Студитский Александр. Сокровище Черного моря

   - Извините... А не могу я узнать, каковы же результаты ваших исследований? Вы все еще возитесь с этой... филлофорой?
   - Нет. Та культура, которую мы вам демонстрировали, погибла...
   Звонок телефона прервал Смолина на полуслове. Калашник медленно пересек комнату и подошел к аппарату.
   - Вас, - протянул он трубку Смолину. Евгений Николаевич быстро встал с кресла и почти подбежал к аппарату.
   - Слушаю. Да, я слушаю... Так. Неужели?.. Впрочем, я так и предполагал. Море не сохраняет следов - это самая лучшая дорога для преступников... Да... Так... Благодарю вас... Обязательно... До свидания.
   Смолин повесил трубку и подошел к Григорию Харитоновичу, стоявшему у окна.
   - Колосов, - ответил он на вопросительный взгляд Калашника. Сообщает, что на Большом берегу обнаружены следы нападения на Петрова. Тело не найдено. Следы обрываются у берега. Повидимому, нападавшие вывезли его в море, чтобы замести следы преступления. Надо немедленно отправляться в лабораторию. До свидания.
   - Будьте здоровы, - ответил машинально Калашник.
   Он еще долго стоял у окна, рассматривая потоки людей, медленно текущие мимо гостиницы, ерошил волосы, что-то бормотал и постукивал пальцами по подоконнику.
   Снова затрещал телефон. Калашник снял трубку.
   - Еще одно поражение,-услышал он голос Смолина. - Материал для постановки культур исчез.
   - Каких культур?
   - Да тех самых, над которыми работал Петров до исчезновения.
   - Не может быть! Кража?
   - Очевидно, так. Пропала золотая яетвь.
   А культуры золотой бактерии в лаборатории уничтожены.
   - Но ведь она же заполнила все море!
   - Попытаюсь что-нибудь предпринять. Но на успех не надеюсь. Если эта бактерия существовала в симбиозе с водорослями, то мало надежд, что она способна долго существовать самостоятельно.
   - Вы сообщили Колосову?
   - Сообщил. Да что толку. Море не сохраняет следов.
   Глава 31
   ЦЕНА жизни
   Петров долго лежал неподвижно, устремив глаза на .потолок и стараясь отвлечься от ощущения невыносимой жажды. Но воображение предательски рисовало ему воду во всех видах: текущую бурной струёй из крана, колеблющуюся в запотевшем от холода графине, медленно льющуюся в стакан из бутылки. Это было нестерпимо. Казалось, что рот, пищевод и желудок медленно покрываются жесткой, шершавой коркой, трескающейся, как земля, сохнущая на солнце. Пить, пить!.. Каждая клетка его тела сжималась от смертельной нехватки влаги. Он сжимал кулаки и кусал губы, сдерживая накипающее бешенство.
   В комнате стало темнеть. По-видимому, солнце село. Сколько часов прошло со времени его обеда, Петров не знал, но ему казалось, что пытка продолжается много суток. Его терзало страшное, первобытное ощущение жажды.
   Засов загремел. Петров не пошевелился.
   Опять противно завизжала дверь. Петров не отКрыл глаз, когда его тела коснулась нога вошедшего.
   - Ну? - услышал он тот же голос.
   Петров молчал.
   - Будете говорить?
   Петров открыл глаза, увидел темное лицо с ястребиным HOCOM и снова опустил веки. Внезапно заклокотавшая в нем злоба пересилила даже невыносимое ощущение жажды.
   - Значит еще рано... - сказал Смит. - Вы еще не почувствовали в полную силу, что это такое. Подождем, нам торопиться некуда,
   От хлынувшей к сердцу ненависти, от сознания своего бессилия Петров потерял сознание. Когда он очнулся, в комнате было совсем темно. Он не чувствовал своего тела, оно исчезло, оставив только одни острые, как пилы, разрывающие рот и горло, боли. Сознание опять стало затуманиваться. Он слышал глухие голоса за стеной, звуки шагов, грохот засова и стук дверей. Потом все исчезло...
   ...Он очнулся в глубоком мраке. Горло его пересохло. Язык лежал во рту, словно чужой шершавая, суконная его поверхность царапала нёбо. Болела нестерпимо голова.
   Из-за стены глухо доносились какие-то звуки. Потом загрохотал засов. Сквозь щель приоткрывшейся двери в лицо Петрову ударил свет фонаря. Дверь с визгом распахнулась. На белой стене закачались два силуэта: один низкий, тонкий, с вытянутой головой, другой высокий, широкоплечий, с большим квадратным черепом и торчащими усами. Фонарь осветил вошедших - Петров узнал Человека с металлическим голосом, назвавшего себя Смитом. Широкое бульдожье лицо второго было ему незнакомо.
   - Ну? - услышал Петров противно звенящий баритон.
   Петров, не поднимаясь, посмотрел исподлобья на вошедших и ничего не сказал.
   - Ну? - повторил баритон.
   - Что вы от меня хотите? - спросил Петров и не узнал своего голоса: так глухо и сипло прозвучал он в гулкой тишине.
   Смит поставил фонарь на пол, оглянулся, как бы ища на что сесть, и присел на корточки. Высокий безмолвно стоял рядом, широко расставив ноги и опустив бульдожью голову.
   - Самые краткие сведения о содержании вашего открытия, - тихо, но отчетливо потребовал Смит.
   - Какого... открытия? - спросил Петров со злобой.
   - О котором вы телеграфировали профессору Смолину. Не стоит отпираться.
   - А разве я... телеграфировал Смолину об открытии? - вяло возразил Петров.
   Он закрыл глаза, чтобы незаметно для врага пережить охватившее его вдруг волнение. Текст телеграммы стоял перед его глазами. Нет, ни о каком открытии в ней не было ни слова.
   - Да, в вашей телеграмме об открытии не было упомянуто, - согласился Смит. - Но два месяца назад некий Крушинский, опыты которого вы пытались воспроизвести, также посылал телеграмму профессору Смолину. И в ней достаточно отчетливо была выражена мысль об открытии - ошеломляющем открытии, Аркадий Петрович.
   Петров лежал с закрытыми глазами и пытался сосредоточить метущиеся мысли на главном: не сдаваться.
   - Не знаю, о чем вы говорите, - сказал он, не открывая глаз.
   - Так же ответил нам ваш незабвенный товарищ Николай Карлович Крушинский, немедленно последовала реплика Смита.- Но текст его телеграммы, так же как и вашей, нам хорошо известен.
   - Вот как? - Петров усмехнулся. - Допустим, текст телеграммы вы сумели прочитать. Тут, очевидно, и Крушинский и я проявили неосмотрительность. Но ведь он же утонул. Как он мог отвечать вам на какие-то вопросы?
   - А вы уверены, что он утонул? - спросил Смит таким странным голосом, что Петров открыл глаза и удивленно посмотрел на него.
   - Да, да. Вы уверены, что он утонул? - повторил Смит свой вопрос. Напрасно. Вы, видимо, плохо представляете себе силы и средства, которые брошены на решение этой задачи... - Он улыбнулся, сверкнув в свете фонаря золотыми зубами.
   Эти зубы - два сверху и два снизу, четыре золотых клыка, зубы фантастического хищного зверя - вызвали у Петрова дрожь лютого отвращения.
   - А между тем, - продолжал Смит, - по способу, посредством которого вьк были сюда доставлены, вы могли бы догадаться, что прогулка на южный берег Крыма для нас никаких трудностей яе представляет. И если ваше исчезновение объяснено сейчас вашими друзьями как смерть в морской пучине, то вы-то сами должны уже понять, что вы не погибли, а прибыли к своим новым друзьям... Так же, как два месяца назад, таким же способом сюда прибыл наш общий незабвенный друг Николай Карлович Крушинский.
   Петров приподнялся на локте, смотря широко раскрытыми глазами на Смита.
   - Да, да, Аркадий Петрович, на это самое ложе, на котором сейчас располагаетесь вы. И в том же самом состоянии, в котором сейчас находитесь вы, Аркадий Петрович. К сожалению, его организм оказался слабее вашего. Но мы не допустим, чтобы вы погибли так же бесцельно и бесплодно, как он. Полагаю, что в той безделице, о которой мы вас просим, вы нам не откажете?
   Петров снова закрыл глаза и опустился на цыновку.
   Смит сказал своему спутнику по английски:
   - Give him a water.
   "Дайте ему воды", - автоматически перевел про себя Петров. Высокий вышел и сейчас же вернулся с большой эмалированной кружкой. Петров с усилием приподнялся, сел на своей цыновке, схватил дрожащими руками кружку и выпил, не отрываясь.
   - Вот так, - сказал Смит. - А теперь еще раз крепко подумайте над тем, что я вам сказал. Выхода у вас нет. Либо вы ответите нам, либо последуете за вашим другом Крушинским на тот свет.
   Г л а в а 32
   СЛЕДЫ ВРАГА
   Следствие об исчезновении Петрова и похищении золотой водоросли затянулось. Из многократных бесед с Колосовым Смолин вынес глубокую уверенность, что все неудачи, сопровождавшие работу его коллектива, были результатом тщательно продуманной и хорошо организованной диверсии. Враг следил за каждым их шагом и выбирал время, чтобы нанести чувствительный удар. Гибель Крушинского, катастрофа с культурой филлофоры, исчезновение Петрова - у всех этих несчастий была одна причина - деятельность врага, кровно заинтересованного в том, чтобы раньше советских ученых овладеть новым способом золотодобычи.
   Исчезновение Петрова произошло примерно при тех же обстоятельствах, что и гибель Крушинокого, и. оно неопровержимо свидетельствовало, что оба преступления - дело одной диверсионной группы. Петров подвергся нападению вечером. А ночью, когда Смолин и Калашник разыскивали Петрова в Балаклаве, золотая ветвь была похищена из шкафа. Культуры, выведенные Петровым, были уничтожены. Не оставалось сомнений, что у Петрова нашли и отобрали ключи от несгораемого шкафа и лаборатории, с которыми кто-то проник ночью в здание станции и выкрал золотую ветвь,
   К счастью, лабораторные дневники исследований бактериальной пленки уцелели. Петров, очевидно, захватил их с собою в гостиницу для окончательной обработки и оставил у себя в номере в письменном столе. Преступники, по всей вероятности, просто не успели похитить эти дневники. Иначе бы и от этого открытия не осталось следа, как это было в случае с Крушинским.
   В общем, картина преступлений становилась ясной. Никакой загадки не оставалось. О несчастных случайностях можно было больше не думать.
   - Но как же могло случиться, что враг имел возможность столько раз нам вредить и остался неразоблаченным? - спросил Смолин у Колосова при очередной беседе.
   - У нас создалось впечатление, - вежливо и спокойно ответил полковник, - что вражеская агентура - люди, знающие Крым, как свои пять пальцев. У них, повидимому, даже нет нужды в помощниках, скрывающихся среди местного населения.
   - И что же?
   - А то, что на нашей территории может действовать всего один осведомитель, хорошо знакомый с работой вашей группы. Этого достаточно, чтобы каждый удобный случай мог быть использован для диверсии.
   Смолин с недоумением смотрел на Колосова.
   - Неужели - внутри нашей лаборатории... Или - института?
   - Этого я вам сказать не могу, - усмехнулся Колосов. - Думаю, что будь осведомитель в вашей лаборатории - он был бы очень быстро разоблачен. Но среди лиц, вам близких или знакомых... Подумайте над этим, Евгений Николаевич.
   - Я решительно отрицаю это. О сущности наших исследований ни я, ни мои помощники даже словом не могли обмолвиться с кем-то посторонним. Даже очень близкому человеку не могли сказать.
   - Я не сомневаюсь в этом. Но, кроме слов, есть еще дела. И скрыть то, чем вы занимались в прибрежных водах, в курортных местах, в разгар сезона, конечно, было нельзя. Вероятно, и многое другое в действиях ваших и ваших помощников привлекло внимание, регистрировалось и служило материалом для выводов и выпадов врага.
   Смолина раздражал спокойный, уверенный голос Колосова, совсем не соответствующий результатам следствия.
   - Как же теперь все-таки нам жить?- спросил он. - Можем ли мы рассчитывать на более или менее спокойную работу, без дальнейших помех?
   Колосов улыбнулся:
   - Полагаю, что на ближайшее время возможность диверсий исключена. Так что помешать вам может разве только стихийное бедствие.
   Смолин ушел от Колосова, недовольный и даже злой. Он рвался на Мурман, но уехать было нельзя. Колосов просил его остаться до окончания следствия. Работа в Севастополе не увлекала Смолина. Как он и предполагал, золотая бактерия, приспособленная k жизни в тканях водорослей, оказалась мало пригодным объектом для культивирования. Все поставленные Смолиным культуры золотой бактерии, взятой из пленки с поверхности моря, были недолговечны. Ему оставалось только догадываться, что в аквариумах Крушинского и Петрова присутствие разрушенных тканей золотой водоросли создавало для этих бактерий какието более благоприятные условия. Но для того чтобы выяснить эти условия, нужна была золотая водоросль. Смолин пытался культивировать золотую бактерию в средах, где помещались размозженные ткани других видов водорослей - различных черноморских багрянок, - но пока никаких надежд на успех не возникало.
   Глава 33
   ночной визит
   В сентябре на Мурмане уже становятся холодно. Часто с моря дуют пронзительные холодные ветры, несущие дожди и туманы. Но иногда выпадают удивительно тихие, безветренные дни, полные света и тепла. С мглистого бледноголубого неба светит неяркое солнце, наполняя воздух ровным сиянием. В эти днн переспелая черника сизым с прозеленью ковром усыпает берега моря.
   - Северный виноград, - сказал Ланин, приподнимая над головой сорванную ветку черники. - Видели вы что-нибудь подобное?
   Ольга с удивлением осмотрела тяжелую черную гроздь, свесившуюся с руки Панина.
   - Никогда бы не подумала, что черника может иметь такой вид!
   - То-то... Это вам не Урал!..-Ланин улыбнулся.
   Он прилег на берегу среди невысоких кустов черники и начал лениво общипывать ягоды с ветки. Ольга села рядом, обхватив колени руками и устремив взгляд на св-инцовую поверхность океана. Это был час отдыха, вырванный из нескончаемого дня напряженной работы.
   - Что вы ответили на телеграмму Евгения Николаевича? - спросила Ольга.
   - Что я мог ответить? Все в порядке, работы продолжаются...
   - "Все в порядке, работы продолжаются"... - задумчиво повторила Ольга.
   - Да...
   - А скажите, Иван Иванович, только чистосердечно - вы сами уверены, что все в порядке?
   Ланин в раздумье посмотрел на свои посиневшие от черники пальцы.
   - А-а! Вы все о том же-о повышенном интересе к нашим работам за рубежом? - сказал он ласково насмешливым тоном. - Не понимаю я этого настроения. Оно решительно ничем не оправдано. Вот уж почти два десятилетия на земле мир...
   - И в человецех благоволение![ 1 "На земле мир, в человецех благоволение" - фраза из церковного песнопения.], - прервала его Ольга. - А смерть Крушинского? А гибель культуры филлофоры? Можете вы поручиться, что это были случайности?
   - Не знаю, не знаю... Эти события можно объяснить и по-другому... пока мы не видим их конкретных виновников...
   Ланин, не вставая с места, потянулся за новой веткой черники. Ольга нетерпеливо остановила его руку.
   - Скажите, Иван Иванович, у вас не создалось впечатления... от текста телеграммы профессора... что с Петровым что-то случилось?
   Ланин развел руками.
   - Но вы же помните текст!?. Там только три слова: "Молнируйте состояние работ". И больше ничего.
   - Вот именно эта краткость и поражает меня.
   Ланин удивленно посмотрел на нее.
   - Не понимаю, - сказал он небрежно. Телеграф есть телеграф. Чем короче, тем лучше.
   - А я почему-то все время вспоминаю телеграмму, полученную нами от Крушииского. Помните?
   - Я слышал о ней. Я тогда работал здесь и телеграммы не видел.
   - Он сообщил об "ошеломляющем открытии", которое он сделал, и просил приехать. А на другой день было получено известие о его смерти.
   Ланин усмехнулся.
   - Если бы с Аркадием что-то случилось, я полагаю, Евгений Николаевич информировал бы нас.
   Ольга сдвинула брови.
   - Ну, а то, что Евгений Николаевич вдруг забеспокоился о наших работах? Это вам ни о чем не говорит?
   Ланин медленно покачал головой, продолжая улыбаться. Ольга вспыхнула:
   - Не знаю... Может быть, я говорю глупости... Но у меня такое впечатление, что своей телеграммой Евгений Николаевич призывает нас к бдительности. И я не могу отделаться от беспокойства. Мне кажется, надо усилить охрану станции. До сих пор мы относились к этому с непростительной беспечностью.
   - Ну, хорошо, хорошо,-сказал Ланин, поднимаясь и стряхивая налипшие к одежде листья черники. - Пойдемте домой. Пора за работу!..
   Ольга лежала в своей комнате на холодной койке, тщетно пытаясь забыться за книгой. Она машинально перелистывала страницы, едва воспринимая смысл прочитанного.
   Было уже поздно. Часы на руке, которой Ольга держала книгу, все время были перед ее глазами. Она легла около двенадцати. Было уже около двух, а сон все еще не приходил. Ольга откинула книгу, легла на спину, заложила руки за голову и задумалась. Ее мысли были прерваны каким-то шорохом за дверью.
   Ольга вспомнила, что забыла накинуть крючок на петлю. Но вставать не хотелось. Она приподнялась на локоть и прислушалась.
   Ольга была не из пугливых. Но .вся кровь отлила у нее от щек и пальцы похолодели, когда она заметила, что между косяком и дверью появилась темная щель. Дверь остановилась, словно в нерешительности, потом медленно, совершенно бесшумно раскрылась на ширину ладони. На мгновение из сумрака показалось человеческое лицо. Ольга подалась вперед. Дверь моментально захлопнулась. В коридоре прозвучали быстрые шаги, и все стихло.
   Ольга изо всех сил застучала кулаком в перегородку, вскочила, разыскала босыми ногами туфли, накинула пальто.
   - Что случилось? - раздался встревоженный голос Ланина.
   Ольга открыла дверь.
   - Кто-то... заглядывал ко мне в комнату,-сказала она, задыхаясь.
   - А кто именно?
   - Я не успела разглядеть.
   - И вы уверены... что вам не показалось?
   - Совершенно уверена... Человек заглянул в дверь... На какой-то миг. В темноте нельзя было разобрать лица... И быстро пошел по коридору.
   - Ну, давайте посмотрим, - предложил Ланин, зевая.
   Они прошли по длинному коридору общежития. Ланин зажег спичку. Включил свет, В коридоре никого не было. Ольга открыла наружную дверь. На ступеньках сидел сторож, опустив голову на колени.
   - Спишь? - негромко спросил Ланин.
   - Зачем сплю? - отозвался сторож, поднимая голову. - Дежурю.
   - Что-то не похоже, - сказала Ольга. -Сейчас мимо вас прошел человек, а вы и не заметили.
   Сторож поднялся и обиженно возразил:
   - Смеетесь, Ольга Федоровна. Кто же это мог пройти? Разве бы я не услышал?
   - Не надо сидеть, дядя, - резко сказал Ланин. - Вы дремали. А это то же, что и сон. Кто в здании станции?
   - Смирнов.
   - Пройдем туда, - предложила Ольга.
   Из сырой, промозглой темноты дохнул ветер и рванул их одежду. Море шумело. Моросил дождь. Ланин и Ольга долго стучали в дверь, дожидаясь, пока им откроют.
   - Спит, черт! - с досадой выругался Ланин. - Надо было взять с собой ключ. Наконец за дверью послышались шаги.
   - Кто там? - глухо раздался хриплый голос.
   - Открывай, свои! - крикнул Ланин. -Что ты там, уснул?!
   Ланин и Ольга прошли по всему зданию, по пути включая свет. В галерее от ветра дребезжали стекла. Ольга зябко повела плечами, кутаясь в пальто.
   - В такую ночь ничего не стоит забраться в здание, - сказала она. Зайдем в аквариальную.
   Они постояли несколько минут в лиловом полумраке у аквариумов.
   - Вы перенесли сюда культуры Евгения Николаевича? - спросила Ольга.
   - Да, конечно. Все в порядке.
   Ольга продолжала пристально осматривать аквариумы,
   - Нет, не все, - резко возразила она. - Я остаюсь при своем мнении: мы с вами совершенно беспечно относимся к тому, что имеет государственное значение.
   - Ну, чего вы от меня хотите? - спросил Ланин с легким раздражением.
   - Я хочу, чтобы вы, наконец, меня поняли. Мы работаем с вами над тем, что возбуждает за рубежом исключительный интерес. Наша работа имеет особое значение. Ведь о том же говорил и Евгений Николаевич. Я удивляюсь, что вы об этом забыли.
   - Ну? - улыбнулся ее горячности Ланин.
   - Так вот. Как охраняется станция? У нас восемь лаборантов и препараторов. Все они живут в поселке и каждый вечер уходят со станции. В общежитии - только двенадцать технических сотрудников да мы с вами. А что здесь творится ночью? Один сторож спит внутри здания, другой спит около него. У аппаратов спит дежурный механик. Вот и все. Один осведомленный человек может причинить столько зла, что последствия даже трудно представить.
   - Что же вы предлагаете?
   - Я думаю, что нам с вами, по очереди, нужно проводить ночь воя в той комнате, рядом с аквариальной. Все-таки, это будет мера охраны. И, конечно, надо известить о наших опасениях хотя бы секретаря райкома партии.
   - Ну, хорошо, - согласился Ланин.-Сделаем все, что вам диктует ваша государственная мудрость. А теперь идемте спать.
   Они вышли из аквариальной. Ланин запер дверь ключом.
   - Дайте мне ключ! - потребовала Ольга.
   - Зачем?
   - Я сейчас приду сюда ночевать.
   Ланин молча подал ей ключ. Когда подошли к выходу из здания, Ольга сказала категорическим тоном:
   - А завтра будете дежурить вы!
   - Слушаюсь! - ответил Ланин, открывая перед ней дверь.
   Над океаном занимался серый рассвет. Они подошли к берегу. Был отлив, и вода темнела глубоко внизу.
   - Далеко отсюда до границы? - спросила Ольга.
   - Нет, не очень. Я думаю, что по прямой не более пятидесяти километров.
   Ольга покачала головой.
   - Плохое вы, Иван Иванович, выбрали место для работы.
   Глава 34
   СЕКРЕТАРЬ РАЙКОМА
   На следующее утро Ольга проснулась вялой, с головной болью. Выглянула в окно. Ветер гнал по серому небу косматые облака. Она быстро умылась в аквариальной, прошла в лабораторию и села к столу, чтобы привести в порядок протоколы опытов, накопившиеся за последние три недели. Среди груды бумаг и блокнотов она наткнулась на тетрадь с записями, сделанными ею в Севастополе. Она с интересом перелистала всю тетрадь, страницу за страницей. Работа, уже полузабытая, но так недавно волновавшая Ольгу, вдруг cнова всколыхнула в ней прежние мысли.
   Со времени отъезда из Севастополя она не трогала этих записей. Вскрытая ее опытами закономерность не вызывала у нее никаких сомнений. Ольга считала доказанным, что ферменты, выделяемые тканями золотоносных вoдорослей, во много раз ускоряют осаждение золота из морокой воды. Предложение Григория Харитоновича использовать живые растения для обогащения воды ферментами-ускорителями казалось ей исключительно заманчивым. Но произошла катастрофа - погибла культура филлофоры. Поднимать вопрос о ферментах стало бессмысленным, когда исчезли сами растения -источник этих ферментов. Потом наступил период новых исканий: получение проростков из размозженной ткани. Затем спешный отъезд отодвинул все севастопольские дела на второй план.
   Ольга задумалась над тетрадью. Она вспомнила свои переживания, радость удач, горечь разочарований. И почувствовала, как знакомое волнение вновь приводит в дрожь ее пальцы, наливает жаром щеки, ускоряет биение сердца.
   - Что ж, вот снова пришло время испытать, на что ты годишься, прошептала она самой себе.
   Культура золотоносной водоросли создана вновь. Аппаратура для осаждения золота в полном порядке. Метод хорошо освоен. Отчего бы не испробовать такой элементарно простой вариант опыта? Достаточно взять воду из аквариумов с культурой золотоносных ламинарий - и первые же определения покажут: есть в ней ферменты или нет.
   В дверь постучались. Не дожидаясь приглашения войти, Ланин просунул свою черную голову в комнату.
   - Ольга Федоровна, пришел секретарь райкома и хочет поговорить с нами. Я оставил его в кабинете Евгения Николаевича.
   Громов сидел у рабочего стола Смолина. Когда Ольга и Ланин вошли, он поднялся им навстречу.
   - Привет. Зарел поговорить с вами по одному вопросу, -cказал он, пожимая Ольге руку. - Не помешаю .вашей работе?
   - Нет,-ответила Ольга,-наоборот, мы надеемся, что вы нам поможете. Сегодня ночью у нас возникла мысль обратиться к вам за содействием.
   - Ну, вот и отлично, - Громов опустился на стул. - Начнем с вашего дела. Прошу вас. Он внимательно выслушал Ольгу.
   - Понятно, - сказал он, когда Ольга кончила рассказ. - Вполне разделяю ваши опасения. Охрана территории станции будет усилена.
   Ольга кивнула головой. Громов поднялся со своего места.
   - Теперь обратимся к моему делу... - сказал он, останавливаясь у окна... - делу, требующему вашего содействия. - Лоб Громова перерезала вертикальная складка. - Речь будет идти о работе вашей станции и цеха золотодобычи. Для начала я хотел бы уяснить себе, в чем разногласия между вашим руководителем и профессором Калашником? Не cкрою от вас, что в этих разногласиях я усматриваю причины многих неудач в работе обеих групп.
   Ольга поймала веселую искорку во взгляде Ланина. Она нахмурилась. Ответил Ланин:
   - Смысл наших разногласий - в различном отношении к методам работы. Мы - биогеохимики, мы работаем с живыми организмами, заставляя их осуществлять нужные нам химические изменения. Калашник и его школа - физико-химики. Любое химическое преобразование, по их мнению, проще и экономичнее получить физико-химическими методами, не прибегая к помощи живых организмов. Вот и все.
   - Позвольте, - сказал Громов, потирая лоб, - но, вероятно, профессор Калашник не возражает против использования живых организмов в -тех случаях, где физико-химические методы бессильны?
   Ланин иронически усмехнулся:
   - Ну, конечно, Калашник не будет отрицать, что сахар добывается из свекольного сока, что углеводы, накопленные картофелем, преобразуются в синтетический каучук, а скажем, обработанная особым образом клетчатка дает вискозное волокно...