Страница:
– Дело на мази. Через пару минут здесь будет знатное представление. Все ребята уже в сборе. Хозяин послал меня предупредить вас.
– Сколько всего народу?
– Больше сорока человек. И каждый на своем месте, можешь не сомневаться. У вас какие номера?
Иллюминатор заговорщицки подмигнул:
– У меня с тридцатого по тридцать пятый.
– А у меня всего лишь девятый и десятый, – сказал Горелка. – Но зато это самые дорогие кассы. Ставки в них не меньше ста монет.
Сторож довольно кивнул:
– Рад за вас. Ну, а теперь по местам. Эх, посмеемся сегодня!
Бандиты расхохотались:
– Да, сегодня будет потеха!
Окончив этот странный разговор, приятели двинулись к окошечкам тотализатора. Все кабинки были пронумерованы. Если приглядеться, почти везде каждой можно было заметить человека, который старательно пытался смешаться с толпой зевак. Увидев Сторожа, такие люди незаметно делали ему знак рукой.
Невдалеке послышался гнусавый голос, без которого уже невозможно представить себе ипподром в Отей:
– Только старый торговец знает, какая лошадка придет первой!
Сторож оглянулся:
– Ба, да это Бузотер!
Он поколебался, потом ухмыльнулся и решительно двинулся к бывшему бродяге:
– Привет, старина!
– Мое почтение, Сторож! Не откажешься принять стаканчик?
– Твоей кислятины? – поморщился бандит. – Нет, я привык к напиткам получше.
Бузотер обиженно повел плечом:
– Ну, как хочешь… Другим нравится. Ты что-то хотел мне сказать?
Сторож понизил голос.
– Смывайся-ка ты отсюда, – посоветовал он. – А то, неровен час, попадешь в беду.
За свою долгую жизнь Бузотер приобрел полезную привычку ничему не удивляться и принимать к сведению любую информацию. Не выказав ни малейшего удивления, он лишь уточнил:
– Ты это серьезно?
– Не задавай дурацких вопросов, – раздраженно бросил Сторож. – Я слов на ветер не бросаю. Сматывайся. Здесь скоро запахнет жареным. А может, пойдет дождик. Я не хочу, чтобы ты простудился.
Бузотер поглядел вверх. В синем небе не было видно ни единого облачка.
– В общем, я тебя предупредил, – закончил Сторож и, повернувшись на каблуках, двинулся в сторону тотализатора.
Бузотер не стал мешкать. Приторочив покрепче свой баллон, он потрусил к выходу с ипподрома.
– Что они там еще придумали? – бормотал он. – Взорвать бомбу?
Подошло время второго заезда. Жокеи один за другим выезжали из весовой и отправлялись на старт. Стартер надсаживался от крика, стараясь выстроить лошадей на одну линию.
Тем временем Жюв и Фандор были уже у весовой. Там собралось немало членов жокей-клуба. Мэксон подошел поздороваться, а граф Мобан, увидев друзей, лишь с холодной вежливостью приподнял над головой широкополую шляпу.
– Что новенького, инспектор? – спросил Мэксон.
Жюв неопределенно махнул рукой. Американец грустно вздохнул.
– А у меня дела идут неважно, – сообщил он. – Похоже, в клубе о моей кандидатуре уже забыли. Никто ничего не говорит, но уже пустили слух, что это я подменил лошадей. Короче, Мобан обошел меня, как неопытного двухлетку.
Несмотря на искреннее огорчение, Мэксон говорил с Жювом приветливо и доброжелательно. Инспектор почувствовал угрызения совести. Ведь это из-за него американец не только потерпел убытки, но и поставил под сомнение свою репутацию.
– Простите, – расстроенно проговорил Жюв. – Во всем виноват лишь я один…
– Господь с вами! – перебил его Мэксон. – Кто же знал, что так обернется! Да и вообще, может, все к лучшему. Все-таки я чужак, американец. Место президента жокей-клуба не для меня. Пусть эту честь окажут парижанину, аристократу…
Однако по тону его было ясно, что он не видит ничего странного в том, чтобы аристократ-парижанин уступил американцу какой бы то ни было пост. Почувствовав это, Мэксон сменил тему:
– Так все-таки, есть какие-нибудь новости? Вы ведь обещали держать меня в курсе.
Полицейский хотел что-то ответить, как вдруг вмешался Фандор.
– Посмотрите туда! – крикнул он. – Что там происходит?
Концом своей тросточки журналист указал на беговую дорожку. Мэксон снял с груди бинокль и поднес его к глазам.
– Упала какая-то лошадь, – сообщил он. – И, по-моему, поранилась. Да, верно, лежит. Вон, к паддоку бегут служащие. Видно, дело так худо, что необходимо подогнать фургон на поле. Что ж, у игроков появилась отсрочка. Заезд задержится минут на десять. Кто-то из опоздавших успеет сделать ставку.
Американец был прав. На дорожке упала лошадь, причем, так неловко, что повредила себе ногу. Подняться она не могла. По траве расплывалось пятно крови, животное жалобно ржало. Внимание зрителей было приковано к ней. Все увидели, как по полю медленно приближается большой фургон для перевозки лошадей. Он перегородил дорожку прямо перед раненым животным.
– Как же они собираются засунуть ее внутрь? – спросил Фандор.
Мэксон открыл было рот, чтобы объяснить, как транспортируют раненых лошадей, но слова застряли у него в горле. Жюв и Фандор тоже замерли. Зрелище, открывшееся их глазам, походило на горячечный бред сумасшедшего.
Фургон остановился на дорожке, и из него выскочили люди с лицами, закрытыми платками. Они бросились к задней двери, распахнули ее и, не теряя ни секунды, вскарабкались на крышу фургона. В то же мгновение над ипподромом пронесся ужасный рев, заставивший кровь застыть в жилах у зрителей. Раздались женские крики. Рев перешел в хриплое рычание, и на дорожку выпрыгнуло разъяренное чудовище.
Это был огромный лев! И не один! За ним последовала львица, затем еще один лев. Звери припали к земле, царапая гравий чудовищными когтями и хлеща себя хвостами по бокам. Запах крови упавшей лошади щекотал им ноздри, глаза горели.
На трибунах началась паника. Несколько женщин упало в обморок, но их кавалеры, еще минуту назад стремившиеся предвосхитить любое желание своих дам, теперь думали только об одном – как пробиться к выходу раньше других. Раздавались глухие удары, в воздухе свистели трости. Ипподром дрожал от воплей.
Львы, в свою очередь, тоже словно обезумели. Бросаясь в толпу, они рвали, кромсали несчастных людей. Над трибунами поплыл удушливый запах крови. Люди на газонах, не дожидаясь, когда до них дойдет очередь, кинулись бежать. Жандармы оказались бессильны. Увлекаемые людским потоком, они могли двигаться только в одном направлении. Самые мужественные из них предпринимали отчаянные попытки остановить панику, но гибли под сапогами тысяч людей.
Лишь несколько человек сохранили хладнокровие. В первые же мгновения Жюв и Фандор побежали вокруг весовой, чтобы выбраться на дорожку, не попав под ноги толпы. Мэксон, побледнев, следовал за ними.
– Возьми ту тварь, что справа! – крикнул Жюв на бегу. – А левый – мой.
Кивнув, журналист вытащил из кармана браунинг. Выбрав позицию, он встал на одно колено и прицелился. Прогремел выстрел.
– Попал! – крикнул Фандор.
Однако тут же понял, что промахнулся. Льва убил Мэксон.
– Отлично, дружище! – крикнул журналист и снова бросился вперед.
Откуда-то сбоку прыгнул второй лев. Мэксон отшатнулся и, упав, выронил пистолет. Голова чудовища оказалась прямо перед Фандором. Глаза зверя горели зеленым огнем, пасть была в крови. Фандор несколько раз выстрелил, но лев только моргнул. Мелкокалиберный пистолет журналиста оказался бессильным перед царем зверей. Фандора охватил ужас.
– Я отвлеку его! – крикнул Мэксон и, приподнявшись на локте, кинул в животное палку.
С глухим ворчанием лев повернулся к нему и присел, готовясь к прыжку. При этом он оказался боком к Фандору. Не колеблясь ни секунды, молодой человек рванулся вперед и, приставив браунинг к уху животного, нажал на курок. Захрипев, лев упал на передние лапы. Тело его сотрясали последние конвульсии.
– Где Жюв? – закричал Фандор, озираясь по сторонам. – Жюв!
Он увидел, как в сотне метров от него инспектор вступил в единоборство со львицей. Возле него находился помощник.
– Граф Мобан! – воскликнул журналист и побежал к ним.
В это время Жюв выстрелил. Но пуля, так же, как и у Фандора, расплющилась о мощную лобную кость животного, не причинив ему вреда. Львица присела перед прыжком.
– Осторожно! – вырвалось у Фандора.
Хладнокровно дождавшись прыжка львицы, инспектор пригнулся и бросился вперед. Трехсоткилограммовая туша пролетела над его головой. Львица покатилась по земле. В ту же секунду граф Мобан, держа свою трость, как шпагу, с разбегу ткнул животное под ребро. Львица взвыла. Подоспевший Жюв несколько раз выстрелил в открытую пасть и на этот раз не промахнулся.
Спустя несколько минут ипподром выглядел, как после страшного нашествия варваров. Кровь людей смешалась с кровью животных, трибуны были переломаны. Усталые победители – Жюв, Фандор, Мэксон и Мобан – отдыхали возле весовой.
Больше на открытом месте не осталось никого. Все помещения были забиты людьми, каждое дерево казалось живым от обилия игроков, искавших там спасения. И хотя львы уже лежали бездыханными, никто пока не решался спуститься на землю.
– Вы не ранены? – тихо спросил Фандор.
– Нет, – ответил инспектор. – Но вот это… Это действительно ужасно.
Он указал на полтора десятка трупов, разбросанных тут и там.
– Бедняги пришли поиграть в любимую игру, – с горечью произнес полицейский, – а нашли смерть. И ведь это не все. Одному Богу известно, скольких еще затоптали…
Он скрипнул зубами:
– Это дело рук Фантомаса!
Мэксон заинтересованно поднял голову:
– Но зачем это ему понадобилось? Он просто ненормальный.
Тут к весовой подбежал служащий ипподрома. Он запыхался, щеки покрывала смертельная бледность.
– Что такое? – привстал Жюв. – Еще что-нибудь произошло?!
Служащий едва перевел дух.
– Тотализатор… Ограбили… – с трудом выговорил он. – Все кассы. Три миллиона франков…
Мэксон присвистнул. Граф Мобан промокнул лоб тонким батистовым платком и неприязненно покосился на американца.
– Жокей-клуб выплатит компенсацию, – проворчал он. – Не о деньгах сейчас надо думать, а об этих несчастных.
Он указал на людские тела. Жюв посмотрел на него со странным блеском в глазах.
– Вы правы, граф, – сказал он. – Все деньги мира не стоят одной человеческой жизни. И я найду тех, кто повинен в этом убийстве!
– Сколько всего народу?
– Больше сорока человек. И каждый на своем месте, можешь не сомневаться. У вас какие номера?
Иллюминатор заговорщицки подмигнул:
– У меня с тридцатого по тридцать пятый.
– А у меня всего лишь девятый и десятый, – сказал Горелка. – Но зато это самые дорогие кассы. Ставки в них не меньше ста монет.
Сторож довольно кивнул:
– Рад за вас. Ну, а теперь по местам. Эх, посмеемся сегодня!
Бандиты расхохотались:
– Да, сегодня будет потеха!
Окончив этот странный разговор, приятели двинулись к окошечкам тотализатора. Все кабинки были пронумерованы. Если приглядеться, почти везде каждой можно было заметить человека, который старательно пытался смешаться с толпой зевак. Увидев Сторожа, такие люди незаметно делали ему знак рукой.
Невдалеке послышался гнусавый голос, без которого уже невозможно представить себе ипподром в Отей:
– Только старый торговец знает, какая лошадка придет первой!
Сторож оглянулся:
– Ба, да это Бузотер!
Он поколебался, потом ухмыльнулся и решительно двинулся к бывшему бродяге:
– Привет, старина!
– Мое почтение, Сторож! Не откажешься принять стаканчик?
– Твоей кислятины? – поморщился бандит. – Нет, я привык к напиткам получше.
Бузотер обиженно повел плечом:
– Ну, как хочешь… Другим нравится. Ты что-то хотел мне сказать?
Сторож понизил голос.
– Смывайся-ка ты отсюда, – посоветовал он. – А то, неровен час, попадешь в беду.
За свою долгую жизнь Бузотер приобрел полезную привычку ничему не удивляться и принимать к сведению любую информацию. Не выказав ни малейшего удивления, он лишь уточнил:
– Ты это серьезно?
– Не задавай дурацких вопросов, – раздраженно бросил Сторож. – Я слов на ветер не бросаю. Сматывайся. Здесь скоро запахнет жареным. А может, пойдет дождик. Я не хочу, чтобы ты простудился.
Бузотер поглядел вверх. В синем небе не было видно ни единого облачка.
– В общем, я тебя предупредил, – закончил Сторож и, повернувшись на каблуках, двинулся в сторону тотализатора.
Бузотер не стал мешкать. Приторочив покрепче свой баллон, он потрусил к выходу с ипподрома.
– Что они там еще придумали? – бормотал он. – Взорвать бомбу?
Подошло время второго заезда. Жокеи один за другим выезжали из весовой и отправлялись на старт. Стартер надсаживался от крика, стараясь выстроить лошадей на одну линию.
Тем временем Жюв и Фандор были уже у весовой. Там собралось немало членов жокей-клуба. Мэксон подошел поздороваться, а граф Мобан, увидев друзей, лишь с холодной вежливостью приподнял над головой широкополую шляпу.
– Что новенького, инспектор? – спросил Мэксон.
Жюв неопределенно махнул рукой. Американец грустно вздохнул.
– А у меня дела идут неважно, – сообщил он. – Похоже, в клубе о моей кандидатуре уже забыли. Никто ничего не говорит, но уже пустили слух, что это я подменил лошадей. Короче, Мобан обошел меня, как неопытного двухлетку.
Несмотря на искреннее огорчение, Мэксон говорил с Жювом приветливо и доброжелательно. Инспектор почувствовал угрызения совести. Ведь это из-за него американец не только потерпел убытки, но и поставил под сомнение свою репутацию.
– Простите, – расстроенно проговорил Жюв. – Во всем виноват лишь я один…
– Господь с вами! – перебил его Мэксон. – Кто же знал, что так обернется! Да и вообще, может, все к лучшему. Все-таки я чужак, американец. Место президента жокей-клуба не для меня. Пусть эту честь окажут парижанину, аристократу…
Однако по тону его было ясно, что он не видит ничего странного в том, чтобы аристократ-парижанин уступил американцу какой бы то ни было пост. Почувствовав это, Мэксон сменил тему:
– Так все-таки, есть какие-нибудь новости? Вы ведь обещали держать меня в курсе.
Полицейский хотел что-то ответить, как вдруг вмешался Фандор.
– Посмотрите туда! – крикнул он. – Что там происходит?
Концом своей тросточки журналист указал на беговую дорожку. Мэксон снял с груди бинокль и поднес его к глазам.
– Упала какая-то лошадь, – сообщил он. – И, по-моему, поранилась. Да, верно, лежит. Вон, к паддоку бегут служащие. Видно, дело так худо, что необходимо подогнать фургон на поле. Что ж, у игроков появилась отсрочка. Заезд задержится минут на десять. Кто-то из опоздавших успеет сделать ставку.
Американец был прав. На дорожке упала лошадь, причем, так неловко, что повредила себе ногу. Подняться она не могла. По траве расплывалось пятно крови, животное жалобно ржало. Внимание зрителей было приковано к ней. Все увидели, как по полю медленно приближается большой фургон для перевозки лошадей. Он перегородил дорожку прямо перед раненым животным.
– Как же они собираются засунуть ее внутрь? – спросил Фандор.
Мэксон открыл было рот, чтобы объяснить, как транспортируют раненых лошадей, но слова застряли у него в горле. Жюв и Фандор тоже замерли. Зрелище, открывшееся их глазам, походило на горячечный бред сумасшедшего.
Фургон остановился на дорожке, и из него выскочили люди с лицами, закрытыми платками. Они бросились к задней двери, распахнули ее и, не теряя ни секунды, вскарабкались на крышу фургона. В то же мгновение над ипподромом пронесся ужасный рев, заставивший кровь застыть в жилах у зрителей. Раздались женские крики. Рев перешел в хриплое рычание, и на дорожку выпрыгнуло разъяренное чудовище.
Это был огромный лев! И не один! За ним последовала львица, затем еще один лев. Звери припали к земле, царапая гравий чудовищными когтями и хлеща себя хвостами по бокам. Запах крови упавшей лошади щекотал им ноздри, глаза горели.
На трибунах началась паника. Несколько женщин упало в обморок, но их кавалеры, еще минуту назад стремившиеся предвосхитить любое желание своих дам, теперь думали только об одном – как пробиться к выходу раньше других. Раздавались глухие удары, в воздухе свистели трости. Ипподром дрожал от воплей.
Львы, в свою очередь, тоже словно обезумели. Бросаясь в толпу, они рвали, кромсали несчастных людей. Над трибунами поплыл удушливый запах крови. Люди на газонах, не дожидаясь, когда до них дойдет очередь, кинулись бежать. Жандармы оказались бессильны. Увлекаемые людским потоком, они могли двигаться только в одном направлении. Самые мужественные из них предпринимали отчаянные попытки остановить панику, но гибли под сапогами тысяч людей.
Лишь несколько человек сохранили хладнокровие. В первые же мгновения Жюв и Фандор побежали вокруг весовой, чтобы выбраться на дорожку, не попав под ноги толпы. Мэксон, побледнев, следовал за ними.
– Возьми ту тварь, что справа! – крикнул Жюв на бегу. – А левый – мой.
Кивнув, журналист вытащил из кармана браунинг. Выбрав позицию, он встал на одно колено и прицелился. Прогремел выстрел.
– Попал! – крикнул Фандор.
Однако тут же понял, что промахнулся. Льва убил Мэксон.
– Отлично, дружище! – крикнул журналист и снова бросился вперед.
Откуда-то сбоку прыгнул второй лев. Мэксон отшатнулся и, упав, выронил пистолет. Голова чудовища оказалась прямо перед Фандором. Глаза зверя горели зеленым огнем, пасть была в крови. Фандор несколько раз выстрелил, но лев только моргнул. Мелкокалиберный пистолет журналиста оказался бессильным перед царем зверей. Фандора охватил ужас.
– Я отвлеку его! – крикнул Мэксон и, приподнявшись на локте, кинул в животное палку.
С глухим ворчанием лев повернулся к нему и присел, готовясь к прыжку. При этом он оказался боком к Фандору. Не колеблясь ни секунды, молодой человек рванулся вперед и, приставив браунинг к уху животного, нажал на курок. Захрипев, лев упал на передние лапы. Тело его сотрясали последние конвульсии.
– Где Жюв? – закричал Фандор, озираясь по сторонам. – Жюв!
Он увидел, как в сотне метров от него инспектор вступил в единоборство со львицей. Возле него находился помощник.
– Граф Мобан! – воскликнул журналист и побежал к ним.
В это время Жюв выстрелил. Но пуля, так же, как и у Фандора, расплющилась о мощную лобную кость животного, не причинив ему вреда. Львица присела перед прыжком.
– Осторожно! – вырвалось у Фандора.
Хладнокровно дождавшись прыжка львицы, инспектор пригнулся и бросился вперед. Трехсоткилограммовая туша пролетела над его головой. Львица покатилась по земле. В ту же секунду граф Мобан, держа свою трость, как шпагу, с разбегу ткнул животное под ребро. Львица взвыла. Подоспевший Жюв несколько раз выстрелил в открытую пасть и на этот раз не промахнулся.
Спустя несколько минут ипподром выглядел, как после страшного нашествия варваров. Кровь людей смешалась с кровью животных, трибуны были переломаны. Усталые победители – Жюв, Фандор, Мэксон и Мобан – отдыхали возле весовой.
Больше на открытом месте не осталось никого. Все помещения были забиты людьми, каждое дерево казалось живым от обилия игроков, искавших там спасения. И хотя львы уже лежали бездыханными, никто пока не решался спуститься на землю.
– Вы не ранены? – тихо спросил Фандор.
– Нет, – ответил инспектор. – Но вот это… Это действительно ужасно.
Он указал на полтора десятка трупов, разбросанных тут и там.
– Бедняги пришли поиграть в любимую игру, – с горечью произнес полицейский, – а нашли смерть. И ведь это не все. Одному Богу известно, скольких еще затоптали…
Он скрипнул зубами:
– Это дело рук Фантомаса!
Мэксон заинтересованно поднял голову:
– Но зачем это ему понадобилось? Он просто ненормальный.
Тут к весовой подбежал служащий ипподрома. Он запыхался, щеки покрывала смертельная бледность.
– Что такое? – привстал Жюв. – Еще что-нибудь произошло?!
Служащий едва перевел дух.
– Тотализатор… Ограбили… – с трудом выговорил он. – Все кассы. Три миллиона франков…
Мэксон присвистнул. Граф Мобан промокнул лоб тонким батистовым платком и неприязненно покосился на американца.
– Жокей-клуб выплатит компенсацию, – проворчал он. – Не о деньгах сейчас надо думать, а об этих несчастных.
Он указал на людские тела. Жюв посмотрел на него со странным блеском в глазах.
– Вы правы, граф, – сказал он. – Все деньги мира не стоят одной человеческой жизни. И я найду тех, кто повинен в этом убийстве!
Глава 28
ЖОКЕЙ В МАСКЕ
– Держу пари на полмиллиона франков! – заявил Мэксон.
Это произвело сенсацию. Даже для богачей, членов жокей-клуба, собравшихся этим вечером обсудить предстоящие скачки, пятьсот тысяч франков были далеко не пустяком. Однако, как и подобает аристократам, все сделали вид, что ничего не слышали.
Сегодня клуб был полон. На следующий день предстоял розыгрыш Большого приза муниципалитета. Не оставалось уголка, где бы не обсуждали предстоящий заезд. И немудрено – сумма приза была огромна. Но даже не это было главным. Больше всего любителей скачек интриговало то, что на решающий заезд вновь заявили лошадь, вызвавшую недавно столько кривотолков – Каскадера.
Какие только слухи не ходили вокруг серого в яблоках жеребца! После случая с «раздвоением» Каскадера было предпринято расследование. Стало ясно, что одна из лошадей – подставная и, следовательно, подлежит дисквалификации. Но поскольку сразу после заезда и фаворит, и его жокей исчезли неизвестно куда, почтенной комиссии некого оказалось сравнивать. Конюхи в один голос утверждали, что ту лошадь, которую они видят, привели в паддок еще до того, как победитель пересек финишную черту. А за случайное падение не дисквалифицируют. Жюри ограничилось штрафом с конюшен и призывом к усилению бдительности.
И вот теперь Каскадер снова будет участвовать в скачках. В кулуарах жокей-клуба ходили разговоры о том, что если лошадь смогли подменить один раз, то в следующий раз это сделают так ловко, что комар носа не подточит. Как знать, кто на этот раз появится на дорожке – безродная кляча или чистокровный скакун? Тот, кому известен ответ, сможет поживиться.
И вот среди этих разговоров в гостиной клуба возник спор, закончившийся предложением пари на полмиллиона. Мэксон утверждал, что Каскадер не имеет никаких шансов на победу. В качестве фаворита он называл Примевера, рысака-трехлетку. Граф Мобан с легким раздражением заметил, что имеет несколько больше оснований оценивать шансы собственной лошади, чем американец, который ее и вблизи-то не видел.
Пожалуй, Мэксону для сохранения остатков своей репутации не стоило ввязываться в спор с графом, но в последнее время он не мог себя сдерживать. Если американец слышал, как Мобан говорит «белое», можно было с уверенностью сказать, что Мэксон думает – «черное». В обществе уже поговаривали о том, что в соперничестве с потомственным французским аристократом заморский миллионер явно проигрывает.
Сегодня Мэксон, похоже, особенно нервничал – ведь после завтрашних скачек будет объявлено имя нового президента жокей-клуба. Оставалось всего двадцать четыре часа!
– Держу пари на полмиллиона франков, что ваша лошадь придет первой! – запальчиво повторил Мэксон, и эти слова эхом прокатились над притихшей гостиной.
Посетители продолжали говорить вполголоса, чтобы не пропустить ответ. Само предложение выглядело странно – оно шло вразрез с традициями клуба. Здесь не принято было заключать пари на людях. Для таких дел существуют букмекеры, тем более, когда речь идет о такой сумме. Причем, букмекер имеет право отказаться принимать пари, если уверен, что один из спорщиков совершает явную глупость. Поэтому в принародном заявлении Мэксона многие усмотрели провокацию. Возможно, граф Мобан подумал о том же. Некоторое время он задумчиво смотрел на собеседника, потом вдруг улыбнулся.
– Полмиллиона… А не маловато, друг мой?
Американец нахмурился:
– Вам мало?
– Именно так, – спокойно подтвердил граф. – Я предлагаю в залог миллион. Причем, если проиграю, то обязуюсь выплатить деньги сразу после заезда. Но, предупреждаю, я собираюсь выиграть!
По гостиной пронесся изумленный шепот. Даже старожилы не могли припомнить, чтобы кто-нибудь сорвал такой куш на тотализаторе. Миллион франков! Только Мэксон не повел и бровью.
– Кто жокей? – деловито осведомился он.
Мобан небрежно пожал плечами:
– Пока не знаю. Да и какая разница? Эта лошадка может выиграть, даже если на спине у нее будет мешок с булыжниками.
Мэксон не стал колебаться:
– Что ж, увидим. Жокей действительно роли не играет. Я принимаю пари.
Церемонно поклонившись друг другу, соперники разошлись в разные концы гостиной. Гордость не позволила ни одному из них предложить оформить пари документально. Обоих окружили любопытные.
– По-моему, вы зря так рискуете, мсье, – говорил один из сторонников американца. – Я слышал, что Каскадер в прекрасной форме.
– Это еще не факт! – возражал другой. – Зато представьте себе, что выиграет Примевер. Даже если Мобан и сможет уплатить миллион, что сомнительно, это все равно не пойдет на пользу его репутации. Безрассудство не к лицу аристократу!
Мэксон не отвечал. Выглядел он несколько удивленным собственной горячностью. Конечно, потеря миллиона не разорит его. Но стоило ли вообще сейчас заключать это пари? Все-таки скоро выборы. И к тому же Мобан обязался заплатить сразу после заезда. Мэксон, правда, не давал публично подобного обещания, но оно как бы само собой подразумевалось. И это было весьма неприятно. Даже миллиардеры порой испытывают нехватку наличности, и Мэксон сейчас находился в таком положении. Некоторым в этой гостиной было известно, что он ждет крупных денежных поступлении из Америки лишь на следующей неделе. Это значит, что если он проиграет пари, то у него останется пятьдесят – шестьдесят тысяч франков, не более. Почти ничего, если учесть его траты.
Мэксон едва заметно усмехнулся. Мало того, что он очертя голову заключает пари, не имея достаточных средств, так он еще делает это не по собственной воле! Не далее как сегодня утром один человек сказал ему:
– Мы почти у цели. Остается только выманить волка и захлопнуть ловушку. Но волк выходит из лесу, только если он зол или голоден. Я прошу вас рискнуть. Вынудите графа Мобана пойти на такое пари, чтобы потерянная сумма разорила его.
Этим человеком, конечно, был Жюв. Увидев колебания американца, он добавил:
– Я понимаю вашу нерешительность. Но у нас нет другой возможности. Не имея фактов, мы вынуждены идти на риск.
– Хорошо, – согласился Мэксон. – Я буду спорить на пятьдесят тысяч.
Однако граф Мобан оказался человеком азартным. И пари было заключено на миллион.
На следующий день, около половины третьего, Жюв, стоя возле весовой на ипподроме в Отей, рассеянно следил за скачущими лошадьми. Вскоре к нему подошел Мэксон.
Его холодная сдержанность пропала, он побледнел и запыхался.
– Что с вами? – воскликнул Жюв.
Американец отвел его в сторону и, оглянувшись, прошептал:
– Помните пари, которое я заключил?
– Конечно. На миллион, верно?
– Да… И если я проиграю, заплатить нужно будет сразу после заезда.
– Ну да. А что, что-нибудь изменилось?
– Изменилось. Я не смогу заплатить за проигрыш.
Жюв вздрогнул:
– Что такое? Вы не взяли с собой денег?
Слова еще не сорвались с губ инспектора, как он уже знал ответ на свой вопрос. И не ошибся. С трагическим видом Мэксон распахнул полы пиджака. С левой стороны подкладка была аккуратно надрезана.
– Теперь понимаете? – спросил американец.
Жюв молчал.
– Деньги лежали у меня в бумажнике, – сказал Мэксон. – Еще десять минут назад они были там!
Инспектор безнадежно махнул рукой:
– Если уж не везет, так во всем. Вас снова обокрали. Хотел бы я знать, кто!
– Не понимаю, – недоуменно произнес Мэксон. – Как можно это проделать незаметно?..
– Среди воров есть настоящие фокусники, – усмехнулся Жюв.
– Вы думаете, что это опять Фантомас?
– Все может быть.
– Но где он прячется, этот таинственный злодей? Как его узнать?
Жюв промолчал. С минуту он о чем-то размышлял, затем спросил:
– Вы видели графа Мобана на ипподроме?
– Да, несколько минут назад, – вспомнил Мэксон. – Мы с ним столкнулись в проходе.
Глаза полицейского блеснули, и он поспешил отвести взгляд в сторону.
– Постарайтесь успокоиться, – сказал Жюв, положив руку на плечо собеседнику. – В конце концов, о том, что деньги украдены, знаем только мы с вами, да еще, пожалуй, вор. Но мы ведь пришли сюда, чтобы выиграть! Пусть Мобан бережет кошелек!
Мэксон слабо улыбнулся:
– Неважное утешение. Признаться, я все меньше верю, что выиграю это пари.
– Почему? – насторожился Жюв.
– Пойдемте, увидите сами.
Они прошли к паддоку. Там уже шла подготовка к решающему заезду. Лошади, отобранные для борьбы за Большой муниципальный приз, прохаживались по кругу. Вдалеке виднелся серый в яблоках жеребец, еще не оседланный. Мэксон стиснул руку инспектора.
– Посмотрите! – прошептал он. – Сила из него так и брызжет! Клянусь, это та самая лошадь, которая однажды уже выиграла скачки.
Жюв прищурился, вглядываясь.
– Это настоящий скакун! – продолжал бубнить американец. – Перед тем как показать лошадей комиссии, их снова подменили. И дисквалифицированной оказалась кляча, у которой сроду и не было никакой квалификации! Потому Мобан и согласился на пари.
Инспектор закусил губу. Судя по всему, Мэксон был близок к истине.
«Боже, это уж слишком! – в смятении думал полицейский. – Сначала его дважды обокрали, теперь он отдаст Мобану еще миллион, да к тому же получит репутацию не только человека, ничего не смыслящего в лошадях, но и неплатежеспособного должника!»
Одним словом, ситуация складывалась более чем скверная. Причем, возникали серьезные опасения, что граф Мобан продумал ее заранее. Жюву хотелось кричать на весь ипподром:
«Я знаю, кто это такой! Я сорву с него маску!»
Но, увы, он не мог позволить себе такого безрассудства. Факты – упрямая вещь, а именно их-то и не хватало. Небольшая надежда оставалась лишь на то, что этим утром Фандору удалось узнать что-то новое. Но пока журналиста не было видно.
На трибунах собрались почти все члены жокей-клуба. Они азартно обсуждали лошадей, участвующих в заезде на Большой муниципальный приз. Тут нашлось о чем поспорить – животные были как на подбор. Ни один знаток не мог сказать с уверенностью, кто окажется победителем.
Но, конечно, наибольшее внимание привлекали Примевер и Каскадер. Жокей Примевера Вилли, ветеран конюшен Бриджа, был уже в летах, но отличался огромным опытом и железным хладнокровием. Кто поскачет на Каскадере, пока не было известно.
Что касается серого в яблоках жеребца, то он не пользовался большой популярностью среди широкой публики. Комиссия, расследовавшая случай с мнимой победой Каскадера, отчитывалась только перед членами жокей-клуба, остальным же без всяких объяснений вернули их ставки. В памяти игроков осталось одно – лошадь обманула их надежды, за что и была дисквалифицирована. Сегодня на Каскадера не поставил почти никто, кроме нескольких опытных лошадников.
Зато кассы были забиты ставками на Примевера. Если судить по количеству принятых клерками денег, этот жеребец оказался признанным фаворитом.
И вот наконец лошади принялись выстраиваться на линии старта. На табло появились имена жокеев. В толпе зашумели – на Каскадере должен был выступать любимец завсегдатаев.
– Люсьен Белар! – зашумели зрители. – Люсьен Белар снова выступает!
Стартер взмахнул флажком, и жокеи пришпорили своих скакунов. Заезд начался.
Это было великолепное зрелище. Освещенные ярким осенним солнцем лошади, казалось, стлались над землей. Жокеи в разноцветных шапочках сидели на их спинах, как влитые.
Первое препятствие все двенадцать преодолели с легкостью, почти одновременно. Публика одобрительно загудела. Лошади приближались, и вскоре можно было уже разглядеть, кто есть кто. В толпе послышались удивленные восклицания. Зрители на трибунах приподнимались на цыпочки и спрашивали друг друга:
– Кто это? Кто скачет на Каскадере?
С задних рядов доносилось:
– Как кто? Посмотрите на табло! Там написано – Люсьен Белар!
– Тогда почему он в маске? – отвечали им. – От кого он прячется?
– Может, у него рожистое воспаление? – хохотнул кто-то.
– Типун вам на язык! – крикнул мужчина из первого ряда. – Грех шутить такими вещами. Да и вообще, это вовсе не Люсьен Белар. Этот малый гораздо выше и шире в плечах.
Наиболее дальнозоркие из зрителей тоже это разглядели. Фигуру не скроешь маской! Игроки заинтригованно переглядывались.
– Кажется, опять готовится какая-то пакость, – сказал один из них.
И оказался прав. Все произошло у третьего, самого безобидного препятствия. Это была невысокая изгородь, перемахнуть через которую ничего не стоит мало-мальски обученной лошади. Однако преодолеть это препятствие удалось только Каскадеру и Примеверу. Следующая лошадь внезапно упала. Жокей кубарем покатился по земле.
Не успели зрители посочувствовать ему, как такая же участь постигла одного за другим всех участников заезда. Над дорожкой поднялась туча пыли, раздались ржание и крики. Невозможно было определить, где всадник, а где лошадь.
Зрители на трибунах повскакивали. Никто ничего не понимал. Впечатление было такое, словно изгородь после прыжка Каскадера и Примевера вдруг стала выше на добрых полметра. Некоторым пришла в голову мысль о тонкой проволоке, которую неожиданно натянули над препятствием. На памяти старожилов такое случалось.
Из облака пыли появились четыре фигуры. Но эти люди совсем не походили на жокеев. Это были рослые мужчины в костюмах, заляпанных грязью. Зрители разглядели, что лица неизвестных закрыты черными платками. Мужчины перепрыгнули через ограждение и начали пробиваться сквозь толпу к выходу.
– Господа! – послышался женский крик. – Что же вы смотрите!
Несколько человек встали на пути неизвестных, пытаясь их задержать. Недолго думая, мужчины в масках выхватили револьверы и начали беспорядочную пальбу поверх голов. Смельчаки-добровольцы немедленно бросились врассыпную. Пронзительно завизжали женщины. Работая локтями и кулаками, неизвестные проложили себе дорогу к выходу и скрылись.
Против ожидания, этот беспрецедентный случай не отвлек внимания большинства присутствующих от скачек – слишком велик был главный приз, слишком много надежд связывали зрители с Примевером. Он лидировал вместе с Каскадером. Пять лошадей остались лежать на земле после свалки у препятствия, остальные продолжали гонку, но видно было, что шансы их равны нулю – упущено время, потеряна скорость.
Все следили за борьбой Каскадера и Примевера. Постепенно становилось ясно, что серый в яблоках жеребец выходит в фавориты. Некоторое время лошади шли ноздря в ноздрю, но перед рвом с водой Примевер шарахнулся в сторону, в то время как его соперник перескочил препятствие, даже не заметив его. Расстояние между скакунами стало увеличиваться.
На последнем повороте Примевер отстал уже безнадежно. Сзади его начинали поджимать другие лошади, а Каскадер приближался к финишной прямой. И тут снова произошло неожиданное.
Столб, на котором крепилось знамя ипподрома, вдруг покачнулся и рухнул прямо на двух несчастных жокеев, которые начали уже обходить Примевера. Их лошади попадали, и это, казалось, придало уставшему Примеверу новые силы. Его наездник с криком взмахнул хлыстом и рванулся вперед, настигая фаворита.
Это произвело сенсацию. Даже для богачей, членов жокей-клуба, собравшихся этим вечером обсудить предстоящие скачки, пятьсот тысяч франков были далеко не пустяком. Однако, как и подобает аристократам, все сделали вид, что ничего не слышали.
Сегодня клуб был полон. На следующий день предстоял розыгрыш Большого приза муниципалитета. Не оставалось уголка, где бы не обсуждали предстоящий заезд. И немудрено – сумма приза была огромна. Но даже не это было главным. Больше всего любителей скачек интриговало то, что на решающий заезд вновь заявили лошадь, вызвавшую недавно столько кривотолков – Каскадера.
Какие только слухи не ходили вокруг серого в яблоках жеребца! После случая с «раздвоением» Каскадера было предпринято расследование. Стало ясно, что одна из лошадей – подставная и, следовательно, подлежит дисквалификации. Но поскольку сразу после заезда и фаворит, и его жокей исчезли неизвестно куда, почтенной комиссии некого оказалось сравнивать. Конюхи в один голос утверждали, что ту лошадь, которую они видят, привели в паддок еще до того, как победитель пересек финишную черту. А за случайное падение не дисквалифицируют. Жюри ограничилось штрафом с конюшен и призывом к усилению бдительности.
И вот теперь Каскадер снова будет участвовать в скачках. В кулуарах жокей-клуба ходили разговоры о том, что если лошадь смогли подменить один раз, то в следующий раз это сделают так ловко, что комар носа не подточит. Как знать, кто на этот раз появится на дорожке – безродная кляча или чистокровный скакун? Тот, кому известен ответ, сможет поживиться.
И вот среди этих разговоров в гостиной клуба возник спор, закончившийся предложением пари на полмиллиона. Мэксон утверждал, что Каскадер не имеет никаких шансов на победу. В качестве фаворита он называл Примевера, рысака-трехлетку. Граф Мобан с легким раздражением заметил, что имеет несколько больше оснований оценивать шансы собственной лошади, чем американец, который ее и вблизи-то не видел.
Пожалуй, Мэксону для сохранения остатков своей репутации не стоило ввязываться в спор с графом, но в последнее время он не мог себя сдерживать. Если американец слышал, как Мобан говорит «белое», можно было с уверенностью сказать, что Мэксон думает – «черное». В обществе уже поговаривали о том, что в соперничестве с потомственным французским аристократом заморский миллионер явно проигрывает.
Сегодня Мэксон, похоже, особенно нервничал – ведь после завтрашних скачек будет объявлено имя нового президента жокей-клуба. Оставалось всего двадцать четыре часа!
– Держу пари на полмиллиона франков, что ваша лошадь придет первой! – запальчиво повторил Мэксон, и эти слова эхом прокатились над притихшей гостиной.
Посетители продолжали говорить вполголоса, чтобы не пропустить ответ. Само предложение выглядело странно – оно шло вразрез с традициями клуба. Здесь не принято было заключать пари на людях. Для таких дел существуют букмекеры, тем более, когда речь идет о такой сумме. Причем, букмекер имеет право отказаться принимать пари, если уверен, что один из спорщиков совершает явную глупость. Поэтому в принародном заявлении Мэксона многие усмотрели провокацию. Возможно, граф Мобан подумал о том же. Некоторое время он задумчиво смотрел на собеседника, потом вдруг улыбнулся.
– Полмиллиона… А не маловато, друг мой?
Американец нахмурился:
– Вам мало?
– Именно так, – спокойно подтвердил граф. – Я предлагаю в залог миллион. Причем, если проиграю, то обязуюсь выплатить деньги сразу после заезда. Но, предупреждаю, я собираюсь выиграть!
По гостиной пронесся изумленный шепот. Даже старожилы не могли припомнить, чтобы кто-нибудь сорвал такой куш на тотализаторе. Миллион франков! Только Мэксон не повел и бровью.
– Кто жокей? – деловито осведомился он.
Мобан небрежно пожал плечами:
– Пока не знаю. Да и какая разница? Эта лошадка может выиграть, даже если на спине у нее будет мешок с булыжниками.
Мэксон не стал колебаться:
– Что ж, увидим. Жокей действительно роли не играет. Я принимаю пари.
Церемонно поклонившись друг другу, соперники разошлись в разные концы гостиной. Гордость не позволила ни одному из них предложить оформить пари документально. Обоих окружили любопытные.
– По-моему, вы зря так рискуете, мсье, – говорил один из сторонников американца. – Я слышал, что Каскадер в прекрасной форме.
– Это еще не факт! – возражал другой. – Зато представьте себе, что выиграет Примевер. Даже если Мобан и сможет уплатить миллион, что сомнительно, это все равно не пойдет на пользу его репутации. Безрассудство не к лицу аристократу!
Мэксон не отвечал. Выглядел он несколько удивленным собственной горячностью. Конечно, потеря миллиона не разорит его. Но стоило ли вообще сейчас заключать это пари? Все-таки скоро выборы. И к тому же Мобан обязался заплатить сразу после заезда. Мэксон, правда, не давал публично подобного обещания, но оно как бы само собой подразумевалось. И это было весьма неприятно. Даже миллиардеры порой испытывают нехватку наличности, и Мэксон сейчас находился в таком положении. Некоторым в этой гостиной было известно, что он ждет крупных денежных поступлении из Америки лишь на следующей неделе. Это значит, что если он проиграет пари, то у него останется пятьдесят – шестьдесят тысяч франков, не более. Почти ничего, если учесть его траты.
Мэксон едва заметно усмехнулся. Мало того, что он очертя голову заключает пари, не имея достаточных средств, так он еще делает это не по собственной воле! Не далее как сегодня утром один человек сказал ему:
– Мы почти у цели. Остается только выманить волка и захлопнуть ловушку. Но волк выходит из лесу, только если он зол или голоден. Я прошу вас рискнуть. Вынудите графа Мобана пойти на такое пари, чтобы потерянная сумма разорила его.
Этим человеком, конечно, был Жюв. Увидев колебания американца, он добавил:
– Я понимаю вашу нерешительность. Но у нас нет другой возможности. Не имея фактов, мы вынуждены идти на риск.
– Хорошо, – согласился Мэксон. – Я буду спорить на пятьдесят тысяч.
Однако граф Мобан оказался человеком азартным. И пари было заключено на миллион.
На следующий день, около половины третьего, Жюв, стоя возле весовой на ипподроме в Отей, рассеянно следил за скачущими лошадьми. Вскоре к нему подошел Мэксон.
Его холодная сдержанность пропала, он побледнел и запыхался.
– Что с вами? – воскликнул Жюв.
Американец отвел его в сторону и, оглянувшись, прошептал:
– Помните пари, которое я заключил?
– Конечно. На миллион, верно?
– Да… И если я проиграю, заплатить нужно будет сразу после заезда.
– Ну да. А что, что-нибудь изменилось?
– Изменилось. Я не смогу заплатить за проигрыш.
Жюв вздрогнул:
– Что такое? Вы не взяли с собой денег?
Слова еще не сорвались с губ инспектора, как он уже знал ответ на свой вопрос. И не ошибся. С трагическим видом Мэксон распахнул полы пиджака. С левой стороны подкладка была аккуратно надрезана.
– Теперь понимаете? – спросил американец.
Жюв молчал.
– Деньги лежали у меня в бумажнике, – сказал Мэксон. – Еще десять минут назад они были там!
Инспектор безнадежно махнул рукой:
– Если уж не везет, так во всем. Вас снова обокрали. Хотел бы я знать, кто!
– Не понимаю, – недоуменно произнес Мэксон. – Как можно это проделать незаметно?..
– Среди воров есть настоящие фокусники, – усмехнулся Жюв.
– Вы думаете, что это опять Фантомас?
– Все может быть.
– Но где он прячется, этот таинственный злодей? Как его узнать?
Жюв промолчал. С минуту он о чем-то размышлял, затем спросил:
– Вы видели графа Мобана на ипподроме?
– Да, несколько минут назад, – вспомнил Мэксон. – Мы с ним столкнулись в проходе.
Глаза полицейского блеснули, и он поспешил отвести взгляд в сторону.
– Постарайтесь успокоиться, – сказал Жюв, положив руку на плечо собеседнику. – В конце концов, о том, что деньги украдены, знаем только мы с вами, да еще, пожалуй, вор. Но мы ведь пришли сюда, чтобы выиграть! Пусть Мобан бережет кошелек!
Мэксон слабо улыбнулся:
– Неважное утешение. Признаться, я все меньше верю, что выиграю это пари.
– Почему? – насторожился Жюв.
– Пойдемте, увидите сами.
Они прошли к паддоку. Там уже шла подготовка к решающему заезду. Лошади, отобранные для борьбы за Большой муниципальный приз, прохаживались по кругу. Вдалеке виднелся серый в яблоках жеребец, еще не оседланный. Мэксон стиснул руку инспектора.
– Посмотрите! – прошептал он. – Сила из него так и брызжет! Клянусь, это та самая лошадь, которая однажды уже выиграла скачки.
Жюв прищурился, вглядываясь.
– Это настоящий скакун! – продолжал бубнить американец. – Перед тем как показать лошадей комиссии, их снова подменили. И дисквалифицированной оказалась кляча, у которой сроду и не было никакой квалификации! Потому Мобан и согласился на пари.
Инспектор закусил губу. Судя по всему, Мэксон был близок к истине.
«Боже, это уж слишком! – в смятении думал полицейский. – Сначала его дважды обокрали, теперь он отдаст Мобану еще миллион, да к тому же получит репутацию не только человека, ничего не смыслящего в лошадях, но и неплатежеспособного должника!»
Одним словом, ситуация складывалась более чем скверная. Причем, возникали серьезные опасения, что граф Мобан продумал ее заранее. Жюву хотелось кричать на весь ипподром:
«Я знаю, кто это такой! Я сорву с него маску!»
Но, увы, он не мог позволить себе такого безрассудства. Факты – упрямая вещь, а именно их-то и не хватало. Небольшая надежда оставалась лишь на то, что этим утром Фандору удалось узнать что-то новое. Но пока журналиста не было видно.
На трибунах собрались почти все члены жокей-клуба. Они азартно обсуждали лошадей, участвующих в заезде на Большой муниципальный приз. Тут нашлось о чем поспорить – животные были как на подбор. Ни один знаток не мог сказать с уверенностью, кто окажется победителем.
Но, конечно, наибольшее внимание привлекали Примевер и Каскадер. Жокей Примевера Вилли, ветеран конюшен Бриджа, был уже в летах, но отличался огромным опытом и железным хладнокровием. Кто поскачет на Каскадере, пока не было известно.
Что касается серого в яблоках жеребца, то он не пользовался большой популярностью среди широкой публики. Комиссия, расследовавшая случай с мнимой победой Каскадера, отчитывалась только перед членами жокей-клуба, остальным же без всяких объяснений вернули их ставки. В памяти игроков осталось одно – лошадь обманула их надежды, за что и была дисквалифицирована. Сегодня на Каскадера не поставил почти никто, кроме нескольких опытных лошадников.
Зато кассы были забиты ставками на Примевера. Если судить по количеству принятых клерками денег, этот жеребец оказался признанным фаворитом.
И вот наконец лошади принялись выстраиваться на линии старта. На табло появились имена жокеев. В толпе зашумели – на Каскадере должен был выступать любимец завсегдатаев.
– Люсьен Белар! – зашумели зрители. – Люсьен Белар снова выступает!
Стартер взмахнул флажком, и жокеи пришпорили своих скакунов. Заезд начался.
Это было великолепное зрелище. Освещенные ярким осенним солнцем лошади, казалось, стлались над землей. Жокеи в разноцветных шапочках сидели на их спинах, как влитые.
Первое препятствие все двенадцать преодолели с легкостью, почти одновременно. Публика одобрительно загудела. Лошади приближались, и вскоре можно было уже разглядеть, кто есть кто. В толпе послышались удивленные восклицания. Зрители на трибунах приподнимались на цыпочки и спрашивали друг друга:
– Кто это? Кто скачет на Каскадере?
С задних рядов доносилось:
– Как кто? Посмотрите на табло! Там написано – Люсьен Белар!
– Тогда почему он в маске? – отвечали им. – От кого он прячется?
– Может, у него рожистое воспаление? – хохотнул кто-то.
– Типун вам на язык! – крикнул мужчина из первого ряда. – Грех шутить такими вещами. Да и вообще, это вовсе не Люсьен Белар. Этот малый гораздо выше и шире в плечах.
Наиболее дальнозоркие из зрителей тоже это разглядели. Фигуру не скроешь маской! Игроки заинтригованно переглядывались.
– Кажется, опять готовится какая-то пакость, – сказал один из них.
И оказался прав. Все произошло у третьего, самого безобидного препятствия. Это была невысокая изгородь, перемахнуть через которую ничего не стоит мало-мальски обученной лошади. Однако преодолеть это препятствие удалось только Каскадеру и Примеверу. Следующая лошадь внезапно упала. Жокей кубарем покатился по земле.
Не успели зрители посочувствовать ему, как такая же участь постигла одного за другим всех участников заезда. Над дорожкой поднялась туча пыли, раздались ржание и крики. Невозможно было определить, где всадник, а где лошадь.
Зрители на трибунах повскакивали. Никто ничего не понимал. Впечатление было такое, словно изгородь после прыжка Каскадера и Примевера вдруг стала выше на добрых полметра. Некоторым пришла в голову мысль о тонкой проволоке, которую неожиданно натянули над препятствием. На памяти старожилов такое случалось.
Из облака пыли появились четыре фигуры. Но эти люди совсем не походили на жокеев. Это были рослые мужчины в костюмах, заляпанных грязью. Зрители разглядели, что лица неизвестных закрыты черными платками. Мужчины перепрыгнули через ограждение и начали пробиваться сквозь толпу к выходу.
– Господа! – послышался женский крик. – Что же вы смотрите!
Несколько человек встали на пути неизвестных, пытаясь их задержать. Недолго думая, мужчины в масках выхватили револьверы и начали беспорядочную пальбу поверх голов. Смельчаки-добровольцы немедленно бросились врассыпную. Пронзительно завизжали женщины. Работая локтями и кулаками, неизвестные проложили себе дорогу к выходу и скрылись.
Против ожидания, этот беспрецедентный случай не отвлек внимания большинства присутствующих от скачек – слишком велик был главный приз, слишком много надежд связывали зрители с Примевером. Он лидировал вместе с Каскадером. Пять лошадей остались лежать на земле после свалки у препятствия, остальные продолжали гонку, но видно было, что шансы их равны нулю – упущено время, потеряна скорость.
Все следили за борьбой Каскадера и Примевера. Постепенно становилось ясно, что серый в яблоках жеребец выходит в фавориты. Некоторое время лошади шли ноздря в ноздрю, но перед рвом с водой Примевер шарахнулся в сторону, в то время как его соперник перескочил препятствие, даже не заметив его. Расстояние между скакунами стало увеличиваться.
На последнем повороте Примевер отстал уже безнадежно. Сзади его начинали поджимать другие лошади, а Каскадер приближался к финишной прямой. И тут снова произошло неожиданное.
Столб, на котором крепилось знамя ипподрома, вдруг покачнулся и рухнул прямо на двух несчастных жокеев, которые начали уже обходить Примевера. Их лошади попадали, и это, казалось, придало уставшему Примеверу новые силы. Его наездник с криком взмахнул хлыстом и рванулся вперед, настигая фаворита.