Даже в случае технического «успеха» риск слишком велик. Вами жестоко манипулировали, сделав без вашего ведома стартовой площадкой для супердетей поколения бета. Вас, вопреки вашему желанию, создали в мире, который никогда не станет вашим. Вы были подопытным кроликом, ребенком, лишенным прав человека. Ваши создатели, или так называемые «родители», несомненно, ваши злейшие враги. Если вы умны, вы используете свой ум им во зло. Если вы сильны, вы приложите все свои силы, чтобы навредить им. Если вы красноречивы, то воспользуетесь своим красноречием, чтобы устыдить их.
Так что, даже если мы закроем глаза на все этические проблемы, выгоды от сотворения образцово-показательного ребенка весьма сомнительны. Существуют мощные стимулы для его создания, и оно вполне может осуществиться в будущем, но пока самые вероятные кандидаты на эту роль – закоренелые религиозные фанатики.
Дурно пахнущая идеология сверхчеловека впервые появилась на свет не в XXI веке. Это осовремененный викторианский и нацистский китч XIX и XX веков. Ничего общего с использованием истинных возможностей ДНК – простой бред по поводу избранности расы. Провозглашалось, что основанное на принципах евгеники расово-чистое государство, Третий рейх, просуществует тысячу лет. Тысяча лет – это десять долгих веков. Ни одна технология и, без сомнения, ни одно технологическое общество не живут так долго. Знание не может быть статичным. Режим с тысячелетней историей – это мифическое чудовище.
Если генетика превратится в крупнейшую отрасль промышленности, она, как и все остальные отрасли до нее, станет чрезвычайно сложной и разветвленной, с собственным авангардом и арьергардом, со своими причудами и заблуждениями, бумами и крахами.
Потребуется долгий и трудный переходный период техносоциальных изменений, период, полный противоречий, отступлений и упорного сопротивления.
Развитие генетики будет крайне противоречивым, даже когда ей исполнится уже не один десяток лет и она добьется значительных успехов. «Происхождение видов» Дарвина и по сей день остается источником вдохновения для его адептов. Знание о том, что организмы наследуют определенные качества, мутируют и эволюционируют, стало ключевым моментом, без которого генетика не имела бы смысла. Книга Дарвина была написана еще в 1859 году. В 2059 году люди по-прежнему будут отрицать ее достижения. Они попросту не признают их. Они не смогут заставить себя понять их: эволюция – это слишком сложно, чтобы забивать себе этим голову.
Биотех принципиально отличается от своих старших родственников – крупных, зримых, лязгающих отраслей промышленности. Это не тяжеловесная, закованная в броню доспехов технология, подобная ядерной энергетике, исполинской и страшно далекой. Это не полет в космос – выдающееся событие где-то на орбите, происходящее под наблюдением целой армии экспертов. Генетика интимна, насколько только может быть интимна технология. Она имеет дело с наследственностью и индивидуальными качествами, с кровью и костями, спермой и яйцеклетками. С ней нельзя обращаться так, как жители XIX–XX веков обращались со своими машинами. Биотех индустриализирует саму жизнь, нас самих. Его лучше всего сравнивать с органическими феноменами: фертильностью, дрожжеванием, инфекционными болезнями. Биотех не клацает и не бибикает. Он течет, бурлит и пускает пузыри.
Для людей XX века существовала непреодолимая пропасть между абстрактным микроскопическим царством молекулярной химии и реальными людьми, которые и при свете дня ничего не видели вокруг себя. Но в будущем она исчезнет. Потому что фактически это одно и то же.
Во все времена существовал разрыв между тем, что мы знаем, и тем, как мы к этому относимся, – между научными данными и их общественным восприятием. Мы узнаем, что достигли реального прогресса, когда у нас появится новая лексика, касающаяся секса. Секс имеет много шансов стать той областью, где возникнет новый генетический словарь, потому что сленг часто связан с сексом, к тому же секс – это человеческие ДНК в действии. В сексуальных вопросах
XX век радикально отошел от ханжеского викторианства девятнадцатого. Двадцать первый век, скорее всего, поступит аналогичным образом по отношению к двадцатому, отбросив кривые зеркала психоанализа и сексуального освобождения, чтобы по-новому оценить проблему с помощью нового жаргона, такого, как «биооборудования» и «гормональное программное обеспечение».
У нас есть самые веские причины так поступать. На рассвете XXI века хроническая неспособность говорить о телесных флюидах убивает огромное количество людей. Социальные и медицинские последствия неумения свободно обсуждать сексуальные проблемы настолько серьезны, что вполне могли бы привести к исчезновению человеческой популяции во всей Африке.
Отсутствие бытовой ясности и определенности затягивает наше общество в болото парадоксов, в ловушки идеологической борьбы. Американцы не могут прийти к соглашению, можно ли считать эмбрион «живым». Так что в Америке аборт – это и «гражданское право», и «убийство». Клетки человеческого эмбриона зависли в сумеречной зоне парадокса, растянувшейся от прав личности до запатентованного оборудования.
На нашем повседневном бытовом языке мы не можем описать происходящее внутри матки. И не только деликатность ситуации заставляет нас краснеть и заикаться – в прошлом мы просто не знали этого. А то немногое, что знали, было очень плохо сформулировано. Нет ничего жизнеутверждающего и привлекательного в латинских терминах, касающихся зачатия: взять хотя бы corona radiata или cumulus oophorus. Эта терминология была изначально мертва.
Так как зачатие непосредственно связано с сексом, его, вероятно, лучше всего понимать и описывать как нечто действительно сексуальное. Зачатие происходит в глубине плоти, оно совсем не похоже на наши повседневные дела, но теперь мы можем видеть его результаты и понимаем, что это не медицинская абстракция. Оно очень-очень человечно. Оно может казаться не слишком сексуальным – подобно соитию, это одно из самых прекрасных и значимых для человека событий всегда воспринимается как грязное и непристойное, – но, без сомнения, оно несет сильнейший эротический заряд. Зачатие нового человека, вероятно, самое эротичное из всех возможных событий. Оно означает появление в мире нового существа в сенсационный момент оплодотворяющего слияния плоти. Человечество должно прославлять его, оно должно стать для нас источником радости и гордости.
У термина митохондрия острый привкус формальдегида. Он вызывает зуд и звучит скорее как название заразной болезни, чем уникального первоисточника человеческой энергии. Мы не можем позитивно описать радостный и жизнеутверждающий процесс проникновения в наше тело крошечных микробов. Но нам действительно нужны слова для этого, так как только во рту у человека проживает около 450 видов микроскопических аборигенов. Когда мы сможем свободно говорить об этой реальности и радоваться тому, что она существует, мы будем на короткой ноге с биотехнологиями. Но в конце концов, век еще очень молод, а ощущение зрелой умиротворенности придет гораздо позже.
Генетическая инженерия однажды станет зрелой индустрией и даже устареет, но она никогда не будет совершенной и не добьется сказочных чудес. Она, возможно, породит собственный жаргон, но никогда не позволит полностью себя контролировать. Пролиферация [5]– это единственное, в чем по-настоящему преуспели ДНК. В размножении и распространении состоит сама цель их существования.
В наши дни генетика – настоящая пограничная область. Осваивающие ее пионеры блуждают в потемках в поисках пути, который позволит получить прибыль и финансировать дальнейшие исследования и развитие индустрии. Многое из того, что они делают, глупо и жестоко, это период, аналогичный захвату и разграблению Нового мира искателями золота.
Взять хотя бы миленькую практику добавления ядов в пищевые продукты путем создания семян зерновых с генетически встроенными инсектицидами. Это может иметь смысл с точки зрения фермера, стремящегося побыстрее забить склады, но крайне недальновидно, если вести речь о рациональном развитии промышленности. Ко всему прочему, это ведет к политической катастрофе. Люди по природе своей (и совсем не без причины) сентиментальны по отношению к любимым с детства многоклеточным организмам, например к овцам или пшенице. Редкая колыбельная обходится без овечки. Золотые волны пшеничной нивы – непременный атрибут поэтического фольклора. Экспериментировать с пшеницей – тоже самое, что портить яблочный пирог. Только дураки хотят совершить здесь прорыв.
С эстетической точки зрения трудно не содрогнуться от надругательства над помидорами, которым вживили гены рыб. Подобное бесцеремонное вмешательство – яркий признак незрелости технологии. В будущем о подобных вещах еще пожалеют.
Бактерии, напротив, не имеют сентиментальных культурных защитников. Более того, они уже стали опытными генными инженерами. С нашей стороны было бы очень предусмотрительно изучить их опыт, перед тем как стрелять вслепую, рассчитывая на коммерческий успех. Мы не просто работаем с генами бактерий – это они работают с генами для нас. Благодаря вызывающему суеверный ужас процессу, носящему благородное название ПБП, или «перенос от бактериальных к позвоночным», бактерии уже умудрились передать значительную часть своих ДНК в генофонд человеческого организма. По данным одного из последних исследований, порядка 233 генов из человеческого генома, скорее всего, были получены нами благодаря «латеральной передаче» непосредственно от бактерий.
Если учитывать, что бактерии уже не один миллион лет работают внутри нас, вполне вероятно, что они иногда проникают и в человеческие яйцеклетки. Микроб под названием «вольбахия» творит удивительные вещи, участвуя в процессах полового размножения насекомых. Существуют ли заинтересованные микроскопические помощники, имеющие отношение к человеческим яйцеклеткам или сперматозоидам? Кто знает? Ослепленные высокомерием, мы никогда не задумывались над этим.
Двадцать первый век внес нечто новое в древний мир микроба Escherichia coli. Умные и образованные люди записываются в генетическую библиотеку Е. coli и копируют его работы. ДНК в Escherichia coli была досконально изучена: все ее 4 миллиона 600 тысяч нуклеотидных пар и 4 тысячи генов были выделены, названы и пронумерованы. Результаты исследования были опубликованы в сентябре 1997 года.
То же самое произошло и с нами, людьми. В феврале 2001 года Международный консорциум по исследованию человеческого генома опубликовал развернутую генетическую карту хромосом человека. Homo sapiens вступил в ряды существ с изученной последовательностью генов, вслед за тридцать одной бактерией, одним грибом, двумя животными и одним растением; причем новые кандидаты на сканирование появляются каждую неделю, и в их рядах даже черная смерть [6].
Что изменилось после обретения такого знания? Ну, в общем, понять означает попытаться изменить. «Генная инженерия» всегда делала ставку на быстрое переструктурирование ДНК с помощью сложнейших технических средств. Но, как продемонстрировали наши друзья-микробы, существует множество быстрых и эффективных способов изменения ДНК и без применения технических средств. Исследователи-генетики могут сделать уйму полезнейших и выгоднейших вещей с ДНК и без применения «генной инженерии».
Давайте поищем, а нет ли здесь каких-нибудь лазеек. Предположим, что «переструктурирование ДНК» по каким-то причинам было объявлено незаконным во всем мире. А еще предположим, что вы достаточно благоразумный и законопослушный гражданин, который по-прежнему намерен работать в генетической индустрии. Теперь вам запрещено создавать новые существа, соединяя гены из различных источников. Но для генетической индустрии это не тупик, а просто ограничитель скорости. Вам совсем не надо «вводить» в организм инородные гены. Пользуясь техникой «нокаута», вы можете добиться очень многого, просто переставив звенья ДНК одного организма.
Абсолютное большинство ДНК являются своеобразными архивами или историческим мусором. Значит, чтобы создать новый организм, не надо ничего изобретать, внося сверхъестественные или чужеродные гены. Надо переработать утиль со свалки! В клетках каждого организма найдется свободное пространство. Мусорную ДНК можно восстановить и использовать снова. Лишь небесам известно, какую свинью подложит вам все то, что свалено на древних генетических «чердаках». Кстати, в палеолите были свиньи размером с «фольксваген».
В традиционном животноводстве селекционеры при выведении новых пород уже занимаются комбинированием ДНК с помощью спаривания. Исследуя потомство на предмет желаемого ДНК, можно значительно повысить генетическую эффективность традиционного спаривания. Скрещивая животных, вы больше не будете гадать на кофейной гуще, пытаясь узнать результат. Каждый раз вы будете попадать в яблочко.
Требуется много времени, чтобы вырастить быка-чемпиона. Микробы размножаются каждые двадцать минут. Семьдесят два новых поколения в течение одного рабочего дня. Прямая дорога к генетической революции. Просто сделать невидимое видимым, и результаты не заставят себя долго ждать. Нет никакой необходимости становиться доктором Франкенштейном. Вам не придется потирать руки в перчатках из латекса, в то время как Мать-природа будет вопить от ужаса, а из окна вашего чердака будут разлетаться куски плоти. Просто надо пристально приглядеться к окружающему нас миру. Понять то, что уже есть в нашем распоряжении, какие мы на самом деле. Полностью освоиться с этим знанием. Знание – сила. Возможности вскоре появятся.
Развитие технологии никогда не проходит гладко от одной рекордной высоты к другой: сказки о супертехнологиях – для деревенских дурачков. В реальной жизни технология переваливается с ноги на ногу, увиливает и хромает. Если генетике не удастся идти к победе прямым путем, она вполне может объявить себя «химией», «медициной», «сельским хозяйством» или даже «нанотехнологией» [7]. Тогда она сможет идти к тем же целям, руководствуясь иными правилами.
Генетическая индустрия – это новорожденный младенец. Едва получивший имя, но уже растревоживший венчурных капиталистов и моралистов от медицины, он хнычет в своей колыбельке, пытаясь дотянуться до пальцев ног. Когда он подрастет, генетическая инженерия радикальным образом расширит наши знания, в первую очередь – в области медицины. Однако она совсем не будет похожа на нашу традиционную медицину. Генетика полностью перекроит ее. Она изобретет для медицины новый язык и заставит все ее орудия служить новым целям. Искусству врачевания уже тысячи лет. Его языками по-прежнему остаются латынь и греческий. Его адепты связаны клятвами более древними, чем христианство. Его ценности базируются на древних определениях здоровья и болезней, а не на утверждаемых генами ценностях: имплантантах, копиях и улучшенных вариантах.
Цель медицины – возвращение больным здоровья. Генетическая инженерия переступит эту границу. Она будет оценивать здоровье по гибкой шкале, сделав его производственным процессом. Врач спрашивает у вас, как вы себя чувствуете; медик-генетик спросит у вас, как вы хотите себя чувствовать.
По сути своей овладение генетикой означает придание человеческому организму таких качеств, как эластичность и жизнеспособность – качеств, исконно присущих бактериям. Если мы, люди, когда-нибудь станем столь же искусными, как бактерии, тогда наша генетическая инженерия сможет сравниться с их деятельностью. Она будет общедоступной, дешевой, временной и обратимой. Инородные ДНК будут вводиться в человеческую клетку и выводиться из нее, не оставляя никаких следов после удаления. Наши тела будут расти и уменьшаться по желанию, а мы не будем стареть. Наши гены будут подвергаться масштабированию и апгрейду (однако мы будем требовать от генетиков слишком много, если захотим сделать наш организм защищенным от вирусов).
Мы можем сколько угодно копировать навыки микробов, но это не значит, что мы сможем достигнуть их уровня. Мы можем описать измененный генетикой мир, который стал безопасным, целесообразным и логичным, – мир, где воплотились все многочисленные обещания генетики. Но возможность – еще не предопределение. Даже лучший прогноз развития технологии подобен руководству по воспитанию ребенка. В реальной жизни ни один ребенок не был воспитан по книжке.
На рассвете XXI столетия все были буквально одержимы идеей клонирования человеческих детей. Такие эксперименты, без сомнения, не являются вершиной генетического искусства. Скорее это не слишком остроумный трюк из высшего пилотажа генетики. Даже самые радикальные политические власти очень неодобрительно относятся к подобной практике. Однако это технически осуществимо и страшно популярно. Интерес к клонированию людей не ослабевает. Это пропаганда активных действий.
У клонирования детей не слишком блестящее будущее. Рассуждения на эту тему могут показаться слишком надуманными, но все станет гораздо проще, если мы прекратим обсуждать «клонированных детей», а поговорим о нас самих.
Перейдем от абстрактного к конкретному. Забудем о «клонированном ребенке». Лучше поговорим о вас. Вы и есть клонированный ребенок. Вы и есть тот ребенок, которому выпала злая судьба оказаться клонированным. Ваши «родители», или, скорее, технические спонсоры, давно вынашивали свой честолюбивый замысел, и вы стали его воплощением в жизнь. Вы тот ребенок, который остался у них на руках, и, конечно же, не дитя любви, а плод безграничных технологических амбиций, выношенный вопреки скрежету зубов возмущенной общественности.
Какое-то время вы были страшно популярны: ваше имя не сходило со страниц газет. Но вы не остались ребенком на всю жизнь. Никому еще не удавалось этого. Магазины сэконд-хенда забиты детской одеждой, почти не ношенной. Дети всегда становятся взрослыми. Дети растут. Они хотят сравняться с нами. Сейчас вы читаете главу, посвященную детству, – первую сцену в пьесе «Семь возрастов человека». Но этот раздел скоро кончится. Осталось всего несколько страниц! Вы держите эту книгу в руках – детство уже кончается, но посмотрите, сколько зловещих страниц еще у вас впереди!
Так что не стоит даже и вспоминать о своих пинетках «золотого ребенка» и о той шумихе, которую поднимала вокруг вас вездесущая пресса, пока вы лежали в колыбели. В отличие, скажем, от всегда любезной безмозглой клетки Е. coli, вы в последнее время все чаще и чаще страдаете от приступов хандры. И вы, без сомнения, имеете на это право. Разве вы сами позволили вовлечь себя в эту авантюру с клонированием? Кто спрашивал вашего согласия на то, чтобы делать из вас чудовище ради глупейшего эксперимента? Вас никогда не спрашивали, хотите ли вы родиться на свет (или, в вашем случае, быть клонированным). Вам очень горько, и вы страшно возмущены столь аморальным нарушением вашего права на то, чтобы быть самостоятельной личностью. А что вам говорить по этому поводу учителям? Бой-френду? Мужу? Работодателям? Собственным детям?
Хуже того. При столь незавидном положении и мрачных перспективах вы так и не стали идеальным воплощением великой истории амбиций человечества по улучшению человеческого рода. С вами все кончено, как с вышедшим из моды дешевым трюком. Мы можем забыть о вас так же, как и о знаменитом в прошлом «ребенке из пробирки», ваше время уже прошло.
Крайне мало причин клонировать младенцев, в то время как их так легко можно произвести обычным путем. Гораздо более грандиозным проектом в области экспериментов с человеческим геномом представляется генетическое усовершенствование предмета – создание суперребенка.
Путем клонирования можно получить генетические копии, скажем, выдающихся политиков или эстрадных звезд. Но при ином стечении обстоятельств эти запоздавшие с появлением на свет «близнецы» едва ли преуспеют. Однако! Как только появится возможность имплантировать отобранные гены в яйцеклетку внутри матки, будет дан мощнейший толчок развитию принципиально новой отрасли генетики. Появится новая разновидность людей, радикально отличающихся от убогой нормы. Генетически модифицированные супердети кажутся гораздо более привлекательными и эффектными, нежели просто клонированные.
Ничему не научившись из горького опыта и совершенно не руководствуясь здравым смыслом, наши злоумышленники сломя голову кидаются производить супердетей. Их целью становятся новые фантастические люди, обладающие – представьте себе! – силой олимпийских богов, возможно, зашкаливающим IQ, моментально сохнущими волосами и гладкой, как тефлон, кожей.
Но спустимся с небес на землю. Технологии хромают. Технологии не могут, зависнув в воздухе, как Нижинский, совершить прыжок из Техаса в сказочную страну Оз. Вначале по логике вещей обязательно должен появиться на свет суперребенок поколения альфа. Не окончательный ницшеанский суперчеловек, а первый экспериментальный суперребенок. Суперребенок, подобный подопытной морской свинке!
И этот суперребенок не просто абстракция: вновь им оказались именно вы. Вы – именно тот ребенок, о котором идет речь, и по человеческим стандартам вы действительно совершенны. Но кто их поймет, этих людей? Их стандарты к вам неприменимы. Никто из людей за исключением ваших полоумных «родителей» не знает стандартов, по которым вас можно судить. Так как вы действительно «супер», то о вас судят – и судят довольно зло, – руководствуясь совершенно иными нормами.
По нормам суперребенка вы, опять же, не представляете ничего особенного. В действительности вы ничтожество, и вам прекрасно известно об этом. Почему? Потому что первый суперребенок не может быть лучшим. Да и как вы могли оказаться лучшим? Ни у кого в мире нет практического опыта создания ультралюдей. Вы лишь предшественник ультралюдей поколения бета. Простой прототип. И так как люди, создавшие вас, были не в состоянии заранее предвидеть все эти проблемы, вы, скорее всего, брак.
Глупые люди не удержались от соблазна и создали вас, потому что подобная перспектива казалась им страшно заманчивой. Но теперь, когда вы достигли совершеннолетия, вы перестали быть совершенством, а оказались топорно сработанным прототипом. Почему? Потому что такова природа развития любой технологии. Когда вам наконец исполнился двадцать один год, знания в области генетики стали в двадцать один раз шире и глубже, чем тогда, когда вас запустили в производство. Так что вы не просто неудачный экземпляр, вы к тому же еще и устарели.
Два десятилетия – колоссальный период для технологической революции. Всего два десятилетия, разделяющие технологии Первой и Второй мировых войн, воплотились в разнице между неуклюжим бипланом-этажеркой и сверхзвуковой ракетой «Фау-2». Вы наконец достигли совершеннолетия лишь затем, чтобы понять, что стали атавизмом. Уже существуют лучшие, более быстрые и дешевые способы производить те изменения генотипа, которые были осуществлены у вас. И эти изменения вносятся не в человеческую яйцеклетку, как это было с вами. Это безнадежно медленный и неуклюжий способ использования возможностей генетики. Жесткие генетические схемы были раз и навсегда внесены в ваш организм. «Нормальные» люди подвергают себя генетическим модификациям, просто глотая пилюли, и эти изменения всегда можно производить и отменять.
Ваши современники используют новейшие микробы, которые служат им точно также, как ваши «супергены». Им никогда не приходилось страдать от моральной травмы, которую наносит статус «суперребенка». Они предусмотрительно перекладывают весь моральный ущерб на плечи микробов. Их «домашние» микробы могут устареть, но их всегда можно заменить последним писком моды. У микробов никогда не было проблем с тем, что они морально устарели, – их это не слишком волнует. Однако вы чувствуете себя морально устаревшим, и эта мысль не дает вам покоя. Вы, суперребенок, бывший когда-то самым знаменитым ребенком в мире, как только детство закончилось, сыты этим обстоятельством по горло. Вы озлоблены на весь мир. И у вас есть причины, чтобы стать «суперозлобленным».
Последствия создания детей с помощью генной инженерии обязательно будут самыми постыдными и трагическими. Даже в случае технического «успеха» риск слишком велик. Вами жестоко манипулировали, сделав без вашего ведома стартовой площадкой для супердетей поколения бета. Вас, вопреки вашему желанию, создали в мире, который никогда не станет вашим. Вы были подопытным кроликом, ребенком, лишенным прав человека. Ваши создатели, или так называемые «родители», несомненно, ваши злейшие враги. Если вы умны, вы используете свой ум им во зло. Если вы сильны, вы приложите все свои силы, чтобы навредить им. Если вы красноречивы, то воспользуетесь своим красноречием, чтобы устыдить их.
Так что, даже если мы закроем глаза на все этические проблемы, выгоды от сотворения образцово-показательного ребенка весьма сомнительны. Существуют мощные стимулы для его создания, и оно вполне может осуществиться в будущем, но пока самые вероятные кандидаты на эту роль – закоренелые религиозные фанатики.
Дурно пахнущая идеология сверхчеловека впервые появилась на свет не в XXI веке. Это осовремененный викторианский и нацистский китч XIX и XX веков. Ничего общего с использованием истинных возможностей ДНК – простой бред по поводу избранности расы. Провозглашалось, что основанное на принципах евгеники расово-чистое государство, Третий рейх, просуществует тысячу лет. Тысяча лет – это десять долгих веков. Ни одна технология и, без сомнения, ни одно технологическое общество не живут так долго. Знание не может быть статичным. Режим с тысячелетней историей – это мифическое чудовище.