Я тщательно водила пальцем по коленке, накладывая болячку, и не успела я ее запечатать, как в комнату опять забежала горничная, таща пакет.
   — Вот, я вам свежее постельное белье принесла, — чирикнула она.
   — Ань, тебя стучаться в дверь учили? — хмуро спросила я.
   — Извините, — девчонка отчаянно покраснела.
   — Да ничего, только сегодня ко мне не вздумай даже и зайти, — вздохнула я. — Занята я буду.
   — Так вы закройтесь! — предложила она, показывая на дверной замок.
   — Спасибо, — рассеянно поблагодарила я.
   Как — то я про замок и не подумала. Столько лет живу одна, запираться не от кого, вот и не привыкла.
   Аня споро застелила кровать чистым бельем и мышкой шмыгнула за дверь.
   А заперлась, потом села к столу и вскрыла полученный от вчерашнего садюги пакет. Там было пять фотографий, и на каждой с оборотной стороны было выведено имя. Все предусмотрели!
   Я глядела на лица своих жертв и думала — и что я могу тут сделать? Как мне их собрать вместе? Совершенно непонятно. Я не знала таких заклинаний!!! Есть заклинание на покорность — но это не то!!! Это заклинание надо накладывать на каждого с обрядом, в личном присутствии жертвы — и что, мне в гости к каждому ездить? И еще наивней думать, что они меня на порог пустят! Садюга хотя бы по грязному носку от каждого положил — уже было б легче…
   Ой, ну что же делать — то???
   Я обхватила голову руками и тяжко задумалась. Так…
   Условия задачи: Следует их собрать в одно место. Не кафе, не дом отдыха, ни сауна, — потому что там могут быть люди. После чего с ними должен случиться несчастный случай. Пожар подходит тут лучше всего.
   Решение:
   Тупик.
   Промаялась я этими размышлениями до обеда. Когда голос Светульки с первого этажа зычно возвестил: «Кушать подано!!!» — я с облегчением сунула фотографии обратно в пакет, положила его в стол и пошла вниз.
   — Свет, чего сегодня на обед? — еще с лестницы услышала я голос Буйвола.
   — Все как вы заказывали — борщ, котлетки с пюре, — живо отозвалась наша кухарка.
   — Умница! — растроганно похвалил ее хозяин.
   Я уселась около Аллочки, та посмотрела на меня с интересом:
   — Что, увенчались твои надежды успехом?
   — Вы о чем? — смущенно спросила я.
   — Ну я же видела, как ты на Дэна смотрела! — усмехнулась она.
   Я молчала, опустив глаза.
   — Знаешь, — спокойно сказала мне Аллочка. — Дети мои уже большие, а я свекровка идеальная. Я просто не лезу в вашу жизнь. Я спокойно приняла Лену, но раз так получилось, то пусть уж лучше он женится на тебе. Ты его хоть любишь.
   — С чего вы так решили? — пробормотала я.
   И в этот момент в столовую вошел Дэн. На мгновение он замер на пороге, и наши взгляды встретились. Яркий солнечный свет как — то странно осветил его, и на миг мне показалось, что это — Ворон. Точная копия. Я жадно и с какой — то тоской смотрела на него, нежно улыбаясь и в душе плача от боли, ласкала взглядом его совершенные черты…
   — Вот тебе и ответ, — ворвался в мое сознание голос Аллочки. — Так может смотреть на парня только истинно любящая девушка. Добро пожаловать в семью, Магдалина.
   — Спасибо, — прошептала я, опустив глаза.
   Денис уселся около меня, его рука нашла мою руку и нежно сжала.
   — Соскучился, — украдкой шепнул он мне.
   — Я тоже, — улыбнулась я.
   — После обеда поехали в салон, ладно? Платье, фата и все такое…
   Я обмерла.
   А как же фикус с оптической винтовкой за воротами?
   — Конечно, — через силу улыбнулась я.
   После обеда я буду лежать в кроватке и плакать от боли. О! О кроватке и моей болезни! Следует уже начинать спектакль! А то слишком внезапная болезнь нам ни к чему!
   Я прикинулась умирающим лебедем и слабо прошептала:
   — Морозит что — то…
   — Так ведь жара на улице, — нахмурился парень.
   — Да-да, — рассеянно кивнула я. — Наверно вчера воды холодной попила, вот и простыла слегка.
   — Сейчас вызову врача, — еще сильнее нахмурился Дэн.
   — Ну о чем ты? — воззрилась я на него. — Из-за легкой простуды? Врача?
   — Но ведь тебе плохо, и я хочу чтобы ты скорее выздоровела.
   — Не надо, — снова улыбнулась я ему. — Не дуй на воду. Все хорошо.
   — Смотри, солнышко, — с сомнением сказал мой почтимуж.
   — Светка! — возопил тут Буйвол. — Ну долго ты???
   — Иду! — крикнула она из коридора и показалась на пороге с подносом, уставленным тарелками. — Вот, как и заказывали, на первое — борщ, и все в тарелках не думайте!
   Я диким взглядом посмотрела на нее. А что, она могла и в кастрюльке подать???
   Светка ловко поставила перед нами борщ, при этом успела мне шепнуть:
   — Без лука и чеснока, как ты и заказывала!
   Я благодарно кивнула.
   — А мне салатик, который я тебя просила — сделала? — спокойно осведомилась Аллочка.
   — Конечно! — воскликнула Света, бросила расставлять тарелки, сбегала в кухню и поставила перед Аллочкой мисочку с нашинкованной капустой.
   — Без соли? — уточнила та.
   — Конечно, — уверила ее Светка.
   — Ну, мне пожрать — то дадут? — начал проявлять нетерпение Буйвол.
   — Ой, совсем забегалась! — всплеснула руками кухарка и вернулась к подносу. Закончив сервировать стол, она метнулась за порог.
   — А хлеб и ложки? — взвыл Буйвол.
   — Забегалась, — снова виновато всплеснула руками Светка, принесла ложки, хлеб и настороженно спросила: — Еще чего?
   — Умница, это все, — оттаял Буйвол и схватился за ложку. Светка исчезла.
   Я так же взялась за ложку — поесть следовало непременно. С высокой температурой, которая у меня скоро будет, я про еду забуду. А плюс — я ведь чаем до того питалась. Я ж так упаду однажды и не встану, а мне сейчас расклеиваться никак нельзя!!!
   С этими мыслями я зачерпнула борщ, по привычке его обнюхала, и обрадовалась — чеснока и лука не было, не соврала Светка! Через секунду я сидела с недоуменным фейсом. Мы осторожно переглянулись с Буйволом, и наконец он озвучил вопрос:
   — Это что???
   — Говорят — борщ, — вздохнула я.
   На самом деле в этом супчике были собраны все грехи неумелых поварих. Он был пересолен, картофель хрустел на зубах, свекла нарезана аккуратными огромными кубиками, капуста — широкими длинными полосами, и все это кипело на плите не более десяти минут.
   — Но ведь вчера она на ужин та-акой борщ сварила! — недоуменно сказал Буйвол. — Чего это с ней?
   Мы посмотрели на Аллочку. Та меланхолично жевала свой салатик и наши проблемы были ей до лампочки.
   — Та-ак…, — наливаясь багровым румянцем, Буйвол начал вставать из-за стола. — Пойду — ка я потолкую с этой поварихой, мать ее за ногу!!!
   — Погодите! — торопливо вскочила я. — Давайте я сама, ладно? Как женщина с женщиной и все такое…
   Буйвол хотел что — то возразить, но тут поднялся и Дэн.
   — Отец, она права, — примиряющее сказал он. — Пусть они сами переговорят, а то ты в гневе больно грозен.
   — Ладно, — рявкнул Буйвол, и я ласточкой понеслась на кухню.
   Светка, весело напевая, мыла посуду.
   — Ку-ку, — сказала я, входя. — Есть разговор.
   Девушка повернулась, вытерла руки о передник и уставилась на меня.
   — Ты сядь, — вздохнула я. — Проблемы есть.
   — Чего такое? — недоуменно нахмурилась она.
   — Так Свет — ты же совершенно готовить не умеешь, нафиг ты тогда пошла в поварихи? — еще тяжелее вздохнула я.
   — С чего это я готовить не умею? — взвилась она.
   — Ты сама — то борщ пробовала?
   — Пробовала! — с апломбом заявила она, но в глазах забегали какие — то блики сомнений.
   Я все поняла. Встала, достала тарелку, плеснула из стоявшей на плите кастрюли борща и поставила перед ней.
   — Ешь, — велела я ей.
   Та, затравленно глядя на меня, взяла ложку, попробовала — и аж с лица спала.
   — Что теперь будет? — тихо спросила она.
   — Да выгонят тебя, наверно, — пожала я плечами, с жалостью глядя на нее. — Ну скажи, зачем ты пошла в поварихи???
   Светка заревела, и сквозь всхлипы сказала:
   — Так а я думала, чего сложного-то?
   — Но ведь ты печешь отличные пирожные, чего ж борщи — то не научилась варить?
   — Так у меня мамка кондитер экстра — класса, я с малолетства торты печь умею, — размазывая тушь по лицу, прорыдала она.
   — А что ж про борщи-то забыла? — не отставала я.
   — Так а мне это было неинтересно!!!
   Я посмотрела на нее, встала и пошла прошаривать кухонные сусеки. Крупы, мука, сахар — все упаковками и мешками, ну а где ж что — нибудь такое, на скорую руку??? Готовить я тоже не умею, но надо ж было девчонку спасать!
   Вскоре мне улыбнулась удача.
   В шкафчике под мойкой я нашла несколько упаковок китайской лапшички за три рубля. Ясен пончик, это никак не походило на завтрак аристократов, но что было делать? Я разложила брикеты по тарелкам и залила их кипятком. Потом выложила по кругу симпатичный венчик из листьев петрушки и отправила Светку подавать.
   — Я боюсь, — уперлась она, жалобно глядя на меня.
   — Надо! — железным тоном рявкнула я и вручила ей поднос.
   После чего включила фритюрницу, налила масла, и бросила туда куриные окорочка.
   Тем временем вернулась Светка, на этот раз нагруженная тарелками с неудавшимся борщом.
   — Ну?
   — Смотрели волком, — горестно призналась она. — Меня уволят, да?
   — Наверно, — злобно ответила я. — Какого черта ты сюда полезла, не умея готовить???
   — Так ведь торты…, — снова заплакала я.
   Вспомнив о сегодняшнем завтраке, я помягчела.
   — Ладно, не реви, помоги окорочка сервировать, — велела я ей.
   Та сразу засуетилась, начала доставать тарелки, потом их уронила, и принялась рыдать над осколками.
   — Косорукая ты! — застонала я, хватаясь за веник.
   — Так ведь торты!!! — зарыдала она еще пуще.
   — Не реви, тебе еще горячее нести! — строго прикрикнула я на нее.
   Светка кивнула и пошла споласкивать лицо. Я же разложила окорочка по тарелкам, обвела их неизменным петрушечным венчиком, положила к ним по вилке и ножу и отдала Светке:
   — Неси!
   Та пошла в столовую с видом приговоренного.
   Вернулась она на редкость оживленная.
   — Твоя лапшичка та-ак всем понравилась! — сладко жмурясь, воскликнула она.
   — Да ну нафиг, — поразилась я.
   — Ага! Евгений Евгеньевич добавки просят! Говорит, что так необычно и остренько!
   — Все чудесатее и чудесатее, — пробормотала я, заливая кипятком следующий брикет.
   — Ой, что бы я без тебя делала, — Светка умиленно заглядывала мне в глаза.
   — О! — вспомнила я. — Ты мне вот что скажи, великий кулинар! А как тогда ты нам вчера нормальный ужин — то подала, а?
   — Так я на кухню захожу — а там на плите все сваренное от Веры осталось, мне только разогреть оставалось, — призналась она.
   — Ну и что с тобой делать? — тяжко вздохнула я.
   — Не губи, а? — снова зарыдала она.
   — Придумаем чего — нибудь, успокойся. А сейчас — на, неси добавку.
   Она промокнула глаза передником, схватила тарелку и понеслась в столовую. Я утерла пот со лба, налила себе стакан сока и пошла за ней следом.
   У Дэна сразу осветилось лицо, когда я появилась на кухне.
   — Ты где так долго была?!!
   — Да со Светкой разговаривала, — улыбнулась я навстречу его сияющим глазам. Ну как такого не любить? Я неизбалованна мужским вниманием, и вполне способна насмерть влюбиться только за то, что меня — и любят…
   — Ох, Светка, угодила, еттить твою за ногу! — раздался тут довольный глас Буйвола. Я вздрогнула и отвела от Дэна глаза.
   Светка сделала шутливый книксен и радостно побежала на кухню. Я села за стол, Аллочка на меня внимательно посмотрела и сказала:
   — Магдалин… Можно дать тебе совет?
   Я кивнула.
   — Не надо так сильно любить мужиков, — слегка морщась, прошептала она мне на ухо, чтоб никто не слышал.
   — А я что? — бормотнула я.
   — Ты вся светишься, когда на моего сына глядишь, — вздохнула она. — Поверь моему опыту — мужики хорошего к себе отношения не понимают.
   — Но ведь и он меня любит! — возразила я.
   — У них это длится недолго, — печально улыбнулась она. — Сегодня любит, завтра — разлюбит…
   «А вот фиг вам! — с какой — то озлобленностью подумала я. — Фиг! Как разлюбит — снова приворот подделаю! »
   «Оно тебе надо? » — фыркнул внутренний голос.
   «Надо!» — мрачно ответила я.
   Меня никто еще так не любил…
   А Дэн меня заставляет чувствовать себя сказочной принцессой.
   — Девушки, а чего это вы там шепчетесь? — поинтересовался Буйвол.
   Мы с Аллочкой переглянулись и она невозмутимо ответила:
   — Диету обсуждаем.
   — Какую опять? — застонал он.
   — Японскую!
   — Так! — решительно вмешался Денис. — Магдалина — я категорически против диет.
   — Ты чего, хочешь чтобы я растолстела??? — не поверила я своим ушам.
   — Не хочу. Но гораздо важней для меня твое хорошее настроение. Мать как на диету сядет, так вечно злая, нервная, и плаксивая. Хоть из дому беги.
   — Точно! — поддержал Буйвол.
   — Что точно? — возвысила голос Аллочка. — А ты забыл, как мы в семьдесят четвертом из Сочей вернулись, ты фотографии посмотрел и сказал, что я этакий славненький поросеночек!!! И еще подкалывал меня, мол, «…когда — то мы были похудее»!
   — Не помню такого, — растерялся Буйвол.
   — А что не помню? Я тогда только — только Дениса родила, и естественно, прибавила в весе, а ты не упускал случая напомнить, что тебе стройненькие девушки нравятся!!!
   — А ты разве не стройненькая была тогда? — недоуменно спросил Буйвол. — Ты никогда толстой и не была.
   — Я восемьдесят килограмм тогда весила!!! — рявкнула Алла. — И без того тошно было от своей безобразной фигуры, еще ты с подколками!
   — Алка! — воскликнул Буйвол. — У тебя тогда та-акие формы были, ты чего??? Какая такая безобразная фигура, если на тебя вся улица оборачивалась?
   — Не ври! — взвизгнула Алла.
   — А чего мне врать? — пожал он плечами и горделиво сказал: — Красивей тебя я в жизни бабы не видел. Все друзья от зависти рыдают!!!
   — Я тебе не баба!
   — Извини, — смутился Буйвол. — Но ведь правда.
   — И в семьдесят четвертом твои друзья рыдали? — подозрительно осведомилась Алла.
   — Тогда особенно, — честно признался Буйвол.
   — Пошли — ка отсюда, — шепнула я Дэну, еле сдерживая смех.
   Мы бочком — бочком выбрались в холл.
   — Я камин — то разжег, как ты и просила, — сказал Дэн, подхватил меня на руки и потащил к нему. Потом осторожно положил меня на традиционную медвежью шкуру около огня, принес чашку с клубникой, и мы принялись ей лакомиться, болтая в воздухе ногами.
   Он мне чего — то рассказывал, я же с удовлетворением ощущала, как по моему телу начала разливаться противная слабость.
   — Да ты же вся красная уже, — наконец донесся до меня как сквозь вату голос Дэна. — Давай местами поменяемся, тебе у огня наверняка жарко!
   — Что? — посмотрела я на него бессмысленным взглядом. В глазах все плыло.
   Он нахмурился, потянулся ко мне и коснулся губами моего лба.
   — Вот черт! — сказал он, вскочил, подхватил меня на руки и понес вверх.
   — Осторожнее, — рыдала я.
   Его рука касалась распухшей коленки. Казалось, что мне ее поливают расплавленным оловом, такая была дикая боль.
   — Отец, врача! — крикнул Дэн на бегу.
   — А чего случилось? — высунулся Буйвол из кухни.
   — Магдалина заболела!
   — Невовремя…, — задумчиво сказал Буйвол.
   «Вовремя, вовремя», — возразила я ему про себя.
   Денис уложил меня в своей комнате и принялся раздевать. В его действиях не было ни грана эротики — страх за меня вытеснял все остальные мысли. А мне было действительно худо. Я не думала, что какая-то болячка на коленке может причинять такие страдания. Я вся горела, и перед глазами у меня висело красное марево…
   — Что это? — воскликнул Дэн. Он уже снял с меня джинсы и теперь с ужасом смотрел на мои ноги.
   Я скосила глаза и увидела, что коленка у меня напоминает мяч. Уродливая багровая опухоль опоясывала ее.
   — Больно? — с жалостью спросил он.
   Я молча кивнула.
   Он укрыл меня одеялом, присел рядом и принялся гладить меня по головке:
   — Девочка ты моя бедная… Если бы я только мог взять на себя твою боль…
   «Тебя лечить бы сложнее пришлось», — ехидно сказал внутренний голос.
   «Цыц», — сурово рявкнула я на него. Человек тут так по мне убивается, а этот мерзавец над ним издевается.
   Дверь приоткрылась и зашли Аллочка с Буйволом.
   — Что случилось? — тревожно спросили они.
   Дэн молча отвернул одеяло и показал мою коленку.
   Аллочка ахнула.
   — И плюс — у нее высокая температура, — мрачно добавил Дэн.
   — Так, может, свадьбу отменим? — предложил Буйвол.
   — Нет! — слабо, но решительно сказала я.
   Дэн внимательно, с благодарностью на меня посмотрел.
   — Денис, езжай за платьем, — продолжила я. — В талии и бедрах у меня сорок второй размер, а в груди сорок восьмой. Так что верх лучше всего эластичный.
   — А ты точно сможешь выдержать свадьбу? — с сомнением посмотрел на меня Буйвол.
   — Все зависит от Дениса, — голосом умирающего лебедя прошептала я. — Денис, ты сможешь сделать так, чтобы нас в понедельник расписали на дому? И еще банкет отменить, дома отметим меж собой.
   — Но я хотел тебе шикарную свадьбу, — покачал головой Дэн.
   — Тебе чего надо — ехать или шашечки? — вопросила я. — Я — хочу выйти за тебя. В понедельник.
   — Но тебе же будет тяжело! — воскликнул он.
   — Ищешь причины для отказа? — бесстрастно спросила я.
   — Нет! Конечно же нет!
   — Тогда сделай как я прошу.
   — Хорошо. Хорошо, Магдалиночка….
   В дверь постучали и вошел дяденька в сером костюме и с чемоданчиком.
   — Здравствуйте, Михаил Сергеевич! — кинулась к нему Аллочка. — Как хорошо что вы так быстро подъехали.
   — Ну, кто тут умирает у вас? — бодро вопросил он.
   — Вот — кивнул на меня Денис.
   Михаил Сергеевич подошел поближе, увидел распухшую коленку и присвистнул.
   Дэн побледнел.
   — Ударялась коленкой? — спросил дядька, доставая из чемоданчика свои причиндалы.
   — Неа, — помотала я головой. — Воспалилась ни с того, ни с сего.
   — Та-ак…, — он сунул мне под мышку градусник, а сам принялся внимательно рассматривать мою коленку. — На что жалуетесь?
   — Перед глазами все плывет, жар, слабость, коленка болит, — перечислила я.
   — Мда…, — Михаил Сергеевич забрал у меня градусник, посмотрел на него и обратился к моим будущим родственникам. — У девушки рожистое воспаление, крайне неприятная штука.
   — Что, так и называется??? — перебила я его, не в силах сдержать удивления.
   — Да, — кивнул он. — Так вот, лечение я сейчас назначу, в основном антибиотики, больной — постельный режим, давать много пить и не тревожить. В понедельник вечером зайду.
   — А я в понедельник замуж выхожу, — радостно брякнула я.
   Врач посмотрел на меня долгим и жалостливым взглядом, отвернулся и принялся выписывать рецепт.
   Еще через двадцать минут Денис потчевал меня макропеном и с жалостью гладил по головке. От такого обращения меня чего — то разморило и я сама не заметила, как уснула.
   Проснулась я, словно меня кто толкнул. Я даже вздрогнула. Резко села на кровати и осмотрелась.
   Дэн спал около меня, старательно отодвинувшись. Видимо, боялся случайно задеть коленку. В слабом свете ночника я внимательно смотрела на тени, что отбрасывали его ресницы, на четкую линию скул, и ямочку на подбородке.
   «Если в воскресенье не будет результата — пеняй на себя», — всплыл в моем сознании голос садиста, и я оцепенело замерла.
   Пеняй на себя — подразумевалось, что моего Дэна убьют.
   Я снова взглянула на Дэна, вздохнула и аккуратно сползла с кровати.
   Надо идти к себе.
   Надо работать.
   Осторожно ступая на больную ногу, я похромала к дверям. И на середине комнаты остановилась. На кресле было разложено чудеснейшее белое платье. С открытыми плечами, атласным корсажем и воздушной многослойной юбкой.
   «Мать честная!» — присвистнул внутренний голос.
   Я промолчала, жадно оглядывая платье.
   «Примерим?» — робко предложил голос.
   Я резко отвернулась и похромала дальше.
   Завтра…
   Либо я завтра его одену, либо нет. И чтобы были причины его одевать — мне нужно потрудиться.
   В своей комнате я тщательно заперлась, убрала в стороны полы халата и, наложив руки на колено, на два раза отчитала коленку. Три — гарантировало полное и быстрое излечение, а так — мне лишь полегчает. Но полегчает очень весомо.
   Потом я снова достала из пакета фотографии, разложила под лампой свечи — пусть размягчаются, а сама встала и пошла к платяному шкафу. С каждым шагом я с удовлетворением чувствовала, как уменьшается моя боль в колене.
   В шкафу мне надо было только одно — зеркало. Я решила вызвать покойника. Но не в телесном виде, а лишь отражением — так и безопаснее, и больше шансов что придет конкретный человек, а не злобный дух под его личиной.
   Я аккуратно ножницами отогнула скобочки, удерживающие большое, в мой рост, зеркало, прислонила его к стене, около него начертила на полу свечкой круг, одновременно заговаривая его.
   После чего села в него, закрыла глаза и принялась вызывать в душе образ бабушки. По-доброму нужна была ее вещь или фотография, но чего нет, того нет. Так что будем надеяться на крепость кровных уз.
   Я с нежностью вспоминала ее морщинистое лицо, мудрые глаза, неизменный темный платок на голове. Платок — потому что батюшка ее в церковь с непокрытой головой не пускал, а ходила она туда часто…
   Потихоньку я начала проговаривать слова заклинания — вызова. Они лились свободным потоком, разливаясь около меня широким потоком, словно нефть по воде. Я цепко держала образ бабушки, призывая ее к себе.
   Около меня, за кругом упал стул.
   Я невозмутимо продолжала мешать слова со своей силой и щедро ее сеять вокруг.
   Порыв ветра достиг меня.
   «Окно ведь закрыто», — в страхе пискнул внутренний голос.
   Я громко и уверенно дочитала заклинание:
 
— Ночь темная, перевернись!
Раба Божья Антонина — в зеркале появись!
 
   И я резко открыла глаза — печать на это заклинание ни в коем случае ставить нельзя.
   Из зеркала на меня смотрели мудрые глаза бабушки.
   — Тяжело мне, — прошелестела она. — Не держи, говори, чего надобно.
   — Бабуля, — у меня аж дыхание перехватило, я с жадностью вглядывалась в ее дорогое мне лицо.
   — Не держи, — снова прошелестела она, строго глядя на меня.
   — Хорошо, — печально кивнула я и разложила перед собой пять фотографий. — Бабуль, мне надо, чтобы завтра они все собрались в одном месте. Как это сделать?
   — Черное дело ты задумала, Магда, — поджала губы бабушка.
   — Иногда нет выхода, — с трудом прошептала я.
   Бабушка внимательно посмотрела на меня, и лишь потом согласно склонила голову:
   — Я покорна тебе сейчас, внученька…
   — Так как мне это сделать? — требовательно спросила я. — Помоги мне, раз покорна.
   На миг повисла тишина.
   Потом из зеркала донесся голос:
   — Я тебе помогу. Слушай и не перебивай. Через час они все проснутся и захотят встретиться у Геннадия Соловца, это один из приговоренных. Он живет один за городом, в небольшом коттедже. В пять утра будь готова действовать.
   — Но как же это все случится? Какое заклинание надо применить? — торопливо спросила я, видя, как тускнеет ее отражение.
   — Я сама все сделаю, внученька, — прошелестела бабуля. — Только грех этот на тебе, думай, как потом замаливать будешь. А теперь — отпусти.
   Деревянной рукой я кинула в зеркало горсть соли, читая заклинание. Отражение бабули принялось таять, когда она торопливо шепнула:
   — Беги отсюда, внученька, беги!!!
   Я еще долго сидела в круге, и до того мне мерзко было… Практически я использовала бабулю, использовала ее дух, связав заклятьем мне на покорность. Еще хорошо, что Ворона не вызвала, перед ним вовсе неудобно бы было.
   Вздохнув, я стерла восковый круг, подошла к столу и принялась лепить из размягченного воска фигурки. Получались они маленькие — на каждого шло по две свечки, ну да не на крест же мне их вешать, он у меня был всего один! А для того, что я задумала — и этого будет достаточно. Я шептала заклинания, закатывала в воск вырезанные лица, осторожно ногтями рисовала черты лица, благословляла воду из графина и крестила каждого, нарекая именем одной из жертв. Работа долгая, кропотливая…
   Наконец, закончив все это, я посмотрела на часы на стене — я уложилась в срок. Времени было пять минут шестого. Голубки уже собрались в клетке.
   Я решительно воткнула в каждую фигурку по иголке — в темечко, чтобы вызвать потерю сознания — и пошла с ними в холл. Там я быстро растопила камин, сухие поленья мгновенно занялись, и принялась с наговором кидать одну за другой фигурки в огонь.
   Закончив, я села в кресло совершенно опустошенная.
   «За это даже и статьи нет», — робко брякнул внутренний голос.
   — Заткнись, — велела я.
   Он недовольно поворочался и затих.
   Убийство магией не воспринималось как убийство в глазах окружающих — тут мерзавец был прав. Это всегда списывали на стечение обстоятельств, не более того. Жертв убивала обычно не людская рука, а самые что ни есть натуральные несчастные случаи.