Страница:
Автоматчики Сохора, заняв позицию на главной улице, отражали натиск вражеской пехоты. Они самоотверженно защищали дорогу к церкви, на колокольне которой стоял Отакар Ярош. Бинокль ему больше не требовался: бой уже шел в центре села. Редиш доложил, что танки противника уничтожили противотанковые орудия.
Вражеские танки обходили огневую позицию "сорокапяток". Подпоручик Франк вывел орудия на запасную огневую позицию и открыл по танкам огонь прямой наводкой. Один из вражеских снарядов разорвался рядом с Франком, до неузнаваемости изуродовав тело отважного артиллериста. Даже сейчас страшно вспомнить об этом. Погибли все артиллеристы Франка, их орудия были раздавлены и исковерканы.
Полегли на поле боя и почти все расчеты противотанковых ружей. Ранен Бедржих Шгейнер, у него раздроблена рука. "Ее нужно совсем отрезать", произнес он спокойно, даже не моргнув глазом. Он думал о Франке, о коммунистах Шпигле, Команеке и Ломе, о всех, кто погиб в бою с фашистами; о своей искалеченной руке Штейнер вспоминал лишь тогда, когда боль становилась нестерпимой.
Мы понесли большие потери. Но противнику удалось захватить только часть села. На помощь воинам Яроша из резерва командира батальона прибыл Гинек Ворач со своим взводом, еще не получившим боевого крещения. Развернувшись в боевой порядок, взвод Ворача контратаковал пехоту противника, продвигающуюся к церкви, и остановил ее. Но поддержать наших воинов артиллерийским и минометным огнем не было возможности: они слишком сблизились с противником. На поле боя все перемешалось так, что трудно было отличить своих от врагов. Ведя огонь по наступающим гитлеровцам, наши то исчезали в клубах дыма и пламени, то на короткое время выбегали из горящих домов и появлялись в поле зрения. Танки не могли их поддержать: река преградила им путь.
Взвод Ворача уже уничтожил около трех десятков вражеских солдат, но и сам понес значительные потери; сил для новых контратак не осталось. Гитлеровцы подбросили на бронетранспортерах свежие группы автоматчиков с огнеметами; имея превосходство в силах, они атаковали под прикрытием танков. Воины взвода Ворача, которым была поставлена задача отвлечь на себя как можно больше сил противника и тем самым облегчить эвакуацию раненых, держались стойко. Но вот новый натиск атакующих - и ряды героического взвода поредели; Ворач уже не видит, как остатки его подразделения отходят к церкви. Гинек Ворач пал смертью храбрых, так же как на другом участке обороняемой позиции погиб Станислав Стейскал, чей взвод уничтожил целую роту вражеской пехоты. Лишь шесть человек осталось от этого взвода.
Гитлеровцы подошли к церкви. Их контратаковало поредевшее отделение четаржа Бродавки. Но сил мало; отделению пришлось залечь и окопаться. Как и взвод Ворача, Бродавка и его воины погибли, сдерживая натиск гитлеровцев, рвавшихся к церкви. На главной улице теперь оборонялось отделение Отто Витека. Расстреляв все боеприпасы, воины отделения перешли врукопашную. Они кололи фашистов штыками, били прикладами.
Фельдшер 1-й роты подпоручик Широкий и санитарки Рита Новакова, Лида Бнчиштева, Ярмила Капланова и Тобиашова не покладая рук оказывали первую помощь раненым, а затем эвакуировали их в тыл. Впервые пролилась кровь чехословаков на Восточном фронте, и немало.
Перевязочный пункт находился в церкви. Медработники видели, как надпоручик Ярош спускался вниз, что-, бы организовать круговую оборону. На его лице багровела рана, по-видимому, от осколка.
Перед воротами церковного двора появился немецкий танк. Здоровые и раненые, среди которых находился и молодой Лумир Писарскы, затаив дыхание смотрели на него. Что-то будет? Мирослав Махач схватил телефонную трубку и тут же в сердцах бросил ее на пол: связь нарушена!
Взрыв. Сверху посыпалась пыль и штукатурка, в ноздри ударил едкий запах порохового дыма. Это в алтарь угодил снаряд.
Наши связисты делали все, что было в их силах. Свободник Цупал бесконечное множество раз под смертоносным огнем устранял повреждения проводной связи. Однако наладить связь между 1-й ротой Яроша и командиром батальона не удалось.
17.30. Фашистские танки подошли к церкви. Редиш доложил об этом Ярошу. Оставаться на наблюдатель" ном пункте на колокольне было нельзя. Надпоручик Ярош ранен; вместе с Редишем он спустился вниз. Над их головами рушится колокольня. Редиш хромает, ему тяжело идти.
Отакар Ярош понимал всю сложность обстановки, но до конца остался верен долгу.
- Не отступим! - сказал он.
Ярош занял место в рядах воинов, обороняющих церковь, и лег за противотанковое ружье. Как командир и как рядовой боец Ярош был примером для солдат.
Он еще раз бегло огляделся. Заметил автоматчиков из отделения Лумира Писарскы и других бойцов.
- Действуйте с рассудком, ребята! Попусту гранат не тратить. Дайте врагу подойти ближе, бросайте наверняка! Ясно?
Пушечный выстрел и длинная пулеметная очередь из танка подняли густые клубы пыли, на минуту застлавшие поле боя. И когда эта серая завеса осела на землю, все увидели, как изо рта умирающего свободника Редиша алой струйкой текла кровь. На лице Яроша тоже кровь от новой раны, но он продолжал стрелять по танкам и пехоте. Еще одно ранение. Окровавленные пальцы прилипали к спусковому крючку. Прострелено легкое, кружится голова, кровь течет из носа и рта, но, напрягая последние силы, Ярош выстрелил в ближайший танк. Он подбил его и бросил противотанковую гранату в другой танк, совсем близко подошедший к окопу отважного офицера. Трупами своих солдат устлали фашисты дорогу к церкви. Никто никогда не сочтет ран, от которых погиб этот храбрый чешский воин. Около семи часов вечера пулеметная очередь сразила командира обороны села Соколово, его тело исчезло под гусеницами вражеского танка... Погиб, но не отступил!
На окраине села еще продолжался ожесточенный бой. Наши воины, получив, наконец, приказ оставить Соколово, с боем отходили на северный берег реки Мжи. Прикрывая отход товарищей, Шимон Дрич огнем своего пулемета уничтожил около 20 вражеских автоматчиков. Он продолжал стрелять, даже когда был ранен.
Тем временем наши медработники, воспользовавшись тем, что немецкий танк двинулся к северо-восточной окраине Соколова, выскочили из церкви. Держа автомат наготове, вся группа залегла за огромным стогом сена неподалеку от берега Мжи.
- А где материал?! - воскликнула вдруг Рита Новакова.
Моментально вскочив, она побежала точно так же, как тогда в Бузулуке, когда нужен был сульфидин для больного ребенка. Напрасно товарищи кричали ей вслед. Она бежала прямо к церкви. Вскоре она вернулась, целая и невредимая, неся на спине мешок с перевязочным материалом.
Медработники перешли реку и возле совхоза, неподалеку от огневой позиции двух советских противотанковых орудий, развернули перевязочный пункт.
Вкусно запахло супом. Его привез повар советских артиллеристов, узбек.
- Дайте немножко супу, - обратился к нему подпоручик Широкий.
- Нельзя, - защищался повар, - это для моих. Артиллеристы яростно накинулись на своего повара.
- А это что, не твои?.. А против кого они воюют?
Морщинистое лицо узбека залилось краской. Ну, переборщил немного, а вообще-то он не против. Порции ведь у него считанные. Он улыбнулся:
- Ну, давайте, давайте котелки.
Котелков ни у кого нет.
- Ну, тогда пейте так, по очереди.
И он протягивает черпак. Суп очень вкусен. Маленькая Рита поела последней.
С противоположной стороны переправилась Мальвина Фантова. Она перевязала и перетащила в тыл много раненых. Мальвина без шинели, ее зубы выбивают дробь. Шинель она отдала умирающему. Он лежал с развороченной грудью и слабо стонал. Помочь бойцу было нельзя, и она накрыла его шинелью. Ей казалось, что в тепле ему легче.
Лишь к четырем часам утра стрельба затихла. Первый тяжелый бой наших воинов на советско-германском фронте закончился. Эсэсовцы подобрали тяжело раненных чехословацких воинов в последние минуты боя. Рано утром 9 марта мы увидели на северной окраине Соколово своих товарищей. Они были повешены или привязаны к столбам. Перед смертью их подвергли страшным пыткам: отрезали уши, носы, выкололи глаза... Гитлеровцы хотели запугать нас, но вызвали лишь смертельную ненависть. Такая варварская, разбойничья машина должна быть уничтожена, нет для нее места на земле, а вместе с ней должны быть уничтожены те, кто ее создали. Проклятый фашизм!
Мы не дождались нашего ротмистра Франтишека Ружички. Не возвратились также ротмистр Луский: он погиб у своей противотанковой пушки, командир отделения четарж Лумир Писарскы, Кубеш, Валента, Прудек, Вайсман, Джумарат, Иозеф Коржинек и многие другие. С 19 часов, когда защитникам Соколово было приказано отойти за реку, и до утра следующего дня мы подсчитывали потери.
19 танков, 6 бронетранспортеров с автоматчиками, почти 300 солдат потеряли гитлеровцы в первый день боя за Соколово. Наши потери также были немалыми - 86 убитых и 56 раненых.
Когда батальон получил благодарность маршала А. М. Василевского и Военного совета Воронежского фронта, бойцы поклялись продолжать решительную борьбу с фашистскими захватчиками и довести до победного конца дело, за которое пали их товарищи.
6. Контрудар
9 марта 1943 года. Морозно, а это - опасно: лишний день на реке продержится прочный лед. По переднему краю нашей обороны противник ведет непрерывный минометный огонь. В середине дня, спустя сутки после начала боя за Соколово, советская 6-я армия нанесла контрудар из района Змиева в направлении на Нов. Водолагу с целью овладения высотами юго-западнее Соколово и восстановления утраченного положения. 1-му Чехословацкому отдельному батальону была поставлена задача: атаковать противника, закрепившегося на восточной окраине Соколово, сковать на этом участке его силы и тем самым содействовать наступательным действиям войск правого крыла 6-й армии. Кроме того, чехословацкому батальону было поручено обеспечение стыка с левым соседом - 25-й стрелковой дивизией, наиболее слабого места в нашей обороне.
Получив задачу, мы провели необходимую подготовку к предстоящему бою, установили связь с наступающими частями 6-й армии; батальон был дополнительно усилен катюшами и противотанковыми орудиями. Танки 179-й танковой бригады должны были оказывать поддержку огнем своих орудий с места.
Когда советские подразделения подошли к юго-восточной окраине Соколово, нас попросили атаковать противника с левого берега реки Мжи и оказать помощь советским товарищам в освобождении села.
Ответственная задача - атаковать ночью противника в Соколово - была поручена 2-й роте надпоручика Кудлича.
Когда я ставил задачу Кудличу, на моем командном пункте находились подпоручик Франтишек Крал, командир взвода противотанковых орудий, приданного 2-й роте, и его неразлучный боевой друг свободник доктор Бедржих Штейнер. Вчера, стоя на крыше дома в Артюховке, они наблюдали за боем нашей пехоты с танками противника. И когда они увидели первых раненых, которые шли в Артюховку по некрепкому льду реки, у них от волнения перехватывало дыхание.
Во 2-й роте царило оживление. В приданном ей взводе противотанковых орудий шел спор. Командир взвода подпоручик Франтишек. Крал отдал полуофициальный приказ свободнику доктору Бедржиху Штейнеру:
- Бедя, ты останешься тут, нет смысла гибнуть нам двоим. Будешь за начальника штаба, пока мы не возвратимся. А это значит - ты должен наблюдать за нашим передвижением и быть начеку. Ну, а если случится так, что мы не вернемся, тогда до встречи после войны у Калиха.
- Я с этим не согласен и рекомендую оставить начальником штаба десятника Ража, да и звание у него выше, - возразил Штейнер.
Однако командир взвода настоял на своем.
Наступил решающий момент - 19.15. 2-я рота вышла из Артюховки и развернулась в боевой порядок на отлогом северном берегу реки Мжи. Взвод за взводом, отделение за отделением беззвучно продвигались вперед. Тишину нарушал лишь скрип слегка обледеневшего снега. Держать направление, соблюдать дистанцию, а главное - не шуметь... Вот и знакомый отлогий спуск к реке. Хорошо, что по небу плывут густые облака, мрак сгустился. И луна, противная яркая луна, к счастью, скрылась за облаками.
Нервы каждого воина были напряжены до предела. Всех охватило чувство нетерпения да в какой-то мере и страха. А кто не боится умереть? Пожалуй, только люди, отчаявшиеся во всем. Мы опасаемся за свою жизнь, но усилием воли подавляем чувство страха, не думаем о смерти, а думаем о товарищах, о боевой задаче, о том, как незаметно сблизиться с противником и внезапно обрушиться на него с громкими криками "ура", подавить его огневые точки, расчленить силы и уничтожить их по частям. Об этом думал тогда каждый воин 2-й роты.
Из облаков вынырнула луна. Она долго освещала все вокруг. За всю свою жизнь я не помнил, чтобы так ярко светила луна, как в ту ночь.
Кто-то поскользнулся и упал, кому-то в сапоги попала вода. Вся рота уже на реке, на покоробившемся льду, на гладкой, как стол, белой равнине, покрытой рыхлым снегом. Рота развертывается в боевой порядок и подходит к противоположному берегу реки. Санитарки перестали зябко ежиться. Грета Шмолдасова, Маничка Пишлова, маленькая Маркета Ольшанова с красным носиком и Акерманова отважно шагали за 1-м взводом, равняясь на бойцов, идущих впереди по ледовой равнине навстречу врагу, который укрепился на юго-восточной окраине Соколово. По льду двигаться бесшумно куда труднее, чем по берегу. Но вот показались знакомые очертания первых домов на окраине села, название которого войдет в историю борьбы чехословацкого народа за свободу.
Рядом с Александром Беером шагал Бедржих Штейнер, который, как видно, не послушался командира взвода. Беер знаком с Бедевой Марусей, он привез Бедржиху от нее посылочку и письмо из Караганды. Благодаря этой посылочке и письму из Караганды Беер и Штейнер и подружились.
- Если не выйду живым из этого боя, так поклонись Марусе. Да и моим домашним, если встретишь кого-нибудь, - говорил Штейнер.
Беер говорил Штейнеру примерно то же самое. Это обычный разговор в такие минуты. Оба внимательно следили, чтобы командир взвода не заметил своего "начальника штаба". Но неожиданно откуда-то послышался голос Крала:
- Ты что тут делаешь, озорник?
- Господин подпоручик, штаб во вполне надежных руках...
Они перекинулись еще несколькими словами; в конце концов Крал принял к сведению, что Бедя не мог оставить его одного, но на объяснения не было времени.
Там, впереди, противник уже что-то заметил.
Взмыла ракета, за ней другая... В небе уже целый рой ракет - "фонарей". Своим ослепительным сиянием они затмили свет луны. Светло как днем.
- Не останавливаться, товарищи! Вперед, быстрее! - Подпоручик Крал шагал во весь рост, слегка наклонившись вперед.
Огонь бешеный, плотный.
- Ложись, Франта!
- Не бывать тому, чтобы чешский король{11} лег на землю, - отверг Крал предостережение осторожного Штейнера.
Гитлеровцы запустили новую серию "фонарей", в призрачном свете которых особенно четко выделились крайние дома. Открыли огонь станковые пулеметы, над головами протянулись нити трассирующих пуль, противно завизжали осколки мин.
Наши воины залегли, но укрыться было невозможно. Вокруг никаких естественных укрытий, а только лед. Как выяснила разведка, на окраине Соколово оборонялся батальон пехоты противника, усиленный артиллерией, минометами и танками. Эти танки гитлеровцы использовали как бронированные огневые точки.
Непрерывный пулеметный огонь заставил плотнее прижиматься ко льду. В самый критический момент атаки раздался голос:
- Друзья, посмотрите, ведь все не так уж страшно, ничего не случилось, посмотрите!
Это казалось невероятным, но перед лежащими на льду воинами спокойно прохаживался взад и вперед заместитель командира роты ротмистр Рихард Тесаржик, впервые прибывший на фронт, впервые участвующий в бою. Он являл собой в те минуты образец мужества и отваги.
Поднялся 1-й взвод, за ним - остальные. Вперед, бегом, быстро! Останавливаться нельзя. Однако занимающий выгодную позицию вражеский пулемет своим огнем преградил нашим дорогу. Впереди других на залитом водой льду лежит 1-й взвод; до села - рукой подать, несколько перебежек под громкое "ура", и были бы там. Выстрел, за ним серия других - это открыли огонь немецкие танки. Ни вперед, ни назад; под градом снарядов, мин и пуль лед во многих местах раскололся. Положение критическое. Либо наших расстреляют, либо они утонут. А как выполнить задачу, как помочь советским товарищам?
- Куда ты бежишь? Сумасшедший!
Но бронебойщик Иосиф Швед не может ждать. Перебежка, еще перебежка с длинноствольным противотанковым ружьем в обеих руках. Вот Иосиф падает на снег недалеко от вражеского танка и открывает огонь. Башня танка заклинивается - железное чудовище обезврежено.
- Взвод, вперед! Ура!
Когда через несколько секунд воины подбежали к месту, откуда вел огонь коммунист Иосиф Швед, он был мертв. Кровь из раны еще не просочилась сквозь его одежду, мокрый снег и лед вокруг были чистыми. Иосиф Швед чехословацкий Матросов - сознательно пожертвовал своей жизнью ради боевых товарищей, ради того, чтобы расчистить им путь вперед.
На льду лежат убитые и раненые. К ним со своими сумками и бинтами подбегают наши санитарки. Они ловко перевязывают раненых, собирают их оружие, перетаскивают окровавленных, недвижимых воинов к берегу, где безопасней, и спешат к другим.
В центре боевого порядка роты наступает отделение четаржа Курта Вольфа, веселого студента-медика "китайца" Куртика, как его шутя прозвали товарищи. Спокойно, как на параде, во весь рост он идет вперед, за ним - его отделение, дальше - весь взвод. Вражеская пуля ранит Курта - он на миг сгибается, но тут же выпрямляется и продолжает идти вперед. По лицу четаржа видно, что ему больно, но он упрямо идет вперед, крепко сжимая правой рукой винтовку. Вдруг Курт Вольф упал. Правой рукой он успел показать на Соколово. Левая рука лежала в стороне, в большой луже крови.
- Идите дальше, идите впе... - хрипло прошептал Курт, и глаза его закрылись.
Нет больше студента-коммуниста, героя четаржа Курта Вольфа. Под градом пуль погибло еще несколько бойцов взвода, но остальные ворвались на окраину села Соколово и завязали рукопашный бой. Здесь и командир роты надпоручик Кудлич, всегда являвшийся примером для своих солдат; здесь и Рихард Тесаржик, который ворвался в окраинный дом и сильнейшим ударом рукояткой нагана убил эсэсовца.
В первых рядах наступающих воинов шла и наш замечательный снайпер, не знающий промаха, Мария Лялькова. Время от времени она останавливалась, быстро прицеливалась и стреляла. Крепкая рука молодой женщины, управляемая горячим, мужественным сердцем, мстила за убитых и раненых.
Отделение противотанковых ружей Жижалы меткими выстрелами подожгло вражеский танк. Плотный ответный огонь противника не остановил наших воинов - еще несколько выстрелов по другому танку, и он тоже подбит. Воины устремились вперед. Санитарка Анна Кралова шла следом за первыми отделениями и от души радовалась успеху бронебойщиков четаржа Жижалы. Кралову не пугал шквал огня противника; она быстро перевязала и перетащила одного за другим в безопасное место семь раненых воинов. Вацлав Спейхал и Иосиф Пенскы, несмотря на минометный обстрел противника, вели из своего станкового пулемета такой же меткий огонь, как и вчера, когда они прикрывали отход наших разведчиков.
У надпоручика Кудлича была прострелена нога, он сильно ослаб от потери крови, но остался в строю и продолжал командовать ротой. Его рота овладела уже 11 укрепленными домами и вела бой в глубине вражеской обороны.
Гитлеровцы подтянули подкрепление - автоматчиков, артиллерию, пулеметы и танки. К юго-восточной окраине Соколово, где фашистам приходилось особенно туго, подошло 13 танков.
В результате четырехчасового упорного боя 2-я рота под командованием надпоручика Кудлича выполнила свою задачу и вернулась на исходные позиции. Она уничтожила три танка, четыре пулемета и десятки эсэсовцев.
На следующий день батальон потерял надпоручика Кудлича, командира 2-й роты. Он вместе с другими тяжелоранеными был отправлен в Харьков. Но по дороге санитарную машину атаковал фашистский самолет. Стервятник из пулеметов расстрелял беззащитных людей.
С другой группой раненых были отправлены подпоручик Франтишек Крал, десятник Ростислав Прудек и волынский чех Рженик.
До села Бабаи они ехали на машине, а дальше на санях. По пути транспорт с ранеными атаковали 45 вражеских бомбардировщиков. Во время воздушного налета Прудек был вторично ранен. Его перевязал советский врач. Советские товарищи дали Кралу, Рженику и Прудеку направление в санбат в Лосево. Но за Северным Донцом их направили через Харьковский тракторный завод на Рогань. По дороге повозки с ранеными были обстреляны вражескими парашютистами, заброшенными в тыл советских войск. Лошади, везшие наших двоих ребят (Франтишек Крал незадолго до этого присоединился к одной из частей генерала Белова), испугались выстрелов, повернули назад и привезли их обратно на Харьковский тракторный завод, где как раз в это время был организован полевой госпиталь.
В полевом госпитале к нашим раненым подошла русская девушка.
- Колпакова Тамара Андреевна, - сказала она.
Ей было 19 лет, она работала в редакции местной газеты. Тамара перевязала раненых. Она ухаживала за ними до 16 марта, когда была назначена эвакуация, разбитая на три этапа. К этому времени Крал присоединился к своим товарищам. Его эвакуировали в числе первых. Рженик и Прудек выехали со второй группой раненых. Однако их машина не прибыла к месту назначения: вражеская бомба превратила ее в груду обломков. На этот раз было много убитых и раненых. Уцелевшие (среди них были Рженик и Прудек) вернулись в госпиталь, где пробыли до утра 17 марта. В 5 часов утра пришла Тамара Андреевна.
- Вы здесь? Что вы тут делаете?
Перед ней 35 раненых бойцов, и среди них двое чехословацких воинов.
- Кто способен двигаться, торопитесь. Через 20-30 минут сюда придут немцы. Ростислав Иосифович, - обратилась она к Прудеку, - вы тоже здесь?
- Да.
- Подождите, вас заберет машина, она сейчас придет.
Машина не пришла.
- Минуточку подождите, - сказала Тамара.
Она ушла и вернулась с подругой, которая увела Ростислава.
- Обоих вас спрячем, - уверенно проговорила девушка.
Рженика немцы нашли в тот же день. Очередью из автомата они убили его на месте.
Ростислав Прудек скрывался около шести месяцев. Он даже работал на одном из харьковских заводов. Эсэсовцам он предъявил документы на имя Столяренко. Столяренко был учителем и приходился дядей Тамариной подруге, которую звали Аллой Степановной. В то время дядя, разумеется, находился на фронте.
Спустя много лет в Чехословакию, в город Брно, где после освобождения поселился Прудек, пришло письмо из Киева:
"...Думаю, Вы не забыли март 1943 года, Харьков, двух подруг Тамару и Аллу и Тамарину маму Анну Михайловну. Я верю, что Вы не забыли, как мы Вас, раненого, лечили и около шести месяцев скрывали от немцев. Только недавно через чехословацкое консульство нам удалось узнать Ваш адрес. Вы не можете себе представить, какая это была для нас радость. Нам очень бы хотелось узнать поподробнее, как Вы живете... Наша семья теперь в Киеве. Мы все - и наши дети - приглашаем Вас к нам. Мы Вас часто вспоминаем. Тамара".
Теперь у Тамары другая фамилия - Воскобойникова. Подумать только, не забыли за все эти годы! Спасли человеку жизнь, а потом отыскивают его, заботятся, как о своем. Это подтверждает другое письмо, которое семья Прудека получила из Киева.
"...Мама считает Ростислава своим родным и говорит, что дать человеку жизнь или сохранить ему ее - одно и то же".
Таковы советские люди.
Поредевший, но еще более сплотившийся в боях 1-й Чехословацкий батальон продолжал оборонять вверенный ему участок на реке Мже. Немцы пытались нащупать уязвимые места в нашей обороне, чтобы прорваться сквозь нее силами пехоты и танков. Они обстреливали наши позиции из орудий и минометов. Особенно опасен минометный огонь. В воздухе, над самой землей, воют и свистят тысячи осколков, они отрывают руки, ноги, выбивают глаза, наносят другие, нередко смертельные ранения. Усиленные разведывательные группы врага тщетно пытались найти дорогу для своих частей; воины чехословацкого батальона упорно отражали все эти попытки.
Гитлеровцы несли большие потери, но атак не прекращали.
- Ни один танк не должен прорваться к Харькову! - сказал генерал Козлов, когда знакомил нас с обстановкой на фронте.
4.10. 11 марта 1943 года. Радисты Маркович и Вейвода стараются найти в хаосе радиозвуков, несущихся над фронтом, нужные позывные. Длина волны 113. В наушниках что-то непрерывно жужжит. У Марковича слипаются глаза. И вдруг: Achtung, Otto-Siegfried... Achtung... Treffpunkt I a, 04.00. Treffpunkt I a, 04. 00..."{12}
Сон как рукой сняло. Вместе с Карелом Вейводой они ловят каждый звук и, настроившись на штаб батальона, шифром сообщают перехваченный приказ немецко-фашистского командования. В штабе батальона всю ночь кипит работа. Из разведотделения штаба 62-й гвардейской дивизии нам сообщили: ожидается немецкое наступление на участке Миргород, Артюховка, то есть как раз на нашем участке обороны. Приведены в полную боевую готовность 440-й отдельный гвардейский минометный дивизион и вся артиллерия.
Вражеские танки обходили огневую позицию "сорокапяток". Подпоручик Франк вывел орудия на запасную огневую позицию и открыл по танкам огонь прямой наводкой. Один из вражеских снарядов разорвался рядом с Франком, до неузнаваемости изуродовав тело отважного артиллериста. Даже сейчас страшно вспомнить об этом. Погибли все артиллеристы Франка, их орудия были раздавлены и исковерканы.
Полегли на поле боя и почти все расчеты противотанковых ружей. Ранен Бедржих Шгейнер, у него раздроблена рука. "Ее нужно совсем отрезать", произнес он спокойно, даже не моргнув глазом. Он думал о Франке, о коммунистах Шпигле, Команеке и Ломе, о всех, кто погиб в бою с фашистами; о своей искалеченной руке Штейнер вспоминал лишь тогда, когда боль становилась нестерпимой.
Мы понесли большие потери. Но противнику удалось захватить только часть села. На помощь воинам Яроша из резерва командира батальона прибыл Гинек Ворач со своим взводом, еще не получившим боевого крещения. Развернувшись в боевой порядок, взвод Ворача контратаковал пехоту противника, продвигающуюся к церкви, и остановил ее. Но поддержать наших воинов артиллерийским и минометным огнем не было возможности: они слишком сблизились с противником. На поле боя все перемешалось так, что трудно было отличить своих от врагов. Ведя огонь по наступающим гитлеровцам, наши то исчезали в клубах дыма и пламени, то на короткое время выбегали из горящих домов и появлялись в поле зрения. Танки не могли их поддержать: река преградила им путь.
Взвод Ворача уже уничтожил около трех десятков вражеских солдат, но и сам понес значительные потери; сил для новых контратак не осталось. Гитлеровцы подбросили на бронетранспортерах свежие группы автоматчиков с огнеметами; имея превосходство в силах, они атаковали под прикрытием танков. Воины взвода Ворача, которым была поставлена задача отвлечь на себя как можно больше сил противника и тем самым облегчить эвакуацию раненых, держались стойко. Но вот новый натиск атакующих - и ряды героического взвода поредели; Ворач уже не видит, как остатки его подразделения отходят к церкви. Гинек Ворач пал смертью храбрых, так же как на другом участке обороняемой позиции погиб Станислав Стейскал, чей взвод уничтожил целую роту вражеской пехоты. Лишь шесть человек осталось от этого взвода.
Гитлеровцы подошли к церкви. Их контратаковало поредевшее отделение четаржа Бродавки. Но сил мало; отделению пришлось залечь и окопаться. Как и взвод Ворача, Бродавка и его воины погибли, сдерживая натиск гитлеровцев, рвавшихся к церкви. На главной улице теперь оборонялось отделение Отто Витека. Расстреляв все боеприпасы, воины отделения перешли врукопашную. Они кололи фашистов штыками, били прикладами.
Фельдшер 1-й роты подпоручик Широкий и санитарки Рита Новакова, Лида Бнчиштева, Ярмила Капланова и Тобиашова не покладая рук оказывали первую помощь раненым, а затем эвакуировали их в тыл. Впервые пролилась кровь чехословаков на Восточном фронте, и немало.
Перевязочный пункт находился в церкви. Медработники видели, как надпоручик Ярош спускался вниз, что-, бы организовать круговую оборону. На его лице багровела рана, по-видимому, от осколка.
Перед воротами церковного двора появился немецкий танк. Здоровые и раненые, среди которых находился и молодой Лумир Писарскы, затаив дыхание смотрели на него. Что-то будет? Мирослав Махач схватил телефонную трубку и тут же в сердцах бросил ее на пол: связь нарушена!
Взрыв. Сверху посыпалась пыль и штукатурка, в ноздри ударил едкий запах порохового дыма. Это в алтарь угодил снаряд.
Наши связисты делали все, что было в их силах. Свободник Цупал бесконечное множество раз под смертоносным огнем устранял повреждения проводной связи. Однако наладить связь между 1-й ротой Яроша и командиром батальона не удалось.
17.30. Фашистские танки подошли к церкви. Редиш доложил об этом Ярошу. Оставаться на наблюдатель" ном пункте на колокольне было нельзя. Надпоручик Ярош ранен; вместе с Редишем он спустился вниз. Над их головами рушится колокольня. Редиш хромает, ему тяжело идти.
Отакар Ярош понимал всю сложность обстановки, но до конца остался верен долгу.
- Не отступим! - сказал он.
Ярош занял место в рядах воинов, обороняющих церковь, и лег за противотанковое ружье. Как командир и как рядовой боец Ярош был примером для солдат.
Он еще раз бегло огляделся. Заметил автоматчиков из отделения Лумира Писарскы и других бойцов.
- Действуйте с рассудком, ребята! Попусту гранат не тратить. Дайте врагу подойти ближе, бросайте наверняка! Ясно?
Пушечный выстрел и длинная пулеметная очередь из танка подняли густые клубы пыли, на минуту застлавшие поле боя. И когда эта серая завеса осела на землю, все увидели, как изо рта умирающего свободника Редиша алой струйкой текла кровь. На лице Яроша тоже кровь от новой раны, но он продолжал стрелять по танкам и пехоте. Еще одно ранение. Окровавленные пальцы прилипали к спусковому крючку. Прострелено легкое, кружится голова, кровь течет из носа и рта, но, напрягая последние силы, Ярош выстрелил в ближайший танк. Он подбил его и бросил противотанковую гранату в другой танк, совсем близко подошедший к окопу отважного офицера. Трупами своих солдат устлали фашисты дорогу к церкви. Никто никогда не сочтет ран, от которых погиб этот храбрый чешский воин. Около семи часов вечера пулеметная очередь сразила командира обороны села Соколово, его тело исчезло под гусеницами вражеского танка... Погиб, но не отступил!
На окраине села еще продолжался ожесточенный бой. Наши воины, получив, наконец, приказ оставить Соколово, с боем отходили на северный берег реки Мжи. Прикрывая отход товарищей, Шимон Дрич огнем своего пулемета уничтожил около 20 вражеских автоматчиков. Он продолжал стрелять, даже когда был ранен.
Тем временем наши медработники, воспользовавшись тем, что немецкий танк двинулся к северо-восточной окраине Соколова, выскочили из церкви. Держа автомат наготове, вся группа залегла за огромным стогом сена неподалеку от берега Мжи.
- А где материал?! - воскликнула вдруг Рита Новакова.
Моментально вскочив, она побежала точно так же, как тогда в Бузулуке, когда нужен был сульфидин для больного ребенка. Напрасно товарищи кричали ей вслед. Она бежала прямо к церкви. Вскоре она вернулась, целая и невредимая, неся на спине мешок с перевязочным материалом.
Медработники перешли реку и возле совхоза, неподалеку от огневой позиции двух советских противотанковых орудий, развернули перевязочный пункт.
Вкусно запахло супом. Его привез повар советских артиллеристов, узбек.
- Дайте немножко супу, - обратился к нему подпоручик Широкий.
- Нельзя, - защищался повар, - это для моих. Артиллеристы яростно накинулись на своего повара.
- А это что, не твои?.. А против кого они воюют?
Морщинистое лицо узбека залилось краской. Ну, переборщил немного, а вообще-то он не против. Порции ведь у него считанные. Он улыбнулся:
- Ну, давайте, давайте котелки.
Котелков ни у кого нет.
- Ну, тогда пейте так, по очереди.
И он протягивает черпак. Суп очень вкусен. Маленькая Рита поела последней.
С противоположной стороны переправилась Мальвина Фантова. Она перевязала и перетащила в тыл много раненых. Мальвина без шинели, ее зубы выбивают дробь. Шинель она отдала умирающему. Он лежал с развороченной грудью и слабо стонал. Помочь бойцу было нельзя, и она накрыла его шинелью. Ей казалось, что в тепле ему легче.
Лишь к четырем часам утра стрельба затихла. Первый тяжелый бой наших воинов на советско-германском фронте закончился. Эсэсовцы подобрали тяжело раненных чехословацких воинов в последние минуты боя. Рано утром 9 марта мы увидели на северной окраине Соколово своих товарищей. Они были повешены или привязаны к столбам. Перед смертью их подвергли страшным пыткам: отрезали уши, носы, выкололи глаза... Гитлеровцы хотели запугать нас, но вызвали лишь смертельную ненависть. Такая варварская, разбойничья машина должна быть уничтожена, нет для нее места на земле, а вместе с ней должны быть уничтожены те, кто ее создали. Проклятый фашизм!
Мы не дождались нашего ротмистра Франтишека Ружички. Не возвратились также ротмистр Луский: он погиб у своей противотанковой пушки, командир отделения четарж Лумир Писарскы, Кубеш, Валента, Прудек, Вайсман, Джумарат, Иозеф Коржинек и многие другие. С 19 часов, когда защитникам Соколово было приказано отойти за реку, и до утра следующего дня мы подсчитывали потери.
19 танков, 6 бронетранспортеров с автоматчиками, почти 300 солдат потеряли гитлеровцы в первый день боя за Соколово. Наши потери также были немалыми - 86 убитых и 56 раненых.
Когда батальон получил благодарность маршала А. М. Василевского и Военного совета Воронежского фронта, бойцы поклялись продолжать решительную борьбу с фашистскими захватчиками и довести до победного конца дело, за которое пали их товарищи.
6. Контрудар
9 марта 1943 года. Морозно, а это - опасно: лишний день на реке продержится прочный лед. По переднему краю нашей обороны противник ведет непрерывный минометный огонь. В середине дня, спустя сутки после начала боя за Соколово, советская 6-я армия нанесла контрудар из района Змиева в направлении на Нов. Водолагу с целью овладения высотами юго-западнее Соколово и восстановления утраченного положения. 1-му Чехословацкому отдельному батальону была поставлена задача: атаковать противника, закрепившегося на восточной окраине Соколово, сковать на этом участке его силы и тем самым содействовать наступательным действиям войск правого крыла 6-й армии. Кроме того, чехословацкому батальону было поручено обеспечение стыка с левым соседом - 25-й стрелковой дивизией, наиболее слабого места в нашей обороне.
Получив задачу, мы провели необходимую подготовку к предстоящему бою, установили связь с наступающими частями 6-й армии; батальон был дополнительно усилен катюшами и противотанковыми орудиями. Танки 179-й танковой бригады должны были оказывать поддержку огнем своих орудий с места.
Когда советские подразделения подошли к юго-восточной окраине Соколово, нас попросили атаковать противника с левого берега реки Мжи и оказать помощь советским товарищам в освобождении села.
Ответственная задача - атаковать ночью противника в Соколово - была поручена 2-й роте надпоручика Кудлича.
Когда я ставил задачу Кудличу, на моем командном пункте находились подпоручик Франтишек Крал, командир взвода противотанковых орудий, приданного 2-й роте, и его неразлучный боевой друг свободник доктор Бедржих Штейнер. Вчера, стоя на крыше дома в Артюховке, они наблюдали за боем нашей пехоты с танками противника. И когда они увидели первых раненых, которые шли в Артюховку по некрепкому льду реки, у них от волнения перехватывало дыхание.
Во 2-й роте царило оживление. В приданном ей взводе противотанковых орудий шел спор. Командир взвода подпоручик Франтишек. Крал отдал полуофициальный приказ свободнику доктору Бедржиху Штейнеру:
- Бедя, ты останешься тут, нет смысла гибнуть нам двоим. Будешь за начальника штаба, пока мы не возвратимся. А это значит - ты должен наблюдать за нашим передвижением и быть начеку. Ну, а если случится так, что мы не вернемся, тогда до встречи после войны у Калиха.
- Я с этим не согласен и рекомендую оставить начальником штаба десятника Ража, да и звание у него выше, - возразил Штейнер.
Однако командир взвода настоял на своем.
Наступил решающий момент - 19.15. 2-я рота вышла из Артюховки и развернулась в боевой порядок на отлогом северном берегу реки Мжи. Взвод за взводом, отделение за отделением беззвучно продвигались вперед. Тишину нарушал лишь скрип слегка обледеневшего снега. Держать направление, соблюдать дистанцию, а главное - не шуметь... Вот и знакомый отлогий спуск к реке. Хорошо, что по небу плывут густые облака, мрак сгустился. И луна, противная яркая луна, к счастью, скрылась за облаками.
Нервы каждого воина были напряжены до предела. Всех охватило чувство нетерпения да в какой-то мере и страха. А кто не боится умереть? Пожалуй, только люди, отчаявшиеся во всем. Мы опасаемся за свою жизнь, но усилием воли подавляем чувство страха, не думаем о смерти, а думаем о товарищах, о боевой задаче, о том, как незаметно сблизиться с противником и внезапно обрушиться на него с громкими криками "ура", подавить его огневые точки, расчленить силы и уничтожить их по частям. Об этом думал тогда каждый воин 2-й роты.
Из облаков вынырнула луна. Она долго освещала все вокруг. За всю свою жизнь я не помнил, чтобы так ярко светила луна, как в ту ночь.
Кто-то поскользнулся и упал, кому-то в сапоги попала вода. Вся рота уже на реке, на покоробившемся льду, на гладкой, как стол, белой равнине, покрытой рыхлым снегом. Рота развертывается в боевой порядок и подходит к противоположному берегу реки. Санитарки перестали зябко ежиться. Грета Шмолдасова, Маничка Пишлова, маленькая Маркета Ольшанова с красным носиком и Акерманова отважно шагали за 1-м взводом, равняясь на бойцов, идущих впереди по ледовой равнине навстречу врагу, который укрепился на юго-восточной окраине Соколово. По льду двигаться бесшумно куда труднее, чем по берегу. Но вот показались знакомые очертания первых домов на окраине села, название которого войдет в историю борьбы чехословацкого народа за свободу.
Рядом с Александром Беером шагал Бедржих Штейнер, который, как видно, не послушался командира взвода. Беер знаком с Бедевой Марусей, он привез Бедржиху от нее посылочку и письмо из Караганды. Благодаря этой посылочке и письму из Караганды Беер и Штейнер и подружились.
- Если не выйду живым из этого боя, так поклонись Марусе. Да и моим домашним, если встретишь кого-нибудь, - говорил Штейнер.
Беер говорил Штейнеру примерно то же самое. Это обычный разговор в такие минуты. Оба внимательно следили, чтобы командир взвода не заметил своего "начальника штаба". Но неожиданно откуда-то послышался голос Крала:
- Ты что тут делаешь, озорник?
- Господин подпоручик, штаб во вполне надежных руках...
Они перекинулись еще несколькими словами; в конце концов Крал принял к сведению, что Бедя не мог оставить его одного, но на объяснения не было времени.
Там, впереди, противник уже что-то заметил.
Взмыла ракета, за ней другая... В небе уже целый рой ракет - "фонарей". Своим ослепительным сиянием они затмили свет луны. Светло как днем.
- Не останавливаться, товарищи! Вперед, быстрее! - Подпоручик Крал шагал во весь рост, слегка наклонившись вперед.
Огонь бешеный, плотный.
- Ложись, Франта!
- Не бывать тому, чтобы чешский король{11} лег на землю, - отверг Крал предостережение осторожного Штейнера.
Гитлеровцы запустили новую серию "фонарей", в призрачном свете которых особенно четко выделились крайние дома. Открыли огонь станковые пулеметы, над головами протянулись нити трассирующих пуль, противно завизжали осколки мин.
Наши воины залегли, но укрыться было невозможно. Вокруг никаких естественных укрытий, а только лед. Как выяснила разведка, на окраине Соколово оборонялся батальон пехоты противника, усиленный артиллерией, минометами и танками. Эти танки гитлеровцы использовали как бронированные огневые точки.
Непрерывный пулеметный огонь заставил плотнее прижиматься ко льду. В самый критический момент атаки раздался голос:
- Друзья, посмотрите, ведь все не так уж страшно, ничего не случилось, посмотрите!
Это казалось невероятным, но перед лежащими на льду воинами спокойно прохаживался взад и вперед заместитель командира роты ротмистр Рихард Тесаржик, впервые прибывший на фронт, впервые участвующий в бою. Он являл собой в те минуты образец мужества и отваги.
Поднялся 1-й взвод, за ним - остальные. Вперед, бегом, быстро! Останавливаться нельзя. Однако занимающий выгодную позицию вражеский пулемет своим огнем преградил нашим дорогу. Впереди других на залитом водой льду лежит 1-й взвод; до села - рукой подать, несколько перебежек под громкое "ура", и были бы там. Выстрел, за ним серия других - это открыли огонь немецкие танки. Ни вперед, ни назад; под градом снарядов, мин и пуль лед во многих местах раскололся. Положение критическое. Либо наших расстреляют, либо они утонут. А как выполнить задачу, как помочь советским товарищам?
- Куда ты бежишь? Сумасшедший!
Но бронебойщик Иосиф Швед не может ждать. Перебежка, еще перебежка с длинноствольным противотанковым ружьем в обеих руках. Вот Иосиф падает на снег недалеко от вражеского танка и открывает огонь. Башня танка заклинивается - железное чудовище обезврежено.
- Взвод, вперед! Ура!
Когда через несколько секунд воины подбежали к месту, откуда вел огонь коммунист Иосиф Швед, он был мертв. Кровь из раны еще не просочилась сквозь его одежду, мокрый снег и лед вокруг были чистыми. Иосиф Швед чехословацкий Матросов - сознательно пожертвовал своей жизнью ради боевых товарищей, ради того, чтобы расчистить им путь вперед.
На льду лежат убитые и раненые. К ним со своими сумками и бинтами подбегают наши санитарки. Они ловко перевязывают раненых, собирают их оружие, перетаскивают окровавленных, недвижимых воинов к берегу, где безопасней, и спешат к другим.
В центре боевого порядка роты наступает отделение четаржа Курта Вольфа, веселого студента-медика "китайца" Куртика, как его шутя прозвали товарищи. Спокойно, как на параде, во весь рост он идет вперед, за ним - его отделение, дальше - весь взвод. Вражеская пуля ранит Курта - он на миг сгибается, но тут же выпрямляется и продолжает идти вперед. По лицу четаржа видно, что ему больно, но он упрямо идет вперед, крепко сжимая правой рукой винтовку. Вдруг Курт Вольф упал. Правой рукой он успел показать на Соколово. Левая рука лежала в стороне, в большой луже крови.
- Идите дальше, идите впе... - хрипло прошептал Курт, и глаза его закрылись.
Нет больше студента-коммуниста, героя четаржа Курта Вольфа. Под градом пуль погибло еще несколько бойцов взвода, но остальные ворвались на окраину села Соколово и завязали рукопашный бой. Здесь и командир роты надпоручик Кудлич, всегда являвшийся примером для своих солдат; здесь и Рихард Тесаржик, который ворвался в окраинный дом и сильнейшим ударом рукояткой нагана убил эсэсовца.
В первых рядах наступающих воинов шла и наш замечательный снайпер, не знающий промаха, Мария Лялькова. Время от времени она останавливалась, быстро прицеливалась и стреляла. Крепкая рука молодой женщины, управляемая горячим, мужественным сердцем, мстила за убитых и раненых.
Отделение противотанковых ружей Жижалы меткими выстрелами подожгло вражеский танк. Плотный ответный огонь противника не остановил наших воинов - еще несколько выстрелов по другому танку, и он тоже подбит. Воины устремились вперед. Санитарка Анна Кралова шла следом за первыми отделениями и от души радовалась успеху бронебойщиков четаржа Жижалы. Кралову не пугал шквал огня противника; она быстро перевязала и перетащила одного за другим в безопасное место семь раненых воинов. Вацлав Спейхал и Иосиф Пенскы, несмотря на минометный обстрел противника, вели из своего станкового пулемета такой же меткий огонь, как и вчера, когда они прикрывали отход наших разведчиков.
У надпоручика Кудлича была прострелена нога, он сильно ослаб от потери крови, но остался в строю и продолжал командовать ротой. Его рота овладела уже 11 укрепленными домами и вела бой в глубине вражеской обороны.
Гитлеровцы подтянули подкрепление - автоматчиков, артиллерию, пулеметы и танки. К юго-восточной окраине Соколово, где фашистам приходилось особенно туго, подошло 13 танков.
В результате четырехчасового упорного боя 2-я рота под командованием надпоручика Кудлича выполнила свою задачу и вернулась на исходные позиции. Она уничтожила три танка, четыре пулемета и десятки эсэсовцев.
На следующий день батальон потерял надпоручика Кудлича, командира 2-й роты. Он вместе с другими тяжелоранеными был отправлен в Харьков. Но по дороге санитарную машину атаковал фашистский самолет. Стервятник из пулеметов расстрелял беззащитных людей.
С другой группой раненых были отправлены подпоручик Франтишек Крал, десятник Ростислав Прудек и волынский чех Рженик.
До села Бабаи они ехали на машине, а дальше на санях. По пути транспорт с ранеными атаковали 45 вражеских бомбардировщиков. Во время воздушного налета Прудек был вторично ранен. Его перевязал советский врач. Советские товарищи дали Кралу, Рженику и Прудеку направление в санбат в Лосево. Но за Северным Донцом их направили через Харьковский тракторный завод на Рогань. По дороге повозки с ранеными были обстреляны вражескими парашютистами, заброшенными в тыл советских войск. Лошади, везшие наших двоих ребят (Франтишек Крал незадолго до этого присоединился к одной из частей генерала Белова), испугались выстрелов, повернули назад и привезли их обратно на Харьковский тракторный завод, где как раз в это время был организован полевой госпиталь.
В полевом госпитале к нашим раненым подошла русская девушка.
- Колпакова Тамара Андреевна, - сказала она.
Ей было 19 лет, она работала в редакции местной газеты. Тамара перевязала раненых. Она ухаживала за ними до 16 марта, когда была назначена эвакуация, разбитая на три этапа. К этому времени Крал присоединился к своим товарищам. Его эвакуировали в числе первых. Рженик и Прудек выехали со второй группой раненых. Однако их машина не прибыла к месту назначения: вражеская бомба превратила ее в груду обломков. На этот раз было много убитых и раненых. Уцелевшие (среди них были Рженик и Прудек) вернулись в госпиталь, где пробыли до утра 17 марта. В 5 часов утра пришла Тамара Андреевна.
- Вы здесь? Что вы тут делаете?
Перед ней 35 раненых бойцов, и среди них двое чехословацких воинов.
- Кто способен двигаться, торопитесь. Через 20-30 минут сюда придут немцы. Ростислав Иосифович, - обратилась она к Прудеку, - вы тоже здесь?
- Да.
- Подождите, вас заберет машина, она сейчас придет.
Машина не пришла.
- Минуточку подождите, - сказала Тамара.
Она ушла и вернулась с подругой, которая увела Ростислава.
- Обоих вас спрячем, - уверенно проговорила девушка.
Рженика немцы нашли в тот же день. Очередью из автомата они убили его на месте.
Ростислав Прудек скрывался около шести месяцев. Он даже работал на одном из харьковских заводов. Эсэсовцам он предъявил документы на имя Столяренко. Столяренко был учителем и приходился дядей Тамариной подруге, которую звали Аллой Степановной. В то время дядя, разумеется, находился на фронте.
Спустя много лет в Чехословакию, в город Брно, где после освобождения поселился Прудек, пришло письмо из Киева:
"...Думаю, Вы не забыли март 1943 года, Харьков, двух подруг Тамару и Аллу и Тамарину маму Анну Михайловну. Я верю, что Вы не забыли, как мы Вас, раненого, лечили и около шести месяцев скрывали от немцев. Только недавно через чехословацкое консульство нам удалось узнать Ваш адрес. Вы не можете себе представить, какая это была для нас радость. Нам очень бы хотелось узнать поподробнее, как Вы живете... Наша семья теперь в Киеве. Мы все - и наши дети - приглашаем Вас к нам. Мы Вас часто вспоминаем. Тамара".
Теперь у Тамары другая фамилия - Воскобойникова. Подумать только, не забыли за все эти годы! Спасли человеку жизнь, а потом отыскивают его, заботятся, как о своем. Это подтверждает другое письмо, которое семья Прудека получила из Киева.
"...Мама считает Ростислава своим родным и говорит, что дать человеку жизнь или сохранить ему ее - одно и то же".
Таковы советские люди.
Поредевший, но еще более сплотившийся в боях 1-й Чехословацкий батальон продолжал оборонять вверенный ему участок на реке Мже. Немцы пытались нащупать уязвимые места в нашей обороне, чтобы прорваться сквозь нее силами пехоты и танков. Они обстреливали наши позиции из орудий и минометов. Особенно опасен минометный огонь. В воздухе, над самой землей, воют и свистят тысячи осколков, они отрывают руки, ноги, выбивают глаза, наносят другие, нередко смертельные ранения. Усиленные разведывательные группы врага тщетно пытались найти дорогу для своих частей; воины чехословацкого батальона упорно отражали все эти попытки.
Гитлеровцы несли большие потери, но атак не прекращали.
- Ни один танк не должен прорваться к Харькову! - сказал генерал Козлов, когда знакомил нас с обстановкой на фронте.
4.10. 11 марта 1943 года. Радисты Маркович и Вейвода стараются найти в хаосе радиозвуков, несущихся над фронтом, нужные позывные. Длина волны 113. В наушниках что-то непрерывно жужжит. У Марковича слипаются глаза. И вдруг: Achtung, Otto-Siegfried... Achtung... Treffpunkt I a, 04.00. Treffpunkt I a, 04. 00..."{12}
Сон как рукой сняло. Вместе с Карелом Вейводой они ловят каждый звук и, настроившись на штаб батальона, шифром сообщают перехваченный приказ немецко-фашистского командования. В штабе батальона всю ночь кипит работа. Из разведотделения штаба 62-й гвардейской дивизии нам сообщили: ожидается немецкое наступление на участке Миргород, Артюховка, то есть как раз на нашем участке обороны. Приведены в полную боевую готовность 440-й отдельный гвардейский минометный дивизион и вся артиллерия.