дивизия. О 285-й дивизии ветераны боев за Волхов на юбилейных торжествах в
городе не упоминали совсем. Не уничтожили же ее фашисты полностью?!
В послевоенных воспоминаниях участники боев за Волхов приводят много
дат, названий деревень и поселков. Нередко они путаются, доверяются друг
другу и ошибаются вместе. Довольно часто события сдвигаются на неделю в ту
или другую сторону. Это вполне естественно. После боев за Волхов было еще
три с половиной года непрерывных сражений с захватчиками, которые как-то
притупили память на события 1941 года. Если относиться к этим воспоминаниям
не критически, то получится, что на одной и той же позиции в один и тот же
день сдерживали врага и моряки, и гвардейцы, и еще какие-то советские
подразделения, установить принадлежность которых просто невозможно. Путаница
в датах объяснима. Из-за напряженности боев, больших потерь, неразберихи
дневники боевых действий подразделений велись крайне нерегулярно, многое
забывалось, не записывалось или восстанавливалось по памяти спустя какое-то
время. Разница в несколько дней в то время формально ничего не значила. Уже
тогда, в конце ноября, появилась уверенность, что враг Волхов не возьмет.
Наступление немцев выдохлось. Они не могли атаковать по всему фронту с
одинаковой настойчивостью. Тем более что под Тихвином войска генерала армии
К.А. Мерецкова, не считаясь с потерями, продвигались к окраинам города. Как
потом вспоминали свидетели тех событий, поля под Тихвином были просто
устланы трупами советских солдат. Лезли напролом на пулеметы, потому что был
приказ товарища Сталина: "С Тихвином пора кончать!"
Известен и другой приказ Верховного Главнокомандующего конца осени:
"Волхова - не сдавать!"
***
В конце ноября 6-я бригада морской пехоты была выведена из боев под
Волховом. 26 ноября к вечеру она сосредоточилась в деревне Лисички. К этому
времени город оказался совершенно не прикрыт с западной стороны на участке
от станции Волховстрой до станции Войбокало. Здесь действовал всего один
бронепоезд и не было других частей.
Немцы же сосредоточили большие силы в районе деревень Сотово, Мемино и
Хотово. С этого рубежа они повели наступление кратчайшим путем к Ладожскому
озеру. В срочном порядке части 311-й стрелковой дивизии на станции
Волховстрой посадили в эшелоны и отправили в Войбокало занимать позиции. Они
еле успели проскочить под носом у немцев.
Разведка донесла, что противник неожиданно захватил станцию Новый Быт.
Моряков подняли по тревоге и бросили отбивать станцию. Они почти бегом по
морозу с полной амуницией преодолели двадцать километров и с ходу атаковали
противника. Немцы, бросив рыть окопы, убежали в деревню Тобино. Моряки их
преследовали и заняли эту деревню. Здесь они три дня отбивали контратаки
противника.
Затем немцы отошли и прекратили попытки прорваться на этом участке
фронта.
В Ленинграде с тревогой следили за событиями в южном Приладожье. 20
ноября по карточкам второй категории стали выдавать 125 граммов хлеба, по
карточкам первой - 250 граммов. Были снижены хлебные нормы и в армии.
Передовым частям выдавали по 500 граммов хлеба на человека, тыловым - по 300
граммов.
Радио передало, что "51-я армия остановила наступление врага на линии
г. Волхов - Войбокало, бойцы командира Федюнинского развивают успех - теснят
фашистов, отбили несколько населенных пунктов". Это было не совсем так. Если
не считать отбитого у врага Вячково, Нового Быта и Тобино, то никаких других
военных успехов у 54-й армии на тот период не было. Людей, которые
передавали информацию, можно было понять. Ленинградцам нужна была надежда на
спасение. И она могла исходить только со стороны Волхова, падение которого
означало смерть для всех, кто был в кольце блокады.
Обстановка в южном Приладожье на конец ноября складывалась следующим
образом.
25 ноября немецкий генерал Томашек собрал все войска, которые были под
рукой, часть их снял с передовых позиций и бросил в направлении села Шум,
чтобы через Войбокало выйти к Ладожскому озеру и тем самым решить сразу две
задачи - выполнить приказ фюрера и замкнуть второе кольцо блокады, а также
выйти в тыл войскам 54-й армии, которые не оставляли попыток взять Синявино.
Группировка генерала Томашека состояла из 11-й, 291-й пехотных дивизий и
двух полков 254-й дивизии, которые были подкреплены почти шестьюдесятью
танками.
Немцы пошли на прорыв на самом незащищенном участке фронта. Первыми на
их пути встали бойцы 311-й стрелковой дивизии, которая была пополнена
свежими силами. 25 ноября ей была поставлена задача занять и закрепиться в
деревнях Большая и Малая Влоя. Во время пути к указанным населенным пунктам
полк, который шел впереди, неожиданно столкнулся с противником. Тот наступал
большими силами при поддержке танков и бронемашин. Удар был таранным. Немцы
разделили передовой полк на две части и прижали его к южной части Тобинского
болота. Во время боя два вражеских танка были подбиты. Это сделал
красноармеец Степан Иванович Помещик, который стрелял из противотанкового
ружья с близкого расстояния, почти в упор. Подразделения дивизии выдержали
неожиданный удар, завязали бой в болотистой местности, стараясь сбить
фашистов с дороги.
На этом участке 30 ноября бойцы дивизии впервые увидели залпы "катюш".
Они ударили по скоплению немцев. Среди болот и в лесу успешно действовали
небольшие разведгруппы, которые атаковали противника с разных сторон,
нападали на его минометные и артиллерийские позиции. Особенно отличились в
этих боях разведчики под командованием П.М. Зыкова.
Во второй половине 30 ноября морские пехотинцы получили приказ за
подписью начальника штаба 54-й армии А.В. Сухомлина: "С получением сего
немедленно бригаде двигаться в район деревни Бабаново, Речка и других, что
северо-западнее станции Войбокало. К месту назначения прибыть 1 декабря, где
получите задачу дополнительно". Командование армии бросало бригаду морской
пехоты прикрывать самый короткий путь немцев к Ладожскому озеру.
Нацеленность их удара была очевидной.
Этот приказ был получен в 17 часов. Стоял лютый мороз - до 40 градусов.
Местные жители деревни Тобино отдали морякам кто что мог - полотенце,
платок, теплую тряпку, которой можно было обмотать лицо, чтобы не
обморозиться. На всех, конечно, не хватило. Ночью неожиданно подул южный
ветер, мороз спал, повалил снег. К утру моряки пришли в Бабаново и в Речку
еле передвигая ноги. Ситуация была довольно сложной. Перпендикулярно морякам
в том же направлении двигалась немецкая колонна. Но боевое охранение бригады
первым заметило врага, который устал не меньше, и открыло огонь из
пулеметов. Внезапность сыграла свое дело и немцы, потеряв сорок человек,
отступили.
Заняв оборону, моряки установили связь с левым соседом. Это была 311-я
стрелковая дивизия под командованием полковника Биякова. Она готовилась к
атаке на село Шум, занятое противником. Бойцы этой дивизии дрались отчаянно.
Перед ними стояла задача не пустить врага в Войбокало. Как писал участник
боев Д.Ф. Онохин: "Бывали моменты, когда остервеневшие немцы и наши бойцы
смешивались, кололи друг друга и расстреливали в упор. Потом стычка
мгновенно стихала и уцелевшие разбегались в стороны... За семь дней
героической обороны Войбокало советские войска сумели сильно измотать
вражескую группировку".
17 декабря 311-я дивизия при поддержке 122-й танковой бригады пошла в
наступление на совхоз "Красный Октябрь" и село Шум. Наступающие части сразу
же были взяты противником под прицельный обстрел из пулеметов, орудий и
минометов. Плотность огня была максимальной. Но, несмотря на большие потери,
продвижение основных сил продолжалось. Уничтожив три дзота в главной линии
немцев, группа Багина открыла путь танкам и пехоте. "Было взято двенадцать
исправных и шесть битых противотанковых орудий... В числе других трофеев
было три танка, минометы, двадцать пять ручных пулеметов, автоматы,
винтовки, снаряды, мины, патроны. На поле боя осталось более 400 убитых
фашистов. Наши потери были тоже значительны", - вспоминал участник того боя.
На месте его у деревни Яхново есть большая братская могила, в которой нашли
вечный покой отважные воины 311-й стрелковой дивизии. За годы войны только
одна эта дивизия потеряла убитыми более 40 тысяч человек - четыре
полнокровных состава.
В тот же день атаковала врага бригада морской пехоты. В тяжелом бою она
выбила немцев из деревень Ойсала, Овдакало, Падрила. Противник бежал не по
дороге, а лесами по свежему насту. Многие немцы, как утверждали очевидцы,
погибли на минах, которые были выставлены саперными батальонами 54-й армии.
Самоотверженно дрались с врагом и танкисты. Бывший помощник начальника штаба
122-й танковой бригады капитан П. Хорошилов вспоминал:
"Мы со старшим политруком бригады Гришей Скиба видели печаль и грусть
волховчан. По улицам шли сотни женщин с детьми, старики с узелками. Нас
охватил единый порыв - во что бы то ни стало разбить врага, изгнать его с
родной земли, уничтожить фашистов. Мы самоотверженно дрались под Войбокало.
В этом бою глубокое чувство восхищения оставил подвиг командира танка Т-34
старшего лейтенанта комсомольца Мити Мельникова. Он в бою уничтожил три
танка с десантом немецкой пехоты. Но потом сам был тяжело ранен. Похоронили
Митю на станции Войбокало".
В те дни армейская газета "В решающий бой" писала о разгроме двух
неприятельских полков подразделением командира Козика: потери немцев только
убитыми составили свыше тысячи человек. Особенно отличились в этом бою
батальоны капитана Сташко и лейтенанта Орлова. Им газета посвятила вторую и
третью страницы под шапкой "Никакой пощады немецким захватчикам!"
Красноармейцы и командиры рассказали о дневных и ночных схватках с
гитлеровцами, стойкости, упорстве и взаимодействии пехотинцев с
артиллеристами.
Моряки взяли деревни Большая и Малая Влоя и вместе с 311-й дивизией
подошли к деревне Оломна. Враг отходил и сторону Киришей.
На этом рубеже 6-я отдельная бригада морской пехоты была выведена из
боя. Дальше врага преследовали полки 311-й стрелковой дивизии, которая вышла
в тот район, где осенью она отступала перед превосходящими силами
противника.
Из Ленинграда пешком через Ладожское озеро в район Войбокало были
переброшены 80-я, 115-я и 117-я стрелковые дивизии. Первым делом их
подкормили и дали отдохнуть, а потом - в бой.
На втором этапе сражения по разгрому Войбокальской группировки 80-я и
115-я стрелковые дивизии закрепили успех в наступлении и расчленили
группировку противника на две части. Мелкие группы немцев оставались в тылу
советских войск, нападали на тыловые части и пытались пробиться к своим.
Ожесточение было таким, что их не брали в плен, уничтожали на месте. Вот
почему в донесениях нигде не значится число захваченных в плен.
В сводке Совинформбюро после боев за Войбокало сообщалось: "Противник
оставил на поле боя 5000 трупов. Нами захвачены 55 орудий, 21 танк, 91
пулемет, 39 минометов, 250 винтовок и автоматов, 90 грузовых и 12 легковых
автомашин, 100 мотоциклов и велосипедов, 85 тысяч патронов, 4 тысячи
снарядов, 70 ящиков мин, 500 гранат и много другого военного имущества".
Прорваться к Войбокало - это была последняя попытка немецкой
группировки сохранить стратегическую инициативу, разделаться с Волховом и с
54-й армией обходным маневром.
Провал этой операции давал шанс Ленинграду выжить. На этот раз немцы
просчитались.
Но Волхов продолжала обстреливать вражеская артиллерия с Морозовских
высот. Накануне всех этих событий на поле брани, первых, еще робких и
неумелых побед в Великой Отечественной войне пришла очень важная для обороны
города новость. 20 ноября газета "Ленинградская правда" сообщила о
переименовании ряда стрелковых дивизий в гвардейские. То есть до этого
момента 3-я гвардейская, которая оставила яркий след в обороне Волхова и
которую мы знаем именно как гвардейскую, имела другой номер - 153-я
стрелковая дивизия. Во всех воспоминаниях, чтобы не вносить путаницы, ее так
и называли - гвардейской. Не будем и мы отходить от этой традиции, тем более
что переименование, как писал Павел Лукницкий, "...не может быть поощрением
за отличные боевые действия". Он же 22 ноября с уверенностью сделал вывод,
что 54-я армия не допустила врага до Ладоги. В это хотелось верить. Но
сражение под Волховом тогда еще не было закончено. И все-таки именно в этот
момент состоялся самый памятный для ветеранов дивизии день - вручение
гвардейского знамени.
"Мне довелось быть первым знаменосцем гвардейского знамени дивизии, -
вспоминал генерал-майор в отставке Н.А. Космодемьянский. - Представители
частей были построены на территории нынешнего Волховского алюминиевого
техникума. Знамя вручил бригадный комиссар В.А. Сычев, принимал - командир
дивизии генерал-майор Н.А. Гаген. Затем знамя было передано мне и в
сопровождении двух ассистентов пронесено перед строем солдат и командиров.
Воины дали клятву бить врага по-гвардейски".
9 декабря войска 4-й армии генерала К.А. Мерецкова после тяжелого боя
взяли Тихвин. Северная группа войск была направлена во фланг Волховской
группировки противника. В боевой хронике тех лет сообщалось, что 12 декабря
эта группа подошла к разъезду Зеленец. Направление контрудара значилось -
через "зеленецкие мхи" на Зеленец - Верховина - 44-я стрелковая дивизия, на
Заднево - Заречье - 377-я стрелковая дивизия, на Мотохово, а это уже в
Киришском районе, - 191-я стрелковая дивизия. По глубокому снегу через
болота не могла пройти никакая техника, особенно артиллерия. Наступать без
артиллерии на хорошо укрепленные позиции врага было самоубийством. Что
делать? С помощью смекалистых командиров и бойцов, которые рвались в бой,
было найдено уникальное решение. Пушки разбирали полностью, клали детали
орудий на небольшие санки, на плечи и тащили на своем горбу через
"зеленецкие мхи". Пользуясь неожиданностью атаки пехоты на ошеломленного
противника, который никак не ожидал удара в этом месте, артиллеристы
собирали орудия, ставили их на позиции и открывали огонь по огневым точкам
противника, разили вражескую живую силу. Волховчанин Иван Александрович
Яковлев в своих воспоминаниях писал:
"Мне пришлось быть свидетелем событий и боев того времени, в результате
которых вся Спасовщина (деревни Зеленец, Верховина, Елошня, Ясновицы,
Кроватынь, Ручей, Подвязье, Безово, Мыслино, Славково, Карпино, Теребонижье,
Жупкино и другие) на 19 декабря (престольный праздник Николы в этот день)
была освобождена войсками 4-й армии. Особенно тяжелыми бои были за д.
Зеленец. Для немцев появление наших воинов было неожиданностью. Они думали,
что это партизаны, и перебрасывали в Зеленец новые подкрепления. По
заявлению местных жителей, возле этой деревни погибло свыше 700 командиров и
бойцов Красной Армии. Возможно, и до сих пор родные ищут их могилы под
Тихвином, где воевала 4-я армия. В послевоенные годы погибшие под Зеленцом
солдаты и командиры были перезахоронены на Новооктябрьском кладбище в
Волхове.
После Зеленца наши атаковали затерянную в лесах возле р. Лынна деревню
Ясновицы. Здесь немцы сопротивлялись, имея не только пулеметы, но и легкие
танки. В Ясновицах, где скрывалась и наша семья, накануне боев мы встретили
наших разведчиков и передали им ценные сведения о расположении войск
противника, местах дислокации артиллерии, штабов, дорогах, связи и т. д. В
результате наступления наших войск немцы поспешно отходили, бросая
боеприпасы и снаряжение".
В своих воспоминаниях командир 146-го полка 44-й стрелковой дивизии
Н.Л. Манжурин писал:
"Овладев Зеленцом, полк получил задачу выйти в тыл противника и
захватить д. Жупкино. Используя лесистые массивы, обходные тропы, маневрируя
небольшими силами, стремились появляться там, где противник не ждал удара.
19 декабря на рассвете атаковали д. Жупкино и овладели ею. 21 декабря
обходным маневром полк к концу дня овладел д. Сестра и вышел к реке Волхов.
Немецкие войска, располагавшиеся под Волховом и вдоль железной дороги Волхов
- Тихвин, боясь окружения, поспешно отошли и заняли оборону. Укрепив опорный
пункт Городище".
19 декабря после сильной артподготовки перешла в наступление и 310-я
стрелковая дивизия. В первый же день наступлений полк майора Н.А. Шорина
освободил разъезд Куколь и деревню Елошня. Полк майора М.М. Михайлова в
тяжелом бою занял деревни Сорокино и Бор. Страшным и кровопролитным был бой
за станцию Сорокино. Она несколько раз переходила из рук в руки, в штыковой
схватке сходились красноармейцы и еще по-настоящему не утомленные войной
молодые немцы. В этом бою отличился командир взвода, интендант 3 ранга
известный советский поэт Анатолий Чивилихин. Он был храбрым солдатом. Стояли
сильные морозы и А. Чивилихин обморозил руки и ноги. Бойцы притащили его с
передовой на плащ-палатке. Ноги были замотаны солдатским одеялом.
Секретарь совета ветеранов 310-й стрелковой дивизии В. Островидова
оставила воспоминания об этом эпизоде:
"- Здоров молодец! - обратился комполка к Чивилихину. - Выходит, фрицев
одолел, а перед русским морозом не устоял?
- Сапоги подвели, варежки...
Это был офицер среднего роста, худощавый, его продолговатое крупноносое
лицо заросло рыжей щетиной, но серые открытые глаза, широкий и высокий лоб
делали его обаятельным.
- Однако ты молодец, по-настоящему постоял за честь полка. А пока
отправляйся в медсанбат на излечение.
Лечиться Чивилихин отказался, а прибыл в распоряжение дивизионной
газеты "Вперед, за Сталина!", которая находилась в помещении бани деревни
Ежева. Его сразу же окружили заботой, налили горячего борща, обмороженные
ноги и руки смазали постным маслом...
На другой день на первой странице нашей красноармейской газеты крупным
шрифтом были напечатаны стихи Анатолия Чивилихина "Призыв к ленинградцам":
Бесстрашье, верность и отвагу
Ценил от века наш народ.
Мы поклялись: назад ни шагу!
Враг у ворот!
Враг у ворот!
Так будем стойки, непреклонны,
Любимый город отстоим!
Здесь наши дети, наши жены, -
Иль не защитники мы им?!
Здесь наши сестры дорогие,
Подруги наши и друзья,
Здесь наши матери седые, -
Иль мы плохие сыновья?!
Не будет горя неизбывней,
Коль устрашимся черных сил, -
Отцы, что брали штурмом Зимний,
С презреньем встанут из могил!"
Во время наступления, уже под Тигодой, был тяжело ранен в правую руку
командир 1-го отдельного Ленинградского полка 310-й стрелковой дивизии майор
Н.А Шорин. Руку пришлось ампутировать, но отважный командир после лечения
остался в строю, вернулся на фронт. После войны почетный гражданин города
Волхова Николай Александрович Шорин жил в Саратове.
Алая лента и паспорт почетного гражданина были вручены герою обороны
города Волхова его посланцами в Саратове.
Утром 20 декабря перешел в наступление 666-й полк 3-й гвардейской
дивизии. В первый же день наступления были разгромлены подразделения
ненавистного 3-го пехотного полка немцев, освобождены совхоз "Запорожье",
Никольский погост, деревни Вельца и Волхов.
Военный корреспондент и писатель А. Сапаров опубликовал в газете
материал о наступлении гвардейцев:
Звериную злобу за провал своих планов гитлеровцы вымещают на пленных
красноармейцах. В деревне Вельца обнаружены трупы 10 расстрелянных немцами
наших бойцов. Многие из пленных, растерзанных фашистскими палачами, попали в
их лапы ранеными. Жуткое зрелище предстало перед гвардейцами в деревне
Волхов. В подвал одного из домов немцы загнали 50 пленных красноармейцев и
взорвали дом. Все пленные погибли. Подвал другого дома был битком набит
стариками, женщинами и детьми. Фашисты заперли двери и подожгли дом.
Гвардейцы, нагрянувшие в деревню, спасли от верной гибели 600 человек".
За каждый населенный пункт приходилось платить кровью. Противник
озверел: грабил и выгонял жителей из еще сохранившихся немногих домов, жег
постройки, минировал каждую тропу. Ночью гвардейцы видели перед собой до
самого горизонта зарево пожарищ.
23 декабря полк занял деревни Замошье и Хотуча. Лыжный отряд и разведка
подошли к деревням Прусына Горка и Блитово.
Совместно с 435-м полком гвардейцы 666-го овладели опорными пунктами
уже на правом берегу реки Волхов: 24 декабря - Наволок, 25 - Манушкино,
Подсопье, станцией Глажево, 26 - Грабково, Тихорицы, 27 - Шелогино,
Андреево, Багольник, Оснички, разведка достигла Новых Киришей. Здесь полк
получил новую боевую задачу и совершил переход в район Погостья...
Участницей этих событий была Тамара Сергеевна Травкина. В конце 1941
года ей было пятнадцать лет. Тамара Сергеевна родилась и выросла в деревне
Заднево, потом работала в колхозе на Карельском перешейке, куда после
финской войны направили ее отца. С началом Великой Отечественной войны - на
оборонных работах. Потом эвакуация по Ладожскому озеру по маршруту из
Ленинграда через Волхов в Сибирь:
"Отец нашел своего брата в Волхове-2 Богданова. И он ему сказал, что
никуда дальше не поедешь, а умирать будем вместе, здесь, в Волхове. Так и
остались временно на улице Торфяной в бараке. Отец поступил на алюминиевый
завод, который эвакуировался, вместе с другими стал разбирать станки и
оборудование. Мать с двумя детьми ушла к своей матери в Заднево, хотела
спасти маленьких от бомбежек. А мы остались в Волхове с отцом - тоже двое.
Немец уже стоял у Волхова, когда мне выпало самое большое и страшное
испытание. В клубе "518" стоял партизанский отряд. Командир отряда Кузнецов
спросил нас, молодых, которые там были, кто из нас местный и может провести
партизан и бойцов через лес до Заднево. Я пошла с ними. Были партизаны и
солдаты. 20 километров шли болотом - через Бережки, Замошье вышли к Заречью.
А там глухим лесом дальше - на кордон, где жила семья лесника Суслонова. У
них было два сына - Иван и Александр. Мы здесь остановились в лесорубных
бараках. Отдохнули, потом пошли дальше - еще километров 6.
Там, в лесу, тоже жили люди, которые бежали от немцев и обстрелов. Вот
здесь я встретила родственников Мадатовых - Ивана и Михаила. Они рассказали,
что творится в деревне. Отряд остался в бараках, а мне пришлось идти в
деревню с двумя Мадатовыми. Когда вошли в проулок, нам повстречался
односельчанин Яков Грибов. Он меня узнал, а мы даже и не подозревали, что он
был старостой у немцев. Я пошла на окраину деревни, где жила мать с детьми.
Она сидела в подполье, потому что в доме гуляли немцы. Староста уже успел
доложить своим хозяевам, что я в деревне не жила и, видимо, пришла с
партизанами. Меня начали искать. Хорошо, что предупредили Михаил и Лида
Гученковы, что за мной будут следить, чтобы выследить партизан. Тогда я ушла
в середину деревни к другой тетке Мадатовой Анастасии. Успела передать
донесение партизанам, что немцы живут в домах, где только два этажа, где их
штаб. Утром налетела наша авиация и стала бомбить, а через несколько часов
со стороны леса появились наши наступающие солдаты. Немцы меня искали, но
бабушка спрятала.
Немцы стали отступать на правую сторону деревни, где был
противотанковый ров, а некоторые засели на чердаках и стреляли. Вот и через
дорогу в алексином доме сидел снайпер. Когда наши подошли близко к деревне,
я выглянула в окошко. В окно влетела пуля, которая задела мне только шапку,
а сестренку, которой было 11 лет, убила. Она погибла. Снайпер убил в
коридоре своего дома Сидорову Антонину Николаевну, которая жила рядом с
предателем Грибовым Яковом. Тут подошли наши, у дома поставили пулемет и
ударили по немцам, которые бежали в ров. В конце деревни загорелся дом, где
под полом прятались три семьи: Грибов Алексей, Прасковья и пятеро их детей,
Мадатовых пять человек и Батовы. Еще шел бой, но их надо было спасать.
Поползли по-пластунски к горящему дому. Когда подползли, дом еще горел не
очень. Около него лежало два трупа, на которых горела одежда. Их убил
снайпер, который сидел на сосне около кириллова дома, сначала отца, а затем
и мать, оставив сиротами пять детей. Нам удалось взломать пол и вытащить
всех, кто там сидел. Конечно, некоторые получили ожоги. В деревенской школе
сразу же был развернут госпиталь, куда доставляли раненых. Сюда же привели
осиротевших детей. Их накормили и увезли в детский дом в Волхове. Когда
немцев отогнали от деревни, притащили Грибова Якова и расстреляли за
предательство. Около дома Крешкова возле церкви был убит младший лейтенант,
фамилию его не знаю. После освобождения наших деревень меня отпустили домой
к родителям. Отец отвез нас в Сясьстрой. Но здесь на улице Культуры в доме
No1 пришлось жить недолго. Работала в госпитале, когда пришла повестка.
Привезли в Волхов, посадили в вагоны и повезли в южном направлении. Так я
оказалась за Городищем - недалеко от устья речки Черной, что под Киришами.
Так я стала бойцом. Жили в землянках. Тут уже были командирами Медведев,
Антушев, Захаров Григорий и другие. Шли бои, бежало время. Нам пришлось тоже
нелегко, потому что немец в Киришах окопался крепко, приходилось даже
отступать, но не по берегу, а лесом, где была страшная болотина - даже
лошади вязли по уши. Когда освободили Новгород, нас перебросили за Чудово.
городе не упоминали совсем. Не уничтожили же ее фашисты полностью?!
В послевоенных воспоминаниях участники боев за Волхов приводят много
дат, названий деревень и поселков. Нередко они путаются, доверяются друг
другу и ошибаются вместе. Довольно часто события сдвигаются на неделю в ту
или другую сторону. Это вполне естественно. После боев за Волхов было еще
три с половиной года непрерывных сражений с захватчиками, которые как-то
притупили память на события 1941 года. Если относиться к этим воспоминаниям
не критически, то получится, что на одной и той же позиции в один и тот же
день сдерживали врага и моряки, и гвардейцы, и еще какие-то советские
подразделения, установить принадлежность которых просто невозможно. Путаница
в датах объяснима. Из-за напряженности боев, больших потерь, неразберихи
дневники боевых действий подразделений велись крайне нерегулярно, многое
забывалось, не записывалось или восстанавливалось по памяти спустя какое-то
время. Разница в несколько дней в то время формально ничего не значила. Уже
тогда, в конце ноября, появилась уверенность, что враг Волхов не возьмет.
Наступление немцев выдохлось. Они не могли атаковать по всему фронту с
одинаковой настойчивостью. Тем более что под Тихвином войска генерала армии
К.А. Мерецкова, не считаясь с потерями, продвигались к окраинам города. Как
потом вспоминали свидетели тех событий, поля под Тихвином были просто
устланы трупами советских солдат. Лезли напролом на пулеметы, потому что был
приказ товарища Сталина: "С Тихвином пора кончать!"
Известен и другой приказ Верховного Главнокомандующего конца осени:
"Волхова - не сдавать!"
***
В конце ноября 6-я бригада морской пехоты была выведена из боев под
Волховом. 26 ноября к вечеру она сосредоточилась в деревне Лисички. К этому
времени город оказался совершенно не прикрыт с западной стороны на участке
от станции Волховстрой до станции Войбокало. Здесь действовал всего один
бронепоезд и не было других частей.
Немцы же сосредоточили большие силы в районе деревень Сотово, Мемино и
Хотово. С этого рубежа они повели наступление кратчайшим путем к Ладожскому
озеру. В срочном порядке части 311-й стрелковой дивизии на станции
Волховстрой посадили в эшелоны и отправили в Войбокало занимать позиции. Они
еле успели проскочить под носом у немцев.
Разведка донесла, что противник неожиданно захватил станцию Новый Быт.
Моряков подняли по тревоге и бросили отбивать станцию. Они почти бегом по
морозу с полной амуницией преодолели двадцать километров и с ходу атаковали
противника. Немцы, бросив рыть окопы, убежали в деревню Тобино. Моряки их
преследовали и заняли эту деревню. Здесь они три дня отбивали контратаки
противника.
Затем немцы отошли и прекратили попытки прорваться на этом участке
фронта.
В Ленинграде с тревогой следили за событиями в южном Приладожье. 20
ноября по карточкам второй категории стали выдавать 125 граммов хлеба, по
карточкам первой - 250 граммов. Были снижены хлебные нормы и в армии.
Передовым частям выдавали по 500 граммов хлеба на человека, тыловым - по 300
граммов.
Радио передало, что "51-я армия остановила наступление врага на линии
г. Волхов - Войбокало, бойцы командира Федюнинского развивают успех - теснят
фашистов, отбили несколько населенных пунктов". Это было не совсем так. Если
не считать отбитого у врага Вячково, Нового Быта и Тобино, то никаких других
военных успехов у 54-й армии на тот период не было. Людей, которые
передавали информацию, можно было понять. Ленинградцам нужна была надежда на
спасение. И она могла исходить только со стороны Волхова, падение которого
означало смерть для всех, кто был в кольце блокады.
Обстановка в южном Приладожье на конец ноября складывалась следующим
образом.
25 ноября немецкий генерал Томашек собрал все войска, которые были под
рукой, часть их снял с передовых позиций и бросил в направлении села Шум,
чтобы через Войбокало выйти к Ладожскому озеру и тем самым решить сразу две
задачи - выполнить приказ фюрера и замкнуть второе кольцо блокады, а также
выйти в тыл войскам 54-й армии, которые не оставляли попыток взять Синявино.
Группировка генерала Томашека состояла из 11-й, 291-й пехотных дивизий и
двух полков 254-й дивизии, которые были подкреплены почти шестьюдесятью
танками.
Немцы пошли на прорыв на самом незащищенном участке фронта. Первыми на
их пути встали бойцы 311-й стрелковой дивизии, которая была пополнена
свежими силами. 25 ноября ей была поставлена задача занять и закрепиться в
деревнях Большая и Малая Влоя. Во время пути к указанным населенным пунктам
полк, который шел впереди, неожиданно столкнулся с противником. Тот наступал
большими силами при поддержке танков и бронемашин. Удар был таранным. Немцы
разделили передовой полк на две части и прижали его к южной части Тобинского
болота. Во время боя два вражеских танка были подбиты. Это сделал
красноармеец Степан Иванович Помещик, который стрелял из противотанкового
ружья с близкого расстояния, почти в упор. Подразделения дивизии выдержали
неожиданный удар, завязали бой в болотистой местности, стараясь сбить
фашистов с дороги.
На этом участке 30 ноября бойцы дивизии впервые увидели залпы "катюш".
Они ударили по скоплению немцев. Среди болот и в лесу успешно действовали
небольшие разведгруппы, которые атаковали противника с разных сторон,
нападали на его минометные и артиллерийские позиции. Особенно отличились в
этих боях разведчики под командованием П.М. Зыкова.
Во второй половине 30 ноября морские пехотинцы получили приказ за
подписью начальника штаба 54-й армии А.В. Сухомлина: "С получением сего
немедленно бригаде двигаться в район деревни Бабаново, Речка и других, что
северо-западнее станции Войбокало. К месту назначения прибыть 1 декабря, где
получите задачу дополнительно". Командование армии бросало бригаду морской
пехоты прикрывать самый короткий путь немцев к Ладожскому озеру.
Нацеленность их удара была очевидной.
Этот приказ был получен в 17 часов. Стоял лютый мороз - до 40 градусов.
Местные жители деревни Тобино отдали морякам кто что мог - полотенце,
платок, теплую тряпку, которой можно было обмотать лицо, чтобы не
обморозиться. На всех, конечно, не хватило. Ночью неожиданно подул южный
ветер, мороз спал, повалил снег. К утру моряки пришли в Бабаново и в Речку
еле передвигая ноги. Ситуация была довольно сложной. Перпендикулярно морякам
в том же направлении двигалась немецкая колонна. Но боевое охранение бригады
первым заметило врага, который устал не меньше, и открыло огонь из
пулеметов. Внезапность сыграла свое дело и немцы, потеряв сорок человек,
отступили.
Заняв оборону, моряки установили связь с левым соседом. Это была 311-я
стрелковая дивизия под командованием полковника Биякова. Она готовилась к
атаке на село Шум, занятое противником. Бойцы этой дивизии дрались отчаянно.
Перед ними стояла задача не пустить врага в Войбокало. Как писал участник
боев Д.Ф. Онохин: "Бывали моменты, когда остервеневшие немцы и наши бойцы
смешивались, кололи друг друга и расстреливали в упор. Потом стычка
мгновенно стихала и уцелевшие разбегались в стороны... За семь дней
героической обороны Войбокало советские войска сумели сильно измотать
вражескую группировку".
17 декабря 311-я дивизия при поддержке 122-й танковой бригады пошла в
наступление на совхоз "Красный Октябрь" и село Шум. Наступающие части сразу
же были взяты противником под прицельный обстрел из пулеметов, орудий и
минометов. Плотность огня была максимальной. Но, несмотря на большие потери,
продвижение основных сил продолжалось. Уничтожив три дзота в главной линии
немцев, группа Багина открыла путь танкам и пехоте. "Было взято двенадцать
исправных и шесть битых противотанковых орудий... В числе других трофеев
было три танка, минометы, двадцать пять ручных пулеметов, автоматы,
винтовки, снаряды, мины, патроны. На поле боя осталось более 400 убитых
фашистов. Наши потери были тоже значительны", - вспоминал участник того боя.
На месте его у деревни Яхново есть большая братская могила, в которой нашли
вечный покой отважные воины 311-й стрелковой дивизии. За годы войны только
одна эта дивизия потеряла убитыми более 40 тысяч человек - четыре
полнокровных состава.
В тот же день атаковала врага бригада морской пехоты. В тяжелом бою она
выбила немцев из деревень Ойсала, Овдакало, Падрила. Противник бежал не по
дороге, а лесами по свежему насту. Многие немцы, как утверждали очевидцы,
погибли на минах, которые были выставлены саперными батальонами 54-й армии.
Самоотверженно дрались с врагом и танкисты. Бывший помощник начальника штаба
122-й танковой бригады капитан П. Хорошилов вспоминал:
"Мы со старшим политруком бригады Гришей Скиба видели печаль и грусть
волховчан. По улицам шли сотни женщин с детьми, старики с узелками. Нас
охватил единый порыв - во что бы то ни стало разбить врага, изгнать его с
родной земли, уничтожить фашистов. Мы самоотверженно дрались под Войбокало.
В этом бою глубокое чувство восхищения оставил подвиг командира танка Т-34
старшего лейтенанта комсомольца Мити Мельникова. Он в бою уничтожил три
танка с десантом немецкой пехоты. Но потом сам был тяжело ранен. Похоронили
Митю на станции Войбокало".
В те дни армейская газета "В решающий бой" писала о разгроме двух
неприятельских полков подразделением командира Козика: потери немцев только
убитыми составили свыше тысячи человек. Особенно отличились в этом бою
батальоны капитана Сташко и лейтенанта Орлова. Им газета посвятила вторую и
третью страницы под шапкой "Никакой пощады немецким захватчикам!"
Красноармейцы и командиры рассказали о дневных и ночных схватках с
гитлеровцами, стойкости, упорстве и взаимодействии пехотинцев с
артиллеристами.
Моряки взяли деревни Большая и Малая Влоя и вместе с 311-й дивизией
подошли к деревне Оломна. Враг отходил и сторону Киришей.
На этом рубеже 6-я отдельная бригада морской пехоты была выведена из
боя. Дальше врага преследовали полки 311-й стрелковой дивизии, которая вышла
в тот район, где осенью она отступала перед превосходящими силами
противника.
Из Ленинграда пешком через Ладожское озеро в район Войбокало были
переброшены 80-я, 115-я и 117-я стрелковые дивизии. Первым делом их
подкормили и дали отдохнуть, а потом - в бой.
На втором этапе сражения по разгрому Войбокальской группировки 80-я и
115-я стрелковые дивизии закрепили успех в наступлении и расчленили
группировку противника на две части. Мелкие группы немцев оставались в тылу
советских войск, нападали на тыловые части и пытались пробиться к своим.
Ожесточение было таким, что их не брали в плен, уничтожали на месте. Вот
почему в донесениях нигде не значится число захваченных в плен.
В сводке Совинформбюро после боев за Войбокало сообщалось: "Противник
оставил на поле боя 5000 трупов. Нами захвачены 55 орудий, 21 танк, 91
пулемет, 39 минометов, 250 винтовок и автоматов, 90 грузовых и 12 легковых
автомашин, 100 мотоциклов и велосипедов, 85 тысяч патронов, 4 тысячи
снарядов, 70 ящиков мин, 500 гранат и много другого военного имущества".
Прорваться к Войбокало - это была последняя попытка немецкой
группировки сохранить стратегическую инициативу, разделаться с Волховом и с
54-й армией обходным маневром.
Провал этой операции давал шанс Ленинграду выжить. На этот раз немцы
просчитались.
Но Волхов продолжала обстреливать вражеская артиллерия с Морозовских
высот. Накануне всех этих событий на поле брани, первых, еще робких и
неумелых побед в Великой Отечественной войне пришла очень важная для обороны
города новость. 20 ноября газета "Ленинградская правда" сообщила о
переименовании ряда стрелковых дивизий в гвардейские. То есть до этого
момента 3-я гвардейская, которая оставила яркий след в обороне Волхова и
которую мы знаем именно как гвардейскую, имела другой номер - 153-я
стрелковая дивизия. Во всех воспоминаниях, чтобы не вносить путаницы, ее так
и называли - гвардейской. Не будем и мы отходить от этой традиции, тем более
что переименование, как писал Павел Лукницкий, "...не может быть поощрением
за отличные боевые действия". Он же 22 ноября с уверенностью сделал вывод,
что 54-я армия не допустила врага до Ладоги. В это хотелось верить. Но
сражение под Волховом тогда еще не было закончено. И все-таки именно в этот
момент состоялся самый памятный для ветеранов дивизии день - вручение
гвардейского знамени.
"Мне довелось быть первым знаменосцем гвардейского знамени дивизии, -
вспоминал генерал-майор в отставке Н.А. Космодемьянский. - Представители
частей были построены на территории нынешнего Волховского алюминиевого
техникума. Знамя вручил бригадный комиссар В.А. Сычев, принимал - командир
дивизии генерал-майор Н.А. Гаген. Затем знамя было передано мне и в
сопровождении двух ассистентов пронесено перед строем солдат и командиров.
Воины дали клятву бить врага по-гвардейски".
9 декабря войска 4-й армии генерала К.А. Мерецкова после тяжелого боя
взяли Тихвин. Северная группа войск была направлена во фланг Волховской
группировки противника. В боевой хронике тех лет сообщалось, что 12 декабря
эта группа подошла к разъезду Зеленец. Направление контрудара значилось -
через "зеленецкие мхи" на Зеленец - Верховина - 44-я стрелковая дивизия, на
Заднево - Заречье - 377-я стрелковая дивизия, на Мотохово, а это уже в
Киришском районе, - 191-я стрелковая дивизия. По глубокому снегу через
болота не могла пройти никакая техника, особенно артиллерия. Наступать без
артиллерии на хорошо укрепленные позиции врага было самоубийством. Что
делать? С помощью смекалистых командиров и бойцов, которые рвались в бой,
было найдено уникальное решение. Пушки разбирали полностью, клали детали
орудий на небольшие санки, на плечи и тащили на своем горбу через
"зеленецкие мхи". Пользуясь неожиданностью атаки пехоты на ошеломленного
противника, который никак не ожидал удара в этом месте, артиллеристы
собирали орудия, ставили их на позиции и открывали огонь по огневым точкам
противника, разили вражескую живую силу. Волховчанин Иван Александрович
Яковлев в своих воспоминаниях писал:
"Мне пришлось быть свидетелем событий и боев того времени, в результате
которых вся Спасовщина (деревни Зеленец, Верховина, Елошня, Ясновицы,
Кроватынь, Ручей, Подвязье, Безово, Мыслино, Славково, Карпино, Теребонижье,
Жупкино и другие) на 19 декабря (престольный праздник Николы в этот день)
была освобождена войсками 4-й армии. Особенно тяжелыми бои были за д.
Зеленец. Для немцев появление наших воинов было неожиданностью. Они думали,
что это партизаны, и перебрасывали в Зеленец новые подкрепления. По
заявлению местных жителей, возле этой деревни погибло свыше 700 командиров и
бойцов Красной Армии. Возможно, и до сих пор родные ищут их могилы под
Тихвином, где воевала 4-я армия. В послевоенные годы погибшие под Зеленцом
солдаты и командиры были перезахоронены на Новооктябрьском кладбище в
Волхове.
После Зеленца наши атаковали затерянную в лесах возле р. Лынна деревню
Ясновицы. Здесь немцы сопротивлялись, имея не только пулеметы, но и легкие
танки. В Ясновицах, где скрывалась и наша семья, накануне боев мы встретили
наших разведчиков и передали им ценные сведения о расположении войск
противника, местах дислокации артиллерии, штабов, дорогах, связи и т. д. В
результате наступления наших войск немцы поспешно отходили, бросая
боеприпасы и снаряжение".
В своих воспоминаниях командир 146-го полка 44-й стрелковой дивизии
Н.Л. Манжурин писал:
"Овладев Зеленцом, полк получил задачу выйти в тыл противника и
захватить д. Жупкино. Используя лесистые массивы, обходные тропы, маневрируя
небольшими силами, стремились появляться там, где противник не ждал удара.
19 декабря на рассвете атаковали д. Жупкино и овладели ею. 21 декабря
обходным маневром полк к концу дня овладел д. Сестра и вышел к реке Волхов.
Немецкие войска, располагавшиеся под Волховом и вдоль железной дороги Волхов
- Тихвин, боясь окружения, поспешно отошли и заняли оборону. Укрепив опорный
пункт Городище".
19 декабря после сильной артподготовки перешла в наступление и 310-я
стрелковая дивизия. В первый же день наступлений полк майора Н.А. Шорина
освободил разъезд Куколь и деревню Елошня. Полк майора М.М. Михайлова в
тяжелом бою занял деревни Сорокино и Бор. Страшным и кровопролитным был бой
за станцию Сорокино. Она несколько раз переходила из рук в руки, в штыковой
схватке сходились красноармейцы и еще по-настоящему не утомленные войной
молодые немцы. В этом бою отличился командир взвода, интендант 3 ранга
известный советский поэт Анатолий Чивилихин. Он был храбрым солдатом. Стояли
сильные морозы и А. Чивилихин обморозил руки и ноги. Бойцы притащили его с
передовой на плащ-палатке. Ноги были замотаны солдатским одеялом.
Секретарь совета ветеранов 310-й стрелковой дивизии В. Островидова
оставила воспоминания об этом эпизоде:
"- Здоров молодец! - обратился комполка к Чивилихину. - Выходит, фрицев
одолел, а перед русским морозом не устоял?
- Сапоги подвели, варежки...
Это был офицер среднего роста, худощавый, его продолговатое крупноносое
лицо заросло рыжей щетиной, но серые открытые глаза, широкий и высокий лоб
делали его обаятельным.
- Однако ты молодец, по-настоящему постоял за честь полка. А пока
отправляйся в медсанбат на излечение.
Лечиться Чивилихин отказался, а прибыл в распоряжение дивизионной
газеты "Вперед, за Сталина!", которая находилась в помещении бани деревни
Ежева. Его сразу же окружили заботой, налили горячего борща, обмороженные
ноги и руки смазали постным маслом...
На другой день на первой странице нашей красноармейской газеты крупным
шрифтом были напечатаны стихи Анатолия Чивилихина "Призыв к ленинградцам":
Бесстрашье, верность и отвагу
Ценил от века наш народ.
Мы поклялись: назад ни шагу!
Враг у ворот!
Враг у ворот!
Так будем стойки, непреклонны,
Любимый город отстоим!
Здесь наши дети, наши жены, -
Иль не защитники мы им?!
Здесь наши сестры дорогие,
Подруги наши и друзья,
Здесь наши матери седые, -
Иль мы плохие сыновья?!
Не будет горя неизбывней,
Коль устрашимся черных сил, -
Отцы, что брали штурмом Зимний,
С презреньем встанут из могил!"
Во время наступления, уже под Тигодой, был тяжело ранен в правую руку
командир 1-го отдельного Ленинградского полка 310-й стрелковой дивизии майор
Н.А Шорин. Руку пришлось ампутировать, но отважный командир после лечения
остался в строю, вернулся на фронт. После войны почетный гражданин города
Волхова Николай Александрович Шорин жил в Саратове.
Алая лента и паспорт почетного гражданина были вручены герою обороны
города Волхова его посланцами в Саратове.
Утром 20 декабря перешел в наступление 666-й полк 3-й гвардейской
дивизии. В первый же день наступления были разгромлены подразделения
ненавистного 3-го пехотного полка немцев, освобождены совхоз "Запорожье",
Никольский погост, деревни Вельца и Волхов.
Военный корреспондент и писатель А. Сапаров опубликовал в газете
материал о наступлении гвардейцев:
Звериную злобу за провал своих планов гитлеровцы вымещают на пленных
красноармейцах. В деревне Вельца обнаружены трупы 10 расстрелянных немцами
наших бойцов. Многие из пленных, растерзанных фашистскими палачами, попали в
их лапы ранеными. Жуткое зрелище предстало перед гвардейцами в деревне
Волхов. В подвал одного из домов немцы загнали 50 пленных красноармейцев и
взорвали дом. Все пленные погибли. Подвал другого дома был битком набит
стариками, женщинами и детьми. Фашисты заперли двери и подожгли дом.
Гвардейцы, нагрянувшие в деревню, спасли от верной гибели 600 человек".
За каждый населенный пункт приходилось платить кровью. Противник
озверел: грабил и выгонял жителей из еще сохранившихся немногих домов, жег
постройки, минировал каждую тропу. Ночью гвардейцы видели перед собой до
самого горизонта зарево пожарищ.
23 декабря полк занял деревни Замошье и Хотуча. Лыжный отряд и разведка
подошли к деревням Прусына Горка и Блитово.
Совместно с 435-м полком гвардейцы 666-го овладели опорными пунктами
уже на правом берегу реки Волхов: 24 декабря - Наволок, 25 - Манушкино,
Подсопье, станцией Глажево, 26 - Грабково, Тихорицы, 27 - Шелогино,
Андреево, Багольник, Оснички, разведка достигла Новых Киришей. Здесь полк
получил новую боевую задачу и совершил переход в район Погостья...
Участницей этих событий была Тамара Сергеевна Травкина. В конце 1941
года ей было пятнадцать лет. Тамара Сергеевна родилась и выросла в деревне
Заднево, потом работала в колхозе на Карельском перешейке, куда после
финской войны направили ее отца. С началом Великой Отечественной войны - на
оборонных работах. Потом эвакуация по Ладожскому озеру по маршруту из
Ленинграда через Волхов в Сибирь:
"Отец нашел своего брата в Волхове-2 Богданова. И он ему сказал, что
никуда дальше не поедешь, а умирать будем вместе, здесь, в Волхове. Так и
остались временно на улице Торфяной в бараке. Отец поступил на алюминиевый
завод, который эвакуировался, вместе с другими стал разбирать станки и
оборудование. Мать с двумя детьми ушла к своей матери в Заднево, хотела
спасти маленьких от бомбежек. А мы остались в Волхове с отцом - тоже двое.
Немец уже стоял у Волхова, когда мне выпало самое большое и страшное
испытание. В клубе "518" стоял партизанский отряд. Командир отряда Кузнецов
спросил нас, молодых, которые там были, кто из нас местный и может провести
партизан и бойцов через лес до Заднево. Я пошла с ними. Были партизаны и
солдаты. 20 километров шли болотом - через Бережки, Замошье вышли к Заречью.
А там глухим лесом дальше - на кордон, где жила семья лесника Суслонова. У
них было два сына - Иван и Александр. Мы здесь остановились в лесорубных
бараках. Отдохнули, потом пошли дальше - еще километров 6.
Там, в лесу, тоже жили люди, которые бежали от немцев и обстрелов. Вот
здесь я встретила родственников Мадатовых - Ивана и Михаила. Они рассказали,
что творится в деревне. Отряд остался в бараках, а мне пришлось идти в
деревню с двумя Мадатовыми. Когда вошли в проулок, нам повстречался
односельчанин Яков Грибов. Он меня узнал, а мы даже и не подозревали, что он
был старостой у немцев. Я пошла на окраину деревни, где жила мать с детьми.
Она сидела в подполье, потому что в доме гуляли немцы. Староста уже успел
доложить своим хозяевам, что я в деревне не жила и, видимо, пришла с
партизанами. Меня начали искать. Хорошо, что предупредили Михаил и Лида
Гученковы, что за мной будут следить, чтобы выследить партизан. Тогда я ушла
в середину деревни к другой тетке Мадатовой Анастасии. Успела передать
донесение партизанам, что немцы живут в домах, где только два этажа, где их
штаб. Утром налетела наша авиация и стала бомбить, а через несколько часов
со стороны леса появились наши наступающие солдаты. Немцы меня искали, но
бабушка спрятала.
Немцы стали отступать на правую сторону деревни, где был
противотанковый ров, а некоторые засели на чердаках и стреляли. Вот и через
дорогу в алексином доме сидел снайпер. Когда наши подошли близко к деревне,
я выглянула в окошко. В окно влетела пуля, которая задела мне только шапку,
а сестренку, которой было 11 лет, убила. Она погибла. Снайпер убил в
коридоре своего дома Сидорову Антонину Николаевну, которая жила рядом с
предателем Грибовым Яковом. Тут подошли наши, у дома поставили пулемет и
ударили по немцам, которые бежали в ров. В конце деревни загорелся дом, где
под полом прятались три семьи: Грибов Алексей, Прасковья и пятеро их детей,
Мадатовых пять человек и Батовы. Еще шел бой, но их надо было спасать.
Поползли по-пластунски к горящему дому. Когда подползли, дом еще горел не
очень. Около него лежало два трупа, на которых горела одежда. Их убил
снайпер, который сидел на сосне около кириллова дома, сначала отца, а затем
и мать, оставив сиротами пять детей. Нам удалось взломать пол и вытащить
всех, кто там сидел. Конечно, некоторые получили ожоги. В деревенской школе
сразу же был развернут госпиталь, куда доставляли раненых. Сюда же привели
осиротевших детей. Их накормили и увезли в детский дом в Волхове. Когда
немцев отогнали от деревни, притащили Грибова Якова и расстреляли за
предательство. Около дома Крешкова возле церкви был убит младший лейтенант,
фамилию его не знаю. После освобождения наших деревень меня отпустили домой
к родителям. Отец отвез нас в Сясьстрой. Но здесь на улице Культуры в доме
No1 пришлось жить недолго. Работала в госпитале, когда пришла повестка.
Привезли в Волхов, посадили в вагоны и повезли в южном направлении. Так я
оказалась за Городищем - недалеко от устья речки Черной, что под Киришами.
Так я стала бойцом. Жили в землянках. Тут уже были командирами Медведев,
Антушев, Захаров Григорий и другие. Шли бои, бежало время. Нам пришлось тоже
нелегко, потому что немец в Киришах окопался крепко, приходилось даже
отступать, но не по берегу, а лесом, где была страшная болотина - даже
лошади вязли по уши. Когда освободили Новгород, нас перебросили за Чудово.