Часов до десяти мы сидели в лениздатовском буфете. Потом переместились в «Баскет-бар» на другой стороне Фонтанки. Когда в полночь он закрылся, мы отправились в кафе «Аквариум» у Пяти углов. Там Брайан предложил выпить не пива, а водки… по чуть-чуть.
Когда в полвторого ночи мы подъехали на Сенную площадь, то тихоню Шона заметно шатало, а улыбка Дебби казалась мне ослепительнее любого из уличных фонарей.
Площадь была пуста, а стеклянная коробка станции метро чернела неосвещенными стеклами.
Моросил дождь. На ступенях виднелась фигура встречающего.
— Вы Стогов?
— Я.
— Я — Тихорецкий. Пойдемте.
Капитан стукнул в запертую изнутри стеклянную дверь, и с той стороны тут же возник постовой милиционер. Мы юркнули внутрь и прошли в ярко освещенный пикет милиции.
За столом сидело несколько хмурых милиционеров. Когда Дебби вошла в помещение, они оживленно заерзали. Раскрасневшаяся белозубая Дебби в мокрой куртке была хороша.
Перехватив их взгляды, капитан тут же принял начальственный вид и попросил милиционеров подождать снаружи.
— Промокли? Раздевайтесь. Одежду оставим здесь, сумки тоже. Не волнуйтесь, здесь ничего не пропадет.
Мы скинули куртки. Дебби стряхнула брызги с рыжей гривы.
— Давайте знакомиться. Зовут меня Игорь Николаевич Тихорецкий. Я капитан Комитета по защите объектов федерального подчинения. Курирую городское метро. Можете называть меня по званию, а можете — по имени-отчеству. Как вам удобнее.
Ирландцы назвали себя и издания, в которых они работали. Капитан улыбнулся Дебби и пожал руки парням.
Невысокий, спортивный, загорелый и сероглазый. Типичный спецслужбист. Герой модного action. Под пиджаком катаются бицепсы, белозубая улыбка, шрамик на скуле.
У эскалатора капитан распорядился, чтобы один из милиционеров запустил двигатель, и мы медленно поехали вниз.
— Собак не боитесь? А то у нас внизу овчарки бегают.
— Нет. Не боюсь. А зачем овчарки?
— Бомбы ищем.
— Часто находите?
— Ни разу пока не находили.
Эскалатор остановился, мы прошли немного вперед и оказались в безлюдном и оттого выглядящем страшновато ночном петербургском метро.
— Давайте, прежде чем мы пойдем дальше, я проведу маленький инструктаж.
Все посмотрели на него.
— Сперва я покажу вам саму станцию и объясню, что к чему. После этого мы пройдем по техническим помещениям: вентиляционная система, водоотводы, блоки безопасности. После этого, если захотите, можем пешком пройти до станции «Гостиный двор». Прямо по туннелю. Предупреждаю сразу: метрополитен у нас в стране — объект до сих пор закрытый. Фотографировать здесь, к сожалению, нельзя. Записывать и зарисовывать — пожалуйста. Вопросы будут?
— Сколько времени все это займет?
— Станцию мы можем осматривать, сколько вам захочется. А по туннелю до «Гостиного двора» здесь идти минут двадцать. С двух до четырех ток там отключают, так что четыре тридцать — это крайний срок.
В тишине было слышно, как борется с одолевающей икотой Шон.
— Готовы?
— Готовы.
Вообще-то всем петербуржцам с пеленок известно, что подземные джунгли города во много раз обширнее его надземной части, что в лабиринтах метрополитена как-то раз бесследно исчезла целая дивизия МВД, брошенная туда на поимку маньяка-убийцы, и то, наконец, что в подземной дренажной системе водятся трехметровые крысы-мутанты, шестилапые крокодилы, а также гибрид угря и рыбы пираньи, имеющий обыкновение атаковать своих жертв броском из унитаза в самый неподходящий для жертвы момент. Однако мало кому из жителей города доводилось увидеть реальную подземную жизнь своими глазами.
Своим ключом капитан отпер почти неразличимую на фоне облицованной гранитом стены дверь. Мы прошли внутрь. Технические блоки станции потрясали.
Капитан что-то рассказывал о технических характеристиках агрегатов и иногда советовал ирландцам записать цифры. Те послушно записывали. Время от времени на пути попадались рабочие или охранники в форменных черных комбинезонах. Рабочие кивали капитану, а охранники молча отступали к стене, пропуская нашу компанию.
— Ну что, насмотрелись? Пойдемте, теперь я покажу вам наши туннели. А то не успеем.
Все еще раз поплутали по тесным разноуровневым коридорам. Капитан по-джентльменски подавал руку Дебби, когда она спускалась по гулко грохочущим железным лестницам.
Потом мы непонятным образом снова вышли в главный вестибюль станции. «Сюда, пожалуйста», — кивнул капитан. Мы прошагали в дальний конец платформы, спустились по металлической лесенке и вышли в туннель.
Выкрашенные в черное стены. Тусклые прожектора далеко впереди. Толстые, толщиной с ногу, кабели, протянутые вдоль стен.
Капитан взглянул на часы.
— Хочу сразу предупредить. Через… э-э… через семнадцать минут в туннеле погаснет свет. Пугаться не надо. Это технический перерыв. Раз в сутки на каждом перегоне метро на одну минуту отключают электричество. Всего на минуту — перезарядка аккумуляторов на подстанциях. Впечатления обещаю сильные.
Мы двинулись вперед по туннелю. Сперва все шли молча и озираясь по сторонам. Шаги гулко разносились по туннелю. Черные тени метались из стороны в сторону в такт шагам.
Потом мне надоело шагать, и я спросил у капитана, можно ли курить?
— Ни в коем случае. Строжайшая техника безопасности. Двумя уровнями ниже идут трубы с газом. Рванет так, что от половины Невского проспекта только сизый дымок останется.
Идти в туннеле всем вместе было тесно. Мы разделились на пары. Капитан шел первым вместе с Брайаном, который что-то у него спрашивал и показывал пальцем в глубь туннеля. Сзади молча шагали Шон и Мартин. Справа от меня шла Дебби.
— Ты говорила, что где-то учишься?
Дебби улыбнулась:
— Да, я аспирант… Аспирантка.
— Что изучаешь?
— Социологию.
— Приехала в Петербург собирать материалы для диссертации?
— Ага.
— И какая у тебя тема диссертации?
— «Феномен эротической преамбулы в сексуальном поведении русских мужчин конца 90-х годов».
— Феномен чего?
— Эротической преамбулы. Я собираюсь изучать то, как мужчины в вашей стране уговаривают девушек заняться сексом.
— Ты будешь писать диссертацию о том, как русские занимаются сексом?
— Да.
— Я не понимаю. Ты сказала, что занимаешься социологией. При чем здесь секс?
— Социология — это наука об обществе. А секс — важная сторона жизни общества.
— Зачем?
— Тебе действительно это интересно?
Она сдула со лба челку и:
— Понимаешь, Илья, очень многие вещи в окружающем нас мире нужно изучать прямо сегодня. Потому что завтра они будут потеряны для науки. Историки слишком доверяют книгам, но не обо всем можно прочесть в пыльных фолиантах. Некоторые вещи могут НИКОГДА не попасть в книги.
— Например, то, как русские затаскивают девушек в постель?
— В книгах люди чаще всего пишут о том, какими они хотели бы себя видеть. А не о том, каковы они на самом деле. В древнеегипетских папирусах есть рассказы о военных победах фараонов, но ни слова не сказано о том, чем древние египтяне вытирали задницу. Ты когда-нибудь думал об этом?
— Не доводилось.
— Это историческая загадка! Подумай сам. Туалетной бумаги у них, разумеется, не было. Египет — это практически одна большая пустыня, значит, вытирать задницу листьями растений египтяне не могли. Не могли они мыть ее водой — вода вдали от Нила ценится дороже золота. Как же они обходились, а?
— Странный вопрос. Кому сегодня могут быть интересны древнеегипетские задницы?
— Настоящий ученый всегда найдет повод подумать над загадками истории.
— И это ты называешь загадками?
— Таких загадок очень много. Ты когда-нибудь видел доспех самурая? В таком доспехе человек замурован, как в консервной банке. Чтобы освободиться, самураю требовалось не менее получаса и как минимум два помощника. А в древнеяпонских хрониках постоянно пишут, что, врываясь в захваченные города, самураи бросались насиловать женщин. Как же они их насиловали, а?
— Просили женщин подождать полчасика и звали своих помощников?
— Голландский исследователь Йозеф ван Риббен изучил эту тему и опубликовал монографию, в которой доказывал, что самураи не насиловали женщин в прямом смысле, а доводили их до оргазма петтингом. Петтинг в Японии считался унизительным. Женщина, которая испытала оргазм от рук мужчины, была обесчещена навсегда.
— Я думал, такими темами, кроме тебя, никто в мире больше не интересуется.
— Историческая сексология — это очень бурно развивающаяся наука. Ей почти пятьдесят лет. Американец Хьюго Вейзерман впервые получил грант на исследование в области исторической сексологии сразу после Второй мировой. Мичиганский университет выдал ему восемь тысяч баксов. Тогда это были очень большие деньги.
— На эти деньги он построил приют для женщин, обесчещенных самураями?
— Он отправился в Бомбей и два с половиной года каждый день ходил в публичные дома, покупал проституток, а иногда и просто знакомился с девушками на улицах. Тема его исследования была «Oral sex in modern India». Он изучал… э-э… как по-русски будет blow-job?
Я ответил на вопрос. В туннеле было темно. Я надеялся, что Дебби не заметит, как я покраснел.
— Исследования Хьюго Вейзермана произвели сенсацию. За эту книгу ему дали Прендергастовскую премию, и он снова поехал в Индию собирать материалы для второго тома.
— Собрал?
— Не успел. Погиб при невыясненных обстоятельствах.
«Сутенеры зарезали, — решил я про себя. — Не знали, болваны, что человек серьезной наукой занимается».
Я оглянулся. Тихоня Шон что-то доказывал Мартину, толкая себя в руку чуть повыше локтя. Слава богу, кажется, им не было слышно, о чем мы разговариваем.
Я спросил у девушки, как именно она планирует собирать материал для своей диссертации? Я надеялся, что на самом деле Дебби имеет в виду совсем не то, о чем я подумал.
— Я собираюсь провести несколько полевых исследований.
— То есть ты собираешься появляться в людных местах и смотреть, что предпримут русские парни, чтобы затащить тебя в постель?
— Типа того. Жаль, что в этот раз мне удалось выбраться в Россию только на неделю.
— Да?
— Хотелось бы составить по возможности полное впечатление о ваших мужчинах. Хотелось хотя бы приблизительно очертить диапазон возможных исследований.
— В смысле?
— Ну, например, правда ли, что русские стесняются показываться перед женщинами обнаженными? Хорошо бы провести распределение мужчин по месту рождения и типу воспитания. Это придаст исследованию большую значимость. Говорят, что ваши мужчины, которые родились на Кавказе, предпочитают иметь с женщинами только анальный секс… Презервативов я привезла столько, что таможенники не хотели меня пропускать.
— А бойфренд у тебя есть?
— Раньше был. Сейчас пока нет.
— Собираешься ли ты замуж?
— Наверное… Не сейчас. Может быть, лет через пять-шесть.
— Что ты скажешь мужу, когда он спросит, чем ты занималась после университета?
— При чем здесь муж?
Вот и поговорили, подумал я. Что, черт подери, творится с этим миром? Я потянулся за сигаретами, вспомнил, что курить нельзя, и расстроился окончательно.
Сзади послышались шаги — нас нагонял тихоня Шон.
— Илья, извините, как… э-э… зовут этого офицера?
— Кого? Капитана… Игорь Николаевич.
— Ыгор Ныколаывеч?
Во всей группе русский Шона был самым худшим.
— Он ведь офицер российских спецслужб?
— Да. Капитан Комитета по… не помню, как точно это называется. Суть в том, что его ведомство охраняет наше государственное имущество.
— Да? А вы видели у него… Впрочем, ладно. Говорите — Игорь Николаевич? Спасибо.
Он улыбнулся и зашагал быстрее, нагоняя ушедших вперед Брайана и капитана.
Я посмотрел на часы. Двадцать минут четвертого. К нам с Дебби присоединился шедший до этого впереди Брайан.
— Чего ты такой хмурый, Илья?
— Выпить бы.
— Да, неплохо бы. Выпить и познакомиться с петерб… петер… с девушками из вашего города. Да, Илья?
— Я бы предпочел просто выпить.
— Ну конечно. Ты же русский. Попроси Дебби, и она поставит на тебе какой-нибудь социологический эксперимент.
Они с Мартином заржали. Девушка лениво посоветовала им заткнуться.
Шагавшие впереди капитан и Шон остановились, поджидая нас. Шон чего-то требовал от капитана, а тот отмахивался: «We’ll talk ‘bout it later».
— Уже почти полчетвертого. Через две минуты здесь везде отключат свет. По первому разу — очень впечатляет… Да! Перед тем как свет опять загорится, глаза лучше всего прикрыть — целее будут.
Брайан сказал, что лично он советует всем русским, когда погаснет свет, обеими руками придерживать брюки. «Shut your mouth, — беззлобно сказала Дебби. — Shut your fuckin’ mouth».
Я задрал голову и посмотрел на мерцавшие под потолком лампы. Они были большие, мощные, хотя и светили вполсилы. И вправо, и влево, насколько хватало глаз, уходили блестящие рельсы, а на стене прямо напротив висел пожарный щит, выкрашенный красной краской. На щите были развешаны огнетушитель, ведро, топор и совковая лопата.
— Осталось десять секунд. Приготовьтесь, это не навсегда — только на минуту… Шесть… Пять…
Свет погас моментально и везде. Гудение ламп и прочей электрической дребедени исчезло одновременно со светом.
Даже в самую темную ночь на небе светят звезды — хотя бы одна. Даже в самой темной комнате всегда найдется щелочка, через которую будет пробиваться лучик света. Здесь не было ничего. Ни единого проблеска. Наверное, так чувствуют себя похороненные заживо.
— Эй! Кто там вышагивает?! Не расходиться! Заблудитесь — искать не стану!
Я прислушался. Слева, впереди, что-то действительно происходило. Шаги — мягкие, крадущиеся, — звяканье металла, шебуршание. Возможно, все это происходило в миллиметре от моего носа, а я ничего не видел.
Когда только загорится этот чертов свет?
Воздух разрезал свистящий звук. Что-то тяжелое рухнуло на землю. Я почувствовал, как маленькие волоски у меня сзади на шее встают дыбом. В тишине совсем рядом с ногами послышался мерзкий звук.
— What’s that?!
— Что, черт возьми, у вас там происходит? Стогов! Зажигалка есть?!
Моментально вспотевшие пальцы долго не могли нащупать зажигалку в набитых всякой мелочью карманах. В тот момент, когда я наконец достал ее, в воздухе низко загудело и в туннеле зажегся свет.
Я открыл глаза и выронил зажигалку из занемевшей ладони.
Мартин смотрел на свои джинсы, заляпанные чем-то темным и вязким, а поперек рельсов, уткнувшись в пол лицом, лежал тихоня Шон. Из его затылка торчал всаженный по самую рукоятку топор. Тот самый, выкрашенный красной краской, с пожарного стенда.
А между рельсами расплывалась лужа густой черной крови.
3
— Давайте начнем с самого начала. Где каждый из вас находился в момент, когда в туннеле погас свет? Постарайтесь вспомнить поподробнее, ладно?
Капитан обвел нас всех взглядом, вдавил в переполненную пепельницу окурок и взялся за авторучку.
В пикете милиции мы сидели уже час. У нас сняли отпечатки пальцев, переписали номера паспортов ирландцев и моего редакционного удостоверения.
Постовых милиционеров капитан опять выставил из пикета. Они стояли посреди вестибюля, а вокруг носились типы в штатском. У входа на станцию, мрачные и молчаливые, застыли двое офицеров из того же комитета, что и капитан.
Само помещение пикета начинало меня раздражать. Грязный, годами не мытый пол. Жесткие и узкие скамейки, спроектированные как орудие пытки для особо несговорчивых клиентов. Вместо пепельницы — банка из-под тушенки с остатками жира на стенках. Выглядела банка омерзительно.
— С кого начнем?
— Давайте с меня.
— Давайте. Фамилия, имя, отчество.
— Стогов Илья Юрьевич…
— Как далеко от убитого вы находились в момент, когда погас свет?
Черт меня подери, если я запоминал, где именно находился в тот момент. Я вытащил из кармана сигареты, закурил и попытался вспомнить. Из памяти не удавалось извлечь ничего.
Пива бы сейчас.
— Точно сказать трудно. Кто мог подумать, что все так получится? Насколько я помню, вы с Шоном стояли чуть впереди… А я чуть сзади и справа. Ближе к правой стене туннеля.
— Как далеко?
— Ну, метрах в трех.
— После того как погас свет, вы перемещались?
— Да. То есть… В общем, когда стало ясно, что творится что-то неладное, я шагнул по направлению к вам.
— Один раз шагнули?
— Один или два — не помню.
— Когда зажегся свет, вы стояли прямо над телом убитого.
— Значит, три шага сделал. Я же говорю — не помню. Не до того было.
— Хорошо. Вы видели… то есть слышали, чтобы кто-то перемещался рядом с вами? Если да, то с какой стороны?
Я обвел взглядом напряженно вслушивавшихся ирландцев.
— Что-то такое я, конечно, слышал. Все слышали. Рядом со щитом что-то лязгнуло. Но я ведь стоял не с той стороны, где висел щит. Так что не знаю, кто это мог быть. Любой мог пройти мимо меня… А потом я почувствовал, как убийца замахивался топором. В смысле, чувствовал движение воздуха… Короче, ничего конкретного по сути вопроса сказать не могу.
Капитан дописал последнее предложение, подвинул ко мне лист и сказал:
— Подпишите. Вот здесь. «С моих слов записано верно». Дата. Подпись.
Я пробежал глазами текст показаний и подписал.
— Идем дальше. Кто следующий?
Ирландцы переглянулись. Брайан решился первым:
— Давайте я.
— Давайте. Фамилия, имя, отчество.
— У нас нет отчества. Есть второе имя, но это не отчество. Другая система, понимаете?
— Отвлекаться не будем, хорошо? Вы уверены, что не хотите воспользоваться услугами переводчика? Имеете право.
— Да нет. Я все понимаю.
— Как далеко вы стояли от убитого, когда погас свет?
— Я стоял рядом с Ильей. Чуть левее. Но от вас с Шоном это было далеко. Метра три-четыре.
— И положения не меняли?
— Нет.
— Слышали ли вы, как передвигались люди, стоявшие рядом с вами?
— Нет.
— Какие-нибудь странные звуки?
— Нет.
— Как давно вы были знакомы с убитым?
— Недавно. Познакомился сегодня с утра. Вернее, вчера с утра. Перед отлетом в Россию.
— Хорошо. Подпишите.
— Я еще хотел сказать… Илья говорит, что начал двигаться в сторону Шона только после того, как лязгнул топор. Вы знаете… Мне кажется… Извини, Илья, просто мне кажется, что я перестал чувствовать, что ты стоишь рядом со мной, еще до этого. По-моему, ты начал двигаться сразу же, как погас свет. Хотя, может быть, мне это только показалось.
Капитан пристально посмотрел на меня и покусал кончик авторучки. Сейчас он кивнет замершим у входа ассистентам, и те бросятся на меня. Выпить хотелось страшно.
— Ладно. К этому мы еще вернемся. Подпишите вот здесь. «Я, такой-то такой-то, подтверждаю, что владею русским языком в степени, достаточной для понимания заданных мне вопросов». Дата. Подпись.
Убрав исписанный лист в папку, он взглянул на Дебби:
— Леди?
Дебби пожала плечами:
— Пожалуйста.
— Вы тоже не желаете воспользоваться переводчиком?
— Не желаю. Хотя считаю, что разговаривать с нами в отсутствие консула Ирландии вы не имеете права.
— Простите, но в Петербурге нет ирландского консульства. За консулом нужно будет посылать в Москву.
— Это не мои проблемы.
— То есть вы отказываетесь отвечать?
— Почему? Просто я сразу вас предупреждаю, что в суде мои показания не будут иметь никакой силы.
— Пока что вы даете показания не в суде. Ваши свидетельские показания необходимы для того, чтобы как можно быстрее и квалифицированнее раскрыть это преступление.
— Я все поняла. Вы можете задавать свои вопросы.
Дебби достала из куртки сигареты и закурила. Капитан стенографировал ее ответы: не слышала, не видела, положение не меняла, никого из присутствующих не подозревает.
Последним на вопросы капитана отвечал Мартин. Капитан вынул из папки новый бланк, закурил сигарету и долго смотрел на забрызганные сгустками крови джинсы Мартина.
Сразу, как мы поднялись из туннеля, Мартин начал просить салфетку, чтобы вытереть брюки. Капитан заявил, что брызги — одна из главных улик следствия, и вытирать их запретил.
Точно так же, как и все остальные, ничего особенного Мартин не слышал. Да, лязгал топор о щит, да, свистело в воздухе лезвие. Но кто и куда перемещался — извините, не разглядел. Темно было.
— Как далеко вы стояли от убитого?
— Дальше всех. Я стоял за спиной Брайана и Ильи. Самым последним.
Капитан отложил ручку, глубоко затянулся и еще раз глянул на его джинсы. Мартин сделал движение, словно хотел прикрыть успевшие почернеть пятна.
— Понимаете, когда все забегали и вы крикнули что-то насчет зажигалки, я бросился вперед. Я хотел посветить зажигалкой, понимаете? Наверное, в этот момент я и забрызгался. Когда я подошел, Шон уже лежал на рельсах.
Капитан продолжал рассматривать его джинсы.
— Поймите, капитан, я не мог бы добраться до щита, где висел топор, даже если бы хотел. Для этого мне нужно было бы пройти мимо Ильи с Брайаном, а потом Дебби. Они бы почувствовали это. Скажите, ребята, вы что-нибудь чувствовали?
— Ну хорошо. В любом случае джинсы пока не стирайте. Понадобится экспертиза.
Капитан снял трубку стоящего на столе телефона.
— Тимошенко? Осмотр закончили? Короче. Через… э-э-э… через сорок минут из туннеля всех убираешь, понял? На Центральную позвони — пусть ток дают. Отбой.
Он встал из-за стола, потянулся и кивнул сидевшим у двери гвардейцам. Один из них тут же встал и вышел за дверь.
— На сегодня пока все. То, что сегодня случилось, — беспрецедентно. Мы обязательно разберемся. В свою очередь очень надеюсь на то, что вы будете оказывать следствию посильную помощь. Если вспомните что-нибудь важное — звоните. Сейчас вас отвезут домой. Где вы остановились? Очень хорошо. Извините, но прошу вас ставить меня в известность обо всех своих передвижениях. Договорились? Очень хорошо! Лейтенант, проводите.
Ирландцы поднялись, попрощались и вышли за дверь.
— Илья Юрьевич, можно я попрошу вас задержаться еще на минуточку?
Капитан снял серый пиджак, повесил его на спинку и несколько раз потер глаза кулаками. Глаза у него были красными, усталыми.
— Вы хотели меня о чем-то спросить?
— Скорее, попросить.
— Вы о том, что сказал Брайан?
— Что вы! Я ведь тоже стоял неподалеку. Я прекрасно слышал: с вашей стороны звуков не было.
— Приятно слышать. Особенно приятно это слышать от вас.
— Мы же соотечественники. Зачем вам убивать этого парня? Дураку понятно — это кто-то из них. Какие-то старые счеты. Их нужно хорошенько проверить, а времени нет. Сколько они будут в Петербурге?
— Неделю.
— Неделю?
Несколько минут мы молчали.
— Я вас очень прошу — присмотрите за ними. Парня убили в моем туннеле. Расхлебывать мне. За неделю нужно успеть — если они уедут, где я стану их искать?
— Хорошо. Я помогу. Попробую помочь. Только у меня один вопрос.
— Слушаю.
— Перед тем, как погас свет, Шон отвел вас в сторону — что он вам сказал?
Капитан помолчал, а потом вытащил из пачки новую сигарету.
— Понимаете, в том-то и дело. Почему, думаете, я тоже уверен, что убийца не вы, а один из этих троих? Когда Шон подошел ко мне, он спросил, правда ли, что я — офицер спецслужбы, и сказал, что хочет сообщить нечто очень важное. Что-то, от чего зависит его жизнь и смерть. Я спросил, что именно, и он ответил: мол, это касается того, что произошло с ним в Ирландии…
Капитан глубоко затянулся и посмотрел мне в лицо.
— Так что убийца — кто-то из этих троих. Брайан, Мартин или Дебби… Вопрос только — кто?
4
Если с Дворцовой площади пройти сквозь арку Главного штаба, а затем перейти Невский, то, чуть не доходя до китайского ресторанчика «Янь Дзяо», вы увидите ступени, ведущие вниз, в полуподвальное малоприметное заведение.
Немногие знают, что там, внизу, расположен бар «Флибустьер». Именно во «Флибустьере» мы с ирландцами и договорились встретиться на следующий после убийства день.
Проснулся я только в два часа дня, встреча назначена была на три. Дождь как зарядил неделю назад, так ни на минуту и не прекращался. Вылезать из постели и переться по слякоти в центр не хотелось.
С трудом я заставил себя побриться, вышел из дому, поймал такси. Настроение было мерзкое. Всю дорогу до «Флибустьера» я думал о том, что произошло вчера в туннеле метро.
У входа в бар я столкнулся с Дебби.
— Привет.
— Привет, Илья.
Судя по выражению лица, настроение у нее было не лучше моего. Отряхивая капли, мы вошли вовнутрь. Оба ирландца уже сидели за столиком прямо напротив двери.
— Давно ждете?
— Привет, Илья. Hi, Дебби. Только пришли.
— Не могли разбудить? Из-за вас чуть не заблудилась в этом чертовом городе. Что пьете?
— «Килкенни». Настоящее ирландское «Килкенни». Кто бы мог подумать, что в Петербурге людям наливают то же самое пиво, что и у нас?
Я скинул куртку и сказал, что закажу пиво. «Мне тоже „Килкенни»", — сказала Дебби. «Хорошо», — ответил я. Принес бокалы, закурил, устроился поудобнее.
— Чертов дождь. В первый же день у меня промокли ботинки.
Брайан и Мартин одновременно заглянули под стол.
— Что ты носишь? Нужно носить «Доктор Мартинс». Я ношу «Доктор Мартинс» уже лет восемь, и за все время ни одни ботинки у меня так и не промокли.