Страница:
В этом же 1903 году на Биби-Эйбате ударил нефтяной фонтан, который привел к пожару, бушевавшему несколько недель. А причиной пожара явилась желонка на соседней буровой, которая сорвалась на дно скважины и воспламенилась. Пожар моментально распространился на окрестные буровые и нефтехранилища. Огонь и пламя, подобно селевому потоку, уносили все, что попадалось навстречу. Пламя достигло морской пристани, перекинувшись на лодки, баркасы и корабли. Весь залив был окутан огнем. Этот ужасный пожар сровнял с землей множество буровых и конторских зданий. Начавшийся девятого сентября, пожар сумели потушить лишь через месяц с лишним.
Журнал "Нефтяное дело" писал, что в 1900-1910 годах на бакинских промыслах случилось 314 пожаров, сгорели 1503 буровых и сотни зданий. Иными словами, в среднем на год приходилось более тридцати пожаров, или три пожара на месяц... Естественно, эти цифры были преуменьшены.
Другой пожар, случившийся на промыслах Биби-Эйбата, был настолько сильным, что его отблески виднелись за 90 километров, в селении Мараза. Рассказывают, что некий мастер по имени Шабан за большие деньги взялся потушить пожар. Он закупил огромное количество железных цепей и принялся на фургонах возить их с подручными на промысел. Не одна тонна цепей была спущена в горевшую скважину, вытесняя воздух. Пожар постепенно ослаб и стал затухать...
Нефтеочистительные и нефтеперерабатывающие, сернокислотные, медеплавильные, чугунолитейные заводы (всего более ста) находились в Черном и Белом городе. Вдоль улиц тянулись километры труб. С неба днем и ночью сыпались копоть, сажа. Воздух, насыщенный ядовитыми испарениями, был очень тяжел, все вокруг - птицы, звери, люди, арбы, камни, земля - были окрашены в черный цвет. Большинство фабрично-заводских рабочих страдало туберкулезом и одышкой. Многие к концу жизни становились калеками.
Когда на буровой начинал бить фонтан, на промысел стекались толпы безработных, которые нанимались рыть траншеи, возводить преграды, чтобы остановить нефтяной поток. Существовала особая категория подрядчиков, только этим и занимавшаяся. Двадцать процентов своей выручки рабочий отдавал подрядчику, иначе его к промыслу и на пушечный выстрел не подпускали. Иной подрядчик, водя хозяина за нос, вдвое-втрое увеличивал число рабочих, якобы трудившихся на сооружении траншеи или рытье канав. Лишние деньги текли ему в карман. Другой подрядчик строил бараки и сдавал их рабочим внаем да еще требовал, чтобы те покупали продукты только в его лавке. Продукты часто отпускались в кредит, зато после деньги с процентами высчитывались из месячного заработка нефтяников.
Работы по ликвидации пожара на промыслах, усмирению нефтяного фонтана считались наиболее тяжелыми и опасными. Сколько человек получали в эти дни травмы или попросту погибали в единоборстве со стихией! И, конечно, первыми в лапы смерти бросались выходцы из Ирана. Когда на родине остается голодная семья, когда отец и мать, братья и сестры смотрят на тебя как на последнюю надежду, долго раздумывать не приходится.
Жили рабочие в бараках, лишенных элементарных удобств. Высота таких бараков едва составляла два аршина: стоило выпрямиться, и голова упиралась в потолок. Освещало барак одно маленькое оконце, более похожее на дыру. В сырой лачуге с земляным полом шириной в два аршина и длиной в пять аршин ютилось по семь-восемь человек. Спали они на длинных нарах из неотесанных досок, поднимавшихся на пол-аршина от земли.
Были бараки другого, казарменного типа. Они весьма напоминали тюрьмы. Окна без стекол, кровли дырявые, дождь хлещет прямо на нары, по полу растекаются целые лужи. Хозяин здания, получив деньги за аренду, сразу же исчезал и появлялся лишь через два-три года для заключения нового соглашения. Подрядчик же не обязывался ремонтировать жилье. В "комнаты" заселяли как можно больше рабочих. Там, где могло разместиться сто человек, проживало сто пятьдесят. Протесты рабочих встречала улыбка, мол, в тесноте, да не в обиде. От платьев, вывешенных на стенах, портянок, башмаков исходил тяжелый дух. "Номер" освещала маленькая керосиновая лампа, которая более чадила, нежели горела. В городе, дарившем свет и тепло всему миру, царило тусклое, безрадостное существование.
Трактиры, винные лавки нарочно располагались неподалеку от бараков-казарм: голодный, усталый рабочий люд приходил о да, чтобы выпить и забыться. В трактир часто случались пьяные драки, нередко доходившие до смертоубийства. Хозяева создавали атмосферу неприязни, отчужденное между рабочими, особенно между представителями разных национальностей.
Владельцы промыслов, главные инжеры, техники обращались с рабочими грубо, пускали в ход плети, нагайки, кулаки. Даже нанимали специальных гочу, чтобы те, держали рабочих в страхе, а с непокорными расправлялись.
Чаша терпения рабочих переполнилась, и во время революции 1905 года они многое припомнили своим мучителям. Наиболее грубые, жестокие управляющие, инженеры изгонялись с промыслов. Иному насильнику свяжут руки-ноги, положат на тачку, обольют его нефтью и выкинут на мусорную свалку. А то привяжут за ноги вниз головой. И никто - ни полицейские, ни жандармы- не решались вмешиваться. Боялись гнева народного.
Зато к демократически мыслящим, доброжелательным, знающим инженерам отношение было самое уважительное. Рабочие избирали их председателями своего комитета, делегировали на конференции.
Управляющие промыслами, инженерно- технический персонал, подрядчики ездили в Сабунчи и Сураханы на кукушке. По дороге обменивались последними городскими новостями и сплетнями: каков нынче денежный курс на бирже, кто разорился, чей банк ограбили, какая драматическая трупп танцовщица приехали на гастроли. Сыпали именами известных бакинских нефтемышленников, дельцов, предводителей разбойных шаек гочу. А то заводили разговоры посерьезнее - о новом царском указе, о фонтанах и пожарах на буровых, о том сколько людей при этом было убито, о купле-продаже нефтеносных участков, о новой технике и обводнении скважин.
Порою скважина вместо нефти начинала качать воду. Владельцы таких скважин теряли голову, не зная, что предпринять а потом продавали участок задешево вместе со всем оборудованием.
Известный геолог Голубятников долгие годы исследовал причины этого явления на апшеронских промыслах. В 1903 году в результате тщательного изучения геологии нефтяных промыслов Апшеронского полуострова, особенностей нефтеносных пластов, химического состава нефти, ее физических свойств и "капризов", Голубятников создает целую науку о геологии нефти. Он составляет особые карты подземных пластов подобно врачу, который, исследуя больного, ставит диагноз. Голубятников определил изменения, происходившие в нефтяном месторождении, и давал прогнозы для бурения, разведки и эксплуатации. Подобный сторого научный подход позволял выяснить причины обводнения скважин: "Ненадежность конструкции скважин, недостаточное цементирование и изоляция подземных пластовых вод, слабая укрепленность эксплуатационных колонн и - как следствие этого создание благоприятных условий для новоднения...". На основе его рекомендаций на скважинах были произведены соответствующие работы по изоляции пластовых вод и укреплению стен скважин. Скважины стали вновь давать нефть, и те, кто купил их за копейки, оказались в выигрыше.
Одним из самых удручающих обстоятельств, было, пожалуй, то, что местный капитал слепо доверял иностранным специалистам, пренебрегая зачастую собственными талантливыми инженерами и буровиками. А иностранные монополии так интересовались бакинской нефтью, что вся научная, инженерно-техническая информация о ней немедленно попадала к ним в руки. Порою создавались парадоксальные ситуации: первые геологические карты, составленные Голубятниковым на основе изучения месторождений Апшеронского полуострова и промыслов Биби-Эйбата, были впервые напечатаны и изданы не в России, а в Германии.
Там, где прибыльным делом занимаются невежды, всегда появляются шарлатаны и аферисты. Множество лжеученых, известных "магов" и "чародеев", обладающих "уникальными" способностями определять, где залегают нефтяные пласты, буквально наводняли бакинские конторы и промысла, готовые протянуть "бескорыстную" руку помощи нефтепромышленникам. Одним из таких "ученых" был некий Монтвиж-Монтвил. Он приехал в Баку под видом ученого, занимающегося поисками полезных ископаемых. Имел этот "специалист" вид вполне благоразумный - высокий, внушительный, одетый по последней моде, на глазах роговые очки, в руках - "чудотворная" трость. Никакого диплома об образовании у него, конечно, не было, да он в нем и не нуждался. По его собственным словам, чудотворная трость безошибочно определяет, где находится нефть, вода, железо и другие подземные богатства.
Решив испытать Монтвиж-Монтвила, ему предложили определить наугад, какие полезные ископаемые находятся в пятнадцати закрытых коробках. В случае успеха ему разрешат читать лекции и вообще создадут условия для работы. Тот, недолго думая, согласился.
Коробки внесли в зал. В двенадцати коробках находились различные горные породы, в четырех - помещены бутылки с нефтью и водой, две коробки были пустыми. Пожонглировав своей "чудодейственной" тростью, проходимец заявил, что в коробках, где были нефть и вода, находится золото, а пустая коробка заполнена какими-то тяжелыми предметами, по-видимому, железом. Горе-ученому показали, что на самом деле находится в коробках, и, посмеявшись, разошлись. Но даже и после этого позорного провала Монтвиж-Монтвилу удавалось водить некоторых простаков за нос.
Деловые люди самых разных национальностей из всех частей света стекались в Баку, открывая здесь свои конторы и управления. Стараясь привлечь внимание клиентов, они тратили большие деньги на интерьер своих контор, выписывали дорогую мебель, роскошные занавеси, хрустальные люстры. Брали в секретарши и делопроизводители хорошеньких девушек и молодых обольстительных женщин. Много было тогда путей разбогатеть в короткий срок, нажить миллионы. Иной займется посредничеством, торговлей нефтью или играет на бирже и, глядишь, через месяц-другой заводит солидный счет в банке. Или организует товарищество пайщиков и с помощью чужих денег зарабатывает свой первый миллион. Многие пользовались при этом именами Манташева, Дадашева и других влиятельных людей города. Одной их фамилии было достаточно, чтобы дела пошли как по маслу.
В мелких конторах зачастую вели двойную бухгалтерию. Цена некоторых участков со всеми инструментами и оборудованием на бумаге порой раздувалась в десятки раз. А делалось это ради того, чтобы получить в банке солидный кредит. После этого предприимчивые дельцы объявляли себя банкротами, прикарманивая чужие деньги. От подобных афер прежде всего страдали владельцы незначительного количества акций.
Бакинских деловых людей можно было узнать за версту: на пальцах массивные перстни, украшенные крупными бриллиантами, рубинами, сапфирами или изумрудом, на манжетах золотые запонки, талия перетянута золотым поясом. Попробуй одеться поскромнее, сразу потеряешь доверие в финансовых и торговых кругах, а это равносильно банкротству или неуплате в срок по векселям.
МИЛЛИОНЕРЫ. В Баку было много известных миллионеров. Некоторые прославились далеко за пределами России.
Тех, кто нажил свое состояние на нефти, называли "нефтяными миллионерами", "нефтепромышленниками". А были еще так называемые "миллионеры сундука". Эти занимались накопительством, давали деньги в долг под проценты, осуществляли операции по купле-продаже, спекуляции и пр.
Мы, естественно, поведем свой разговор о нефтепромышленниках. Ведь некоторые из них сыграли существенную роль в экономическом и социально-культурном развитии дореволюционного Баку.
ГАДЖИ ЗЕИНАЛАБДИН ТАГИЕВ. Был одним из самых известных и уважаемых нефтяных магнатов России и всего мусульманского мира. Вот один довольно показательный факт: действовавшие в Баку мусульманское, русское, армянское и еврейское благотворительные общества избрали Тагиева почетным председателем.
Судя по одним документам, Гаджи Зейналабдин родился в 1838 году, а по другим - в 1821 году. Отец его - башмачник Таги - был родом из крепостной части Баку, мать - Анаханум - уроженка апшеронского селения Бильгя.
Анаханум скончалась, когда Зейналабдин был еще совсем ребенком. Отец женится второй раз. От второго брака на свет , появилось пятеро дочерей. Таги очень нуждался. Своим ремеслом он едва мог заработать семье на пропитание. С малолетства пытался он обучить Зейналабдина своей профессии, но сын заупрямился: буду, мол, каменщиком, строителем. Пришлось пристроить его учеником к одному из бакинских каменщиков. С того самого времени он перетаскал на своей голове бесчисленное количество кадок с раствором, получая 6 копеек поденной платы. Эти его шесть копеек не раз выручали семью в трудную минуту, ведь бывали дни, когда Таги не мог заработать ни копейки. Отец радовался, видя трудолюбие сына, и говорил, благословляя его: "Твой заработок уже кормит семью. Дай аллах, чтобы ты всегда был при деньгах и чтобы деньги пошли тебе впрок".
Нелегко приходилось щупленькому подростку в ученье. Попробуй-ка побегай целый день с тяжелой кадкой раствора на голове! Но Зейналабдин отличался редкой трудоспособностью, учился с прилежанием и уже в пятнадцать лет стал каменотесом, в 18 - каменщиком, а вскоре строителем-подрядчиком.
В 1873 году Зейналабдин с двумя компаньонами арендовал землю в Биби-Эйбате. Наняли чернорабочих, мастера, приобрели оборудование и, соорудив вышку, принялись бурить скважину. Расходы росли день ото дня, а нефть никак не показывалась. Компаньоны приуныли и заглядывали на буровую все реже и реже. Тем более, что зимой на участке царил адский холод, летом адская жара, а северный хазри и южный гилавар поднимали тучи пыли. В конце концов, потеряв надежду, компаньоны решили продать свой пай. Гаджи возвращает их долю и становится единоличным владельцем земли. Неудача не обескураживает его. С завидным упорством он продолжает бурить скважину, подбадривает рабочих и, терпя материальные затруднения, тем не менее аккуратно выплачивает им ежедневный заработок.
Наконец, из скважины забил фонтан. Сын бедного башмачника Таги, палчигчи-Зейналабдин, становится миллионером Тагиевым.
Позже рабочие и буровой мастер рассказывали, что всегда поражались терпению и трудолюбию этого человека. Казалось, он работает все 24 часа в сутки. В самые трудные минуты его не оставляло природное добродушие и мягкость. Он никогда не повышал голоса на рабочих, прощал оплошности и ошибки. И они старались не подводить своего хозяина, работали на совесть. Гаджи никогда не отказывал в безвозмездной помощи больным, калекам, сиротам и вдовам.
Разбогатев, Тагиев первым делом прокладывает шоссейную дорогу из города до своего промысла, что находился в Биби-Эйбате, а затем удлиняет ее до Биби-Эйбатской мечети.
Он переехал из старого отцовского дома в просторную квартиру в доме арамяна на Садовой. Этот дом в последствии купил Сеид Мирбабаев.
А в 1895-1897 годах, за три года, Гаджи Зейналабдин выстроил в центре Баку большой дворец. Все четыре фасада этого величественного особняка и гигантские купола на крыше издалека привлекают внимание. Одна сторона здания смотрела на Барятинскую, другая - на Старую Полицейскую, третья выходила на Меркурьевскую, четвертая на Гарчаковскую улицы. Автор проекта, архитектор Гославский, использовал при строительстве дворца европейский стиль "ордер", хотя некоторые элементы композиции, интерьеры залов навеяны традициями азербайджанского зодчества. (Ныне здесь помещается музей истории Азербайджана). Эффектность и выразительность внешнего облика, изящество архитектурных деталей отличают это здание - одно из красивейших в Баку.
На каждом из четырех углов и у главного входа горел огромный газовый фонарь, заливая весь квартал ярким светом. Тагиев, был нефтепромышленником, владельцем мельницы, фабрикантом, крупным рыбопромышленником (почти все рыбные промысла в окрестностях Куры и Каспия принадлежали ему), торговцем и хозяином грузовых судов. У него были большие леса в Кубе, Евлахе, Атлыхане. В живописных окрестностях Энзели и Решта раскинулись густые леса, также принадлежавшие Гаджи Зейналабдину, который отстроил здесь красивое имение, имел свою деловую контору. Подобные же представительства у Гаджи были во многих городах. В Иране ему принадлежало несколько каравансараев, в Москве Тагиев построил четырехэтажный дворец.
Великий князь Михаил Александрович брат императора Николая II, который женился на полячке и отказался от престола как-то попросил Тагиева разрешить ему поохотиться в лесах близ Евлаха, а в благодарность передал бакинскому миллионеру золотую чарку, украшенную драгоценностями
От азербайджанского берега Каспия дс берегов Дагестана, Дербента и Порт-Петровска (ныне Махачкала) на протяжении 300 километров раскинулись рыбные промысла Тагиева. Здесь, в основном, занимались ловом сельди. А на куринских рыбныа промыслах отлавливали лосося, осетра, белугу, севрюгу и пр. В Банке Тагиев содержал завод по производству икры. Вся продукция отправлялась в Россию и Европу. Рыбные промысла на берегу Куры Тагиев арендовал у государства.
Немало средств тратил Тагиев на благотворительные дела. Он посылал талантливую молодежь на учебу в вузы Москвы, Казани, Петербурга, европейские университеты. Он строил здания для школ, оказывал материальную помощь и поддержку интеллигентам. Сын известного азербайджанского поэта-просветителя Сеида Азима Ширвани - Сеид Джафар - рассказывал, что "Гаджк Зейналабдин Тагиев хотел было выпустить в Баку на свои деньги первое собрание сочинений отца, однако цензура и духовенство воспрепятствовал" этому благородному начинанию. Тогда Тагиев отправил рукопись в Тегеран и напечатал там литографическим способом. У него была своя типография, где он печатал газеты и журналы, как на русском, так и на азербайджанском языке. Вначале он каждый месяи отсылал отцу по 10 рублей, а впоследствии стал посылать по 20 рублей ежемесячно. Ок много раз приглашал его в Баку, оказывав поэту самый горячий прием и отправлял нг родину с деньгами и богатыми подарками. И так он поступал не только в отношение отца. К примеру, первая книга выдающегос" поэта-романтика Мухаммеда Хади "Фирдовсульхамат" была отпечатана на средства Та гиева в типографии "Каспий".
В 1883 году он строит на свои средств" здание драматического театра. Одним из первых поздравительную телеграмму Гаджи прислал известный армянский артист, который благодарил его за главную, прогрессивную инициативу, предпринятую на благо родного города и народа. В 1893 году Гаджи Зейналабдин значительно расширяет здание театра. В 1909 году реакционеры подожгли театр, но Тагиев отстроил его заново. В 1910 году праздновалось тридцатилетие первой театральной постановки в Баку. В связи с этим событием Узеир Гаджибеков сочинил даже торжественный марш. Когда Гаджи Зейналабдин появился в театре, его приветствовали весьма почтительно: оркестр заиграл марш, артисты с уважением расступились, а весь зал, стоя, аплодировал щедрому меценату.
Кстати, произведение выдающегося азербайджанского писателя и революционера Наримана Нариманова "Надир-шах афшар" также было издано на средства миллионера Тагиева, равно как и произведения Солтана Меджида Ганизаде...
В то время заключенных содержали на острове Наргин. Родные и близкие находящихся в заключении с большим трудом добирались туда и обратно. В конце концов народ обратился к Гаджи Зейналабдину с просьбой помочь ему в этом деле. Тагиев, недолго думая, отдал под тюрьму пятиэтажное здание мельницы, которую он выстроил между Куба-мейданы (площадь Физули) и Кёмюр-мейданы. По этому поводу существует и другая версия: будто Тагиев предоставил только что отстроенное здание мельницы в распоряжение тюремного ведомства по просьбе некоего высокопоставленного чиновника, назначенного в Баку. Тот в разговоре с Гаджи пожаловался, что содержать заключенных на Наргине довольно накладно, к тому же служащие тюрьмы испытывают трудности, вынужденные постоянно курсировать между морем и сушей. Тогда-то Тагиеву и пришла в голову идея отдать под тюрьму мельницу. Мукомольные машины и оборудование, выписанные из-за границы, разместились в новом здании. Оно было построено недалеко от текстильной фабрики. Здесь же, близ фабрики, Тагиев выстроил дом для себя и своей семьи.
Учитель Солтан Меджид Ганизаде по делам народного просвещения и образования часто встречался с Тагиевым. Он рассказывал, что, когда выдающийся русский ученый-химик Д. И. Менделеев приезжал в Баку, Гаджи устроил в его честь торжественный обед в своем доме. В кабинете Тагиева, на столе, стояло памятное фото Менделеева с его автографом. В словаре Брокгауза и Эфрона, который считался в то время самой обстоятельной энциклопедией в Европе, Менделеев в разделе "Нефть" посвятил Гаджи Зейналабдину Тагиеву теплые строки, отметив его заслуги в деле развития бакинской нефтяной промышленности:
"...В 1863 году В. А. Кокорев пригласил меня, тогда служившего доцентом в спб. университете, съездить в Баку...
Первое после Кокорева здесь место занимают правительственные мероприятия и усилия шести деятелей: полковника А. Н. Новосильцева на Кубани, в Баку Бурмейстра, хаджи Тагиева, Ленца и Л. Э. Нобеля и на Волге В. Н. Рагозина.
...Весьма важным местным двигателем бакинского нефтяного дела должно также считать хаджи Тагиева, который с большою настойчивостью, приобретя местность Биби-Эйбат, близи моря и Баку, начал там бурение, провел много буровых скважин, которые почти все били фонтанами, устроил обширный завод прямо около добычи, завел свою русскую и заграничную торговлю и все дело все время вел с такою осторожностью, что спокойно выдерживал многие кризисы, бывшие в Баку, не переставая служить явным примером того, как при ничтожных средствах (в 1863 г. я знал г. Тагиева как мелкого подрядчика), но при разумном отношении ко всем операциям, нефтяное дело могло служить к быстрому накоплению средств"*.
______________
* Энциклопедический словарь. Ф. Брокгауз (Лейпциг), И. Эфрон (Петербург), т. ХХХХ, 1897, с. 941-942.
В связи с созданием фирмы "Мазут" - торгового предприятия ротшильдовского Каспийско-Черноморского товарищества - по совету Гаджи Зейналабдина местными капиталистами во главе с Чолаг Агабалой Гудиевым было создано акционерное общество нефтепровода "Баку-Батуми". У этого общества сразу же появилось немало явных и тайных врагов. Кто боялся конкуренции, кто просто завидовал. Нефтепровод, считавшийся в то время грандиозным сооружением, должен был протянуться от Баку на 800 километров - через Куринскую низменность, склоны Малого Кавказа, подножье Сурамской крепости и Реонскую низменность, - соединив берег Каспия с берегом Черного моря. С вводом в действие нефтепровода бакинская нефть открывала себе широкую дорогу на международные нефтяные базары.
Строительство нефтепровода началось в 1897 году, а завершили его десять лет спустя-в 1907 году.
Профессор Хади Алиев рассказывал, что его дядя - инженер Ибад Алиев работал управляющим на биби-эйбатских промыслах Тагиева и был с ним довольно близок. Во время прокладки Шолларского водопровода Гаджи командировал Ибада в Россию, откуда тот привез в общей сложности 120 машин, насосов и прочего оборудования. Все это дорогостоящее оборудование он закупил на деньги Тагиева, для которого бакинский водопровод был давней и желанной мечтой.
Рассказывал он и об истории основания в Баку Александровской женской школы. Еще при жизни Александра III Тагиев обратился к императору с просьбой дать разрешение на открытие в Баку школы для девочек-мусульманок, где бы они могли учиться на своем родном языке. Александр III отверг эту просьбу. После его смерти на престол вступил Николай II. В связи с церемонией коронации Тагиев посредством некоего сенатора посылает жене Николая - Александре Федоровне - очень дорогой подарок. Гаджи просит ее посодействовать в деле открытия бакинской русско-мусульманской женской школы, а чтобы умилостивить царицу, ходатайствует о присвоении школе имени Александры Федоровны. Одновременно он переводит в банк 150.000 рублей, что должно было из расчета 5% годовых приносить 7500 рублей дохода, предназначавшихся на текущие нужды школы. Через два года, в 1896 году, было получено разрешение на строительство школы. Тагиев поручает проект школьного здания искусному архитектору Гославскому. Строительство здания началось в 1898 году. В 1900 году оно было завершено и обошлось в 184.000 рублей. Школа находилась на Николаевской улице. Сейчас здесь размещается Институт рукописей Академии наук Азербайджана .
Журнал "Нефтяное дело" писал, что в 1900-1910 годах на бакинских промыслах случилось 314 пожаров, сгорели 1503 буровых и сотни зданий. Иными словами, в среднем на год приходилось более тридцати пожаров, или три пожара на месяц... Естественно, эти цифры были преуменьшены.
Другой пожар, случившийся на промыслах Биби-Эйбата, был настолько сильным, что его отблески виднелись за 90 километров, в селении Мараза. Рассказывают, что некий мастер по имени Шабан за большие деньги взялся потушить пожар. Он закупил огромное количество железных цепей и принялся на фургонах возить их с подручными на промысел. Не одна тонна цепей была спущена в горевшую скважину, вытесняя воздух. Пожар постепенно ослаб и стал затухать...
Нефтеочистительные и нефтеперерабатывающие, сернокислотные, медеплавильные, чугунолитейные заводы (всего более ста) находились в Черном и Белом городе. Вдоль улиц тянулись километры труб. С неба днем и ночью сыпались копоть, сажа. Воздух, насыщенный ядовитыми испарениями, был очень тяжел, все вокруг - птицы, звери, люди, арбы, камни, земля - были окрашены в черный цвет. Большинство фабрично-заводских рабочих страдало туберкулезом и одышкой. Многие к концу жизни становились калеками.
Когда на буровой начинал бить фонтан, на промысел стекались толпы безработных, которые нанимались рыть траншеи, возводить преграды, чтобы остановить нефтяной поток. Существовала особая категория подрядчиков, только этим и занимавшаяся. Двадцать процентов своей выручки рабочий отдавал подрядчику, иначе его к промыслу и на пушечный выстрел не подпускали. Иной подрядчик, водя хозяина за нос, вдвое-втрое увеличивал число рабочих, якобы трудившихся на сооружении траншеи или рытье канав. Лишние деньги текли ему в карман. Другой подрядчик строил бараки и сдавал их рабочим внаем да еще требовал, чтобы те покупали продукты только в его лавке. Продукты часто отпускались в кредит, зато после деньги с процентами высчитывались из месячного заработка нефтяников.
Работы по ликвидации пожара на промыслах, усмирению нефтяного фонтана считались наиболее тяжелыми и опасными. Сколько человек получали в эти дни травмы или попросту погибали в единоборстве со стихией! И, конечно, первыми в лапы смерти бросались выходцы из Ирана. Когда на родине остается голодная семья, когда отец и мать, братья и сестры смотрят на тебя как на последнюю надежду, долго раздумывать не приходится.
Жили рабочие в бараках, лишенных элементарных удобств. Высота таких бараков едва составляла два аршина: стоило выпрямиться, и голова упиралась в потолок. Освещало барак одно маленькое оконце, более похожее на дыру. В сырой лачуге с земляным полом шириной в два аршина и длиной в пять аршин ютилось по семь-восемь человек. Спали они на длинных нарах из неотесанных досок, поднимавшихся на пол-аршина от земли.
Были бараки другого, казарменного типа. Они весьма напоминали тюрьмы. Окна без стекол, кровли дырявые, дождь хлещет прямо на нары, по полу растекаются целые лужи. Хозяин здания, получив деньги за аренду, сразу же исчезал и появлялся лишь через два-три года для заключения нового соглашения. Подрядчик же не обязывался ремонтировать жилье. В "комнаты" заселяли как можно больше рабочих. Там, где могло разместиться сто человек, проживало сто пятьдесят. Протесты рабочих встречала улыбка, мол, в тесноте, да не в обиде. От платьев, вывешенных на стенах, портянок, башмаков исходил тяжелый дух. "Номер" освещала маленькая керосиновая лампа, которая более чадила, нежели горела. В городе, дарившем свет и тепло всему миру, царило тусклое, безрадостное существование.
Трактиры, винные лавки нарочно располагались неподалеку от бараков-казарм: голодный, усталый рабочий люд приходил о да, чтобы выпить и забыться. В трактир часто случались пьяные драки, нередко доходившие до смертоубийства. Хозяева создавали атмосферу неприязни, отчужденное между рабочими, особенно между представителями разных национальностей.
Владельцы промыслов, главные инжеры, техники обращались с рабочими грубо, пускали в ход плети, нагайки, кулаки. Даже нанимали специальных гочу, чтобы те, держали рабочих в страхе, а с непокорными расправлялись.
Чаша терпения рабочих переполнилась, и во время революции 1905 года они многое припомнили своим мучителям. Наиболее грубые, жестокие управляющие, инженеры изгонялись с промыслов. Иному насильнику свяжут руки-ноги, положат на тачку, обольют его нефтью и выкинут на мусорную свалку. А то привяжут за ноги вниз головой. И никто - ни полицейские, ни жандармы- не решались вмешиваться. Боялись гнева народного.
Зато к демократически мыслящим, доброжелательным, знающим инженерам отношение было самое уважительное. Рабочие избирали их председателями своего комитета, делегировали на конференции.
Управляющие промыслами, инженерно- технический персонал, подрядчики ездили в Сабунчи и Сураханы на кукушке. По дороге обменивались последними городскими новостями и сплетнями: каков нынче денежный курс на бирже, кто разорился, чей банк ограбили, какая драматическая трупп танцовщица приехали на гастроли. Сыпали именами известных бакинских нефтемышленников, дельцов, предводителей разбойных шаек гочу. А то заводили разговоры посерьезнее - о новом царском указе, о фонтанах и пожарах на буровых, о том сколько людей при этом было убито, о купле-продаже нефтеносных участков, о новой технике и обводнении скважин.
Порою скважина вместо нефти начинала качать воду. Владельцы таких скважин теряли голову, не зная, что предпринять а потом продавали участок задешево вместе со всем оборудованием.
Известный геолог Голубятников долгие годы исследовал причины этого явления на апшеронских промыслах. В 1903 году в результате тщательного изучения геологии нефтяных промыслов Апшеронского полуострова, особенностей нефтеносных пластов, химического состава нефти, ее физических свойств и "капризов", Голубятников создает целую науку о геологии нефти. Он составляет особые карты подземных пластов подобно врачу, который, исследуя больного, ставит диагноз. Голубятников определил изменения, происходившие в нефтяном месторождении, и давал прогнозы для бурения, разведки и эксплуатации. Подобный сторого научный подход позволял выяснить причины обводнения скважин: "Ненадежность конструкции скважин, недостаточное цементирование и изоляция подземных пластовых вод, слабая укрепленность эксплуатационных колонн и - как следствие этого создание благоприятных условий для новоднения...". На основе его рекомендаций на скважинах были произведены соответствующие работы по изоляции пластовых вод и укреплению стен скважин. Скважины стали вновь давать нефть, и те, кто купил их за копейки, оказались в выигрыше.
Одним из самых удручающих обстоятельств, было, пожалуй, то, что местный капитал слепо доверял иностранным специалистам, пренебрегая зачастую собственными талантливыми инженерами и буровиками. А иностранные монополии так интересовались бакинской нефтью, что вся научная, инженерно-техническая информация о ней немедленно попадала к ним в руки. Порою создавались парадоксальные ситуации: первые геологические карты, составленные Голубятниковым на основе изучения месторождений Апшеронского полуострова и промыслов Биби-Эйбата, были впервые напечатаны и изданы не в России, а в Германии.
Там, где прибыльным делом занимаются невежды, всегда появляются шарлатаны и аферисты. Множество лжеученых, известных "магов" и "чародеев", обладающих "уникальными" способностями определять, где залегают нефтяные пласты, буквально наводняли бакинские конторы и промысла, готовые протянуть "бескорыстную" руку помощи нефтепромышленникам. Одним из таких "ученых" был некий Монтвиж-Монтвил. Он приехал в Баку под видом ученого, занимающегося поисками полезных ископаемых. Имел этот "специалист" вид вполне благоразумный - высокий, внушительный, одетый по последней моде, на глазах роговые очки, в руках - "чудотворная" трость. Никакого диплома об образовании у него, конечно, не было, да он в нем и не нуждался. По его собственным словам, чудотворная трость безошибочно определяет, где находится нефть, вода, железо и другие подземные богатства.
Решив испытать Монтвиж-Монтвила, ему предложили определить наугад, какие полезные ископаемые находятся в пятнадцати закрытых коробках. В случае успеха ему разрешат читать лекции и вообще создадут условия для работы. Тот, недолго думая, согласился.
Коробки внесли в зал. В двенадцати коробках находились различные горные породы, в четырех - помещены бутылки с нефтью и водой, две коробки были пустыми. Пожонглировав своей "чудодейственной" тростью, проходимец заявил, что в коробках, где были нефть и вода, находится золото, а пустая коробка заполнена какими-то тяжелыми предметами, по-видимому, железом. Горе-ученому показали, что на самом деле находится в коробках, и, посмеявшись, разошлись. Но даже и после этого позорного провала Монтвиж-Монтвилу удавалось водить некоторых простаков за нос.
Деловые люди самых разных национальностей из всех частей света стекались в Баку, открывая здесь свои конторы и управления. Стараясь привлечь внимание клиентов, они тратили большие деньги на интерьер своих контор, выписывали дорогую мебель, роскошные занавеси, хрустальные люстры. Брали в секретарши и делопроизводители хорошеньких девушек и молодых обольстительных женщин. Много было тогда путей разбогатеть в короткий срок, нажить миллионы. Иной займется посредничеством, торговлей нефтью или играет на бирже и, глядишь, через месяц-другой заводит солидный счет в банке. Или организует товарищество пайщиков и с помощью чужих денег зарабатывает свой первый миллион. Многие пользовались при этом именами Манташева, Дадашева и других влиятельных людей города. Одной их фамилии было достаточно, чтобы дела пошли как по маслу.
В мелких конторах зачастую вели двойную бухгалтерию. Цена некоторых участков со всеми инструментами и оборудованием на бумаге порой раздувалась в десятки раз. А делалось это ради того, чтобы получить в банке солидный кредит. После этого предприимчивые дельцы объявляли себя банкротами, прикарманивая чужие деньги. От подобных афер прежде всего страдали владельцы незначительного количества акций.
Бакинских деловых людей можно было узнать за версту: на пальцах массивные перстни, украшенные крупными бриллиантами, рубинами, сапфирами или изумрудом, на манжетах золотые запонки, талия перетянута золотым поясом. Попробуй одеться поскромнее, сразу потеряешь доверие в финансовых и торговых кругах, а это равносильно банкротству или неуплате в срок по векселям.
МИЛЛИОНЕРЫ. В Баку было много известных миллионеров. Некоторые прославились далеко за пределами России.
Тех, кто нажил свое состояние на нефти, называли "нефтяными миллионерами", "нефтепромышленниками". А были еще так называемые "миллионеры сундука". Эти занимались накопительством, давали деньги в долг под проценты, осуществляли операции по купле-продаже, спекуляции и пр.
Мы, естественно, поведем свой разговор о нефтепромышленниках. Ведь некоторые из них сыграли существенную роль в экономическом и социально-культурном развитии дореволюционного Баку.
ГАДЖИ ЗЕИНАЛАБДИН ТАГИЕВ. Был одним из самых известных и уважаемых нефтяных магнатов России и всего мусульманского мира. Вот один довольно показательный факт: действовавшие в Баку мусульманское, русское, армянское и еврейское благотворительные общества избрали Тагиева почетным председателем.
Судя по одним документам, Гаджи Зейналабдин родился в 1838 году, а по другим - в 1821 году. Отец его - башмачник Таги - был родом из крепостной части Баку, мать - Анаханум - уроженка апшеронского селения Бильгя.
Анаханум скончалась, когда Зейналабдин был еще совсем ребенком. Отец женится второй раз. От второго брака на свет , появилось пятеро дочерей. Таги очень нуждался. Своим ремеслом он едва мог заработать семье на пропитание. С малолетства пытался он обучить Зейналабдина своей профессии, но сын заупрямился: буду, мол, каменщиком, строителем. Пришлось пристроить его учеником к одному из бакинских каменщиков. С того самого времени он перетаскал на своей голове бесчисленное количество кадок с раствором, получая 6 копеек поденной платы. Эти его шесть копеек не раз выручали семью в трудную минуту, ведь бывали дни, когда Таги не мог заработать ни копейки. Отец радовался, видя трудолюбие сына, и говорил, благословляя его: "Твой заработок уже кормит семью. Дай аллах, чтобы ты всегда был при деньгах и чтобы деньги пошли тебе впрок".
Нелегко приходилось щупленькому подростку в ученье. Попробуй-ка побегай целый день с тяжелой кадкой раствора на голове! Но Зейналабдин отличался редкой трудоспособностью, учился с прилежанием и уже в пятнадцать лет стал каменотесом, в 18 - каменщиком, а вскоре строителем-подрядчиком.
В 1873 году Зейналабдин с двумя компаньонами арендовал землю в Биби-Эйбате. Наняли чернорабочих, мастера, приобрели оборудование и, соорудив вышку, принялись бурить скважину. Расходы росли день ото дня, а нефть никак не показывалась. Компаньоны приуныли и заглядывали на буровую все реже и реже. Тем более, что зимой на участке царил адский холод, летом адская жара, а северный хазри и южный гилавар поднимали тучи пыли. В конце концов, потеряв надежду, компаньоны решили продать свой пай. Гаджи возвращает их долю и становится единоличным владельцем земли. Неудача не обескураживает его. С завидным упорством он продолжает бурить скважину, подбадривает рабочих и, терпя материальные затруднения, тем не менее аккуратно выплачивает им ежедневный заработок.
Наконец, из скважины забил фонтан. Сын бедного башмачника Таги, палчигчи-Зейналабдин, становится миллионером Тагиевым.
Позже рабочие и буровой мастер рассказывали, что всегда поражались терпению и трудолюбию этого человека. Казалось, он работает все 24 часа в сутки. В самые трудные минуты его не оставляло природное добродушие и мягкость. Он никогда не повышал голоса на рабочих, прощал оплошности и ошибки. И они старались не подводить своего хозяина, работали на совесть. Гаджи никогда не отказывал в безвозмездной помощи больным, калекам, сиротам и вдовам.
Разбогатев, Тагиев первым делом прокладывает шоссейную дорогу из города до своего промысла, что находился в Биби-Эйбате, а затем удлиняет ее до Биби-Эйбатской мечети.
Он переехал из старого отцовского дома в просторную квартиру в доме арамяна на Садовой. Этот дом в последствии купил Сеид Мирбабаев.
А в 1895-1897 годах, за три года, Гаджи Зейналабдин выстроил в центре Баку большой дворец. Все четыре фасада этого величественного особняка и гигантские купола на крыше издалека привлекают внимание. Одна сторона здания смотрела на Барятинскую, другая - на Старую Полицейскую, третья выходила на Меркурьевскую, четвертая на Гарчаковскую улицы. Автор проекта, архитектор Гославский, использовал при строительстве дворца европейский стиль "ордер", хотя некоторые элементы композиции, интерьеры залов навеяны традициями азербайджанского зодчества. (Ныне здесь помещается музей истории Азербайджана). Эффектность и выразительность внешнего облика, изящество архитектурных деталей отличают это здание - одно из красивейших в Баку.
На каждом из четырех углов и у главного входа горел огромный газовый фонарь, заливая весь квартал ярким светом. Тагиев, был нефтепромышленником, владельцем мельницы, фабрикантом, крупным рыбопромышленником (почти все рыбные промысла в окрестностях Куры и Каспия принадлежали ему), торговцем и хозяином грузовых судов. У него были большие леса в Кубе, Евлахе, Атлыхане. В живописных окрестностях Энзели и Решта раскинулись густые леса, также принадлежавшие Гаджи Зейналабдину, который отстроил здесь красивое имение, имел свою деловую контору. Подобные же представительства у Гаджи были во многих городах. В Иране ему принадлежало несколько каравансараев, в Москве Тагиев построил четырехэтажный дворец.
Великий князь Михаил Александрович брат императора Николая II, который женился на полячке и отказался от престола как-то попросил Тагиева разрешить ему поохотиться в лесах близ Евлаха, а в благодарность передал бакинскому миллионеру золотую чарку, украшенную драгоценностями
От азербайджанского берега Каспия дс берегов Дагестана, Дербента и Порт-Петровска (ныне Махачкала) на протяжении 300 километров раскинулись рыбные промысла Тагиева. Здесь, в основном, занимались ловом сельди. А на куринских рыбныа промыслах отлавливали лосося, осетра, белугу, севрюгу и пр. В Банке Тагиев содержал завод по производству икры. Вся продукция отправлялась в Россию и Европу. Рыбные промысла на берегу Куры Тагиев арендовал у государства.
Немало средств тратил Тагиев на благотворительные дела. Он посылал талантливую молодежь на учебу в вузы Москвы, Казани, Петербурга, европейские университеты. Он строил здания для школ, оказывал материальную помощь и поддержку интеллигентам. Сын известного азербайджанского поэта-просветителя Сеида Азима Ширвани - Сеид Джафар - рассказывал, что "Гаджк Зейналабдин Тагиев хотел было выпустить в Баку на свои деньги первое собрание сочинений отца, однако цензура и духовенство воспрепятствовал" этому благородному начинанию. Тогда Тагиев отправил рукопись в Тегеран и напечатал там литографическим способом. У него была своя типография, где он печатал газеты и журналы, как на русском, так и на азербайджанском языке. Вначале он каждый месяи отсылал отцу по 10 рублей, а впоследствии стал посылать по 20 рублей ежемесячно. Ок много раз приглашал его в Баку, оказывав поэту самый горячий прием и отправлял нг родину с деньгами и богатыми подарками. И так он поступал не только в отношение отца. К примеру, первая книга выдающегос" поэта-романтика Мухаммеда Хади "Фирдовсульхамат" была отпечатана на средства Та гиева в типографии "Каспий".
В 1883 году он строит на свои средств" здание драматического театра. Одним из первых поздравительную телеграмму Гаджи прислал известный армянский артист, который благодарил его за главную, прогрессивную инициативу, предпринятую на благо родного города и народа. В 1893 году Гаджи Зейналабдин значительно расширяет здание театра. В 1909 году реакционеры подожгли театр, но Тагиев отстроил его заново. В 1910 году праздновалось тридцатилетие первой театральной постановки в Баку. В связи с этим событием Узеир Гаджибеков сочинил даже торжественный марш. Когда Гаджи Зейналабдин появился в театре, его приветствовали весьма почтительно: оркестр заиграл марш, артисты с уважением расступились, а весь зал, стоя, аплодировал щедрому меценату.
Кстати, произведение выдающегося азербайджанского писателя и революционера Наримана Нариманова "Надир-шах афшар" также было издано на средства миллионера Тагиева, равно как и произведения Солтана Меджида Ганизаде...
В то время заключенных содержали на острове Наргин. Родные и близкие находящихся в заключении с большим трудом добирались туда и обратно. В конце концов народ обратился к Гаджи Зейналабдину с просьбой помочь ему в этом деле. Тагиев, недолго думая, отдал под тюрьму пятиэтажное здание мельницы, которую он выстроил между Куба-мейданы (площадь Физули) и Кёмюр-мейданы. По этому поводу существует и другая версия: будто Тагиев предоставил только что отстроенное здание мельницы в распоряжение тюремного ведомства по просьбе некоего высокопоставленного чиновника, назначенного в Баку. Тот в разговоре с Гаджи пожаловался, что содержать заключенных на Наргине довольно накладно, к тому же служащие тюрьмы испытывают трудности, вынужденные постоянно курсировать между морем и сушей. Тогда-то Тагиеву и пришла в голову идея отдать под тюрьму мельницу. Мукомольные машины и оборудование, выписанные из-за границы, разместились в новом здании. Оно было построено недалеко от текстильной фабрики. Здесь же, близ фабрики, Тагиев выстроил дом для себя и своей семьи.
Учитель Солтан Меджид Ганизаде по делам народного просвещения и образования часто встречался с Тагиевым. Он рассказывал, что, когда выдающийся русский ученый-химик Д. И. Менделеев приезжал в Баку, Гаджи устроил в его честь торжественный обед в своем доме. В кабинете Тагиева, на столе, стояло памятное фото Менделеева с его автографом. В словаре Брокгауза и Эфрона, который считался в то время самой обстоятельной энциклопедией в Европе, Менделеев в разделе "Нефть" посвятил Гаджи Зейналабдину Тагиеву теплые строки, отметив его заслуги в деле развития бакинской нефтяной промышленности:
"...В 1863 году В. А. Кокорев пригласил меня, тогда служившего доцентом в спб. университете, съездить в Баку...
Первое после Кокорева здесь место занимают правительственные мероприятия и усилия шести деятелей: полковника А. Н. Новосильцева на Кубани, в Баку Бурмейстра, хаджи Тагиева, Ленца и Л. Э. Нобеля и на Волге В. Н. Рагозина.
...Весьма важным местным двигателем бакинского нефтяного дела должно также считать хаджи Тагиева, который с большою настойчивостью, приобретя местность Биби-Эйбат, близи моря и Баку, начал там бурение, провел много буровых скважин, которые почти все били фонтанами, устроил обширный завод прямо около добычи, завел свою русскую и заграничную торговлю и все дело все время вел с такою осторожностью, что спокойно выдерживал многие кризисы, бывшие в Баку, не переставая служить явным примером того, как при ничтожных средствах (в 1863 г. я знал г. Тагиева как мелкого подрядчика), но при разумном отношении ко всем операциям, нефтяное дело могло служить к быстрому накоплению средств"*.
______________
* Энциклопедический словарь. Ф. Брокгауз (Лейпциг), И. Эфрон (Петербург), т. ХХХХ, 1897, с. 941-942.
В связи с созданием фирмы "Мазут" - торгового предприятия ротшильдовского Каспийско-Черноморского товарищества - по совету Гаджи Зейналабдина местными капиталистами во главе с Чолаг Агабалой Гудиевым было создано акционерное общество нефтепровода "Баку-Батуми". У этого общества сразу же появилось немало явных и тайных врагов. Кто боялся конкуренции, кто просто завидовал. Нефтепровод, считавшийся в то время грандиозным сооружением, должен был протянуться от Баку на 800 километров - через Куринскую низменность, склоны Малого Кавказа, подножье Сурамской крепости и Реонскую низменность, - соединив берег Каспия с берегом Черного моря. С вводом в действие нефтепровода бакинская нефть открывала себе широкую дорогу на международные нефтяные базары.
Строительство нефтепровода началось в 1897 году, а завершили его десять лет спустя-в 1907 году.
Профессор Хади Алиев рассказывал, что его дядя - инженер Ибад Алиев работал управляющим на биби-эйбатских промыслах Тагиева и был с ним довольно близок. Во время прокладки Шолларского водопровода Гаджи командировал Ибада в Россию, откуда тот привез в общей сложности 120 машин, насосов и прочего оборудования. Все это дорогостоящее оборудование он закупил на деньги Тагиева, для которого бакинский водопровод был давней и желанной мечтой.
Рассказывал он и об истории основания в Баку Александровской женской школы. Еще при жизни Александра III Тагиев обратился к императору с просьбой дать разрешение на открытие в Баку школы для девочек-мусульманок, где бы они могли учиться на своем родном языке. Александр III отверг эту просьбу. После его смерти на престол вступил Николай II. В связи с церемонией коронации Тагиев посредством некоего сенатора посылает жене Николая - Александре Федоровне - очень дорогой подарок. Гаджи просит ее посодействовать в деле открытия бакинской русско-мусульманской женской школы, а чтобы умилостивить царицу, ходатайствует о присвоении школе имени Александры Федоровны. Одновременно он переводит в банк 150.000 рублей, что должно было из расчета 5% годовых приносить 7500 рублей дохода, предназначавшихся на текущие нужды школы. Через два года, в 1896 году, было получено разрешение на строительство школы. Тагиев поручает проект школьного здания искусному архитектору Гославскому. Строительство здания началось в 1898 году. В 1900 году оно было завершено и обошлось в 184.000 рублей. Школа находилась на Николаевской улице. Сейчас здесь размещается Институт рукописей Академии наук Азербайджана .