Прозрейте и услышьте: разве не Господь создал мужчину по образу и подобию своему, тем самым давая понять всему живущему, что лишь мужчине надлежит быть повелителем на земле, как и Всевышнему на небе? Разве не Господь, во всеблагой милости его, создал Еву из ребра Адама для вспомоществования своему первенцу и утешений оного в часы отдохновения от судьбоносных деяний? Всякий христианин во всяком краю знает о том и не в силах, не вправе оспорить сей предвечный божеский закон. Как же вы, мудрейшие из мудрых и опытнейшие из опытных, вы – цвет Британии и ее опора, позволили взвалить на плечи слабой, хрупкой дщери человеческой непомерный гнет верховной власти?!
   Стоит ли дивиться, что сей жребий оказался непомерно тяжел для Елизаветы Тюдор! Стоит ли дивиться, что под гнетом королевского венца она принуждена была возложить свой тяжкий крест на того, кто последние годы составлял надежду и отраду ее жизни – на малыша, коему, буде на то воля Господня, суждено прославить наше Отечество! Но, милорды, поскольку королева-регентша почтила меня, назначив лордом-протектором Британии и Шотландии, вплоть до совершеннолетия ее сына, мне надлежит высказать мнение по поводу наследования престола наших благородных предков.
   Страна без верховной власти подобна человеку, лишенному головы. Как бы ни был он силен – сей печальный факт разлучает его с миром живых. Но голова у человека должна быть одна, иначе то будет не высшее творение Господне, а курьезный уродец. К тому же голова должна быть любезна всему остальному телу, дабы то не стало помышлять иметь иную голову, нежели та, что дана от Бога. Мне вполне известно, что есть среди вас истинно верные, желающие вновь видеть Елизавету Тюдор своей королевой, и я от ее имени и от своего искренне благодарю их за преданность. Быть может, найдутся и другие желающие короновать не Джеймса Стюарта, а кого иного, – это их право. Так же как и право каждого вольного жителя Англии сказать с гордостью – вот он, мой король, ибо я желал, чтобы он правил мной, чтобы он хранил мой покой, чтобы он был мне отцом и защитником перед Господом. А потому я, Уолтер Рейли, лорд-протектор Англии и Шотландии, молю и заклинаю вас, молю первый и единственный раз – не надо козней, оставьте мрачные недомолвки заговоров! Пусть каждый честный англичанин по доброй воле скажет, кто ему люб. Вспомните о потоках крови, которые лишь чудом не смыли эти стены! Мне трудно будет обойтись без вашего опыта и мудрости. И, ежели вы все же решите покинуть своего юного короля в этот час, знайте, что покидаете не меня, но Британию в тяжкие для нее дни!
   Рейли умолк, переводя дыхание. Затем, вернув шпагу в ножны, продолжил напористо:
   – Прошу высказываться, милорды. Я хотел бы слышать, что думаете об этом вы, лорд-канцлер…
   Прицельное внимание самозваного правителя островных королевств действовало на членов Тайного совета примерно так же, как прицельное внимание расстрельной команды на приговоренного к казни. Почтённый высоким правом первым выступить в прениях, глава Тайного совета Уильям Сессил был хмур, и речь его – досадливая, нелицеприятная – все же сводилась к следующему тезису: “В приличных домах приличные люди так не поступают. Но раз уж все сложилось подобным образом, то стало быть…”
   Вряд ли этот сподвижник и ярый сторонник Елизаветы действительно желал действовать рука об руку с наглым узурпатором, но сил бороться с ним у Сессила не было. В Лондонском гарнизоне царила сумятица. Призвать войска баронов из Уэльса, Ирландии, с шотландской границы, а уж тем паче Голландии не представлялось возможным. Собирать разрозненные отряды по городам и замкам Англии не было времени, а лорд-протектор был здесь со своей небольшой, но крепко сколоченной бандой. А главное, права его, подтвержденные вполне законной соперницей Елизаветы I, оспорить было невозможно.
   За Сессилом, порою перебивая друг друга, выступали прочие облеченные высочайшим доверием вельможи, но все услышанное так или иначе сводилось к незамысловатой формуле: коли бороться невозможно – придется с этим жить. Лишь один из лордов – хмурый, похожий на коренастого бульдога, лорд-хранитель королевского меча, едва двигая губами и недобро глядя исподлобья, объявил, что не желает иметь дело с выскочкой и пиратом и скорее даст разорвать себя на части, чем хоть самою малостью станет помогать Рейли. Лорда звали Артур Донован Невилл, барон Фаттлмаунт, и он, черт возьми, в нашем мире числился среди моих предков.
   Вопреки ожиданиям, гневная реплика хладнокровного вояки была воспринята с любезной улыбкой, впрочем, как я уже знал, не предвещающей ничего хорошего. Все остальные участники выездного совещания Тайного совета постарались несколько сгладить впечатление от дерзости своего собрата, и на завтра был назначен сбор палаты лордов, а еще через пару дней и слушание в палате общин, дабы обставить переход власти в династию Стюартов надлежащим образом. Когда с официальной частью было покончено и проголодавшиеся на ночном ветру царедворцы были приглашены на ужин к королеве-регентше, Рейли подошел ко мне, “свидетелю его исторических деяний”, вместе с тремя десятками отборных головорезов здесь же, на галерее, ожидающему благополучного окончания дебатов либо команды “фас”.
   – Вы хорошо говорили, Уолтер, – похвалил я новоиспеченного вельможу.
   Он устало облокотился на высокий каменный парапет и сквозь щель между зубцами оглядывал топчущуюся в предвкушении неведомого чуда толпу. В свете факелов та казалась фантастическим чудищем с невероятным множеством голов и атрофичным мозгом в кончике хвоста.
   – Пустое! – досадливо отмахнулся Рейли. – Слышали бы вы, какие я проповеди сочинял в Оксфорде для отца Этельреда. Всего по два шиллинга за штуку. Главное, чтоб прихожане были уверены, что они все поняли, но что-то все же осталось для них недоступным. Эти графы и бароны ничуть не лучше торговцев сукном и пивом. В этих-то джентльменах я как раз не сомневался – им всем есть что терять. Но Невилл-то хорош, стервец! Такого надо либо казнить, либо жаловать.
   – Лучше жаловать! – мудро посоветовал я.
   – Посмотрим, – устало бросил Уолтер, а затем добавил без всяческого перехода: – Мессир, завтра мне, вероятно, понадобится ваша помощь.
   Я невольно побледнел:
   – Уолтер, неужели вас снова влечет за собой тень моего брата?
   – Нет, – отрицательно мотнул головой вчерашний пират. – Мне понадобитесь именно вы, ваше высочество. Но об этом позже. А сейчас, – он оттолкнулся руками от парапета, – а сейчас недурственно было бы почтить вниманием королевский ужин. Ведь королева Мария дает его по случаю вашего приезда, – Рейли иронично скривил губы, – дор-р-рогой кузен. Негоже заставлять ее величество ждать.
   Торжественная, словно похоронная церемония, трапеза вполне утолила разыгравшийся не на шутку голод, однако не прибавила легкости и непринужденности пирующей братии. На ужин была приглашена сиятельная маркиза Дорсет, точно по мановению волшебной палочки превратившаяся из пламенной Дианы в утомленную стареющую женщину. Еще нынче утром, невзирая на пудру и румяна, язык бы не повернулся сказать, что огнекудрой Бэт сорок лет. Сейчас же низвергнутой королеве можно было дать и пятьдесят и более. Елизавета сидела совсем недалеко от ликующей соперницы, старательно демонстрирующей лордам Тайного совета молодость и красоту.
   Уста Марии Стюарт, пытавшейся развлечь легкой беседой несгибаемую соперницу, источали приторно-сладкие любезности. Однако не надо было отдавать весь этот сироп в лабораторию, чтобы почувствовать, насколько он пропитан настоянным за годы заточения ядом. “Любезная старшая сестра” молчала, глядя в одну точку, по всей видимости, находящуюся глубоко внутри, или же отвечала невпопад. Лишь однажды, когда язвительная шотландка, нежно улыбаясь, проворковала, что, зная о блистательном владении ее сиятельством иностранными языками, она с радостью предоставит дорогой кузине возможность для перевода на латынь всех оставшихся новелл Маргариты Наваррской, Елизавета вспыхнула и едва не вскочила с места. Что и говорить, намек был более чем прозрачным.
   Когда-то, много лет назад, дочка казненной ведьмы, лишенная всех прав, послала очередной жене своего венценосного отца, Екатерине Парр, слезное письмо с изъявлением преданности и мольбой о заступничестве. К письму прилагались избранные новеллы из “Гептомерона” Маргариты Наваррской, “моей бабушки”, переведенные юной затворницей на звучный латинский язык. К изысканному подарку прилагалось замечательно льстивое посвящение в античном духе. Многие годы недавняя королева старалась не вспоминать об этом эпизоде своей жизни. Однако забыть его Бэт Тюдор было не суждено.
   В какой-то миг мне показалось, что еще секунда – и Елизавета, стряхнув с двузубой серебряной вилки приправленный тамариском кусок благородной оленины, набросится на соперницу, норовя истыкать ее, как подчиняющаяся основному инстинкту Шарон Стоун несчастный кусок льда. Желание это крупными буквами было написано на лбу у дочери самого буйного из английских королей, причем отнюдь не на латыни, а на доступном, портовом английском.
   – Абсолют! – прошипела она, но нежная, заботливая рука лорда-протектора легла поверх ее тонкой ручки, и сам он, склонившись к ушку бывшей аманты, зашептал ей что-то ласковое-ласковое – то ли рождественскую песенку, то ли преамбулу смертного приговора. Что и говорить, Рейли умел находить убедительные слова!
   – Картошка в кожушках под мальоркским соусом с сельдереем и острыми приправами! – гордо объявил распорядитель пиршества, и вышколенная прислуга королевской резиденции неспешно и величественно, точно крытую алым бархатом горностаевую мантию, внесла на грандиозных серебряных блюдах очередное произведение Лисовского кулинарного таланта.
   Увы, в этот день свергнутой государыне не суждено было вкусить чудесных плодов “цветка Дианы”. Сказавшись больной, она пожелала вернуться в свои покои, и Рейли, сделав чуть заметный знак рукой, подозвал пятерых “пажей” из абордажной команды, все это время стоявших по периметру залы с факелами и обнаженными шпагами в руках.
   – `Конвой заключенному особой камеры! ` – не преминул съязвить Лис. – `Душераздирающее зрелище! Капитан, собери мозги в кулак и скажи мне, по возможности честно. Это мне кажется или таки Рейли действительно поимел их всех, как Бобик – тапок? `
   – `Что ты имеешь в виду? ` – озадаченно спросил я.
   – `Я в упор не врубаюсь, шо за байда здесь происходит? Нас подменили ночью коварные морские цыгане? Рассказывают, будто некоторые, не будем тыкать пальцами в приличном обществе, рушили царства и крутили империями, как ото портовая шлюха своими окороками. И где теперь эти былинные богатыри? Куда они надевались, я их в упор не вижу? Какой-то жалкий пират, даже не Джон Сильвер, дергает нас шо Буратин за веревочки! Шо деется, я вас спрашиваю?! `
   Что и говорить, вдохновенный автор поданного к столу диковинного заморского деликатеса был зол не на шутку. Не приходилось гадать отчего! Признаться, ни в одном из наших многочисленных странствий по сопредельным мирам, ни в одной из головоломных операций нам еще не отводилась роль жалких статистов. Застенки, смертные приговоры и даже демонстративное усекновение головы – это было. Но чтоб вот так! Как тут не впасть в отчаяние?! Но все же историческая справедливость превыше всего. Рейли был гением. И во многом не его вина и уж тем паче не наша заслуга, что гений его был направлен именно в этом, столь плачевном для нас направлении.
   – `Он не просто пират `, – поспешил вставить я. – `Он сделан из того теста, из которого выходят Цезари и Александры Македонские… `
   – `А также прочие клиенты сумасшедшего дома `, – не дал мне завершить фразу Рейнар. – `Я тебе вот что скажу, буквально как заслуженный кулинар и магнетический психопрактолог. В смысле, человек, на практике занимающийся психами. Тесту место в печи. И нам с тобой в этот момент лучше рядом не держаться `.
   – `Ясновельможне панство! ` – вмешался в нашу непарламентскую дискуссию галантный, как всегда, пан Черновский. – `Прошу простить, что прерываю ваши тонкие исследования закоулков человеческой души, но, пся крев, позвольте мне, как резиденту Института, вставить несколько слов `.
   Стоит ли говорить, что во время подобных изысканных мероприятий, как сегодняшний ужин в кругу скорпионов, мы с Лисом в автоматическом режиме транслировали такие судьбоносные моменты прямому руководству, обязанному принимать соответствующие решения. Но даже и не будь должностной инструкции, присутствие сейчас на канале связи Мишеля Дюнуара – начальника отдела “Мягких влияний” – было весьма полезно для дела. Этот широкоплечий гигант, являвшийся одним из лучших клинков Европы, слишком громоздкий и неудобный для современного карликового мира, был как нельзя более уместен на бескрайних просторах былых веков. И главное, он умел быстро принимать решения и находить выход в самых запутанных ситуациях. А уж как он умел запутывать эти самые ситуации, если в том возникала нужда! Здесь ему и вовсе равных не было.
   – `Так вот, велъмишановне панство, я, конечно, полностью разделяю праведный гнев, вас обуявший. Несомненно, ни в темнице, ни на камбузе у Рейли вам не место. Хотя, видит Бог, быть единственным, кроме меня, понятно, кулинаром, владеющим секретами приготовления изысканных блюд из “трюфелей Дианы”, – весьма удобное прикрытие для стационарного агента `.
   – `Минуточку!! Я не стационарный агент! Я оперативник! ` – бурно запротестовал Сергей, которого отнюдь не прельщала мысль остаться в столь неприветливом мире дольше, чем это было необходимо.
   – `К моему глубокому сожалению, это действительно так `, – с огорченным вздохом согласился пан Михал. – `А стало быть, из Тауэра необходимо выбираться `.
   – `Ты что-то говорил о нашем человеке в Лондоне `, – напомнил я.
   – `Да `. – В голосе коронного шляхтича слышалась нескрываемая досада. – `Имеется у нас там помощник. Хороший специалист в хорошем месте. Шифры, подделка печатей, изготовление подложных документов – в этом ему равных нет. Артур Грегори – правая рука Уолсингама. Да вот беда: сэр Френсис нынче вместе с вами томится, и что с его людьми будет – лишь Творцу Небесному ведомо. Он не из институтских – ему помощи ждать неоткуда. Так что, должно быть, затаился наш человечек в щели потемнее, и пока все не образуется – голосу оттуда не подаст `.
   – `Невелика подмога `, – огорченно проговорил я.
   – `М-да… ` – вынужденно признал пан Черновский. – `Есть ниточка, по которой можно попытаться его найти, но для этого придется послать в Англию надежного человека. Очень надежного. А такого еще поди сыщи! `
   – `Да ну – понты делов! ` – вмешался в неспешную речь соратников личный кулинар лорда-протектора. – `Мишель! Ты токо стукани так ненавязчиво в Институт нашему ненаглядному шефу, глаза б мои на него не глядели, шо это ему кажется, шо мы тут лихо разруливаем местные исторические катаклизмы. А на самом деле – я тут халтурю на кухне у одного, типа, гения. Хотя как по мне – так он больше похож на пирата, а Вальдар при нем изображает группу танцующих девочек с мохнатыми штучками. Отпрыск быстро найдет верных людей, верных троллей, спасательные катера и сорок тысяч беспризорных в позе сломанной березки `.
   – `Нет, пан Сергей` , – мягко увещевая, заговорил специалист по соответствующему влиянию. – `То негодно. То нечестно. Ты только не волнуйся. Я, кажется, придумал, кого надо послать в Англию. А сейчас вернемся к тому, панове, что вам надлежит делать `.
   – `Что еще? ` – насторожился Лис. – `Только не говори, ради бога, что у нас очередная срочная командировочка образовалась! `
   – `О-ля-ля, Рейнар! Ты угадал! `
   – `Что?! ` – Голос Лиса был таков, что невольно казалось, будто один из тауэрских мертвецов решил немножко поболтать, не дожидаясь обещанного Рейли часа.
   – `Не надо так волноваться, пан Сергей! Это еще не точно. Я должен согласовать все с отделом разработки `.
   – `А если без сюрпризов? ` – вслед за напарником поинтересовался я. – `Что еще нас ждет? `
   – `На эту тему вам следовало бы обратиться к астрологу `, – порекомендовал пан Михал.
   – `Мишель, шо ты ломаешься, как Венера в доме терпимости! ` – взорвался д'Орбиньяк. – `Домой мы уже не возвращаемся – это и ежу понятно! Спасибо, уважил. Шо делать надо? `
   – `Так, пара пустяков. Вернуть Элизабет Тюдор на трон `.
   – `А на фига?! ` – поинтересовался Лис, никогда не отличавшийся пиететом перед августейшими особами. – `Тут шо называется – кто не спрятался, я не виноват. Сама нарвалась! Хрен ли ей было Рейли шкалить?! Не покатила бы на него бочку – он бы до сих пор вокруг нее джигу вприсядку плясал `.
   – `Оно-то, конечно, так `, – с неохотой согласился пан Михал. – `И вполне возможно, что династия Рейли – а я уверен, что именно к этому клонит наш поборник народной монархии, – будет куда уместнее на престоле Англии, чем грядущие худосочные Стюарты. Но беда в том, что на корону Вильгельма Завоевателя сыщется еще один претендент, которого Уолтер то ли не взял в расчет, то ли попросту забыл `.
   – `Король Артур, восставший из гроба? ` – не замедлил предположить Сергей.
   – `Не совсем так `, – охладил его пыл резидент. – `Действительно, король, но еще, увы, в гроб не положенный – Филипп II Испанский `.
   – `А ему-то что неймется? ` – возмутился Лис. – `У него и так полмира под огородами! Или шматочка земельки не хватило, шоб бурячки посадить? `
   – `Все дело в том `, – со вздохом напомнил я, – `что Филипп II был мужем предыдущей королевы – Марии Кровавой `.
   – `Да чьим только мужем он не был? Шо вы мне мозги компостируете! Эта тетка уже давно накрылась грунтом! Шо ему тут искать?! `
   – `По английским законам – приданое жены есть неделимая собственность ее мужа. Стало быть, король Испании имеет вполне серьезные права на английский трон `.
   – `А если к этому добавить, что Ватикан не признает Елизавету королевой и всякий, лишивший ее власти, заранее прощен и благословлен его святейшеством. Так что сей малахольный изувер может вполне членораздельно потребовать возвращения жениного наследства. Что за этим последует, предсказать несложно! Сначала англичане, вплотную общающиеся с голландцами, да и лично помнящие Филиппа, откажутся признавать его права, сколь бы законны они ни были. Тогда Филипп пожелает снарядить флот, чтобы силой подчинить Британию испанскому влиянию. И если он не полезет в проливы, подобно быку за мулетой тореадора, а начнет, скажем, с Ирландии – только особо благополучное расположение звезд может спасти Англию. Флот Рейли ему противопоставить не сможет. Вряд ли Дрейк, Хоккинс, Баскервиль и все прочие королевские корсары придут с поклоном к своему прежнему собрату. А если не считать их, а возможно, и флотилию Томаса Сеймура, контролирующую Ла-Манш и Па-де-Кале, то флота в Британии нет. С армией еще хуже. Она и так не слишком крепка, и в сухопутном бою заведомо уступает испанской. Если сюда прибавить ожидающуюся смуту, то ставки Рейли вряд ли поднимутся выше, чем один к десяти. Но разгром армии – это лишь полдела. Британцы – народ упорный и любящий подраться. Испанцы здесь увязнут надолго. И вот тут-то начинается самое противное `.
   – `Шо такое?! ` – перебил лекцию старшего товарища нетерпеливый Лис. – `Англичане поголовно переселятся в Испанию и загробят нацию, научив ее мешать шотландское виски с элем? `
   – `Если бы! ` – хмыкнул пан Михал. – `Но до такой удачи нам не дожить! Испанская империя, при всей своей мощи, дышит на ладан. Она колосс на глиняных ногах. Золото из колоний течет рекой, но все больше мимо казны. Филипп уже задолжал всем, кому только возможно. Доходы империи проданы на много лет вперед. А король не дует в ус. Он воюет во Франции, воюет в Тунисе, воюет в Голландии, воюет в колониях, воюет, пся крев, у себя в стране, выжигая всех, кто хоть что-нибудь в чем-нибудь смыслит. Может быть, испанцы, напившись до синих зайцев, его бы и свергли, а на трезвую голову – боятся. Так что, как бы слабо ни оборонялся Рейли, как бы мелко ни кусали испанца местные робингуды, для империи этого будет достаточно. Эта соломинка переломит спину верблюда. Испания попросту обанкротится, и вот тут-то начнется настоящая драка, поскольку каждый князек с дюжиной ландскнехтов будет стараться отгрызть кусок побольше да послаще – то-то бойня будет! Так что, ясновельможные паны, Елизавету необходимо вернуть на трон. Она – какой-никакой, но все же гарант стабильности `.
   – `Ну что ж! ` – усмехнулся я. – `Значит, теперь у нас есть четкая и понятная задача `.
   – `А выбраться из этой ж…, пардон, темницы – это не конкретная задача? ` – буркнул Лис.
   – `Уже нет `, – отозвался я. – `Это лишь ее первый этап `.
   – `Понятно, значит, остаемся в ж… `

Глава 7

   Иногда вы едите акулу, иногда акула ест вас.
Надпись в японском ресторане

   Вопреки мрачным ожиданиям Лиса, после ужина пираты, спешно превращенные в придворную челядь, не бросили высокородных пленников в мрачные глубины затхлых казематов, пропахших крысами и прелой соломой убогих тюфяков. Нам были отведены вполне пристойные апартаменты, правда, довольно слабо меблированные, но зато охраняемые точно королевская сокровищница.
   К удивлению оставшихся в Тауэре многочисленных слуг, французский принц королевской крови вполне непринужденно обошелся без помощи лакеев и отошел ко сну, напрочь игнорируя заведенный еще в дедовские времена церемониал. Более того, батистовая ночная рубашка и отделанный гентскими кружевами колпак так и остались невостребованными. Будто бы пристойно брату французского короля касаться грубых льняных простыней своим августейшим телом. Наверняка поведение высокого гостя утвердило чопорных островитян, моих земляков, в мысли, что французы, невзирая на титулы, абсолютные дикари и, уж конечно же, близок конец света. Иначе не стал бы принц вести себя столь возмутительно неподобающим образом.
   Впрочем, все же не обошлось без напоминания о той прискорбной детали, что Тауэр – не только королевская резиденция, но и застенки. Едва лакеи, не подозревающие о языковых возможностях системы “Мастерлинг”, а потому весьма прямо выражающие свое мнение по адресу невежи лягушатника, вынесли из спальни канделябры с недогоревшими свечами, как тут-то все и началось.
   Сначала за меня принялись клопы, потом к ним присоединились блохи, и, как мне показалось, не только они. Я скоро пожалел, что не одолжил у Рейли полный доспех. Если залить сочленения оловом и дышать через трубочку, то ночное одеяние получается куда как более уместное, чем невесомая батистовая рубашка. Часа полтора я с остервенением крутился на пролежанной былыми обитателями тюремных покоев перине в тщетной надежде собственным телом передавить весь ничтожный кровососущий сброд. Пустая затея! За время странствий по временам и народам мне нечасто доводилось ночевать в столь отвратном месте. Разбитый наголову неисчислимым воинством гнусных паразитов, я, чертыхаясь, покинул окровавленную постель, ища спасения в бегстве. Сквозь старый потертый ковер ступни обожгло холодом, точно за окнами был не конец мая, а как минимум октябрь. От стен тянуло сыростью, и я, повинуясь исконно английскому принципу искать во всем положительную сторону, невольно возблагодарил Господа за то, что Рейли не разместил нас в башнях с окнами с видом на реку.
   Я обвел спальню взором загнанного оленя, подбирая, во что бы завернуться, и с ужасом осознал, что единственную одежду – ту самую, в которой я был все эти дни, недоумевающие лакеи, пораженные скудностью моего гардероба, унесли с собою, чтобы хоть как-то привести в порядок. В конце концов, поминая в порядке старшинства все чертово семейство, мне удалось сорвать балдахин, красовавшийся над пыточным ложем, и, завернувшись в него, точно Цезарь в тогу, водрузиться на единственное в комнате кресло.
   “Занятно, что скажут поутру слуги, застав французского принца в столь непотребном виде?!” – едва успел подумать я, как груз накопившейся усталости намертво запечатал веки, не оставляя сил для дальнейших размышлений.
   Однако тревожился я зря. Хотя, признаться, честь дома Бурбонов была спасена весьма неожиданным образом. По старой привычке, приобретенной еще в годы службы в коммандос, просыпаться на самый малый нештатный шорох, сознание выбрасывало меня из сна в явь с неумолимостью авиационной катапульты. Я мог спать как младенец под канонаду, но немедля вскидывался, если со стола ни с того ни с сего падал листок бумаги. Так и произошло на этот раз. Шорох, разбудивший меня, не был ни крысиной возней, ни крадущимся шагом стражи, проверяющей, на месте ли драгоценный узник. На жесткую поступь посланного за моим скальпом наемного убийцы звук, приведший меня в состояние бодрствования, тоже не походил. Я приоткрыл глаза, спеша оценить обстановку, и, стараясь не шуметь, начал ощупывать импровизированный спальник, при случае имеющий шанс превратиться в единственное средство защиты.