Стейнбек Джон. И проиграли бой

   - Имеет и, возможно, немалое. Ведь совсем недавно и между разными болезнями связи не видели. Невежество сильно: наверное, и сейчас найдутся люди, которые не знают, как дети получаются. Потому-то мне и хочется по больше узнать о "коллективном человеке", понять его природу, намерения, запросы. Они совсем не такие, как у нас. Мы испытываем зуд и начинаем чесать, нам прият но, а меж тем гибнут миллионы клеток. Может, и "коллективный человек" тоже получает удовольствие, когда миллионы человеческих особей гибнут в войне. Поймите, Мак, мне хочется как можно больше увидеть и понять, используя доступные мне средства.
   Мак встал, отряхнул штаны.
   - Некогда смотреть да рассуждать. Дело делать надо.
   Бертон встал следом, беззлобно усмехнулся.
   - Может, со временем... впрочем, хватит, что-то я раз болтался. Хотя, чтобы прояснить мысль, ее нужно высказать, даже если и слушать некому.
   Они пошли к лагерю, сухие комья земли рассыпались под ногами.
   - Док, нельзя нам стоять и глазеть по сторонам. Утром нужно будет пришлых ретивых работничков окоротить.
   - Deus vult <Будь на то Божья воля (лат.).>,- изрек Бертон.- А вы обратили внимание на андерсоновых пойнтеров? Великолепные собаки! Я глаз от них оторвать не мог - не всякой женщиной так залюбуешься!
   В палатке у Дейкина еще горел свет. А кругом в лаге ре спали. В затухающих кострах помигивали уголья.
   У обочины выстроились видавшие виды машины, а на дороге светляками высвечивали огоньки сигарет: шерифовы помощники не дремали.
   - Ты слышал, Джим? Вот в этом вся суть Бертона. Видит хороших собак, всего лишь пару охотничьих собак, но для него они больше, чем просто собаки. Они будят в нем высокие чувства. А для меня собаки - и все. Зато те, кто сейчас здесь спит, - люди, им естьпить подавай. А для доктора они - коллективный организм. Окажись у дока другая профессия не быть бы ему с нами. Без его знаний и опыта не обойтись, а с его рассуждениями одна морока.
   Бертон виновато улыбнулся.
   - Сам удивляюсь, с чего это меня на рассуждения потянуло. Вы люди практические и таких же, кому только есть-пить подавай, ведете. Но всякий раз что-то у вас не срабатывает, всякий раз люди не подчиняются вашей логике, поступают, казалось бы, вопреки здравому смыслу, а вы, вожаки, либо отрицаете это, либо просто не задумываетесь, почему так происходит. Но случись кому задать этот вопрос, дескать, что же понуждает людей, которым лишь есть-пить подавай, выходить за рамки ваших канонов, вы поднимаете крик: "Утопист! Мистик! Метафизик!" Впрочем, зачем я все это говорю вам, человеку практическому? Но именно такие, как вы, вовлекали простых людей, кому лишь есть-пить подавай, в самые страшные смуты, какие только помнит история.
   - Нас ждет работа, - прервал его Мак. - Нам некогда всякую заумь выслушивать.
   - Вот-вот, вы и беретесь за работу, понятия не имея о тех, для кого работаете. И каждый раз из-за этого впросак попадаете.
   Палатки были уже совсем рядом.
   - Обратись вы с такой речью к ребятам, вас бы отсюда вышвырнули, буркнул Мак.
   Вдруг словно из-под земли перед ними выросла темная фигура.
   - Кто идет? Ах, это вы. А я сразу-то и не признал.
   - Дейкин охрану выставил? - спросил Мак.
   - Ага.
   - Молодец Дейкин. Молодец, нравится он мне, никогда головы не теряет.
   Они остановились около большой островерхой палатки.
   - Мне, пожалуй, пора, - сказал док. - Моя охрана здесь спит.
   - Конечно, выспаться надо, - поддержал Мак. - Завтра, возможно, придется раненых перевязывать.
   Док скрылся в палатке. Мак обратился к Джиму.
   - Тебе, между прочим, тоже неплохо бы на боковую.
   - А ты куда?
   - Я-то? Пройдусь еще, посмотрю, все ли в порядке.
   -И я с тобой. А то ничего не делаю.
   - Ш-ш-ш, тише ты. - Мак медленно прошел к веренице машин. - Ты мне во многом помогаешь. Может, я уже постарушечьи сентиментален, но когда ты рядом, мне спокойнее.
   - Но я же только хвостом за тобой хожу! -воскликнул Джим.
   - Наверное, у страха глаза велики, но порой я боюсь, как бы с тобой чего не случилось. Мне бы вообще тебя не брать сюда. А то теперь привык, что ты всегда рядом.
   - Так чем мы займемся сейчас, Мак?
   - Тебе самое лучшее - идти спать. А я попробую потолковать с легавыми, которые нас караулят.
   - Зачем?
   - А скажи-ка, слова дока тебя не зацепили?
   - Я не вслушивался.
   - Чушь он порол в общем-то, хотя кое-что и по делу говорил. Для того, чтоб забастовка удалась, нужны два условия: сил в борьбе не жалеть, и население привлечь на свою сторону. Почти вся земля в долине сейчас принадлежит горстке воротил. Значит, остальной люд, считай, неимущий. И воротилам их приходится либо подкупать, либо обманывать. Ведь у этих парней на дороге хоть и должность полномочных помощников шерифа, на деле они обычные работяги, дали им шерифскую звезду, сунули ружье в руки, заплатили за две недели. Вот я и думаю, не пойти ли потолковать с ними, прощупать, как они насчет забастовки настроены. Конечно, они с хозяйского голоса петь будут, но, как знать, может, удастся к ним подобрать ключик?
   - А что если тебя арестуют? Помнишь, что нам вчера ночью наобещали?
   - Ты переоцениваешь их, Джим. Они не настоящие легавые, они меня и не узнают.
   - Все-таки я пойду с тобой.
   - Ладно, но как только почуешь, что жареным пахнет, бегом в лагерь и ори что есть мочи.
   В палатке позади них кто-то закричал во сне. Тут же его окликнули несколько голосов, разбудили. Мак с Джимом неслышно протиснулись меж двух машин. Мерцающие огоньки сигарет оказались совсем рядом, заметались, изошли искрами - их спешно тушили, заслышав незнакомых людей.
   Мак первым подал голос.
   - Эй, ребята, выйти-то можно?
   - А сколько вас? - спросил кто-то.
   - Двое.
   - Валяйте, выходите.
   На мгновение луч фонарика высветил их лица. Сидевшие на дороге зашевелились, поднялись на ноги.
   - А что вам нужно-то? - спросил один.
   - Да вот не спится. Дай, думаем, пройдемся, словом с кем перекинемся.
   Спрашивавший рассмеялся.
   - Везет нам на собеседников сегодня ночью.
   Мак в темноте на ощупь вытащил свой знаменитый кисет.
   - Хочет кто закурить?
   - Свой табачок держим... Так чего тебе надо-то?
   - Да вот, многие из наших интересуются, как вы к забастовке относитесь, прислали узнать. Ведь вы такие же рабочие парни, как и они. Вот наши и думают, неужто вы своим не поможете?
   Слова его были встречены молчанием. Мак тревожно оглянулся.
   Кто-то тихо произнес:
   - Ну вот что, хватит нам мозги пудрить. Допрыгались, голубчики. Еще пикнете раз, пулю в лоб схлопочете.
   - Да вы что, ребята? Что еще за шутки?
   - Джек, Эд, отведите-ка этих субчиков. Чуть что - стреляйте. Ну-ка, вперед, живо!
   И, подталкивая Мака с Джимом ружьями в спину, конвоиры повели их, из тьмы им вдогонку крикнули:
   - Что, думали, вы так запросто всех вокруг пальца обведете? Да нам еще днем полицейские на вас указали.
   Мак с Джимом под дулами ружей пересекли дорогу, спустились на обочину. Вслед им неслось:
   - Просчитались, умники! Хотели втихую всех из лагеря до утра вывести, а мы - пустые палатки карауль! Да мы сразу о ваших планах узнали. Нас на мякине не проведешь!
   - От кого узнали-то?
   - Ишь чего захотел!
   Конвоиры не отставали ни на шаг, тыча ружьями в спины Мака и Джима.
   - Вы нас в тюрьму ведете?
   - Как бы не так! Мы вас, краснопузых, в комитет "бдительных" доставим. Они из вас дурь-то повышибают да вышвырнут из нашего округа тогда, считай, вам повезло. А не повезет - вздернут на первом суку. Нам в долине красные ни к чему.
   - Раз вы из полиции, то должны нас в тюрьму вести.
   - Эх, размечтался! Тут неподалеку домик есть один, вот туда и путь держим.
   За густыми кронами не видно было ни звездочки.
   - Хватит, кончай разговоры!
   - Беги, Мак, - крикнул Джим и рухнул наземь. Его конвоир, споткнувшись, тоже не удержался на ногах. Джим откатился за дерево, вскочил и бросился бежать. Уже во второй яблоневой аллее он проворно вскарабкался на дерево и затаился высоко в листве. Внизу послышалась возня, кто-то застонал. По яблоням запрыгал луч фонаря, потом фонарь упал на землю, выхватив из мрака гнилое яблоко. Затрещала, разрываясь, ткань, затопали тяжелые шаги. Кто-то нагнулся, подобрал фонарь, выключил. С места драки донеслись приглушенные голоса, там о чем-то спорили.
   Джим неслышно слез с дерева. Всякий раз, когда колыхалась листва, он задерживал дыхание. Осторожно ступая, дошел до дороги, перебрался на другую сторону. Вот и выстроившиеся в ряд машины. Из-за них выступил патрульный.
   - Уже второй раз за ночь здесь тебя вижу, парень. И чего тебе не спится?
   - А Мак не возвратился? - спросил Джим.
   - Как же! Пулей пролетел! Он сейчас у Дейкина.
   Джим поспешил к палатке, поднял коричневый полог и вошел. Дейкин и Бэрк слушали Мака, а тот возбужденно рассказывал. Заметив Джима, осекся.
   - Ух, как я рад! - придя в себя, воскликнул он. А мы уж собирались ребят на выручку посылать. Какого ж дурака я свалял! Это надо ж! Представляете, Дейкин, они нас под дулом ружья вели. Конечно, вряд ли бы стали стрелять, но кто знает. Джим, как тебе оторваться от них удалось?
   - Я просто упал ему под ноги, он - на меня, ружье дулом в землю. Я так еще в школе над ребятами подшучивал.
   Мак вымучевно улыбнулся.
   - А я, как почуял, что ружье мне в спину не целит, рванул в сторону и конвоиру - ногой в живот. Они, наверное, друг дружку боялись подстрелить, оттого и огонь не открыли.
   Бэок стоял позади Мака и не заметил, как тот подмигнул Дейкину, но от Джима это не ускользнуло. Дейкин дал знак, что понял: прикрыл бесстрастные глаза, ресницы у него были светлые-светлые.
   - Бэрк, сходи-ка проверь часовых, не заснул ли кто, попросил он.
   - Да чего их проверять, - недовольно пробормотал тот.
   - Сходи, сходи. Мало ли что. Хватит с нас налетчиков. Чем парни вооружены?
   - Дубинками крепкими, вот чем.
   - Сходи, сходи, проверь.
   Бэрк вышел. Мак шагнул к Дейкину.
   - И у стен есть уши. А мне бы хотелось поговорить с вами без свидетелей. Не хотите прогуляться?
   Дейкин дважды кивнул, все трое вышли и медленно двинулись в том же направлении, где растворился в ночной мгле Бэрк.
   - У нас уже завелся стукач, - сказал Мак. - Легавые пронюхали, что мы собираемся до рассвета из лагеря смыться.
   - Вы подозреваете Бэрка? - холодно спросил Дейкин.- Его и при разговоре-то не было.
   - Никого пока назвать не могу. Случайно кто-то у палатки мог оказаться и услышать.
   - Ну, и что будем делать? Вы ведь в таких делах собаку съели, все так же холодно и бесстрастно продолжал Дейкин. - Правда, мне кажется, вы, красные, нам только в обузу. Сегодня вечером приходил один малый, обещал - если мы вас выдворим - то хозяева на серьезные переговоры пойдут.
   - И вы верите? Не забывайте, расценки они срезали, когда нас еще и в помине не было. Что ж, по-вашему, мы эту забастовку начали?! Сами знаете, - не мы! Мы лишь помогаем, чем можем, чтоб дело наладить, а не пускаться в авантюры.
   Ровным, бесстрастным голосом Дейкин спросил:
   - А вам-то какая от всего этого выгода?
   - Никакой, ровным счетом! - запальчиво бросил Мак.
   - А чем докажете?
   - Если не верите, то и доказательства не помогут. Да и как доказать-то?
   Голос у Дейкина чуть смягчился.
   - Если б вам никакой выгоды не было, вот тогда бы я точно не поверил. Когда выгода - дело ясное: либо с чужого голоса поете, либо сами готовы ножку подставить. А когда нет личной выгоды, не знаешь, чего и ждать!
   - Ну, ладно, - раздраженно оборвал его Мак. - К чему философию разводить! Если ребята захотят нас выбросить отсюда, пусть на собрании за это проголосуют. Вот тогда уж нам свою правоту придется доказывать. Но какой толк нам друг с другом сражаться!
   - Так что ж нам делать? Ускользнуть на заре от легавых не удастся, раз они обо всем пронюхали.
   - И пробовать не стоит. Пойдем открыто, не таясь, рискнем. Посмотрим, что за народец привезли, может, без драки обойдется, уговорить их удастся.
   - Ну, а что вы от меня хотите? - Дейкин остановился и принялся чертить ногой на земле.
   - Я просто хотел предупредить, кто-то стучит на нас. Так что берегите свои секреты, ни с кем не делитесь.
   - Это я давно понял. Секретов ни от кого никаких не держу. А сейчас иду спать. А вы, ребята, хоть до утра на рожон не лезьте.
   Мак с Джимом разместились в маленькой палатке прямо на земле, укутавшись старыми шерстяными шарфами. Мак прошептал:
   - Дейкин не стукач, по-моему. Но уж больно упрям и слушать никого не хочет.
   - А не погонит ли он нас?
   - Как знать. Впрочем, вряд ли. Завтра вечером у нас будет куда больше сторонников: те, кто синяков нахватает, сложа руки сидеть не захотят. Нам, Джим, никак нельзя их пыл гасить. Так здорово все началось!
   - Слышь, Мак?
   - Что?
   - А вдруг легавые сюда заявятся да нас заберут?
   - Кишка у них тонка. Побоятся, как бы ребята не разъярились. Как тогда, с Даном. Легавые не дураки, чуют, когда нашего брата лучше в покое оставить. Давай ка спать.
   - А скажи-ка, Мак, как тебе удалось там, в саду, удрать. Ты, никак, дрался?
   - Не без этого. Но в темноте они и не разобрали, кого молотили. Я точно кому-то крепко вмазал.
   Джим помолчал, потом снова заговорил:
   - А тебе страшно было, когда нас под дулом ружья вели?
   - Еще бы! Я, правда, с этими субчиками-"бдительными" - не впервой сталкиваюсь, как и бедняга Джой. Они храбрецы: вдесятером на одного навалятся и колошматят. А чтоб их не узнали потом, маски надевают. Конечно, мне страшно было. А тебе?
   - Да, особенно поначалу. А когда повели, так прямо холодный пот прошиб: представил, что будет, если я наземь брошусь. Представил четко-четко, все так потом и случилось. Но страшнее всего за тебя было - вдруг подстрелят.
   - Интересная штука, Джим: чем опаснее заваруха, тем меньше страха. Когда нас уже повели, страх у меня прошел. Но ружье до сих пор спиной чувствую.
   Джим выглянул из палатки. Снаружи, казалось, было даже светлее, чем внутри. Прошуршали чьи-то шаги.
   - Думаешь, победим, а Мак?
   - Спать давай... Ладно, отвечу, после нашего сегодняшнего приключения вижу: забастовке нашей не победить, уж больно организованно действуют хозяева. Они и огонь могут открыть, им и это с рук сойдет. Победа нам не светит. Боюсь, наши ребята драпанут, как только жареным запахнет. Но ты, Джим, об этом не печалься. Забастовка не заглохнет. Все дальше и дальше пойдет. А там, в один прекрасный день, глядишь, и победим. Нужно только верить. - Мак приподнялся на локте. А без веры нас здесь бы не было. Док правильно насчет инфекции говорил. Только идет вся зараза от капитала, он везде щупальца пустил, и пока он нас не задушил, нам его нужно скинуть. А ты, Джим, надежный парень. Не подведешь. У меня вроде даже сил прибавляется.
   - Гарри предупреждал меня, к чему готовиться. Говорил, что нас невзлюбят.
   - Да, тяжелее ничего не придумать: и свои ненавидят, и враги. А случись нам победить, свои же и убьют. Ради чего же мы стараемся?! А, ладно, давай-ка лучше спать.
   9
   Не успело рассвести, а лагерь уже пробудился: слышались голоса, кто-то колол дрова, кто-то скрежетал задвижками ржавых плит. Еще минута, и вкусно запахло костром - жгли сосновые и яблоневые чурки. Поварская команда работала вовсю. В плитах уже рокотало пламя, наготове стояли ведра с кофе, в корытах разогревалась фасоль. Из палаток вылезали люди, собирались подле плит, подступали все ближе и ближе к поварам, так что тем уже негде было повернуться.
   На грузовичке Дейкина привезли от Андерсона три бочки с водой. "Дейкин собирает отрядных командиров", полетело меж людьми распоряжение. "Велел тотчас явиться". И командиры, исполнившись важности, направились к палатке Дейкина.
   Небо посветлело, отчетливо проступили черные верхушки деревьев. Вереница машин растворилась в утренней дымке.
   Закипал кофе в ведрах, дразняще-аппетитно потняуло от корыт с фасолью. Люди подходили кто с чем: со сковородами, банками, котелками, жестяными тарелками, и повара оделяли каждого половником варева. Люди садились прямо на землю, перочинными ножами выстругивали себе палочку с широким концом и принимались за еду.
   Черный, горький кофе помог продрогшим, молчаливым с ночи людям: послышался говор, смех, приветствия. Небо над деревьями уже порозовело, землю рассвет окрасил в голубовато-серые тона. Высоко-высоко шли гусиные косяки.
   Дейкин вышел из палатки, справа держался Лондон, слева - Бэрк. Командиры уже дожидались, среди них были и Мак с Джимом. Мак пояснил:
   - Нам нужно действовать осторожно. Негоже будет, если нас сейчас вышвырнут из лагеря.
   На Дейкине была короткая хлопчатая куртка и шерстяная шапка. Бесцветные глаза шарили по лицам стоявших перед ним.
   - Я скажу вам, ребята, как дела обстоят, а вы, если захотите, можете с нами не ходить. Пойдут только желающие. Мы встречаем поезд, хозяева набрали людей, чтоб вместо нас на работу поставить. Мы этих "подменщиков" не пустим) Встретимся, потолкуем сперва, а там, как знать, может, и драться придется. Ну что?
   Собравшиеся одобрительно загудели.
   - Что ж, отлично! Тогда в путь! Ребят своих не рас пускать! Идти спокойно, держаться ближе к обочине. Дейкин бесстрастно улыбнулся. - А если кто вздумает камнями карманы набить, что ж, большой беды в этом не вижу.
   В толпе засмеялись.
   - Ну, я вижу, вы все поняли, идите к своим ребятам и растолкуйте им, что да как. Если кто заартачится, так лучше сейчас, пока мы не выступили. Сотню ребят оставлю лагерь охранять. Идите поешьте.
   Все разошлись, многие потянулись к кухне. Мак с Джимом подошли к вожакам. До них донеслись слова Лондона:
   - ...по-моему, очень большой драки не затеют, злобы в ребятах еще не скопилось.
   - Больно час ранний, - вступил Мак. - Вот попьют кофе, позавтракают, и вы их не узнаете.
   Дейкин строго спросил:
   - Вы с нами идете?
   - Ну, а как же! Да, и вот еще что, - вспомнил Мак, - наши люди сейчас достают жратву, кое-что для лагеря. Как дадут знать - выделите несколько машин, пусть все добро привезут.
   - Очень кстати. На ужин фасоли уже не хватит. На такую ораву жратвы не напасешься.
   Заговорил Бэрк:
   -А я за то, чтоб сразу незваным гостям всыпать! Как только из вагонов повылезут. Чтоб неповадно соваться было!
   - Сначала попробуем договориться, - возразил Мак. - Помню, как-то полсостава таких вот субчиков на сторону забастовщиков перешло - так с ними поговорили. А наброситесь на них, кто испугается, а кто ведь и сдачи даст.
   Дейкин не сводил с Мака недоверчивого взгляда.
   - Ладно, пора собираться, - подытожил он. - Мне еще охрану лагеря выбирать. Док с ними хоть порядок наведет. Я поеду на своем грузовике, Лондон и Бэрк со мной. А с этими развалюхами- легковушками лучше не связываться.
   Солнце еще только-только поднималось, а неровная длинная колонна уже двинулась в путь. Люди, направляемые командирами, держались обочины. Джим услышал, как кто-то из старших советовал товарищам: "Комья земли не подбирайте. Вот подойдем кстанции, там на насыпи гранитные камушки - лучше не придумать!"
   В колонне нестройно затянули песню. Впереди на самой малой скорости ехал зеленый "шевроле" Дейкина. Позади остался лагерь, стихли прощальные возгласы женщин.
   Едва они тронулись, как сбоку к ним пристроились, растянувшись вдоль всей колонны, десять полицейских на мотоциклах. Прошли с полмили, их обогнала большая открытая машина, битком набитая людьми. Она резко затормозила посреди дороги. У сидевших в ней были в руках ружья, у каждого красовался знак - "помощник шерифа". Водитель взобрался на сиденье и обратился к колонне.
   - Смотрите, чтоб порядка не нарушать! Шагайте сколько вашей душеньке угодно, только движению не мешайте! - прокричал он. - Драк не затевать! Ясно? -- он снова уселся за руль, обогнал зеленый грузовик и возглавил шествие.
   Джим с Маком шли метрах в пятидесяти позади. Мак усмехнулся.
   - Видишь, какую встречу нам устроили? Все честь по чести.
   Кое-кто вокруг заулыбался, а Мак продолжал:
   - Право бастовать у нас вроде бы есть, а вот пикеты выставлять запрещено, хотя яснее ясного, что забастовка без пикетов бессмысленна.
   Настроение у слушающих переменилось, поднялась воркотня, правда, пока довольно беззлобная. Мак тревожно взглянул на Джима.
   - Не нравятся мне они! - тихо бросил он. - Какие то вареные. Молю бога, чтоб они встряхнулись, чтоб злоба проснулась. Если нам случай не поможет, считай, все впустую.
   Нестройными рядами вступили забастовщики в городок, держась тротуаров. Враз притихли, многие стыдливо потупились. Из окон домов их провожали долгими взглядами, детишки на лужайках завороженно смотрели на них, родители хватали их за руку и уводили домой, крепко накрепко заперев за собой дверь. Прохожих можно было сосчитать по пальцам. Мотоциклы ехали так медленно, что ездокам-полицейским приходилось то и дело выставлять ногу и отталкиваться от земли, чтобы сохранить равновесие. Так, ведомые шерифской машиной, шеренги бастующих окраинными улицами добрались до станции. Остановиться пришлось чуть поодаль от путей, так как их сторожило человек двадцать с ружьями и гранатами со слезоточивым газом.
   Дейкин поставил грузовичок на обочине. Шеренги рабочих смешались, они стеной надвинулись на полицейских. Дейкин и Лондон прошли перед ними, на ходу давая указания: по возможности стычек с полицией не затевать. А с приезжими сперва нужно поговорить, и не больше.
   На дальних путях стояли два состава с вагонами-холодильниками.
   Джим повернулся к Маку и, чтобы не услышали Другие, сказал:
   - А что, если наших "подменщиков" до станции не довезут, а высадят поблизости? Тогда наша затея - насмарку.
   Мак лишь покрутил головой.
   - Сейчас они так не поступят. Им важно показать, сколь они сильны, запугать хотят. Только бы поезд пришел! Пока ребята ждут, изведутся. Появится неуверенность, страх.
   Кое-кто из забастовщиков присел у насыпи. Разговаривали все тихо, сбившись тесной кучей: с одной стороны станционная охрана, с другой шерифские приспешники. Неуютно и неспокойно людям в таком соседстве. Сидевшие в машинах не выпускали из рук ружей, прижимая их к груди.
   - Похоже, легавым тоже не по себе, - заметил Мак.
   А Лондон тем временем успокаивал кого-то из своих.
   - Не будут они стрелять, ни за что не будут. Не посмеют.
   Его прервал возглас:
   - Едет!
   Далеко впереди поднялось крыло семафора. Над кронами яблонь заклубился дым, донесся перестук вагонных колес. Все повскакали на ноги и напряженно, вытянув шеи, стали всматриваться: не появится ли поезд.
   - Ребят близко не подпускать! - крикнул Лондон.
   Медленно вполз на станцию состав: черный локомотив, за ним цепочка товарных вагонов, в открытых дверях сидели, свесив ноги, люди. С лязганьем и шипеньем, обдав всех паром из-под колес, локомотив затормозил. Вагоны дернуло, в составе заскрежетало, запыхтело, и он остановился.
   За шлагбаумом на пристанционной улочке на первых этажах домов размещались лавки и рестораны, на верхних - меблированные комнаты. Мак бросил взгляд через плечо: из окон выглядывало множество любопытных.
   - Не нравятся мне эти рыла, - пробормотал он.
   - С чего это? - спросил Джим.
   - Не знаю. Обрати внимание: только мужчины. Ни одной женщины не видно.
   "Подменщики", сидевшие в дверях вагонов и стоявшие у них за спинами, не торопились вылезать, тревожно поглядывая на собравшихся.
   Вперед вышел Лондон. Он подошел почти вплотную к охраннику, тому пришлось даже попятиться, уперев в живот Лондону ружейное дуло. Локомотив, словно огромный, загнанный зверь, тяжело пыхтел, стараясь отдышаться.
   Лондон сложил ладони рупором и пророкотал:
   - Вот что, ребята! Вам с нами воевать не след! И легавым незачем помогать! - Машинист выпустил пар, заглушая его голос, сбоку из локомотива вырвалось белое облако, свистом и шипеньем своим поглотив все остальные звуки.
   Толпу забастовщиков вспучило, повлекло прямо на охрану. Дула ружей нацелились на рабочих со всех сторон. Лица у охранников напряженно застыли, но угроза по действовала: толпа остановилась. А пар не унимался: клубами разлетался по сторонам, заглушал все и вся.
   Вот у двери одного из вагонов поднялась возня- слов но муравейник разорили. Вперед протолкался плюгавый человечек и спрыгнул наземь.
   - Ты только посмотри! Это же Джой! - прокричал Мак прямо в ухо Джиму.
   Маленький нелепый человечек обратился лицом к сидевшим в дверях, судорожно взмахнул руками. За неистовым свистом и шипеньем не понять, говорил он или нет. Сидевшие в дверях попрыгали на землю, окружили Джоя тот все отчаянно жестикулировал. Изуродованное шрамами лицо еще больше исказилось. Он собрал пятьшесть человек и повел к толпе забастовщиков. Охранники беспокойно озирались, трудно уследить за теми и за другими.
   И вдруг, перекрывая шум, ударили три резких хлопка. Мак обернулся - в окнах домов враз исчезли ружейные стволы и лица, тут же опустились шторы.
   Джой стоял как вкопанный, глаза у него выпучились. Рот широко открылся, по подбородку побежала струйка крови. Бессмысленным взглядом обвел он толпу и рухнул лицом вниз, рукой заскреб по земле. Охранники уставились на бьющееся в судорогах тело - они не верили своим глазам. Шум и свист стихли, теперь на людей так же страшно давила тишина. Забастовщики стояли не шелохнувшись, оцепенело уставясь на умирающего. Вот Джой приподнялся на руках - точно огромная ящерица - и снова рухнул на землю. По щебеночной насыпи расползлась лужица крови.
   Толпа тяжко заколыхалась. Лондон, как в полусне, выступил вперед, и толпа двинулась следом; застывшие лица, оцепенелый взор. Охранники вскинули ружья, но забастовщики все надвигались, надвигались. Охранникам пришлось спешно расступиться: с другой стороны из дверей вагонов потоком хлынули люди. Шеренга забастовщиков изогнулась по краям, сомкнулась с набежавшими из вагонов, и вокруг убитого образовался круг, - так собирается паства вокруг пастыря.