Страница:
– Всегда рад быть к вашим услугам, мадам, – вновь склонил голову пан Михал.
– Ну что ж, тогда ступайте! И передайте Генриху, что я очень тревожусь о нем.
Не могу сказать, чтобы беседа с руководством внесла ясность в сложившуюся ситуацию, но благодаря ей картина обрела глубину и новые краски.
– `Короче, Капитан! Предлагаю такой вариант действий: ты, как лицо государственное, дожидаешься Рейли и перетираешь с ним по понятиям, шо за фигня тут творится. Я беру остатки “Лисового напию” и с тыгыдымской скоростью рулю в кабак искать Мано. А то ж ты его знаешь! Он не дождется возвращения нашего попа, впадет в тоскливое буйство и понесет свободу массам на носках своих ботфортов. Зачем нам нужны неоправданные разрушения в этом очаровательном захолустье? `
Я усмехнулся. Конечно, назвать Лондон захолустьем можно было весьма условно. Невзирая на свои полтораста тысяч жителей, этот город был самым большим в Англии как по численности населения, так и по тому, что ныне именуется деловой активностью. Порт, ярмарки, многочисленные цеха и мануфактуры – все это служило своеобразным магнитом, привлекая все новых англичан в гигантский лондонский мегаполис. Еще бы ему не слыть гигантским, когда в остальных городах по всей территории королевства, в столицах графств и местах паломничества количество жителей редко превышало пять тысяч человек. Все четыре миллиона англичан, не скрывая своих чувств, гордились роскошной и великолепной столицей и, слава богу, не могли слышать слов шевалье д’Орбиньяка на канале закрытой связи.
– `Хорошо, ступай! ` – напутствовал я напарника. – `Только ради всего святого, не напивайтесь! От вас двоих разрушений может быть значительно больше! `
– `Обижаешь, шеф! ` – не замедлил возмутиться Сергей. – `Шо тут пить! Шо тут осталось! Это ж кошкины слезы на мышкиных поминках! В общем, будь спокоен, все будет чики-пики! Взойдет она – звезда пленительного счастья! Мы еще дадим о себе знать мерзким супостатам! Родина еще услышит нас и, услышав, не сможет забыть! Мы еще такое напишем на обломках самовластья, шо это будет рейхстаг сорок пятого! В общем, следите за рекламой, я гребу в “Дупло” `.
Рейнар отключил связь, и я вновь остался один. Лишь пара лакеев, после ухода Рейли неслышно прокравшаяся в апартаменты, замерев, стояли у дверей, изображая скульптурную композицию “Воплощенное ожидание”. Однако, поскольку обращать внимание, а уж тем более общаться с этими одушевленными предметами было ниже достоинства принца крови, а теперь еще и дофина [26], я посмотрел сквозь них отсутствующим взглядом и углубился в размышления о тщете сущего.
Тщета получалась довольно замысловатая. Испанцы, судя по нашим с Мишелем прикидкам и недавним словам лорда-протектора, готовились к нападению на островное королевство. Не зная, а потому игнорируя закон рождения и отмирания империй, известный в стенах нашего Института последнему желторотому стажеру, они продолжали надувать имперский воздушный шарик, наивно полагая, что делать это можно бесконечно. Хлопок от взрыва несуразного образования зачастую бывал оглушителен, и страсти, закипавшие в результате такого “надувательства”, частенько сметали целые народы, превращая их остатки в дикие подневольные племена.
Был ли виновником грядущей катастрофы Филипп II или же он являлся всего лишь заложником игры в повелителей Вселенной, которую до него уже почти век успешно вели испанские монархи? Без сомнения, нынешний король Испании своей фанатичной жестокостью и святотатственной гордыней был необычайным явлением даже в этот бурный век Возрождения и религиозных войн. Я не возьмусь утверждать, что во всех людоедских начинаниях он руководствовался врожденной злобой и низким коварством, напротив, в какой-то миг ощутив себя столпом христианского мира, своеобразной распоркой, удерживающей небо от падения на землю, Филипп с небывалой страстью принялся насаждать истинную веру там, где она существовала уже сотни лет, и никто с ней в общем-то не спорил. Даже Священная инквизиция со всей своей шакальей расторопностью едва поспевала за движениями указующего перста истового монарха, во владениях которого никогда не заходило солнце.
В первую очередь досталось марранам и морискам – крещеным потомкам евреев и арабов. Быть может, некоторые из них действительно втайне продолжали исповедовать свою веру, как о том говорили вездесущие гестаповцы в сутанах, но вряд ли таких было много. В большинстве своем это были ревностные католики, к тому же занявшие весьма заметные места среди испанской знати и купечества. Однако это не остановило короля, пожелавшего “лучше править в безлюдной земле, чем в стране, где есть хоть один иноверец”.
Следующие на очереди оказались жители голландских штатов, до того вполне ладившие с испанцами. Пожалуй, у них действительно было слишком много торговых забот, чтобы всерьез думать о тонкостях вероучения. Терзания души Лютера и его сподвижников им были попросту неинтересны. Во всяком случае, вплоть до того момента, как за склонность к учению этого самого Лютера обезумевшие от ужаса торговцы и мореходы начали всходить на костер. Буржуа, поддержанные знатью, взялись за оружие, что только утвердило Филиппа Испанского в убеждении о греховной порочности коварных подданных.
Впрочем, столь ревностное отношение к католической вере не помешало Филиппу II воевать с Римом и, по примеру своих предков, даже привести на его земли банды германских наемников-лютеран. Диковинная, вероятно, была картина, когда посланник испанской короны герцог Альба, победоносно дошедший до стен Рима, пав ниц, молил его святейшество Павла IV принять мир и тут же, угрожая штурмом, требовал у папы признать владычество Филиппа на территории Италии. Наверняка святой престол был не в восторге от подобных действий своего благочестивейшего сына, и потому, возможно, появление именно сейчас в Англии брата Адриена свидетельствовало о наличии тайных планов Ватикана по созданию коалиции против Филиппа II. Но так ли это – кто знает!
Рейли появился полчаса спустя, но вместо привычного, едва прикрытого напускным безразличием, торжествующего выражения победителя на лице его читалось явное недоумение.
– Представляете, сир, это действительно был ваш католический капеллан гугенотского эскадрона! – Уолтер присел к уставленному едва початыми яствами столу. – Если не возражаете, я с вами потрапезничаю. А то не поверите, дебаты в палате общин утомили меня больше, чем целый день баталий где-нибудь во Фландрии! Я голоден, как все львы тауэрского зверинца, вместе взятые! Все эти чертовы дела, Сатана б их разбирал! – Лорд-протектор сделал знак материализовавшемуся рядом лакею подать еще один столовый прибор. – Вот вы, принц, ответьте мне: чем банда тщеславных казнокрадов, отъевших такие морды, что поместятся не на всякую трактирную вывеску, лучше грабителей с большой дороги, вроде тех, которых мы недавно развешали по лондонскому тракту? Только тем, что первые грамотны и на этом основании умудряются похитить не тощий кошелек, а доходы с целых графств? Быть может, их тоже время от времени подвешивать на крепостных стенах для всеобщего увеселения? Я им говорю, что если нынче же, в этом году, мы не сможем собрать флот по самой малости в полтораста вымпелов, то нас попросту затопчут солдаты Альба, Фарнезе и еще бог знает кого, а они мне талдычат о податях, налогах, кредитах и прочих чертовых процентах! А у самих глаз за щеками не видать! Засели там, как аркебузиры за валом, и постреливают, постреливают!
– Тяжесть королевского венца, Уолтер, – менторским тоном начал я, – не измеряется весом золота и драгоценных каменьев, пошедших на него. Вы захватили власть, что потребовало от вас, быть может, отваги и в любом случае дерзости. Вам удалось, по крайней мере на первых порах, удержать свое завоевание. Это, несомненно, говорит об изворотливости вашего ума и умении верно распределять силы.
Но корона – не воинский шлем и не шляпа галантного кавалера, которую он может носить так или эдак в угоду моде. Вы присвоили себе титул правителя королевства, и от вас, как от вершителя судеб, ждут именно правления. А отнюдь не блестящих побед и подвигов, как это может показаться. Отныне ваши основные враги не мятежники и даже не испанцы, вам придется сражаться с кредиторами и выдерживать баталии с собственным парламентом. Вы правы, Уолтер, это сборище отъявленных… мудрецов, кроме них самих, вряд ли еще кому-нибудь нужно. И уж конечно, нет таких вопросов, которые нельзя было бы решить без многочасовых обсуждений и дебатов. Решить в два раза быстрее и в три раза проще. Но парламент – символ британских вольностей, и стоит вам казнить любого из заседающих в нем болтунов, как добрые англичане, дотоле не слышавшие имени вашего недруга, возьмутся за оружие, крича о поругании вековых прав. Все эти бродяги, ремесленники, торговцы, почтенные матроны и портовые шлюхи – в общем, все те, кого принято именовать народом, с удовольствием примчатся смотреть на казнь лорда, которого в душе они считают врагом. Они будут кидать в вас камнями и горланить похабные куплеты, стоит вам призвать к отчету любого из паразитов, именующих себя народными избранниками. Ненасытные кровососы, которые вас столь удручают, – плоть от плоти народа, а потому, поругивая счастливцев, урвавших кусок пожирнее, остальные граждане с завистью подумывают, как бы им самим усесться так же высоко. Ваши парламентарии – живое воплощения людской мечты, а на мечту нельзя поднимать руку!
– Проклятье! – Губы Рейли раздраженно дернулись – Ворота Тартара! Вы что же, как-то сговорились со своим капелланом?! Только что он увещевал меня вернуть на трон мою невинную Диану. Теперь вы твердите о тяжести венца. Какие чудеса творятся в свете! Монах защищает идолопоклонницу, отлученную от Церкви, отправлявшую на костер его собратьев. Французский принц толкует мне, англичанину, о британских вольностях! Чего еще прикажете мне ждать?!
– Брат Адриен просил вас вернуть на трон Елизавету Тюдор? – удивленно переспросил я.
– Да, черт возьми, просил! – угрюмо отозвался лорд-протектор. – А еще он мне подарил эту прелестную миниатюру. – Рейли достал из подвешенного к поясу кошеля небольшой красочный портрет мужчины в вороненых, покрытых золотой дамасцировкой латах. Высокий лоб рыцаря свидетельствовал о недюжинном уме. Взгляд темных проницательных глаз был тверд, усы и борода маскировали тяжеловатую нижнюю часть лица, делая менее заметной выпирающую габсбургскую нижнюю губу. – Король Испании – Филипп, – пояснил Рейли, точно сомневаясь, что я узнаю лицо, изображенное на портрете. – Ваш чудаковатый брат Адриен просил меня повесить сей шедевр портретной миниатюры в моих покоях около зеркала. Дьявольщина! Я бы с большим удовольствием повесил не портрет, а оригинал! Но, дьявольщина, что бы это все могло значить?!
– Не знаю, – покачал головой я. – Да и не вижу нужды разгадывать подобные шарады. Однако я надеюсь, вы не причините зла духовному лицу хотя бы в память о Реймсе?
– К чему мне ваш бенедиктинец, мессир? Он умный человек и хороший собеседник, – принимая из рук лакея принесенные им ножи и вилки, проговорил изголодавшийся правитель Британии. – Я с удовольствием с ним поболтаю, лишь только представится свободное время. А затем, когда вы отправитесь во Францию, я могу передать его вам. Надеюсь, он хотя бы отчасти сможет заменить господина д'Орбиньяка, которого, уж простите мне эту вольность, я бы желал оставить при себе.
Я промолчал, удовлетворенно отмечая про себя, что этот ход Рейли я просчитал верно, а значит, есть шанс навязать этому азартному игроку свой шпиль [27].
– Мессир! – отбрасывая в сторону все прочие темы, прервал молчание Уолтер. – Я прошу вас, почти умоляю, отплыть во Францию. Англии нужен союз с Францией против испанцев! Скажите, что Британия готова отказаться от прав на Кале и согласна рассматривать королевство вашего брата не только как союзника, но и как главного торгового партнера. Поставьте себя на место Генриха, на место Екатерины Медичи. Что бы в этот момент желала получить Франция и на что Англия может пойти без ущерба своему имени? Сделайте это, и обе стороны будут благословлять вас! – Он продолжал оживленно говорить, яростно жестикулируя, но при этом не забывая отправлять в рот сочные куски мяса. – Ну, слава богу! – произнес Рейли, насытившись и отодвигаясь от стола. – Теперь можно дожить до ужина! Интересно, потешит ли цеховых старшин новость, что у них появился союзник в лице французского аббата?
– Он не аббат, – поправил я.
– К черту мелочи! – отмахнулся лорд-протектор. – Здесь, в Англии, я могу сделать его даже епископом. – Он утер губы кусочком хлеба и, бросив его на серебряное блюдо, отправился к двери. – Подумайте над моими словами, сир! Испания – наш общий враг, и кому, как не вам, наваррскому принцу, знать об этом!
Едва он скрылся за дверью, в комнату, опасливо оглядываясь вслед громогласному корсару, впорхнула Олуэн, спеша убрать опустевшую посуду.
– Вы чем-то опечалены, милорд? – стараясь разогнать улыбкой висящую в апартаментах тягостную атмосферу, спросила девушка. – Надеюсь, не моей стряпней?
– О нет! – покачал головой я – Она выше всяких похвал!
– Стало быть, вы впредь желаете столоваться у меня?
– Если вам это не в тягость.
– Ну что вы! – Лицо девушки просияло. – Для меня это честь! А вот ежели желаете, ваше высочество, я вам еще кое-что порасскажу о венце Гвендалайн.
– Да-да, конечно. – Я приготовился слушать.
– Как сказывает мой отец, достойный эсквайр Дэвид ап Райс, ворон, который проглотил волшебный камешек, делавший Фамора неуязвимым, приходится самым что ни есть прямым предком тех воронов, что живут в Тауэре. И тот камешек с давних пор и по сей день эти мудрые птицы передают своим птенцам, а те – своим. И так из века в век. Оттого-то, покуда они не покинули Тауэр, Англия для любого врага неуязвима. Вот так! – Прекрасная валлийка назидательно подняла вверх указательный палец. – Ну а что же касается Тюдоров и венца Гвендалайн, то здесь и сказать нечего. Мой отец – а он в прежние годы был телохранителем королевы Марии – ни о чем таком никогда не слыхивал. И дядюшка Филадельф не слыхивал. Я ему как вопрос задала – он сразу удивился и просил меня привести ваше высочество к нему. – Она собрала посуду в корзину и вновь накрыла ее белым платом. – Так что, ежели пожелаете, милорд, так нынче же вечером, после ужина, и пойдем.
Глава 13
До ужина оставалось еще несколько часов, и, обреченный на безделье, я предался одному из любимых занятий – фехтованию. Благо Рейли, желая видеть меня посредником в переговорах с французским двором, более не делал попыток оставить дорогого гостя без оружия. Прямо скажем, соперники, противостоящие “нашему высочеству”, были поединщиками средней руки и отнюдь не имели за спиной той школы, которую довелось пройти мне, но два-три яростных противника не давали скучать ни голове, ни рукам.
– Не запаздывать на выпаде! – командовал я. – Рука идет чуть впереди ноги! Короче движения! Вы так размахиваете клинками, что перекрываете друг другу сектора атаки. Вот, глядите: и раз! – Сбив клинком шпагу противника вправо вниз, я резко шагнул к нему, сокращая дистанцию. Вслед за этим, захватив свободной рукой шею бедолаги, крутанул его на месте. Как водится в славном искусстве фехтования, описание приема заняло куда больше времени, чем его проведение. Один лишь миг – и мой обалдевший соперник оказался стоящим спиной ко мне, а его собрат, в момент начала приема намеревавшийся атаковать “ловкого француза”, неожиданно для самого себя поразил опешившего сотоварища. И в ту же секунду сам был поражен моим клинком, коварно выскочившим из-под руки возмущенного невольной изменой союзника. Так бы и валялись на полу два окровавленных трупа, когда б не были одеты поверх шпажного острия железные гильзы пуандоре.
– `Ты че, отец родной `, – появился на канале связи Лис, – `врагов школишь, чтоб они нас потом твоими штучками-дрючками в оливье пошинковали? `
– `Вовсе нет `, – попытался оправдаться я. – `Я наполняю их сердца ужасом, чтоб стража при случае поопасалась хвататься за оружие. Сейчас со шпагами закончим и перейдем к алебардам `.
– `А ежели твои ученики запомнят, как ты их – трах-бабах, удар твой верен, я умираю?! `
– `Чтоб повторить в бою то, что я сейчас показывал, нужны тренировки и еще раз тренировки. Иначе, начав столь изысканную фехтовальную фразу, дерзкий недоучка рискует наскочить на ее продолжение. А его я показывать воздержусь. А тебе-то что, собственно, надо? ` – продолжил я, меняя тему разговора.
– `Да вопрос в общем-то дурацкий `, – почти извиняясь, ответил д'Орбиньяк. – `Ты не знаешь, как сейчас с Темз-стрит добраться до Чаринг-Кросс? Только не надо говорить, что саб-вэем до одноименной станции или же по Стренду до Пэл-Мэл, а там как Трафальгарскую колонну увижу, так сразу направо. Это я и без тебя знаю! А в этом веке как туда добраться? `
– `Я думаю, что если держаться берега Темзы и идти против течения, то вскоре после того, как по правую руку покажется Сент-Джеймский замок, будет и деревушка Чаринг. Насколько я помню, она уже вошла в черту города `.
– `А что, Сент-Джеймский замок уже построили? `
– `Конечно `, – почти обиделся я. – `Уже давно. Но ты мне лучше скажи, каким образом ты намереваешься выбраться из Бейнарда? `
– `Да ну, фигня делов! ` – отмахнулся мой хитроумный друг. – `Сейчас что-нибудь придумаем `.
Уж в чем, в чем, а в этом я не сомневался. Чтобы таскать мешок Лисовских хитростей, понадобилась бы целая упряжка, вроде тех, с помощью которых возят по разбитому бездорожью огромные орудия – сокрушители крепостных стен.
Сергей появился на канале связи минут через десять. Судя по обилию котлов, кувшинов, ножей, черпаков и прочей подобной утвари, помещение, в котором он находился, было замковой кухней. Мужчина средних лет в колпаке, согнутый в поклоне перед месье д'Орбиньяком, должно быть, служил шеф-поваром в этой резиденции королей Англии. Одной из многих, разбросанных по всей территории страны.
– Так! – деловито потирая руки, начал Лис. – Сегодня будем готовить трюфеля Дианы а-ля вэлка эс-эм, о которых еще древние грядущего писали, вздымаясь к самым корням трансцендентальной философии. – Рейнар стал в позу оратора в римском форуме и, воздев руку к разнообразным кореньям, свисающим с потолочных балок, заголосил с нарастающим пафосом: – О, потаты – объедение, джентльменов идеал, тот не ведал наслажденья, кто сей трюфель не едал! И таким александрийским стихом еще восемьсот шестьдесят восемь строф! Но их я тебе как-нибудь в другой раз прочитаю.
Мелодраматическая декламация моего друга явно произвела неизгладимое впечатление на сторонника отмены возмутительной заповеди, утверждающей, что кушать с удовольствием грешно.
– Как изволите, сэр! Что прикажете подать?
– Ну, в первую очередь трюфеля Дианы. Фунтов, пожалуй, десять, хорошо очищенных, без единого пятнышка. Под вашу ответственность, лично проверю!
– Все будет в наилучшем виде! – заверил верховный жрец кухонной печи.
– Так. Дальше, – с умным видом глаголил Сергей. И вид этот, отражаясь в почтительных глазах шеф-повара, наводил на мысли об очередной каверзе моего друга.
– Надеюсь, Красная Пресня у вас имеется?
– Увы, сэр! – Служитель кастрюль и поварешек скорбно развел руками.
– Что?! Нет?! И как вы без нее живете? Румянец неподдельного стыда покрыл щеки гроссмейстера кровавых бифштексов и прожаренного бекона.
– Не вини себя, приятель! – по-отечески похлопал “коллегу” по плечу д'Орбиньяк. – Это все временные трудности. Вот построят на Руси Бель Амор канал и вас просто завалят Красной Пресней и в особенности Белой Эмиграцией. Ее, я ж так понимаю, у вас тоже нет?
– Сэр… – Глаза служителя кухонных муз налились слезами.
– Все понятно! – всхлипывая в унисон повару, по-дьячески взвыл напарник. – У вас нет Красной Пресни! У вас нет Белой Эмиграции! Я уверен, у вас нет даже Гегемонии Пролетариата! Обычнейшей Гегемонии, которая в моих краях цветет махровым цветом на каждом углу! У вас вообще нет никаких ингредиентов! Как же мы будем готовить трюфеля а-ля вэлка эс-эм, о которых вдохновенный пиит начертал:
О вы, трюфели Дианы,
Низко бьем по вам челом!
Путь сквозь мрак и сквозь туманы
Вас отведав – нипочем!
– Но, сэр, может, мы приготовим что-нибудь другое?
– Ничего не выйдет! – обреченно покачал головой Рейнар. – Юпитер уже в ковше Большой Медведицы, а Марс с Венерой собрались в доме Меркурия, что предвещает грандиозную попойку. Короче, голова, думай, где искать ингредиенты.
Мыслительный процесс тяжким бременем лег на переднюю часть головы честного малого, делая ее похожей на ощипанного каплуна, готового к приготовлению.
– Быть может, поспрашивать на кораблях Московской компании? Они ж всякое добро из Московии возят. Может, и сыщется то, что вам потребно?
– Мысль хорошая! – похвалил расстаравшегося творца антрекотов Лис. – Но ингредиенты, видишь ли, штука тонкая! Их с умом использовать надо. А ну-ка тебе вместо Красной Пресни Демонстрацию Первомайскую подсунут? По цвету ведь не отличишь! И растут они обычно рядышком. Но Демонстрация – штука колдовская. В само название-то вслушайся – демониум строццаре – Демон Душитель. А в ночь на первое мая сам знаешь что бывает!
Шеф-повар молча кивнул, осеняя себя крестным знамением. Ему уже воочию чудились шабаш Вальпургиевой ночи и Демон Душитель, раскидывающий по всему свету семена чудовищного “ингредиента”. Нет уж! Ни за какие коврижки не пойдет он за Красной Пресней!
– И шо делать будем, друг сердешный?
– Не знаю, – выдавил изобретатель соусов и подлив.
– Все порушено! – обреченно махнул рукой Лис. – Придется идти самому!
– Так ведь не велено! – отозвался верный слуга любого господина.
– А трюфеля готовить тебе тоже не велено?! – возмущенно подбоченился д'Орбиньяк. – Тогда я пошел! Привет семье! Не трать время, иди домой, прощайся с родными, тебя оттуда заберут!
– Сэр! – взмолился повар.
– В общем, так, шоб я не отвлекался! – Голос Лиса приобрел командные нотки. – Свистни мне охрану – сам поеду! Да только ж блюди меру, мне эскадрон конной гвардии не нужен. А то, неровен час, купцы решат, шо я их на абордаж брать собираюсь! Выкатят мортиры и положат всех, шо Бобик кучку! Уразумел?
– Да, сэр! – отрапортовал куховарщик.
– Тогда давай, гони аллюром три креста! И смотри – шоб к моему возвращению все было готово! Ингредиенты – это уж моя забота!
– В общем, брателла, – вешал Лис, обращаясь к одному из сопровождающих его стражей, – шоб я лишний раз не спешивался, подъезжаешь и спрашиваешь, есть ли у них Эмиграция Белая.
– Никогда о такой не слышал! – простодушно сознался охранник, уважительно глядя на знатока диковинных специй.
– Да уж откуда тебе?! – сочувственно ухмыльнулся Рейнар. – Зельечко-то заморское! Название его происходит от “амико” или “амиго”, что означает – друг и “ратио”, сиречь польза. Понимаешь? Полезный друг или же друг пользы, как тебе больше нравится. Весьма способствует обмену элементов в организме. На субмолекулярном уровне. – Лис задумчиво посмотрел на разинувшего рот конвоира. – Ничего, шо я по-латыни? Все понятно?
– Не-а… – помотал головой простак, попавший в сети моего хитроумного друга
– Ну, уж проще-то не объяснишь! – вздохнул д'Орбиньяк. – Ты, главное, про травки спрашивай и, если что, зови меня.
Пожалуй, будь на уме у Лиса подышать свежим воздухом и полюбоваться видами Темзы, подобный способ передвижения в поисках Ахинеи Развесистой был бы вполне оправдан. Но тащить на явку с Мано стражников лорда-протектора?.. Полагаю, такой вариант не входил в планы участников конспиративной встречи.
– Да смотри же, – напутствовал отъезжающего к ближайшей лавке спутника Рейнар, – у Красной Пресни цветочек аленький. Его еще спутником тревог кличут. Успокоительное, в общем… `Капитан `, – отправив недотепу конвоира за аленьким цветочком, вспомнил обо мне Лис, – `скажи, будь ласка, как можно с ходу отличить корабли Московской торговой компании от любых других? `
– Ну что ж, тогда ступайте! И передайте Генриху, что я очень тревожусь о нем.
Не могу сказать, чтобы беседа с руководством внесла ясность в сложившуюся ситуацию, но благодаря ей картина обрела глубину и новые краски.
– `Короче, Капитан! Предлагаю такой вариант действий: ты, как лицо государственное, дожидаешься Рейли и перетираешь с ним по понятиям, шо за фигня тут творится. Я беру остатки “Лисового напию” и с тыгыдымской скоростью рулю в кабак искать Мано. А то ж ты его знаешь! Он не дождется возвращения нашего попа, впадет в тоскливое буйство и понесет свободу массам на носках своих ботфортов. Зачем нам нужны неоправданные разрушения в этом очаровательном захолустье? `
Я усмехнулся. Конечно, назвать Лондон захолустьем можно было весьма условно. Невзирая на свои полтораста тысяч жителей, этот город был самым большим в Англии как по численности населения, так и по тому, что ныне именуется деловой активностью. Порт, ярмарки, многочисленные цеха и мануфактуры – все это служило своеобразным магнитом, привлекая все новых англичан в гигантский лондонский мегаполис. Еще бы ему не слыть гигантским, когда в остальных городах по всей территории королевства, в столицах графств и местах паломничества количество жителей редко превышало пять тысяч человек. Все четыре миллиона англичан, не скрывая своих чувств, гордились роскошной и великолепной столицей и, слава богу, не могли слышать слов шевалье д’Орбиньяка на канале закрытой связи.
– `Хорошо, ступай! ` – напутствовал я напарника. – `Только ради всего святого, не напивайтесь! От вас двоих разрушений может быть значительно больше! `
– `Обижаешь, шеф! ` – не замедлил возмутиться Сергей. – `Шо тут пить! Шо тут осталось! Это ж кошкины слезы на мышкиных поминках! В общем, будь спокоен, все будет чики-пики! Взойдет она – звезда пленительного счастья! Мы еще дадим о себе знать мерзким супостатам! Родина еще услышит нас и, услышав, не сможет забыть! Мы еще такое напишем на обломках самовластья, шо это будет рейхстаг сорок пятого! В общем, следите за рекламой, я гребу в “Дупло” `.
Рейнар отключил связь, и я вновь остался один. Лишь пара лакеев, после ухода Рейли неслышно прокравшаяся в апартаменты, замерев, стояли у дверей, изображая скульптурную композицию “Воплощенное ожидание”. Однако, поскольку обращать внимание, а уж тем более общаться с этими одушевленными предметами было ниже достоинства принца крови, а теперь еще и дофина [26], я посмотрел сквозь них отсутствующим взглядом и углубился в размышления о тщете сущего.
Тщета получалась довольно замысловатая. Испанцы, судя по нашим с Мишелем прикидкам и недавним словам лорда-протектора, готовились к нападению на островное королевство. Не зная, а потому игнорируя закон рождения и отмирания империй, известный в стенах нашего Института последнему желторотому стажеру, они продолжали надувать имперский воздушный шарик, наивно полагая, что делать это можно бесконечно. Хлопок от взрыва несуразного образования зачастую бывал оглушителен, и страсти, закипавшие в результате такого “надувательства”, частенько сметали целые народы, превращая их остатки в дикие подневольные племена.
Был ли виновником грядущей катастрофы Филипп II или же он являлся всего лишь заложником игры в повелителей Вселенной, которую до него уже почти век успешно вели испанские монархи? Без сомнения, нынешний король Испании своей фанатичной жестокостью и святотатственной гордыней был необычайным явлением даже в этот бурный век Возрождения и религиозных войн. Я не возьмусь утверждать, что во всех людоедских начинаниях он руководствовался врожденной злобой и низким коварством, напротив, в какой-то миг ощутив себя столпом христианского мира, своеобразной распоркой, удерживающей небо от падения на землю, Филипп с небывалой страстью принялся насаждать истинную веру там, где она существовала уже сотни лет, и никто с ней в общем-то не спорил. Даже Священная инквизиция со всей своей шакальей расторопностью едва поспевала за движениями указующего перста истового монарха, во владениях которого никогда не заходило солнце.
В первую очередь досталось марранам и морискам – крещеным потомкам евреев и арабов. Быть может, некоторые из них действительно втайне продолжали исповедовать свою веру, как о том говорили вездесущие гестаповцы в сутанах, но вряд ли таких было много. В большинстве своем это были ревностные католики, к тому же занявшие весьма заметные места среди испанской знати и купечества. Однако это не остановило короля, пожелавшего “лучше править в безлюдной земле, чем в стране, где есть хоть один иноверец”.
Следующие на очереди оказались жители голландских штатов, до того вполне ладившие с испанцами. Пожалуй, у них действительно было слишком много торговых забот, чтобы всерьез думать о тонкостях вероучения. Терзания души Лютера и его сподвижников им были попросту неинтересны. Во всяком случае, вплоть до того момента, как за склонность к учению этого самого Лютера обезумевшие от ужаса торговцы и мореходы начали всходить на костер. Буржуа, поддержанные знатью, взялись за оружие, что только утвердило Филиппа Испанского в убеждении о греховной порочности коварных подданных.
Впрочем, столь ревностное отношение к католической вере не помешало Филиппу II воевать с Римом и, по примеру своих предков, даже привести на его земли банды германских наемников-лютеран. Диковинная, вероятно, была картина, когда посланник испанской короны герцог Альба, победоносно дошедший до стен Рима, пав ниц, молил его святейшество Павла IV принять мир и тут же, угрожая штурмом, требовал у папы признать владычество Филиппа на территории Италии. Наверняка святой престол был не в восторге от подобных действий своего благочестивейшего сына, и потому, возможно, появление именно сейчас в Англии брата Адриена свидетельствовало о наличии тайных планов Ватикана по созданию коалиции против Филиппа II. Но так ли это – кто знает!
Рейли появился полчаса спустя, но вместо привычного, едва прикрытого напускным безразличием, торжествующего выражения победителя на лице его читалось явное недоумение.
– Представляете, сир, это действительно был ваш католический капеллан гугенотского эскадрона! – Уолтер присел к уставленному едва початыми яствами столу. – Если не возражаете, я с вами потрапезничаю. А то не поверите, дебаты в палате общин утомили меня больше, чем целый день баталий где-нибудь во Фландрии! Я голоден, как все львы тауэрского зверинца, вместе взятые! Все эти чертовы дела, Сатана б их разбирал! – Лорд-протектор сделал знак материализовавшемуся рядом лакею подать еще один столовый прибор. – Вот вы, принц, ответьте мне: чем банда тщеславных казнокрадов, отъевших такие морды, что поместятся не на всякую трактирную вывеску, лучше грабителей с большой дороги, вроде тех, которых мы недавно развешали по лондонскому тракту? Только тем, что первые грамотны и на этом основании умудряются похитить не тощий кошелек, а доходы с целых графств? Быть может, их тоже время от времени подвешивать на крепостных стенах для всеобщего увеселения? Я им говорю, что если нынче же, в этом году, мы не сможем собрать флот по самой малости в полтораста вымпелов, то нас попросту затопчут солдаты Альба, Фарнезе и еще бог знает кого, а они мне талдычат о податях, налогах, кредитах и прочих чертовых процентах! А у самих глаз за щеками не видать! Засели там, как аркебузиры за валом, и постреливают, постреливают!
– Тяжесть королевского венца, Уолтер, – менторским тоном начал я, – не измеряется весом золота и драгоценных каменьев, пошедших на него. Вы захватили власть, что потребовало от вас, быть может, отваги и в любом случае дерзости. Вам удалось, по крайней мере на первых порах, удержать свое завоевание. Это, несомненно, говорит об изворотливости вашего ума и умении верно распределять силы.
Но корона – не воинский шлем и не шляпа галантного кавалера, которую он может носить так или эдак в угоду моде. Вы присвоили себе титул правителя королевства, и от вас, как от вершителя судеб, ждут именно правления. А отнюдь не блестящих побед и подвигов, как это может показаться. Отныне ваши основные враги не мятежники и даже не испанцы, вам придется сражаться с кредиторами и выдерживать баталии с собственным парламентом. Вы правы, Уолтер, это сборище отъявленных… мудрецов, кроме них самих, вряд ли еще кому-нибудь нужно. И уж конечно, нет таких вопросов, которые нельзя было бы решить без многочасовых обсуждений и дебатов. Решить в два раза быстрее и в три раза проще. Но парламент – символ британских вольностей, и стоит вам казнить любого из заседающих в нем болтунов, как добрые англичане, дотоле не слышавшие имени вашего недруга, возьмутся за оружие, крича о поругании вековых прав. Все эти бродяги, ремесленники, торговцы, почтенные матроны и портовые шлюхи – в общем, все те, кого принято именовать народом, с удовольствием примчатся смотреть на казнь лорда, которого в душе они считают врагом. Они будут кидать в вас камнями и горланить похабные куплеты, стоит вам призвать к отчету любого из паразитов, именующих себя народными избранниками. Ненасытные кровососы, которые вас столь удручают, – плоть от плоти народа, а потому, поругивая счастливцев, урвавших кусок пожирнее, остальные граждане с завистью подумывают, как бы им самим усесться так же высоко. Ваши парламентарии – живое воплощения людской мечты, а на мечту нельзя поднимать руку!
– Проклятье! – Губы Рейли раздраженно дернулись – Ворота Тартара! Вы что же, как-то сговорились со своим капелланом?! Только что он увещевал меня вернуть на трон мою невинную Диану. Теперь вы твердите о тяжести венца. Какие чудеса творятся в свете! Монах защищает идолопоклонницу, отлученную от Церкви, отправлявшую на костер его собратьев. Французский принц толкует мне, англичанину, о британских вольностях! Чего еще прикажете мне ждать?!
– Брат Адриен просил вас вернуть на трон Елизавету Тюдор? – удивленно переспросил я.
– Да, черт возьми, просил! – угрюмо отозвался лорд-протектор. – А еще он мне подарил эту прелестную миниатюру. – Рейли достал из подвешенного к поясу кошеля небольшой красочный портрет мужчины в вороненых, покрытых золотой дамасцировкой латах. Высокий лоб рыцаря свидетельствовал о недюжинном уме. Взгляд темных проницательных глаз был тверд, усы и борода маскировали тяжеловатую нижнюю часть лица, делая менее заметной выпирающую габсбургскую нижнюю губу. – Король Испании – Филипп, – пояснил Рейли, точно сомневаясь, что я узнаю лицо, изображенное на портрете. – Ваш чудаковатый брат Адриен просил меня повесить сей шедевр портретной миниатюры в моих покоях около зеркала. Дьявольщина! Я бы с большим удовольствием повесил не портрет, а оригинал! Но, дьявольщина, что бы это все могло значить?!
– Не знаю, – покачал головой я. – Да и не вижу нужды разгадывать подобные шарады. Однако я надеюсь, вы не причините зла духовному лицу хотя бы в память о Реймсе?
– К чему мне ваш бенедиктинец, мессир? Он умный человек и хороший собеседник, – принимая из рук лакея принесенные им ножи и вилки, проговорил изголодавшийся правитель Британии. – Я с удовольствием с ним поболтаю, лишь только представится свободное время. А затем, когда вы отправитесь во Францию, я могу передать его вам. Надеюсь, он хотя бы отчасти сможет заменить господина д'Орбиньяка, которого, уж простите мне эту вольность, я бы желал оставить при себе.
Я промолчал, удовлетворенно отмечая про себя, что этот ход Рейли я просчитал верно, а значит, есть шанс навязать этому азартному игроку свой шпиль [27].
– Мессир! – отбрасывая в сторону все прочие темы, прервал молчание Уолтер. – Я прошу вас, почти умоляю, отплыть во Францию. Англии нужен союз с Францией против испанцев! Скажите, что Британия готова отказаться от прав на Кале и согласна рассматривать королевство вашего брата не только как союзника, но и как главного торгового партнера. Поставьте себя на место Генриха, на место Екатерины Медичи. Что бы в этот момент желала получить Франция и на что Англия может пойти без ущерба своему имени? Сделайте это, и обе стороны будут благословлять вас! – Он продолжал оживленно говорить, яростно жестикулируя, но при этом не забывая отправлять в рот сочные куски мяса. – Ну, слава богу! – произнес Рейли, насытившись и отодвигаясь от стола. – Теперь можно дожить до ужина! Интересно, потешит ли цеховых старшин новость, что у них появился союзник в лице французского аббата?
– Он не аббат, – поправил я.
– К черту мелочи! – отмахнулся лорд-протектор. – Здесь, в Англии, я могу сделать его даже епископом. – Он утер губы кусочком хлеба и, бросив его на серебряное блюдо, отправился к двери. – Подумайте над моими словами, сир! Испания – наш общий враг, и кому, как не вам, наваррскому принцу, знать об этом!
Едва он скрылся за дверью, в комнату, опасливо оглядываясь вслед громогласному корсару, впорхнула Олуэн, спеша убрать опустевшую посуду.
– Вы чем-то опечалены, милорд? – стараясь разогнать улыбкой висящую в апартаментах тягостную атмосферу, спросила девушка. – Надеюсь, не моей стряпней?
– О нет! – покачал головой я – Она выше всяких похвал!
– Стало быть, вы впредь желаете столоваться у меня?
– Если вам это не в тягость.
– Ну что вы! – Лицо девушки просияло. – Для меня это честь! А вот ежели желаете, ваше высочество, я вам еще кое-что порасскажу о венце Гвендалайн.
– Да-да, конечно. – Я приготовился слушать.
– Как сказывает мой отец, достойный эсквайр Дэвид ап Райс, ворон, который проглотил волшебный камешек, делавший Фамора неуязвимым, приходится самым что ни есть прямым предком тех воронов, что живут в Тауэре. И тот камешек с давних пор и по сей день эти мудрые птицы передают своим птенцам, а те – своим. И так из века в век. Оттого-то, покуда они не покинули Тауэр, Англия для любого врага неуязвима. Вот так! – Прекрасная валлийка назидательно подняла вверх указательный палец. – Ну а что же касается Тюдоров и венца Гвендалайн, то здесь и сказать нечего. Мой отец – а он в прежние годы был телохранителем королевы Марии – ни о чем таком никогда не слыхивал. И дядюшка Филадельф не слыхивал. Я ему как вопрос задала – он сразу удивился и просил меня привести ваше высочество к нему. – Она собрала посуду в корзину и вновь накрыла ее белым платом. – Так что, ежели пожелаете, милорд, так нынче же вечером, после ужина, и пойдем.
Глава 13
Драка для англичан такая же часть беседы, как жестикуляция для сынов Италии.
Маркиз Квинсберри
До ужина оставалось еще несколько часов, и, обреченный на безделье, я предался одному из любимых занятий – фехтованию. Благо Рейли, желая видеть меня посредником в переговорах с французским двором, более не делал попыток оставить дорогого гостя без оружия. Прямо скажем, соперники, противостоящие “нашему высочеству”, были поединщиками средней руки и отнюдь не имели за спиной той школы, которую довелось пройти мне, но два-три яростных противника не давали скучать ни голове, ни рукам.
– Не запаздывать на выпаде! – командовал я. – Рука идет чуть впереди ноги! Короче движения! Вы так размахиваете клинками, что перекрываете друг другу сектора атаки. Вот, глядите: и раз! – Сбив клинком шпагу противника вправо вниз, я резко шагнул к нему, сокращая дистанцию. Вслед за этим, захватив свободной рукой шею бедолаги, крутанул его на месте. Как водится в славном искусстве фехтования, описание приема заняло куда больше времени, чем его проведение. Один лишь миг – и мой обалдевший соперник оказался стоящим спиной ко мне, а его собрат, в момент начала приема намеревавшийся атаковать “ловкого француза”, неожиданно для самого себя поразил опешившего сотоварища. И в ту же секунду сам был поражен моим клинком, коварно выскочившим из-под руки возмущенного невольной изменой союзника. Так бы и валялись на полу два окровавленных трупа, когда б не были одеты поверх шпажного острия железные гильзы пуандоре.
– `Ты че, отец родной `, – появился на канале связи Лис, – `врагов школишь, чтоб они нас потом твоими штучками-дрючками в оливье пошинковали? `
– `Вовсе нет `, – попытался оправдаться я. – `Я наполняю их сердца ужасом, чтоб стража при случае поопасалась хвататься за оружие. Сейчас со шпагами закончим и перейдем к алебардам `.
– `А ежели твои ученики запомнят, как ты их – трах-бабах, удар твой верен, я умираю?! `
– `Чтоб повторить в бою то, что я сейчас показывал, нужны тренировки и еще раз тренировки. Иначе, начав столь изысканную фехтовальную фразу, дерзкий недоучка рискует наскочить на ее продолжение. А его я показывать воздержусь. А тебе-то что, собственно, надо? ` – продолжил я, меняя тему разговора.
– `Да вопрос в общем-то дурацкий `, – почти извиняясь, ответил д'Орбиньяк. – `Ты не знаешь, как сейчас с Темз-стрит добраться до Чаринг-Кросс? Только не надо говорить, что саб-вэем до одноименной станции или же по Стренду до Пэл-Мэл, а там как Трафальгарскую колонну увижу, так сразу направо. Это я и без тебя знаю! А в этом веке как туда добраться? `
– `Я думаю, что если держаться берега Темзы и идти против течения, то вскоре после того, как по правую руку покажется Сент-Джеймский замок, будет и деревушка Чаринг. Насколько я помню, она уже вошла в черту города `.
– `А что, Сент-Джеймский замок уже построили? `
– `Конечно `, – почти обиделся я. – `Уже давно. Но ты мне лучше скажи, каким образом ты намереваешься выбраться из Бейнарда? `
– `Да ну, фигня делов! ` – отмахнулся мой хитроумный друг. – `Сейчас что-нибудь придумаем `.
Уж в чем, в чем, а в этом я не сомневался. Чтобы таскать мешок Лисовских хитростей, понадобилась бы целая упряжка, вроде тех, с помощью которых возят по разбитому бездорожью огромные орудия – сокрушители крепостных стен.
Сергей появился на канале связи минут через десять. Судя по обилию котлов, кувшинов, ножей, черпаков и прочей подобной утвари, помещение, в котором он находился, было замковой кухней. Мужчина средних лет в колпаке, согнутый в поклоне перед месье д'Орбиньяком, должно быть, служил шеф-поваром в этой резиденции королей Англии. Одной из многих, разбросанных по всей территории страны.
– Так! – деловито потирая руки, начал Лис. – Сегодня будем готовить трюфеля Дианы а-ля вэлка эс-эм, о которых еще древние грядущего писали, вздымаясь к самым корням трансцендентальной философии. – Рейнар стал в позу оратора в римском форуме и, воздев руку к разнообразным кореньям, свисающим с потолочных балок, заголосил с нарастающим пафосом: – О, потаты – объедение, джентльменов идеал, тот не ведал наслажденья, кто сей трюфель не едал! И таким александрийским стихом еще восемьсот шестьдесят восемь строф! Но их я тебе как-нибудь в другой раз прочитаю.
Мелодраматическая декламация моего друга явно произвела неизгладимое впечатление на сторонника отмены возмутительной заповеди, утверждающей, что кушать с удовольствием грешно.
– Как изволите, сэр! Что прикажете подать?
– Ну, в первую очередь трюфеля Дианы. Фунтов, пожалуй, десять, хорошо очищенных, без единого пятнышка. Под вашу ответственность, лично проверю!
– Все будет в наилучшем виде! – заверил верховный жрец кухонной печи.
– Так. Дальше, – с умным видом глаголил Сергей. И вид этот, отражаясь в почтительных глазах шеф-повара, наводил на мысли об очередной каверзе моего друга.
– Надеюсь, Красная Пресня у вас имеется?
– Увы, сэр! – Служитель кастрюль и поварешек скорбно развел руками.
– Что?! Нет?! И как вы без нее живете? Румянец неподдельного стыда покрыл щеки гроссмейстера кровавых бифштексов и прожаренного бекона.
– Не вини себя, приятель! – по-отечески похлопал “коллегу” по плечу д'Орбиньяк. – Это все временные трудности. Вот построят на Руси Бель Амор канал и вас просто завалят Красной Пресней и в особенности Белой Эмиграцией. Ее, я ж так понимаю, у вас тоже нет?
– Сэр… – Глаза служителя кухонных муз налились слезами.
– Все понятно! – всхлипывая в унисон повару, по-дьячески взвыл напарник. – У вас нет Красной Пресни! У вас нет Белой Эмиграции! Я уверен, у вас нет даже Гегемонии Пролетариата! Обычнейшей Гегемонии, которая в моих краях цветет махровым цветом на каждом углу! У вас вообще нет никаких ингредиентов! Как же мы будем готовить трюфеля а-ля вэлка эс-эм, о которых вдохновенный пиит начертал:
О вы, трюфели Дианы,
Низко бьем по вам челом!
Путь сквозь мрак и сквозь туманы
Вас отведав – нипочем!
– Но, сэр, может, мы приготовим что-нибудь другое?
– Ничего не выйдет! – обреченно покачал головой Рейнар. – Юпитер уже в ковше Большой Медведицы, а Марс с Венерой собрались в доме Меркурия, что предвещает грандиозную попойку. Короче, голова, думай, где искать ингредиенты.
Мыслительный процесс тяжким бременем лег на переднюю часть головы честного малого, делая ее похожей на ощипанного каплуна, готового к приготовлению.
– Быть может, поспрашивать на кораблях Московской компании? Они ж всякое добро из Московии возят. Может, и сыщется то, что вам потребно?
– Мысль хорошая! – похвалил расстаравшегося творца антрекотов Лис. – Но ингредиенты, видишь ли, штука тонкая! Их с умом использовать надо. А ну-ка тебе вместо Красной Пресни Демонстрацию Первомайскую подсунут? По цвету ведь не отличишь! И растут они обычно рядышком. Но Демонстрация – штука колдовская. В само название-то вслушайся – демониум строццаре – Демон Душитель. А в ночь на первое мая сам знаешь что бывает!
Шеф-повар молча кивнул, осеняя себя крестным знамением. Ему уже воочию чудились шабаш Вальпургиевой ночи и Демон Душитель, раскидывающий по всему свету семена чудовищного “ингредиента”. Нет уж! Ни за какие коврижки не пойдет он за Красной Пресней!
– И шо делать будем, друг сердешный?
– Не знаю, – выдавил изобретатель соусов и подлив.
– Все порушено! – обреченно махнул рукой Лис. – Придется идти самому!
– Так ведь не велено! – отозвался верный слуга любого господина.
– А трюфеля готовить тебе тоже не велено?! – возмущенно подбоченился д'Орбиньяк. – Тогда я пошел! Привет семье! Не трать время, иди домой, прощайся с родными, тебя оттуда заберут!
– Сэр! – взмолился повар.
– В общем, так, шоб я не отвлекался! – Голос Лиса приобрел командные нотки. – Свистни мне охрану – сам поеду! Да только ж блюди меру, мне эскадрон конной гвардии не нужен. А то, неровен час, купцы решат, шо я их на абордаж брать собираюсь! Выкатят мортиры и положат всех, шо Бобик кучку! Уразумел?
– Да, сэр! – отрапортовал куховарщик.
– Тогда давай, гони аллюром три креста! И смотри – шоб к моему возвращению все было готово! Ингредиенты – это уж моя забота!
* * *
Пятеро всадников неспешно ехали по берегу Темзы, разглядывая купеческие суда, то здесь, то там пришвартованные у многочисленных речных пирсов, и торговые лавки, почти неразрывной стеной закрывавшие доступ к воде. Позднее, в семнадцатом веке, после великого лондонского пожара, превратившего город в груду обученных головешек, лорд-мэр запретит строить на берегу торговые ряды, затрудняющие доступ к Темзе – основному пожарному водоему столицы. Но пока что все эти многочисленные склады-магазины жались один к одному, явно гордясь своим выгодным положением.– В общем, брателла, – вешал Лис, обращаясь к одному из сопровождающих его стражей, – шоб я лишний раз не спешивался, подъезжаешь и спрашиваешь, есть ли у них Эмиграция Белая.
– Никогда о такой не слышал! – простодушно сознался охранник, уважительно глядя на знатока диковинных специй.
– Да уж откуда тебе?! – сочувственно ухмыльнулся Рейнар. – Зельечко-то заморское! Название его происходит от “амико” или “амиго”, что означает – друг и “ратио”, сиречь польза. Понимаешь? Полезный друг или же друг пользы, как тебе больше нравится. Весьма способствует обмену элементов в организме. На субмолекулярном уровне. – Лис задумчиво посмотрел на разинувшего рот конвоира. – Ничего, шо я по-латыни? Все понятно?
– Не-а… – помотал головой простак, попавший в сети моего хитроумного друга
– Ну, уж проще-то не объяснишь! – вздохнул д'Орбиньяк. – Ты, главное, про травки спрашивай и, если что, зови меня.
Пожалуй, будь на уме у Лиса подышать свежим воздухом и полюбоваться видами Темзы, подобный способ передвижения в поисках Ахинеи Развесистой был бы вполне оправдан. Но тащить на явку с Мано стражников лорда-протектора?.. Полагаю, такой вариант не входил в планы участников конспиративной встречи.
– Да смотри же, – напутствовал отъезжающего к ближайшей лавке спутника Рейнар, – у Красной Пресни цветочек аленький. Его еще спутником тревог кличут. Успокоительное, в общем… `Капитан `, – отправив недотепу конвоира за аленьким цветочком, вспомнил обо мне Лис, – `скажи, будь ласка, как можно с ходу отличить корабли Московской торговой компании от любых других? `