Свиридов Тимур. Миры Непримиримых

   Шуршание шагов махо отдалялось.
   Пришло безразличие. Дар был один, он испытывал одиночество.
   Он раскачивался.
   Или мир раскачивался вокруг него?..
   Понять трудно, потому что темно.
   Тело перестало светиться, а он перестал видеть в темноте…
   Нет, это просто закрытые глаза… Стало смешно…
   Этот шорох в ушах уже надоел. Шуршащий звук удаляющихся шагов махо…
   Как он не устанет шаркать?..
   Возникла медленная дрожь. Она шла откуда-то издалека.
   Дар может улавливать ее из безумного далека, за несколько парсеков…
   Что такое «парсеков»?
   Испуганная тишина, никто не знает, что такое «парсек»…
   «ЧТО ТАКОЕ ПАРСЕК?»
   Дрожь приближается, она раскачивается вперед-назад, она несет угрозу. Ее надо остановить… Как остановить раскачивающуюся дрожь?
   Надо подняться и уйти.
   Надо сесть в «птицу» и улететь.
   Как можно сесть в «птицу»?
   «КАК МОЖНО СЕСТЬ В ПТИЦУ?»
   Как надоел этот шуршащий звук!..
   Испуганная тишина…
   Раскачивающаяся дрожь…
   «ВСТАНЬ!»
   Как неудобно быть на высоте от пола. Камни хотят приблизиться… Кто управляет этими ногами?
   Шуршащий, шуршащий, шуршащий звук… И вдруг резкая вспышка перед глазами.
   – На! Ешь это! – перед ним стоит махо, протягивает открытую ладонь, на которой лежат сухие фрукты.
   «Откуда он взялся?.. Он забирает из моих рук пустой горшок. Я только что выпил. Я опять пил?.. Я ем фрукты, знакомо немеют языки…»
   – Как ты пришел сюда?! – Попытка вопроса.
   Звука нет. Голоса нет. Он умер.
   – Ты все время разговариваешь, – говорит махо. – Второй день ты говоришь странные вещи. Тебя трудно понимать…
   – Махо? Что я говорил?!
   «Тишина. Я говорю умом, языки умерли… Никто не может слышать языков ума…»
   Шуршание и дрожь сливаются вместе. Тело раскачивается и остро звенит.
   «Это чудовищно! Они колеблются в резонансе, сейчас обрушится свод. Сейчас я упаду на камни. Почему я так высоко от камней?»
   – Сядь. – Это снова старик.
   У старика усталое лицо. Но не старое…
   Как светятся его глаза!
   Он протягивает кувшин. «Я так хочу пить, меня одолевает жажда…»
   – Разгулялся! – Он смеется.
   «Я вырываю из его рук долгожданный кувшин и жадно осушаю его глоток за глотком».
   – Это называется «кровь травы». Привык?
   Опять смеется.
   – Ешь сухие…
   «Вокруг все зеленое. Я вижу стены, покрытые мириадами пластинок зельды…»
   «МЫ ВИДИМ СТЕНЫ…»
   «Кто – мы?! Я не понимаю… Как красиво, когда все зеленое. И все видно. Я могу видеть сквозь зеленый камень… Я могу идти сквозь зеленый камень…»
   «ЧТО У ТЕБЯ ЗА ТЕЛО?»
   Лежать. Очень хорошо лежать.
   Если бы только не мешало это шуршание удаляющихся шагов…
   Почему вертится земля?
   Сверху приближается голова махо.
   – Радуйся! Твоя голова в углях. Хорошо, что они почти остыли.
   Смеется!
   – Принес?!
   Языки снова непослушны. Однако гром вопроса наполняет воздух.
   – Потише. Поднимайся.
   В руках его снова кувшин. Он снова пустой…
   – Быстро же ты пьешь!
   Уже не смеется. Только улыбается и смотрит в глаза.
   Покой.
   Голубое небо.
   «Глаза не могут закрываться, они смотрят в глубокое голубое небо, в котором две темные точки.
   Птицы? Точки растут. Нет, это не птицы. Это не небо, если оно моргает…»
   Шуршащий звук шагов. Они удаляются или приближаются.
   «НЕ ЗАКРЫВАЙ ГЛАЗ!»
   «Не закрываю!..»
   Кто сказал это?
   Все тело трясется.
   – Ты стоишь на ногах?
   – Да, я стою на своих ногах.
   – Я говорю «трава» – но это просто следование традиции. Она не похожа на траву, или мох, или плесень, или гриб… Она вообще не похожа на что-нибудь еще. Цнбр – сама по себе.
   Свет костра. Отблески огня на лице Ю-махо. Его глаза уже не голубые. Его глаза закрыты.
   Зато открыт рот.
   «Цнбр – сама по себе…»
   Какая длинная тягучая песня… Он ее уже очень долго поет…
   «ОНА НАЗЫВАЕТСЯ „ПРИКОВЫВАЮЩАЯ ПЕСНЯ“…
   – Куда же она приковывает?
   «ПРИКОВЫВАЮЩАЯ ПЕСНЯ НИКУДА НЕ ПРИКОВЫВАЕТ».
   – Что же она делает?
   «ОНА ЗНАМЕНУЕТ».
   – Что? Что она знаменует?
   «СОЕДИНЕНИЕ… ЛА-И-ЛА…»
 

* * *

 
   …Он вдруг заметил, что идет по пещере.
   Все было не так, весь мир был странным. Даже тело было словно чужое, деревянное и слушалось с трудом. Желудок выворачивало. Было так плохо, что Дар был вынужден остановиться и присесть. Прислониться к зеленому камню… Руки и ноги дрожали мелкой, еле заметной дрожью. Или не дрожали совсем, а дрожь была внутренняя, нервная? Может быть, было холодно? Хотел закутаться в свой плащ, но его почему-то не оказалось…
   Дар поднялся и пошел дальше. Как будто бы стало лучше. Дурнота прошла. Он не заметил сколько прошел, но впереди наконец показался просвет. Еще немного – и вот уже выход, небо, Pop…
   – Радуйся! – У выхода поднялась фигура в рваном плаще, глаза старика смотрели напряженно, оценивающе.
   – Радуйся! – прищурился на свет Дар и улыбнулся, видя знакомые черты Ю-махо.
   Лицо махо смягчилось.
   – Это ты, Даарр? – сказал он полувопросительно.
   – Кажется, я, – ответил Дар, облизывая пересохшие губы. – Кто же еще?
   Махо нахмурился и опустил глаза.
   Дар огляделся. Что-то было не так. Окружающие скалы, весь мир – все вокруг стало другим. И трудно было понять, в чем дело.
   – Снег стаял, – сказал махо. – Непривычно, верно?
   – Почему?
   – Пришла весна. Ты пробыл в та-атсине семь дней…
   – Та-атсине?
   – Соединении с цнбр. Ты начал пить кровь травы семь дней назад. Сегодня ты впервые после этого вышел сам.
   – Сам?
   Махо кивнул.
   – Что ты имеешь в виду под этим «сам»?
   – Ты иногда ходил, тебя было не удержать! – Седой тангр расхохотался. – Путешественник…
   Дар прищурился, не зная, как реагировать.
   – Не помню, чтобы я ходил. Собственно, я не помню вообще, чтобы провел там… семь дней?
   – Садись, – кивнул старик, – ты, наверное, устал?
   Едва эти слова были произнесены, как чувство усталости навалилось на плечи.
   – Я что, не ел семь дней?
   – Только кровь цнбр и сушеные фрукты.
   Стало понятно, что творится с животом.
   – И что, это все было?
   – Все было хорошо, – уклончиво сказал махо, – ты в пределах нормы.
   Дар почувствовал прилив любопытства столь же неутолимого, как и голод. И еще вселенскую жажду.
   – Я хочу есть и пить, – сказал он. – И чтобы ты рассказывал мне при этом, что происходило в эти семь дней.
   Махо снова коротко рассмеялся.
   – Тебе придется потерпеть, маттахо, – и, озорно глянув на Дара, добавил: – «Маттахо» – означает ученик махо. Ты уже можешь носить это имя!
   – Пить! – проревел Дар, наконец-то решив, чего он хочет больше всего.
   – Лучше, если ты уйдешь назад в пещеры, – проворчал старик. – Тогда жажда приглушится. Если хочешь остаться здесь, то лучше держись тени. Весеннее солнце не похоже на зимнее.
   – Но почему? Разве здесь нет воды?
   – Три твои потребности естественны, но они не нужны. Ты должен утвердить себя, как махо, переступив через них.
   Дар бессильно опустился на землю. Слова Ю-махо были чудовищны.
   – Я должен перестать есть и пить?!
   – Ты мог бы. Однако это не обязательно. Просто какое-то время ты должен будешь воздерживаться от этого.
   – Я умру без воды!
   – У тебя нет выбора, маттахо. Цнбр внутри твоего тела стала сильной. Но она нуждается в последнем толчке. Вода и пища исключены. По крайней мере на несколько дней!
   – А-а-а! – закричал Дар. – На несколько дней?!
   Он рассмеялся. Он совершенно не понимал, как себя вести. Изменился не только мир вокруг. Изменился он сам. Дар не узнавал себя изнутри. Он повернулся к махо, пытливо заглядывая в его светящиеся глаза. Они смотрели друг в друга довольно долго. Старик безошибочно прочел его вопрос и ответил:
   – Думай об этом так: к тебе пришла весна!
   – Что?!
   – За эти семь дней ты вырос. – В его тоне почему-то мелькнула печаль. – Обычный тангр вырастает так только к старости, Я не ожидал, что ты окажешься таким быстрым, Даарр! Ты был бы настоящей опорой своей травы!
   Дар судорожно глотнул пересохшим горлом. Языки шершаво скребнули нёбо. Попытался оценить свое состояние, сколько он сможет протянуть без воды и еды. Заглянул в себя. И вновь почувствовал там открытую бездну. Это было так, словно что-то глянуло оттуда на него. Дар мысленно отпрянул.
   Глухо прозвенел камень, и боль в затылке засвидетельствовала, что он отпрянул не только мысленно.
   – Что с тобой? – Голос старика был участлив.
   – Ничего… – прошептал Дар. – Я удивился, как я мало знаю себя…
   Снова прозвучал короткий смех.
   – Теперь ты себя совсем не знаешь. Тебе надо учиться самому себе заново.
   – Что ты хочешь сказать? – начал было Дар, но вдруг изнутри, откуда-то из глубины мыслей, из этой бездны внутри его всплыло короткое: «МЫ…» Громогласный шепот, оглушительно тихий… Это не был голос – даже не слова. Дар понял это, но он не был уверен. Шепот перекрыл все звуки вокруг, и все же был беззвучно нем…
   Дар непроизвольно оглянулся в поисках источника звука. Но вокруг были только полированные стены грота. Как много тут выделанных изящных пластин зельды!.. Рядом стоял на одном колене старец, заглядывая в его глаза. А за ним – далекое и безбрежное нагромождение черных скал с ослепительно-белыми шапками.
   – Трава – твой помощник теперь. – Ю-махо говорил тихо, вкрадчиво. – Будь любезным со своим гостем.
   – Гостем?!..
   «МЫ», – вдруг снова всплыло гремящее в голове.
   – Кто говорит со мной? – не выдержал Дар, оглядываясь.
   – Ты разговариваешь сам с собой вслух, – заметил Ю-махо едким тоном. В его глазах плескался смех.
   – Это… внутри меня. Что это?
   – Цнбр – твой гость. Теперь она обретает путь к тебе…

Глава 5
ДРЕВНИЕ ПРОРОЧЕСТВА

   Старик вел его вниз насупленно и настойчиво, шаг за шагом погружая в глубочайшие лабиринты под Нортригом. Так далеко вниз, что было ясно – они прикоснутся к сокровеннейшим тайнам ушедшего клана. «Маттахо должен узнать потаенное, увидеть сокрытое и руководствоваться истоками…»
   «Танцующий свет» махо сопровождал их, освещая путь сквозь все лабиринты, повороты, лестницы и коридоры. Наконец они остановились посреди величественной пещеры. В голубоватом свете ночного видения Дара она выглядела загадочно. По искрящимся зельдой стенам, чуть наклоненные, стояли тяжеленные каменные плиты, заполненные барельефами и надписями. Некоторые плиты стояли в центре зала, укрепленные вертикально. Не иначе это было хранилище истории клана. Медленно и торжественно махо подвел Дара к боковой плите, ничем особо не выделявшейся среди прочих, разве что более обколотой по краям.
   Дар с любопытством осматривал каменную плоскость, гладкую и блестящую, как застывшая вода. В центре ее, среди бесконечных вариаций тангрописи и квадратов «бегущего солнца», был большой выпуклый барельеф с изображением горной местности. Под стилизованными пиками лежало длинное горизонтальное тело, подобное крупному гладкотесаному бревну, лишенному ветвей. Оно тянулось из одной части барельефа в другую – неизменное по ширине. В правой его части чернела овальная дыра, от которой тянулась вереница тангров. Они шли ровной цепочкой, направляясь к большой черной пещере на левом краю барельефа. Головы идущих были задраны вверх, а правые руки подняты не то в приветствии, не то в попытке защититься. С виду обыкновенные тангры, даже не воины – ибо у них не было видно ни поясов, отличающих отаругов, ни защитных накладок на груди, ни наручней или шиташей. Размеры латниров, тела, пропорции рук и ног – все было неотличимо от любого из кланов. Однако головной и замыкающий в цепочке резко контрастировали с остальными. Каменные фигурки словно бы имели латнир, покрывающий все тело. В их руках виднелись толстые недлинные палки – скорее всего, оружие. Они были похожи размером на шиташ, но никто же не держит шиташ двумя руками! Головы этих двух защитников тоже были повернуты вверх, позы выражали напряженность и готовность к борьбе.
   Некоторые из идущих тангров полуобернулись спиной по капризу резчика. Это было сделано, чтобы показать их латниры… Дар вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха – все латниры были пусты и гладки! Он как будто увидел самого себя со стороны! Стало понятно, почему многие сравнивали его с Древними.
   Возле пещеры в скалах стояла вторая группа тангров. Самые обыкновенные вооруженные отаруги, каких и сейчас тысячи. Двое из них стояли спинами, так что можно было разглядеть многочисленные, кропотливо высеченные врезки на их латнирах. Некоторые из отаругов тоже смотрели вверх. Все они протягивали руки вперед, как бы призывая идущих скорее скрыться под защитой горы…
   Резчик по камню мастерски передал смутное чувство опасности, нависающее над всеми. Нечто угрожало им, его не было видно, но оно присутствовало, словно поджидающий за углом враг. Из-за этого структура барельефа, в целом вполне мирная, становилась тревожной, загадочной…
   – Это – барельеф Древних? – спросил Дар, с трудом сдерживая дыхание.
   – Нет, – негромко ответил махо. – Картины созданы резчиками совсем не древнего происхождения. Принято считать, что в данном барельефе запечатлен момент первой встречи тангров ю'Линнора с прилетевшими Древними.
   – Прилетевшими?
   – Да. Ты видишь, они идут от летающей лодки к горным танграм.
   Теперь стало понятно, почему «бревно» имело одинаковую толщину с любого конца. Дар внимательно присмотрелся, но не нашел сходства с летающей лодкой гонклардов, как он ее запомнил. Та не была столь длинной и тонкой.
   – От кого они защищаются? От гонклардов?
   – Я не вижу, чтобы они защищались. – Голос Ю-махо прозвучал громче, и тут же был возвращен многократным шепчущим эхо. – Тебе кажется!
   Старик двинул рукой, и его «танцующий свет» сместился в сторону, к другой массивной и тщательно заполированной каменной пластине в два тангровых роста. Она была заполнена знаками тангрописи, а ее края – неровно отбиты.
   – Надо было прийти сюда с настоящим огнем. При свете факелов это выглядит не так… хм… сумрачно.
   Дар оглянулся, его воображение живо дорисовало факелы на стенах, ю'линнорцев, стоящих перед барельефами и спорящих о том, что видят их глаза. Без «танцующего света» махо в голубоватом свете «ночного зрения» Дара сцена встречи Древних была даже более тревожной, а позы идущих – более напряженными. Вспомнилась небесная лодка гонклардов, атаковавшая Хршитакку слепящими каплями огня. Дар хорошо представлял себе, чего могли опасаться изображенные тут тангры. Опасность именно сверху. Но не должны ли Древние быть равными в оружии с гонклардами?
   Увидев, что Дар задержался перед барельефом, Ю-махо поманил его рукой.
   – А вот описание первого появления Древних. Возможно, именно того, что изображено на барельефе.
   Дар заинтересованно подошел ближе. Каменная плита была покрыта наклонными квадратными значками, заметно отличавшимися от привычной тангрописи. На камне не оставалось пустого места – даже сколы по краям просто обрывали бегущие строчки. Вероятно, изначально эта плита была куда больше.
   – Это архаичные письмена старого Иллайньера. Им больше двух тысяч зим. – Голос Ю-махо уважительно понизился.
   – Тут говорится о Древних?
   – Здесь описываются великий пожар и землетрясение, случившиеся во время небывалой грозы. После них была найдена летающая лодка, которую ты только что видел. Даже здесь сведения довольно отрывочные, поскольку летописец больше уделял внимания роду и клану и их состоянию, чем пришельцам. Но и из этого можно почерпнуть много… Древних было несколько, и их латниры были пусты, – махо скользнул взглядом по Дару, – а их отбив никому не казался чужим… Не находишь ничего знакомого?
   – Пожалуй, – согласился Дар. – Хотя насчет отбива… Ху-махо сказал бы иное.
   – Ху-махо дурак, – коротко отрезал старик. – Хотя есть одна закономерность. Чем сильнее клан, тем он злее к окружающим. Самые терпимые к чужакам – йарбы. А в момент появления Древних ю'Линнор был в плачевном состоянии. Теперь посмотри сюда!
   Старик круто повернулся, его «танцующий свет» метнулся следом, вдруг выхватив в пяти прыжках идеально ровный обелиск не более двух тангров высотой. Видимо, он был закрыт за другими плитами, поэтому Дар не заметил его ранее. В средней части обелиска ровным, повторяющимся светом мигал яркий белый огонек. Ноги сами понесли вперед, и уже через мгновение Дар рассматривал это чудо. До середины камня, словно пена, застыл слой ровного, чуть бугристого беловатого напластования. В центре его была прикреплена Метка, неотличимо повторявшая Метку Дара. Только эта не изредка мерцала блестками, а равномерно и безостановочно пульсировала ярким маленьким огоньком.
   Повинуясь бессознательному порыву, Дар вытащил из затылочного кармана свою потеплевшую Метку. Она вела себя странно – ее огоньки стали ярче и двигались быстрее. Дар хотел приложить ее рядом с новой, но Ю-махо удержал его руку.
   – Писания рассказывают, что махо клана однажды приложил эту Метку к белой каменной пене. Но оторвать назад ее уже не смог. Она навсегда осталась прикованной к обелиску.
   – И она все это время светится? – пораженно прошептал Дар.
   – Светится. Это великая загадка и мощь Древних.
   – Что это за «каменная пена»?
   – Никто не знает, что это такое. Она тоже осталась у нас от Древних. И она растет.
   – Как – растет?!
   – На вид и по всем признакам это просто зернистый белый камень. Очень прочный камень. Никто не может отколоть от него даже кусочек. Но со временем он медленно увеличивается. За две тысячи зим «каменная пена» смогла покрыть верхнюю половину этого обелиска.
   Пораженный Дар не мог отвести глаз от зрелища мигающей Метки и растущей «каменной пены». И все же его внимание привлекли знаки в центре обелиска. Они словно выходили из-под растущей пены Древних. Часть их была значительно крупнее остальных, словно подчеркивая значимость передаваемой информации.
   – Что тут написано? – Дар указал рукой на заинтересовавшее его место.
   – Это конец фразы: «…чего они? Узнавать всегда – часть чего? Принадлежащий и произрастающий есть целое в своих частях. Целое всегда с тем, части чего одинаковы. Встречая новое, спроси: часть чего ты?..»
   – Это относится к Атсинбирг? – уточнил Дар, зачарованно глядя на мигание белого светлячка.
   – Без сомнения. Но не только. Есть много трактовок этого афоризма. Некоторые считали, что в Ледяном Просторе, где не может жить цнбр, тем не менее есть целые и его части. Другие говорили, что целое – это не клан, а, например, весь Рортанг, вся планета.
   – Ты приводил сюда Зордаора? – вдруг осенило Дара.
   Ю-махо повернулся, посмотрел удивленно:
   – Он тебе рассказал об этом?
   – Нет. Но он говорил о спасении детей Рортанга.
   – Что он еще говорил?
   – Он был уверен, что мне нужно идти к тебе. Он сказал, что ты ждешь меня давно…
   Юйра вздохнул и тяжело задумался. Его фигура в ночном зрении Дара выглядела как неярко светящийся туман, пронизанный нитями большей плотности. Его латнир и борода были самыми светлыми.
   – Это так, – наконец изрек старик. – Если ты именно тот, кто здесь описан.
   Его голова поникла, и безмерная грусть послышалась в голосе. Было сложно понять ее причину.
   – У ю'Линнора было много противников, – наконец продолжил махо. – Во все времена. Фактически, когда Древние научили нас делать эриг-сталь, мой клан уже сократился до ничтожных размеров. И даже с новым оружием потребовались столетия борьбы, чтобы Иллайньер утвердил себя. В войнах за утверждение многие первые барельефы были утеряны или уничтожены врагом. А оставшиеся дают разрозненную информацию. Единственное, в чем они сходятся, – это в возвращении Империи.
   Старик замолчал, и Дар был вынужден переспросить:
   – Возвращении Империи?
   Махо поднял голову и некоторое время пристально всматривался в Дара, словно видел впервые. Его взгляд был расфокусирован, и было трудно понять, что именно он рассматривает. Неудобное тепло появилось у Дара в затылочной части головы. На мгновение возникло иррациональное подозрение, что махо может видеть его мысли. Но это конечно же было не так…
   – Вот здесь, – Махо наконец повернулся к сложной вязи архаичных письмен, и желтый шар его «танцующего света» лег на избранное место на камне, – начертано: «Вслед за ним приходят новые времена. Цнбр перестает быть тайным словом. Империя тангров возвращается. Дети Рортанга спасены…»
   – За кем – за «ним»?
   Ю-махо снова одарил собеседника тяжелым взглядом.
   – В этом месте камень сколот. Многие думали, что речь идет о великом Древнем, который когда-нибудь прибудет в ю'Линнор. Другие полагали, что имеется в виду не персона, а некое глобальное событие, которое изменит судьбу всех кланов.
   – А что думаешь ты?
   – Это не все. Вот здесь, – «танцующий свет» скользнул влево и вниз, ярко высвечивая и тут же гася блестящие грани врезок на камне, – здесь значится: «Но не станут ли новые времена смертью Иллайньера? Они будут. Ибо да разобьется слеза о камень вечности!»
   – Поэтому ты… – Дар поперхнулся, голос вдруг потерял силу. – Поэтому ты сказал, что я – твоя смерть? Тогда, при первой нашей встрече?
   – Мой клан еще не умер, – гордо поднял голову Ю-махо, его тело выпрямилось. – Пока жив махо, жив и его клан!
   – Но я не собираюсь никого убивать!
   – Кто знает, – прошептал свистящим шепотом старик, глядя в одну точку чуть выше головы Дара. – Если ты тот, кто принесет новые времена… И кто знает, стоит ли Иллайньер возрождения Империи…

Глава 6
ОХОТА МАТТАХО

   Следующим утром они забрались на довольно высокое плато. Кругом зияла безжалостная пустота, они были единственными живыми существами на множество марангов вокруг. Даже птицы не чертили бездонное небо.
   Махо сказал, что сегодня они будут охотиться на «горняшку» – горного уилиса. Дару это показалось странным: в подобной снежно-каменной пустыне не может обитать ничего. Все живое ушло к теплу, вниз. Совсем другое дело вчера, когда старик повел его на сбор хвороста. На открывшейся из-под снега земле в каньоне жизнь отметилась тысячами свежих следов, вырытых нор, оброненных перьев и выдранных клочьев пуха.
   А здесь еще было бело – скальная высота преданно хранила студеный дух зимы. Крутые склоны ближнего распадка покрывал странный крупчатый снег, кое-где щетинились темно-бурые рощицы низких, цепких деревьев. Было холодно. По странной причуде Ю-махо они не взяли с собой никакого оружия. Что это будет за охота, предстояло только гадать.
   Жажда Дара дошла до некоего критического порога. Но и тут все было странно. С одной стороны, он готов был броситься и жадно хватать губами этот необычный снег. С другой – оставался к этому отстраненно безразличен. Отсутствие еды и воды создали в нем странное замершее состояние голодного равновесия, когда есть хочется, однако отсутствие еды и воды не вызывает ухудшения самочувствия. Они стали как бы просто желаниями, а не необходимостью. Но не дерево же он, чтобы высасывать воду корнями? Чтобы впитывать влагу из воздуха, собирать кожей? Должно быть, старик имел еще много чего, чтобы рассказать ему…
   – Что происходило за эти семь дней?! – снова повторил Дар мучивший его вопрос.
   Ю-махо хмыкнул.
   – Тебе лучше не отвлекаться, маттахо. Ты охотишься.
   – Все равно никого вокруг нет. Ответь?
   – Махо не может ошибаться. У него больше чутья, чем у простого тангра. Вокруг нас кто-то есть.
   – Ты сказал, что я много ходил в эти семь дней в пещере. Но я не помню этого!
   – Я прошу тебя не отвлекаться! – Старик строго посмотрел ему в глаза. – У тебя нет выбора, маттахо. Цнбр внутри твоего тела стала сильной. Но она нуждается в последнем руководстве. Пока ты все делаешь очень хорошо, гораздо лучше, чем кто-либо, кого я знал. Дыхание цнбр уже стало естественным для тебя.
   – Дыхание?!
   – Ты даже не заметил, но ты уже подхватил это. Сейчас трава должна научиться ходить тобой и думать тобой…
   – Думать мной?!
   – Ла-и-Ла пробует тебя. И наше дело подтолкнуть ее.
   – Ты пугаешь меня. Пожалуйста, говори яснее!
   Ю-махо нахмурился.
   – Ты помнишь и не помнишь об этом. Это не плохо. Но ты хотел вспомнить, да?
   – Да…
   – Трава будет растворять твою память, как уксус, пока она не размягчится и не окажется вся на виду под светом ума. Не волнуйся, время склеит твои трещины. И это придаст тебе силу!
   – У меня нет времени! – нервно воскликнул Дар. – Я не уверен, что у меня были даже эти семь дней, которые я отдал траве.
   – Ты отдал их самому себе! – Голос старика стал резким.
   Перед внутренним зрением Дара встала картина на барельефе Древних, которую он запомнил: цепочка тангров, идущих от летающей лодки к пещере, со страхом смотрящих в небо и прикрывающихся поднятыми руками… После вновь возникло изображение лодки гонклардов, роняющей ослепительные капли огня на Хршитакку..
   – У меня нет времени ждать, пока что-то склеится! Я чувствую, что времени уже нет. Ты помнишь, я начал с того, что жду ответов на свои вопросы. А вместо этого ты ставишь передо мной новые! Когда-нибудь у меня появится много времени, и я буду бесконечно терпеливо ждать всего, что положено маттахо. Но сейчас… Сейчас у меня другая ситуация!