Страница:
Однако Ушмаль, как подсказывает и его индейское название, которое первоначально звучало, очевидно, как Ош-маль (то есть «Трижды строившийся»), возникал трижды. Третье, окончательное строительство города приписывается Шив, могущественной династии, о которой мы знаем относительно много. В том числе нам известно и какие порядки она поддерживала в городе. Первых основателей, строителей и властителей Ушмаля мы не знаем. О вторых, средних, и особенно об удивительном властелине города, о котором до сих пор напоминает главная ушмальская пирамида - «Храм волшебника», мне рассказали индейцы из Муны, городка, расположенного неподалеку от Ушмаля, куда я отправился, чтобы осмотреть здесь на главной площади прекрасную колониальную церковь. Дело якобы происходило так.
Когда Ушмаль был заселен во второй раз (о причинах, по которым город был покинут впервые, ничего не говорят ни мои индейские друзья из Муны, ни какие-либо другие, исторические, источники), неподалеку поселилась могущественная колдунья. Ей понравились дворцы города, и она захотела, чтобы в них жил преданный ей повелитель. До тех пор во всем великолепном городе у нее не было ни одного друга, она жила лишь со змеями, единственными ее подружками. А ей хотелось овладеть городом. Для этого она совершила чудо из чудес - родила сына. Собственно, не родила, а сделала из трав и змеиного яда яйцо, и вот из этого яйца вылупился человек - ее колдовской сын. Мальчик быстро мужал. За один год он научился всему, что нужно человеку для жизни. Только тело у него не изменилось. Он не рос, остался таким же, каким появился на свет, - карликом.
Спустя несколько лет колдунья послала сына к властителю Ушмаля. Властитель с любопытством оглядел смешного гнома и спросил, что привело его во дворец. Карлик ответил: «Хочу с тобой состязаться, сойтись в поединке, ибо я сильней тебя». Властитель подверг смешного смельчака ряду испытаний, и невзрачный карлик, на удивленье всем, прекрасно выдержал их. Властителя Ушмаля это разгневало, и он приказал карлику сделать то, чего не может сделать ни один человек, даже сам правитель: пусть за одну-единственную ночь построит новый роскошный дворец, а не то - голова с плеч. Но карлик был сыном волшебницы, и когда утром властелин проснулся, то увидел великолепное здание, которое стоит в Ушмале и поныне.
А поскольку и это испытание карлик выдержал, ушмальскому Голиафу пришлось принять дерзкий вызов, который бросил ему диковинный Давид. Для поединка, состоявшегося во дворе дворца, на котором присутствовала вся знать и все жрецы, индейский правитель избрал особый вид оружия - твердые, как кремень, орехи кокойоль. Соперники, так установил властелин, должны были расколоть орех собственной головой. Первым должен был сделать это карлик. Но, охраняемый волшебством своей матери-колдуньи, он не разбил себе черепа. Наоборот, твердые кокойоли раскрылись сами. Теперь была очередь правителя. Он со всей силой стукнул орехом по лбу - и упал наземь замертво. Итак, ушмальский властитель был мертв, а знать и жрецы возгласили, как это бывает: «Правитель мертв, да здравствует новый правитель!» Им стал этот человек, появившийся из яйца, крошечный господин великого Ушмаля. И потомки его якобы правили Ушмалем до тех пор, пока пуукский город не был покинут во второй раз.
А мать-колдунья? Она вернулась в темную пещеру неподалеку от Мани и жила там еще много десятков лет в обществе змей, сползавшихся туда со всего ушмальского государства, которое теперь принадлежало ее сыну.
Кроме великолепного дворца, ставшего его резиденцией, волшебник захотел построить и собственную пирамиду. Она тоже до сих пор стоит в Ушмале, привлекая археологов, которые, впрочем, не слишком верят подобным индейским преданиям. Свое «кампаменто» - временную базу - они построили прямо напротив удивительной «Пирамиды волшебника». Сейчас кампаменто пустует, и мексиканские коллеги позволили мне в нем поселиться. Я распаковываю скромное снаряжение, потом усаживаюсь на ящик от кока-колы, оставшийся после моих истомленных жаждой предшественников, и смотрю на «Пирамиду волшебника».
Ночь вступает в свои права. Небосвод кажется особенно далеким, а над индейской пирамидой, на вершине самого высокого, пятого святилища повисла огромная луна. Пирамида залита лунным серебром, и мне представляется, как по ее ступеням поднимается к луне карлик-волшебник. Он смотрит на свой Ушмаль, смотрит на меня, дерзкого чужака, который здесь, перед его дворцом, одинокий и заброшенный, кажется себе совершенно мизерным, пылью и пеплом, осужденной на гибель секундой в сравнении с неумолимой волей вечного, бессмертного, нескончаемого времени, которое так хорошо, так полно поняли именно они, строители Ушмаля, создатели фантастических городов, вечные майя.
В ту ночь я не сомкнул глаз и мысленно перенесся на тысячу лет назад. А потом наступило утро. Развалины города обходит местный сторож. Мы знакомы со вчерашнего дня. Сторож немногословен. Это индеец, а индейцы скупы на слова. Он приветствовал меня лишь кивком головы. Не спросил, как я выспался, не мучила ли меня жажда, не было ли твердым походное ложе. Спросил лишь:
- А видели вы, господин, волшебника?
Я не ответил. Но он все равно знает, что я не мог не видеть волшебника. Ибо индейский Ушмаль, так же как страна Пуук, так же как вся страна майя, полон особых, скрытых таинств.
Но сейчас утро, странные призраки улетают в свои владения. Теперь моя очередь подняться на крутую пирамиду.
«Пирамида волшебника» выглядит несколько иначе, чем постройки, которые я знаю по Паленке. В первую очередь она отличается от них горизонтальной проекцией, образующей овал, поперечная ось которого, ведущая с севера на юг, равна 50, а продольная, ведущая с запада на восток, - 70 метрам.
В те времена, когда в пуукском Ушмале, по преданиям, правил карлик-волшебник, на месте нынешней импозантной пирамиды стоял лишь небольшой Храм из нескольких помещений, огибавших маленькую площадь. Храм украшало Привычное для этих мест изображение носатого майяского бога дождя и плодородия Чака. Этот храм (сейчас мы его называем внутренним святилищем № 1) вскоре, однако, перестал удовлетворять обитателей Ушмаля, его помещения были заполнены камнем и глиной, и над стенами древнего святилища выросла пирамида. На вершине ее майяские строители поместили еще три святилища. Только одно из них - богато украшенный вход в святилище № 2 - до сих пор составляет часть внешней оболочки теперешней пирамиды. Остальные святилища, а также ведущие к ним лестницы, ныне уже скрыты следующей надстройкой, которую позднее надели на пирамиду Шив - третьи и последние обновители Трижды строившегося города.
В шивский период к четырем святилищам, скрытым ныне внутри «Пирамиды волшебника», добавилось пятое, которое выросло прямо на крыше святилища № 3, на высоте 30 метров над землей. К святилищу № 5 строители подвели по восточной стороне пирамиды широкую лестницу. Еще одна лестница украсила новую оболочку «Пирамиды волшебника» с западной стороны. Пирамида постепенно менялась, так как менялся пуукский город, над которым она возвышалась. В те легендарные времена, когда рождающейся метрополией якобы правили кар лик-волшебник и его потомки, она была простым храмом; в эпоху Шив, самую прославленную в истории Трижды строившегося города, здесь стояла уже высокая пирамида, которая стала символом могущества и богатства династии знаменитых Шив.
Последнего обновителя Трижды строившегося города звали Тутуль-Шив. О его приходе на Юкатан и о том, как он вновь отстроил пуукский Ушмаль, рассказывают несколько так называемых «Чилам-Баламов» (буквально - «Книг пророка Ягуара»), которые вскоре после завоевания Америки испанцами по-майяски, но латинскими буквами написали крещеные юкатанские индейцы. Одна из этих книг - «Чилам-Балам из города Мани» - сообщает, что Ах-Суйток-Тутуль-Шив основал Ушмаль в «катуне 2 Ахав». Поскольку катун - это майяская единица измерения времени, соответствующая нашим 20 годам, а катун 2 Ахав начинается майяским годом 10.9.0.0.0., то есть 987 годом н. э., и кончается 1007годом н. э., мы можем это третье, единственное исторически подтвержденное основание Ушмаля отнести приблизительно к 1000 году. Другая «Книга пророка ягуара», «Чилам-Балам из Чумайеля», говорит немного и о предыстории шивского государства. Здесь есть фраза, из которой мы узнаем, что в 1542 году, когда книга была написана, миновало 870 лет с тех пор, как город Ушмаль был покинут и пришел в запустение. Следовательно, мы можем предположить, что между гибелью Ушмаля II и новым основанием Трижды строившегося города прошло не менее 250 лет.
Но здание, которое Шив сделали своей резиденцией и которое на протяжении всей дальнейшей истории Ушмаля так тесно связано с именем этой могущественной династии, было, как можно предположить, построено еще в ту, предшествующую, «вторую» эпоху Трижды строившегося города. Этот бриллиант майяской архитектуры в специальной литературе обычно называют «Дворцом губернаторов», «Дворцом Шив» или чаще всего «Дворцом правителей». Я бы его, скорее, назвал королем дворцов. Дело в том, что ни здесь, в Ушмале, ни в одном другом майяском городе Нового царства я не видел постройки, превосходящей своей красотой этот индейский шедевр.
«Дворец правителей» расположен на искусственно возведенной террасе (примерно 200 метров в длину, 170 в ширину и 12 метров в высоту). На террасу можно подняться только с западной стороны. На этот основной двухсотметровый цоколь строители поместили еще одну террасу, несколько меньше. Когда я поднялся по широкой лестнице на этот второй цоколь, то увидел еще третью террасу, высотой не более метра; на нее возложена корона Трижды строившегося города - «Дворец правителей».
Сам дворец имеет 98 метров в длину, 12 метров в ширину и 8,5 метра в высоту. Прямоугольное ядро здания позднее, очевидно, было разделено стеной на два обширных помещения, к которым с каждой стороны примыкают еще по четыре небольшие комнаты, своего рода королевские салоны. Это главное помещение дворца было отделено от остальных проходом, перекрытым ступенчатым сводом, одним из самых высоких, какие только существуют в майяских городах. За монументальными входами в залы заседаний с правой и левой стороны к Центральному зданию примыкают два боковых крыла дворца, каждое из которых состоит еще из 16 помещений.
Верхнюю часть стены «Дворца правителей» украшает огромный рельеф, совершенно исключительный по красоте, сложенный из тщательно обработанных каменных плит. И здесь главный мотив рельефа - бог дождя и плодородия Чак. Чак - это тот «небесный дракон», с которым я познакомился уже в «стране Чен».
Однако здесь, в Пууке, маски Чака не покрывают весь фасад; на здешних постройках, часто заполняя всю стену, чередуются помещенные рядом лицо Чака и его маска. В ушмальском «Дворце правителей» я насчитал их более ста пятидесяти.
Каменная мозаика «Дворца правителей» была для меня вообще одним из главных чудес Ушмаля. Она занимает 700 квадратных метров и составлена более чем из 20 000 каменных плит. Я не сомневаюсь, что для такого в полном смысле лова серийного производства строительных деталей ушмальские правители, «потомки карлика-волшебника», должны были создать большую, хорошо организованную мастерскую, занимавшуюся обработкой камня и ваянием. Следовательно, кроме иных изобретений, майя, очевидно, были и первыми авторами индустриального изготовления сборных конструкций.
Я знакомлюсь со всеми чудесами интерьера и «стандартизированной» внешней отделкой великолепного «Дворца правителей». А затем покидаю эту прекраснейшую ушмальскую постройку, соединяющую в себе легенды и историю индейского государства, рассказы о фантастическом карлике-волшебнике и о реальных владельцах дворца из династии Шив, которые отсюда, из своей резиденции, вскоре начали руководить завоеванием страны Пуук и «страны Чен».
Перед «Дворцом правителей» воздвигнут не слишком высокий квадратный каменный алтарь. Со всех четырех сторон к нему ведут лестницы. На алтаре раньше помещалась скульптура - каменный трон, изображающий двуглавого ягуара. От ягуарьего трона сейчас остались лишь жалкие руины. У северо-западной части террасы, на которой построен «Дворец правителей», стоит так называемый «Дом черепах» - небольшое прямоугольное, хорошо сохранившееся здание, получившее название по каменным черепахам, которые составляют довольно простой рельеф на его стенах.
На краю противоположной стороны террасы, несущей ушмальский дворец, поднимается вторая пирамида, которую называют «Большой». Но пока она даже не расчищена, и археологическое обследование ее, как мне сказал сторож, начнется самое раннее в будущем десятилетии. Точно так же пока мы ничего не знаем еще об одной обширной и достопримечательной группе зданий, комплексе, состоящем из четырех самостоятельных дворцов, окаймляющих прямоугольную площадь. Одно из этих зданий местные жители называют «Домом голубей» - по форме северного фронтона, похожего на голубятню. К «Дому голубей» примыкает еще одна пирамида, также до сих пор не расчищенная.
К северо-востоку от террасы, на которой высится «Дворец правителей», я прохожу мимо игровой площадки для ритуального «баскетбола». Площадка (54 метра в длину и 10 в ширину) была окружена стенами метровой толщины и шестиметровой высоты. В них были укреплены кольца, куда игроки должны были забросить литой каучуковый мяч, если хотели, чтобы им было засчитано очко. На этих кольцах мексиканский исследователь Эроса, начавший в 1943 году археологическое обследование Ушмаля, обнаружил две календарные даты, которые он по едва различимым знакам расшифровал как 9.10.16.6.14 и 9.10.16.6.15. Обе даты соответствуют нашему 649 году. Если Эроса прочел знаки правильно, то надписи на «корзинах» ушмальского стадиона подтверждают, что он существовал еще в тот второй период истории Ушмаля, когда городом будто бы правил и строил его дворец легендарный карлик-волшебник.
Пройдя ушмальский стадион, я очутился перед входом в «Женский монастырь». Эта постройка (здесь ее называют «Южным зданием») буквально глядит в упор на «Дворец правителей», от которого она отделена только игровой площадкой.
Я захожу в отдельные «кельи». Название это действительно им весьма подходит. Ведь все «Южное здание» длиною 80 метров разделено вдоль главной стеной, полученные таким образом длинные помещения поперечными стенами расчленены на 16 комнат, в самом деле напоминающих монастырские кельи. Кельи одна с другой не соединены, в каждую из них ведет один вход или со стороны внутреннего двора, или с внешней стороны «Монастыря»
На противоположной стороне внутреннего дворика высится самое большое и красивое здание «Монастыря» - «Северный дворец». Так же как «Дворец Шив», он стоит на высокой террасе, на которую поднимаются по прекрасной лестнице тридцатисантиметровой ширины.
И в этом дворце я опять нахожу «кельи», расположенные точно таким же образом. Фасад «Северного дворца» украшен тончайшим каменным орнаментом. Его образуют помещенные над входом в каждую келью в четыре ряда друг над другом маски вездесущего Чака. Пространство фасада между этими изображениями бога дождя заполняют каменные мозаики, представляющие людей, птиц и змей. Глядя на этот прямо фантастически богатый фасад, я хотел бы сказать еще несколько слов об искусстве, которое в майяских городах непосредственно связано с архитектурой, - о ваянии, точнее, о майяской каменной скульптуре. Для обработки камня у майя не было иного материала, кроме опять же камня. Произведения майяских ваятелей изображали индейских богов, представителей благородного сословия и жречества; каменные рельефы часто украшались хронологическими записями. Характер скульптурных работ зависел и от их назначения: это были стелы, алтари, фасады зданий, алтарные плиты в храмах. Необходимость изобразить все важнейшие религиозные символы часто приводила к избыточному богатству украшений.
Скульптуры майя носили чрезвычайно стилизованный характер. Они отличались монументальностью, но вместе с тем и определенной статичностью. Перспективой майя не пользовались, величина фигуры зависела от значительности изображаемой личности. Рельеф, украшающий ушмальский «Монастырь», пожалуй, производит впечатление известной раздробленности, типичной для целого ряда работ майяских ваятелей. Это вызвано тем, что авторы были более озабочены созданием полного набора символических изображений, чем достижением соразмерности форм и пропорций.
Слово «Монастырь», обычно используемое для обозначения комплекса из четырех зданий, украшенных множеством достопримечательных произведений майяских скульпторов, я употребляю в кавычках. Однако ныне ученые, обследовавшие Трижды строившийся город, почти единодушно склоняются к мысли (а такое единодушие в суждениях о майяских памятниках встречается далеко не всегда), что «Женский монастырь» в самом деле был настоящим монастырем, обиталищем майяских жрецов, может быть, и жриц. Здесь они, по всей вероятности, жили в затворнических кельях своего великолепного дома, отсюда выходили совершать обряды в святилищах «Пирамиды волшебника», сюда возвращались после окончания богослужений. И когда они выглядывали из «Монастыря», то видели на противоположном склоне на трех террасах сияющий под жгучим юкатанским солнцем «Дворец правителей», резиденцию настоящих властителей, «великих людей» этого удивительного индейского города.
Дом священнослужителей, ушмальский «Монастырь», лежал как бы у ног Шив, подлинных, неограниченных властителей города. Расположение зданий свидетельствует, что владычествует, бесспорно, правитель, а жречество - хотя в значительной мере и независимое в своих внутренних вопросах - ему служит. Впрочем, майяское название жрецов переводится не «слуги правителя», а «слуги солнца» -«ах-кин».
Ах-кины выполняли в майяских городах и деревнях все основные обязанности, связанные со служением богам. Их коллеги, жрецы-авгуры, по-майяски - чиланы, служили своей духовной пастве в качестве прорицателей. Накомы - третья группа майяских жрецов - приносили главным образом человеческие жертвы. Это они вырывали на жертвенном камне сердца несчастных обреченных во время известных своей жестокостью индейских ритуалов.
Над жрецами, совершающими обряд жертвоприношения, жрецами-пророками и жрецами - служителями солнца стоял верховный жрец, первосвященник майяского города-государства. Однако этот ах-кин-маи не только руководил клиром своей страны, но являлся также великим магистром иероглифического письма, главным астрономом и, разумеется, главным астрологом. По звездам он определял достоинства и недостатки наступающего дня. Сан верховного жреца переходил на Юкатане по наследству, так же как наследственным стал здесь сан единственного, неограниченного, подлинного властелина каждого из юкатанских городов-государств - сан «халач-виника» («великого человека»), который здесь, в Ушмале, обитал в роскошном «Дворце правителей».
И так же как верховный жрец, так же как «великий человек» майяского города-государства, наследовали свои посты, свои привилегии все альмехены - знатные, собственно, в буквальном значении «те, кто имеет оба имени». Дело в том, что у каждого из таких благородных майяских индейцев было два имени: одно - по отцу, другое - по матери. Сыну простого майя в юкатанских государствах могло перейти только имя отца, дочери - только имя матери. Ко времени появления испанцев на полуострове имелось примерно 250 привилегированных знатных семейств, члены которых носили оба имени - отцовское и материнское. (Эти роды с двумя именами были уже полностью эндогамными, то есть их члены женились исключительно между собой.)
Наследственная аристократия присваивала себе в майяских государствах все должности, все привилегии и почти все имущество. Небольшими общинами майяского государства управляли низшие начальники, буквально - «владельцы топора», батабы. Это они собирали для «великого человека», для казны правителя налоги натурой, главным образом бобами какао, они заботились о воинской подготовке хольканов - пехотинцев, составлявших во время войны основу военных сил юкатанских государств.
Помимо батабов, остальные представители майяской знати жили непосредственно в своих великолепных каменных городах или в их предместьях. Собственно народ - лично свободные крестьяне, ремесленники и строительные рабочие (в буквальном переводе их называли «низкими», или «низшими», людьми), а также самые бесправные - пентакобы (рабы) - жили на окраинах этих индейских метрополий или по деревням в хижинах, от которых, естественно, ничего не осталось. А индейские пирамиды и индейские дворцы на многие столетия пережили в стране майя своих строителей, своих каменотесов и каменщиков.
Я вновь возвращаюсь на террасу к стенам прекрасного «Дворца правителей». Терраса приподнята над окружающими холмами. День исключительно ясный, я вижу очень далеко: на юге передо мной лежит «страна Чен», здесь, вокруг Ушмаля - страна Пуук. И везде, куда только достает взгляд, когда-то было государство Шив.
Властители трижды строившегося города и «великие люди» Мотуля, Текоха, Чичен-Ицы и Майяпана боролись между собой за власть над Юкатаном. И обитатели дворца, с лестницы которого я осматриваю окрестность, принимали участие в этой войне за гегемонию с еще большим упорством, чем династии, правившие в других городах-государствах.
Было пролито много крови, гибли династии и города. Был покинут своими обитателями и Ушмаль. Но те, кто отсюда, из «Дворца правителей», им правил, умели пережить все кровавые войны, сумели пережить и завоевание Америки, сблизились с белыми (причем это единственный такой майяский владетельный род), и завоеватели даже возвели их в звание идальго.
Так первый майяский «дворянин» стал дворянином согласно испанскому праву.
В Гарвардском университете, в знаменитом Музее Пибоди, я видел ряд исключительно ценных документов майяской истории, написанных юкатанскими индейцами сразу же после завоевания их страны испанцами. Среди них есть и два документа, рассказывающие о Шив. На одном из них изображена территория государства Шив ко времени прихода испанцев. Центром их страны тогда уже был не Ушмаль, а Мани.
На другом, еще более важном документе нарисовано генеалогическое дерево ушмальских Шив. Дерево вырастает из тела основателя Ушмаля. Рядом с ним стоит его жена. Однако ствол рода вырастает из тела мужа, а отнюдь не из тела жены. Наследование по отцовской линии у майя уже преобладало полностью. На основе этой родословной и других позднейших документов, хранящихся в Музее Пибоди, а также на основе разысканий американского исследователя и в конце концов удалось составить полную генеалогию Шив вплоть до нашего века.
Потомки Шив, основателя города, в котором я сейчас нахожусь, не только пережили приход испанцев и колониальный период, но живут на Юкатане и до сих пор. С момента последнего основания Трижды строившегося города первым властителем из династии Шив в генеалогии бывших хозяев Ушмаля прибавилось 39 поколений. Последний из прославленной древней династии, Херардо Шив, родился 23 апреля 1943 года. Живет он, так же как и его отец Дионисио Шив и его дед Немесио Шив, в Тикуле, обрабатывает землю, собирает урожай кукурузы и сизаля и ничем не отличается от своих тикульских соседей. И хижина у него такая же простая, как и у других юкатанских индейцев.
Но в нескольких километрах к югу от бедного Тикуля, от деревушки, где живет Херардо Шив, высятся, сияя издалека, прекрасные стены «Дворца правителей» в городе Волшебника, в городе, который воскресили 40 поколений назад предки Херардо, в городе, слава которого не умерла и не умрет.
Глава 6. ТРИУМФАЛЬНАЯ АРКА И МАЛЯРИЯ
А потом я снова запаковал свои вещи и покинул ушмальское кампаменто, чтобы вернуться на юг страны Пуук в майяский город, некогда также находившийся под властью династии Шив и бывший вторым бриллиантом их небольшой империи. Город этот носит название Кабах.
Но прежде чем там остановиться, я посетил Нохкакаб. Дело в том, что эта майяская деревенька, ныне легко доступная, некогда впервые открыла дорогу в Кабах двум путешественникам, по следам которых я хочу некоторое время странствовать.
Сейчас этой пуукской деревушке нечего предложить тому, кто ищет на Юкатане древние индейские города. Разве только сакбе - «белую дорогу». Майяское шоссе, когда-то проходившее неподалеку от тех мест, где теперь расположен Нохкакаб. В давние времена Нохкакаб был всего лишь поселением «низших людей», которые возделывали свои поля и убирали с них урожай ради преуспеяния и славы близлежащего шивского города Кабаха.
Итак, я топаю из Нохкакаба в Кабах пешком. Иду по трассе «белой дороги», остатки которой кое-где сохранились. Дорога соединяла Кабах с Ушмалем, столицей Шив.
Таких майяских шоссе открыто уже несколько. Над самым протяженным из них, ведущим из Кобы в город Йашуну, я позднее пролетел на самолете, чтобы иметь возможность проследить всю его трассу.
Майяская дорога Ушмаль - Кабах не была, разумеется, такой дальней магистралью. Это всего лишь шоссе «местного значения», соединявшее два соседних города. И все же там, где это провинциальное индейское «районное» шоссе кончается, высится один из самых значительных памятников индейской архитектуры - прославленная майяская арка в Кабахе. Свой путь из Нохкакаба я пока завершаю здесь. Снимаю рюкзак, развязываю ботинки. Хотя бы на минуту освобожденный от этого своего повседневного багажа, сажусь на огромную груду камней - может быть, это материал, оставшийся от строительства прославленной арки, - смотрю на импозантные ворота с четырехсполовинойметровым просветом, перекрытым так же, как монументальные входы в ушмальский дворец, ложным сводом (цилиндрического свода майя не знали). Археологи, работающие в Кабахе последние годы и начавшие реставрацию главных архитектурных шедевров города, вырубили и выкорчевали лес перед аркой, так что постройка производит необычайно сильное впечатление на немногочисленных посетителей, которых приводит сюда интерес к сокровищам майяских городов.
Когда Ушмаль был заселен во второй раз (о причинах, по которым город был покинут впервые, ничего не говорят ни мои индейские друзья из Муны, ни какие-либо другие, исторические, источники), неподалеку поселилась могущественная колдунья. Ей понравились дворцы города, и она захотела, чтобы в них жил преданный ей повелитель. До тех пор во всем великолепном городе у нее не было ни одного друга, она жила лишь со змеями, единственными ее подружками. А ей хотелось овладеть городом. Для этого она совершила чудо из чудес - родила сына. Собственно, не родила, а сделала из трав и змеиного яда яйцо, и вот из этого яйца вылупился человек - ее колдовской сын. Мальчик быстро мужал. За один год он научился всему, что нужно человеку для жизни. Только тело у него не изменилось. Он не рос, остался таким же, каким появился на свет, - карликом.
Спустя несколько лет колдунья послала сына к властителю Ушмаля. Властитель с любопытством оглядел смешного гнома и спросил, что привело его во дворец. Карлик ответил: «Хочу с тобой состязаться, сойтись в поединке, ибо я сильней тебя». Властитель подверг смешного смельчака ряду испытаний, и невзрачный карлик, на удивленье всем, прекрасно выдержал их. Властителя Ушмаля это разгневало, и он приказал карлику сделать то, чего не может сделать ни один человек, даже сам правитель: пусть за одну-единственную ночь построит новый роскошный дворец, а не то - голова с плеч. Но карлик был сыном волшебницы, и когда утром властелин проснулся, то увидел великолепное здание, которое стоит в Ушмале и поныне.
А поскольку и это испытание карлик выдержал, ушмальскому Голиафу пришлось принять дерзкий вызов, который бросил ему диковинный Давид. Для поединка, состоявшегося во дворе дворца, на котором присутствовала вся знать и все жрецы, индейский правитель избрал особый вид оружия - твердые, как кремень, орехи кокойоль. Соперники, так установил властелин, должны были расколоть орех собственной головой. Первым должен был сделать это карлик. Но, охраняемый волшебством своей матери-колдуньи, он не разбил себе черепа. Наоборот, твердые кокойоли раскрылись сами. Теперь была очередь правителя. Он со всей силой стукнул орехом по лбу - и упал наземь замертво. Итак, ушмальский властитель был мертв, а знать и жрецы возгласили, как это бывает: «Правитель мертв, да здравствует новый правитель!» Им стал этот человек, появившийся из яйца, крошечный господин великого Ушмаля. И потомки его якобы правили Ушмалем до тех пор, пока пуукский город не был покинут во второй раз.
А мать-колдунья? Она вернулась в темную пещеру неподалеку от Мани и жила там еще много десятков лет в обществе змей, сползавшихся туда со всего ушмальского государства, которое теперь принадлежало ее сыну.
Кроме великолепного дворца, ставшего его резиденцией, волшебник захотел построить и собственную пирамиду. Она тоже до сих пор стоит в Ушмале, привлекая археологов, которые, впрочем, не слишком верят подобным индейским преданиям. Свое «кампаменто» - временную базу - они построили прямо напротив удивительной «Пирамиды волшебника». Сейчас кампаменто пустует, и мексиканские коллеги позволили мне в нем поселиться. Я распаковываю скромное снаряжение, потом усаживаюсь на ящик от кока-колы, оставшийся после моих истомленных жаждой предшественников, и смотрю на «Пирамиду волшебника».
Ночь вступает в свои права. Небосвод кажется особенно далеким, а над индейской пирамидой, на вершине самого высокого, пятого святилища повисла огромная луна. Пирамида залита лунным серебром, и мне представляется, как по ее ступеням поднимается к луне карлик-волшебник. Он смотрит на свой Ушмаль, смотрит на меня, дерзкого чужака, который здесь, перед его дворцом, одинокий и заброшенный, кажется себе совершенно мизерным, пылью и пеплом, осужденной на гибель секундой в сравнении с неумолимой волей вечного, бессмертного, нескончаемого времени, которое так хорошо, так полно поняли именно они, строители Ушмаля, создатели фантастических городов, вечные майя.
В ту ночь я не сомкнул глаз и мысленно перенесся на тысячу лет назад. А потом наступило утро. Развалины города обходит местный сторож. Мы знакомы со вчерашнего дня. Сторож немногословен. Это индеец, а индейцы скупы на слова. Он приветствовал меня лишь кивком головы. Не спросил, как я выспался, не мучила ли меня жажда, не было ли твердым походное ложе. Спросил лишь:
- А видели вы, господин, волшебника?
Я не ответил. Но он все равно знает, что я не мог не видеть волшебника. Ибо индейский Ушмаль, так же как страна Пуук, так же как вся страна майя, полон особых, скрытых таинств.
Но сейчас утро, странные призраки улетают в свои владения. Теперь моя очередь подняться на крутую пирамиду.
«Пирамида волшебника» выглядит несколько иначе, чем постройки, которые я знаю по Паленке. В первую очередь она отличается от них горизонтальной проекцией, образующей овал, поперечная ось которого, ведущая с севера на юг, равна 50, а продольная, ведущая с запада на восток, - 70 метрам.
В те времена, когда в пуукском Ушмале, по преданиям, правил карлик-волшебник, на месте нынешней импозантной пирамиды стоял лишь небольшой Храм из нескольких помещений, огибавших маленькую площадь. Храм украшало Привычное для этих мест изображение носатого майяского бога дождя и плодородия Чака. Этот храм (сейчас мы его называем внутренним святилищем № 1) вскоре, однако, перестал удовлетворять обитателей Ушмаля, его помещения были заполнены камнем и глиной, и над стенами древнего святилища выросла пирамида. На вершине ее майяские строители поместили еще три святилища. Только одно из них - богато украшенный вход в святилище № 2 - до сих пор составляет часть внешней оболочки теперешней пирамиды. Остальные святилища, а также ведущие к ним лестницы, ныне уже скрыты следующей надстройкой, которую позднее надели на пирамиду Шив - третьи и последние обновители Трижды строившегося города.
В шивский период к четырем святилищам, скрытым ныне внутри «Пирамиды волшебника», добавилось пятое, которое выросло прямо на крыше святилища № 3, на высоте 30 метров над землей. К святилищу № 5 строители подвели по восточной стороне пирамиды широкую лестницу. Еще одна лестница украсила новую оболочку «Пирамиды волшебника» с западной стороны. Пирамида постепенно менялась, так как менялся пуукский город, над которым она возвышалась. В те легендарные времена, когда рождающейся метрополией якобы правили кар лик-волшебник и его потомки, она была простым храмом; в эпоху Шив, самую прославленную в истории Трижды строившегося города, здесь стояла уже высокая пирамида, которая стала символом могущества и богатства династии знаменитых Шив.
Последнего обновителя Трижды строившегося города звали Тутуль-Шив. О его приходе на Юкатан и о том, как он вновь отстроил пуукский Ушмаль, рассказывают несколько так называемых «Чилам-Баламов» (буквально - «Книг пророка Ягуара»), которые вскоре после завоевания Америки испанцами по-майяски, но латинскими буквами написали крещеные юкатанские индейцы. Одна из этих книг - «Чилам-Балам из города Мани» - сообщает, что Ах-Суйток-Тутуль-Шив основал Ушмаль в «катуне 2 Ахав». Поскольку катун - это майяская единица измерения времени, соответствующая нашим 20 годам, а катун 2 Ахав начинается майяским годом 10.9.0.0.0., то есть 987 годом н. э., и кончается 1007годом н. э., мы можем это третье, единственное исторически подтвержденное основание Ушмаля отнести приблизительно к 1000 году. Другая «Книга пророка ягуара», «Чилам-Балам из Чумайеля», говорит немного и о предыстории шивского государства. Здесь есть фраза, из которой мы узнаем, что в 1542 году, когда книга была написана, миновало 870 лет с тех пор, как город Ушмаль был покинут и пришел в запустение. Следовательно, мы можем предположить, что между гибелью Ушмаля II и новым основанием Трижды строившегося города прошло не менее 250 лет.
Но здание, которое Шив сделали своей резиденцией и которое на протяжении всей дальнейшей истории Ушмаля так тесно связано с именем этой могущественной династии, было, как можно предположить, построено еще в ту, предшествующую, «вторую» эпоху Трижды строившегося города. Этот бриллиант майяской архитектуры в специальной литературе обычно называют «Дворцом губернаторов», «Дворцом Шив» или чаще всего «Дворцом правителей». Я бы его, скорее, назвал королем дворцов. Дело в том, что ни здесь, в Ушмале, ни в одном другом майяском городе Нового царства я не видел постройки, превосходящей своей красотой этот индейский шедевр.
«Дворец правителей» расположен на искусственно возведенной террасе (примерно 200 метров в длину, 170 в ширину и 12 метров в высоту). На террасу можно подняться только с западной стороны. На этот основной двухсотметровый цоколь строители поместили еще одну террасу, несколько меньше. Когда я поднялся по широкой лестнице на этот второй цоколь, то увидел еще третью террасу, высотой не более метра; на нее возложена корона Трижды строившегося города - «Дворец правителей».
Сам дворец имеет 98 метров в длину, 12 метров в ширину и 8,5 метра в высоту. Прямоугольное ядро здания позднее, очевидно, было разделено стеной на два обширных помещения, к которым с каждой стороны примыкают еще по четыре небольшие комнаты, своего рода королевские салоны. Это главное помещение дворца было отделено от остальных проходом, перекрытым ступенчатым сводом, одним из самых высоких, какие только существуют в майяских городах. За монументальными входами в залы заседаний с правой и левой стороны к Центральному зданию примыкают два боковых крыла дворца, каждое из которых состоит еще из 16 помещений.
Верхнюю часть стены «Дворца правителей» украшает огромный рельеф, совершенно исключительный по красоте, сложенный из тщательно обработанных каменных плит. И здесь главный мотив рельефа - бог дождя и плодородия Чак. Чак - это тот «небесный дракон», с которым я познакомился уже в «стране Чен».
Однако здесь, в Пууке, маски Чака не покрывают весь фасад; на здешних постройках, часто заполняя всю стену, чередуются помещенные рядом лицо Чака и его маска. В ушмальском «Дворце правителей» я насчитал их более ста пятидесяти.
Каменная мозаика «Дворца правителей» была для меня вообще одним из главных чудес Ушмаля. Она занимает 700 квадратных метров и составлена более чем из 20 000 каменных плит. Я не сомневаюсь, что для такого в полном смысле лова серийного производства строительных деталей ушмальские правители, «потомки карлика-волшебника», должны были создать большую, хорошо организованную мастерскую, занимавшуюся обработкой камня и ваянием. Следовательно, кроме иных изобретений, майя, очевидно, были и первыми авторами индустриального изготовления сборных конструкций.
Я знакомлюсь со всеми чудесами интерьера и «стандартизированной» внешней отделкой великолепного «Дворца правителей». А затем покидаю эту прекраснейшую ушмальскую постройку, соединяющую в себе легенды и историю индейского государства, рассказы о фантастическом карлике-волшебнике и о реальных владельцах дворца из династии Шив, которые отсюда, из своей резиденции, вскоре начали руководить завоеванием страны Пуук и «страны Чен».
Перед «Дворцом правителей» воздвигнут не слишком высокий квадратный каменный алтарь. Со всех четырех сторон к нему ведут лестницы. На алтаре раньше помещалась скульптура - каменный трон, изображающий двуглавого ягуара. От ягуарьего трона сейчас остались лишь жалкие руины. У северо-западной части террасы, на которой построен «Дворец правителей», стоит так называемый «Дом черепах» - небольшое прямоугольное, хорошо сохранившееся здание, получившее название по каменным черепахам, которые составляют довольно простой рельеф на его стенах.
На краю противоположной стороны террасы, несущей ушмальский дворец, поднимается вторая пирамида, которую называют «Большой». Но пока она даже не расчищена, и археологическое обследование ее, как мне сказал сторож, начнется самое раннее в будущем десятилетии. Точно так же пока мы ничего не знаем еще об одной обширной и достопримечательной группе зданий, комплексе, состоящем из четырех самостоятельных дворцов, окаймляющих прямоугольную площадь. Одно из этих зданий местные жители называют «Домом голубей» - по форме северного фронтона, похожего на голубятню. К «Дому голубей» примыкает еще одна пирамида, также до сих пор не расчищенная.
К северо-востоку от террасы, на которой высится «Дворец правителей», я прохожу мимо игровой площадки для ритуального «баскетбола». Площадка (54 метра в длину и 10 в ширину) была окружена стенами метровой толщины и шестиметровой высоты. В них были укреплены кольца, куда игроки должны были забросить литой каучуковый мяч, если хотели, чтобы им было засчитано очко. На этих кольцах мексиканский исследователь Эроса, начавший в 1943 году археологическое обследование Ушмаля, обнаружил две календарные даты, которые он по едва различимым знакам расшифровал как 9.10.16.6.14 и 9.10.16.6.15. Обе даты соответствуют нашему 649 году. Если Эроса прочел знаки правильно, то надписи на «корзинах» ушмальского стадиона подтверждают, что он существовал еще в тот второй период истории Ушмаля, когда городом будто бы правил и строил его дворец легендарный карлик-волшебник.
Пройдя ушмальский стадион, я очутился перед входом в «Женский монастырь». Эта постройка (здесь ее называют «Южным зданием») буквально глядит в упор на «Дворец правителей», от которого она отделена только игровой площадкой.
Я захожу в отдельные «кельи». Название это действительно им весьма подходит. Ведь все «Южное здание» длиною 80 метров разделено вдоль главной стеной, полученные таким образом длинные помещения поперечными стенами расчленены на 16 комнат, в самом деле напоминающих монастырские кельи. Кельи одна с другой не соединены, в каждую из них ведет один вход или со стороны внутреннего двора, или с внешней стороны «Монастыря»
На противоположной стороне внутреннего дворика высится самое большое и красивое здание «Монастыря» - «Северный дворец». Так же как «Дворец Шив», он стоит на высокой террасе, на которую поднимаются по прекрасной лестнице тридцатисантиметровой ширины.
И в этом дворце я опять нахожу «кельи», расположенные точно таким же образом. Фасад «Северного дворца» украшен тончайшим каменным орнаментом. Его образуют помещенные над входом в каждую келью в четыре ряда друг над другом маски вездесущего Чака. Пространство фасада между этими изображениями бога дождя заполняют каменные мозаики, представляющие людей, птиц и змей. Глядя на этот прямо фантастически богатый фасад, я хотел бы сказать еще несколько слов об искусстве, которое в майяских городах непосредственно связано с архитектурой, - о ваянии, точнее, о майяской каменной скульптуре. Для обработки камня у майя не было иного материала, кроме опять же камня. Произведения майяских ваятелей изображали индейских богов, представителей благородного сословия и жречества; каменные рельефы часто украшались хронологическими записями. Характер скульптурных работ зависел и от их назначения: это были стелы, алтари, фасады зданий, алтарные плиты в храмах. Необходимость изобразить все важнейшие религиозные символы часто приводила к избыточному богатству украшений.
Скульптуры майя носили чрезвычайно стилизованный характер. Они отличались монументальностью, но вместе с тем и определенной статичностью. Перспективой майя не пользовались, величина фигуры зависела от значительности изображаемой личности. Рельеф, украшающий ушмальский «Монастырь», пожалуй, производит впечатление известной раздробленности, типичной для целого ряда работ майяских ваятелей. Это вызвано тем, что авторы были более озабочены созданием полного набора символических изображений, чем достижением соразмерности форм и пропорций.
Слово «Монастырь», обычно используемое для обозначения комплекса из четырех зданий, украшенных множеством достопримечательных произведений майяских скульпторов, я употребляю в кавычках. Однако ныне ученые, обследовавшие Трижды строившийся город, почти единодушно склоняются к мысли (а такое единодушие в суждениях о майяских памятниках встречается далеко не всегда), что «Женский монастырь» в самом деле был настоящим монастырем, обиталищем майяских жрецов, может быть, и жриц. Здесь они, по всей вероятности, жили в затворнических кельях своего великолепного дома, отсюда выходили совершать обряды в святилищах «Пирамиды волшебника», сюда возвращались после окончания богослужений. И когда они выглядывали из «Монастыря», то видели на противоположном склоне на трех террасах сияющий под жгучим юкатанским солнцем «Дворец правителей», резиденцию настоящих властителей, «великих людей» этого удивительного индейского города.
Дом священнослужителей, ушмальский «Монастырь», лежал как бы у ног Шив, подлинных, неограниченных властителей города. Расположение зданий свидетельствует, что владычествует, бесспорно, правитель, а жречество - хотя в значительной мере и независимое в своих внутренних вопросах - ему служит. Впрочем, майяское название жрецов переводится не «слуги правителя», а «слуги солнца» -«ах-кин».
Ах-кины выполняли в майяских городах и деревнях все основные обязанности, связанные со служением богам. Их коллеги, жрецы-авгуры, по-майяски - чиланы, служили своей духовной пастве в качестве прорицателей. Накомы - третья группа майяских жрецов - приносили главным образом человеческие жертвы. Это они вырывали на жертвенном камне сердца несчастных обреченных во время известных своей жестокостью индейских ритуалов.
Над жрецами, совершающими обряд жертвоприношения, жрецами-пророками и жрецами - служителями солнца стоял верховный жрец, первосвященник майяского города-государства. Однако этот ах-кин-маи не только руководил клиром своей страны, но являлся также великим магистром иероглифического письма, главным астрономом и, разумеется, главным астрологом. По звездам он определял достоинства и недостатки наступающего дня. Сан верховного жреца переходил на Юкатане по наследству, так же как наследственным стал здесь сан единственного, неограниченного, подлинного властелина каждого из юкатанских городов-государств - сан «халач-виника» («великого человека»), который здесь, в Ушмале, обитал в роскошном «Дворце правителей».
И так же как верховный жрец, так же как «великий человек» майяского города-государства, наследовали свои посты, свои привилегии все альмехены - знатные, собственно, в буквальном значении «те, кто имеет оба имени». Дело в том, что у каждого из таких благородных майяских индейцев было два имени: одно - по отцу, другое - по матери. Сыну простого майя в юкатанских государствах могло перейти только имя отца, дочери - только имя матери. Ко времени появления испанцев на полуострове имелось примерно 250 привилегированных знатных семейств, члены которых носили оба имени - отцовское и материнское. (Эти роды с двумя именами были уже полностью эндогамными, то есть их члены женились исключительно между собой.)
Наследственная аристократия присваивала себе в майяских государствах все должности, все привилегии и почти все имущество. Небольшими общинами майяского государства управляли низшие начальники, буквально - «владельцы топора», батабы. Это они собирали для «великого человека», для казны правителя налоги натурой, главным образом бобами какао, они заботились о воинской подготовке хольканов - пехотинцев, составлявших во время войны основу военных сил юкатанских государств.
Помимо батабов, остальные представители майяской знати жили непосредственно в своих великолепных каменных городах или в их предместьях. Собственно народ - лично свободные крестьяне, ремесленники и строительные рабочие (в буквальном переводе их называли «низкими», или «низшими», людьми), а также самые бесправные - пентакобы (рабы) - жили на окраинах этих индейских метрополий или по деревням в хижинах, от которых, естественно, ничего не осталось. А индейские пирамиды и индейские дворцы на многие столетия пережили в стране майя своих строителей, своих каменотесов и каменщиков.
Я вновь возвращаюсь на террасу к стенам прекрасного «Дворца правителей». Терраса приподнята над окружающими холмами. День исключительно ясный, я вижу очень далеко: на юге передо мной лежит «страна Чен», здесь, вокруг Ушмаля - страна Пуук. И везде, куда только достает взгляд, когда-то было государство Шив.
Властители трижды строившегося города и «великие люди» Мотуля, Текоха, Чичен-Ицы и Майяпана боролись между собой за власть над Юкатаном. И обитатели дворца, с лестницы которого я осматриваю окрестность, принимали участие в этой войне за гегемонию с еще большим упорством, чем династии, правившие в других городах-государствах.
Было пролито много крови, гибли династии и города. Был покинут своими обитателями и Ушмаль. Но те, кто отсюда, из «Дворца правителей», им правил, умели пережить все кровавые войны, сумели пережить и завоевание Америки, сблизились с белыми (причем это единственный такой майяский владетельный род), и завоеватели даже возвели их в звание идальго.
Так первый майяский «дворянин» стал дворянином согласно испанскому праву.
В Гарвардском университете, в знаменитом Музее Пибоди, я видел ряд исключительно ценных документов майяской истории, написанных юкатанскими индейцами сразу же после завоевания их страны испанцами. Среди них есть и два документа, рассказывающие о Шив. На одном из них изображена территория государства Шив ко времени прихода испанцев. Центром их страны тогда уже был не Ушмаль, а Мани.
На другом, еще более важном документе нарисовано генеалогическое дерево ушмальских Шив. Дерево вырастает из тела основателя Ушмаля. Рядом с ним стоит его жена. Однако ствол рода вырастает из тела мужа, а отнюдь не из тела жены. Наследование по отцовской линии у майя уже преобладало полностью. На основе этой родословной и других позднейших документов, хранящихся в Музее Пибоди, а также на основе разысканий американского исследователя и в конце концов удалось составить полную генеалогию Шив вплоть до нашего века.
Потомки Шив, основателя города, в котором я сейчас нахожусь, не только пережили приход испанцев и колониальный период, но живут на Юкатане и до сих пор. С момента последнего основания Трижды строившегося города первым властителем из династии Шив в генеалогии бывших хозяев Ушмаля прибавилось 39 поколений. Последний из прославленной древней династии, Херардо Шив, родился 23 апреля 1943 года. Живет он, так же как и его отец Дионисио Шив и его дед Немесио Шив, в Тикуле, обрабатывает землю, собирает урожай кукурузы и сизаля и ничем не отличается от своих тикульских соседей. И хижина у него такая же простая, как и у других юкатанских индейцев.
Но в нескольких километрах к югу от бедного Тикуля, от деревушки, где живет Херардо Шив, высятся, сияя издалека, прекрасные стены «Дворца правителей» в городе Волшебника, в городе, который воскресили 40 поколений назад предки Херардо, в городе, слава которого не умерла и не умрет.
Глава 6. ТРИУМФАЛЬНАЯ АРКА И МАЛЯРИЯ
А потом я снова запаковал свои вещи и покинул ушмальское кампаменто, чтобы вернуться на юг страны Пуук в майяский город, некогда также находившийся под властью династии Шив и бывший вторым бриллиантом их небольшой империи. Город этот носит название Кабах.
Но прежде чем там остановиться, я посетил Нохкакаб. Дело в том, что эта майяская деревенька, ныне легко доступная, некогда впервые открыла дорогу в Кабах двум путешественникам, по следам которых я хочу некоторое время странствовать.
Сейчас этой пуукской деревушке нечего предложить тому, кто ищет на Юкатане древние индейские города. Разве только сакбе - «белую дорогу». Майяское шоссе, когда-то проходившее неподалеку от тех мест, где теперь расположен Нохкакаб. В давние времена Нохкакаб был всего лишь поселением «низших людей», которые возделывали свои поля и убирали с них урожай ради преуспеяния и славы близлежащего шивского города Кабаха.
Итак, я топаю из Нохкакаба в Кабах пешком. Иду по трассе «белой дороги», остатки которой кое-где сохранились. Дорога соединяла Кабах с Ушмалем, столицей Шив.
Таких майяских шоссе открыто уже несколько. Над самым протяженным из них, ведущим из Кобы в город Йашуну, я позднее пролетел на самолете, чтобы иметь возможность проследить всю его трассу.
Майяская дорога Ушмаль - Кабах не была, разумеется, такой дальней магистралью. Это всего лишь шоссе «местного значения», соединявшее два соседних города. И все же там, где это провинциальное индейское «районное» шоссе кончается, высится один из самых значительных памятников индейской архитектуры - прославленная майяская арка в Кабахе. Свой путь из Нохкакаба я пока завершаю здесь. Снимаю рюкзак, развязываю ботинки. Хотя бы на минуту освобожденный от этого своего повседневного багажа, сажусь на огромную груду камней - может быть, это материал, оставшийся от строительства прославленной арки, - смотрю на импозантные ворота с четырехсполовинойметровым просветом, перекрытым так же, как монументальные входы в ушмальский дворец, ложным сводом (цилиндрического свода майя не знали). Археологи, работающие в Кабахе последние годы и начавшие реставрацию главных архитектурных шедевров города, вырубили и выкорчевали лес перед аркой, так что постройка производит необычайно сильное впечатление на немногочисленных посетителей, которых приводит сюда интерес к сокровищам майяских городов.