обороняющие город части резервами. Но был еще один важный фактор, который
сыграл решающую роль в битве за Волхов - это наступление советских дивизий
под Тихвином. Они создавали реальную угрозу окружения Волховской группировки
противника. Немцы быстро отводили войска к Киришам, оставляя заслоны в
некоторых хорошо укрепленных населенных пунктах. С этими заслонами и дрались
наступающие от Волхова дивизии Красной Армии. Когда немцы заняли исходные
позиции, с которых они начали наступление на Тихвин и Волхов, даже
подкрепленная свежими дивизиями 54-я армия не смогла сломить их оборону на
участке Погостье - Посадников Остров. Противник показал зубы, сбив эйфорию
победных сводок и рапортов. Начинался новый этап битвы за Ленинград.
***
Во время одной из майских встреч ветеранов боев за Волхов зашел
разговор о самых ярких впечатлениях того времени. О разном говорили бывшие
фронтовики: как ходили в атаки, как подбивали вражеские танки, как в первый
раз увидели залп "катюш". А один сказал - немцы были молодые, нахальные,
хорошо обученные, смелые, с ними было трудно воевать. Их спесь, наглость в
1941 году нередко вносили смятение в наши ряды, они лезли напролом,
бросались врукопашную. Взаимодействие их подразделений во время боя было
просто поразительным - не успела пехота отойти, как тут же появлялись
пикирующие бомбардировщики. Минометы, артиллерия не давали поднять головы.
Атаковали тоже дружно, все время искали слабые места в нашей обороне...
А еще удалось узнать из этого разговора одну важную деталь. Был приказ
ничего не оставлять врагу. Поэтому в частях специальные команды факельщиков
при отходе поджигали деревни, чтобы лишить захватчиков возможности
организовывать свой тыл, в условиях холодной осени и зимы иметь теплые дома
для отдыха. Немцы при отступлении делали то же самое. Нередко бои за
населенные пункты носили скоротечный и ожесточенный характер. По ночам
зарево пожарищ хорошо было видно жителям Волхова и ближних деревень. Фронт
стремительно приближался к его южным окраинам.
Месяц назад ничего не предвещало беды. Положение на передовой
стабилизировалось. Немецкое командование отвело от Ленинграда две танковые и
одну моторизованную дивизии - всего 260 танков и 32 тысячи солдат. Они
перебрасывались на московское направление. Немецкий историк Польман в книге
"Волхов: 900 дней боев за Ленинград", изданной в 1962 году в Германии, прямо
указывал, что приказ Гитлера о переброске войск под Москву дал возможность
защитникам Ленинграда отстоять город. Хотя положение оставалось крайне
тяжелым.
В разгар подготовки новой наступательной операции в полосе 54-й армии с
целью прорыва блокады Ленинграда противник совершенно неожиданно перешел в
наступление на тихвинском направлении. Форсировав реку Волхов в районе
Грузино, немецко-фашистское командование крупными силами повело наступление
на Тихвин и Малую Вишеру. Фронт оказался прорванным. Для прикрытия
волховского и тихвинского направлений 310-я стрелковая и 4-я гвардейская
дивизии были срочно переброшены из 54-й армии Ленинградского фронта в 4-ю
армию.
4-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась западнее Верхнего
Заозерья. Это южнее Тихвина. А 310-я стрелковая дивизия прикрывала
волховское направление. Через десять дней после начала успешного наступления
на Тихвин немецко-фашистское командование отвело на исходные позиции 1-й
армейский корпус и 12-ю танковую дивизию. Они развернули боевые порядки и
начали наступление вдоль реки Волхов по направлению к Ладожскому озеру. На
левом берегу им противостояли разрозненные части 4-й армии, которые
оказались отрезанными от основных сил. На правом берегу немцы всей своей
мощью в районе деревень Пчева и Витки нанесли удар по фронту 310-й
стрелковой дивизии.
Эти события происходили как раз во время решающего броска
немецко-фашистских войск на Москву.
С 20 октября 1941 года в столице и прилегающих к ней районах
постановлением Государственного Комитета Обороны было введено осадное
положение. Враг наступал. В Москве готовились к уличным боям. Правительство
эвакуировалось в Куйбышев. Патрули расстреливали на месте паникеров,
мародеров, вражеских лазутчиков. И.В. Сталин был в растерянности. Он уже
допускал сдачу немцам Ленинграда. Его беспокоило лишь одно - спасти армию.
Пока армия могла сражаться, он оставался вождем народа. 23 октября в 3 часа
35 минут ночи Верховный Главнокомандующий посылает в Ленинград уникальный
документ.
"Федюнинскому, Жданову, Кузнецову.
Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти выводу, что вы все
еще не осознали критического положения, в котором находятся войска
Ленфронта. Если вы в течение ближайших нескольких дней не прорвете фронта и
не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом
страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи
необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и
особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток -
для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград.
Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в
состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт
и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности
удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и
быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на
восток. Это необходимо на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на
случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных
действий. Сталин".
Часом позже начальник оперативного управления Генерального штаба
генерал А.М. Василевский по прямому проводу передал командующему 54-й армией
генералу М.С. Хозину: "На ваши вопросы отвечаю указанием товарища Сталина.
54-я армия обязана приложить все усилия к тому, чтобы помочь войскам
Ленфронта прорваться на восток... Прошу учесть, что в данном случае речь
идет не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий
Ленфронта".
Генералам было о чем подумать.
Чем все это может кончиться, хорошо понимал исполняющий обязанности
командующего Ленинградским фронтом генерал-майор И.И. Федюнинский, особенно
когда немецкие войска ударили вдоль реки Волхов и реально создали угрозу
второго кольца блокады.
Будущий герой сражения за Волхов стал сетовать на то, что у него не
хватает знаний и опыта, чтобы командовать Ленинградским фронтом, что у него
маленькое генеральское звание - генерал-майоры командовали дивизиями,
армиями, но не фронтами, что им надо поменяться командирскими ролями с
генерал-лейтенантом М.С. Хозиным. И.И. Федюнинскому очень не хотелось
оказаться в положений генерала армии К.А. Мерецкова, которого два месяца в
течение июля и августа бериевские следователи били резиновыми палками,
добиваясь показаний об участии в очередном заговоре против первого в мире
социалистического государства и товарища Сталина.
Мерецков оказался нужен Сталину и это его спасло. 8 сентября генерала
вернули из тюрьмы на фронт. Тем более И.И. Федюнинский не хотел разделить
судьбу помощника начальника Генерального штаба, дважды Героя Советского
Союза генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича, начальника управления ПВО, Героя
Советского Союза генерал-полковника Г.Н. Штерна, заместителя наркома
обороны, Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова,
заместителя наркома обороны, бывшего командующего войсками Прибалтийского
Особого военного округа генерал-полковника А.Д. Локтионова и еще полутора
десятков генералов, которых без суда 27 октября 1941 года расстреляли под
Куйбышевом. Еще одну группу высших офицеров Красной Армии по приказу
Лаврентия Берии расстреляли под Саратовом 28 октября.
По просьбе И.И. Федюнинского его назначили командующим 54-й армией, а
генерал-лейтенанта М.С. Хозина вернули в Ленинград командовать фронтом, на
что тот с удовольствием согласился. Замена генералов не изменила положения
на фронте. Наступление немцев в направлении Волхова и Ладожского озера
заставило немедленно отложить все мысли по прорыву блокады Ленинграда в
районе Синявинских болот, снять сильно поредевшие части с ленинградского
направления и бросить под Волхов.
А в это время 310-я дивизия истекала кровью, отбивая атаки 11-й и 21-й
немецких пехотных дивизий. Послевоенные бодрые воспоминания некоторых
участников тех боев не соответствовали истинному положению дел, которое
складывалось на этом участке фронта.
"Утром 28 октября над линией обороны появились немецкие самолеты. На
наши окопы посыпались вражеские бомбы и снаряды. Немцы пытались с ходу
сломить наше сопротивление с тем, чтобы двигаться дальше, - вспоминал бывший
командир полка 310-й стрелковой дивизии Назар Ефремович Еськов. - Разгорелся
жаркий бой. Под натиском превосходящих сил противника 208-й саперный
батальон вынужден был отойти к деревне Рысино. Используя этот небольшой
успех, фашисты усилили натиск. Через некоторое время 1080-й стрелковый полк
майора Смирнова попал в окружение. Наступающий противник окружил и второй
полк майора М.М. Михайлова. Попытка прорваться в сторону Рысино не удалась.
Немцы успели выставить на дорогах крепкий заслон, и атаки наших батальонов
успеха не имели".
Ночью майор Михайлов собрал остатки полка и повел их в атаку. Немецкие
заслоны удалось прорвать. Михайлов вывел оставшихся в живых к Городищу.
Остальные подразделения отступили к Пчеве.
Вскоре к Пчеве подошло подкрепление - сводный отряд слушателей курсов
среднего командного состава 4-й армии. Их было немного, но и это в какой-то
степени восполнило потери первых дней боев. Из вышедших из окружения бойцов
саперного батальона и стрелкового полка был сформирован сводный отряд под
командованием начальника оперативного отдела штаба дивизии Ш.И. Мелкадзе.
Бои в Пчеве продолжались почти неделю. Немцам удалось выйти на южную
окраину деревни, но бойцы второго батальона 1084-го полка под командованием
старшего лейтенанта Прохорова смелой контратакой выбили захватчиков. По
нескольку раз в день то на одном, то на другом участке фронта разгорались
жаркие рукопашные схватки.
3 ноября противник окружил деревню. Положение обороняющихся было
безвыходным. Штаб полка располагался в подвале конторы колхоза. Немцы
яростно атаковали. Связи со штабом дивизии и батальонами не было.
Боеприпасов тоже не было. Командир полка майор Юртов и комиссар Зеленский
приказали сержанту И.А. Звенигородскому спасти полковое знамя и передать
донесение в дивизию, что батальоны сражаются до последнего патрона, что сил
держаться больше нет - осталось погибнуть. Сержант И.А. Звенигородский
выполнил приказ. Раненный, он прошел через боевые порядки немцев, вступил в
бой и уничтожил двоих из них. Он спас знамя полка. Защитники Пчевы
отстреливались до последнего патрона, а затем бросились на врага
врукопашную. Рядом с рядовыми бойцами дрались командир полка майор Юртов и
комиссар Зеленский. Дрались все, кто мог держать оружие. Тяжело раненый
начальник штаба полка капитан Садык Джумабаев стоять уже не мог, он
отстреливался из автомата лежа. Его пытались взять в плен, но казах Садык
Джумабаев предпочел смерть позору. Последним патроном он застрелился. Радист
штаба Мартемьянов, когда кончились патроны, отбивался прикладом, а затем
взорвал в своих руках гранату и уничтожил несколько фашистов. В бою погибли
командир и комиссар полка. В боях за Пчеву геройски погиб почти весь 1084-й
стрелковый полк. Лишь немногие глубокой ночью вышли из окружения. 125
человек остались в живых, считая бойцов хозвзвода. Знамя полка было
сохранено, а значит, оставался жить и полк.
Серьезные бои шли и в деревне Городище. Дивизия понесла очень большие
потери. Ее остатки были сведены в один полк, который в ночь на 7 ноября
переправился на левый берег реки Волхов, чтобы получить подкрепление.
Получилась странная ситуация. Обескровленная дивизия не отошла, как это
было раньше, а ушла с позиций, оставив дорогу на Волхов по правому берегу
свободной для немцев. В окружении остались два полка 292-й стрелковой
дивизии, которые дрались рядом с Пчевой.
Подкреплений никаких не было, куда подевались тылы, и отходившие части
4-й армии - неизвестно. За день остатки 310-й дивизии совершили
двадцатикилометровый марш в тыл к городу Волхову и в районе Вындина Острова
снова переправились на правый берег реки, заняв оборону на линии Теребонижье
- Карпино - Безово. Такие маневры, видимо, делались по приказу, потому что к
вечеру 7 ноября Военный совет 54-й армии прислал воинам дивизии теплую
поздравительную телеграмму, хотя дивизия фактически считалась частью 4-й
армии. За проявленные мужество и героизм в боях за Пчеву и Городище с
превосходящими силами противника полковник Замировский объявил личному
составу благодарность.
К этому времени на передовые позиции уже выдвинулись моряки 6-й
отдельной бригады морской пехоты, которую в срочном порядке перебросили из
Ленинграда через Ладожское озеро, а спустя четыре дня - только что
сформированный в Ленинграде 1-й особый стрелковый полк. Навстречу врагу
вышли и некоторые другие части, в том числе и сильно поредевшая в боях на
синявинском направлении 16-я танковая бригада.
О моряках разговор особый. Комиссар, а позднее командир 6-й бригады
морской пехоты П.Я. Ксенз оставил еще нигде полностью не опубликованные
воспоминания о боях за Волхов. Они беспощадны по своей правде и в оценке
событий. В причинах поражения на дальних подступах к Волхову Ксенз прямо
винит генерала П.И. Ляпина: "Он соединения своей оперативной группы,
действующие на правом берегу реки Волхов, перетащил на левый берег. Этим
действием он буквально открыл ворота врагу на север в сторону города
Волхова. На правом он оставил в окружении два полка 292-й стрелковой дивизии
и палец о палец не ударил, чтобы их вызволить. Эти полки были покинуты
старшим командным составом, который бежал в сторону своей оперативной
группы. К чести среднего командного состава этих полков надо отметить, что
он остался с бойцами и принял командование на себя. Одним полком командовал
старший лейтенант контрразведчик Черевиченко, а другим полком - старший
лейтенант Мигдалевич..." П.Я. Ксенз неоднократно приезжал в Волхов после
войны, был на местах боев и рассказывал их подробности. Не все они нашли
отражение в его воспоминаниях.
6-я бригада морской пехоты Балтийского флота после тяжелых боев по
отражению вражеских атак в районе Урицка 15 октября была выведена в резерв
Ленинградского фронта. Она дислоцировалась в селе Рыбацком. Здесь батальоны
бригады пополнили добровольцами с кораблей Балтийского флота. С личным
составом были подробно разобраны боевые действия под Урицком. Командиры
сделали внушение морякам, что излишняя бравада на передовой приводит к
неоправданным потерям - врага надо бить с умом, а не подставлять ему свою
грудь в тельняшке.
В ночь на 27 октября командование бригады вызвали в Смольный, где
располагался Военный совет фронта. Здесь уже собрались некоторые командиры и
комиссары соединений фронта. На лицах была тревога. Всех пригласили к А.А.
Жданову. В своем выступлении он охарактеризовал обстановку, которая
сложилась в южном Приладожье следующим образом: "Войска 4-й армии, которая
подчинена Ставке, разрезаны вражескими действиями пополам. Левый фланг этих
войск отходит на Тихвин, а правый - на Волхов, на тылы 54-й армии. С 4-й
армией связи не имеем, где сейчас эти войска - мы не знаем. Над Ленинградом
нависла угроза с востока..."
Комиссар П.Я. Ксенз, конечно, не мог знать о грозном послании Сталина
членам Военного совета фронта от 23 октября. Выход немцев в тыл 54-й армии
реально сводил на нет любые попытки пробиться из окружения на восток войскам
Ленфронта. Им оставалось либо умереть от голода, либо победить. Но тогда, в
1941 году, победить не было сил. Оставалась одна надежда - отстоять Волхов и
тем самым сохранить возможность на прорыв блокады для вывода войск на
восток, а значит для продолжения борьбы. Ленфронт снял с позиций и в срочном
порядке отправил под Тихвин 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии. Двумя дивизиями
помогла 4-й армии и 54-я армия. Этим самым существенно ослабили
Ленинградский фронт. Но другого выхода не было. Морякам 6-й бригады в
Смольном была поставлена задача переправиться через Ладожское озеро и
прикрыть Волхов. Обращаясь к комиссару бригады Ксензу, Жданов сказал:
"Комиссар, передайте батальонам, что сейчас судьба Ленинграда, судьба фронта
и флота решается на реке Волхов, куда вы следуете. Пусть моряки знают, что
от их боевых действий зависит успех дела..."
К вечеру 27 октября части бригады морской пехоты сосредоточились на
западном берегу Ладожского озера у маяка Осиновец. Ладожская флотилия,
которая должна была переправить моряков на восточный берег, не имела
кораблей крупного тоннажа. Она могла перебросить через озеро только живую
силу с личным оружием, станковые пулеметы и 82-миллиметровые минометы. Все
остальное - артиллерия, автомашины, полевые кухни и многое другое, без чего
невозможно нормально воевать, осталось на западном берегу до ледостава. Так
бригада, еще не вступив в бой с врагом, потеряла главное средство борьбы с
танками - артиллерию, базу для поддержания сил моряков - полевые кухни. В
который раз морякам пришлось голодными, с одной гранатой бросаться под
фашистские танки. "Людей в России много - чего их жалеть!" - любил говорить
один известный политический деятель России.
Вместе с 6-й отдельной бригадой морской пехоты на восточный берег
переправлялись 44-я и 191-я стрелковые дивизии. Как вспоминал командующий
Краснознаменной Ладожской флотилией В. Чероков, для руководства перевозками
с группой офицеров штаба он перебрался в Осиновец, где был развернут
выносной пункт управления: "Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация
бомбила места сосредоточения войск. А погрузка затягивалась: не хватало
кораблей и судов. Как назло грянули штормы... Вскоре мы столкнулись с новой
бедой: ударили морозы, у берега появился лед. Чтобы ускорить перевозки,
решили направлять корабли в район Леднево (неподалеку от Кобоны). Причалов
здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу..."
Измотанные штормом, мокрые, роты и полки по морозу совершали
марш-броски до станции Войбокало. Там садились в эшелоны и через Волховстрой
- в сторону Тихвина. Дальше пешком, прямо с марша вступали в бой, не успев
накопить силы, подтянуть артиллерию, наладить связь с соседями, а нередко и
со своими штабами, которые запаздывали, теряли управление. Часто собирались
полки из разных дивизий, создавалось какое-то временное сводное
разношерстное соединение, которое шло в бой под командой старшего по званию
или случайного командира...
Ситуация под Волховом складывалась довольно странная. Генерал М.С.
Хозин был вызван в Ленинград. И.И. Федюнинский еще не прибыл. В самый
критический момент 54-я армия оказалась без своего командующего. Всем
руководил начальник штаба генерал-майор А.В. Сухомлин. Он не мог заставить
генерала Ляпина занять оборону подчиненными ему войсками на правом берегу
реки Волхов и отражать натиск противника. Войск у него было достаточно,
если, конечно, прикрывать ими только основные направления наступления
ударных групп противника, а не загонять батальоны в леса и болота, распыляя
и без того скудные резервы. Но бездарное руководство Волховской оперативной
группой 4-й армии привело к тому, что враг очень быстро оказался под стенами
Волхова. 54-й армии приходилось в основном рассчитывать только на свои силы,
до тех пор, пока Волховская оперативная группа не была переподчинена
командованию, которое отвечало за оборону города.
Противник, действующий вниз по реке Волхов, плохо знал местность и не
ожидал, что наше командование на какое-то время может оставить дорогу на
Волхов совершенно открытой. Он действовал осторожно и продвигался медленно.
Немцы практически без боя взяли оставленные советскими частями
оборонительные сооружения от деревни Дуняково до деревни Заднево. Впереди
было Заречье, где развернулись батальоны морской пехоты.
3 ноября части бригады морской пехоты располагались так: минометный
батальон, 1-й и 3-й стрелковые батальоны в деревне Заречье.
2-й стрелковый батальон и батальон связи были захвачены генералом
Ляпиным и подчинены его оперативной группе, располагавшейся в деревне
Залесье юго-западнее Волхова в 30 километрах. Начальника штаба бригады
генерал сделал комендантом своего штаба, а стрелковому батальону он дал
поручение охранять штаб. Вот что пишет Ксенз: "Вернувшись из Залесья, я
доложил члену Военного совета 54-й армии бригадному комиссару Г.X. Бумагину
положение с частями бригады. Но он ничего не мог сделать с Ляпиным.
Последний никому здесь не подчинялся, а собственной совести у него не
хватало, чтобы понять сложность обстановки и принять решение в соответствии
со сложившимися событиями".
Так перед боем бригада морской пехоты лишилась третьей части своей
живой силы. Утром 3 ноября в Заречье прибыли бригадный комиссар Бумагин и
генерал-майор Мартьянов. Они собрали командиров частей бригады, командование
883-го корпусного артполка и поставили перед ними задачу наступать в южном
направлении, к вечеру занять деревни Черноручье, Заднево и Дуняково - на
глубину 20 километров. Соседей справа и слева нет, о противнике ничего
неизвестно. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров молчал. Он хорошо
понимал, к чему все это может привести в такой обстановке. На этом кончилось
все руководство бригадой представителями командования 54-й армии. Они уехали
в Волхов. А морские пехотинцы, подчиняясь приказу, пошли в наступление в
южном направлении наобум, без разведки. Через полчаса немцы встретили
моряков интенсивным огнем из минометов и пулеметов. Завязался бой. Корпусная
артиллерия, имея большой калибр, не могла поддержать цепи наступающих из-за
опасности попасть в своих. Поэтому она обстреливала ближайшие тылы немцев,
била по их артиллерийским и минометным позициям. Под сильным огнем врага
моряки залегли в лесу. Противник тоже повел наступление, но более широким
фронтом. Поэтому пришлось срочно прекратить наступление, разворачивать
фланги и отбиваться от врагов, которые могли окружить бригаду. К вечеру
батальоны вернулись в Заречье и заняли окопы и дзоты, которые заранее были
подготовлены местным населением.
И здесь происходит ЧП. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров, узнав
обстановку, что возможно окружение, взял два автомата и шесть дисков к ним и
уехал на автомашине в тыл, бросив бригаду. Страх оказаться в плену, страх
ответственности и кровавые избиения командного состава Красной Армии и
Военно-Морского Флота ежовскими и бериевскими палачами, начиная с 1937 года,
сделали сильного человека, который неплохо показал себя в боях под
Ленинградом, слабым и растерянным, лишенным воли в момент реальной опасности
попасть в окружение и еще хуже - в плен.
Командование бригадой принял на себя комиссар.
Не зная местности, не зная сил противника, моряки оказались в очень
трудном положении. Разведка донесла, что с восточной стороны деревни -
сплошные болота, там живут на островках местные крестьяне, которые
спрятались от войны. Немцев они не видели и не слышали. А вот с западной
стороны в полутора километрах в лесу слышны голоса немцев, которые двигаются
в северном направлении. До реки разведка не дошла.
Около 7 часов вечера немцы стали обстреливать Заречье трассирующими
пулями. Началась паника. Комиссар услышал на улице крики: "Нас предали, а
сами сбежали!" До этого моряки никогда не встречались с трассирующими
пулями. В темноте они летели между домами и оставляли страшное впечатление.
После войны Ксенз так рассказывал об этом эпизоде:
"Я лично сначала растерялся: что делать? Бежать? А люди, а долг? Я
быстро одел черный реглан и вышел к людям. Было уже темно, но меня увидел
матрос, который закричал: "Товарищи, комиссар здесь!" Вокруг собралось
человек двести бойцов. Шум затих, люди почувствовали себя бодрее.
Спокойствие людей передалось и мне. Я стал соображать, что делать. Прежде
всего приказал не стрелять. Это был единственный наш козырь. Матросы с
удивлением смотрели на трассирующие пули. Они этого никогда не видели.
- Драться будем врукопашную, неожиданно и напористо, - приказал я. А
сам думаю откуда взялись эти люди? Оказалось, это бойцы, пришедшие за
обедом, который выдавался только ночью, а во главе их были старшины рот.
Были среди них и легкораненые, и бойцы хозяйственной службы.
Внезапно враг прекратил вести огонь по деревне Заречье. Он, видно,
решил, что мы бежали и поэтому не отвечаем стрельбой. В такой суматохе ко
мне врываются два командира, запыхавшись, не могут слова вымолвить.
Спрашиваю, кто такие.
- Мы артиллеристы, разрешите сняться с огневых позиций и двигаться в
тыл, а то враг захватит пушки.
сыграл решающую роль в битве за Волхов - это наступление советских дивизий
под Тихвином. Они создавали реальную угрозу окружения Волховской группировки
противника. Немцы быстро отводили войска к Киришам, оставляя заслоны в
некоторых хорошо укрепленных населенных пунктах. С этими заслонами и дрались
наступающие от Волхова дивизии Красной Армии. Когда немцы заняли исходные
позиции, с которых они начали наступление на Тихвин и Волхов, даже
подкрепленная свежими дивизиями 54-я армия не смогла сломить их оборону на
участке Погостье - Посадников Остров. Противник показал зубы, сбив эйфорию
победных сводок и рапортов. Начинался новый этап битвы за Ленинград.
***
Во время одной из майских встреч ветеранов боев за Волхов зашел
разговор о самых ярких впечатлениях того времени. О разном говорили бывшие
фронтовики: как ходили в атаки, как подбивали вражеские танки, как в первый
раз увидели залп "катюш". А один сказал - немцы были молодые, нахальные,
хорошо обученные, смелые, с ними было трудно воевать. Их спесь, наглость в
1941 году нередко вносили смятение в наши ряды, они лезли напролом,
бросались врукопашную. Взаимодействие их подразделений во время боя было
просто поразительным - не успела пехота отойти, как тут же появлялись
пикирующие бомбардировщики. Минометы, артиллерия не давали поднять головы.
Атаковали тоже дружно, все время искали слабые места в нашей обороне...
А еще удалось узнать из этого разговора одну важную деталь. Был приказ
ничего не оставлять врагу. Поэтому в частях специальные команды факельщиков
при отходе поджигали деревни, чтобы лишить захватчиков возможности
организовывать свой тыл, в условиях холодной осени и зимы иметь теплые дома
для отдыха. Немцы при отступлении делали то же самое. Нередко бои за
населенные пункты носили скоротечный и ожесточенный характер. По ночам
зарево пожарищ хорошо было видно жителям Волхова и ближних деревень. Фронт
стремительно приближался к его южным окраинам.
Месяц назад ничего не предвещало беды. Положение на передовой
стабилизировалось. Немецкое командование отвело от Ленинграда две танковые и
одну моторизованную дивизии - всего 260 танков и 32 тысячи солдат. Они
перебрасывались на московское направление. Немецкий историк Польман в книге
"Волхов: 900 дней боев за Ленинград", изданной в 1962 году в Германии, прямо
указывал, что приказ Гитлера о переброске войск под Москву дал возможность
защитникам Ленинграда отстоять город. Хотя положение оставалось крайне
тяжелым.
В разгар подготовки новой наступательной операции в полосе 54-й армии с
целью прорыва блокады Ленинграда противник совершенно неожиданно перешел в
наступление на тихвинском направлении. Форсировав реку Волхов в районе
Грузино, немецко-фашистское командование крупными силами повело наступление
на Тихвин и Малую Вишеру. Фронт оказался прорванным. Для прикрытия
волховского и тихвинского направлений 310-я стрелковая и 4-я гвардейская
дивизии были срочно переброшены из 54-й армии Ленинградского фронта в 4-ю
армию.
4-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась западнее Верхнего
Заозерья. Это южнее Тихвина. А 310-я стрелковая дивизия прикрывала
волховское направление. Через десять дней после начала успешного наступления
на Тихвин немецко-фашистское командование отвело на исходные позиции 1-й
армейский корпус и 12-ю танковую дивизию. Они развернули боевые порядки и
начали наступление вдоль реки Волхов по направлению к Ладожскому озеру. На
левом берегу им противостояли разрозненные части 4-й армии, которые
оказались отрезанными от основных сил. На правом берегу немцы всей своей
мощью в районе деревень Пчева и Витки нанесли удар по фронту 310-й
стрелковой дивизии.
Эти события происходили как раз во время решающего броска
немецко-фашистских войск на Москву.
С 20 октября 1941 года в столице и прилегающих к ней районах
постановлением Государственного Комитета Обороны было введено осадное
положение. Враг наступал. В Москве готовились к уличным боям. Правительство
эвакуировалось в Куйбышев. Патрули расстреливали на месте паникеров,
мародеров, вражеских лазутчиков. И.В. Сталин был в растерянности. Он уже
допускал сдачу немцам Ленинграда. Его беспокоило лишь одно - спасти армию.
Пока армия могла сражаться, он оставался вождем народа. 23 октября в 3 часа
35 минут ночи Верховный Главнокомандующий посылает в Ленинград уникальный
документ.
"Федюнинскому, Жданову, Кузнецову.
Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти выводу, что вы все
еще не осознали критического положения, в котором находятся войска
Ленфронта. Если вы в течение ближайших нескольких дней не прорвете фронта и
не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом
страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи
необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и
особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток -
для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград.
Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в
состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт
и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности
удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и
быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на
восток. Это необходимо на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на
случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных
действий. Сталин".
Часом позже начальник оперативного управления Генерального штаба
генерал А.М. Василевский по прямому проводу передал командующему 54-й армией
генералу М.С. Хозину: "На ваши вопросы отвечаю указанием товарища Сталина.
54-я армия обязана приложить все усилия к тому, чтобы помочь войскам
Ленфронта прорваться на восток... Прошу учесть, что в данном случае речь
идет не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий
Ленфронта".
Генералам было о чем подумать.
Чем все это может кончиться, хорошо понимал исполняющий обязанности
командующего Ленинградским фронтом генерал-майор И.И. Федюнинский, особенно
когда немецкие войска ударили вдоль реки Волхов и реально создали угрозу
второго кольца блокады.
Будущий герой сражения за Волхов стал сетовать на то, что у него не
хватает знаний и опыта, чтобы командовать Ленинградским фронтом, что у него
маленькое генеральское звание - генерал-майоры командовали дивизиями,
армиями, но не фронтами, что им надо поменяться командирскими ролями с
генерал-лейтенантом М.С. Хозиным. И.И. Федюнинскому очень не хотелось
оказаться в положений генерала армии К.А. Мерецкова, которого два месяца в
течение июля и августа бериевские следователи били резиновыми палками,
добиваясь показаний об участии в очередном заговоре против первого в мире
социалистического государства и товарища Сталина.
Мерецков оказался нужен Сталину и это его спасло. 8 сентября генерала
вернули из тюрьмы на фронт. Тем более И.И. Федюнинский не хотел разделить
судьбу помощника начальника Генерального штаба, дважды Героя Советского
Союза генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича, начальника управления ПВО, Героя
Советского Союза генерал-полковника Г.Н. Штерна, заместителя наркома
обороны, Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова,
заместителя наркома обороны, бывшего командующего войсками Прибалтийского
Особого военного округа генерал-полковника А.Д. Локтионова и еще полутора
десятков генералов, которых без суда 27 октября 1941 года расстреляли под
Куйбышевом. Еще одну группу высших офицеров Красной Армии по приказу
Лаврентия Берии расстреляли под Саратовом 28 октября.
По просьбе И.И. Федюнинского его назначили командующим 54-й армией, а
генерал-лейтенанта М.С. Хозина вернули в Ленинград командовать фронтом, на
что тот с удовольствием согласился. Замена генералов не изменила положения
на фронте. Наступление немцев в направлении Волхова и Ладожского озера
заставило немедленно отложить все мысли по прорыву блокады Ленинграда в
районе Синявинских болот, снять сильно поредевшие части с ленинградского
направления и бросить под Волхов.
А в это время 310-я дивизия истекала кровью, отбивая атаки 11-й и 21-й
немецких пехотных дивизий. Послевоенные бодрые воспоминания некоторых
участников тех боев не соответствовали истинному положению дел, которое
складывалось на этом участке фронта.
"Утром 28 октября над линией обороны появились немецкие самолеты. На
наши окопы посыпались вражеские бомбы и снаряды. Немцы пытались с ходу
сломить наше сопротивление с тем, чтобы двигаться дальше, - вспоминал бывший
командир полка 310-й стрелковой дивизии Назар Ефремович Еськов. - Разгорелся
жаркий бой. Под натиском превосходящих сил противника 208-й саперный
батальон вынужден был отойти к деревне Рысино. Используя этот небольшой
успех, фашисты усилили натиск. Через некоторое время 1080-й стрелковый полк
майора Смирнова попал в окружение. Наступающий противник окружил и второй
полк майора М.М. Михайлова. Попытка прорваться в сторону Рысино не удалась.
Немцы успели выставить на дорогах крепкий заслон, и атаки наших батальонов
успеха не имели".
Ночью майор Михайлов собрал остатки полка и повел их в атаку. Немецкие
заслоны удалось прорвать. Михайлов вывел оставшихся в живых к Городищу.
Остальные подразделения отступили к Пчеве.
Вскоре к Пчеве подошло подкрепление - сводный отряд слушателей курсов
среднего командного состава 4-й армии. Их было немного, но и это в какой-то
степени восполнило потери первых дней боев. Из вышедших из окружения бойцов
саперного батальона и стрелкового полка был сформирован сводный отряд под
командованием начальника оперативного отдела штаба дивизии Ш.И. Мелкадзе.
Бои в Пчеве продолжались почти неделю. Немцам удалось выйти на южную
окраину деревни, но бойцы второго батальона 1084-го полка под командованием
старшего лейтенанта Прохорова смелой контратакой выбили захватчиков. По
нескольку раз в день то на одном, то на другом участке фронта разгорались
жаркие рукопашные схватки.
3 ноября противник окружил деревню. Положение обороняющихся было
безвыходным. Штаб полка располагался в подвале конторы колхоза. Немцы
яростно атаковали. Связи со штабом дивизии и батальонами не было.
Боеприпасов тоже не было. Командир полка майор Юртов и комиссар Зеленский
приказали сержанту И.А. Звенигородскому спасти полковое знамя и передать
донесение в дивизию, что батальоны сражаются до последнего патрона, что сил
держаться больше нет - осталось погибнуть. Сержант И.А. Звенигородский
выполнил приказ. Раненный, он прошел через боевые порядки немцев, вступил в
бой и уничтожил двоих из них. Он спас знамя полка. Защитники Пчевы
отстреливались до последнего патрона, а затем бросились на врага
врукопашную. Рядом с рядовыми бойцами дрались командир полка майор Юртов и
комиссар Зеленский. Дрались все, кто мог держать оружие. Тяжело раненый
начальник штаба полка капитан Садык Джумабаев стоять уже не мог, он
отстреливался из автомата лежа. Его пытались взять в плен, но казах Садык
Джумабаев предпочел смерть позору. Последним патроном он застрелился. Радист
штаба Мартемьянов, когда кончились патроны, отбивался прикладом, а затем
взорвал в своих руках гранату и уничтожил несколько фашистов. В бою погибли
командир и комиссар полка. В боях за Пчеву геройски погиб почти весь 1084-й
стрелковый полк. Лишь немногие глубокой ночью вышли из окружения. 125
человек остались в живых, считая бойцов хозвзвода. Знамя полка было
сохранено, а значит, оставался жить и полк.
Серьезные бои шли и в деревне Городище. Дивизия понесла очень большие
потери. Ее остатки были сведены в один полк, который в ночь на 7 ноября
переправился на левый берег реки Волхов, чтобы получить подкрепление.
Получилась странная ситуация. Обескровленная дивизия не отошла, как это
было раньше, а ушла с позиций, оставив дорогу на Волхов по правому берегу
свободной для немцев. В окружении остались два полка 292-й стрелковой
дивизии, которые дрались рядом с Пчевой.
Подкреплений никаких не было, куда подевались тылы, и отходившие части
4-й армии - неизвестно. За день остатки 310-й дивизии совершили
двадцатикилометровый марш в тыл к городу Волхову и в районе Вындина Острова
снова переправились на правый берег реки, заняв оборону на линии Теребонижье
- Карпино - Безово. Такие маневры, видимо, делались по приказу, потому что к
вечеру 7 ноября Военный совет 54-й армии прислал воинам дивизии теплую
поздравительную телеграмму, хотя дивизия фактически считалась частью 4-й
армии. За проявленные мужество и героизм в боях за Пчеву и Городище с
превосходящими силами противника полковник Замировский объявил личному
составу благодарность.
К этому времени на передовые позиции уже выдвинулись моряки 6-й
отдельной бригады морской пехоты, которую в срочном порядке перебросили из
Ленинграда через Ладожское озеро, а спустя четыре дня - только что
сформированный в Ленинграде 1-й особый стрелковый полк. Навстречу врагу
вышли и некоторые другие части, в том числе и сильно поредевшая в боях на
синявинском направлении 16-я танковая бригада.
О моряках разговор особый. Комиссар, а позднее командир 6-й бригады
морской пехоты П.Я. Ксенз оставил еще нигде полностью не опубликованные
воспоминания о боях за Волхов. Они беспощадны по своей правде и в оценке
событий. В причинах поражения на дальних подступах к Волхову Ксенз прямо
винит генерала П.И. Ляпина: "Он соединения своей оперативной группы,
действующие на правом берегу реки Волхов, перетащил на левый берег. Этим
действием он буквально открыл ворота врагу на север в сторону города
Волхова. На правом он оставил в окружении два полка 292-й стрелковой дивизии
и палец о палец не ударил, чтобы их вызволить. Эти полки были покинуты
старшим командным составом, который бежал в сторону своей оперативной
группы. К чести среднего командного состава этих полков надо отметить, что
он остался с бойцами и принял командование на себя. Одним полком командовал
старший лейтенант контрразведчик Черевиченко, а другим полком - старший
лейтенант Мигдалевич..." П.Я. Ксенз неоднократно приезжал в Волхов после
войны, был на местах боев и рассказывал их подробности. Не все они нашли
отражение в его воспоминаниях.
6-я бригада морской пехоты Балтийского флота после тяжелых боев по
отражению вражеских атак в районе Урицка 15 октября была выведена в резерв
Ленинградского фронта. Она дислоцировалась в селе Рыбацком. Здесь батальоны
бригады пополнили добровольцами с кораблей Балтийского флота. С личным
составом были подробно разобраны боевые действия под Урицком. Командиры
сделали внушение морякам, что излишняя бравада на передовой приводит к
неоправданным потерям - врага надо бить с умом, а не подставлять ему свою
грудь в тельняшке.
В ночь на 27 октября командование бригады вызвали в Смольный, где
располагался Военный совет фронта. Здесь уже собрались некоторые командиры и
комиссары соединений фронта. На лицах была тревога. Всех пригласили к А.А.
Жданову. В своем выступлении он охарактеризовал обстановку, которая
сложилась в южном Приладожье следующим образом: "Войска 4-й армии, которая
подчинена Ставке, разрезаны вражескими действиями пополам. Левый фланг этих
войск отходит на Тихвин, а правый - на Волхов, на тылы 54-й армии. С 4-й
армией связи не имеем, где сейчас эти войска - мы не знаем. Над Ленинградом
нависла угроза с востока..."
Комиссар П.Я. Ксенз, конечно, не мог знать о грозном послании Сталина
членам Военного совета фронта от 23 октября. Выход немцев в тыл 54-й армии
реально сводил на нет любые попытки пробиться из окружения на восток войскам
Ленфронта. Им оставалось либо умереть от голода, либо победить. Но тогда, в
1941 году, победить не было сил. Оставалась одна надежда - отстоять Волхов и
тем самым сохранить возможность на прорыв блокады для вывода войск на
восток, а значит для продолжения борьбы. Ленфронт снял с позиций и в срочном
порядке отправил под Тихвин 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии. Двумя дивизиями
помогла 4-й армии и 54-я армия. Этим самым существенно ослабили
Ленинградский фронт. Но другого выхода не было. Морякам 6-й бригады в
Смольном была поставлена задача переправиться через Ладожское озеро и
прикрыть Волхов. Обращаясь к комиссару бригады Ксензу, Жданов сказал:
"Комиссар, передайте батальонам, что сейчас судьба Ленинграда, судьба фронта
и флота решается на реке Волхов, куда вы следуете. Пусть моряки знают, что
от их боевых действий зависит успех дела..."
К вечеру 27 октября части бригады морской пехоты сосредоточились на
западном берегу Ладожского озера у маяка Осиновец. Ладожская флотилия,
которая должна была переправить моряков на восточный берег, не имела
кораблей крупного тоннажа. Она могла перебросить через озеро только живую
силу с личным оружием, станковые пулеметы и 82-миллиметровые минометы. Все
остальное - артиллерия, автомашины, полевые кухни и многое другое, без чего
невозможно нормально воевать, осталось на западном берегу до ледостава. Так
бригада, еще не вступив в бой с врагом, потеряла главное средство борьбы с
танками - артиллерию, базу для поддержания сил моряков - полевые кухни. В
который раз морякам пришлось голодными, с одной гранатой бросаться под
фашистские танки. "Людей в России много - чего их жалеть!" - любил говорить
один известный политический деятель России.
Вместе с 6-й отдельной бригадой морской пехоты на восточный берег
переправлялись 44-я и 191-я стрелковые дивизии. Как вспоминал командующий
Краснознаменной Ладожской флотилией В. Чероков, для руководства перевозками
с группой офицеров штаба он перебрался в Осиновец, где был развернут
выносной пункт управления: "Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация
бомбила места сосредоточения войск. А погрузка затягивалась: не хватало
кораблей и судов. Как назло грянули штормы... Вскоре мы столкнулись с новой
бедой: ударили морозы, у берега появился лед. Чтобы ускорить перевозки,
решили направлять корабли в район Леднево (неподалеку от Кобоны). Причалов
здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу..."
Измотанные штормом, мокрые, роты и полки по морозу совершали
марш-броски до станции Войбокало. Там садились в эшелоны и через Волховстрой
- в сторону Тихвина. Дальше пешком, прямо с марша вступали в бой, не успев
накопить силы, подтянуть артиллерию, наладить связь с соседями, а нередко и
со своими штабами, которые запаздывали, теряли управление. Часто собирались
полки из разных дивизий, создавалось какое-то временное сводное
разношерстное соединение, которое шло в бой под командой старшего по званию
или случайного командира...
Ситуация под Волховом складывалась довольно странная. Генерал М.С.
Хозин был вызван в Ленинград. И.И. Федюнинский еще не прибыл. В самый
критический момент 54-я армия оказалась без своего командующего. Всем
руководил начальник штаба генерал-майор А.В. Сухомлин. Он не мог заставить
генерала Ляпина занять оборону подчиненными ему войсками на правом берегу
реки Волхов и отражать натиск противника. Войск у него было достаточно,
если, конечно, прикрывать ими только основные направления наступления
ударных групп противника, а не загонять батальоны в леса и болота, распыляя
и без того скудные резервы. Но бездарное руководство Волховской оперативной
группой 4-й армии привело к тому, что враг очень быстро оказался под стенами
Волхова. 54-й армии приходилось в основном рассчитывать только на свои силы,
до тех пор, пока Волховская оперативная группа не была переподчинена
командованию, которое отвечало за оборону города.
Противник, действующий вниз по реке Волхов, плохо знал местность и не
ожидал, что наше командование на какое-то время может оставить дорогу на
Волхов совершенно открытой. Он действовал осторожно и продвигался медленно.
Немцы практически без боя взяли оставленные советскими частями
оборонительные сооружения от деревни Дуняково до деревни Заднево. Впереди
было Заречье, где развернулись батальоны морской пехоты.
3 ноября части бригады морской пехоты располагались так: минометный
батальон, 1-й и 3-й стрелковые батальоны в деревне Заречье.
2-й стрелковый батальон и батальон связи были захвачены генералом
Ляпиным и подчинены его оперативной группе, располагавшейся в деревне
Залесье юго-западнее Волхова в 30 километрах. Начальника штаба бригады
генерал сделал комендантом своего штаба, а стрелковому батальону он дал
поручение охранять штаб. Вот что пишет Ксенз: "Вернувшись из Залесья, я
доложил члену Военного совета 54-й армии бригадному комиссару Г.X. Бумагину
положение с частями бригады. Но он ничего не мог сделать с Ляпиным.
Последний никому здесь не подчинялся, а собственной совести у него не
хватало, чтобы понять сложность обстановки и принять решение в соответствии
со сложившимися событиями".
Так перед боем бригада морской пехоты лишилась третьей части своей
живой силы. Утром 3 ноября в Заречье прибыли бригадный комиссар Бумагин и
генерал-майор Мартьянов. Они собрали командиров частей бригады, командование
883-го корпусного артполка и поставили перед ними задачу наступать в южном
направлении, к вечеру занять деревни Черноручье, Заднево и Дуняково - на
глубину 20 километров. Соседей справа и слева нет, о противнике ничего
неизвестно. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров молчал. Он хорошо
понимал, к чему все это может привести в такой обстановке. На этом кончилось
все руководство бригадой представителями командования 54-й армии. Они уехали
в Волхов. А морские пехотинцы, подчиняясь приказу, пошли в наступление в
южном направлении наобум, без разведки. Через полчаса немцы встретили
моряков интенсивным огнем из минометов и пулеметов. Завязался бой. Корпусная
артиллерия, имея большой калибр, не могла поддержать цепи наступающих из-за
опасности попасть в своих. Поэтому она обстреливала ближайшие тылы немцев,
била по их артиллерийским и минометным позициям. Под сильным огнем врага
моряки залегли в лесу. Противник тоже повел наступление, но более широким
фронтом. Поэтому пришлось срочно прекратить наступление, разворачивать
фланги и отбиваться от врагов, которые могли окружить бригаду. К вечеру
батальоны вернулись в Заречье и заняли окопы и дзоты, которые заранее были
подготовлены местным населением.
И здесь происходит ЧП. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров, узнав
обстановку, что возможно окружение, взял два автомата и шесть дисков к ним и
уехал на автомашине в тыл, бросив бригаду. Страх оказаться в плену, страх
ответственности и кровавые избиения командного состава Красной Армии и
Военно-Морского Флота ежовскими и бериевскими палачами, начиная с 1937 года,
сделали сильного человека, который неплохо показал себя в боях под
Ленинградом, слабым и растерянным, лишенным воли в момент реальной опасности
попасть в окружение и еще хуже - в плен.
Командование бригадой принял на себя комиссар.
Не зная местности, не зная сил противника, моряки оказались в очень
трудном положении. Разведка донесла, что с восточной стороны деревни -
сплошные болота, там живут на островках местные крестьяне, которые
спрятались от войны. Немцев они не видели и не слышали. А вот с западной
стороны в полутора километрах в лесу слышны голоса немцев, которые двигаются
в северном направлении. До реки разведка не дошла.
Около 7 часов вечера немцы стали обстреливать Заречье трассирующими
пулями. Началась паника. Комиссар услышал на улице крики: "Нас предали, а
сами сбежали!" До этого моряки никогда не встречались с трассирующими
пулями. В темноте они летели между домами и оставляли страшное впечатление.
После войны Ксенз так рассказывал об этом эпизоде:
"Я лично сначала растерялся: что делать? Бежать? А люди, а долг? Я
быстро одел черный реглан и вышел к людям. Было уже темно, но меня увидел
матрос, который закричал: "Товарищи, комиссар здесь!" Вокруг собралось
человек двести бойцов. Шум затих, люди почувствовали себя бодрее.
Спокойствие людей передалось и мне. Я стал соображать, что делать. Прежде
всего приказал не стрелять. Это был единственный наш козырь. Матросы с
удивлением смотрели на трассирующие пули. Они этого никогда не видели.
- Драться будем врукопашную, неожиданно и напористо, - приказал я. А
сам думаю откуда взялись эти люди? Оказалось, это бойцы, пришедшие за
обедом, который выдавался только ночью, а во главе их были старшины рот.
Были среди них и легкораненые, и бойцы хозяйственной службы.
Внезапно враг прекратил вести огонь по деревне Заречье. Он, видно,
решил, что мы бежали и поэтому не отвечаем стрельбой. В такой суматохе ко
мне врываются два командира, запыхавшись, не могут слова вымолвить.
Спрашиваю, кто такие.
- Мы артиллеристы, разрешите сняться с огневых позиций и двигаться в
тыл, а то враг захватит пушки.