Суренова Юлиана. Книга 2_Тропа каравана

   – Я сделаю все, что Ты велишь!
   – Тогда хотя бы веди себя со мной, как прежде.
   – Хорошо, – караванщик сделал над собой усилие, заставляя подчиниться, и почувствовал… Оцепенение начало спадать, душа немного успокоилась, отыскав себе, наконец, место, где можно было бы передохнуть. Его вера осталась неизменной, но она более не заставляла гореть сердце слепым пламенем. Вернулась уверенность и твердость: "Хозяин каравана должен быть сильным, особенно хозяин такого каравана", – он вобрал в себя теплый, сладковатый воздух, исполненный духом огненной воды. – Я позову лекаря.
   – Мне казалось, мы решили…
   – Рана открылась, – не дав Шамашу договорить, он быстро коснулся его колена.
   Ладонь окрасилась в алый цвет, незаметный в сумраке предрассветья на черных брюках. – К вечеру Ты потеряешь слишком много крови.
   – Я сам остановлю…
   И вновь караванщик прервал его:
   – Человек нуждается в помощи друзей. Лишь боги способны обходиться своими силами.
   Шамаш, усмехнувшись, качнул головой:
   – В прежнем мире никто не решался спорить со мной, – его голос звучал спокойно, скрывая все чувства, что теплились у него в груди. – Это было бесполезно – я всегда настаивал на своем, не отступая до самого конца.
   – Тебя слушали – значит, любили и почитали.
   – Как человека.
   – Твои друзья были магами? – если богу так хочется верить в реальность вызванного тяжелой болезнью бреда – что ж, пусть будет так.
   – Да. Но какое это имеет значение?
   – Для нас Хранители – полубоги. Есть города, в которых их обожествляют не только после смерти, но и при жизни.
   – Это по меньшей мере странно.
   – Не в нашем мире, зависящем от дара Хранителей в большей степени, чем остальные островки мироздания от воли всех небожителей вместе взятых.
   – Не в вашем мире… – вздохнув, повторил колдун. Он нахмурился, взгляд сощуренных глаз скользнул по маленькому клочку земли, защищенному куполом шатра.
   Караванщик так и не понял, согласен ли Шамаш с этой мыслью или нет. Так или иначе, спустя какое-то время он продолжал: – Может быть, именно поэтому ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать… Вот что. Время зари – наилучшее для общения с богами и духами. Конечно, я понимаю, что ты услышишь лишь то, что хочешь услышать… Но, может быть, даже этого будет достаточно. Я верю: боги не оставят твой вопрос без ответа.
   "Но мне не о чем Их спрашивать! – хотел воскликнуть Атен. – Я уже говорил с госпожой Айей и Она подтвердила… – но промолчал, вспомнив, как разгневалась на него богиня снегов за то, что он продолжал упрямо настаивать на своем, пытаясь переубедить Шамаша. – Лучше согласиться… Сделать вид, что я все понимаю, – отчетливо и уверенно говорил ему внутренний голос. – Я – всего лишь человек. И если богиня хочет, чтобы я скрывал от Него открывшуюся мне правду, да будет так.
   Она знает, что делает".
   Все же, ему не хотелось обманывать Шамаша. И он решил найти слова, которые по отдельности были бы правдой, но все вместе…
   – Я знаю, боги не хотят, чтобы я говорил с Тобой обо всем этом. Но Ты ведь понимаешь, как тяжело отказываться от стремления приблизить к себе чудо, переступить грань между миром реальности и легенд.
   Колдун взглянул на Атена. Лицо караванщика было твердым и решительным. И лишь в глазах стояла мольба – они просили о доверии и понимании.
   И Шамаш кивнул, прекращая все споры о вере раз и навсегда, забывая о них, словно ничего и не было вовсе.
   – Зови врачевателя. Но потом я хотел бы принять участие в приготовлениях к празднику в честь твоей дочери.
   – Конечно! – и обрадованный хозяин каравана поспешил за лекарем, насвистывая под нос какую-то веселую мелодию, услышанную когда-то страшно давно, еще в Эшгаре.
 

Глава 9

 
   Мати снилась величественная женщина с длинными белыми волосами. Она была так светла, так прекрасна. Ее нежный мелодичный голос полнил воздух чудесным напевом восхитительной песни…
   – Мама, – сквозь сон прошептала девочка. – Мамочка…!- Она была слишком мала, когда та умерла и почти не помнила ее, но всегда представляла себе именно такой.
   – Я с тобой, милая, – донесся да нее легким дуновением ветра нежный, исполненный доброты и заботы, голос. – С днем рождения. Счастья тебе.
   – Мама, мама, – быстро, боясь, что та исчезнет, заговорила она. – Пожалуйста, побудь со мной, хотя бы один день, этот день! Я хочу, чтобы ты была рядом, хочу чувствовать твое тепло!
   – Иди ко мне, милая, – женщина наклонилась, раскрыв объятья. И, сорвавшись с места, Мати бросилась к ней, прижалась к груди. Женщина взяла ее на руки, словно малышку, окружая своей любовью. Потом она опустилась на возникший из темноты прозрачный ледяной трон, посадила девочку себе на колени: – Я всегда рядом с тобой, дорогая моя, в твоем сердце, в твоей душе. Я – часть тебя.
   – Да, но я так хочу видеть тебя, держать руку, чувствовать твое тепло… – она сжала пальцы матери и вздрогнула – они были так холодны!
   – Прости, дорогая, – женщина осторожно высвободила руку из ладони девочки, потом погладила ее по волосам.
   – Я понимаю, – Мати почувствовала, как у нее по щекам покатились слезы. На миг ей стало так больно, страшно… Но как же быстро это чувство ушло! Оно лишь коснулось ее своим крылом, а затем ему на смену пришел покой. – Тебя нет. Ты спишь среди вечных снегов. Но ведь ты пришла ко мне сейчас, во сне! Неужели нельзя, чтобы… Ведь сегодня мой день рождения! – ей так хотелось, чтобы случилось чудо. – Мама, я попрошу Метелицу, Она отпустит тебя ко мне из своего лунного дворца!
   – Моя милая девочка, я и есть Метелица, – в ее глазах было столько любви, они так влекли к себе, что хотелось погрузиться в их синие просторы с головой и остаться навсегда. – Я всегда рядом с тобой. Ты – часть меня, я – часть тебя. Я живу тобой, смотрю на мир твоими очами. Когда ты плачешь – я рыдаю вместе с тобой, когда тебе весело, и я смеюсь.
   – Да, – она прижалась к ней, теребя в руках серебряную бахрому белоснежной шали.
   Она всегда мечтала услышать эти слова, которые стали бы исполнением самой тайной, заветной мечты. И все же… – Но ведь это только сон! Я знаю, что сплю. И когда я проснусь… – ей снова стало грустно, глаза обожгли горючие слезы.
   – Успокойся, дорогая, – Айя баюкала ее, прогоняя печаль, наполняя сердце покоем и радостью. – Я никогда тебя не покину. Ни наяву, ни во сне. Всякий раз, когда ты будешь заглядывать в свое сердце, стремясь найти в нем лекарство от одиночества, я буду приходить к тебе. Милая, неужели сон – это так мало? Чего в жизни больше – яви или фантазий, надежд, мечты?
   – Если бы я не знала, что все это только сон! – ей так хотелось обмануться! Но эта грань, она казалась столь же очевидной, нерушимой, как черта, отделявшая город от снежной пустыни.
   – Разве это плохо? – на губы женщины легла улыбка. – Способность осознавать во сне то, что ты спишь – один из самых великих даров. Благодаря этому ты сможешь путешествовать по странам сновидений, тебе откроются самые сказочные миры, которых ты никогда не увидишь наяву, ты поймешь многое из того, что закрыто для живущих лишь жизнью света, пройдешь тысячу дорог, вместо той одной, что тебе дарована судьбой.
   – Но как я смогу? Я не в силах сделать и шага…!
   – Ты просто еще не научилась ходить, дорогая.
   – Ты научишь меня? Ну пожалуйста! Я так хочу увидеть чудеса!
   – Когда я рядом с тобой, я – это ты, и пока ты не овладеешь этим искусством, оно не будет ведомо и мне.
   – Но как же быть?
   – Попроси Шамаша рассказать о путешествиях во сне. Он – вечный странник. Ему ли не знать.
   – Да, конечно! – девочка радостно подпрыгнула. Ей захотелось броситься бежать, поскорее отыскать мага, но Метелица остановила ее, удержала в своих объятьях.
   – Постой, дорогая. Еще один миг, прежде чем ты проснешься. Дай мне налюбоваться тобой. В твоих глазах я вижу себя такой юной…! – ее очертания начали тускнеть, голос становился все более тихим и далеким. – С днем рождения, дорогая. Тебя ждет прекрасный, радостный день. Я вижу, вижу: все приготовили тебе замечательные подарки. И один из них… Альматейя, моя маленькая Айя, один из них и от меня тоже…
   – Мама…! – вскрикнула девочка, схватилась за холодную белоснежную руку, пытаясь удержать, не давая уйти, боясь потерять навсегда, но…
   – Что ты, милая? – донесся до нее совсем другой голос.
   Девочка открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Лину.
   – Тебе приснился холодный сон? – она погладила девочку по голове, успокаивая.
   – Нет, нет! – ей хотелось вернуться назад, она не успела так о многом спросить…
   Но она не могла. Мати застонала: – Это был такой чудесный, сказочный сон! Мне так не хотелось просыпаться!
   – Прости, лапушка, но ты закричала… – рука женщины дотронулась до лба Мати, проверяя, уж не заболела ли та. Но нет, жара не было. И хотя глаза девочки продолжали лихорадочно блестеть, от них не веяло болезнью, в них светилась, переливаясь, радость, прикосновение к чуду, соединенные с грустью расставания и обидой за то, что все так быстро закончилось. – Раз это был добрый сон, значит, – улыбнувшись, продолжала Лина, – боги поспешили первыми поздравить тебя с днем рождения.
   – Да, – девочка потянулась, словно котенок, мечтательно глядя сквозь пространство куда-то в неизвестность. – Ко мне приходила Метелица…
   – Ну конечно, милая, как же иначе? Ведь именно Она помогала тебе появиться на свет. Она – твоя вторая мама – мама по душе… А теперь, если ты проснулась, давай-ка умываться и одеваться. Ты ведь не собираешься весь день рождения проваляться под одеялом? Вот-вот начнется праздник. Все так ждали его, так готовились. А праздновать не могут – новорожденная-то до сих пор где-то пропадает, – она пододвинула поближе миску с горячей водой, взяла в руки тряпицу.
   – Я сама!
   – Конечно. Ты ведь уже совсем большая, – Лина продолжала улыбаться. Мати всегда нравилось, когда с ней возились, ухаживали, словно за крохой, не желавшей взрослеть. И вот теперь, в день рождения, когда сами боги готовы видеть даже в старике ребенка, она хочет вести себя как взрослая. "Удивительно! Нет, второй такой, как эта малышка, не сыскать в целом свете!" – думала она.
   Между тем Мати старательно умылась, стирая последние следы сна.
   А потом женщина достала принесенное ею платье. Увидев его, девочка застыла, не в силах отвести глаз. Оно было таким красивым! Нежно синего цвета, сделанное из прекраснейшего легкого шелка, похожего на ту ткань, из которой боги сшили купол небес, с кружевной оборкой, серебряным шитьем.
   – Это мне? – только и сумела прошептать она.
   – Подарок твоего отца. Он так хотел угодить тебе! И, – глаза женщины с вызовом взглянули на девочку, – очень расстроится, если ты не наденешь его. Он решит, что тебе не понравился подарок.
   – Я…Я… – ее руки коснулись шелка. Он был таким мягким, так ласкал кожу. – Оно мне очень нравится! – ее лицо сияло счастьем. Но вдруг на него набежала тень: – Только разве можно? Ведь мы в пустыне, не в городе! Я замерзну…
   – А тебе сейчас холодно?
   – Нет, – она только сейчас обратила внимание, как тепло в повозке, даже жарко!
   Одеяла, откинутые еще во сне, сиротливо лежали в стороне. – Но почему? – все было так странно…Она не могла понять…Если, конечно, не произошло чудо, ведь Айя же обещала, что ее ждет чудесный день.
   – Это часть сюрприза…И чем скорее ты переоденешься, тем скорее узнаешь все остальное.
   Ей не пришлось уговаривать девочку, которая уже сама спешила снять тяжелые шерстяные одежды, накрученные на тело как капустные листья на кочерыжку, и надеть платье…
   Мати глубоко вздохнула. Ей сразу стало так легко! От платья пахло цветами, солнечным утром в городском саду. Оно навевало самые прекрасные мысли и сказочные фантазии. Пока она сидела, рассматривая свою обнову, прислушиваясь к ней, как к живому существу, Лина заплела волосы девочки в косу, незаметными движениями руки превращая белую атласную ленту в большой, похожий на распустившийся бутон розы, бант.
   – Теперь вот это, – она протянула ей белые гольфы, длинные, до самого колена, с забавными синими шариками-помпонами наверху. – И это, – в ее руках появились маленькие аккуратные туфельки. – Наш с Лисом подарок тебе. И мы тоже расстроимся, если ты не наденешь…
   – Что ты, Лина, они такие замечательные! – Мати все так нравилось, одежда казалась просто чудесной, жалко только, что нет зеркала – ей страстно хотелось полюбоваться собой… Но она знала: эти хрупкие отражающие стекла – лишь для городов. Им не место в караване. – И в самый раз!
   – Мы очень старались угодить тебе, – женщина улыбнулась.
   – Спасибо! – девочка на миг приникла к ее груди.
   – Осторожно, милая, ты помнешь платье, – нет, всякий раз, когда Лина видела Мати, ей страстно хотелось собственную дочку. Пусть у нее уже было два сына, но… "Атен не будет против. Законы каравана говорят, что если семья может прокормить третьего ребенка, ей разрешается… У нас богатый караван. И Лис подарит мне дочку!" – Ну, ты готова? Тогда пошли! – и она отодвинула полог.
   Девочка осторожно выглянула наружу. Ей вдруг стало неуютно, страшно от того, что ждало ее за гранью маленького привычного мирка повозки. Но эта неизвестность так манила… И Мати выскользнула наружу.
   – О, ты уже проснулась! Ну наконец-то! А я-то начал думать, что ты собираешься проспать весь день и нам придется праздновать без тебя, – усталые, покрасневшие от бессонной ночи глаза отца лучились добротой и счастьем. Его малышка была так красива – ну просто маленькая богиня!
   – Ну что ты, папочка! – воскликнула Мати, подбежав к нему. – Ведь сегодня мой день рождения! Не могу же я проспать день, который ждала целый год!
   – Чей день рождения? Ах твой день рождения! Ну тогда поздравляю, милая. Будь счастлива, дочка, – он поцеловал ее в щечку, прижал к груди, затем осторожно взял за ушки. – И сколько же раз мне нужно за них потянуть? Одиннадцать? Чтобы ты выросла большая, красивая…
   – Ну все, папочка, хватит, – смеясь, девочка прижала ладошками уши, пряча. – Мне очень понравился твой подарок!
   – Так приятно видеть тебя столь красивой и счастливой, что, думается мне, себе я сделал куда больший подарок, нежели тебе.
   – Пап, а это платье магическое? Почему мне в нем совсем не холодно? – и тут она заметила, что отец тоже сменил теплые одежды пустыни на легкие городские штаны и косоворотку. И Лина была в одном цветастом сарафане, и остальные караванщики, стоявшие рядом, дожидаясь своей очереди, чтобы поздравить новорожденную… Мати оторвала удивленный взгляд от людей, все еще не понимая, что происходит, посмотрела вокруг… И не узнала шатер.
   Сколько долгих дней и ночей ей пришлось провести под защитой этого купола, когда вокруг бушевала метель и караван не мог сдвинуться с места! Время тащилось тогда медленно и, изнывая от скуки, Мати успевала обшарить каждый крохотный уголок шатра. Она знала каждую складочку на тяжелой коже, заменявшей собой небо, каждый огонек в костре, каждый шаг белой, прочной будто покрытой ледяным слоем земли.
   Но сейчас, сейчас она смотрела вокруг во все глаза и не узнавала того, что окружало ее. Мати даже показалось, что она еще не проснулось, что это – продолжение сна.
   Над головой вставало бескрайнее голубое небо, в котором ярко светило жаркое солнце. Вились веселые стайки беззаботных пичужек, которые, казалось, не знали ничего о холоде снежной пустыни. Землю покрывала густая зеленая трава, в которой виднелись прекрасные цветы. Мати присела, рассматривая один из них, у себя под ногами. Она бережно взяла нежную голубую головку-колокольчик в руки, наклонилась, стремясь разобрать и запомнить навсегда тонкий аромат, потом поднялась, с нескрываемым сожалением, так и не решившись сорвать.
   Нет, ничего подобного наяву просто не могло быть!
   – Я сплю? – спросила она отца.
   – Нет, доченька, – улыбнувшись, ответил тот. – Мы все так хотели, чтобы ты запомнила этот день и Шамаш…
   – Шамаш! – она только сейчас увидела его, сидевшего на камне чуть в стороне, подбежала, замерла, не спуская сияющих глаз.
   – Это чудо для меня?
   Маг кивнул. Его глаза лучились.
   "И долго оно будет продолжаться?" – девочка заговорила с ним мысленно. Ей казалось мало увидеть чудо, хотелось, чтобы в нем было что-то, принадлежавшее лишь ей – ее тайна.
   "Один день", – так же на языке мыслей ответил колдун.
   "Но как…? Ведь здесь нет магического камня!" "Разве не его осколок вставлен в твой талисман?" "Так это сделал он! – она недоверчиво смотрела на мага. – Но он ведь такой маленький!… Я понимаю, – она не дала ему даже вставить слова, спеша самой ответить, развевая свои сомнения. – Поэтому его тепла хватит только на один день.
   Но потом камень не исчезнет? Он останется со мной? Я буду делиться с ним своим теплом, и через год он снова совершит для меня чудо?" "Все будет так, как ты захочешь", – улыбнувшись, ответил колдун, понимая, что сейчас девочке нужно лишь чудо, а не долгие объяснения, которые, в стремлении приблизить истину, лишь задуют огонек счастья.
   "Спасибо!" – она уже была готова броситься к нему на шею, прижаться, благодаря за все, но тот остановил ее быстрым движением руки.
   "Подожди, милая. Ты ведь еще не видела моего подарка", – и только теперь она заметила замершее на коленях мага крохотное рыжее создание…
   – Щеночек! – воскликнула девочка, застыв на месте.
   "Что же ты? Она так хочешь познакомиться со своей подружкой".
   "Она? – Мати несмело приблизилась, вытянула руку, осторожно коснувшись сверкавшей на солнце шерсти – такой нежной и шелковистый. Зверек потянулся к ней, мгновение – Мати и заметить не успела, как малыш оказался у нее в руках.
   Малюсенький ледяной нос коснулся щеки, еще мгновенья – и розовенький язычок уже вылизывал лицо своей хозяйки. Устремленные на Мати рыжие с поволокой глазенки – такие умильные, преданные – лучились радостью.
   – Это девочка? Она такая славная! Маленькая собачка! А как ее зовут? – ей хотелось говорить без умолку, смеяться, прыгать от счастья.
   – Шуллат, – улыбаясь, ответил колдун. А затем, уже мысленно, продолжал: "Загляни ей в глаза", – на миг Мати показалось, что она тонет в теплом, лучистом золоте.
   А затем совсем рядом зазвучал тоненький, похожий на лепет малышки: "Ма-ти, ма-ти, – она тянула слова, словно позевывая, пробуя звуки на вкус, – до-брая, нра-вится Шу-ши…" "Она говорит, говорит! – девочка была не в силах скрыть восхищения. – Это замечательно! Шуши – это твое сокращенное имя? Ты хочешь, чтобы я так тебя называла?" "Шу-ши!" – радостно повторила малышка.
   "Сейчас она очень хрупка и ранима. Ты нужна ей, чтобы она смогла вырасти, – колдун коснулся головы волчонка, почесал за ушком, успокаивая. – Пусть поспит.
   Она очень волновалась, боялась, что не понравится тебе, что ты не захочешь ее взять".
   "Разве может она не понравиться! – девочка прижала маленький комочек к груди, покачивая, словно мама ребенка. – Я буду заботиться о ней. Я уже ее так люблю, так люблю!…"-и тут, вдруг, на синие безбрежные небеса ее глаз набежало облако.
   Девочка повернулась к отцу, сделала шаг к нему навстречу, остановилась в нерешительности, замерла, не зная, как заговорить, что сказать…
   – Папа, ведь ты разрешишь мне оставить Шуши, правда? – в этот миг она казалась такой испуганной. Ее ручки дрожали, в глазах была мольба, зажегшая крохотные искры слез.
   – Конечно, милая, – поспешил успокоить ее отец. – Никто не отнимет ее у тебя.
   И та, наконец, облегченно вздохнула. Она вновь повернулась к магу:
   – Шамаш, а откуда она? Я никогда не видела таких рыжих в складочку собачек. Ты принес ее из своего мира?
   – Нет. Шуллат твоя сестренка по пустыне.
   – Огненные волки! – Мати и сама удивилась, как она не догадалась раньше. Ну конечно, ведь это подарок Шамаша… "И Матушки Метелицы, – мелькнуло у нее в голове. – Вот о каком подарке она говорила!" – Девочка вновь взглянула на малышку, уснувшую у нее на груды, сжавшись, прикрыв лапкой, казавшейся такой большой и удивительно сильной, носик.
   – А ее родители? Они разрешат ей остаться со мной? – Мати думала о Шуше скорее как о людском ребенке, чем о звере.
   – Мама Шуллат умерла, – Шамаш заметил, как на миг глаза девочки подернулись печалью. "Как и моя," – говорили они. – У нее есть маленький братик, Ханиш, – продолжал колдун. – Он будет жить у меня.
   – Хорошо, вдвоем им будет не так грустно…-"Конечно, -мысленно продолжала она, – я буду постоянно с ней, она никогда не будет одинока!" -Их сородичи, – продолжал Шамаш, – понимая, что без волчицы таким крохам в стае не выжить, попросили детей огня, как они называют караванщиков, принять их в свое жилище и помочь вырасти. Но, милая, – оставалось последнее, что он должен был ей сказать, даже рискуя расстроить девочку. – Они хотели, чтобы потом, став взрослыми, Шуллат и Ханиш сами решили, хотят ли они остаться с нами или вернуться в пустыню, к своей стае…
   К его удивлению, это известие совсем не расстроило Мати, скорее даже обрадовало:
   – Как в легендах! – восторженно прошептала она. – Помнишь, помнишь, я рассказывала тебе, Гамешу Шамаш и Айя тоже подарили пару священных волков, чтобы те охраняли царя, помогали ему в его дальних странствиях, – ее глаза сияли. – Как здорово…! – теперь и она будет не одна! Ей не страшны никакие разбойники.
   И все девчонки в городах будут ей завидовать – ей, маленькой караванщице, ведь только у нее есть своя священная волчица! "Она будет играть со мной, – девочка не спускала взгляда со спящего комочка. – Защищать меня от сил зла. Нам будет так весело вдвоем, моя Шуши! Я никому тебя не отдам. Я сделаю все, чтобы ты захотела остаться со мной. Навсегда!" – Она не голодна? – ей хотелось что-нибудь сделать для нее. Прямо сейчас. – Что она ест?
   – Молоко… Шуллат лишь несколько недель. У нее не так давно открылись глаза…
   – Да… – выдохнула Мати. – Поэтому они у нее такие… такие томные, далекие, словно она все еще видит земли сна, из которых пришла ее душа… И она так много спит… – девочке страшно хотелось поиграть с волчонком, повеселиться, но она не решалась его разбудить.
   – Как все малыши.
   – Шамаш, а ничего, что у нас в караване только оленье молоко? В пустыне ведь нет коровы… – она беспокоилась за Шуши. А что если ей не понравится еда? Что, если ей станет плохо и она заболеет? И, потом, оленьего молока всегда так мало, и оно только для маленьких детей… Вряд ли отец разрешит тратить его на волчат…
   – Успокойся, милая, – маг, улыбаясь, смотрел на Мати. Его восхищала трогательная забота девочки о крохотном пушистом создании, ведь она сама была еще ребенком.
   Откуда вдруг взялась эта рассудительность? Конечно, будь у нее младший братик или сестренка, все было бы понятно, но когда в семье лишь один ребенок, к тому же, которого весь караван норовит побаловать… Он продолжал: – Если нашим питомцам не понравится оленье, я наколдую столько коровьего молока, сколько им понадобится.
   – А для меня? Я тоже маленькая и очень люблю молоко!
   – Конечно, – казалось, колдун не заметил, что девочка шутит. Или он просто подыгрывал ей? – Если хочешь, я превращу вон ту старую олениху в корову.
   – Не-е-т! – хихикнув, закачала головой Мати. – Папа не согласиться еще и на корову! Она даже не поместится в повозке. И, потом, корова ведь голая, ей будет холодно в снегах. Не станем же мы надевать на нее шубу! – девочка на миг представила себе эту картину – и совсем развеселилась.
   – Значит, обойдемся без коровы, – в глазах Шамаша сверкали озорные огоньки. – Не волнуйся, малыш. Не думаю, что нам будет так уж трудно прокормить двух волчат.
   – Так мы пойдем кормить Шуши? – если бы ее руки не были заняты, она бы уже давно схватила колдуна за руку и потащила за собой: ей так хотелось посмотреть, как малышка будет есть. Это должно быть так забавно…! В голосе зазвучали нотки нетерпения. Она никак не могла взять в толк, почему Шамаш медлит.
   – Не сейчас. Позже, – не двигаясь с места, ответил тот.
   – Но она хочет есть! Я чувствую это! – действительно, Мати была уверена, что это ощущение исходит именно от волчонка, а не ее собственного голодного желудка.
   – Тебе придется кормить ее в определенное время, шесть раз в день. Не меньше, но и не больше.
   – Почему? Ведь она…
   – Пока волчонок растет, он всегда хочет есть. И это вовсе не означает, что ты должна потакать ему во всем. Как ты будешь вести себя с Шуллат сейчас, такой она и вырастит. А ты ведь не хочешь, чтобы она превратилась в свинку?
   Девочка испуганно взглянула на малышку, боясь, что превращение может произойти прямо сейчас, от одного слова…
   – Ладно, – все еще с опаской поглядывая на Шуши, вздохнув, проговорила Мати.
   – Иди, веселись. А ее оставь у меня, – он протянул руку, собираясь забрать щенка, но девочка отступила. Ее лоб недовольно нахмурился: она не собиралась расставаться со своей подружкой ни на минуту. Но тут она заметила стайку весело резвившейся детворы. И ей так захотелось присоединиться к ним, что…
   – Хорошо, – она осторожно передала маленький живой комочек Шамашу. Шуллат, почувствовав, что руки хозяйки больше не гладят ее, проснулась, тихонько заскулила, потянулась назад, протестуя, и лишь почувствовал тепло и покой, исходившие от мага, успокоилась, вновь засыпая… Бросив на нее еще один взгляд, продлевая миг расставания и стремясь убедиться, что малышка не очень обиделась на девочку за то, что та оставляла ее с Шамашем, Мати побежала к караванщикам – принимать поздравления и рассматривать подарки.