Студитский Александр. Сокровище Черного моря

   - Не знаю. Ничего не выходит...
   Смолин подошел к окну, отдернул занавеску и, заложив руки за голову, загляделся на чудесную панораму. Потом улыбаясь повернулся к Ольге.
   - Значит, нужно осваивать другие методы... Хочу съездить в Москву, Смолин покосился на конверт, высунувшийся из кармашка, и небрежным щелчком осадил его вниз.
   - А я?
   - А вы будете продолжать совершенствовать ваш метод, пока не отработаете пригодный для нашей работы вариант.
   После ухода Смолина Ольга долго стояла у окна, предаваясь невеселым мыслям. Начинало смеркаться, когда из подъезда лабораторного здания вышел Смолин - весь в белом, элегантный, изящный, несмотря на высокий рост и широко развернутые плечи. Ольга не сводила с него глаз. Смолин перешел улицу, остановился на набережной и, видимо, задумался, положив руки на перила решетки. Но вот в его руках появился знакомый Ольге конверт. Смолин медленно, аккуратно разорвал его надвое, потом еще надвое, потом еще и еще, - и клочки письма стайкой снежинок, трепеща в воздухе, закружились над заливом.
   На другой день Смолин уехал в Москву. Потянулись скучные будни. Ольга продолжала работу, принимаясь за каждую новую модификацию метода с таким ожесточенным упорством, словно только от ее усилий и зависело повышение содержания золота в растениях.
   Начатые Смолиным опыты выведения золотоносных водорослей из разрушенных тканей продолжал Петров. После неудачи с полиплоидами интерес к колхицину у него угас. Но загадочное открытие Крушинского пo-прежнему не давало ему покоя.
   Каждое утро, пробегая к себе на второй этаж, Ольга заглядывала в лабораторию Петрова и удивлялась, что ей никогда не приходилось опередить Аркадия, словно он и не покидал на ночь своего рабочего места. С утра он возился с проростками, развивающимися в сотнях аквариумов с растертыми водорослями, добросовестно осуществляя план, оставленный ему профессором. Но после короткого обеденного перерыва он с головой уходил в бесконечные попытки воспроизвести "ошеломляющее открытие" несчастного Николая Карловича. Теперь Петров увлекся мыслью получить проростки из растертых тканей золотой водоросли, подобно тому как были получены проростки филлофоры в аквариумах Ольги. Ежедневно он предпринимал новые и новые попытки: менял состав воды, понижал и повышал ее температуру, вводил в растворы различные количества золота. Все было безуспешно.
   Профессор приехал через неделю - так же неожиданно, как и уехал. С ним прибыл груз в двух тяжелых ящиках, немедленно доставленный в лабораторию. Едва поздоровавшись с сотрудниками, Смолин спустился в подвальный этаж и принялся вместе с Петровым за распаковку. Ольга сгорала от любопытства, но, встретившись с Петровым за обедом, сумела удержаться от вопросов. Аркадий смотрел на нее смеющимися глазами, видимо, раздираемый желанием рассказать обо всем, что узнал от профессора, но, пересиливая себя, говорил о незначительных, неинтересных вещах. Так прошло три дня. Утром на четвертый день на станции появился гость с далекого севера "Панин.
   Глава 19
   ЕЩЕ ОДИН СОЮЗНИК
   Ольга с нежностью смотрела на заросшее бородой, веселое, улыбающееся лицо Лавина.
   - Иваи Иванович. голубчик, как я рада, что вы приехали... Когда вы поедете обратно?.. Ой, я хочу с вами...
   Черные усы и борода Панина зашевелились, раскрывая белые зубы.
   - Дорогая, я буду рад каждому новому живому человеку... Работы хватит... Я изнываю без людей.
   - А у вас все налажено?
   - Вот, если без шуток поедете со мной, там увидите... Первоклассные лаборатории. Аквариальная разве немногим похуже, чем здешняя.
   Ольга в восторге прижала руки к груди.
   - А химическое оборудование?.. Иван Иванович, а газ, электричество, источники лучистой энергии?..
   - Послушайте, Олюша, - возмутился Петров, - да вы думаете, что он из деревни приехал? Ну, да, газ, электричество, источники лучистой энергии... конечно, все это есть. Ведь там же специально построенное помещение... И все приспособлено для...
   - Во-первых, сэр, - леденящим тоном оборвала его Ольга, - я вам не Олюша... А, во-вторых, я не нуждаюсь в ваших разъяснениях.
   Петров обернулся за содействием к Ланину:
   - Да ведь и он вам то же самое скажет! -Ланин вмешался в пререкания:
   - Успокойтесь, Ольга Федоровна. Останетесь довольны.
   - А когда... вы поедете обратно, Иван Иванович? - нерешительно спросила Ольга.
   Цыганские глаза Ланина прищурились.
   - А когда вам хочется?
   Ольга покраснела.
   - Чем скорее, тем лучше. У вас дело к Евгению Николаевичу?
   - Да, конечно. Иначе, зачем бы я потащился за четыре тысячи километров?
   - И... требующее длительного пребывания здесь?
   Ланин лукаво усмехнулся.
   - Сказать? - подмигнул он Петрову.
   Дверь в лабораторию приоткрылась и в нее просунулась голова лаборантки:
   - Товарищи академики, Евгений Николаевич просит вас всех к себе.
   Все трое, по Мальчишески обгоняя друг друга, бросились вслед за ней. Смолин встретил их в дверях своего кабинета.
   - А, Иван Иванович! - обрадованно воскликнул он, увидев Ланина. - Вот кого я жду с нетерпением. Как дела?
   - Превосходно, Евгений Николаевич! - ответил Лаяин. - Приехал за вами. Все готово для работы. Бросайте эту лужу и едем на океан.
   Смолин испытующе посмотрел на него.
   - Вы уверены, что там мы сможем продуктивно работать? Ну, не томите, говорите сразу, сколько?
   - Все литературные указания о высокой концентрации золота в воде северных морей оказались правильными, - сразу посерьезнев, ответил Ланин. Ровно вдвое выше средних концентраций в Черном море.
   - А в водорослях?
   - Совершенно такие же отношения. Накопление, повидимому, вдвое интенсивнее. Полагаю, что Ольга Федоровна своими методами выявит эти различия более точно.
   - Методами Ольги Федоровны? - переспросил Смолин, улыбаясь. - Как, Ольга Федоровна, что вы ответите этому человеку?
   Ольга пожала плечами.
   - Я не считаю эти методы моими, и не моя вина, что они недостаточно тонки.
   Смолин примирительно коснулся ее руки.
   - Ну, не горячитесь. Я совсем не хотел вас обидеть. Наоборот, я вас вызвал, чтобы порадовать. Прошу, товарищи.
   Он распахнул двери, приглашая сотрудников в кабинет.
   Ольга стремительно осмотрелась. Первое, что ей бросилось в глаза, были массивные свинцовые коробки, выстроившиеся аккуратными рядами вдоль стены на стеллаже. Она метнула взгляд на письменный стол и увидела знакомые продолговатые ящики с круглыми черными циферблатами.
   - А-а, счетчики Гейгера[Гейгеровский счетчик, или счетчик Гейгера Мюллера, - прибор для измерения радиоактивности элементов.],-обрадовался, как хорошим знакомым, Ланян. - Вот, о чем я не додумался там, на Мурмане.
   Смолин усмехнулся.
   - К сожалению, и я здесь, на Черном море, лишь неделю назад додумался до этого... Ну, Аркадий Петрович, показывайте!
   Петров вытащил из аквариума коричневый проросток водоросли не более сантиметра в длину.
   - Ольга Федоровна, определите вес на глазок, - весело предложил Смолин.
   - Не берусь... Ну, может быть сто-двести миллиграммов... Он же совсем крошечный.
   - Значит, сколько в нем может быть золота?
   - Если он из той же серии, с которой я уже имела дело, то пять десять гамм.
   - Сможете вы их осадить из раствора? - спросил Смолин.
   - Что вы, Евгений Николаевич...
   - То-то же. А ну, Аркадий, действуйте! Петров раздвинул и снова сдвинул свинцовый футляр. Щелкнул выключатель. Вспыхнула зеленая лампочка, и стрелка гейгеровского счетчика с мерным стрекотаньем задвигалась по циферблату.
   - Вот вам и ваши пять - десять гамм, Ольга Федоровна! - сказал Смолин. - Рекомендую вам, товарищи, наше новое техническое средство в действии.
   - Изотоп [Изотопы - разновидности химического элемента, имеющие одинаковые химические и физические свойства, но различающиеся атомным весом. Радиоактивные изотопы получают путем бомбардировки элемейтов частицами атомных ядер.] золота?! -догадалась Ольга.
   - Да. Это еще один союзник в нашей борьбе с косностью живого вещества. Прорастание шло в среде, куда был введен радиоактивный изотоп золота с периодом полураспада [Величина радиоактивности обычно измеряется периодом полураспада - временем, в которое любое количество вещества распадается наполовину.]185 дней. И вот вам результат. Теперь уже легко вести контроль за накоплением золота в наших растениях. Не так ли, Ольга Федоровна?
   - Замечательно! - восторженно ответила Ольга.
   - Еще бы! - подтвердил Петров.
   Смолин посмотрел на сотрудников радостным взглядом.
   - Итак, товарищи, на этом подготовительные работы мы можем считать законченными, - торжественно произнес он. - Приступаем к разрешению поставленной перед нами задачи.
   - Здесь, в Севастополе? - спросила Ольга. Смолин отрицательно покачал головой.
   - Ну, нет, не затем я держал Ивана Ивановича шесть месяцев на Мурмане. Отказываться от условий, которые есть там, нельзя. Едем на Мурман, Ольга Федоровна, и не позднее завтрашнего утра. Ступайте домой, собирайтесь. О билетах мы позаботимся.
   Часть третья
   САЙДА-ГУБА
   Глава 20
   ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ
   Почти круглые сутки, едва скрываясь к полуночи за горизонтом, светило полярное солнце. Ольге был непривычен и странен этот свет. Работа шла иногда и днем и ночью. Выходя из лаборатории после многих часов непрерывного стояния у приборов, Ольга долго соображала, куда клонится солнце - к закату или на полдень. Но в конце концов она привыкла ориентироваться во времени. Днём солнце светило над материком, посылая лучи сквозь мглистый воздух с той стороны, откуда приехала Ольга. Ночью оно ненадолго погружалось в океан, окрашивая розовыми отблесками заката его свинцовую хмурую гладь.
   Работали с упорством, самозабвенно. Смолин, как только приехал, принялся за лабораторные исследования в таком темпе, что временами у его сотрудников в голове звенело и круги стояли перед глазами. Он стал беспощадно требователен, настойчив, не забывал ни одной мелочи и успевал лично следить за ходом всех опытов, поставленных по его плану.
   Прежде всего предстояло изучить состав флоры красных водорослей .в прибрежных водах Баренцева моря, выявить формы наиболее перспективные для воспитания золотонакопителей. Параллельно шла разработка методики культивирования.
   Здесь Смолин во всю ширь использовал разработанный им в Севастополе новый метод выведения золотоносных водорослей. Метод оказался применимым к любым водорослям Баренцева моря. Измельченная до состояния полной гомогенности ткань растения превращалась как бы в маточный- раствор, в котором происходило бурное развитие бесчисленных проростков водорослей. Проростки, возникающие из массы измельченной ткани, были качественно новыми существами, измельчение разрушало до основания старую форму, в которую были облечены исходные, родительские организмы. И самым важным, самым ценным в новой методике оказалось то, что эти проростки брали начало не от одного родительского растения, а от двух или трех или даже нескольких десятков, растертых в общую, однородную массу живого вещества. Это было нечто вроде оплодотворения - таинственного процесса слияния двух клеток, в результате которого начинается жизнь нового живого существа. Но здесь сливались не две клетки, а вещество множества организмов, собранных экспериментатором воедино.
   Новая жизнь, возникающая в результате слияния двух родительских зародышевых клеток, отличается высокой способностью приспосабливаться к окружающим условиям. Растения, создаваемые Смолиным из растертых водорослей, получали во много раз большую способность к приспособлению. Они отливались в любые формы, предлагаемые исследователем.
   Способность приспособляться - пластичность этих организмов, казалось,была безгранична. В первых же культурах проростков, выведенных из самых обычных багрянок Кольского залива и воспитанных в среде, содержащей золото до пятитысячных процента, способность к накоплению золота повысилась в сто раз. Но Смолин остался этим недоволен.
   Он хотел получить исходную форму, концентрирующую золото, по крайней мере, в тысячу раз. Для этого, по его мнению, требовалось безграничное разнообразие исходного материала.
   Он начал с комбинаций водорослей одного вида, но взятых из разных районов, неподалеку от станции. Тысячекратная концентрация была получена. Но Смолин все же был недоволен. Начались опыты, которые ему самому в первое время казались фантастическими. Он вводил теперь в маточные смеси живого вещества различные виды багрянок. Здесь, казалось, был предел его экспериментаторскому мастерству. Целый месяц тянулась полоса неудач.
   И все же он добился своего. Ольга навсегда запомнила день, когда Смолин впервые продемонстрировал сотрудникам выведенные им растения. В лаборатории было тихо и сумрачно. Багряные водоросли растут на глубинах, куда едва достигает свет. Смолин и его сотрудники старались создавать для своих растений естественные условия освещения. Синий свет придавал лицу Смолина возбужденно-аскетическое выражение.
   - Полюбуйтесь, товарищи, и попытайтесь определить, - сказал Смолин, бережно распластывая на белом листе бумаги мясистую, сильно разветвленную водоросль.
   Ланин с интересом нагнулся над ней. Он долго шевелил ее листовые пластинки, мерил их длину и ширину, определял на ощупь плотность. Смолин терпеливо ждал.
   - Ничего не могу сказать,-заявил, наконец, Ланин.-Какая-то странная смесь признаков, знакомых, но в такой степени измененных, что ни к одному из здешних видов ее отнести нельзя...
   - Правильно, - Смолин улыбнулся. - Эта форма создана заново. И на исходные формы она похожа очень отдаленно. Так что видовое название мы будем давать ей сами. Концентрация золота в тканях увеличена в десять тысяч раз.
   Это была победа. Но Смолин считал ее только самым началом наступления на природу.
   Не теряя ни одного дня, он приступил к опытам с повышением скорости роста созданной им формы. Ольге этот период запомнился тем, что Смолин окончательно потерял различие между днем и ночью, упорно преодолевая присущий растению довольно вялый темп роста и навязывая ему тот, которым должна была обладать будущая, запланированная фантазией Смолина, идеальная форма.
   Наконец и этот барьер был преодолен. Но Смолин и тут не сделал передышки. Весь день, пока солнце светило с материка, профессор сидел в лаборатории над грудами водорослей, обрабатывая пробы, отбирая лучшие экземп. ляры для постановки культур, составляя среды и отмечая суточный рост сотен экземпляров.
   И только раз в два-три часа профессор выходил в широкую, обращенную к морю застекленную галерею, чтобы жадно, одну за другой, выкурить две папиросы и подышать свежим воздухом.
   Из своей лаборатории Ольга слышала его шаги-взад и вперед-по галерее. Шесть в одну сторону, потом остановка. Потом шесть шагов в другую сторону. Снова остановка. И так четверть часа. Затем шаги удалялись и все смолкало.
   Первые недели по приезде на Мурман - новая обстановка, незнакомая и непривычная природа, напряженный темп работы - возбуждали Ольгу, беспрерывно поддерживая в ней беспокойное, взволнованное состояние. Все, что ее окружало здесь, было далеким и чуждым. Маленькие домики поселка, бегущая к морю белая лента шоссе, серые скалы, высокий мрачный гранитный берег над черной водой гавани, где дымили трубы неподвижных пароходов, все это казалось картинкой из прочитанной в детстве волшебной сказки. Ее раздражали туманы, вой ветра под крышей, отсутствие деревьев.
   Но однажды в тихий солнечный день она вышла из общежития отдохнувшая, свежая после душа, оглянулась вокруг и с удивлением рассмотрела, как прекрасен окружающий ее мир. Воздух дрожал и переливался мельчайшими радужными вспышками невидимых частиц легкого тумана. Океан дымился испарениями. Над ним ослепительными белыми пятнами мелькали чайки.
   Ольга посмотрела перед собой, глубоко вздохнула, раскинув руки, и зажмурилась от прилившей к сердцу беспричинной радости, Она побежала к сияющему на солнце зданию, где помещались лаборатории, чувствуя необычайную легкость, точно растаяло, как туман, все, что мучило ее за последнее время, Радость словно поднимала ее в воздух, радость ощущения собственных сил, здоровья и бодрости, радость участия в интересном и важном деле.
   А потом случилось как-то, что она пробегала по галерее из аквариалвной к себе в химическую лабораторию и столкнулась лицом к лицу с Евгением Николаевичем. Встреча была такой внезапной, что она от неожиданности застыла на месте, как вкопанная, расплескала воду из кристаллизатора и уронила на пол растения, которые несла в руках. Омолин наклонился, Ольга тоже. Выпрямляясь, он слегка задел ее лбом, она отшатнулась и расхохоталась. Смолин посмотрел на ее оживленное, раскрасневшееся лицо, улыбнулся, и глаза его посветлели.
   - Как дела? - спросил он мягко.
   - Чудесно, Евгений Николаевич, - ответила она.
   - Не жалеете, что поехали?
   - Что вы! Мне здесь так нравится...
   - Не скучаете?
   Ольга пренебрежительно пожала плечом и провела тыльной стороной мокрой руки по растрепавшимся волосам.
   - О чем, Евгений Николаевич? Здесь все ко мне так хорошо относятся...
   Смолин пытливо взглянул на нее.
   - Ну, и прекрасно, - оказал он с необычайной теплотой. - Вот теперь мне нравится ваш вид. Взяли себя в руки, да? О, это очень, очень важно...
   Смолин продолжал смотреть ей в лицо.
   Она, спокойно улыбаясь, выдержала его взгляд. Он был ей очень дорог в эту минуту.
   Она чувствовала глубокую привязанность к нему. Но это чувство уже не помрачало ее сознания. Она смотрела на Смолина, как женщина, сама вынесшая тяжелое испытание и сочувствующая горю близкого человека.
   Больше ничего не было сказано. Отношения их продолжали оставаться совершенно такими же, как и раньше. Смолин чаще бывал суров, реже ласков, но никогда не выходил из границ деловых отношений. И все же ощущение тончайшей неуловимой близости к нему не покидало Ольгу. Это было совсем не то, что терзало ее в Севастополе. Она чувствовала себя иногда старше и опытнее Смолина. А он большой, сильный человек-понимал, как много значит такая дружба и невольно искал ее.
   Глава 21
   ПАУТИНА
   Петров остался в Севастополе. Он поддерживал и продолжал воспитывать культуры, выращенные Смолиным. Но большую часть времени он проводил в своей лаборатории за бесконечными попытками воспроизвести оставшееся неразгаданным открытие Крушннского.
   Он много думал о странных обстоятельствах, сопровождавших это открытие. Иногда ему казалось совершенно очевидным, что таинственная гибель Крушинского на другой день после сообщения об открытии не могла быть случайностью: недаром же золотая ветвь пропала из несгораемого шкафа. Но сейчас же рождались сомнения: он лично убедился, как быстро тает другая половина золотой ветки - сто восемьдесят граммов - в опытах с проращиванием измельченных тканей. Следовательно, золотая ветка не похищена, а израсходована.
   Ему приходила в голову мысль и о самоубийстве Николая Карловича. Но, подумав, он решал, что этого быть не могло. Жизнь Николая Карловича была как на ладони. Все его интересы были в науке. И уж, конечно, неожиданная удача - "ошеломляющее открытие" - никак не могла толкнуть его на такой шаг.
   Размышления о несчастье с Крушинсиим неизменно приводили Петрова к тягостным воспоминаниям о гибели культуры гигантских филлофор. И опять начинались сомнения. Как будто кто-то нарочно подстраивал так, что на группу Смолина обрушивались удары - один за другим, в самые чувствительные точки, в самые ответственные для работы моменты. Круимнский утонул, не сообщив о сущности своего открытия. Культура гигантской филлофоры погибла в тот момент, когда только что определились благоприятные перспективы использования полиплоидных водорослей. Действительно, было похоже, что эти совпадения не случайны, что это дело чьих-то вражеских рук.
   Вскоре после отъезда группы Смолина на Мурман Аркадию позвонили из местного управления МВД и попросили зайти к полковнику Колосову. Полковник оказался Сухощавым, малоподвижным человеком неопределенного возраста с тихим, спокойным голосом. Он невозмутимо, даже как бы скучая, выслушал путанный и сбивчивый рассказ Аркадия, задал несколько вежливых вопросов и задумался. Петров смотрел не мигая на его смуглое, словно пергаментное лицо, на глубокие залысины у висков, на пальцы - тонкие, невидимому, очень сильные, которыми тот в раздумье переломил, не заметив, карандаш.
   - Вы английский знаете? - опросил, наконец, Колосов.
   - Да.
   Полковник раскрыл ящик стола и вытащил тонкий журнал с цветной обложкой. Развернув журнал на заложенной листком бумаги странице, он протянул его Петрову.
   - "Мир... накануне катастрофы", - прочитал Петров заголовок статьи и удивленно поднял глаза на Колосова.
   - Читайте, читайте. - Полковник кивнул ему, закуривая.
   Аркадий легко читал специальные статьи в биологических английских журналах. Но этот текст ему показался трудным.
   - "Мировая экономика терпит серьезный ущерб от истощения мировых месторождений золота, - медленно вслух переводил Петров. Со времени открытия Америки (1493 г.) и до наших дней последовательно Бразилия, Россия, Калифорния, Австралия и Трансвааль занимали первые места по уровню золотодобычи. Добытое, главным образом в этих месторождениях, золото исчисляется округленно в один миллион тонн. Эта цифра, невидимому, в настояшее время характеризует мировой золотой запас...".
   Петров пропустил несколько строк, пробираясь к смыслу статьи.
   - "...Несмотря на лихорадочную разведку новых месторождений золота, следует признать, что золотой запас ненамного превысит цифру, характеризующую его современное состояние".
   Петров опять пропустил несколько строк.
   - "...Как необходимое условие для участия в мировой торговле, золото продолжает сохранять значение основы мировой экономики. Хаос и разорение миру принесет с собой ликвидация золотого обращения, к которому призывают малые страны, лишившиеся золотого запаса после мировых катастроф 1914-1918 и 1939-1945 годов. Вместе с тем нельзя не отметить, что эти катастрофы в самом деле привели к огромному скоплению золота в немногих странах, которые, опираясь на свой золотой запас, монополизируют мировую торговлю и ставят в невыносимое положение экономику пострадавших держав. Пора принять меры и договориться на специально созванных международных конференциях о справедливом и равномерном перераспределении золота. Иначе всей нашей цивилизации грозит неслыханное потрясение!..".
   Петров пожал плечами и протянул журнал Колосову.
   - Ну, что же. Песни эти нам давней знакомы...
   Колосов поднял руку, как бы останавливая его:
   - Вы посмотрите, что это за журнал.
   Петров взглянул на обложку и прочел под красочным рисунком:
   - "Лондон-ньюс".
   - А вот вам американская газета. Читайте - я обвел красным карандашом то, что вам может быть интересно.
   - "Сенатор Белл выступил с заявлением, в котором призывал конгресс воздержаться от поддержки и финансирования больших научно-исследовательских работ, имеющих целью изыскать дешевые источники золота и, следовательно, в корне меняющие значение золота как мерила национального богатства. "Пять миллиардов тонн золота из воды океана, сказал сенатор Белл, - не нужны Америке, обладающей почти всем мировым запасом драгоценных металлов". В случае несогласия конгресса с заявлением Белла последний предлагает строжайше засекретить производимые работы, чтобы монополизировать их результаты в интересах дальнейшего процветания Америки".
   - Понятно?-спросил Колосов.
   - Да, кое-что понятно, - растерянно ответил Петров.
   - Ну, то-то же, - оказал Колосов. - У вас вопросов ко мне нет?
   Вопросов у Петрова было очень много, но он не решился cпрашивать.
   Вернувшись в лабораторию, Аркадий долго думал о разговоре с Колосовым. Он только теперь понял, какое серьезное и важное задание получилав прошлом году группа профессора Смолина. Ему даже показалось, что он до сих пор беззаботно относился к овоим исследованиям. Правда, он не щадил себя в этой работе, отдавая ей силы, но общественного, государственного значения своей работы он не оценил.
   И все же разговор с Колосовым не подвинул его ни на шаг в размышлениях о причине неудач в работе. Сомнения продолжали мучить Петрова. Они усугублялись еще тем, что попытки воспроизвести открытие Крушинского не удавались. Каждое утро, спустившись в аквариальную, Аркадий бросался к. сосудам с поставленными в предшествующие дни культурами и с азартом принимался за просмотр. Но дни шли за днями - и ничего не получалось.
   - Какой там к черту "противник"! - бормотал Аркадий, расхаживая по лаборатории, после очередного просмотра. - Не "противник", а собственная неумелость - вот причина!
   Глава 22
   НОВЫЕ ПЛАНЫ
   Смолин крепко упирался своими длинными ногами в среднюю банку[Банка в лодке сиденье для гребца.], откидываясь при каждом взмахе весел далеко назад. Шлюпка легко скользила по синей воде, перерезая гребни волн. По своей ширине лодка была рассчитана на греблю вдвоем. Но длинные руки Евгения Николаевича позволяли ему справляться одному с двумя тяжелыми веслами. Ольга держала рулевое весло, правя вдоль берега.
   День был ясный и теплый. Чайки кричали над их головами, то взмывая высоко в воздух, то припадая к воде и неторопливо взлетая с зазевавшейся рыбешкой в клюве.
   - Сюда? - спросила Ольга, кивая головой на узкое горло губы - метрах в ста впереди.