Он взял два бокала, которые бой почтительно держал в руках, один выпил залпом, второй протянул Эрлу:
– Ты показал им всем метод, которым можно бить чертовых птиц, – вот что ты сделал! Я следил за тобой каждую секунду, и я знаю наверняка, когда борец высчитывает возможность, а когда он слепо надеется на удачу! Ты же просчитывал каждый свой шаг! Я понял это, когда ты кинулся бежать, и полностью осознал, когда ты остановился, развернулся, и приготовился биться. А ты слышал рев толпы? Я думал, что мои уши просто не выдержат подобного натиска! Бой! Еще вина!
Вино было ледяным и буквально таяло во рту. Дюмарест опорожнил свой бокал.
– Ты получишь все сполна! Бои сейчас собирают хорошую деньгу от ставок зрителей, и они знают наверняка, что тот, кто попытается увильнуть, будет иметь дело лично со мной! – Он слегка понизил голос и зашептал доверительно: – И ты можешь выбрать любую девушку или женщину, которая тебе приглянулась. Они будут просто счастливы разделить ложе с победителем! Ведь это тоже своего рода плата за победу. Для победителя не жалко ничего!
Для победителя, вдруг подумал Эрл; а если бы я проиграл?
– Я могу прекрасно обойтись без женщин.
– А что ты скажешь о той, которая требовала запороть тебя кнутом? – настаивал Садойа. – Ты вполне можешь проучить ее. Возьми веревку и пройдись пару раз по ее спине, чтобы она на своей шкуре испытала, что это такое. Не хочешь? Ну, тогда еще немного вина.
Он налил еще вина себе и Эрлу и опустился в кресло.
– Ты сражался, как на охоте, – одобрительно сказал он, – ты знал, как работает мысль этой чертовой птицы. Ты здорово придумал удар копьем, но взял высоковато. На шесть дюймов ниже – и ты угодил бы прямо ей в сердце. В следующий раз помни это.
– Следующего раза не будет.
– Почему?
– В этот раз мне повезло, – сказал Эрл. – Те копья, которыми вы вооружаете бойцов, слишком коротки. И если тебе хочется видеть живыми больше борцов, то удлини копья хотя бы на фут. И тренируй их. Привяжи какого-нибудь старого креля и учи своих ребят нападать, держать копье, уходить от ударов и атак птицы. И лучше дополнительно вооружи их ножами. – Дюмарест потрогал свои губы и зубы. – Если бы у меня был нож, я бы запросто перерезал горло этой птице, и очень быстро.
– К сожалению, не я устанавливаю правила. – Садойа допил вино и посмотрел на Эрла. – Я скажу тебе одну вещь. Ты все равно вернешься на арену. Если ты останешься на этой планете, то у тебя просто не будет иного выбора. Как иначе ты сможешь зарабатывать здесь деньги? И ты в хорошей форме, – добавил он, – в слишком хорошей, чтобы проигрывать. У тебя здесь будет совсем не плохая жизнь. Несколько боев – куча денег, все женщины у твоих ног. Будешь менять их ежедневно!
– Стать их баловнем, игрушкой?
– А какая разница? Ты будешь вкусно есть и мягко спать, разве этого мало? Так ты согласен, а?
Эрл отрицательно качнул головой. Садойа вздохнул:
– Как знаешь. Но здесь мы всегда будем рады видеть тебя. – Он повысил голос: – Ларко! Иди сюда и потрудись-ка на совесть!
Дюмарест расслабился, когда Ларко начал свой сказочный массаж. Теплое масло грело кожу, руки Ларко были искусными и неутомимыми; они снимали напряжение и вливали жизнь в каждую мышцу, в каждую клеточку уставшего тела… Дюмарест почти задремал и заметил только, что массаж уже закончен.
– Мое имя Селкас. – Голос вывел Эрла из сна. – Ваше, я знаю, Эрл Дюмарест. Мне бы хотелось поговорить с вами о деле.
– Позже.
– Нельзя. Это не терпит отлагательств.
Дюмарест вздохнул и открыл глаза. Он увидел высокого, крупного мужчину в дорогих одеждах; на шее блестела золотая цепь. Он улыбнулся Эрлу открыто и приветливо. Затем протянул ему руку ладонью вверх:
– Это обычай нашего мира, – объяснил он. – Я показываю, что у меня нет оружия. В ответ вы должны положить свою ладонь на мою. Это жест дружеского приветствия.
– А вторая рука?
– То же. – Селкас вытянул вперед и вторую руку. – Жест двумя руками означает глубокие интимные чувства или желание доверить другому какой-нибудь секрет. Один доверяет, а второй – обещает хранить и не предать. Вы находите такой обычай странным?
– Немного. – Дюмарест коснулся раскрытых ладоней гостя. Кожа его рук была мягкой, пальцы – длинными, тонкими и сильными: руки артиста или человека, не знающего физического труда. – И расплывчатым.
– Может, и так, но это обычай очень древний. А вы интересуетесь стариной?
– Иногда.
– Но не в данный момент, – сказал Селкас. – Сейчас вам наверняка хочется выяснить причину моего прихода к вам.
Он внимательно осмотрелся. Тренер находился в противоположном углу раздевалки, массажист уже ушел. Около них в пределах слышимости никого не было. Снаружи доносились крики болельщиков и голос Садойи, распекавшего очередного «болвана», который позволил птице ранить его.
– Последняя схватка сегодня, – произнес Селкас. – А для кого-то она может оказаться и последней в жизни. Какие у вас планы, Эрл?
– Забрать свои деньги и уехать.
– Вы хотите покинуть нашу планету? – Селкас пожал плечами. – И что дальше? Денег, которые вам заплатят за игру и выигрыш, хватит только, чтобы оплатить Высокий перелет. И снова – без средств, на незнакомой планете? Не очень приятная перспектива, мой друг. – Он рукой коснулся выступавших ребер Эрла. – А путешествовать Низким перелетом вам довольно опасно. Вы уже сейчас весите меньше, чем обычно, а перелеты с Дредиа – все очень далекие. У меня создается впечатление, что у вас просто не будет иного выхода, кроме повторных выступлений на арене.
Снова один на один с раскаленным солнцем, песком и хищным крелем. Крики толпы, атаки, удары – а надеяться можно только на силу своих мышц, ловкость, скорость и мастерство. Конечно, кому-то такая жизнь может казаться вполне сносной, но Дюмарест предпочитал иную. Слишком много непредвиденных случайностей могло ждать на арене: попав в ямку покрытия, поскользнется нога, сломается древко копья, крель вдруг поведет себя неожиданным образом – и все это закончится трагично: на Дредиа смертность среди борцов арены слишком высока.
Он тихо проговорил:
– Всегда можно найти какую-нибудь альтернативу.
– В незнакомом мире с чуждыми традициями? – Селкас пожал плечами. – Конечно, все возможно. Вам лучше знать. Но вы заслуживаете более интересной жизни. Ведь здесь, на арене, вы дрались не ради спортивного интереса; наверняка у вас на то были веские причины. – Селкас помолчал немного и сказал: – У меня к вам есть деловое предложение.
Дюмарест давно ждал этих слов.
– И какое же?
– Здесь, в городе, живет одна молодая женщина, которая мне очень дорога. Причины моего подобного отношения для вас значения не имеют. Но она единственное дорогое мне существо, чье счастье я обязан обеспечить. Она занимает высокое положение в обществе… Так вот, мне хотелось бы, чтобы вы стали ее защитником.
– Телохранителем?
– Нет. Гораздо большим. Я имею в виду не столько защиту от физических нападений, сколько моральную, дружескую поддержку, психологическое понимание, дружбу. Она очень одинока; у нее практически нет друзей. Есть много людей, которые стараются оскорбить и унизить ее, и очень важно, чтобы в подобные моменты она чувствовала дружескую поддержку, локоть, и оставалась сильной. Ей просто необходимо иметь рядом человека, в чьих силе, честности и бесстрашии она уверена, как и в его преданности. Мне кажется, вы можете стать такой опорой для нее. Соглашайтесь, и, уверяю вас, что вы не пожалеете.
Дюмарест спросил:
– Кто эта женщина?
– Вы увидите ее сегодня вечером. Я пригласил ее к себе в числе немногих других гостей. За вами я пришлю, чтобы вас проводили в мой дом. – Селкас помолчал немного и добавил: – Еще одна тонкость. Мне бы не хотелось, чтобы она узнала о просьбе, с которой я обратился к вам. Я вас представлю в качестве друга. Но вы должны будете постоянно находиться около нее, сопровождать ее, настаивать, если она станет отказываться. Я вам обязательно расскажу, как обойти все ее минутные прихоти или протесты. Вы понимаете меня?
– Да, кажется.
– И вы согласны?
– Я отвечу вам, – медленно произнес Дюмарест, – когда увижу эту женщину…
Глава 3
Она легко и быстро поднялась по ступеням лестницы: длинноногая, худенькая, невесомая, окутанная прозрачной накидкой, которую только чудо удерживало на ее плечах. С первого взгляда ее можно было принять за подростка, молодого и изящного юношу, но, вглядевшись, Эрл отметил округлость и мягкость тела, развитость форм, нежность линии шеи и губ. Он заметил также множество мелких пятен и родинок цвета черного дерева, которые, разбегаясь по белоснежной коже, образовывали разные узоры, словно рука искусного и талантливого художника воплотила в этих рисунках свои непонятные и трудноуловимые мечты, чувства, желания. Эти фантастические узоры были у нее на груди – там, где начинался вырез платья, – и на плечах, и на лице, вплоть до корней чудесных темных волос, которые, словно водопад, рассыпались по плечам и спине, ниспадая до тонкой талии.
Какая-то неизвестная мутация, думал Дюмарест, пигментация кожи оказалась не сплошной, а точечной, вопреки всем законам природы. Наверное, все ее тело покрыто такими узорами, решил он, словно налетом паутинки. Эрл не видел в этом ничего отталкивающего – слишком много необычного встречалось ему в других мирах, и он даже любовался ее непохожестью и своеобразием, – но наверняка в ее обществе подобное отклонение повлекло за собой одиночество и изоляцию. И он не нашел ничего удивительного, когда увидел в ее огромных и глубоких, словно озера, глазах выражение настороженности и готовности отразить любой недостойный выпад.
– Селкас! – Она тепло улыбнулась, подставив открытые ладони для приветствия, и направилась к нему. – Спасибо, что ты пригласил меня!
– Ты украсишь мой дом, – ответил он, касаясь своими ладонями ее. Немного поговорив с ней о мелочах, Селкас повернулся к Эрлу:
– Веруча, познакомься с моим другом. Эрл Дюмарест.
– Мне очень приятно, моя госпожа. – Эрл повторил приветственный жест Селкаса и заметил в ее глазах выражение удивления и неприятия подобной фамильярности. Когда она опустила ладони, ее щеки пылали алым румянцем. Даже это говорило о том, что она не такая как все.
Она знала о своей способности неожиданно краснеть и смущаться и ненавидела себя за подобную слабость и отсутствие самоконтроля. Легкое касание мужских рук – и она, словно девочка, реагирует на это! Она подняла голову, стараясь успокоиться и слушать то, что говорит Селкас.
– Вы уже встречались, – говорил он, – хотя я полагаю, что Эрл не помнит этого. В те минуты у него было на уме совсем другое. Ты должна благодарить его, Веруча, за свой огромный выигрыш.
Значит, это тот самый борец, на которого она ставила в схватке на арене. Она смотрела на него пристально, удивляясь, почему их близкое знакомство начинается с таким опозданием. Его нынешнее лицо отличалось от того, которое она помнила по играм: более расслабленное, спокойное, твердые волевые складки немного разглажены и смягчены. И еще он был намного выше ростом, чем казался тогда, – она едва доставала ему до плеча.
– Моя госпожа, – произнес Эрл, предлагая ей руку, – если вы не против, я могу сопровождать вас.
Снова эта фамильярность. Она оглянулась в поисках Селкаса, но он уже отошел на значительное расстояние, словно поручив и доверив ее этому незнакомцу. Впрочем, почему бы и нет? Это будет просто романтическим приключением. Она оперлась на протянутую сильную руку и вновь почувствовала, как сильнее забилось сердце, горячее стала кровь. Обычная биологическая реакция на близость мужчины, решила она, подумав. Как далеко я могу зайти в своей неискушенности и увлеченности?
– Вы впервые на Дредиа? – Она наконец смогла начать вежливую беседу.
– Да, моя госпожа.
– Меня зовут Веруча. И мы, беседуя, обычно не вспоминаем о титулах. Исключение составляет лишь Властитель. Все наши жители общаются, как равные.
– А остальные, госпожа?
– Веруча. Вы имеете в виду землевладельцев? Они тоже, хотя у них есть определенные привилегии, которые они не выпячивают. А вы часто выступаете на арене?
– Это был первый раз.
– На Дредиа, конечно, я понимаю. – Она была рада, что он не стал вдаваться в подробности и описывать схватку. Другие мужчины наверняка бы не преминули пуститься в пространные рассуждения о своих боях, описывая насилие и смерть. Остальные мужчины? А кто заставлял драться его?
Она огляделась: знакомые лица. Селкас подбирал своих гостей с большой тщательностью. Веруча кивнула Небку, пожилому и грузному, который, тяжело дыша, устраивался у стола. Поздоровалась с Волином и Пезом. Она не питала теплых чувств к двум присутствовавшим женщинам, Шаме и Джебел, но они обе имели большое влияние. Веруча заметила, что Дюмаресту отведено место недалеко от нее.
– За здоровье Властителя! – Селкас поднял бокал, произнося традиционный первый тост.
– За Властителя!..
Гости пригубили вино, и вечер покатился по обычной накатанной колее – смена изысканных блюд, мяса, овощей, сладкого, вин; все было приготовлено очень умело и вкусно. Тихий гул разговоров висел над столом словно легкое облако: созревание урожая, новый закон о праве, увеличение расходов на содержание арены…
Небк допил вино и сказал:
– Отвратительно. Потеря времени и разрушение всех хороших начал в людях. Конечно, я прекрасно знаю все доводы сторонников арены, но это неверный путь. Нельзя укреплять дух независимости и силы нации с помощью таких отвратительных низкопробных спектаклей. Я прав, Веруча?
– Вы знаете мое мнение, Небк.
– Да, оно схоже с моим. А что думаешь ты, Волин?
– Мы проводим голосование? – Волин пригубил вино. – Я полагаю, со мной согласны все, что проведение игр и содержание арены нам слишком дорого обходится. Стоимость выращивания спортивных крелей растет постоянно; птицы не дают никакого дохода, они – настоящая обуза для экономики. Если смысл этих схваток – укрепить дух, волю, мастерство, то почему бы не устраивать бои между мужчинами?
– Зачем вообще драться? – Шама склонилась над столом, открывая взорам присутствующих высокую грудь в низком вырезе платья. – Лично я прекрасно знаю, что у наших мужчин достаточно силы и мужества.
– Кому это знать, как не тебе, – не преминула едко заметить Джебел, – у тебя их было предостаточно.
– Дамы, пожалуйста… – Пез покачал головой, а затем высказал свое мнение: – Мы должны взять за исходное тот факт, что мы слабы. Это соответствует действительности? Если да, то что надо предпринимать, чтобы исправить положение? Лично я считаю, что это неверно. Понятие слабости слишком относительно и в большой степени зависит от господствующей в обществе культуры и нравов. Любой народ в своем развитии переживает и взлеты и падения, и ни для кого не секрет, что сейчас мы внизу, у подножия. Падает уровень рождаемости, почти не развивается производство… Но подобное состояние экономики не продлится долго. Это, если хотите, просто естественная пауза, вдох перед рывком. Время изменит это, но оно легко обойдется и без таких диких помощников, как наши спортивные состязания. Они чрезвычайно вредны и ведут к всеобщей деградации. Я уже говорил это неоднократно, и вы все слышали меня, но я по-прежнему уверен, что данную проблему необходимо решать иными средствами.
– Да, конечно, – ядовито вставила Джебел, – вы правильно подчеркнули, что мы все это слышали уже не один раз!
– Правда не искажается повторением.
– Что есть правда? – Волин, улыбаясь, откинулся на спинку кресла. – Пез! Ты говоришь одно, Властитель – прямо противоположное. А разница между вами в том, что он – действует, а ты только говоришь. Я согласен, что игры в том виде, в котором они существуют, вредны, но где и какая альтернатива им? Ты говоришь: созидайте, стройте… а где взять энергию, желание, стимул для труда? Наша нация просто находится в спячке, и, пожалуйста, Монтарг прав, утверждая, что арена, кровавые зрелища разбудят людей и укрепят их характер.
Веруча отрицательно качнула головой:
– Нет, никогда.
– Как ты можешь говорить столь уверенно?
– Я чувствую это. Люди приходят смотреть, что происходит на арене, смотреть – а не принимать участие. Они хотят лишь видеть насилие, но не участвовать в нем. Не участвовать действием.
Она замолчала, вспоминая собственные ощущения от последних состязаний на арене. Действительно ли она была просто зрителем, или она чувствовала, что она там, внизу, на песке рядом с Дюмарестом? Она посмотрела на него, спокойно и молча сидевшего рядом, но в этот момент поднялся Селкас:
– Я полагаю, что мы имеем возможность внести в нашу дискуссию об арене свежую струю. Среди нас есть истинный эксперт, имеющий в отличие от остальных огромный опыт. Что ты думаешь об этом, Эрл? Ты слышал наш спор. Согласен ли ты с утверждением, что вид крови и жестокости помогает воспитывать дух и непобедимость расы?
– Нет, я так не считаю.
– А вы не могли бы развить свою мысль, подкрепить ее фактами и своими впечатлениями? – Пез внимательно смотрел на него, впрочем, не забывая о вине. – Ведь, в конечном итоге вас очень близко касается факт существования подобных игр. И более чем странно, слышать, что человек отрицает и не приемлет явный источник своих доходов, средств к существованию. Расскажите о подробностях!
– Пойдите на арену, – резко ответил Эрл, – попробуйте отстоять в жестокой схватке свою жизнь. Вслушайтесь в рев и стенания толпы. Понаблюдайте, как образованные женщины из высшего общества предлагают свое тело незнакомцам, которые побеждают. Это вам подскажет достаточно фактов и подробностей. Почувствуйте вкус крови. Подобные игры способны воспитать только варваров.
– Но ведь вы принимаете участие в подобном?
– Только по жестокой необходимости, а отнюдь не по желанию или убеждениям.
Джебел задумчиво произнесла:
– Варвары. Но ведь их культура, образ жизни не умерли и оказываются вполне жизнеспособны?
Селкас перебил ее, не вставая со своего места во главе стола:
– Это касается только настоящих варваров, но для цивилизованных наций попытка делать ставку на варварство – это чушь! Возврат к прошлому, деградация! Но цивилизованные общества часто опускаются до таких глубин безнравственности и извращенности, которые не известны варварам. Как по-твоему, Эрл?
– Я согласен с вами. – Пез улыбнулся. – Ты слышишь, Волин? Сколько раз я повторял подобное? Мы пытаемся быть тем, чем не являемся на самом деле. И в этом таится большая опасность.
– И разгадка смысла единоборств и борьбы? – Шама еще ниже склонилась над столом, улыбаясь Дюмаресту. – Вы, как никто другой, должны ценить это. Ведь зрители чувствуют настоящий, необъяснимый подъем, наблюдая схватку. Включаются все внутренние силы, резервы, глубинные чувства и эмоции! Это должны ценить и на это должны уповать те, кто участвует в единоборствах непосредственно, активно. Не чувствуете ли вы себя рожденным заново после поединков такого рода? А огромное удовлетворение? Очищение? Приток сил и уверенности?
– Нет, госпожа. Я чувствую только облегчение, что все уже позади.
– Вы просто поддразниваете меня, – кокетливо сказала она, – и мне бы очень хотелось, чтобы здесь был Монтарг, который наверняка смог бы объяснить все гораздо лучше меня.
– Он сражался когда-нибудь на арене?
– Монтарг? Нет, но…
– Тогда он не смог бы стать экспертом в этом вопросе, при всем моем уважении к вам.
– А вы сами – эксперт и знаток? – спросила она едко.
– Дюмарест жив, – вмешался Селкас, – и это лучшее доказательство…
После горячих блюд на стол были выставлены изысканные напитки, вина, сладости и фрукты. Эрл выбрал для себя тисейн, аромат которого напоминал запах цветов, а вкус – мед. Он расслабился, откинувшись в кресле и лишь краем уха прислушиваясь к разговорам. Незнакомые имена – Монтарг, Чозл – подобно ярким вспышкам света, мелькали в разговоре то здесь, то там. Ошибки, неуверенность, натиск, хитрость…
Протягивая руку за очередным пирожным, задумавшись, Дюмарест почувствовал скользящее прикосновение мягкой кожи и взгляд глубоких синих глаз.
– Позвольте предложить вам… – Он прямо и вопросительно посмотрел ей в глаза.
– Благодарю вас, – она взяла автоматически, не выбирая. На протяжении всего вечера она незаметно наблюдала за ним, пытаясь поймать знакомое выражение упрямства, воли, внутреннего напряжения борьбы. А он был вежлив, предупредителен и мягок с ней, как с настоящей женщиной, полной очарования и достойной поклонения, а не как с монстром, уродом или изгоем. Чтобы сказать что-то, заполнить неловкую паузу, она произнесла, смущаясь:
– Вероятно, в ваших скитаниях вы побывали на дальних планетах и мирах?
– Да.
– И это длится давно?
Слишком давно. Он уже потерял счет мирам и планетам, которые вставали на его дороге, пока он неустанно искал ту, единственную, скрытую от него расстояниями и тайной… Высокие перелеты, низкие, замедление времени, сон и пробуждение… Часы, превращающиеся в минуты, месяцы – в дни…
– Да, госпожа.
– Селкас тоже много путешествовал, – она взглянула в сторону друга, – его не было здесь долгие годы, пока он был молод, и снова, уже после моего рождения. Мне кажется, что он просто одержимый. Вы тоже? Из-за этого вы не можете долго находиться на одном месте?
Дюмарест ответил откровенно и честно:
– Нет, Веруча. Все дело в том, что я постоянно ищу. Планету. Она называется Земля.
– Земля? – она удивленно посмотрела на него. – Разве планета может так называться? Ведь земля – это почва, песок, камни… Это, вероятно, очень странная планета.
– Нет. Она очень древняя, изранена множеством случайностей, войн и неудач. Но над Землей находится необъятное голубое небо, золотое солнце, а ночью – в темноте волшебно блестит серебряная луна… – Он помолчал и добавил тихо: – Я родился там…
Она все сразу поняла, почувствовав его боль и тоску:
– И вы стремитесь вернуться домой. Именно поэтому вы сражались на арене, чтобы получить деньги на очередной Высокий перелет! Что ж, я могу помочь вам. Я выиграла пари во время вашей схватки, и часть этих денег – ваша. Когда с Дредиа стартует следующий корабль, вы можете улететь на нем домой.
– Все не так просто, Веруча. – Он впервые назвал ее по имени. – Никто не знает, где находится моя Земля! Нет точных координат и ориентиров.
– Но ведь вы улетали оттуда когда-то? Вы должны знать обратный маршрут.
– Я покинул Землю очень давно, когда был еще десятилетним мальчишкой. Капитан одного из межпланетных кораблей, которые останавливались иногда на Земле, был добр ко мне и взял меня с собой, заботясь, как о сыне. Мы бороздили Галактику от планеты к планете, забираясь все дальше… Позже он умер, и я попытался вернуться, но…
Все дальше и дальше к центру Галактики, где звезды ярче и планеты ближе и плотнее друг к другу… Где небо усеяно кометами, туманностями и вспышками света. Годы странствий там, где само название «Земля» вызывает лишь вежливое внимание и недоумение.
– Значит, вы затерялись в этих просторах, – произнесла она мягко; в ее голосе звучали тепло и понимание. – Вы не можете найти обратную дорогу. Но ведь кто-то должен знать, где ваша Земля? Может, Селкас слышал что-то? Я спрошу его.
Ее голос – чистый, уверенный, полный неподдельного участия – обволакивал. За вопросом последовало молчание, и Дюмарест невольно напрягся. Он взглянул на свои руки, которые судорожно сжали бокал с тисейном. Суставы побелели от напряжения, и Эрл запоздало попытался привести в порядок мысли и чувства. Было глупо так долго надеяться и искать, но надежда до сих пор не умерла и заставляла его снова и снова рисковать, бросать себя в омут битв, трудностей, опасностей и поисков… Может быть придет час, когда кто-нибудь сумеет конкретно ответить на его странный вопрос о Земле…
– Земля? – Селкас удивленно приподнял брови. – Нет, Веруча, я ничего не знаю о ней. Хотя название словно напоминает что-то… Земля… – Он пытался поймать что-то ускользавшее, призрачное – Земля…
– У нее есть второе название, – сказал Эрл, – Терра. И она расположена именно в этой области Галактики. – Это было все, что он знал о местоположении родной планеты.
– Затеряна в неизвестности? – Пез вежливо улыбнулся. – Но разве подобное возможно? Сдается, мой друг, что вы гонитесь за призраком, легендой.
Селкас вдруг поднял голову:
– Конечно! Легенда! Теперь я вспоминаю! Первые люди – они утверждали, что были выходцами с Земли. Более того: они говорили, что корни всех людей – на одной-единственной планете!
– Парадокс! – Небк отпил из бокала тягучего вина. – Этого не может быть. Как могло все множество существующих рас жить на одной-единственной маленькой планете? Я слышал об этой вере, Селкас. В молодые годы мне довелось немного путешествовать, а салоны кораблей всегда полнятся слухами и легендами. Это способ времяпрепровождения. Земля – такая же легенда, как Эльдорадо, Черные Дыры, Бонанза, Эдем и многое другое. Мечты, основанные на пустоте.
– Не обязательно, – Селкас был задумчив, – ведь в каждой легенде есть изначальный реальный факт, крупица истины, которая оказалась погребена под массой домыслов и фантазий. И я полагаю, что мысль о едином происхождении человечества, о единой родине его – вполне реальна. Может, конечно, это даже не одна планета, а единая область, регион Галактики.