– Господин, – вновь заговорил кибер, – с вашего позволения я намерен покинуть вас вместе с этим человеком.
– Если ты поступишь так, кибер, то, уверяю тебя, тебе не удастся уйти далеко. – Монтарг был взбешен; внезапно вспыхнувшая подозрительность толкала его на безрассудные поступки. Он захотел узнать секрет, за который Киклан был готов так дорого платить. – Там, за порогом, стоят мои люди, которым даны соответствующие указания. Они просто убьют и тебя, и человека, мозг которого ты так высоко оцениваешь. И поэтому мы сделаем так, как хочу я, причем по взаимному – я надеюсь – согласию.
– Ваш метод не сработает, господин.
– Сработает, не упрямься. Его слова – всего лишь блеф, и поверь: едва он услышит крики и стоны женщины, он сразу выложит все, как на блюдечке!
– Эрл? – Веруча ничего не понимала в происходящем. Она была охвачена страхом сомнений и неведения. – О чем вы? Что они хотят от тебя?
– Закрой рот, – рявкнул Монтарг, и тут же почувствовал страшный удар в живот: Эрл ничего не собирался прощать ему. Он рванулся вперед, используя стул как опору, целясь ногами в Монтарга. Удар достиг цели, но стул – старое, крепкое дерево – выдержал натиск Эрла, когда тот попытался отраженным движением чуть расшатать спинку, ослабить узлы ударом о стену. Стул остался цел, но узлы, Эрл это отчетливо почувствовал, слегка ослабли. Прежде чем ему удалось повторить удар, ученик кибера бросился к нему и стальной хваткой остановил его порыв.
Монтарг хранил странное спокойствие. Он поднялся на ноги и направился к Веруче. Схватив ее за плечи, он сжал их, ехидно ухмыляясь.
Она вскрикнула от боли. Крик рос, рассыпаясь по всем уголкам дома:
– Эрл! Нет! Помоги мне!
Эрл выжал из своих мышц все; веревки еще чуть уступили, а стул скрипнул, сдаваясь под натиском холодной ярости. Эрл чувствовал, как пот заливает его лицо, больно щиплет свежие раны, оставленные Монтаргом. Молодой кибер смотрел на него с явным интересом, и Эрл заставил себя казаться невозмутимым. Слишком быстро они заподозрили его в нечистой игре. Слишком долго он тянул, и отсрочка повлекла за собой страдания Веручи.
Монтарг чуть отодвинулся в сторону, с улыбкой садиста поглядывая на девушку. Она всхлипывала; все ее тело сотрясала дрожь, вызванная причиненной жестокой болью – болью тела и души: ведь она по-прежнему оставалась в слепом неведении.
– Я думаю, что тебе это принесло удовольствие, а, Дюмарест? – лицо Монтарга напоминало дьявольскую маску. – И если ты не захочешь говорить, то она не скоро придет в себя – если вообще удастся. Я собираюсь преподать ей урок. Буду постепенно снимать кожу с ее лица и тела! И если учесть ее естественные узоры, то подробности могут быть очень любопытными. Контрастные пятна, а? Произведение искусства, картина, заполненная переливами цветов: белого, красного и черного. Но прежде я попробую сделать то, что мне давно хотелось сделать!
Ее крик прорезал воздух, останавливая кровь в его жилах:
– Нет! Остановись! – Эрл не переставал ослаблять стягивающие его тело путы. – Я скажу тебе то, о чем ты просишь.
– Ты видишь, кибер? – Монтарг торжествовал. – Вот сила любви! И она настолько велика, что заставляет его забыть об осторожности, о его драгоценном секрете.
– Это мы проверим, господин.
– Ты все еще сомневаешься? – Монтарг беззвучно засмеялся. – Он знает наверняка, что ложь здесь не пройдет! И если он надеется выиграть время или заработать снисхождение для женщины, то он жестоко раскается! В следующий заход я не прекращу свои опыты так быстро. Ну как, Дюмарест? Что это за пресловутый, так тщательно оберегаемый тобою секрет?
– Определенная последовательность соединения молекулярных узлов, которая дает возможность получить эффект дубль-близнецов. – Дюмарест говорил быстро, пытаясь определить степень осведомленности Монтарга. Знал ли он хоть что-то? По выражению его лица в данный момент Эрл понял, что исходные условия ему известны. А остальное?
– С помощью этого вещества мне удалось управлять декаподом.
– Что-то из области гипнохимического внушения? – Монтарг пожал печами. – Объясни это киберу и давай заканчивать с этим.
Ему неизвестно самое важное, понял Эрл. На мгновение он подумал о возможном столкновении Монтарга и кибера; посулив Монтаргу золотые горы, можно попытаться привлечь его на свою сторону… Но Эрл почти сразу отбросил эту мысль; Монтарг слишком недоверчив и ненадежен. Он будет просто подозревать его в нечистой игре и выискивать причины.
Вместо этого Эрл спросил:
– И что потом? Что будет с нами – со мной и Веручей?
– Ничего страшного. Мы освободим вас.
Он безусловно лгал; лгал открыто и нагло. Он убьет Веручу, а его самого отдаст в руки Киклана. Сурат никогда не поверит его объяснениям по поводу магического сочетания молекул. Он подвергнет его специальному тестированию, высасывающему из мозга всю имеющуюся информацию. Но раз кибер хранит молчание, то, значит, у него есть на то веская причина.
– Я нарисую все схемы, – пообещал Эрл. – Освободите мне руки.
– В этом нет необходимости. Вы и так справитесь. – Сурат кивнул своему помощнику, требуя дать Эрлу бумагу и ручку.
Эрл внимательно осмотрел инструмент. Это была специальная палочка для письма, имевшая на конце шарик, заполненный чернилами. Эрл стал медленно и тщательно вырисовывать определенные последовательности символов, всем своим видом демонстрируя сложность задачи.
– Покажи. – Монтарг протянул руку за листком бумаги, которым еще раньше завладел Сурат. – Это и есть твой секрет? Я хочу иметь копию.
– Конечно, господин. – Сурат, казалось, ждал этого. – Он сделает экземпляр и для вас.
Эрл снова склонился над листом. Было трудно запомнить расположение всех пятнадцати узлов. А если вторая копия не будет точным повторением первой, то его поймают на лжи.
– Дай мне взглянуть! – Монтарг вырвал лист бумаги из его рук. – Они одинаковы? – Двое склонились над его каракулями…
Это был момент, которого Эрл ждал давно. Он приготовился, уперевшись ступнями ног в пол, и изо всех сил напряг мышцы спины и плеч, стараясь сломать спинку стула, к которой он был привязан. Мышцы дрожали и рвались от нечеловеческих усилий, пот, кровь заливали его тело, но Эрл слышал, как подается и трещит стул, расшатанный его прежними «экспериментами». Он еще усилил натиск, хотя казалось, что он сам уже за пределом возможного, – и дерево сдалось. Спинка разлетелась на куски.
Ученик попытался помешать ему, но Эрл вонзил ему в глаз и глубже, в мозг, острое стило. Монтарг схватился за лазер у пояса, но на его пути встал Сурат, закрывая Эрла своим телом:
– Нет! – Ведь если Эрл будет мертв, то кончится и его, Сурата, карьера – тогда прощай будущее, награда за верную службу. Его мозг не включат в Центральный Интеллект Киклана.
– Отойди в сторону, болван! – Монтарг достал оружие, освобождая ствол. Эрл тем временем лихорадочно избавлялся от опутывавших его веревок и обломков. Монтарг отпрыгнул в сторону, так как кибер не шелохнулся и продолжал заслонять ему сектор выстрела, и бросился к Веруче.
Эрл рванулся ему наперерез. Он успел отметить темное отверстие дула, направленного в него, и побелевшие от напряжения костяшки пальцев Монтарга, когда тот нажимал на курок.
Первый выстрел прошел мимо. Второй проделал дыру в плече, выведя из строя руку. Когда Монтарг стрелял в третий раз, Эрл уже перехватил левой рукой его руку с оружием, стараясь отвести дуло в сторону. Монтарг все же выстрелил, и Дюмарест, почувствовав запах горелой плоти, обернулся: Сурат медленно оседал на пол. Пуля пробила его череп точно между глаз…
Эрл поднял захваченное в борьбе оружие и направил его на Монтарга.
– Нет, пожалуйста! Нет!
– За Веручу, Монтарг, – тихо ответил Эрл, направляя ствол лазера в лживое и жестокое сердце…
Город был погружен в праздник. Все здания светились огнями иллюминаций, улицы были заполнены нарядными, веселящимися людьми, которые танцевали прямо на тротуарах под звуки диковинной музыки. Вино и разные яства продавались на каждом углу.
Веруча смотрела с борта кара вниз, на праздничный город, и не могла поверить, что все это – в ее честь.
– Старинная традиция, – объяснил Селкас. – Каждый новый Властитель жертвует некоторые средства на празднование в честь его восхождения на престол. Когда Чозл пришел к власти, он устроил спортивное состязание, пообещав по участку хорошей земли каждому, кто сможет за один день добежать до Уламской Впадины и вернуться обратно. Это удалось троим. – Селкас помолчал, вспоминая прошлое, и добавил: – Это было до того, как он ввел арену…
– Что толкнуло его на это, Селкас?
– Заставить людей умирать на арене? Ты же слышал многочисленные объяснения, и не раз.
Эрл покачал головой:
– Это было желание Киклана. По-моему, это самое верное объяснение.
Эрл тоже был на борту летящего кара; он не хотел этого, но Веруча настаивала, и ему пришлось уступить ее просьбе. Она была Властительницей всего один день и постепенно привыкала к мысли об ответственности монарха за свои слова и поступки. Она еще не до конца осознала, какую опасность таят в себе монаршие прихоти и сиюминутные порывы.
– Сурат дал ему страшный совет, – сказал Селкас, – ты это имел в виду?
– Я хотел объяснить, что Киклан всеми средствами старался разрушить ваш мир, и это ему почти удалось. Если бы к власти пришел Монтарг, они бы торжествовали. Ведь у вас была высокоразвитая культура, наука, а их отравили варварскими состязаниями эмоций и смертей. Ты много путешествовал, Селкас, ты понимаешь, что творилось на Дредиа. Чтобы изменить путь развития планеты, целого народа, нужен один небольшой, но верный толчок. Если на планете хиреет торговля, не развиваются науки, то мир постепенно становится болотом. Корабли с других миров не станут останавливаться здесь, и это повлечет за собой еще больший упадок и деградацию. Это, кстати, одна из твоих задач, Веруча: изменить курс развития целой планеты. Тебе надо закрыть арену или, что еще лучше, приспособить ее для нормальных, честных и чистых спортивных состязаний. Настоящие спартакиады, а не празднества крови.
Эрл вспомнил о Садойе: арена была его жизнью. Что ж, жизнь всегда требует от человека умения сражаться. Он выстоит.
– Но почему? – спросила Веруча. – Зачем Киклану желать развала, изоляции нашего мира?
Эрл смотрел на небо; звезды снизу казались крохотными светящимися бриллиантами… Но вопрос был задан, и его мысли, изменив направление, стали складываться в ответ. Киклан ничего не делает без причины. Его железная логика диктует, что все их действия приводят к вполне конкретному результату, а Эрл прекрасно знал, как дьявольски хитры и изощренны эти нелюди…
Он ответил Веруче медленно, стараясь говорить как можно понятнее:
– Это лишь предположение, теория – не больше. Что происходит, когда мир успешно развивается? Растет население, расширяется торговля, строятся новые, современные корабли, которые неизбежно посещают другие миры – ради торговли, науки и прочего. А это как раз то, чего так опасается Киклан. Они хотели изоляции Дредиа.
Эрл снова задумался. Значит, Киклан не хотел, чтобы этот сектор Галактики посещали корабли из других миров. Почему? Что они стараются спрятать в этом секторе, который мечтали видеть обособленным, отрезанным, изолированным? Может, какую-то отдельную планету? Землю?
Он молчал, размышляя, не замечая ничего вокруг. Голос Веручи вернул его в реальность.
– Дом, – сказала она радостно, – мой дом!
Она не хотела жить во дворце: слишком вычурно, помпезно и холодно было в нем. Веруча хотела иметь свой дом, в котором тепло и уютно, и… Селкас догадывался о ее намерениях, чувствах и надеждах, но дипломатично молчал.
– Я пришлю за тобой завтра, – сказал он. – У нас очень много неотложных дел, и тебе завтра надо быть во дворце. Там будет проведено заседание Совета. – Он повернулся к Эрлу, глядя ласково и спокойно. – С тобой мы тоже увидимся завтра. Есть незаконченное дело.
Деньги, его плата, решил Эрл, а может еще что-нибудь.
– Мы можем решить это сейчас, – сказал он Селкасу, – я поеду с тобой.
– Нет, завтра. Сегодня ты нужен здесь, Веруче.
Дюмарест посмотрел на девушку, стоявшую на пороге дома. Она обернулась, помахала им, приглашая, и вошла внутрь. У дверей стояли охранники. У него теперь не было необходимости защищать ее. У Властителя планеты нет недостатка в телохранителях.
– Она любит тебя, – тихо произнес Селкас. – И ты прекрасно знаешь это. И она нуждается в помощи, поддержке и совете, если она собирается успешно править этим сложным миром. Ей просто необходимо надежное плечо. А ты можешь дать ей и силу и уверенность, Эрл.
– Могу или должен?
– Неужели ты никогда раньше не любил, Эрл? Разве тебе неведомо чувство, когда весь мир заполнен одним-единственным любимым существом – его теплом, душой, улыбками, желаниями… Будущее всегда связываешь только с ним, не представляя ничего другого. – Селкас увидел боль в глазах Эрла и тихо произнес: – Прости, я не хотел бередить твои раны.
Эрл смотрел на дом, на сад, и думал о том, что любовь мертвых не должна вызывать боль – если это была настоящая, сильная и страстная любовь.
– Когда умерла Лиза, – Селкас тоже был задумчив и трогателен, – мне казалось, что я схожу с ума. Я не мог смириться с мыслью, что не увижу ее снова; казалось, что она где-то в соседней комнате, за следующим поворотом… Но ее не было там. И постоянно, всегда, она со мной в моих снах! Мне бы не хотелось, чтобы Веруча пережила подобное. Ни сейчас, ни потом – никогда, если этого можно избежать. В ее жизни и так было слишком много грусти и несчастий. Не прибавляй новых, Эрл. Будь с ней. Ты ей очень нужен.
Веруча смотрела на него, когда он вошел в дом. Тихая мелодия наполняла уютный холл; уже не было кровавых следов недавно разыгравшейся битвы.
– Эрл, это ты, милый?
– Да, Веруча.
– Как официально!.. А Селкас уехал?
– Да.
Эрл вошел в кабинет и налил себе немного бренди, глядя сквозь стекло бокала на карты, висевшие на стенах. Одна – более новая – была крупной картой Дредиа, и он смотрел на нее, изучая, и пил вино маленькими глотками. Пустыня Венд, ледник Козна, протяженная линия берега Элгейского моря, где они оба чуть не погибли… хотя он все-таки погиб.
Он вспомнил темную глубину воды, жестокую схватку за жизнь, ужас надвигающейся гибели и страшное, идущее изнутри желание выжить. Неужели смерть всегда такая? Или бывает – быстрая, мгновенная, неожиданная, когда человек даже не осознает своего конца?
Бокал был пуст. Эрл снова наполнил его и посмотрел на карту. Дредиа была прекрасным миром, с огромными возможностями и резервами. Он мысленно строил города, выбирая на карте подходящие точки. Можно расширить и порт для межзвездных кораблей! Сделать его современным, оборудовав сетью компьютеров и автоматики. И тогда сотни кораблей будут стартовать отсюда во все точки Галактики!
– Эта планета – прекрасна, Эрл! И она наша.
– Твоя, Веруча.
– Нет, наша: твоя и моя.
Она уже переоделась. На ней было шелковое платье свободного покроя, пышно отделанное невесомыми кружевами, открытое на плечах. Темные узоры ее кожи, струясь, накладывались один на другой, и было трудно определить, где кончался один и начинался следующий, еще более сказочный. Ее волосы свободно падали вдоль мягкого тела, переливаясь серебристыми нитями – словно следы комет на послеполуденном небе. Большие глаза Веручи светились счастьем и любовью, полные губы нежно открыты ему навстречу. Эрл удивился, что когда-то мог сравнивать ее с нескладным подростком.
– Твоя и моя, – вновь повторила она, – мы все разделим и соединим. Ты должен помнить о нашей сделке.
Она полагалась в своих чувствах на первую ночь их любви, когда к нему ее толкнула безысходность отчаяния и одиночества. Тогда она катастрофически нуждалась в нем. Но и сейчас она все прекрасно помнила. Она была женщиной, которая никогда ничего не забывает.
– Нет, – сказал он. – Разделенная ответственность слишком несовершенна по сути, да и что мне делать с половиной планеты? Ты должна работать над всем сама. Ты победила – и это все твое.
Она не спорила открыто. Она слишком хорошо знала, что сила и нажим с ее стороны породят лишь сопротивление и замкнутость – а это было совсем не то, что ей нужно было от него. А тем временем сын Монтарга будет расти, таить ненависть и вынашивать планы мщения.
– Хорошо. Тогда я сделаю тебя Верховным Арендатором, чтобы ты был независим в своих поступках и действиях. О деньгах не беспокойся – у тебя будет все, что ты пожелаешь.
Конечно, мысль о могуществе, власти, независимости в своих поступках была слишком заманчива. Она выжидала, внутренне страшась отказа. Эрл внешне спокойно налил себе вина, потом наполнил и ее бокал и медленно произнес:
– У меня есть тост, Веруча. За самого очаровательного Властителя, которого когда-либо знал этот мир!
Она почувствовала, что эти его слова приятны ей; они заставили ее слегка покраснеть и кокетливо улыбнуться. Но это было не то, что она чувствовала. Она вдруг с ужасом поняла, что он всеми силами пытается отдалиться, уйти от нее и испугалась такой потери. Она нежно притянула к груди его руку, приложила ее к своему лицу… Дюмарест был по-своему беспощаден:
– Да, Веруча. Я пользуюсь малейшей возможностью видеть тебя, владеть твоим вниманием, пока ты можешь давать это мне. Имей в виду, буквально через неделю каждая женщина этой планеты захочет хоть в чем-то походить на тебя. Это – плата за твое высокое положение. За все приходится платить, моя милая! Они все захотят быть похожими на тебя. Но только Властительница Дредиа останется единственной и непохожей на других!
В его словах была боль, горечь, бессилие изменить события – много такого, чего она не могла понять умом, но слишком остро чувствовала любящим сердцем.
– Эрл! Любимый!
Бокал упал, разбившись о пол, когда она бросилась в его объятия… Она обвила руками его шею – неистово, страстно, прижимаясь к нему всем телом и не чувствуя в себе сил противиться охватившему ее желанию его любви – такой сильной, мудрой, чуткой и всеотдающей… Он не оттолкнул ее. Привлек, страстно целуя в ответ, отвечая на ее бурные ласки и нежность…
Он останется с ней. Он не сможет оставить ее. Пусть ненадолго, но она сможет видеть, слышать его, чувствовать телом и всем существом его присутствие, его тепло, его силу…
Он забудет свою мечту о неведомой Земле, о возвращении домой. Дом находится там, где есть любящее, понимающее, горячее сердце, и он должен понять это. Он уже это знает.
– Эрл?
– Да, любимая?
– Ты не покинешь меня?
Она почувствовала его напряжение, секундное сомнение, боль утраты, которые мешали ему ответить, и инстинктивно прильнула горячими, любящими губами к его лицу, не давая ему ответить мгновенно и сразу. Он странствовал, скитался всю свою жизнь, и это была привычка, которую она должна была преодолеть, пересилить… Да, конечно, настанет момент, когда его опять неудержимо повлечет далекое, неведомое, мечта, не дающая ему обрести успокоение и равновесие. Он наверняка не сможет бороться с этим, и глупо будет пытаться удержать его… Но это потом; это случится позже. Не сейчас…
Он не уйдет от нее сразу – с минуты на минуту, вечером…
Он не исчезнет и завтра. Может случиться, что он останется с ней навсегда – и не будет первым, кто отказался от своей мечты ради любви женщины…