Стоун Роберт. Цена заклятия (Обретение волшебства - 1)

   Киринфа против воли улыбнулась. Она была настроена решительно, Холоакхану не удастся отвлечь ее своими шутками.
   - Сегодня днем проходила важная аудиенция, - ответила она серьезным тоном. - Почему тебя на ней не было?
   Глаза Холоакхана блеснули мрачным юмором.
   - А откуда ты знаешь, что меня не было, если там не было тебя самой?
   - Откуда?.. - Киринфа замолчала, в который раз удивляясь осведомленности своего старого наставника. - Ответь на мой вопрос, потребовала принцесса. Подобный тон она позволяла себе весьма редко, лишь когда на нее находило "имперское" настроение.
   - С удовольствием, - ответил Холоакхан, расставляя три кресла вокруг стола. - Я не присутствовал на аудиенции, потому что и так знал, что собирается сказать твой брат... и что на это ответит твой отец. Я бы только зря потратил время.
   - Еще недавно, - заметила Киринфа, - мой отец не стал бы давать аудиенцию, не окажись рядом тебя.
   - Ах да, - мягко подтвердил Холоакхан, словно охваченный ностальгическими воспоминаниями. - Но это было до того, как он столь великодушно позволил мне уделять больше внимания твоему образованию. Боюсь, я настолько плохо справился с этой ролью, что он стал сомневаться, справлюсь ли я с какой-нибудь другой.
   Опять Киринфе пришлось подавить улыбку.
   - Не шути так.
   - Я вовсе не шучу, - серьезно ответил старик, и его оливковый лоб прорезала тревожная морщина.
   Маг устало опустился в кресло и пригласил садиться Киринфу и ее телохранителя. Это было нечто вроде постоянной шутки между Холоакханом и Акмаром, поскольку суровый телохранитель соглашался сесть лишь в очень редких случаях. Его обязанности запрещали подобные вольности.
   - Ваш отец больше не знает, кому доверять, - продолжал Холоакхан. - Два года назад Сардос появился при дворе и с тех пор ни разу не дал императору неверного совета. Любое предложение, внесенное Сардосом, приводит к успеху. Все, что он предпринимает, он доводит до конца. Этот человек оказался очень ценным приобретением для Империи.
   - Это твой вклад в дела Империи бесценен! - горячо возразила Киринфа.
   Холоакхан неловко поерзал в кресле, прежде чем ответить.
   - Ваш отец считает, что это уже в прошлом... и, боюсь, в довольно далеком прошлом. Не то чтобы я полностью утратил свое влияние и положение. Мои идеи неплохи, не хуже предложений Сардоса. И советы мои тоже еще чего-то стоят. Однако в последнее время мои советы и советы Сардоса все больше и больше расходятся, и это все больше и больше смущает императора. Он слушает Сардоса, он слушает меня, но, честно говоря, он не прислушивается ни к одному из нас. Император Маллиох сидит на троне и размышляет, кому из его советников можно доверять. Очень скоро он перестанет доверять обоим, и это только пойдет ему на пользу.
   Стук в дверь прервал слова Холоакхана, и на пороге комнаты появился слуга с тележкой, заставленной едой. С непроницаемым видом он провез тележку между стопками книг, возвышавшихся на полу, и храбро взглянул на покрытый пятнами старый письменный стол, за которым предстояло обедать принцессе. С нижней полки тележки слуга взял скатерть цвета красного бургундского вина и застелил ею стол. Затем появились фарфор, хрусталь и серебро. Одно за другим на столе возникали аппетитные блюда, над которыми клубился парок. Киринфа вдохнула роскошные ароматы и улыбнулась: вкусная еда была, пожалуй, единственной вещью, способной сегодня улучшить ее настроение. Она с нетерпением ждала, пока слуга разольет вино в три кубка. Наконец он поставил бутылку на стол, поклонился и вышел.
   Киринфа потянулась к деревянному блюду, где ждала своего часа жареная с приправами оленина. В этот момент Акмар слегка кашлянул. Кажется, это был первый за весь день звук, который позволил себе молчаливый телохранитель.
   Еще в давние времена сложилась традиция, согласно которой телохранители первыми пробовали пищу и вино, предназначенные для стола членов императорской фамилии. Ритуал столь же древний, сколь и бессмысленный. Киринфа не могла припомнить ни одного случая отравления во дворце. Но тем не менее этот обычай доставлял ей удовольствие. В нем было что-то утешительное, что-то напоминающее о детстве, когда вся жизнь казалась безопасной и защищенной. Поэтому Киринфа привычно отдернула руку и с легкой улыбкой подождала, пока Акмар положит себе на тарелку по кусочку от каждого блюда. Даже в такие минуты телохранитель никогда не соглашался сесть. Он поспешно попробовал все яства и закончил свою торопливую трапезу глотком вина. Киринфу всегда веселил героический вид Акмара, сохранявшийся на лице мужественного солдата, даже когда ему приходилось жевать пищу, словно кролику, чтобы не заставлять свою принцессу ждать. Она ощутила внезапный порыв обнять своего сурового защитника и задалась вопросом, смогла бы она своими объятиями вызвать краску на бесстрастном лице Акмара. В таком случае это действительно могло стать редкостным развлечением.
   Выяснив, что пища безопасна, Акмар отступил, позволив тем самым Киринфе и волшебнику начать трапезу. Принцесса улыбнулась и потянулась к оленине.
   Ее остановил непонятный звук, как будто кто-то подавился и теперь задыхался.
   Они с Холоакханом обернулись почти одновременно, и глазам их предстало ужасающее зрелище. Акмар хватался за шею, отчаянно рвал воротник своей плотной черной рубахи, будто пытаясь открыть воздуху дополнительный проход. В считанные секунды его лицо, а затем и руки приобрели фиолетовый оттенок. Ногти почернели.
   - Он задыхается! - закричала Киринфа. - Помоги ему!
   Холоакхан вскочил с кресла с проворством, удивительным для человека его лет. Он обежал вокруг стола и устремился к задыхающемуся телохранителю, но прежде чем он успел дотронуться до него, Акмар с грохотом рухнул на колени. Его массивное тело билось в конвульсиях, а руки так сильно дрожали, что несчастный не мог дотянуться до своей шеи, как ни старался. Однако воин как-то сумел побороть боль и бросил последний взгляд на Киринфу, в его расширенных голубых глазах застыло невысказанное извинение. А затем несчастный рухнул набок и умер раньше, чем его тело коснулось пола.
   Киринфа издала единственный, сдавленный крик. Затем принцесса встала, чувствуя, что ноги плохо держат ее, и сделала нерешительный шаг вперед. Слезы постепенно скапливались в уголках ее глаз и медленно катились по побледневшим щекам. Она ощутила страшную дурноту, словно весь ее мир взорвался изнутри.
   Акмар, ее тень, Акмар, который ни разу не заговорил, не улыбнулся, не подмигнул или покраснел, Акмар, ее вечный спутник, был мертв. Принцесса упала на колени и обхватила ладонями его странно распухшее лицо. Кожа ее телохранителя была еще теплой, но абсолютно расслабленной. Киринфа никогда не касалась этого лица раньше, и сейчас, содрогнувшись, отдернула руки.
   Холоакхан, опустившись на колени с другой стороны, покачал головой, исследуя тело. Затем он осторожно закрыл глаза Акмара и распрямил его пальцы, конвульсивно сжатые в кулаки. Волшебник устало поднялся на ноги и повернулся к Киринфе. В глазах старого мага читалась глубокая печаль.
   - Он задохнулся, - тихо сказал волшебник, отводя Киринфу от трупа.
   Задохнулся. Невероятно. Ничто из съеденного Акмаром не могло стать причиной того, что он вдруг подавился и задохнулся так быстро, так... необратимо.
   - Он подавился костью? - хрипло спросила Киринфа.
   - Никакой кости, - ответил Холоакхан. - Яд. - Принцесса покачнулась. Казалось, комната закружилась вокруг нее с тошнотворной скоростью.
   - Яд? Ты хочешь сказать, что кто-то хотел убить меня?
   - Нет, вовсе нет, - торопливо успокоил ее Холоакхан.
   Киринфа, спотыкаясь, отступила назад и упала в кресло. Она с трудом вдыхала ставший каким-то густым воздух и слушала, как сердце гулко бьется у нее в груди.
   - Не шути со мной, - слабо попросила она. - Не сейчас, Лоа.
   - О, я вовсе не шучу, - тяжело вздохнул старый волшебник. Телохранителей специально обучают распознавать фактически любой яд, известный человеку, и, если это возможно, сопротивляться его воздействию. Если я не ошибаюсь, Акмар - жертва амариллиса. Это один из самых эффективных ядов, к тому же его невозможно обнаружить - он бесцветный, безвкусный и не имеет запаха.
   Киринфа содрогнулась при мысли о такой коварной, неожиданной смерти.
   - Тогда почему его не обучили сопротивляться и этому яду?
   - Очень просто - в этом никогда не возникало необходимости. Амариллис такой сильный яд, что никакому убийце не могла бы прийти в голову подобная глупость - воспользоваться им против членов императорской семьи. Телохранитель умер бы слишком быстро, и истинная жертва покушения мгновенно догадалась бы о том, что еда отравлена. Именно это и произошло сейчас. Даже в смерти, - печально заключил Холоакхан, - Акмар выполнил свои обязанности.
   - О чем ты говоришь? - спросила Киринфа в замешательстве. Она поставила локоть на стол, ища опоры, но нечаянно дотронулась до блюда с олениной и отдернула руку.
   - Я говорю, - объяснил Холоакхан, окидывая ее сочувственным взором мягких карих глаз, - что это не покушение на твою жизнь. Кто-то таким образом посылает тебе сообщение. И смысл его очевиден: держись подальше от своего брата. Держись подальше от Сардоса.
   Глава 18
   Как ни странно, из двух специалистов, которых Брент пригласил к Карну, более всего способствовал улучшению состояния калеки именно юрист. В результате всех трудов Парди Карн окончательно уверился в том, что он остался на всю жизнь беспомощным инвалидом. Завершив осмотр, доктор смог лишь дать инструкции слуге по поводу особого массажа ног своего пациента, да посоветовал заказать кресло на колесах - специально по фигуре Карна, сделанное из прочного дуба и обитое подушками в нужных местах. (Несколько дней спустя старый вор впервые сел в мягкое кресло и мрачно подумал: "Они могли и не трудиться, все равно я никогда этого не почувствую".) Массаж тоже никоим образом не способствовал исцелению. Эта процедура лишь помогала избежать атрофии мышц и преследовала исключительно косметические цели. Но Брент опасался иного вида атрофии - той, что лежала за гранью целительных возможностей Парди.
   А вот результат посещения Солана оказался совсем иным. Бумаги адвоката, выглядевшие, на первый взгляд, совершенно безобидными, как и все документы такого рода, кардинально повлияли на тех, кто их подписал. С безжалостной компетентностью юрист поспешил сообщить всем промышленным предприятиям и организациям, даже отдаленно связанным с компанией Каррельяна, что все финансовые вопросы теперь решаются господином Карном Элиандо. И не успел Солан выйти за дверь, как начали прибывать служащие с контрактами, которые надо было всесторонне изучить, или с предполагаемыми расценками, которые следовало утвердить. И все они обращались к Карну, полностью игнорируя Брента, словно его вовсе не было в комнате. Приходящие отметали возражения и ссылки на усталость, убедительно доказывая, что каждый новый документ является еще более срочным, чем предыдущий. Как и планировал Брент, напряженная работа захватила его друга, и у него не было даже минутной передышки.
   Сперва Карн реагировал на все это с раздражением. Но вскоре убедился, что Брент решительно настроен ограничиться ролью стороннего наблюдателя, тяжело вздохнул и начал изучать принесенные ему документы. Он понимал, конечно, что все происходящее это не более чем простой психологический трюк, организованный его молодым другом, любительская попытка отвлечь калеку от мыслей о единственной оставшейся у него половине тела.
   Но порой самые примитивные психологические трюки оказываются наиболее действенными. И очень скоро против собственной воли Карн погрузился в изучение подробных отчетов, касавшихся обширных предприятий Брента. Когда Масия вернулась в особняк со своими вещами (завязанными в наволочки, поскольку ни разу в жизни у нее не возникало необходимости обзавестись чемоданом), она с радостью увидела, что Карн увлечен работой. Женщина задержалась лишь на секунду, чтобы поцеловать его в лоб, и пошла устраиваться в своей новой комнате.
   Наблюдая на протяжении двух часов, как Карн все с большим удовольствием включается в работу, Брент почувствовал немалое облегчение - он хотел убедиться, что предложенное им лекарство подействовало, а ждать еще он просто не мог себе позволить. Каррельян отпустил слуг, суетившихся вокруг постели, раздвинул стопки документов, под которыми уже не видно было матраса, и сел рядом со старым партнером.
   - Мне надо отправляться, - спокойно сказал он. - Солнце уже заходит. Они и так уже достаточно опередили меня.
   Карн поднял глаза на друга, и его взгляд потеплел. На какой-то момент, полностью погрузившись в работу, он забыл, что Брент намеревался отправиться вдогонку за Хейном. Карн подумал о том, не следует ли попытаться отговорить его. Внезапно в его мозгу словно сверкнула ослепительная вспышка. Он вспомнил чувство, которое охватило его в Атахр Вин, странное, сродни предвидению. Именно оно заставило старого вора солгать своему ближайшему другу, обвиняя таинственного убийцу и оправдывая Эстона. Он вспомнил страх, рожденный в его душе рассказом старого министра. У Карна возникло необъяснимое ощущение, что за его физические страдания судьба подарила ему дар ясновидения. Но какое же гнетущее зрелище открылось ему... Весь мир, некогда казавшийся таким прочным, был на самом деле только площадкой, в основании которой лежало то, что называлось Принятием Обета. И это основание подвергалось реальной опасности уничтожения. Карн не мог доверить его спасение правительству, за годы работы с Брентом он слишком хорошо усвоил, что правительство республики бездарно, неспособно к решительным действиям и апатично.
   "Апатия", - подумал Карн. Она охватила не только правительство. В течение последнего десятилетия на его глазах ближайший друг превратился из честолюбивого шпиона в пресыщенного магната, человека, ставшего практически безучастным зрителем на параде собственного богатства. Но теперь во взгляде Брента горел былой огонь, он видел достойную себя цель, и, похоже, годам, проведенным в бездействии, суждено сгореть дотла в этом огне. Он вновь стал прежним Брентом, чей ум, помимо решения повседневных проблем, всегда работал над какой-то отдаленной, глобальной задачей. Карн усмехнулся, теперь его другу больше подходит имя Галатин Хазард.
   Старый вор покачал головой и постарался отбросить в сторону эмоции. Конечно, хорошо опять видеть Брента, воодушевленного наличием цели. Но вот сама цель...
   - Прошу тебя, Брент, - тихо произнес он. - Если уж ты твердо решил ехать, то отправляйся не ради мести.
   Каррельян вздохнул.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Я хочу сказать... - Карн чуть не подавился собственными словами. - Я хочу сказать, не надо ничего делать из-за меня.
   Лицо Брента потемнело.
   - Ты - единственная причина, которая у меня есть, - проговорил он едва слышным голосом.
   Слова эти как будто повисли в воздухе между ними, и на несколько долгих минут воцарилась тишина. Карн понимал, что подобное признание являлось для Брента высшим проявлением чувств. Дружеский жест человека, который знал, что может не вернуться.
   - Будь осторожен, - попросил Карн, и Брент серьезно кивнул в ответ. Одного инвалида вполне достаточно.
   Каррельян слабо улыбнулся.
   - По крайней мере, мы сможем устраивать гонки в креслах на колесиках.
   Карн невольно расхохотался.
   - Я тебя обгоню. Я легче.
   - Зато я сильнее.
   Брент пожал плечами.
   - Ну, посмотрим. Сейчас проблема не в том, чтобы прикончить убийцу; для начала я должен просто найти его.
   Карн подтянулся и сел, прислонившись к спинке кровати. Он все время сползал вниз, а подняться, не упираясь ногами, было сложновато.
   - С чего собираешься начать? - Брент нахмурился.
   - Я надеялся, ты подкинешь какую-нибудь разумную идею. Предположим, он агент Индора...
   - А почему не Гатони или Бриндиса? - спросил Карн. - Гатонь в прошлом пыталась натравить Чалдис и Индор друг на друга, надеясь, что после войны она станет самой сильной континентальной державой. Их религия основана на идее об особом предназначении своих последователей в этом мире. С другой стороны, по сравнению с Бриндисом гатонцы вообще выглядят атеистами. Я бы ни в чем не поручился за бриндизианцев, кучка фанатиков-идолопоклонников, бегающих по лесу в набедренных повязках...
   - Мы будем рассматривать Индор, - объяснил Брент, - просто потому, что это представляется наиболее вероятным. Если он направляется в Гатонь, то разница невелика. Дорога все равно одна. Если он намерен попасть в Бриндис... ну что ж, стало быть, наша догадка неверна и мы проиграли, в конце концов, я не могу предусмотреть все возможности. Итак, если предположить, что место его назначения - Индор, встает логичный вопрос: как он станет добираться туда?
   - Самым быстрым способом? - уточнил Карн. - Тогда, без сомнения, морем. Это сбережет не меньше месяца по сравнению с путешествием верхом.
   - Я тоже так сначала подумал, - кивнул Брент. - Но поставь себя на место беглеца.
   Карн немного поразмыслил и признал правоту друга. Министерство разведки наверняка будет пристально наблюдать за портом, возможно, и вовсе его перекроет и примется тщательно обыскивать каждый корабль. Теперь, когда у правительства есть описание убийцы, шанс сбежать морем у него невелик.
   - Значит, он двинется верхом, - сказал Карн, подводя итог своим мыслям. - И направится в самый удобный порт... Знаешь, я почти уверен, что у него имеется собственный корабль, который ждет его в какой-нибудь пустынной бухточке. Вдоль всего побережья есть множество подходящих бухт и заливов.
   Уж это-то Карн знал точно. Еще в молодости, когда ему хотелось сменить обстановку и род деятельности, ему случалось время от времени подрабатывать контрабандой.
   Брент тоже вспомнил о контрабандистском прошлом Карна.
   - Сколько судов курсирует ежемесячно между Чалдисом и Индором? спросил он.
   Карн пожал плечами.
   - Зависит от времени года. Даже при самых благоприятных условиях пролив Зубья Пилы может стать смертельной ловушкой. Если заботишься о безопасности, нужно плыть на юг, огибая Гонвир и Бриндис. Это отнимет время, да и море в это время нельзя назвать спокойным.
   Брент кивнул.
   - Забота о безопасности. Я много думал об этом. Предположим, Эстон не врет. Допустим, Индор действительно украл ключ к такому могущественному заклинанию, что оно может поставить Чалдис на колени или вовсе изменить весь мир до неузнаваемости. Эти кражи сами по себе совершенно уникальны, такое можно совершить только один раз, очень быстро, пока твой противник на миг ослабил бдительность. Неужели ты думаешь, что они рискнут перевозить такое сокровище морем, да еще бурным морем. А что, если Фразы погибнут во время шторма? Теперь наш Совет трудно застать врасплох, поэтому следующий шанс может представиться не раньше чем через несколько поколений.
   Карн кивнул.
   - Значит, только по суше. Медленно, но безопасно, не сворачивая с пути.
   - Я думал о том же. Сейчас весна. Караванные пути забиты купцами, путешественниками, паломниками - кого там только нет. Не привлекай к себе внимания, позаботься о подходящих документах, путешествуй только днем - и ты легко затеряешься среди общей массы. Вот прямо сейчас, держу пари, он медленно едет во главе маленького каравана и везет вполне законный груз тканей и маринованных овощей.
   - Тогда ты легко можешь догнать его.
   - Догнать, - ухмыльнулся Брент, - или даже попасть туда на день раньше.
   - Туда? - переспросил Карн.
   - В Белфар. Все зависит от того, найду ли я их в Белфаре.
   Карн кивнул, признавая логичность рассуждений Брента. Существовала только одна основная караванная дорога, которая шла от Прандиса на запад, и вела она в Белфар, торговый центр государства. После Белфара, однако, дороги расходились в разные стороны, как спицы от втулки колеса. Имелось как минимум три оживленные дороги на Индор.
   Белфар, вспомнил Карн, был местом, где он в первый раз встретился с двумя мелкими уличными воришками, которые сорвали ему тщательно подготовленную операцию по добыче чрезвычайно важных сведений коммерческого характера.
   Погоня была веселой и долгой.
   И закончилась бы она самой крепкой взбучкой в жизни Брента, если бы не тот второй дерзкий шестнадцатилетний беспризорник. Карн с удивительной ясностью представил его себе, впрочем, такое лицо не скоро забудешь: вьющиеся морковно-рыжие волосы, россыпь веснушек на грязных щеках и хитрая улыбка. Мальчишка, который мог выбраться из любой передряги, заговорить зубы кому угодно.
   - А как насчет Марвика? - поинтересовался Карн.
   - Что насчет Марвика? - хмуро переспросил Брент.
   - Ты увидишься с ним?
   - Я сомневаюсь, что он жив. Без меня ему вряд ли хватило сообразительности, чтобы избегать столкновений с властями.
   Карн рассмеялся, его, как всегда, позабавила избирательность памяти Брента касаемо своей ранней юности, проведенной в Белфаре.
   - Не льсти себе. Это я спасал ваши шеи от столкновений с полицией.
   Брент пожал плечами.
   - Пусть будет по-твоему.
   - Так ты увидишься с ним? - опять спросил Карн, внезапно становясь серьезным.
   - Приложу все силы, чтобы этого не произошло.
   Карн вздохнул. Его друг давным-давно приобрел дурную привычку - сжигать за собой мосты без каких бы то ни было видимых причин, отбрасывая лучшие эпизоды своей жизни вместе с худшими. Карн размышлял о том, научится ли когда-нибудь Брент принимать свое прошлое, искать и находить золото в его давно заброшенных рудниках. Но ему не хотелось начинать спор о Марвике, сейчас следовало подумать о более важных вещах.
   - Ну что ж, тогда иди. Но будь осторожен, - напомнил Карн. - Этот лысый весьма опасен.
   - Я тоже, - ответил Брент.
   Он произнес это уже на пороге комнаты. Затем Каррельян вышел из своего особняка, вскочил в седло и помчался, не оглядываясь, на прекрасном скакуне, приготовленном еще два часа назад.
   Посыльный прибыл поздно ночью, когда Карн уже почти справился с деловыми бумагами. Он счел подобный подход весьма разумным: освободи постель от документов, и можно спать. Масия пыталась бодрствовать вместе с ним, но заснула в кресле, стоящем в углу спальни. Появление посыльного раздосадовало Карна. Сегодня он уже достаточно потрудился.
   Но когда Бейли втолкнул мальчишку, твердой рукой придерживая его за шиворот, интерес Карна пробудился вновь. На вид парню было не больше двенадцати, весьма изобретательно распределенная куча лохмотьев, заменявшая одежду, прикрывала ужасающе грязное тело. Мальчишка обеими руками крепко прижимал к себе маленькую статуэтку из черного дерева, которая обычно стояла на подставке в вестибюле.
   - Это посыльный? - развеселился Карн.
   - Он так утверждает, - ответил Бейли. - Кроме того, он прихватил эту статуэтку и отказывается вернуть ее.
   - Он сказал, что она будет моей! - закричал мальчишка, подобно всем детям убежденный в том, что чем громче ты говоришь, тем убедительнее звучат твои слова. Карн только моргнул от его вопля.
   - Потише, парень, потише. - Но было уже поздно. Масия проснулась, протерла глаза и с любопытством уставилась на беспризорника.
   - Но он на самом деле...
   - Я сказал, потише. Ну, так кто тебе обещал статуэтку?
   - Человек, который передал сообщение. Брент.
   Мальчик бросил вызывающий взгляд на привратника, продолжавшего держать его за шиворот. Казалось, маленький оборвыш считал, что названное им имя является надежной защитой и неопровержимым свидетельством его благонадежности.
   - Пока ты доказал, что знаешь, кто здесь живет, - заметил Карн. - Но и только. Как выглядел этот Брент?
   Ребенок поднял руку над головой примерно на высоту пяти футов.
   - Стало быть, он коротышка, этот Брент? - спросил Карн со смехом.
   - Эй, полегче насчет коротышек, - откликнулся парень, и в его голосе послышались угрожающие нотки, изрядно позабавившие старого вора. Присмотревшись внимательнее, Карн решил, что мальчик старше, чем ему сперва показалось, может быть, лет четырнадцати или пятнадцати. Однако очень невысок для своего возраста.
   - Я не могу достать до его головы, - продолжал паренек. - Но плечо его было примерно здесь.
   Карн кивнул, это похоже на правду.
   - Черные волосы...
   - А какого цвета глаза?
   - Я не знаю, какого цвета у него глаза, - сердито ответил ребенок. Он, знаешь ли, не моя подружка. Но одет в черное.
   "Пока все точно", - подумал Карн.
   - ...если не считать крови на ней.
   Карн наклонился вперед, его терпение внезапно иссякло. Кровь?
   - Лучше бы тебе перейти к сути дела, - рявкнул он.
   - Не раньше, чем я буду уверен, что мне заплатят, - ответил мальчишка. - Он сказал, что если я приду сюда, я могу взять Йоджо.
   Все правильно. Карн больше не сомневался, что паренька прислал именно Брент. Восемнадцать лет назад они украли маленькую статуэтку у хитрого бриндизианского купца в Гатони, который боготворил ее, как идола. Купец называл тщедушного черного божка Йоджо. Никто, кроме Брента, не мог этого знать.
   - Ну, так что сказал Брент? - настойчиво спросил Карн.
   - А я могу взять это?
   - Это и много больше, - ответил Карн нетерпеливо. - Если ты наконец передашь мне сообщение.
   Мальчик закрыл глаза, чтобы лучше припомнить, и прижал Йоджо к груди.
   - Время забить нашу свинью, - процитировал он, - и подать ее на лучшем фарфоре. Огонь сжигает красное и желтое, оставляя черный пепел на всеобщее обозрение.