Свобода Людвик. От Бузулука до Праги

   Лишь через несколько дней оборона врага была прорвана, и бригады корпуса совместно с советскими 25-м танковым и 1-м гвардейским кавалерийским корпусами вошли в прорыв. В первый день рядом с нами тянулись и тыловые подразделения частей первого эшелона. На дорогах часто возникали пробки, темп продвижения подвижных соединений по горным дорогам постепенно замедлялся.
   Утром второго дня в районе Махнувки мы обогнали передовые советские части и разведку корпуса. Из-за густого тумана видимость была плохая. Продвигались буквально на ощупь. Внезапно с ближайшей опушки леса донеслись пулеметные и автоматные очереди. "Подвела разведка", - мелькнуло у меня в голове. Но этому не приходилось удивляться. В условиях прескверной видимости мы на каждом шагу могли ожидать внезапного нападения замаскировавшегося врага. Не нужно доказывать, что наступать в горах без разведки крайне опасно. И тогда мы чуть было не поплатились жизнью.
   Светает, туман рассеивается. Противник усиливает огонь. Теперь ведут огонь не только его пулеметы, но и артиллерия. Через некоторое время в грохот орудий вплетается приглушенный гул моторов. Неужели самолеты? В такую погоду это кажется невероятным. Но, к сожалению, выяснить причину гула не удается. Настороженный слух, наконец, улавливает знакомый рокот. Вот и источники шума - впереди показались расплывчатые очертания ползущих навстречу нам танков.
   Вражеские снаряды и мины ранят и убивают. 2-й батальон 1-й бригады понес значительные потери, прежде чем завязал бой с противником. Ранены два командира рот. Убиты два командира взводов, трое - ранены. Мы потеряли несколько командиров отделений и много бойцов. Пострадала боевая техника. Сильным вражеским артиллерийским и минометным огнем разбито или серьезно повреждено большинство 122-мм гаубиц приданного батальону артиллерийского дивизиона. Такая же картина наблюдается в батарее противотанковых орудий батальона.
   Танки! Мы видим их уже отчетливо. Они приближаются. Их пушки направлены на нас. Стальные машины, покачиваясь, выползают из лесу. В вуали разбрызгиваемой грязи угадываются прижавшиеся к броне фигуры гитлеровцев. Моторы ревут, машины идут на большой скорости. Орудие головного танка выплюнуло первый снаряд. В ту же секунду загремели пушки остальных танков. Танки и автоматчики с ходу открыли огонь.
   Контратака! Противник нас опередил. Он контратаковал раньше, чем мы начали атаку. Завязался первый бой. Вражеские танки приблизились к передовым подразделениям 2-го батальона. Наши бойцы открыли огонь по танкам из всех видов противотанкового оружия. К сожалению, мы нанесли им не очень большой урон: предшествующий артиллерийский и минометный налет противника вывел из строя много наших орудий.
   Настал момент, когда решающее слово должны были сказать воины истребительно-противотанковых батарей, в противном случае батальон оказался бы в опасном положении. Да он, собственно, уже был в таком положении. Рытирж и другие офицеры-артиллеристы подали команды. Расчеты противотанковых орудий с изумительной быстротой заняли огневые позиции. Невозможно было не восхищаться их действиями. Хорошо, ребята, хорошо обучили вас командиры! Лишь сейчас вы убедитесь, насколько важно уметь быстро приводить орудия к бою. А на занятиях по огневой подготовке, наверное, не один из вас ворчал на командира за то, что тот заставлял проделывать одно и то же упражнение по нескольку раз. Теперь вы видите, что это было не лишним. Приятно смотреть, как ловко у вас все получается. Остается только быстрее навести и открыть огонь. Дорога каждая секунда!
   Вражеские танки прорвались в расположение 2-го батальона. Тотчас же раздались первые выстрелы, за ними еще и еще... Метким огнем подбив несколько вражеских танков, наши артиллеристы отбили первую атаку стальных чудовищ. Противник отступил, понеся значительные потери.
   Отразив контратаку вражеских танков, мы поняли, что подошли ко второй полосе обороны противника.
   Значительно хуже сложилась обстановка на левом фланге корпуса, где по нашим подразделениям противник открыл беглый артиллерийский и минометный огонь. Хотя снаряды и мины не долетали до "ас, это было неприятно. Они падали слева, и сотни их рвались в населенном пункте Вроцанка. Какой же батальон находится там?
   Я прошу соединить меня с 3-й бригадой. Оказывается, нет связи. "Этого еще не хватало, - думаю я с огорчением, - и так положение довольно запутанное".
   Осматриваюсь, пробую быстро сориентироваться. Соображаю. Прикладываю бинокль к глазам и наблюдаю за тем, куда ложатся снаряды и мины. Артиллерийский огонь слабеет. Видно, как из Вроцанки отходят бойцы. Кто же там может быть? Понемногу обстановка проясняется. Разведка сообщила, что там находится батальон 3-й бригады.
   - Начальника разведки ко мне! - приказываю. Через минуту явился поручик Эрбан. Ему не пришлось мне много рассказывать, и так все было ясно.
   - Проберись во Вроцанку, задержи пехоту и передай командиру батальона приказ, чтобы до особого распоряжения командира корпуса он выполнял мои указания. Ясно?
   Я вырвал из блокнота лист бумаги и быстро написал Эрбану записку.
   - Получай полномочия. Лично проследи, чтобы батальон вернулся в деревню и приготовился к отражению контратаки. Мы не можем отступать. Пусть запомнят: нам нужно наступать, а отступать должен враг!
   Поручик Эрбан направился в деревню. Торопись, Войта, торопись, дорогой/ действуй быстрее и энергичнее!
   Под градом мин и снарядов Эрбан добрался до Вроцанки. Там кромешный ад. Вдобавок ко всему противник начал обстрел из шестиствольных минометов.
   Эрбан встречает первых раненых. Слышит их стоны. Наши солдаты куда-то бегут. В деревне паника.
   - Кто вы такие? Из какого батальона? - спрашивает Эрбан солдата, которому санитарка делает перевязку.
   Солдат тихо стонет и не отвечает. Видимо, боль не дает ему говорить.
   - Мы из пятого батальона третьей бригады! - выкрикивает санитарка, чтобы ее было слышно в грохоте канонады.
   - А где ваш ком... - Оглушительный взрыв обрывает конец вопроса. Мина разорвалась совсем близко от Войты Эрбана. Несколько осколков впилось в его тело, один попал в голову. Потеряв сознание, Эрбан упал. Мой приказ остался невыполненным.
   Тщетно пытались врачи спасти правый глаз раненому поручику Эрбану, прошедшему с нами путь от Бузулука до Карпат.
   Как же случилось, что левее 1-й бригады оказался 5-й батальон 3-й бригады? Об этом я узнал позже. Командир корпуса генерал Кратохвил ввел в бой свой резерв - 5-й батальон, изменил ему направление наступления, но не проинформировал об этом меня. 5-й батальон, которым командовал капитан Моравец, став первым эшелоном 3-й бригады, наступал в указанном ему направлении. Не встречая препятствий, он без единого выстрела к вечеру достиг Вроцанки. Но там вдруг попал под огонь шестиствольных минометов. Капитан Моравец быстро развернул батальон: 1-й роте приказал занять гребень высоты южнее Вроцанки, 2-ю роту оставил оборонять южную окраину деревни, вперед выслал разведку. Батальон быстро занял оборону и приготовился к отражению контратак противника.
   Во Вроцанку за ночь стянулись и некоторые другие подразделения 3-й бригады. С рассветом, когда поредел туман, противник, обнаружив в населенном пункте скопление наших войск, открыл по Вроцанке ураганный артиллерийский и минометный огонь. Немецкие мины и снаряды натворили много бед. Наши потери убитыми и ранеными исчислялись десятками. Началась паника.
   Вскоре при поддержке нескольких танков враг атаковал позиции 5-го батальона. Капитан Моравец направил на угрожаемый участок взвод противотанковых орудий и пулеметную роту. Опытные артиллеристы надпоручика Юранека открыли по танкам огонь прямой наводкой. Они остановили немецкие танки, а затем заставили их отойти. Не принесла врагу успеха и другая его контратака.
   В первом поединке 5-й батальон устоял. Он не отступил и отбил две контратаки противника. Конечно, потери, которые он понес во Вроцанке в результате вражеского артиллерийского и минометного обстрела, были немалые.
   Перед полуднем огонь противника снова усилился. На командном пункте батальона разорвалась вражеская мина. Капитан Моравец был тяжело ранен в голову, а незадолго до этого мы потеряли его заместителя капитана Пашека. Батальон остался без командира и его заместителя.
   - Принимаю командование батальоном на себя, - сообщил начальнику штаба батальона командир пулеметной роты подпоручик Килиан. Он направился на левый фланг батальона, где создалось особенно тяжелое положение. Молодой коммунист возглавил батальон без колебаний.
   С целью улучшения позиций поредевший 3-й батальон под командованием Килиана дважды атаковал противника, но безуспешно. В свою очередь гитлеровцы после артиллерийского налета предприняли контратаку крупными силами. Обстановка, и без того сложная, осложнилась еще больше.
   Вражеские цепи уже совсем близко. Килиан, которому не раз приходилось смотреть смерти в лицо, и лежащие рядом с ним солдаты готовы открыть огонь по врагу. Отступать некуда, и они решили биться до последнего вздоха. Но вдруг на гитлеровцев обрушился шквал артиллерийского огня. Вслед за этим слева появились советские пехотинцы. С громовым "ура" они отбросили врага.
   События этого дня подтвердили, что пробиться через Карпаты на родину не так-то легко. Противник начал подтягивать резервы. Его сопротивление усиливалось. Частые контратаки гитлеровцев и массированный огонь их шестиствольных минометов крайне затрудняли наши действия.
   Большинство воинов 3-й бригады впервые принимало участие в боевых действиях; этот бой явился для них серьезным испытанием. Оказавшись под ураганным огнем артиллерии и минометов врага, они заметно приуныли. А между тем надо было продвигаться вперед, надо было отомстить за павших товарищей. Следует отметить, что все командиры и работники аппарата просвещения великолепно справились со своими задачами.
   В полосе наступления 1-й бригады противник предпринял не одну контратаку, но каждый раз отступал со значительными потерями. Не помогла гитлеровцам и только что прибывшая отборная 75-я дивизия, введенная в бой с ходу.
   Около 16.00 наш 1-й батальон, взаимодействуя со 2-м батальоном, атаковал противника в деревне Бубрка. Атака была поддержана артиллерией бригады и несколькими танками. Это был напряженный бой. Нам удалось выбить противника из деревни и продвинуться до опушки леса южнее Бубрки. Но, несмотря на все усилия, в тот день мы продвинулись не более чем на два километра, успех весьма незначительный. Фашистам удалось вовремя сосредоточить на нашем участке крупные силы. Конечно, результаты боя нас не удовлетворили. Не были ими довольны и командующий 38-й армией и его заместитель, которые весь день находились неподалеку от моего командного пункта и наблюдали за ходом боя.
   Я все более убеждался в необходимости перегруппировки сил с целью намести по врагу внезапный удар там, где он этого не ждал. Посовещавшись со своими офицерами, я решил перегруппировать силы и сосредоточить основные усилия правее, на направлении Кобыляны, Палацувка, высота 534. Но без разрешения командира корпуса делать это мы не имели права.
   - Здравствуйте, товарищ генерал, - приветствовал меня заместитель командующего 38-й армией, пришедший на КП бригады.
   Мы пожали друг другу руки. Заместитель командующего поделился со мной своими соображениями о ходе боя. По глазам советского генерала и по выражению его нахмуренного лица я заметил, что он весьма озабочен.
   - Как вы оцениваете создавшуюся обстановку? - спросил заместитель командующего.
   Я ответил откровенно, так, как думал.
   - Какое бы вы приняли решение на месте командира корпуса? Изложите свои соображения.
   Я недавно обсуждал сложившуюся обстановку со своими офицерами и поэтому тотчас доложил советскому генералу наши выводы: не атаковать противника главными силами корпуса, то есть 1-й бригадой с приданными ей средствами, в направлении Махнувка, Дукля, а сосредоточить ее усилия на направлении Кобыляны, Палацувка, высота 534; на рассвете при поддержке артиллерии и танков внезапным ударом прорвать вторую полосу обороны противника и к вечеру достичь высоты 534; 3-й бригаде поставить задачу - наступать на прежнем направлении 1-й бригады: Махнувка, Дукля.
   Я старался как можно лучше обосновать преимущества этого плана. Советский генерал поблагодарил меня, но своего мнения не высказал, предупредив, что несколько позже зайдет еще раз.
   Под вечер напряжение боя не ослабевало. Наши части атаковали вражеские позиции - противник отвечал бешеным огнем и контратаками.
   Скоро совсем стемнело. И тут снова пришел советский генерал. Он сообщил мне, что командование 38-й армии согласилось с моим планом. Мне предлагалось осуществить свои предложения на практике и в течение ночи перегруппировать силы с тем, чтобы на рассвете начать наступление с нанесением главного удара направлении Кобыляны, Палацувка, высота 534. Советский генерал сообщил, что приказ командира корпуса мы получим в ближайшее время.
   Я созвал подчиненных командиров, кратко ознакомил их с обстановкой и с замыслом предстоящего боя. Все согласились со мной. Офицерам было ясно, что нецелесообразно продолжать атаки там, где враг сильно укрепился и оказывает упорное сопротивление. Бесплодные атаки стоили многих человеческих жизней. По этому вопросу не могло быть двух мнений.
   Ночью 1-я бригада быстро передвинулась вправо. Нам дополнительно придали советские гаубичный и минометный полки. Пехотным батальонам и батальону автоматчиков были приданы по батарее 76-мм орудий. Получилась довольно-таки внушительная сила. Теперь если бы сам черт оказался на нашем пути, мы одолели бы и его!
   Утром на третий день боев 3-я бригада снова атаковала, но успеха не добилась. Наступление 1-й бригады задерживалось. Прежде всего требовалось как следует разведать оборону противника и подтянуть артиллерию. К этому времени огневые позиции успели занять лишь несколько батарей, остальные только подходили. Наступление без артиллерийской поддержки не принесло бы пользы. Такая поспешность не оправдывалась. Наступление должно развиваться стремительно с первой и до последней минуты, а это возможно только при согласованном взаимодействии всех родов войск, то есть пехоты, артиллерии и танков. Этому нас научили предыдущие бои, и особенно первые два дня боев в горах - жестокий урок, дорого оплаченный кровью воинов.
   Неожиданно я получил по радио приказ передать командование 1-й бригадой моему заместителю и немедленно прибыть на командный пункт 38-й армии. "Что случилось?" - спрашивал я себя. Особой радости от этого вызова я не испытывал. А главное, вызывали в момент, когда бригада была готова начать наступление. Но приказ есть приказ. Я передал командование начальнику штаба Новаку и отправился на командный пункт армии. По пути туда я встретился с начальником политуправления 1-го Украинского фронта генералом С. С. Шатиловым и с начальником отдела просвещения 1-го Чехословацкого корпуса доктором Прохазкой.
   - Меня вызывают на командный пункт армии, - сказал я им.
   - Мы об этом знаем и ждем вас, чтобы проводить туда.
   - Жаль, - продолжал я, - что меня вызвали как раз перед началом боя. Хотелось принять в нем участие.
   - Если вы все основательно подготовили и обеспечили, то не беспокойтесь об успехе, он будет, - подбодрили меня товарищи.
   Мы разговорились о предстоящих боях. Начальник политуправления сообщил, что маршал Конев озабочен результатами первых двух дней наступления нашего корпуса и что ответственным за все неудачи считает только одного человека командира корпуса генерала Яна Кратохвила.
   - Видимо, у него нет необходимого боевого опыта, - говорил генерал Шатилов, - и поэтому он не может командовать корпусом так, как этого требует обстановка. Во время боя он потерял управление частями, и корпус наступал разрозненными силами, без должного взаимодействия и поддержки приданных ему средств.
   Я узнал от генерала Шатилова, что сегодня утром он беседовал с товарищем Прохазкой, которому было поручено направить офицеров-просветителей в подразделения для проведения политической работы. Требовалось поднять боевой дух наших воинов, столь необходимый в наступлении. Не секрет, что в результате неудач первых дней боев в Карпатах все несколько приуныли.
   - Некоторые ваши части понесли ощутимые, даже значительные потери, тогда как достигнутый результат минимальный, точнее, мизерный, - сказал генерал Шатилов. В его голосе явно слышалось беспокойство. - Из этого необходимо сделать должные выводы. Ничего, ничего, все наладится, - добавил он с улыбкой. - Мы непременно выгоним фашистов из Карпат. Но вашему корпусу придется действовать и по ту сторону гор. Люди там, за горами, ждут вас. Они мужественно сражаются с врагом, и нужно поторопиться, чтобы вовремя поспеть в Словакию.
   На командном пункте нас принял командующий 38-й армией Герой Советского Союза генерал-полковник Москаленко. Он подал мне письменный приказ и предложил с ним ознакомиться. Я бегло прочитал приказ и остановился на подписи: Конев. Я начал читать снова, уже более внимательно. В приказе говорилось следующее:
   "I. Командира 1 ЧАК бригадного генерала Кратохвила, как несправившегося с командованием корпусом, не умеющего организовать бой и твердо руководить войсками, освободить от занимаемой должности и отправить в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования.
   В командование корпусом с 6.00 10.9.44 г. вступить командиру 1 бригады - бригадному генералу Свобода.
   2. Командиру корпуса генералу Свобода приказываю навести порядок в корпусе, взять твердо управление войсками корпуса в руки и решительно выполнить боевую задачу.
   3. Исполнение донести".
   Я не стал долго задерживаться на КП армии. Командующий армией ознакомил меня с телеграммой-шифровкой такого же содержания, которая была послана в штаб нашего корпуса. В ней говорилось, что по предложению маршала Конева и по приказу Верховного Главнокомандующего мне поручалось немедленно принять командование 1-м Чехословацким корпусом.
   - Людвик Иванович, мы потеряли много времени, сделайте все возможное, чтобы операция прошла успешно, - сказал мне на прощание генерал Москаленко. И добавил, что я могу всегда рассчитывать на полную поддержку как его самого, так и его штаба.
   7. Кровавая высота 534
   Пожалуй, на войне нет ничего более трудного, чем вести бой в горах, выбивать врага, который превратил вершины и хребты в неприступные крепости. И каждый, кто принимал участие в осеннем наступлении в Карпатах, согласится с этим моим мнением.
   Придавая большое значение обороне Карпат и опасаясь прорыва советских и чехословацких войск на соединение с партизанами Словакии, противник создал в горах мощную оборону, укрепил долговременными огневыми сооружениями командные высоты, откуда просматривались и простреливались все подступы к ним. В то время большая часть немецко-фашистских войск все еще была предана своему фюреру и, выполняя его приказы, стояла насмерть. Гитлеровцы упорно обороняли каждую вершину, каждую позицию, каждую траншею. Они понимали, что дело идет об их собственной шкуре и, боясь суровой расплаты за Лидице, Лежаки, за сожженные и опустошенные советские города и села, дрались бешено. Они уничтожили тысячи населенных пунктов, обезлюдили целые области. Фашисты понимали: их ждет возмездие.
   Великую и почетную получили мы задачу. Воины знали: нельзя долго задерживаться в Карпатах. Воля и стремление к победе двигали их вперед. Но как только мы овладевали одной высотой, впереди вставала другая, а за ней третья, четвертая, и за каждую приходилось вести изнурительные бои.
   Одну из таких высот не забыть никогда - высоту 534.
   На первый взгляд - это высота как высота. В Карпатских горах таких десятки, нет - сотни. Однако в полосе наступления нашего корпуса высота 534 имела исключительно важное значение. Только овладев ею, мы могли наступать дальше. Тот, в чьих руках находилась высота 534, владел и дорогой на Дуклю.
   Когда корпус подошел к высоте с отметкой 534, 1-й гвардейский кавалерийский корпус, введенный в прорыв, продвигался к словацким границам. Вводом в прорыв этого весьма подвижного и маневренного соединения маршал Конев рассчитывал добиться коренного перелома в обстановке. Враг быстро оценил опасность, грозившую ему в случае выхода корпуса и других советских соединений в Словакию. Стянув к месту прорыва крупные танковые силы, он закрыл образовавшуюся брешь в своей обороне и отрезал советские подвижные соединения от остальных войск.
   На рассвете 11 сентября 1944 года завязались кровопролитные бои советских и чехословацких войск с немецко-фашистскими захватчиками. Высота 534 стала свидетельницей чрезвычайно напряженных боев. Здесь нам пришлось испытать и пережить столько, что, пожалуй, никто из оставшихся в живых участников этих боев никогда их не забудет.
   Автоматчики Сохора и пехотинцы Кголла, поддерживаемые минометчиками Бедржиха, бились за каждую пядь ската высоты и все дальше и дальше продвигались к ее гребню. Зная, что от овладения высотой зависит исход боя, воины корпуса дрались с особой энергией. Противник, не жалея боеприпасов, вел огонь из всех видов оружия: автоматов, пулеметов, минометов, орудий.
   Нелегко пробиваться сквозь такой плотный огонь, но через некоторое время наши подошли к гребню высоты на расстояние одного броска. Эти последние метры сплошь изрытой воронками земли были самыми трудными.
   С наблюдательного пункта я следил за ходом боя. В первых рядах наступающих отважно дрался поручик Билей. Он шел впереди своих автоматчиков. Не отставала от них рота Венделина Опатрны. Своей беззаветной храбростью ее командир служил примером для воинов. Столь же мужественно действовал подпоручик Арношт Штейнер. О Штейнере ходила легенда, будто вражеские пули над ним не властны и облетают его стороной. И действительно, Штейнер участвовал во всех боях, которые мы вели с врагом, и ни разу не был ранен. Он часто и сам удивлялся этому. Сейчас неуязвимый Штейнер вел своих солдат на высоту 534. Туда же пробивали себе путь десятник Недведский, солдат Зитко, свободник Роушар, ротный Бигар, свободники Достал, Пршикрыл, Пекарек, десятник Ситар и другие. Они разили врагов огнем из автоматов и пулеметов, а если возникала необходимость применить гранаты, они делали это своевременно и умело.
   На гребне высоты и ее скатах уже валялись десятки фашистов. Эти расстались с жизнью. Никто из наших не считал, сколько врагов отправил он на тот свет: не до того было. Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно. Однако справедливый гнев и ненависть к врагу удесятеряли силы уставших чехословацких воинов. Стиснув зубы, они шли на штурм высоты, которая казалась неприступной.
   Обороняющихся становилось все меньше и меньше, но редели и цепи наступающих. С наблюдательного пункта было видно, как чехословацкие воины поднимаются, делают короткие перебежки, падают, поднимаются и снова устремляются вперед. До гребня высоты остается несколько десятков метров. Вскоре первые воины ворвались в траншею противника. Мы видели облачка от разрывов ручных гранат и мечущиеся в дыму человеческие фигуры. Наконец, высота взята. Кровопролитный бой на мгновение утих.
   С небольшой группой офицеров я направился на высоту 534. По дороге увидел, как воины выносили с поля боя тяжело раненного штабс-капитана Загора. Давно ли я посылал за мим специальный самолет в парашютно-десантную бригаду, где он был командиром батальона. Всего день или два назад. Я знал его как хорошего, способного командира. И он на деле доказал, что умеет прекрасно руководить подразделениями, умеет быстро ориентироваться в обстановке и принимать правильные решения. Я назначил его командиром 1-й бригады вместо себя. Но, к глубокому сожалению, ему не довелось долго командовать ею. Командование бригадой принял начальник штаба Новак.
   К нам подошел командир автоматчиков Сохор. Я поздравил его с занятием высоты. Сохор, Герой Советского Союза, знал, что слова признательности, на которые я никогда не скупился, если человек действительно этого заслуживал, относятся не только к нему, но и в равной степени к его мужественным, замечательным автоматчикам. Он всегда так оценивал награды и похвалы. Даже присвоение ему звания Героя Советского Союза Сохор воспринял как признание заслуг его подчиненных. Он никогда не зазнавался. Автоматчики были готовы за Сохора в огонь и в воду. Они глубоко уважали и горячо любили своего командира. И он в свою очередь уважал и любил их, своих боевых товарищей.
   - Это был тяжелый, нечеловечески трудный бой, - ответил Сохор на мое поздравление и бегло окинул взглядом высоту, к которой мы направлялись. Однако победа еще не окончательная, - добавил он.
   Я согласился с ним.
   - Мы должны быть готовы дать отпор врагу в любой момент. Фрицы хорошо понимают, что они потеряли, и не смирятся с потерей, - настойчиво повторял Сохор.
   Я тоже так думал, поэтому-то я и шел на высоту. Надо было на месте оценить обстановку и приготовиться на случай непредвиденных обстоятельств.
   Пока я размышлял над тем, что нужно сделать для отражения возможных контратак противника, на высоте возобновилась стрельба.
   Контратака!
   - Легки на помине! - гневно воскликнул Сохор.