Страница:
– Акел тебя не тронет, – снова раздался голос Саудрака. – Скех слушает хозяина. Но лучше вам не тревожить дрома!
Дар откинулся назад, обессиленно поддаваясь болтанке. «Лучше не тревожить дрома…» – продолжало звенеть в ушах. Он обвел глазами многочисленный отряд полубегущих-полупрыгающих голубых скакунов.
Отряд дромов…
Хмурое небо заволокли тяжелые облака, но с востока уже наметился просвет. Дар попытался вспомнить, откуда ему известны понятия сторон света, но это было бесполезно. Часть знаний у него сохранилась. Другая часть была безжалостно изъята…
Временами в поле зрения попадали стаи птиц – длинные двукрылые тела неподвижно висели сверху. Они следовали за отрядом в отдалении, пропадая время от времени. А может быть, он ошибался, и это были разные стаи. Одиноких птиц видно не было.
Было ли это его родным небом? Видел ли он этих птиц когда-либо раньше?
Дар лежал в полузабытьи, играя со своим сознанием. Он не владел ситуацией, все было как раз наоборот. Лучшее, что можно было сделать, – отрешиться и постараться вспомнить, как он тут очутился. Сначала казалось, что это легко – припомнить и кто он, и где. Это рисовалось забавным: еще чуть-чуть, из-за поворота памяти вынырнет наконец, выплывет знание, и все разом встанет на свои места. Но почему-то игра не удавалась. В голове – отверстая пустота, бесконечный провал, куда канула вся прошлая жизнь. Память была такой миниатюрной, что едва вмещала вчерашний вечер, с «любезностями» Саудрака и Шурата. И больше в ней не было ничего.
Тогда Дар решил зайти с другой стороны, ища хоть какие-то крохи, зацепки, отрывки прошлой жизни, которые могли бы помочь выйти на след. Знакомо ли ему это небо, птицы? Очертания луны почудились неправильными вчера. Но в чем именно? Ощущение двух языков во рту было поначалу ужасным… А сколько у него их было раньше? Наречие тоже казалось ему чужим, но знает ли он другое? Ну хоть одно слово?..
Дар так и эдак ходил вокруг своей памяти, пытаясь нащупать собственное прошлое. Но чудовищная пустота поглотила все. Было ощущение отсутствия, какое бывает, когда языком ощупываешь место удаленного зуба, помнишь телесное ощущение его присутствия, но находишь только провал.
Дорога и тряска тянулись бесконечно. И столь же бесконечно длились его поиски самого себя. Все казалось неправильным, неестественным. Порой Дар ловил в себе ощущение, что не только наречие, на котором он разговаривал, но весь его внутренний мир, уклад мышления изменился, стал укороченным, обедненным, не таким, каким был прежде. Ощущение ужасной примитивности во всем. Но что с этим делать?
В конце концов Дар был вынужден сдаться.
Памяти не существовало. По крайней мере послушной ему.
Это было пугающее открытие: очнуться посреди клановой войны, посреди крови и смерти, и выяснить, что ты не имеешь ни малейшего представления, кто ты такой, откуда, за кого ты… А главное – кто за тебя?!
Ухо уловило резкие возгласы. Рисунок перестука копыт изменился. Дар очнулся от своих дум и попытался осмотреться, хоть прорезь в мешке давала ограниченный сектор обзора. Сверху-сбоку вдруг надвинулась морда дрома, роняя с губ пузырящуюся пену. Казавшаяся изящной вдалеке, вблизи это была устрашающая черная громада на фоне облаков. Морда глянула на Дара голубым выпученным глазом и тут же сдвинулась в сторону. На ее месте появился тангр-наездник с презрительно-безразличным лицом. Покачиваясь в седле, он крикнул что-то гортанное Саудраку, не уделив пленнику даже взгляда. Разобрать слова было невозможно.
Луч солнца, прорвавшись сквозь тучи, внезапно полоснул его грудь и руку. Внушительный доспех воина тут же переливчато блеснул, так хорош он был на свету! Сочлененное вместе множество гладких прямоугольных поверхностей то ли кости, то ли металла. Дар невольно залюбовался безупречным искусством, с каким была выделана эта гибкая броня. Затем его взгляд коснулся кисти воина, и Дар сжался. Наездник тронул повод, крепившийся к ушным кольцам дрома, и скакун прыгнул, унося его из поля зрения.
Мысленно содрогнувшись, Дар постарался связанными руками ощупать свое тело. Это было трудно. Затекшие пальцы почти ничего не чувствовали.
Перед глазами все еще стояла картина: грубая рука, дергающая повод. Тот же изящный узор пластин – на запястье, фалангах пальцев… Какой к черту доспех?! Пластины и были кожей проклятого всадника!..
Наконец его собственные пальцы дотянулись до кожи и жадно нащупали плоские гладкие пластины…
Удушливая волна поднялась в груди и затопила голову. Но какая-то отдельная часть сознания холодно наблюдала за его реакцией, его удивлением и ужасом. «Ты ведь не знал этого, верно? Ты не знал, что ты бронирован? Для тебя это ново, как форма этой луны или два языка во рту? Ты никакой не тангр. Ты нечто совершенно иное. И если ты не вспомнишь себя, ты погибнешь!»
Глава 3
Глава 4
Дар откинулся назад, обессиленно поддаваясь болтанке. «Лучше не тревожить дрома…» – продолжало звенеть в ушах. Он обвел глазами многочисленный отряд полубегущих-полупрыгающих голубых скакунов.
Отряд дромов…
Хмурое небо заволокли тяжелые облака, но с востока уже наметился просвет. Дар попытался вспомнить, откуда ему известны понятия сторон света, но это было бесполезно. Часть знаний у него сохранилась. Другая часть была безжалостно изъята…
Временами в поле зрения попадали стаи птиц – длинные двукрылые тела неподвижно висели сверху. Они следовали за отрядом в отдалении, пропадая время от времени. А может быть, он ошибался, и это были разные стаи. Одиноких птиц видно не было.
Было ли это его родным небом? Видел ли он этих птиц когда-либо раньше?
Дар лежал в полузабытьи, играя со своим сознанием. Он не владел ситуацией, все было как раз наоборот. Лучшее, что можно было сделать, – отрешиться и постараться вспомнить, как он тут очутился. Сначала казалось, что это легко – припомнить и кто он, и где. Это рисовалось забавным: еще чуть-чуть, из-за поворота памяти вынырнет наконец, выплывет знание, и все разом встанет на свои места. Но почему-то игра не удавалась. В голове – отверстая пустота, бесконечный провал, куда канула вся прошлая жизнь. Память была такой миниатюрной, что едва вмещала вчерашний вечер, с «любезностями» Саудрака и Шурата. И больше в ней не было ничего.
Тогда Дар решил зайти с другой стороны, ища хоть какие-то крохи, зацепки, отрывки прошлой жизни, которые могли бы помочь выйти на след. Знакомо ли ему это небо, птицы? Очертания луны почудились неправильными вчера. Но в чем именно? Ощущение двух языков во рту было поначалу ужасным… А сколько у него их было раньше? Наречие тоже казалось ему чужим, но знает ли он другое? Ну хоть одно слово?..
Дар так и эдак ходил вокруг своей памяти, пытаясь нащупать собственное прошлое. Но чудовищная пустота поглотила все. Было ощущение отсутствия, какое бывает, когда языком ощупываешь место удаленного зуба, помнишь телесное ощущение его присутствия, но находишь только провал.
Дорога и тряска тянулись бесконечно. И столь же бесконечно длились его поиски самого себя. Все казалось неправильным, неестественным. Порой Дар ловил в себе ощущение, что не только наречие, на котором он разговаривал, но весь его внутренний мир, уклад мышления изменился, стал укороченным, обедненным, не таким, каким был прежде. Ощущение ужасной примитивности во всем. Но что с этим делать?
В конце концов Дар был вынужден сдаться.
Памяти не существовало. По крайней мере послушной ему.
Это было пугающее открытие: очнуться посреди клановой войны, посреди крови и смерти, и выяснить, что ты не имеешь ни малейшего представления, кто ты такой, откуда, за кого ты… А главное – кто за тебя?!
Ухо уловило резкие возгласы. Рисунок перестука копыт изменился. Дар очнулся от своих дум и попытался осмотреться, хоть прорезь в мешке давала ограниченный сектор обзора. Сверху-сбоку вдруг надвинулась морда дрома, роняя с губ пузырящуюся пену. Казавшаяся изящной вдалеке, вблизи это была устрашающая черная громада на фоне облаков. Морда глянула на Дара голубым выпученным глазом и тут же сдвинулась в сторону. На ее месте появился тангр-наездник с презрительно-безразличным лицом. Покачиваясь в седле, он крикнул что-то гортанное Саудраку, не уделив пленнику даже взгляда. Разобрать слова было невозможно.
Луч солнца, прорвавшись сквозь тучи, внезапно полоснул его грудь и руку. Внушительный доспех воина тут же переливчато блеснул, так хорош он был на свету! Сочлененное вместе множество гладких прямоугольных поверхностей то ли кости, то ли металла. Дар невольно залюбовался безупречным искусством, с каким была выделана эта гибкая броня. Затем его взгляд коснулся кисти воина, и Дар сжался. Наездник тронул повод, крепившийся к ушным кольцам дрома, и скакун прыгнул, унося его из поля зрения.
Мысленно содрогнувшись, Дар постарался связанными руками ощупать свое тело. Это было трудно. Затекшие пальцы почти ничего не чувствовали.
Перед глазами все еще стояла картина: грубая рука, дергающая повод. Тот же изящный узор пластин – на запястье, фалангах пальцев… Какой к черту доспех?! Пластины и были кожей проклятого всадника!..
Наконец его собственные пальцы дотянулись до кожи и жадно нащупали плоские гладкие пластины…
Удушливая волна поднялась в груди и затопила голову. Но какая-то отдельная часть сознания холодно наблюдала за его реакцией, его удивлением и ужасом. «Ты ведь не знал этого, верно? Ты не знал, что ты бронирован? Для тебя это ново, как форма этой луны или два языка во рту? Ты никакой не тангр. Ты нечто совершенно иное. И если ты не вспомнишь себя, ты погибнешь!»
Глава 3
СТАРОЕ СТАНОВИЩЕ
Ритм скачки изменился. Удары тяжелых лап постепенно замедлились, и наконец дромы остановились.
Измученный жестокой тряской, Дар приподнял голову. Отряд достиг холмистой местности, заросшей неплотным перелеском. Небо закрывали кроны раскидистых деревьев с большими крестовидными листьями. Несмотря на время дня, воздух был влажен, словно поблизости протекала река. Дар облизнулся, рискуя ободрать сухими языками кожу губ. Несколько дромов неподалеку уже жадно обрывали листья. Гибкие шеи и большой рост давали им возможность доставать высокие молодые ветви.
Ратники начали разгружать некоторых животных. Однако большинство дромов так и стояли с нетронутой поклажей – похоже, остановка ненадолго. Внезапно сбоку раздался громкий скрежет. Скосив глаза, Дар увидел, как громадина дром рванул клок земли и дерна у ближайшего дерева. Темные кривые когти скользнули по камням, еще раз издав жестокий скрип. Яростно выдрав толстенный корень, скакун звучно зачавкал, перемалывая огромными зубами мягкую древесину, заодно с мелким гравием и почвой.
Заглядевшись на корнееда, Дар не заметил, как подошедшие воины развязали узлы на ремнях его дрома. Что-то подвязанное снизу плюхнулось на землю, а следом ухнуло кожаное вместилище Дара. Падение было не особо комфортным, хотя нижние тюки, баулы и пустые бурдюки смягчили удар. Настороженно взрыкивающий Акел привычным движением сбросил с себя мешок и мгновенно оказался рядом. Теперь уже точно можно было сосчитать, сколько прозрачных зубов имеется в его несоразмерно большой пасти. Но заниматься этим ему не дали – подошедшие тангры бесцеремонно вытряхнули Дара из зловонного мешка, оставив, однако, связанным. Подволокли, положили рядом раненых – видимо, тех, что были из Хотоаги. Они были так тихи, словно живых среди них уже не осталось. Их тела лежали аккуратно, повернутые головами в одну сторону. Стало ясно, почему разгружали только некоторых дромов: здесь оставалась обуза и лишнее снаряжение, а облегченный отряд отправлялся туда, где руки могут быть заняты только оружием. Недобрые огоньки, сверкающие в глазах воинов, оставляли мало сомнений в цели предстоящего похода. Конечно, это могла быть только месть!
Зубатый Акел без остановки обежал несколько кругов вокруг Дара и раненых. Скех, как назвал его Саудрак, был ростом чуть выше колена среднему тангру. Голова его была не кожистой, как показалось Дару вначале, а тоже пластинчатой. Вдоль позвоночника тянулась короткая жесткая грива. Его крепкие лапы были оснащены когтями – поменьше, чем у дрома, но достаточными, чтобы причинить массу неприятностей. Дар постарался принять дружелюбный вид, помня о своих связанных руках. Хотя кто знает, что тут дружелюбно и что нет… Злобно рыкнув на чужака, Акел замер рядом, колесом выпячивая грудь и с щелканьем обнажая зубы. Видно было, как бугрятся мускулы на его плечах.
Увлекшись захватывающим присутствием скеха, Дар не сразу осознал, что его правый бок мерзнет. Обернувшись, понял, что лежащий рядом тангр уже мертв. Постаравшись отодвинуться сколь мог, Дар больно оцарапался обо что-то острое. Повернул голову и заметил на мертвом воине металлические шипы, торчащие по краю панциря. Какая великолепная находка! Придвинувшись назад, Дар принялся стачивать веревку об острую грань, стараясь не привлекать внимания Акела. Однако долго заниматься этим ему не дали. Послышались приближающиеся шаги, затем появились двое тонких тангров. Они осмотрели раненых, давая каждому напиться и затем обливая водой из кожаного бурдюка. Раненые ожили, зашевелились, застонали, что-то прося, бормоча. Дар даже удивился, сколько жизни было скрыто рядом с ним.
Оба молодых тангра с нескрываемым любопытством разглядывали Дара. Один был тем самым, кто вчера ночью приносил факел по просьбе Саудрака. Дар тоже вовсю глазел на них, впервые получив возможность детально рассмотреть тангров при свете дня.
Молодые и гибкие, эти двое были поменьше габаритами, чем Саудрак или Шурат. Их блестящие темно-красные лица имели еле заметные терракотовые пластинки вертикального узора. Тонкогубые рты приоткрывали темные прозрачные зубы с большими острыми резцами. Прямой костистый нос был настолько большим, что практически делил лицо пополам. Раскосые глаза блестели, как переливчатые светлые кристаллы, а зрачки зеленого цвета были вытянуты по горизонтали. Юноши были в груботканых рубахах и шортах, опоясаны ремнями с подвесами, поверх этого наряда еще шли широкие защитные накладки из толстой кожи с плитчатыми роговыми пластинками. Правое предплечье каждого прикрывал металлический наручень, а на запястьях и лодыжках позванивали кованые кольца разноцветного металла.
Трудно было поверить, что Дар и сам выглядит так же.
Предоставив танграм заниматься ранеными, Дар осторожно вернулся к веревке. Дело помаленьку продвигалось и волокнистые путы слабели.
– Смотри, Ошнират умер! – испуганно раздалось рядом.
– Великое небо! – пораженно откликнулся второй голос. – Что-то будет… Когда умирает махо, много крови льется следом…
– Зря их с собой взяли! Надо было оставить в Хотоаге. Может, его скачка доконала?
– Царакклан в Хотоаге сожжен. Так что ему ничего бы там не помогло… Много тут еще мертвых?
– Еще трое, остальные вроде живы. Но, похоже, половина скоро отправится следом.
– А что нам делать с мертвыми?
– Латнирам покоиться в земле предков! – донеслось в ответ с пафосом. – Доложим Саудраку. Пусть элитар разбирается, что делать, а что не делать.
– И то верно…
«Ну уж нет, – подумал Дар, перебирая занемевшими пальцами поредевшие нити своей веревки. – С меня довольно путешествий на сегодня!»
Он с удовольствием подставил голову под струйку из бурдюка, когда подошла его очередь. Прямоугольные костяные пластины на руках юношей были прекрасно видны вблизи. Отполированные, на кистях они были меньше и тоньше, похоже даже были гибкими. Некоторые особо толстые пластины на предплечьях выглядели жестко, на них были выгравированы какие-то еле заметные квадратные знаки. Металлические обручи на запястьях глухо позвякивали при каждом движении.
– Спасибо, друг, – негромко поблагодарил Дар.
Оба парня повернулись к нему с холодным высокомерием в переливчатых глазах.
– В могиле ты и твой друг! – Голос был резким, как карканье. – Ты не нашего корня, чужак!
Оба отвернулись, подчеркнуто теряя интерес.
Ответ был не из любезных, но Дар был рад и тому, что не слышит звона вынимаемого шиташа, как вчера.
– Тут просто помрешь от вони! – крикнул он вдогонку. – Может, мне разрешат размяться вон там, в деревьях?
– Сдохнешь от вони – туда тебе и дорога! – последовал вежливый рык, после чего оба парня неторопливо удалились.
Дар невольно обратил внимание на походку тангров – мягкую, пружинистую. На спине каждого был закреплен щит – заостренный книзу овал с вертикально выступающим ребром посредине, прикрывающий тело от шлема до копчика. Этот вытянутый овал был разделен на секции со сложной гравировкой в верхних частях. Часть гравировки имела следы краски. Броня явно была не из металла, а сработана из цельной кости и блестела, словно намазанная жиром. Дар задумался, гадая, сколь велики должны быть животные, с которых сняты столь внушительные костяные пластины. Уж никак не меньше доброго дрома.
Акел сперва увязался за ними, но тут же рванул в сторону, где с грызней сцепились еще несколько таких же уродливых зверушек. Это было очень кстати, ибо Дару было весьма желательно остаться в одиночестве.
Вновь послышались скрип, скрежет и чавканье от дерева, чьи корни драл ближний дром.
С путами на лодыжках было чуть сложнее, но Дар справился быстро. Распрямляя затекшие руки-ноги, Дар вдруг отметил, насколько непривычно ощущается тело. Оно ныло от долгой неподвижности и все же излучало отчетливый заряд жизненной силы. Внутренний голос удивленно шептал, что это тело незнакомо ему, что оно чужое. И правда: равновесие и тяжесть, взаимоотношения частей, суставы рук и ног, длина пальцев, крепость когтей, шипы на локтях, моторика движений – все было слишком непривычным, слишком другим…
«А что было привычным тебе?! – зло одернул он себя. – Ты мне постоянно шепчешь, что все не так, и все же не в состоянии сказать, как должно быть!»
Всплеск этих рефлексий был прерван громким свистом, затем криками многих воинов. Скосив глаза, Дар увидел торопливо подходящую группу возбужденных тангров. Они гулко переговаривались, ожесточенно жестикулируя. Долетевшие обрывки разговоров сообщили, что тангры были карательным отрядом, искавшим справедливой мести. Банда вражьего клана недавно сожгла пару селений, в котором у каждого были родственники. Обе деревни уничтожены с применением какого-то жестокого метода, одно упоминание о котором приводило этих мрачных воинов в состояние неконтролируемой ярости. Это касалось разрушения неких «ататов» и «Царакклана». Что означают эти два слова, Дар понять не мог, несмотря на персонального переводчика в голове. Однако атмосфера гнева и жажды мести не нуждалась в особом переводе:
– Хуураданцы не прощают обид!..
– Хуураданцы вырывают обидчику сердце!..
Наконец Саудрак вынырнул из листвы и что-то зычно рявкнул. Ратники хором рыкнули в ответ, ударив металлическими наручнями по щитам. Сила этого звука заставила дрогнуть листья на окружающих деревьях. Затем все побежали к дромам.
Кряжистые тела карабкались на гигантов-скакунов по сложной системе ремней и растяжек. Однако каждый взобрался без посторонней помощи, причем довольно быстро. Седла выглядели как жесткие люльки, закрепленные во впадине на спинах животных. В каждой люльке размещалось по два-три всадника на вытянутую руку друг от друга. Дромы воспринимали весь процесс спокойно и вообще производили впечатление покладистых животных. У скакунов по обеим сторонам были приторочены связки длинных скрученных мешков, а также целый арсенал хищно бестящего холодного оружия – разноразмерные пики и шиташи. Скехи, упакованные в кожаные мешки, были подняты и закреплены рядом.
От пульсирующего командного свиста заложило уши. Дромы тут же тронулись, разгоняясь в неторопливый экономный бег и подбрасывая своих седоков чуть не под кроны деревьев. Земля сотряслась под ударами тяжелых лап.
Похоже, судьба шла Дару навстречу. Это был как раз тот случай, который ему был нужен. Пленника и раненых оставили на одного сторожа – присматривал только давешний факельщик. Дар помнил его странное имя – Ход-ват. Звук имени произносился горлом, но с рыком вначале и прищелкиваньем в конце.
Беглый осмотр раненых показал, что оружия тут нет. Почувствовав движения Дара, раненые зашевелились, застонали, но, к счастью, недостаточно громко, чтобы привлечь внимание сторожа. Дар вдруг заметил, что все они были ослеплены.
Он тенью скользнул к ближайшим кустам, зарываясь в лес. Протискиваясь меж кустов, обнаружил, что и у него за спиной закреплен овальный костяной щит – настолько легкий, что вес почти не ощущался. Может, это и к лучшему, коль нет оружия. Незадачливый юнец все еще подбирал хворост и был поглощен этим занятием.
Место, где они находились, видимо, часто использовалось для стоянок. Большое костровище аккуратно обложено камнями, почерневшими от многочисленных костров. В кустах виднелся скат травяной крыши, под которым угадывалась бревенчатая землянка внушительных размеров. Единственный оставшийся дром привязан у огромных корней мертвого дерева, чей обломанный ствол был словно отполирован веревками.
Дар глубоко вздохнул – воздух свободы пьянил! Теперь надо было составить план действий. Можно захватить оставшегося дрома, оружие, еды (наверняка в тюках именно она) и исчезнуть задолго до возвращения воинов Саудрака… Но при всей легкости исполнения в этом плане имелся изъян: что потом? Куда держать путь? Чего добиваться? Дар не только окружающее, даже самого себя еще толком не знает! Мало шансов, что какой-либо другой клан признает его и примет в свои ряды… Стало быть, надо раздобыть источник информации, а точнее – потолковать накоротке с молодым сторожем, чтобы выяснить реалии местной жизни и выработать собственную позицию.
Но раньше всего следовало, пожалуй, осмотреться. Прячась за деревьями, Дар поднялся на вершину невысокого холма.
Перед недавним пленником открылось широчайшее пространство, бескрайние земли, все в мягких зеленых складках, словно застывшие продолговатыми морщинами. Гигантские просторы будто подхватили Дара, разбивая его самоуверенную инакость, расщепляя внутреннюю отрешенность и чуждость. Дар вдруг ощутил это противостояние как брошенный ему вызов мира, желающего смирить, растворить его в себе. Огромная и величественная планета раскинулась перед ним – простор для дороги, простор для свершений и дел. Он вброшен сюда с некой неведомой целью. Ему предстоит жить тут, бороться, обретать друзей и сражаться с врагами. А более всего – искать самого себя, открывая свое предназначение и свой путь, среди этих зеленых холмов, под этим ясным небом!
В каком-то полуосознанном эмоциональном порыве Дар поднял, вскинул руки навстречу этому небу, этому миру. Ощутил себя частью величественной природы, невольно принимая этот вызов, принимая этот мир и принимая самого себя…
Но было много странного. Густая зелень придавала пейзажу мягкость, но порой то тут то там сквозь мшистые вершины пробивались зубья голых скалистых граней. Что-то было не так с этой землей, кто-то огромный терзал ее, рвал, комкал. Должно быть, прошли долгие годы, может быть, столетия – и все сгладилось, смягчилось зеленой порослью. Эта смесь первоначального насилия и приобретенной мягкости оставляла отпечаток обманчивого покоя и настороженное чувство.
Внизу изгибалась лента реки, деревья по берегам свешивали ветви прямо к воде. Петляя меж холмов светлой змейкой, река неспешно скрывалась за ними. Ближе к горизонту зеленые холмы выравнивались. Они теряли в знойном воздухе яркость, переходя в желто-красную гамму, истаивая в дымке. Но все же – то тут то там – к небу взмывала острая ломаная грань. Тревожно это было, вся природа, весь этот мир был обманчив и опасен, как мягкая подушка, таящая в своей глубине иглу.
Дар не заметил ни дорог, ни селений, ни возделанных угодий. Лишь далеко впереди, на западе, где холмы из желтоватых становились коричневыми в неверной дымке воздуха, возвышалось нечто, что можно было бы принять за неровную скалу. Или разрушенный каменный замок. А с противоположной стороны, с востока, величаво поднявшись над дрожащей в летнем зное кромкой лесов, в воздухе плыли силуэты далеких синих гор.
Какой путь уготован свободному Дару? Какое направление станет его судьбой?
Это предстояло еще выяснять. А пока пришла очередь тела.
Дар исследовал себя с пристрастием. Он бегал, прыгал, приседал, падал, извивался и изворачивался, как только мог. Никаких сомнений – это тело было абсолютно незнакомо ему. Жесткие мышцы были дьявольски сильны и послушны под твердой кожей, в которую вросли защитные прямоугольники костяных плиток. Эти пластинки были везде, даже на шее, лице и внутренней стороне ладоней, правда гораздо более мягкие и тонкие. Он дотошно ощупал голову, чертыхаясь и не веря себе. Принятый им поначалу за изогнутый боевой шлем тангров на самом деле был костяным выростом черепа. Удары кулаком и даже о ближайшее дерево были приглушенными и нечувствительными… Мучимый нехорошим предчувствием. Дар стал искать ремни или иные крепления овального доспеха на спине. Но креплений не нашлось – костяной щит был такой же частью организма тангра, как пластинки в коже и наросты на черепе. Дар был каким-то чудищем – воином в костяном панцире! Множество прыжков, падений, перекатов доказали, что обилие костяной защиты отнюдь не делает его неповоротливым. Бронемашина из мышц и кости, созданная для выживания в жестоких условиях, для борьбы и победы.
Но, похоже, тело тангра обладало и другими ценными качествами – оно было не просто сильным, но и зверски выносливым. Дар вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого ночного пробуждения, и тем не менее не ощущал голода. Однако, когда в поле зрения попала вода внизу, он ощутил жажду. Захотелось добраться до воды сейчас же, благо река подходила к самому подножию холма.
Он поймал себя на том, что уже спускается по почти отвесной каменной плите, твердя себе для успокоения, что движение с этой стороны оставляет меньше шансов столкнуться с молодым сторожем Ходватом. Спуск был не из легких – с этой стороны холм заканчивался обрывом, обнажая внезапно выглянувшую скалистую подложку.
Чего скрывать, Дар чувствовал упоение от собственных движений. Уверенно, словно лазать по скалам было для него привычным занятием, он продвигался вниз. С удовольствием напружинивал мышцы, чувствуя мягкую податливость и цепкую силу тела тангра. Он был бесшумен и гибок, не преломилась ветка, не вырвался из-под ноги камень. Он уже заигрывался, нарочно выбирая сложные переходы, прыгая и приземляясь на краешке камня, хватаясь когтями и получая острое наслаждение от этой недюжинной силы и ловкости.
Дар вдруг осознал это в себе, ухватил эту странную радость силе. Это было глубоко в нем – не от нового тела, а что-то из прежней жизни. Что-то более далекое… Вдруг на мгновение вспомнилось, на миг мелькнуло старое ощущение, как он влезал в какое-то гораздо более выносливое и сильное тело – бесконечно опасное, постоянно готовое к драке, к смертельному бою. Это было частью его прежней жизни, частью его самого. Он остановился и замер, пытаясь оживить эту память в себе, рассмотреть, раскрутить ее получше. Но снова, как и раньше, дверь захлопнулась, едва приоткрывшись, отрезая его от самого себя…
Прежде чем тронуть поверхность воды, он внимательно осмотрелся.
Было тихо и одиноко. Справа темнел грот, где крутой и скалистый бок холма снизу подмыла река. Слева в пятидесяти шагах начинался гладкий пляж с ровным песком. По низу живота словно легонько шлепнули – что-то плохое было в этом направлении! Дар не мог понять как, но бессознательно знал, что этот пляж опасен. Присел, осматриваясь. В одном месте на песке виднелись свежие рыхлые следы. Должно быть, хуураданцы набирали тут воду. Что, если они и здесь оставили одного из своих сторожей?
Отложив водопой на более удобное время, Дар кустами приблизился к тревожному месту. Кроме отпечатков ног песок рассекал длинный и глубокий, но приглаженный след. Словно по песку проволокли что-то тяжелое и плоское, с острым ребром. Смутно догадываясь, что это, он проследил взглядом направление и увидел упрятанные между свежесрезанных веток темные бока лодки.
У его тангров не было лодок!
Дар подкрался ближе и замер. Лишь легкий плеск волн нарушал спокойную тишину. Слева начинался пологий подъем к лагерю, многочисленные следы вели наверх, обрываясь, где песок поглощала трава.
Кто бы это ни был, они хорошо знали повадки хуураданцев. И что мстители Саудрака пойдут в этом направлении и что тут стоянка…
Следовало бы перепрятать или разбить лодку, но поднимать шум нельзя – пришельцы где-то рядом. Обогнув тупоносую ладью, в которой места вполне хватало для десятка бойцов, Дар провел рукой по темному борту – еще влажному. Внутри пахло танграми, но не как от хуураданцев. Меж поперечных седел лежали грубые весла и несколько тюков, исходивших острым незнакомым духом. Дар безотчетно сунул руку вниз и загреб горстью – на свет показались странные, тянущиеся нити зеленовато-синего цвета, едва ли толще паутины, покрытые листочками. Они были влажными и испускали прелый, почти неприятный запах. Копнул рукой глубже, но там ничего не было, кроме этой голубоватой то ли плесени, то ли мха.
Стоп!
Не те ли это а'зарды, о которых допытывался Шурат? Это многое бы объяснило. Но почему они не последовали за основным отрядом хуураданских мстителей? И не поспешили предупредить своих?
Дар вдруг вспомнил о молодом Ходвате, и предчувствие грядущей беды потянуло назад в лагерь. Как выглядит межклановая война, он знал. Ощущение опасности в животе стало невыносимым.
Но какой-то осколок в нем как бы присматривался к себе – холодно оценивая реакции в этой обстановке. Это было как дуновение издалека, из той, прежней жизни. Ничего больше – только странный холодный интерес и безразличие к опасности…
Измученный жестокой тряской, Дар приподнял голову. Отряд достиг холмистой местности, заросшей неплотным перелеском. Небо закрывали кроны раскидистых деревьев с большими крестовидными листьями. Несмотря на время дня, воздух был влажен, словно поблизости протекала река. Дар облизнулся, рискуя ободрать сухими языками кожу губ. Несколько дромов неподалеку уже жадно обрывали листья. Гибкие шеи и большой рост давали им возможность доставать высокие молодые ветви.
Ратники начали разгружать некоторых животных. Однако большинство дромов так и стояли с нетронутой поклажей – похоже, остановка ненадолго. Внезапно сбоку раздался громкий скрежет. Скосив глаза, Дар увидел, как громадина дром рванул клок земли и дерна у ближайшего дерева. Темные кривые когти скользнули по камням, еще раз издав жестокий скрип. Яростно выдрав толстенный корень, скакун звучно зачавкал, перемалывая огромными зубами мягкую древесину, заодно с мелким гравием и почвой.
Заглядевшись на корнееда, Дар не заметил, как подошедшие воины развязали узлы на ремнях его дрома. Что-то подвязанное снизу плюхнулось на землю, а следом ухнуло кожаное вместилище Дара. Падение было не особо комфортным, хотя нижние тюки, баулы и пустые бурдюки смягчили удар. Настороженно взрыкивающий Акел привычным движением сбросил с себя мешок и мгновенно оказался рядом. Теперь уже точно можно было сосчитать, сколько прозрачных зубов имеется в его несоразмерно большой пасти. Но заниматься этим ему не дали – подошедшие тангры бесцеремонно вытряхнули Дара из зловонного мешка, оставив, однако, связанным. Подволокли, положили рядом раненых – видимо, тех, что были из Хотоаги. Они были так тихи, словно живых среди них уже не осталось. Их тела лежали аккуратно, повернутые головами в одну сторону. Стало ясно, почему разгружали только некоторых дромов: здесь оставалась обуза и лишнее снаряжение, а облегченный отряд отправлялся туда, где руки могут быть заняты только оружием. Недобрые огоньки, сверкающие в глазах воинов, оставляли мало сомнений в цели предстоящего похода. Конечно, это могла быть только месть!
Зубатый Акел без остановки обежал несколько кругов вокруг Дара и раненых. Скех, как назвал его Саудрак, был ростом чуть выше колена среднему тангру. Голова его была не кожистой, как показалось Дару вначале, а тоже пластинчатой. Вдоль позвоночника тянулась короткая жесткая грива. Его крепкие лапы были оснащены когтями – поменьше, чем у дрома, но достаточными, чтобы причинить массу неприятностей. Дар постарался принять дружелюбный вид, помня о своих связанных руках. Хотя кто знает, что тут дружелюбно и что нет… Злобно рыкнув на чужака, Акел замер рядом, колесом выпячивая грудь и с щелканьем обнажая зубы. Видно было, как бугрятся мускулы на его плечах.
Увлекшись захватывающим присутствием скеха, Дар не сразу осознал, что его правый бок мерзнет. Обернувшись, понял, что лежащий рядом тангр уже мертв. Постаравшись отодвинуться сколь мог, Дар больно оцарапался обо что-то острое. Повернул голову и заметил на мертвом воине металлические шипы, торчащие по краю панциря. Какая великолепная находка! Придвинувшись назад, Дар принялся стачивать веревку об острую грань, стараясь не привлекать внимания Акела. Однако долго заниматься этим ему не дали. Послышались приближающиеся шаги, затем появились двое тонких тангров. Они осмотрели раненых, давая каждому напиться и затем обливая водой из кожаного бурдюка. Раненые ожили, зашевелились, застонали, что-то прося, бормоча. Дар даже удивился, сколько жизни было скрыто рядом с ним.
Оба молодых тангра с нескрываемым любопытством разглядывали Дара. Один был тем самым, кто вчера ночью приносил факел по просьбе Саудрака. Дар тоже вовсю глазел на них, впервые получив возможность детально рассмотреть тангров при свете дня.
Молодые и гибкие, эти двое были поменьше габаритами, чем Саудрак или Шурат. Их блестящие темно-красные лица имели еле заметные терракотовые пластинки вертикального узора. Тонкогубые рты приоткрывали темные прозрачные зубы с большими острыми резцами. Прямой костистый нос был настолько большим, что практически делил лицо пополам. Раскосые глаза блестели, как переливчатые светлые кристаллы, а зрачки зеленого цвета были вытянуты по горизонтали. Юноши были в груботканых рубахах и шортах, опоясаны ремнями с подвесами, поверх этого наряда еще шли широкие защитные накладки из толстой кожи с плитчатыми роговыми пластинками. Правое предплечье каждого прикрывал металлический наручень, а на запястьях и лодыжках позванивали кованые кольца разноцветного металла.
Трудно было поверить, что Дар и сам выглядит так же.
Предоставив танграм заниматься ранеными, Дар осторожно вернулся к веревке. Дело помаленьку продвигалось и волокнистые путы слабели.
– Смотри, Ошнират умер! – испуганно раздалось рядом.
– Великое небо! – пораженно откликнулся второй голос. – Что-то будет… Когда умирает махо, много крови льется следом…
– Зря их с собой взяли! Надо было оставить в Хотоаге. Может, его скачка доконала?
– Царакклан в Хотоаге сожжен. Так что ему ничего бы там не помогло… Много тут еще мертвых?
– Еще трое, остальные вроде живы. Но, похоже, половина скоро отправится следом.
– А что нам делать с мертвыми?
– Латнирам покоиться в земле предков! – донеслось в ответ с пафосом. – Доложим Саудраку. Пусть элитар разбирается, что делать, а что не делать.
– И то верно…
«Ну уж нет, – подумал Дар, перебирая занемевшими пальцами поредевшие нити своей веревки. – С меня довольно путешествий на сегодня!»
Он с удовольствием подставил голову под струйку из бурдюка, когда подошла его очередь. Прямоугольные костяные пластины на руках юношей были прекрасно видны вблизи. Отполированные, на кистях они были меньше и тоньше, похоже даже были гибкими. Некоторые особо толстые пластины на предплечьях выглядели жестко, на них были выгравированы какие-то еле заметные квадратные знаки. Металлические обручи на запястьях глухо позвякивали при каждом движении.
– Спасибо, друг, – негромко поблагодарил Дар.
Оба парня повернулись к нему с холодным высокомерием в переливчатых глазах.
– В могиле ты и твой друг! – Голос был резким, как карканье. – Ты не нашего корня, чужак!
Оба отвернулись, подчеркнуто теряя интерес.
Ответ был не из любезных, но Дар был рад и тому, что не слышит звона вынимаемого шиташа, как вчера.
– Тут просто помрешь от вони! – крикнул он вдогонку. – Может, мне разрешат размяться вон там, в деревьях?
– Сдохнешь от вони – туда тебе и дорога! – последовал вежливый рык, после чего оба парня неторопливо удалились.
Дар невольно обратил внимание на походку тангров – мягкую, пружинистую. На спине каждого был закреплен щит – заостренный книзу овал с вертикально выступающим ребром посредине, прикрывающий тело от шлема до копчика. Этот вытянутый овал был разделен на секции со сложной гравировкой в верхних частях. Часть гравировки имела следы краски. Броня явно была не из металла, а сработана из цельной кости и блестела, словно намазанная жиром. Дар задумался, гадая, сколь велики должны быть животные, с которых сняты столь внушительные костяные пластины. Уж никак не меньше доброго дрома.
Акел сперва увязался за ними, но тут же рванул в сторону, где с грызней сцепились еще несколько таких же уродливых зверушек. Это было очень кстати, ибо Дару было весьма желательно остаться в одиночестве.
Вновь послышались скрип, скрежет и чавканье от дерева, чьи корни драл ближний дром.
С путами на лодыжках было чуть сложнее, но Дар справился быстро. Распрямляя затекшие руки-ноги, Дар вдруг отметил, насколько непривычно ощущается тело. Оно ныло от долгой неподвижности и все же излучало отчетливый заряд жизненной силы. Внутренний голос удивленно шептал, что это тело незнакомо ему, что оно чужое. И правда: равновесие и тяжесть, взаимоотношения частей, суставы рук и ног, длина пальцев, крепость когтей, шипы на локтях, моторика движений – все было слишком непривычным, слишком другим…
«А что было привычным тебе?! – зло одернул он себя. – Ты мне постоянно шепчешь, что все не так, и все же не в состоянии сказать, как должно быть!»
Всплеск этих рефлексий был прерван громким свистом, затем криками многих воинов. Скосив глаза, Дар увидел торопливо подходящую группу возбужденных тангров. Они гулко переговаривались, ожесточенно жестикулируя. Долетевшие обрывки разговоров сообщили, что тангры были карательным отрядом, искавшим справедливой мести. Банда вражьего клана недавно сожгла пару селений, в котором у каждого были родственники. Обе деревни уничтожены с применением какого-то жестокого метода, одно упоминание о котором приводило этих мрачных воинов в состояние неконтролируемой ярости. Это касалось разрушения неких «ататов» и «Царакклана». Что означают эти два слова, Дар понять не мог, несмотря на персонального переводчика в голове. Однако атмосфера гнева и жажды мести не нуждалась в особом переводе:
– Хуураданцы не прощают обид!..
– Хуураданцы вырывают обидчику сердце!..
Наконец Саудрак вынырнул из листвы и что-то зычно рявкнул. Ратники хором рыкнули в ответ, ударив металлическими наручнями по щитам. Сила этого звука заставила дрогнуть листья на окружающих деревьях. Затем все побежали к дромам.
Кряжистые тела карабкались на гигантов-скакунов по сложной системе ремней и растяжек. Однако каждый взобрался без посторонней помощи, причем довольно быстро. Седла выглядели как жесткие люльки, закрепленные во впадине на спинах животных. В каждой люльке размещалось по два-три всадника на вытянутую руку друг от друга. Дромы воспринимали весь процесс спокойно и вообще производили впечатление покладистых животных. У скакунов по обеим сторонам были приторочены связки длинных скрученных мешков, а также целый арсенал хищно бестящего холодного оружия – разноразмерные пики и шиташи. Скехи, упакованные в кожаные мешки, были подняты и закреплены рядом.
От пульсирующего командного свиста заложило уши. Дромы тут же тронулись, разгоняясь в неторопливый экономный бег и подбрасывая своих седоков чуть не под кроны деревьев. Земля сотряслась под ударами тяжелых лап.
Похоже, судьба шла Дару навстречу. Это был как раз тот случай, который ему был нужен. Пленника и раненых оставили на одного сторожа – присматривал только давешний факельщик. Дар помнил его странное имя – Ход-ват. Звук имени произносился горлом, но с рыком вначале и прищелкиваньем в конце.
Беглый осмотр раненых показал, что оружия тут нет. Почувствовав движения Дара, раненые зашевелились, застонали, но, к счастью, недостаточно громко, чтобы привлечь внимание сторожа. Дар вдруг заметил, что все они были ослеплены.
Он тенью скользнул к ближайшим кустам, зарываясь в лес. Протискиваясь меж кустов, обнаружил, что и у него за спиной закреплен овальный костяной щит – настолько легкий, что вес почти не ощущался. Может, это и к лучшему, коль нет оружия. Незадачливый юнец все еще подбирал хворост и был поглощен этим занятием.
Место, где они находились, видимо, часто использовалось для стоянок. Большое костровище аккуратно обложено камнями, почерневшими от многочисленных костров. В кустах виднелся скат травяной крыши, под которым угадывалась бревенчатая землянка внушительных размеров. Единственный оставшийся дром привязан у огромных корней мертвого дерева, чей обломанный ствол был словно отполирован веревками.
Дар глубоко вздохнул – воздух свободы пьянил! Теперь надо было составить план действий. Можно захватить оставшегося дрома, оружие, еды (наверняка в тюках именно она) и исчезнуть задолго до возвращения воинов Саудрака… Но при всей легкости исполнения в этом плане имелся изъян: что потом? Куда держать путь? Чего добиваться? Дар не только окружающее, даже самого себя еще толком не знает! Мало шансов, что какой-либо другой клан признает его и примет в свои ряды… Стало быть, надо раздобыть источник информации, а точнее – потолковать накоротке с молодым сторожем, чтобы выяснить реалии местной жизни и выработать собственную позицию.
Но раньше всего следовало, пожалуй, осмотреться. Прячась за деревьями, Дар поднялся на вершину невысокого холма.
Перед недавним пленником открылось широчайшее пространство, бескрайние земли, все в мягких зеленых складках, словно застывшие продолговатыми морщинами. Гигантские просторы будто подхватили Дара, разбивая его самоуверенную инакость, расщепляя внутреннюю отрешенность и чуждость. Дар вдруг ощутил это противостояние как брошенный ему вызов мира, желающего смирить, растворить его в себе. Огромная и величественная планета раскинулась перед ним – простор для дороги, простор для свершений и дел. Он вброшен сюда с некой неведомой целью. Ему предстоит жить тут, бороться, обретать друзей и сражаться с врагами. А более всего – искать самого себя, открывая свое предназначение и свой путь, среди этих зеленых холмов, под этим ясным небом!
В каком-то полуосознанном эмоциональном порыве Дар поднял, вскинул руки навстречу этому небу, этому миру. Ощутил себя частью величественной природы, невольно принимая этот вызов, принимая этот мир и принимая самого себя…
Но было много странного. Густая зелень придавала пейзажу мягкость, но порой то тут то там сквозь мшистые вершины пробивались зубья голых скалистых граней. Что-то было не так с этой землей, кто-то огромный терзал ее, рвал, комкал. Должно быть, прошли долгие годы, может быть, столетия – и все сгладилось, смягчилось зеленой порослью. Эта смесь первоначального насилия и приобретенной мягкости оставляла отпечаток обманчивого покоя и настороженное чувство.
Внизу изгибалась лента реки, деревья по берегам свешивали ветви прямо к воде. Петляя меж холмов светлой змейкой, река неспешно скрывалась за ними. Ближе к горизонту зеленые холмы выравнивались. Они теряли в знойном воздухе яркость, переходя в желто-красную гамму, истаивая в дымке. Но все же – то тут то там – к небу взмывала острая ломаная грань. Тревожно это было, вся природа, весь этот мир был обманчив и опасен, как мягкая подушка, таящая в своей глубине иглу.
Дар не заметил ни дорог, ни селений, ни возделанных угодий. Лишь далеко впереди, на западе, где холмы из желтоватых становились коричневыми в неверной дымке воздуха, возвышалось нечто, что можно было бы принять за неровную скалу. Или разрушенный каменный замок. А с противоположной стороны, с востока, величаво поднявшись над дрожащей в летнем зное кромкой лесов, в воздухе плыли силуэты далеких синих гор.
Какой путь уготован свободному Дару? Какое направление станет его судьбой?
Это предстояло еще выяснять. А пока пришла очередь тела.
Дар исследовал себя с пристрастием. Он бегал, прыгал, приседал, падал, извивался и изворачивался, как только мог. Никаких сомнений – это тело было абсолютно незнакомо ему. Жесткие мышцы были дьявольски сильны и послушны под твердой кожей, в которую вросли защитные прямоугольники костяных плиток. Эти пластинки были везде, даже на шее, лице и внутренней стороне ладоней, правда гораздо более мягкие и тонкие. Он дотошно ощупал голову, чертыхаясь и не веря себе. Принятый им поначалу за изогнутый боевой шлем тангров на самом деле был костяным выростом черепа. Удары кулаком и даже о ближайшее дерево были приглушенными и нечувствительными… Мучимый нехорошим предчувствием. Дар стал искать ремни или иные крепления овального доспеха на спине. Но креплений не нашлось – костяной щит был такой же частью организма тангра, как пластинки в коже и наросты на черепе. Дар был каким-то чудищем – воином в костяном панцире! Множество прыжков, падений, перекатов доказали, что обилие костяной защиты отнюдь не делает его неповоротливым. Бронемашина из мышц и кости, созданная для выживания в жестоких условиях, для борьбы и победы.
Но, похоже, тело тангра обладало и другими ценными качествами – оно было не просто сильным, но и зверски выносливым. Дар вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого ночного пробуждения, и тем не менее не ощущал голода. Однако, когда в поле зрения попала вода внизу, он ощутил жажду. Захотелось добраться до воды сейчас же, благо река подходила к самому подножию холма.
Он поймал себя на том, что уже спускается по почти отвесной каменной плите, твердя себе для успокоения, что движение с этой стороны оставляет меньше шансов столкнуться с молодым сторожем Ходватом. Спуск был не из легких – с этой стороны холм заканчивался обрывом, обнажая внезапно выглянувшую скалистую подложку.
Чего скрывать, Дар чувствовал упоение от собственных движений. Уверенно, словно лазать по скалам было для него привычным занятием, он продвигался вниз. С удовольствием напружинивал мышцы, чувствуя мягкую податливость и цепкую силу тела тангра. Он был бесшумен и гибок, не преломилась ветка, не вырвался из-под ноги камень. Он уже заигрывался, нарочно выбирая сложные переходы, прыгая и приземляясь на краешке камня, хватаясь когтями и получая острое наслаждение от этой недюжинной силы и ловкости.
Дар вдруг осознал это в себе, ухватил эту странную радость силе. Это было глубоко в нем – не от нового тела, а что-то из прежней жизни. Что-то более далекое… Вдруг на мгновение вспомнилось, на миг мелькнуло старое ощущение, как он влезал в какое-то гораздо более выносливое и сильное тело – бесконечно опасное, постоянно готовое к драке, к смертельному бою. Это было частью его прежней жизни, частью его самого. Он остановился и замер, пытаясь оживить эту память в себе, рассмотреть, раскрутить ее получше. Но снова, как и раньше, дверь захлопнулась, едва приоткрывшись, отрезая его от самого себя…
Прежде чем тронуть поверхность воды, он внимательно осмотрелся.
Было тихо и одиноко. Справа темнел грот, где крутой и скалистый бок холма снизу подмыла река. Слева в пятидесяти шагах начинался гладкий пляж с ровным песком. По низу живота словно легонько шлепнули – что-то плохое было в этом направлении! Дар не мог понять как, но бессознательно знал, что этот пляж опасен. Присел, осматриваясь. В одном месте на песке виднелись свежие рыхлые следы. Должно быть, хуураданцы набирали тут воду. Что, если они и здесь оставили одного из своих сторожей?
Отложив водопой на более удобное время, Дар кустами приблизился к тревожному месту. Кроме отпечатков ног песок рассекал длинный и глубокий, но приглаженный след. Словно по песку проволокли что-то тяжелое и плоское, с острым ребром. Смутно догадываясь, что это, он проследил взглядом направление и увидел упрятанные между свежесрезанных веток темные бока лодки.
У его тангров не было лодок!
Дар подкрался ближе и замер. Лишь легкий плеск волн нарушал спокойную тишину. Слева начинался пологий подъем к лагерю, многочисленные следы вели наверх, обрываясь, где песок поглощала трава.
Кто бы это ни был, они хорошо знали повадки хуураданцев. И что мстители Саудрака пойдут в этом направлении и что тут стоянка…
Следовало бы перепрятать или разбить лодку, но поднимать шум нельзя – пришельцы где-то рядом. Обогнув тупоносую ладью, в которой места вполне хватало для десятка бойцов, Дар провел рукой по темному борту – еще влажному. Внутри пахло танграми, но не как от хуураданцев. Меж поперечных седел лежали грубые весла и несколько тюков, исходивших острым незнакомым духом. Дар безотчетно сунул руку вниз и загреб горстью – на свет показались странные, тянущиеся нити зеленовато-синего цвета, едва ли толще паутины, покрытые листочками. Они были влажными и испускали прелый, почти неприятный запах. Копнул рукой глубже, но там ничего не было, кроме этой голубоватой то ли плесени, то ли мха.
Стоп!
Не те ли это а'зарды, о которых допытывался Шурат? Это многое бы объяснило. Но почему они не последовали за основным отрядом хуураданских мстителей? И не поспешили предупредить своих?
Дар вдруг вспомнил о молодом Ходвате, и предчувствие грядущей беды потянуло назад в лагерь. Как выглядит межклановая война, он знал. Ощущение опасности в животе стало невыносимым.
Но какой-то осколок в нем как бы присматривался к себе – холодно оценивая реакции в этой обстановке. Это было как дуновение издалека, из той, прежней жизни. Ничего больше – только странный холодный интерес и безразличие к опасности…
Глава 4
СХВАТКА
Оказавшись снова под сенью деревьев, Дар осторожно двинулся по направлению следов. И в этот момент уловил движение.