Страница:
Я благодарю Эндрьюса за интересную легенду, как будто бы также напоминающую об Атлантиде и ее трагической гибели в водах океана. Теперь я уже обязан увидеть этот город собственными глазами. Итак, я прощаюсь и спрашиваю о дороге в Цибильчальтун. Мой собеседник отвечает на вопрос вопросом: «А как вы, собственно, путешествуете?» Чистосердечно признаюсь: «Пешком, чаще всего пешком».
Эндрьюс смеется: «Пешком вы Цибильчальтун никогда не обойдете. К тому же девятнадцать двадцатых площади, которую он занимает, до сих пор покрыты сельвой. Чтобы увидеть весь Цибильчальтун хотя бы с высоты птичьего полета, вам необходимы мотор и крылья». У Эндрьюса есть собственный самолет. А что делать мне?
Может быть, позднее я все же попытаюсь что-то придумать насчет самолета. Девятнадцать двадцатых Цибильчальтуна этого стоят. Но пока я завтра же отправлюсь в Цибильчальтун, чтобы посмотреть хотя бы одну двадцатую, которую Эндрьюс уже очистил во время своих экспедиций.
На этот раз мое дорожное расписание несложно. Первым утренним автобусом линии Мерида - Прогресс я доеду по государственному шоссе до поворота к Цибильчальтуну. За последние годы местная юкатанская администрация продолжила через сельву временную дорогу, ведущую к развалинам, по ней могут ездить и машины с хорошей проходимостью. Местные власти вполне резонно ожидали, что слава «последнего атлантского города» привлечет в Цибильчальтун тысячи туристов, прежде всего самых богатых туристов с севера континента - из США и Канады. Но Юкатан находится слишком далеко, наплыва туристов пока нет. И шоссе так же мертво, как и удивительный город, к которому оно ведет.
Я шагаю по шоссе в совершенном одиночестве. Первый человек, которого я встречаю, пройдя 7 километров, это кассир. Огромный город стережет семья официального хранителя, и с тех, кто проходит через казарменные ворота, взимается плата за вход. Ширина ворот примерно 4 метра. Цибильчальтун занимает много километров по окружности. На остающихся нескольких тысячах метров вход свободный. Но всю жизнь меня кто-нибудь приучает к порядку. И я прошел через ворота, заплатив 2 песо, а затем тропинка привела меня к сеноту и расположенному неподалеку от него «холму» - развалинам древнего здания, «оригинальное» открытие которого привлекло в Цибильчальтун Канто Лопеса, а вслед за ним и американских исследователей.
Это строение, лежащее влево от сенота, было одним из зданий дворцового комплекса. По соседству с ним около главного колодца я нахожу остатки еще нескольких весьма просторных зданий. На пространстве почти в 10 гектаров располагался центр большого города. Дворцовые здания окаймляли две четырехугольные площади. Северная сторона одной из площадей явственно напоминает древнейшие здания самого древнего из ныне известных майяских городов - Вашактуна
От развалин дворцового комплекса я возвращаюсь к сеноту. По другую сторону от него типичная майяская белая дорога ведет к храму, венчающему высокую полуразвалившуюся индейскую пирамиду. Эту сакбе археологи расчистили в Цибильчальтуне прежде всего. И теперь она служит мне отличным средством сообщения в недоступном городе. Я уже знаком с подобной белой дорогой, которая соединяет Нохкакаб с Кабахом; в Чичен-Ице я несколько раз прошел по священной дороге паломников, ведущей от «Пирамиды «Пернатого змея» к «Колодцу смерти». Но сакбе, по которой я шагаю сейчас, во всем превосходит обе эти дороги. Она имеет примерно 3 километра в длину и поднята над уровнем земли на 2,5 метра. По ней могли бы спокойно проехать друг возле друга четыре современных автомобиля.
Вдоль большой белой дороги строители Цибильчальтуна расставили стелы, украшенные датами (наиболее явственно читаемая из них 9. 14. 10. 0. 0. - 5 Ахам 3 Мак - соответствует нашему 721 году), и особо важные здания. Сенот оказался посредине этой дороги. Если я взгляну прямо перед собой, то увижу в конце шоссе лишь одно-единственное, теперь уже полностью реставрированное здание - храм, высящийся на цоколе полуразвалившейся пирамиды. Если оглянусь назад, то увижу другое, несомненно, столь же важное святилище, которое Эндрьюс назвал просто «Стоящим храмом». Так же как остатки зданий на дворцовых площадях, «Стоящий храм» (точнее - первоначальное святилище, которое было вмуровано в основание построенного позднее храма) скорее напоминает постройки древнейших майяских городов усумасинтской области, чем соседние города индейского Юкатана. В фундаменте этого первоначального храма Эндрьюс нашел расписную керамику, которая была доставлена сюда, очевидно, из Вашактнуа уже в первые века нашего летосчисления.
«Стоящий храм» - одно из немногих зданий Цибильчальтуна, пережвиших гибель города. Но время и его занесло тонами пыли. Для того, например, чтобы извлечь на свет одни только руины дворца, по расчетам Эндоьюса, несколько сот рабочих должны были бы непрерывно работать самое малое 10-15 лет! Во время единственного опытного зондажа в бывшем центре Цибильчальтуна Эндрьюс в
пространстве 5 метров длиной и 4 метра шириной нашел четверть миллиона осколков различных изделий майяских гончаров.
Цибильчальтун - богатое поле деятельности для нескольких поколений археологов. Соглашение же, которое Национальное географическое общество и Тулейнский университет заключили с местными властями, имело силу лишь четыре года. Поэтому Эндрьюс решил, что попытается произвести картографическую съемку всего огромного города, а также расчистить и по возможности реконструировать по крайней мере два объекта, игравших в Цибильчальтуне, несомненно, важную роль: прежде всего - сакбе, а затем - тот храм на пирамиде, у лестницы которого кончается белая дорога.
С цибильчальтунской сакбе я уже ознакомился. Но сейчас я снова ею воспользуюсь и пойду путем, каким когда-то, очевидно, возвращалась процессия паломников от священного сенота к этому, вероятно, главному храму удивительного города.
Перед храмом помещен постамент из нескольких ступеней, на котором стоит обычно простая стела. И она тоже свидетельствует о значительной древности города. А за ней, уже в самом конце сакбе, на пирамиде возвышается храм. Однако большая часть несущей пирамиды до сих пор скрыта под землей. Святилище на ее вершине, такое простое по сравнению с храмами в Ушмале или Чичен-Ице, американцы уже полностью очистили и реставрировали. Только для того, чтобы представить себе объем работ, я записал, что при раскопках святилища пришлось на спинах носильщиков вынести 3000 тонн земли и щебня (это 4 поезда 40 вагонов в каждом). Еще 7000 тонн до сих пор скрывают нижнюю часть пирамиды.
Итак, храм теперь уже доступен посетителям. Я побывал во многих майяских зданиях, но это поразило меня сразу по нескольким причинам. Над крышей святилища поднимается совершенно непривычная для майяских храмов башня. А в стенах храма я даже увидел настоящие окна, каких до той поры не встречал ни в одной другой майяской постройке.
Внешнюю часть храма украшают остатки богатого фасада. Я различаю на нем крабов, морских птиц, разных рыб. Вхожу внутрь храма. Прежде всего меня заинтересовал пол святилища. Эндрьюс обнаружил в нем примерно полуметровое углубление, в котором нашел 7 глиняных статуэток. У двух из них на спине был огромный горб, четыре имели деформированный живот, седьмая изображала карлика. Вероятно, статуэтки должны были помогать жрецам предотвращать болезни и излечивать телесные недостатки, которые они изображали. Но возможно также, что магические статуэтки сами «руководили» цибильчальтунскими жрецами и их обрядами. Дело в том, что углубление было соединено со святилищем каменной трубкой, может быть, служившей особого рода магическим «телефоном», пользуясь которым, статуэтки при посредничестве жрецов якобы передавали из своего мира приказы и распоряжения. Диковинные статуэтки дали название пирамиде и святилищу на ее вершине: «Храм семи кукол».
Прямо над отверстием магического «телефона» творцы храма возвели главный, позднее дважды перестраивавшийся алтарь святилища. Сам по себе алтарь неинтересен, более интересен медальон, украшавший алтарь. За несколько дней до этого я видел его в Мериде, в Юкатанском национальном музее. На медальоне имеется написанная иероглифами дата, относящаяся к тому времени, в какое уже ни в одном другом городе ни одна написанная собственной рукой индейца дата нам не известна, а именно к началу XIV столетия, следовательно, к тому периоду, когда Чичен-Ица была уже мертвым городом. Эта уникальная находка стала еще одним ценным открытием цибильчальтунской экспедиции. Но Эндрьюс, нашедший алтарный медальон, на этом не успокоился. Он резонно задал вопрос: «Если весь алтарь несколько раз перестраивался, почему бы одновременно с ним не мог менять свой облик и алтарный медальон? Не скрывался ли под штуковой поверхностью какой-нибудь более древний текст или более старая дата?» Эндрьюс тщательно скопировал надпись на внешней стороне медальона, затем срезал скальпелем верхний слой штука и… действительно, обнаружил под ним еще один диск, украшенный датой, на 600 лет более древней.
Следовательно, храм существовал самое малое 600 лет. В истории майяской архитектуры это нечто совершенно необычное. Даже самый красивый юкатанский город - Чичен-Ица тольтекского периода - жил едва ли половину этого времени. В «Храме семи кукол» я обратил внимание и на деревянные дверные притолоки, сохранившиеся до сих пор. Ведь строители «Храма семи кукол» сделали их из самого твердого юкатанского дерева субинче. Для уточнения датировки достаточно было бы вырезать несколько сантиметров притолоки из субинче и послать на исследование, которое определило бы его возраст по степени распада радиоактивного углерода С14. Это сделал другой член экспедиции - Лаймен Бригс. Пилкой для резки металлов - таким твердым было это дерево - он выпилил две плашки и в качестве образцов послал в две разные североамериканские лаборатории. Согласно данным анализа, в одном случае дерево, из которого сделана притолока, было срублено в 458 году (± 200 лет), а другом - в 508-м. И получается - 483 год. А это значит, что «Храм семи кукол» служил верующим не менее тысячи лет. А сколько же лет просуществовал весь Цибильчальтун? Освобожденная от зарослей одна двадцатая города - большая белая дорога, «Храм семи кукол», руины «Стоящего храма» - пока не слишком много говорит о жизни и возрасте. Где же мне еще искать сведения о жизни предполагаемого «последнего города Атлантиды»? Я прибыл в Цибильчальтун из Чичен-Ицы. И потому, не задумываясь, отвечаю: в сеноте. Ведь в Чичен-Ице такой колодец поведал исследователям, которые набрались смелости спуститься в его таинственные глубины, так много интересного о людях, приходивших когда-то к нему.
Впрочем, в Америке уже производились и производятся поиски «остатков Атлантиды» под водой. В прибрежных морях и даже не слишком далеко от границ Юкатанского полуострова, у Багамских островов и в водах Карибского моря близ Пуэрто-Рико. У Пуэрто-Рико на очень большой глубине два французских океанографа Жорж Ут и Жерар де Фробервиль, составлявших команду батискафа «Архимед», якобы заметили высеченную в скале лестницу. Следовательно - творение рук человеческих. А где-то неподалеку от лестницы - как можно предположить - должны находиться и другие постройки. Сообщениям французских офицеров я могу и, собственно, обязан не поверить. Ведь то, что им якобы удалось увидеть под водой, они никак документально не подтвердили.
Но из других мест, где, возможно, существуют подводные развалины городов доколумбовой эпохи, мне уже известны первые фотографии. Это неглубокое море у берегов Багамских островов, особенно близ двух из них - Андроса и Бимини. Сей туристический рай Америки непосредственно омывается Гольфстримом, протекающим мимо обоих островов с неизменной скоростью - 5 километров в час. Могучее течение поднимает песок и снова опускает его на дно моря. И возможно, как раз это никогда не прекращающееся движение открыло первому наблюдателю вид на подводную американскую Помпею.
Первые известия о ряде каменных колонн под поверхностью моря у берегов Бимини принесли два местных рыбака еще в середине 50-х годов. Но водолазы, которые через несколько недель туда отправились, нашли на морском дне лишь высокие валы зыбучего песка. Если когда-либо удастся неопровержимо доказать существование древних затонувших багамских городов, их первооткрывателями будут считаться не два упомянутых выше анонимных рыбака, а известный американский специалист в области подводной археологии д-р Димитри Рибикофф. В 1967 году в прибрежных водах острова Андрос он заметил с борта собственного самолета на глубине менее 10 метров остатки прямоугольной постройки длиной почти 300 метров!
Год спустя другое подобное же здание увидел в водах, омывающих Андрос, пилот Роберт Браш во время одного из регулярных полетов на линии, соединяющей порт Майами во Флориде с главным городом Багамских островов Нассау. Дольше ждать было невозможно. И Рибикофф вместе с еще одним известным американским археологом, Мейсоном, решили взглянуть на «индейские дворцы» уже не с самолета, а непосредственно там, где они находятся, - под водой. Оба сделали затем предварительное описание этого первого легендарного «затонувшего дворца» древней Америки. По их словам, он занимает площадь 300 X 18 метров. Стены его имеют толщину 90 сантиметров и сложены из тесно прилегающих друг к другу известняковых блоков.
Естественно, что с этого момента Мейсон и Рибикофф развернули в водах Андроса еще более интенсивные поиски. И результаты не заставили себя ждать: примерно в двух километрах от первого «дворца» исследователи нашли здания меньших размеров и явно жилого характера. В сентябре того же года Мейсон перебрался в воды второго «археологического» багамского острова - острова Бимини. И здесь ему тоже выпало счастье, большое счастье. Он нашел необыкновенную подводную стену длиной более 500 метров, сложенную из хорошо обработанных камней. Стена - когда ее не закрывала песчаная завеса - почти на метр выступала из морского дна. Для чего эта удивительная постройка служила - сказать трудно. К тому же параллельно этой первой стене анонимные багамские строители возвели точно такую же вторую стену. Я невольно вспомнил при этом диковинные парные, зеркально отражающие друг друга валы-гребни, которые недавно видел в ольмекском Сан-Лоренсо.
К счастью, Рибикофф и Мейсон сумели сфотографировать биминские подводные укрепления, так что научная общественность впервые получила для оценки и суждений снимки (хотя и не совсем отчетливые) этих удивительных, вызывающих споры подводных построек близ Багамских островов.
В период моего последнего путешествия в Центральную Америку в водах Бимини и Андроса уже работала настоящая экспедиция, которую на этот раз отправила сюда редакция американского журнала «Аргос», охотно публикующего сообщения о необычных загадках истории Нового Света. Впрочем, руководитель этой экспедиции Роберт Маркс искал не индейцев или не только индейцев. Он думал и о возможных связях доколумбовой Америки с Древней Грецией или Римом и, естественно, вновь имел в виду Атлантиду. Тем не менее и он сделал некоторые весьма примечательные открытия. Несомненно, самым интересным из них было обнаружение еще одной подводной стены, которая, однако, скорее напоминала Марксу белые дороги юкатанских майя. Маркс также поднял со дна моря остатки керамики, принадлежавшей строителям этой затонувшей дороги.
Экспедиция Роберта Маркса к берегам Адроса и Бимини была кульминацией всех предпринятых до настоящего времени попыток ознакомиться с предполагаемыми затонувшими сокровищами древнеамериканской архитектуры. Только завтрашний день полностью откроет истину и поможет отделить зерно правды от горы фантазий. Я, а вместе со мною и 99 процентов остальных американистов знаем эти постройки лишь по нескольким, к тому же не совсем отчетливым фотографиям, потому не беру на себя смелость высказывать о находках близ Багамских островов какие бы то ни было суждения. Но если специалисты подтвердят существование у берегов Америки затонувших пирамид и дворцов или даже целых городов, то такое открытие будет большим вкладом в изучении истории Нового Света. Однако независимо от того, какой культуре, какому племени припишет наука авторство этих построек, я уверен, что это будет народ индейского происхождения, народ с индейского материка, а отнюдь не из провалившегося в бездну царства Платоновых атлантов.
Поиски погрузившихся в море индейских пирамид - это лишь грядущее (причем еще гипотетическое) исследование американского прошлого. Между тем как обследование сенотов, глубоких естественных водоемов на Юкатане, к которым я в своих мемуарах охотно возвращаюсь, уже имеет традицию. Успешный «облов» чичен-ицкого «Колодца смерти» был заманчивым примером. И археологам, занятым исследованием Цибильчальтуна, этого предполагаемого последнего города Атлантиды, вполне естественно, тоже пришла мысль заглянуть в темную, мрачную глубь здешнего сенота. Впрочем, водолазы работали в нем лишь два сезона. А теперь, как мне кажется, водоем опять принадлежит тем, кто, судя по рассказам, некогда открыл этот город, а именно купальщикам. Об этом по крайней мере свидетельствует большой плакат, помещенный ревностным стражем и кассиром здешних руин на берегу сенота: «Купание без трусов запрещается». Не трудно было догадаться, что колодец до сих пор служит в качестве приятного, хотя и несколько отдаленного места отдыха для меридских мальчишек.
С первого взгляда видно, что здешний сенот меньше чичен-ицкого «Колодца смерти». Он имеет примерно 40 метров в поперечнике. Зато глубина его значительно больше. Современные юкатанские индейцы дали этому сеноту название Шлаках (Старый город). Как он назывался первоначально, мы, разумеется, не знаем. Ведь о цибильчальтунском сеноте и обо всем этом огромном городе в майяских текстах нет ни одной строки (в отличие, например, от города «Пернатого змея», о котором Ланда - и не только он - сообщает десятки важных фактов). Так что первые исследователи Цибильчальтуна не знали даже, бросались ли и в Шлаках человеческие жертвы. Если это так, то в колодце должны находиться такие же сокровища, как и в чичен-ицком сеноте. И вот в первый же цибильчальтунский сезон Уиллис Эндрьюс включил в экспедицию двух, как мы бы сказали, добровольцев. Все сулило членам этой добровольческой студенческой бригады немало приключений. Со своими аквалангами они должны были погружаться в колодец и отыскивать в нем все, что могло заинтересовать археологов. Студенты горели нетерпением. Едва сдав (впрочем, не слишком успешно) экзамены за семестр во Флоридском государственном университете, оба «избранника», Дэвид Конкли и Уитни Робине, приехали на Юкатан. Единственным их археологическим снаряжением были акваланги. Водолазы-любители, естественно, никогда раньше не работали в таких условиях. Тем не менее в первый же день они выловили костяные серьги, затем полностью сохранившийся глиняный сосуд, кремневый нож и несколько других предметов. До конца каникул студенты выловили из сенота Шлаках около 3000 различных предметов, преимущественно обломки древней керамики. Конкли и Робине пережили прекрасные, полные приключений каникулы. Руководитель экспедиции Уиллис Эндрьюс записал тогда: «К концу первого сезона всем нам было ясно, что мы ухватили за хвост солидного археологического медведя». И Эндрьюс был полон решимости не выпускать из рук этого цибильчальтунского медведя.
Глава 14. ПОД ВОДОЙ И В ВОЗДУХЕ
Теперь Эндрьюс рассказывает мне о второй экспедиции в Цибильчальтун. На этот раз его сопровождали уже не любители подводного спорта, участники добровольной каникулярной бригады, а несколько профессиональных водолазов во главе с Льюисом Марденом, снискавшим особое признание тем, что неподалеку от острова Питкерна, в самом сердце Тихого океана, он нашел остатки прославленной повстанческой шхуны «Баунти». Это было в 1956 году. Пять лет спустя Марден стоял с прекрасно снаряженной группой водолазов на берегах сенота Шлаках и готовился опуститься туда, куда студенты со своими простыми аппаратами не проникли. На краю колодца громоздились резервные кислородные баллоны, измерители глубины, электрические лампы, подводные камеры. А то, чего не смогла бы снять фотокамера, должен был зарисовать другой член экспедиции, водолаз-любитель, художник Бейтс Литлхейлс. В экспедиции участвовали также мексиканец Эрл Бехт и юкатанский индеец Фернандо Эуан, работающий помощником Канто Лопеса в Юкатанском национальном музее.
Для Мардена и Литлхейлса, привыкших к пронизанным солнцем водам тропических морей, работа в сеноте была нелегкой. Когда они метр за метром начали опускаться в глубь колодца, свет померк. На глубине 6 метров была уже полная тьма. В 10 метрах от поверхности они обнаружили вершину подводной горы из гальки и черепков. Здесь же оказались и десятки целых глиняных кувшинов. Водолазы вытаскивали их в проволочных корзинах на поверхность.
То, что делали Марден и Литлхейлс, было, конечно, куда опаснее, чем исследование чичен-ицкого «Колодца смерти». Шлаках в несколько раз глубже и менее правильной формы. Когда водолазы миновали упомянутую выше гору из голышей, под ней, на глубине примерно 25 метров, они нашли своеобразный каменный порог, остатки нескольких тщательно обработанных каменных колонн. Индеец Эуан еще до этого поведал Мардену одну майяскую легенду, которую до сих пор рассказывают юкатанские индейцы. Легенду о могущественном вожде, замок которого некогда стоял на берегу очень глубокого сенота. Однажды пришла-де к нему его мать и попросила, чтобы он дал ей из колодца немного воды. Властитель отказал матери и прогнал ее. Такой поступок требовал наказания. Боги начали трясти землю, и прекрасный дворец вождя со всеми, кто в нем жил, обрушился в сенот.
Есть ли и в этой легенде зерно истины? Не знаю. Во всяком случае, оба водолаза действительно нашли в сеноте Шлаках остатки многих хорошо обработанных и богато украшенных строительных деталей, колонны и даже большую дверную перекладину. Марден пытался при свете электрического фонаря найти иероглифические надписи, которые строители затонувшего дворца могли вытесать на известняковых камнях. Но все камни густо покрывала подводная растительность.
На следующий день водолазы отважились проникнуть еще глубже в жерло колодца. 70 футов, 80 футов, 90 футов. Измеритель глубины перешел сотню. А потом два смельчака достигли 120, 130, 140 футов ниже поверхности. Хотя они и нащупали дно, однако сенот еще не кончался. Продолжением колодца был странный невысокий тоннель. Куда он ведет?
Водолазы попробовали проникнуть и в этот загадочный тоннель. При свете фонаря Литлхейлс заметил там на дне какой-то браслет. Позднее оказалось, что это ручка глиняного кувшинчика. Литлхейлс хотел поднять предмет, но по пояс погрузился в кашицеобразный ил. Взбаламученный ил поднялся вверх, закрыл свет электрических фонарей, и оба водолаза на минуту поддались панике. Когда ил осел, Марден и Литлхейлс попытались проникнуть еще дальше в таинственный тоннель Но их аппараты не были приспособлены к работе на такой глубине.
И они стали медленно возвращаться. На другой день водолазы снова отправились в тоннель. На этот раз они взяли с собой прочный нейлоновый канат и закрепили его пятикилограммовым якорем в устье тоннеля. Они хотели проникнуть подальше, но не проплыли и 15 метров, как вынуждены были повернуть назад.
Сенот не желавший раскрывать свои тайны, наказал обоих смельчаков. При возвращении они забыли об осторожности и поднимались слишком быстро, так что в их кровь начали проникать пузырьки воздуха. Исследуя сенот, водолазы использовали акваланги, наполненные смесью кислорода с азотом. В таких случаях неосторожным водолазам особенно опасен азот - наступает газовая эмболия, кончающаяся обычно смертью.
Против этой кессонной болезни помогает единственное средство: это декомпрессионная камера, которой у археологов не было, и водолазов сразу же отвезли на джипе в Мериду. Туда за ними прилетел специальный четырехмоторный самолет, доставивший их в городок Панама-Сити во Флориде, где находится декомпрессионный центр американской армии. Через несколько дней оба были здоровы, тем не менее к цибильчальтунскому сеноту вернулся уже один Марден. Он еще несколько раз спускался в сенот, но до загадочного тоннеля больше не добрался.
Итак, вопрос о том, соединялся ли цибильчальтунский колодец этим тоннелем с другими водоемами, остался без ответа. На другой вопрос: был ли сенот Шлаках, подобно чичен-ицкому «Колодцу смерти», местом человеческих жертвоприношений? - исследования дали положительный (хотя и не окончательный) ответ. В колодце обнаружены человеческие - преимущественно женские - кости, в том числе и типично майяские уплощенные черепа, найдена также глиняная флейта, на которой играла несчастная жертва перед тем, как ее сбрасывали в сенот, или на которой играл майяский жрец. А чтобы не было сомнений о погребальном назначении маленькой флейты, она покрыта синей краской - обычным для майя символом жертвоприношения.
Наряду с этими находками, которые меня особенно интересовали, водолазы за один сезон извлекли из сенота Шлаках около 30 000 других мелких предметов, главным образом керамических обломков и совершенно целых сосудов, костяную заколку для волос, украшенную обширной иероглифической надписью, желтый костяной перстень и много других вещей.
Эндрьюс смеется: «Пешком вы Цибильчальтун никогда не обойдете. К тому же девятнадцать двадцатых площади, которую он занимает, до сих пор покрыты сельвой. Чтобы увидеть весь Цибильчальтун хотя бы с высоты птичьего полета, вам необходимы мотор и крылья». У Эндрьюса есть собственный самолет. А что делать мне?
Может быть, позднее я все же попытаюсь что-то придумать насчет самолета. Девятнадцать двадцатых Цибильчальтуна этого стоят. Но пока я завтра же отправлюсь в Цибильчальтун, чтобы посмотреть хотя бы одну двадцатую, которую Эндрьюс уже очистил во время своих экспедиций.
На этот раз мое дорожное расписание несложно. Первым утренним автобусом линии Мерида - Прогресс я доеду по государственному шоссе до поворота к Цибильчальтуну. За последние годы местная юкатанская администрация продолжила через сельву временную дорогу, ведущую к развалинам, по ней могут ездить и машины с хорошей проходимостью. Местные власти вполне резонно ожидали, что слава «последнего атлантского города» привлечет в Цибильчальтун тысячи туристов, прежде всего самых богатых туристов с севера континента - из США и Канады. Но Юкатан находится слишком далеко, наплыва туристов пока нет. И шоссе так же мертво, как и удивительный город, к которому оно ведет.
Я шагаю по шоссе в совершенном одиночестве. Первый человек, которого я встречаю, пройдя 7 километров, это кассир. Огромный город стережет семья официального хранителя, и с тех, кто проходит через казарменные ворота, взимается плата за вход. Ширина ворот примерно 4 метра. Цибильчальтун занимает много километров по окружности. На остающихся нескольких тысячах метров вход свободный. Но всю жизнь меня кто-нибудь приучает к порядку. И я прошел через ворота, заплатив 2 песо, а затем тропинка привела меня к сеноту и расположенному неподалеку от него «холму» - развалинам древнего здания, «оригинальное» открытие которого привлекло в Цибильчальтун Канто Лопеса, а вслед за ним и американских исследователей.
Это строение, лежащее влево от сенота, было одним из зданий дворцового комплекса. По соседству с ним около главного колодца я нахожу остатки еще нескольких весьма просторных зданий. На пространстве почти в 10 гектаров располагался центр большого города. Дворцовые здания окаймляли две четырехугольные площади. Северная сторона одной из площадей явственно напоминает древнейшие здания самого древнего из ныне известных майяских городов - Вашактуна
[14].
От развалин дворцового комплекса я возвращаюсь к сеноту. По другую сторону от него типичная майяская белая дорога ведет к храму, венчающему высокую полуразвалившуюся индейскую пирамиду. Эту сакбе археологи расчистили в Цибильчальтуне прежде всего. И теперь она служит мне отличным средством сообщения в недоступном городе. Я уже знаком с подобной белой дорогой, которая соединяет Нохкакаб с Кабахом; в Чичен-Ице я несколько раз прошел по священной дороге паломников, ведущей от «Пирамиды «Пернатого змея» к «Колодцу смерти». Но сакбе, по которой я шагаю сейчас, во всем превосходит обе эти дороги. Она имеет примерно 3 километра в длину и поднята над уровнем земли на 2,5 метра. По ней могли бы спокойно проехать друг возле друга четыре современных автомобиля.
Вдоль большой белой дороги строители Цибильчальтуна расставили стелы, украшенные датами (наиболее явственно читаемая из них 9. 14. 10. 0. 0. - 5 Ахам 3 Мак - соответствует нашему 721 году), и особо важные здания. Сенот оказался посредине этой дороги. Если я взгляну прямо перед собой, то увижу в конце шоссе лишь одно-единственное, теперь уже полностью реставрированное здание - храм, высящийся на цоколе полуразвалившейся пирамиды. Если оглянусь назад, то увижу другое, несомненно, столь же важное святилище, которое Эндрьюс назвал просто «Стоящим храмом». Так же как остатки зданий на дворцовых площадях, «Стоящий храм» (точнее - первоначальное святилище, которое было вмуровано в основание построенного позднее храма) скорее напоминает постройки древнейших майяских городов усумасинтской области, чем соседние города индейского Юкатана. В фундаменте этого первоначального храма Эндрьюс нашел расписную керамику, которая была доставлена сюда, очевидно, из Вашактнуа уже в первые века нашего летосчисления.
«Стоящий храм» - одно из немногих зданий Цибильчальтуна, пережвиших гибель города. Но время и его занесло тонами пыли. Для того, например, чтобы извлечь на свет одни только руины дворца, по расчетам Эндоьюса, несколько сот рабочих должны были бы непрерывно работать самое малое 10-15 лет! Во время единственного опытного зондажа в бывшем центре Цибильчальтуна Эндрьюс в
пространстве 5 метров длиной и 4 метра шириной нашел четверть миллиона осколков различных изделий майяских гончаров.
Цибильчальтун - богатое поле деятельности для нескольких поколений археологов. Соглашение же, которое Национальное географическое общество и Тулейнский университет заключили с местными властями, имело силу лишь четыре года. Поэтому Эндрьюс решил, что попытается произвести картографическую съемку всего огромного города, а также расчистить и по возможности реконструировать по крайней мере два объекта, игравших в Цибильчальтуне, несомненно, важную роль: прежде всего - сакбе, а затем - тот храм на пирамиде, у лестницы которого кончается белая дорога.
С цибильчальтунской сакбе я уже ознакомился. Но сейчас я снова ею воспользуюсь и пойду путем, каким когда-то, очевидно, возвращалась процессия паломников от священного сенота к этому, вероятно, главному храму удивительного города.
Перед храмом помещен постамент из нескольких ступеней, на котором стоит обычно простая стела. И она тоже свидетельствует о значительной древности города. А за ней, уже в самом конце сакбе, на пирамиде возвышается храм. Однако большая часть несущей пирамиды до сих пор скрыта под землей. Святилище на ее вершине, такое простое по сравнению с храмами в Ушмале или Чичен-Ице, американцы уже полностью очистили и реставрировали. Только для того, чтобы представить себе объем работ, я записал, что при раскопках святилища пришлось на спинах носильщиков вынести 3000 тонн земли и щебня (это 4 поезда 40 вагонов в каждом). Еще 7000 тонн до сих пор скрывают нижнюю часть пирамиды.
Итак, храм теперь уже доступен посетителям. Я побывал во многих майяских зданиях, но это поразило меня сразу по нескольким причинам. Над крышей святилища поднимается совершенно непривычная для майяских храмов башня. А в стенах храма я даже увидел настоящие окна, каких до той поры не встречал ни в одной другой майяской постройке.
Внешнюю часть храма украшают остатки богатого фасада. Я различаю на нем крабов, морских птиц, разных рыб. Вхожу внутрь храма. Прежде всего меня заинтересовал пол святилища. Эндрьюс обнаружил в нем примерно полуметровое углубление, в котором нашел 7 глиняных статуэток. У двух из них на спине был огромный горб, четыре имели деформированный живот, седьмая изображала карлика. Вероятно, статуэтки должны были помогать жрецам предотвращать болезни и излечивать телесные недостатки, которые они изображали. Но возможно также, что магические статуэтки сами «руководили» цибильчальтунскими жрецами и их обрядами. Дело в том, что углубление было соединено со святилищем каменной трубкой, может быть, служившей особого рода магическим «телефоном», пользуясь которым, статуэтки при посредничестве жрецов якобы передавали из своего мира приказы и распоряжения. Диковинные статуэтки дали название пирамиде и святилищу на ее вершине: «Храм семи кукол».
Прямо над отверстием магического «телефона» творцы храма возвели главный, позднее дважды перестраивавшийся алтарь святилища. Сам по себе алтарь неинтересен, более интересен медальон, украшавший алтарь. За несколько дней до этого я видел его в Мериде, в Юкатанском национальном музее. На медальоне имеется написанная иероглифами дата, относящаяся к тому времени, в какое уже ни в одном другом городе ни одна написанная собственной рукой индейца дата нам не известна, а именно к началу XIV столетия, следовательно, к тому периоду, когда Чичен-Ица была уже мертвым городом. Эта уникальная находка стала еще одним ценным открытием цибильчальтунской экспедиции. Но Эндрьюс, нашедший алтарный медальон, на этом не успокоился. Он резонно задал вопрос: «Если весь алтарь несколько раз перестраивался, почему бы одновременно с ним не мог менять свой облик и алтарный медальон? Не скрывался ли под штуковой поверхностью какой-нибудь более древний текст или более старая дата?» Эндрьюс тщательно скопировал надпись на внешней стороне медальона, затем срезал скальпелем верхний слой штука и… действительно, обнаружил под ним еще один диск, украшенный датой, на 600 лет более древней.
Следовательно, храм существовал самое малое 600 лет. В истории майяской архитектуры это нечто совершенно необычное. Даже самый красивый юкатанский город - Чичен-Ица тольтекского периода - жил едва ли половину этого времени. В «Храме семи кукол» я обратил внимание и на деревянные дверные притолоки, сохранившиеся до сих пор. Ведь строители «Храма семи кукол» сделали их из самого твердого юкатанского дерева субинче. Для уточнения датировки достаточно было бы вырезать несколько сантиметров притолоки из субинче и послать на исследование, которое определило бы его возраст по степени распада радиоактивного углерода С14. Это сделал другой член экспедиции - Лаймен Бригс. Пилкой для резки металлов - таким твердым было это дерево - он выпилил две плашки и в качестве образцов послал в две разные североамериканские лаборатории. Согласно данным анализа, в одном случае дерево, из которого сделана притолока, было срублено в 458 году (± 200 лет), а другом - в 508-м. И получается - 483 год. А это значит, что «Храм семи кукол» служил верующим не менее тысячи лет. А сколько же лет просуществовал весь Цибильчальтун? Освобожденная от зарослей одна двадцатая города - большая белая дорога, «Храм семи кукол», руины «Стоящего храма» - пока не слишком много говорит о жизни и возрасте. Где же мне еще искать сведения о жизни предполагаемого «последнего города Атлантиды»? Я прибыл в Цибильчальтун из Чичен-Ицы. И потому, не задумываясь, отвечаю: в сеноте. Ведь в Чичен-Ице такой колодец поведал исследователям, которые набрались смелости спуститься в его таинственные глубины, так много интересного о людях, приходивших когда-то к нему.
Впрочем, в Америке уже производились и производятся поиски «остатков Атлантиды» под водой. В прибрежных морях и даже не слишком далеко от границ Юкатанского полуострова, у Багамских островов и в водах Карибского моря близ Пуэрто-Рико. У Пуэрто-Рико на очень большой глубине два французских океанографа Жорж Ут и Жерар де Фробервиль, составлявших команду батискафа «Архимед», якобы заметили высеченную в скале лестницу. Следовательно - творение рук человеческих. А где-то неподалеку от лестницы - как можно предположить - должны находиться и другие постройки. Сообщениям французских офицеров я могу и, собственно, обязан не поверить. Ведь то, что им якобы удалось увидеть под водой, они никак документально не подтвердили.
Но из других мест, где, возможно, существуют подводные развалины городов доколумбовой эпохи, мне уже известны первые фотографии. Это неглубокое море у берегов Багамских островов, особенно близ двух из них - Андроса и Бимини. Сей туристический рай Америки непосредственно омывается Гольфстримом, протекающим мимо обоих островов с неизменной скоростью - 5 километров в час. Могучее течение поднимает песок и снова опускает его на дно моря. И возможно, как раз это никогда не прекращающееся движение открыло первому наблюдателю вид на подводную американскую Помпею.
Первые известия о ряде каменных колонн под поверхностью моря у берегов Бимини принесли два местных рыбака еще в середине 50-х годов. Но водолазы, которые через несколько недель туда отправились, нашли на морском дне лишь высокие валы зыбучего песка. Если когда-либо удастся неопровержимо доказать существование древних затонувших багамских городов, их первооткрывателями будут считаться не два упомянутых выше анонимных рыбака, а известный американский специалист в области подводной археологии д-р Димитри Рибикофф. В 1967 году в прибрежных водах острова Андрос он заметил с борта собственного самолета на глубине менее 10 метров остатки прямоугольной постройки длиной почти 300 метров!
Год спустя другое подобное же здание увидел в водах, омывающих Андрос, пилот Роберт Браш во время одного из регулярных полетов на линии, соединяющей порт Майами во Флориде с главным городом Багамских островов Нассау. Дольше ждать было невозможно. И Рибикофф вместе с еще одним известным американским археологом, Мейсоном, решили взглянуть на «индейские дворцы» уже не с самолета, а непосредственно там, где они находятся, - под водой. Оба сделали затем предварительное описание этого первого легендарного «затонувшего дворца» древней Америки. По их словам, он занимает площадь 300 X 18 метров. Стены его имеют толщину 90 сантиметров и сложены из тесно прилегающих друг к другу известняковых блоков.
Естественно, что с этого момента Мейсон и Рибикофф развернули в водах Андроса еще более интенсивные поиски. И результаты не заставили себя ждать: примерно в двух километрах от первого «дворца» исследователи нашли здания меньших размеров и явно жилого характера. В сентябре того же года Мейсон перебрался в воды второго «археологического» багамского острова - острова Бимини. И здесь ему тоже выпало счастье, большое счастье. Он нашел необыкновенную подводную стену длиной более 500 метров, сложенную из хорошо обработанных камней. Стена - когда ее не закрывала песчаная завеса - почти на метр выступала из морского дна. Для чего эта удивительная постройка служила - сказать трудно. К тому же параллельно этой первой стене анонимные багамские строители возвели точно такую же вторую стену. Я невольно вспомнил при этом диковинные парные, зеркально отражающие друг друга валы-гребни, которые недавно видел в ольмекском Сан-Лоренсо.
К счастью, Рибикофф и Мейсон сумели сфотографировать биминские подводные укрепления, так что научная общественность впервые получила для оценки и суждений снимки (хотя и не совсем отчетливые) этих удивительных, вызывающих споры подводных построек близ Багамских островов.
В период моего последнего путешествия в Центральную Америку в водах Бимини и Андроса уже работала настоящая экспедиция, которую на этот раз отправила сюда редакция американского журнала «Аргос», охотно публикующего сообщения о необычных загадках истории Нового Света. Впрочем, руководитель этой экспедиции Роберт Маркс искал не индейцев или не только индейцев. Он думал и о возможных связях доколумбовой Америки с Древней Грецией или Римом и, естественно, вновь имел в виду Атлантиду. Тем не менее и он сделал некоторые весьма примечательные открытия. Несомненно, самым интересным из них было обнаружение еще одной подводной стены, которая, однако, скорее напоминала Марксу белые дороги юкатанских майя. Маркс также поднял со дна моря остатки керамики, принадлежавшей строителям этой затонувшей дороги.
Экспедиция Роберта Маркса к берегам Адроса и Бимини была кульминацией всех предпринятых до настоящего времени попыток ознакомиться с предполагаемыми затонувшими сокровищами древнеамериканской архитектуры. Только завтрашний день полностью откроет истину и поможет отделить зерно правды от горы фантазий. Я, а вместе со мною и 99 процентов остальных американистов знаем эти постройки лишь по нескольким, к тому же не совсем отчетливым фотографиям, потому не беру на себя смелость высказывать о находках близ Багамских островов какие бы то ни было суждения. Но если специалисты подтвердят существование у берегов Америки затонувших пирамид и дворцов или даже целых городов, то такое открытие будет большим вкладом в изучении истории Нового Света. Однако независимо от того, какой культуре, какому племени припишет наука авторство этих построек, я уверен, что это будет народ индейского происхождения, народ с индейского материка, а отнюдь не из провалившегося в бездну царства Платоновых атлантов.
Поиски погрузившихся в море индейских пирамид - это лишь грядущее (причем еще гипотетическое) исследование американского прошлого. Между тем как обследование сенотов, глубоких естественных водоемов на Юкатане, к которым я в своих мемуарах охотно возвращаюсь, уже имеет традицию. Успешный «облов» чичен-ицкого «Колодца смерти» был заманчивым примером. И археологам, занятым исследованием Цибильчальтуна, этого предполагаемого последнего города Атлантиды, вполне естественно, тоже пришла мысль заглянуть в темную, мрачную глубь здешнего сенота. Впрочем, водолазы работали в нем лишь два сезона. А теперь, как мне кажется, водоем опять принадлежит тем, кто, судя по рассказам, некогда открыл этот город, а именно купальщикам. Об этом по крайней мере свидетельствует большой плакат, помещенный ревностным стражем и кассиром здешних руин на берегу сенота: «Купание без трусов запрещается». Не трудно было догадаться, что колодец до сих пор служит в качестве приятного, хотя и несколько отдаленного места отдыха для меридских мальчишек.
С первого взгляда видно, что здешний сенот меньше чичен-ицкого «Колодца смерти». Он имеет примерно 40 метров в поперечнике. Зато глубина его значительно больше. Современные юкатанские индейцы дали этому сеноту название Шлаках (Старый город). Как он назывался первоначально, мы, разумеется, не знаем. Ведь о цибильчальтунском сеноте и обо всем этом огромном городе в майяских текстах нет ни одной строки (в отличие, например, от города «Пернатого змея», о котором Ланда - и не только он - сообщает десятки важных фактов). Так что первые исследователи Цибильчальтуна не знали даже, бросались ли и в Шлаках человеческие жертвы. Если это так, то в колодце должны находиться такие же сокровища, как и в чичен-ицком сеноте. И вот в первый же цибильчальтунский сезон Уиллис Эндрьюс включил в экспедицию двух, как мы бы сказали, добровольцев. Все сулило членам этой добровольческой студенческой бригады немало приключений. Со своими аквалангами они должны были погружаться в колодец и отыскивать в нем все, что могло заинтересовать археологов. Студенты горели нетерпением. Едва сдав (впрочем, не слишком успешно) экзамены за семестр во Флоридском государственном университете, оба «избранника», Дэвид Конкли и Уитни Робине, приехали на Юкатан. Единственным их археологическим снаряжением были акваланги. Водолазы-любители, естественно, никогда раньше не работали в таких условиях. Тем не менее в первый же день они выловили костяные серьги, затем полностью сохранившийся глиняный сосуд, кремневый нож и несколько других предметов. До конца каникул студенты выловили из сенота Шлаках около 3000 различных предметов, преимущественно обломки древней керамики. Конкли и Робине пережили прекрасные, полные приключений каникулы. Руководитель экспедиции Уиллис Эндрьюс записал тогда: «К концу первого сезона всем нам было ясно, что мы ухватили за хвост солидного археологического медведя». И Эндрьюс был полон решимости не выпускать из рук этого цибильчальтунского медведя.
Глава 14. ПОД ВОДОЙ И В ВОЗДУХЕ
Теперь Эндрьюс рассказывает мне о второй экспедиции в Цибильчальтун. На этот раз его сопровождали уже не любители подводного спорта, участники добровольной каникулярной бригады, а несколько профессиональных водолазов во главе с Льюисом Марденом, снискавшим особое признание тем, что неподалеку от острова Питкерна, в самом сердце Тихого океана, он нашел остатки прославленной повстанческой шхуны «Баунти». Это было в 1956 году. Пять лет спустя Марден стоял с прекрасно снаряженной группой водолазов на берегах сенота Шлаках и готовился опуститься туда, куда студенты со своими простыми аппаратами не проникли. На краю колодца громоздились резервные кислородные баллоны, измерители глубины, электрические лампы, подводные камеры. А то, чего не смогла бы снять фотокамера, должен был зарисовать другой член экспедиции, водолаз-любитель, художник Бейтс Литлхейлс. В экспедиции участвовали также мексиканец Эрл Бехт и юкатанский индеец Фернандо Эуан, работающий помощником Канто Лопеса в Юкатанском национальном музее.
Для Мардена и Литлхейлса, привыкших к пронизанным солнцем водам тропических морей, работа в сеноте была нелегкой. Когда они метр за метром начали опускаться в глубь колодца, свет померк. На глубине 6 метров была уже полная тьма. В 10 метрах от поверхности они обнаружили вершину подводной горы из гальки и черепков. Здесь же оказались и десятки целых глиняных кувшинов. Водолазы вытаскивали их в проволочных корзинах на поверхность.
То, что делали Марден и Литлхейлс, было, конечно, куда опаснее, чем исследование чичен-ицкого «Колодца смерти». Шлаках в несколько раз глубже и менее правильной формы. Когда водолазы миновали упомянутую выше гору из голышей, под ней, на глубине примерно 25 метров, они нашли своеобразный каменный порог, остатки нескольких тщательно обработанных каменных колонн. Индеец Эуан еще до этого поведал Мардену одну майяскую легенду, которую до сих пор рассказывают юкатанские индейцы. Легенду о могущественном вожде, замок которого некогда стоял на берегу очень глубокого сенота. Однажды пришла-де к нему его мать и попросила, чтобы он дал ей из колодца немного воды. Властитель отказал матери и прогнал ее. Такой поступок требовал наказания. Боги начали трясти землю, и прекрасный дворец вождя со всеми, кто в нем жил, обрушился в сенот.
Есть ли и в этой легенде зерно истины? Не знаю. Во всяком случае, оба водолаза действительно нашли в сеноте Шлаках остатки многих хорошо обработанных и богато украшенных строительных деталей, колонны и даже большую дверную перекладину. Марден пытался при свете электрического фонаря найти иероглифические надписи, которые строители затонувшего дворца могли вытесать на известняковых камнях. Но все камни густо покрывала подводная растительность.
На следующий день водолазы отважились проникнуть еще глубже в жерло колодца. 70 футов, 80 футов, 90 футов. Измеритель глубины перешел сотню. А потом два смельчака достигли 120, 130, 140 футов ниже поверхности. Хотя они и нащупали дно, однако сенот еще не кончался. Продолжением колодца был странный невысокий тоннель. Куда он ведет?
Водолазы попробовали проникнуть и в этот загадочный тоннель. При свете фонаря Литлхейлс заметил там на дне какой-то браслет. Позднее оказалось, что это ручка глиняного кувшинчика. Литлхейлс хотел поднять предмет, но по пояс погрузился в кашицеобразный ил. Взбаламученный ил поднялся вверх, закрыл свет электрических фонарей, и оба водолаза на минуту поддались панике. Когда ил осел, Марден и Литлхейлс попытались проникнуть еще дальше в таинственный тоннель Но их аппараты не были приспособлены к работе на такой глубине.
И они стали медленно возвращаться. На другой день водолазы снова отправились в тоннель. На этот раз они взяли с собой прочный нейлоновый канат и закрепили его пятикилограммовым якорем в устье тоннеля. Они хотели проникнуть подальше, но не проплыли и 15 метров, как вынуждены были повернуть назад.
Сенот не желавший раскрывать свои тайны, наказал обоих смельчаков. При возвращении они забыли об осторожности и поднимались слишком быстро, так что в их кровь начали проникать пузырьки воздуха. Исследуя сенот, водолазы использовали акваланги, наполненные смесью кислорода с азотом. В таких случаях неосторожным водолазам особенно опасен азот - наступает газовая эмболия, кончающаяся обычно смертью.
Против этой кессонной болезни помогает единственное средство: это декомпрессионная камера, которой у археологов не было, и водолазов сразу же отвезли на джипе в Мериду. Туда за ними прилетел специальный четырехмоторный самолет, доставивший их в городок Панама-Сити во Флориде, где находится декомпрессионный центр американской армии. Через несколько дней оба были здоровы, тем не менее к цибильчальтунскому сеноту вернулся уже один Марден. Он еще несколько раз спускался в сенот, но до загадочного тоннеля больше не добрался.
Итак, вопрос о том, соединялся ли цибильчальтунский колодец этим тоннелем с другими водоемами, остался без ответа. На другой вопрос: был ли сенот Шлаках, подобно чичен-ицкому «Колодцу смерти», местом человеческих жертвоприношений? - исследования дали положительный (хотя и не окончательный) ответ. В колодце обнаружены человеческие - преимущественно женские - кости, в том числе и типично майяские уплощенные черепа, найдена также глиняная флейта, на которой играла несчастная жертва перед тем, как ее сбрасывали в сенот, или на которой играл майяский жрец. А чтобы не было сомнений о погребальном назначении маленькой флейты, она покрыта синей краской - обычным для майя символом жертвоприношения.
Наряду с этими находками, которые меня особенно интересовали, водолазы за один сезон извлекли из сенота Шлаках около 30 000 других мелких предметов, главным образом керамических обломков и совершенно целых сосудов, костяную заколку для волос, украшенную обширной иероглифической надписью, желтый костяной перстень и много других вещей.