Страница:
— Нужно было прихватить факел, — с некоторым смущением сказала Авриль.
— Здесь нам абсолютно ничто не грозит, Авриль. Во всяком случае, пока ты остаешься рядом со мной. — Знакомые хрипловатые нотки появились в его голосе. — Вам не холодно, миледи?
Поскольку плаща на нем не было, Авриль представила себе, как именно он мог ее согреть, и от одной мысли об этом горячая волна прокатилась по всему телу.
Стараясь не обращать на это внимания и казаться абсолютно непринужденной и спокойной, Авриль снова подошла к Хоку:
— Ней, совсем не холодно. Ты уверен, что тебе не нужно срочно вернуться в город и проследить, чтобы Торолфа наказали?
Хок теперь снова шел рядом, в ногу с ней, вдоль берега.
— Не сегодня. Те, кто был с Келданом, сдадут его попечение совета старейшин, а завтра Жозетт с Келданом должны будут предстать перед советом и рассказать, что случилось. Тогда совет назначит ему наказание.
Авриль с любопытством взглянула на Хока:
— А как вы наказываете тех, кто нарушает ваши законы? — Хок неопределенно пожал плечом:
— К счастью, это приходится делать нечасто. Нарушителя могут оштрафовать, или сослать в отдаленный уголок острова, или даже приговорить к одиночному заключению. За долгие годы Торолф испытал на себе все эти виды наказания. — Хок посуровел. — Но напав на Келдана, он нарушил нашу самую священную заповедь и за это дорого заплатит.
— Во Франции его бы, наверное, вздернули на дыбу и четвертовали, — сказала Авриль, кипя гневом при воспоминании о том, что пришлось пережить Жозетт.
— Может быть, миледи. Но у нас любое насилие, чем бы оно ни было спровоцировано, строго запрещено. Убийство и нанесение увечий, которые в вашем мире случаются каждый день, на Асгарде неизвестны.
Авриль недоверчиво взглянула на него:
— За все это время ни один иннфодт не был убит?.. — Она поняла, что употребила неуместное слово, и постаралась найти другое: — Ну, не убит, а…
— Нет, ни один рожденный на Асгарде человек никоим умышленно не причинил вреда другому. Во всяком случае, на моей памяти.
— За все триста лет?
Ее вопрос заставил его нахмуриться.
— Извини, — беспечно исправилась она. — Мне не следует шутить насчет твоего возраста.
— Ничего, можешь не стесняться. — Озорная улыбка вспыхнула в его глазах. — Буду счастлив доказать тебе, что сохранил силу и способность к любым видам жизнедеятельности, как тридцатилетний. Может быть, продемонстрировать…
— Пожалуй, не стоит. — Авриль отступила подальше и предупреждающе подняла палку. Хок обвел взглядом мужской наряд, который все еще был на Авриль, и от этого взгляда у нее захватило дыхание.
— Все же я не понимаю, — настаивала она, стараясь сосредоточиться. — Даже если оружие и насилие запрещены, могут же все-таки возникать споры, ссоры, драки…
— Да, — Хок шел теперь немного ближе к ней, — но когда первое поколение иннфодт осознало, что никто не может покинуть остров и всем придется жить здесь вместе очень долго, было решено, что мир и взаимодействие должны стать основой нашего существования. — Протянув руку, он галантно взял у нее туфли. — Все разногласия выносятся на суд старейшин, те обсуждают проблему и решают, как ее уладить. — Он снова протянул руку и забрал у нее палку. — К счастью, таких баламутов, как Торолф, здесь не много.
Авриль с опозданием поняла, что лишилась оружия.
— Удивительно, что их так мало, — сказала она, повернувшись, и пошла задом наперед, чтобы удобнее было следить за быстрыми руками Хока. — Мужчины, где бы они ни жили в людском мире, все равно остаются мужчинами. Если, конечно, вам не удалось каким-то невероятным способом покончить с духом соперничества, агрессивностью, завистью, алчностью…
— На Асгарде для всего этого слишком мало поводов, Земли и богатств хватает на всех, и у всех времени в избытке, чтобы наслаждаться изобилием, и все пользуются им в равной мере. И у нас нет феодалов, нет принцев, нет вассалов. — Он снова бросил на нее жадный, полный вожделения взгляд. — А что касается естественной физической агрессивности мужчин, то мы направляем ее в русло спортивных состязаний… — в лунном свете сверкнула его белозубая улыбка, — и иных приятных занятий.
Авриль остановилась и, отвернувшись, вперила взор в спокойные, непроглядно-черные в ночи воды залива.
— Тебя послушать, так Асгард и впрямь рай земной. — тихо сказала она, размышляя о том, сколь отличен от его мира ее собственный. Франция только и знала, что воевать: короли и лендлорды постоянно сражались за земли, богатства, власть, мстили друг другу.
— Да. — Голос его звучал теперь совершенно серьезно. — Хотя, сказать по правде, меня немного пугает то, что мы стали слишком мирными.
— Как можно быть слишком мирными?
— Можно, если учесть, что вы, утлендинг, продолжаете расширять границы своего мира и подступаете все ближе к нашему. — Он подошел и встал рядом, бросив на песок ее туфли и палку. — Шесть столетий мы жили здесь в безопасности. Редко какой корабль рисковал заплывать в эти северные воды. — Он посмотрел туда, где покачивался на волнах едва различимый силуэт его кнорра, высокая мачта выделялась на фоне освещенного лунным светом неба. — Но с каждым веком вы строите более огромные и мощные суда и все глубже внедрялись в неизведанные уголки земли. Настанет день — и чужеземцы найдут нас. — От безнадежной уверенности, звучавшей в его голосе, у Авриль мурашки пробежали по коже. — А мы так привыкли к миру и так отвыкли от войн, — продолжал Хок, — что, боюсь, не сможем защитить себя, когда этот день наступит.
Авриль вспомнила милых, дружелюбных жителей города, вспомнила о Жозетт и Келдане, и сердце у нее сжалось. Она не сомневалась, что воинственные мужчины из ее мира — все эти лендлорды, принцы и короли — не задумываясь, обрушат всю мощь своего оружия на остров, чтобы завоевать его.
— Вы должны сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить себя, — тихо проговорила она. — Вы должны… вы должны создать армию…
— И построить военный флот? И дать каждому в руки оружие, и научить убивать? Да ведь это разрушит самую суть той жизни, которую мы захотим таким образом защитить. — Он взглянул на Авриль. — Может быть, и придет время, когда я буду вынужден посоветовать это сделать, но пока стараюсь убедить своих сограждан в том, что нам следует изменить некоторые наши традиции, например, традицию совершать вылазки за невестами. Потому что всякий раз, когда мы появляемся в вашем мире…
— Вы рискуете, что кто-нибудь проследит ваш путь назад? Хок кивнул:
— Теперь, когда ваш мир становится таким перенаселенным, мы должны быть особенно осторожными, чтобы не выдать своё местопребывание. Нам необходимо еще тщательнее хранить тайну Асгарда… — Она увидела в его взгляде глубокое сожаление. — Любой ценой.
Авриль не отвела глаз, сейчас, как никогда прежде понимала, почему для него так жизненно важно, чтобы ни одна из пленниц не покинула Асгард.
В том числе и она.
Хок удерживал ее от возвращения к Жизели не потому что был злым или бесчувственным; напротив, он искренне сочувствовал ей.
Но так же глубоко он сочувствовал своему народу.
— Так вот почему ты единственный, кому можно совершать вылазки, — догадалась Авриль. Хок кивнул:
— В мои обязанности входит наблюдение за внешним миром, чтобы в случае необходимости Асгард мог вовремя встать на свою защиту. Я наблюдаю за их портами и их кораблями. Собираю всевозможные сведения. Прислушиваюсь к тому, о чем говорят мореплаватели, направляющиеся в наши края.
Авриль вдруг похолодела.
— Но ты сказал, что можешь прожить вдали от Асгарда не более…
— Не более шести дней. Мои путешествия вынужденно коротки. И я совершаю их не чаще двух раз в год. Это рискованно, но таков мой долг.
Сердце глухо забилось в груди Авриль. Она осознала какой опасности он себя подвергает.
— А если во время одной из таких экспедиций с тобой что-нибудь случится?..
— Вдали от Асгарда его целебная сила на нас не распространяется. В Антверпене двое наших товарищей были убиты. Хок повернулся и зашагал прочь.
Авриль последовала за ним. От горечи, звучавшей в его голосе сердце ее больно сжалось.
— Хок, прости, — прошептала она. — Я понимаю, как тяжело терять друзей, с которыми долго жил бок о бок.
Он ответил не сразу.
— Они были молоды, — горестно произнес он наконец. — Слишком молоды, чтобы послушаться, когда я предупреждал их, чтo путешествие будет опасным. Слишком нетерпеливы. Мы предпринимаем такие экспедиции не чаще одного раза в тридцать лет, когда вырастает новое поколение.
— Как Келдан?
— Да. — Хок оглянулся туда, откуда они пришли. — Как Келдан. — Печальная улыбка искривила его губы. — Он просил взять его в предыдущее плавание, но старейшины не разрешили, потому что ему было всего двадцать лет, он был совсем еще мальчик. — Улыбка исчезла с лица Хока. — Ему пришлось очень долго ждать свою невесту.
Авриль заметила озабоченность на его лице, и это насторожило ее.
— Ты думаешь, что Келдан и Жозетт не будут счастливы вместе?
Расправив плечи, словно сопротивляясь встречному ветру, Хок продолжал идти вперед.
— Нет, они будут жить прекрасно. И она будет счастлива. Так же, как и их дети.
— А Келдан?
— Келдан еще… — Хок замялся, — слишком молод, чтобы понять… — Сделав еще несколько шагов, Хок остановился. Он не повернулся к Авриль, ветер почти уносил его слова, но она расслышала: — Что это значит, когда она уходит.
Невыносимая мука звучала в этих словах, и Авриль вдруг осенило — она почувствовала себя так, словно луна только что упала с неба и обрушилась ей на голову.
— Ты уже был женат, — сказала она дрожащим голосом судорожно втягивая в себя воздух, — на такой же женщине как я, на утлендинг..
Хок долго молчал, она даже начала сомневаться, что он вообще ответит.
— Дважды, — выдавил он наконец.
Авриль ахнула от множества одновременно нахлынувших на нее чувств. Ну конечно! Конечно, он уже был женат. Боже милостивый, как же она прежде не догадалась!
— Ты хотел иметь детей, — прошептала она. — Семью. — Он стоял неподвижно, как те скалы, что окружали Асгард, вырастая из ледяного моря, и молчал.
Лишь по тому, как слегка вздрагивали его плечи, можно было догадаться, что он испытывал.
Авриль закрыла глаза, ее сердце рвалось на части от сострадания и боли. Он сказал, что единственное, зачем иннфодт женились на смертных женщинах, — это желание иметь семью. Но у него не было семьи.
И он называл эту традицию глупой и бессмысленной. Теперь эти слова прозвучали для нее в совсем ином, мучительном контексте. Обхватив плечи руками, Авриль подошла ближе.
— Хок, что случилось? — мягко спросила она, робко положив ладонь ему на спину.
Он вздрогнул от ее прикосновения, но не обернулся. И продолжал молчать.
А потом слова хлынули неудержимым потоком.
— Моя первая жена, Каролина, — голос звучал так напряженно, словно он не произносил этого имени вслух много лет, — умерла в родах, и наш сын погиб вместе с ней. Мы прожили всего год. Моя вторая жена, Мив… — он запрокинул голову и устремил взор в небо, — умерла пятьдесят лет спустя после нашей свадьбы. Но за все эти годы она ни разу не забеременела.
Закрыв глаза, Авриль уткнулась лбом ему в спину.
— Хок, мне так жаль, — прошептала она и почувствовала, как он напрягся.
— Так иногда случается. Большие семьи здесь редки. Чаще всего супруги имеют только двоих детей, иногда троих. Может, это и к лучшему.
— Я не то имела в виду. Мне жаль, что ты потерял их. — Она подняла голову. — Удивительно, что после гибели первой жены ты решился жениться снова.
Хок обернулся, они встретились взглядами.
И между ними мгновенно вспыхнуло понимание, невыразимое словами.
— Мы не боги, Авриль, — мягко сказал он, — всего лишь мужчины. Мужчины, которые живут, работают, смеются… и хотят… — его голос снова стал хрипловатым, — и испытывают желание.
Она сморгнула, прогоняя начавшие заволакивать ее взор слезы. И мечтают, добавила она про себя. Хок мечтал, как любой обычный мужчина. Но его мечтам так и не суждено было осуществиться.
Он остался один и нес в себе боль утрат и горе, накопившееся не за одну человеческую жизнь. Авриль даже понять не могла, как он это выдерживает.
— Я не собирался больше жениться, — сурово сказал он, проводя большим пальцем по ее скуле. — Никогда!
Авриль прильнула к нему и обвила его руками, не в силах больше соблюдать дистанцию, которой оградила от него сердце: ей так хотелось обнять и утешить его.
Хок медленно поднял руки, обхватил ее за плечи и привлек к себе.
Авриль прижалась щекой к его груди и услышала ровно сильное биение сердца.
— Теперь я понимаю, почему нас так завалили свадебными подарками. — Странная, печальная улыбка тронула ее губы. Никто уже не ожидал, что ты снова женишься.
Он гладил ее по спине, по длинным спутавшимся волосам:
— Почти целое столетие я противился настоятельным убеждениям дяди привезти себе новую жену.
— Твоего дяди? Того члена совета старейшин, который так на тебя похож? — догадалась Авриль. — Я думала, он твой брат.
— Ней, он мой дядя Эрик. Мой дед, Хэкон Вэлбренд, был предводителем группы мореплавателей, открывших Асгард. Здесь у него родились два сына — старший, мой отец, который до меня был воктером, и младший, Эрик. Они принадлежали к первому поколению иннфодт. Четырнадцать выживших представителей этого поколения и составляют совет старейшин.
— А остальные, — запнувшись, спросила Авриль, — те, кто не выжил?..
— Это были люди, которые не смогли смириться с положением пленников на этом острове. Не захотели стать теми, кем им предстояло здесь стать. Такими, какими сделал своих жителей Асгард. Они стремились обрести место, где чувствовали бы себя свободными. — Хок сделал паузу. — Никому из них это не удалось.
С глухо бьющимся сердцем Авриль шепотом спросила:
— Твой отец был одним из них? О, Хок! Сколько лет тебе тогда было?
— Восемь. — Его грудь тяжело поднялась под ее щекой и резко опустилась.
Авриль больше ни о чем не спрашивала, просто стояла, обняв его, как он тогда, утешая, обнимал ее. Она понимала, что он и так уже рассказал ей гораздо больше, чем кому бы то ни было за все долгое время своей жизни.
Но через какое-то время Хок продолжил сам:
— Он так любил мою мать, что не мог смириться с предстоящей потерей и надеялся открыть тайну Асгарда, чтобы и свою жену сделать иннфодт… — Хок тяжело вздохнул. — Он верил, что ему это удастся. Не знаю как. Я был слишком мал, чтобы понять. Знаю лишь, что эксперимент убил ее. И отец так страдал от угрызений совести, что уплыл с острова и взял ее тело с собой… И кстати, прожил дольше шести дней.
— О, Хок!.. — Авриль представила себе, как обижен, растерян и зол был покинутый восьмилетний мальчик. Ведь он остался совсем один.
— Дядя был так сердит, что сжег записи отца, его книги — все, что было связано с тем проклятым опытом. — Высвободившись из объятий Авриль, Хок отвернулся и отошел вперед. — Много лет я ненавидел отца за то, что он сделал. Но потом, гораздо позже, понял его.
— После того, как потерял Каролину? — осторожно спросила Авриль. Она не пошла за ним следом, осталась стоять неподвижно.
— Да, — хрипло подтвердил Хок. — Дядя был решительно настроен воспитать меня так, чтобы я не повторил ошибок отца. Он старался сделать из меня настоящего асгардца и стал натаскивать на воктера. Я и был безупречным воктером, пока не потерял жену и сына. После этого я пренебрег своими обязанностями, запил, нарочно искал опасностей на свою голову и спал со всеми женщинами, которые были не прочь. Я хотел найти хоть какую-то цель в жизни, ради которой стоило бы просыпаться по утрам. Все это началось, когда я… — невыразимая боль исказила его лицо, — когда я понял, почему отец поступил так, как он поступил. — Хок запустил пальцы в волосы и опустил голову. — Потому что все те, кого мы привозим сюда. кого любим, защищаем, умирают. А мы, что бы ни происходило, идем дальше. Не изменяясь.
В одиночестве, мысленно добавила Авриль. Даже рискнув полюбить во второй раз, женившись вторично, Хок остался один. И никакие удовольствия, никакой риск, ни пьянство, ни связи с женщинами не могли заполнить ту часть его души, которая опустела с утратой любимых. Ничто не способно было утишить его боль и прогнать воспоминания о том, что было столь мимолетно, но столь дорого его сердцу.
О любви.
Авриль молча подошла к Хоку и взяла его за руку.
Он притянул ее к себе и глухо, болезненно простонал:
— Я не хотел снова жениться, Авриль. Ты не понимаешь.
— Я понимаю, — не дав ему договорить, прерывисто произнесла она, вскидывая голову.
Он прижался губами к ее рту. Их губы, их дыхание слились в нежном, удивительно ласковом поцелуе — теплом, глубоко, в то же время полном желания.
Последний оплот обороны Авриль окончательно рухнул. Хок прижал ее крепче, поцелуй его стал более страстным.
— Когда-нибудь я потеряю и тебя, — сказал он горестно. — Настанет день — ты покинешь этот мир, а я…
— Я не хочу оставлять тебя.
От этих слов они оба замерли. Осознав, что она сейчас сказала, Авриль почувствовала, как встрепенулось ее сердце.
Она не хотела ею покидать.
Хок взял в ладони ее лицо и посмотрел в него сверху вниз потемневшими от нежности глазами.
— Ты собираешься остаться здесь со мной, Авриль?
— Я… я не могу остаться с тобой. — Она быстро заморгала, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Я не могу бросить Жизель. Хок, ты, как никто другой, знаешь, каково ей сейчас. Как она одинока, растерянна, как ей страшно!..
Хок с невыразимым страданием закрыл глаза, притянул к себе Авриль и зарылся лицом в ее волосы.
— Авриль, я бы отпустил тебя, если бы мог. Видят боги, я бы сам уехал, если бы мог. Но я приучен принимать то, что не могу изменить. Я тот, кем рожден быть. У меня нет выбора. У нас нет выбора.
Ей бы оттолкнуть его, но она так и стояла, крепко прижавшись к нему, и слышала, как сильно и быстро — в такт ее собственному — бьется его сердце.
Они долго стояли так, обнявшись, не произнося ни слова.
— Если я позволю тебе поехать домой и забрать ее, — бросил наконец Хок до предела напряженным голосом. — ты вернешься?
У Авриль все смешалось в голове, она не могла вздохнуть, не могла вымолвить ни слова. Вернется ли она. Смирится ли с уготованной ей здесь жизнью. Сможет ли навсегда отказаться от свободы. Остаться с ним?
— Ты бы… ты бы мог довезти меня до нашего берега на своем корабле, — дрожащим голосом начала она, лихорадочно стараясь сообразить, как бы безопасно осуществить такую экспедицию, — и вернуться сюда, а потом, когда я привезу Жизель к морю, ты вернешься за нами.
Хок поднял голову — в его взгляде застыли боль и недоверие.
— Ты бы привезла ее сюда, чтобы она прожила здесь всю свою жизнь? Зная, что ей никогда больше не позволят ступить на землю того, привычного ей мира?
Авриль опустила глаза, чувствуя, как разрывается ее сердце. Разрывается на две части, которые, казалось, невозможно соединить.
— Хок…
— И как бы ты объяснила всем, где была? — резко спросил он. — Как бы тебе удалось уговорить твоих близких отпустить тебя с дочерью, не сообщив, куда ты едешь? И можешь ли ты быть уверена, что кто-нибудь не последует за тобой?
Авриль лишь качала головой — растерянная, терзаемая безысходностью, слезы катились по ее щекам.
— Авриль, ты однажды сказала, что не хочешь, чтобы твоя дочь стала пленницей этого острова. — Хок приподнял ее голову. Голос его гулко отдавался у нее в ушах. — Что-то изменилось? Готова ли ты добровольно, с легким сердцем отказаться от собственной — и ее — свободы?
Ответ, произнесенный едва слышным шепотом, вырвался у нее против воли:
— Ней.
Глава 19
— Здесь нам абсолютно ничто не грозит, Авриль. Во всяком случае, пока ты остаешься рядом со мной. — Знакомые хрипловатые нотки появились в его голосе. — Вам не холодно, миледи?
Поскольку плаща на нем не было, Авриль представила себе, как именно он мог ее согреть, и от одной мысли об этом горячая волна прокатилась по всему телу.
Стараясь не обращать на это внимания и казаться абсолютно непринужденной и спокойной, Авриль снова подошла к Хоку:
— Ней, совсем не холодно. Ты уверен, что тебе не нужно срочно вернуться в город и проследить, чтобы Торолфа наказали?
Хок теперь снова шел рядом, в ногу с ней, вдоль берега.
— Не сегодня. Те, кто был с Келданом, сдадут его попечение совета старейшин, а завтра Жозетт с Келданом должны будут предстать перед советом и рассказать, что случилось. Тогда совет назначит ему наказание.
Авриль с любопытством взглянула на Хока:
— А как вы наказываете тех, кто нарушает ваши законы? — Хок неопределенно пожал плечом:
— К счастью, это приходится делать нечасто. Нарушителя могут оштрафовать, или сослать в отдаленный уголок острова, или даже приговорить к одиночному заключению. За долгие годы Торолф испытал на себе все эти виды наказания. — Хок посуровел. — Но напав на Келдана, он нарушил нашу самую священную заповедь и за это дорого заплатит.
— Во Франции его бы, наверное, вздернули на дыбу и четвертовали, — сказала Авриль, кипя гневом при воспоминании о том, что пришлось пережить Жозетт.
— Может быть, миледи. Но у нас любое насилие, чем бы оно ни было спровоцировано, строго запрещено. Убийство и нанесение увечий, которые в вашем мире случаются каждый день, на Асгарде неизвестны.
Авриль недоверчиво взглянула на него:
— За все это время ни один иннфодт не был убит?.. — Она поняла, что употребила неуместное слово, и постаралась найти другое: — Ну, не убит, а…
— Нет, ни один рожденный на Асгарде человек никоим умышленно не причинил вреда другому. Во всяком случае, на моей памяти.
— За все триста лет?
Ее вопрос заставил его нахмуриться.
— Извини, — беспечно исправилась она. — Мне не следует шутить насчет твоего возраста.
— Ничего, можешь не стесняться. — Озорная улыбка вспыхнула в его глазах. — Буду счастлив доказать тебе, что сохранил силу и способность к любым видам жизнедеятельности, как тридцатилетний. Может быть, продемонстрировать…
— Пожалуй, не стоит. — Авриль отступила подальше и предупреждающе подняла палку. Хок обвел взглядом мужской наряд, который все еще был на Авриль, и от этого взгляда у нее захватило дыхание.
— Все же я не понимаю, — настаивала она, стараясь сосредоточиться. — Даже если оружие и насилие запрещены, могут же все-таки возникать споры, ссоры, драки…
— Да, — Хок шел теперь немного ближе к ней, — но когда первое поколение иннфодт осознало, что никто не может покинуть остров и всем придется жить здесь вместе очень долго, было решено, что мир и взаимодействие должны стать основой нашего существования. — Протянув руку, он галантно взял у нее туфли. — Все разногласия выносятся на суд старейшин, те обсуждают проблему и решают, как ее уладить. — Он снова протянул руку и забрал у нее палку. — К счастью, таких баламутов, как Торолф, здесь не много.
Авриль с опозданием поняла, что лишилась оружия.
— Удивительно, что их так мало, — сказала она, повернувшись, и пошла задом наперед, чтобы удобнее было следить за быстрыми руками Хока. — Мужчины, где бы они ни жили в людском мире, все равно остаются мужчинами. Если, конечно, вам не удалось каким-то невероятным способом покончить с духом соперничества, агрессивностью, завистью, алчностью…
— На Асгарде для всего этого слишком мало поводов, Земли и богатств хватает на всех, и у всех времени в избытке, чтобы наслаждаться изобилием, и все пользуются им в равной мере. И у нас нет феодалов, нет принцев, нет вассалов. — Он снова бросил на нее жадный, полный вожделения взгляд. — А что касается естественной физической агрессивности мужчин, то мы направляем ее в русло спортивных состязаний… — в лунном свете сверкнула его белозубая улыбка, — и иных приятных занятий.
Авриль остановилась и, отвернувшись, вперила взор в спокойные, непроглядно-черные в ночи воды залива.
— Тебя послушать, так Асгард и впрямь рай земной. — тихо сказала она, размышляя о том, сколь отличен от его мира ее собственный. Франция только и знала, что воевать: короли и лендлорды постоянно сражались за земли, богатства, власть, мстили друг другу.
— Да. — Голос его звучал теперь совершенно серьезно. — Хотя, сказать по правде, меня немного пугает то, что мы стали слишком мирными.
— Как можно быть слишком мирными?
— Можно, если учесть, что вы, утлендинг, продолжаете расширять границы своего мира и подступаете все ближе к нашему. — Он подошел и встал рядом, бросив на песок ее туфли и палку. — Шесть столетий мы жили здесь в безопасности. Редко какой корабль рисковал заплывать в эти северные воды. — Он посмотрел туда, где покачивался на волнах едва различимый силуэт его кнорра, высокая мачта выделялась на фоне освещенного лунным светом неба. — Но с каждым веком вы строите более огромные и мощные суда и все глубже внедрялись в неизведанные уголки земли. Настанет день — и чужеземцы найдут нас. — От безнадежной уверенности, звучавшей в его голосе, у Авриль мурашки пробежали по коже. — А мы так привыкли к миру и так отвыкли от войн, — продолжал Хок, — что, боюсь, не сможем защитить себя, когда этот день наступит.
Авриль вспомнила милых, дружелюбных жителей города, вспомнила о Жозетт и Келдане, и сердце у нее сжалось. Она не сомневалась, что воинственные мужчины из ее мира — все эти лендлорды, принцы и короли — не задумываясь, обрушат всю мощь своего оружия на остров, чтобы завоевать его.
— Вы должны сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить себя, — тихо проговорила она. — Вы должны… вы должны создать армию…
— И построить военный флот? И дать каждому в руки оружие, и научить убивать? Да ведь это разрушит самую суть той жизни, которую мы захотим таким образом защитить. — Он взглянул на Авриль. — Может быть, и придет время, когда я буду вынужден посоветовать это сделать, но пока стараюсь убедить своих сограждан в том, что нам следует изменить некоторые наши традиции, например, традицию совершать вылазки за невестами. Потому что всякий раз, когда мы появляемся в вашем мире…
— Вы рискуете, что кто-нибудь проследит ваш путь назад? Хок кивнул:
— Теперь, когда ваш мир становится таким перенаселенным, мы должны быть особенно осторожными, чтобы не выдать своё местопребывание. Нам необходимо еще тщательнее хранить тайну Асгарда… — Она увидела в его взгляде глубокое сожаление. — Любой ценой.
Авриль не отвела глаз, сейчас, как никогда прежде понимала, почему для него так жизненно важно, чтобы ни одна из пленниц не покинула Асгард.
В том числе и она.
Хок удерживал ее от возвращения к Жизели не потому что был злым или бесчувственным; напротив, он искренне сочувствовал ей.
Но так же глубоко он сочувствовал своему народу.
— Так вот почему ты единственный, кому можно совершать вылазки, — догадалась Авриль. Хок кивнул:
— В мои обязанности входит наблюдение за внешним миром, чтобы в случае необходимости Асгард мог вовремя встать на свою защиту. Я наблюдаю за их портами и их кораблями. Собираю всевозможные сведения. Прислушиваюсь к тому, о чем говорят мореплаватели, направляющиеся в наши края.
Авриль вдруг похолодела.
— Но ты сказал, что можешь прожить вдали от Асгарда не более…
— Не более шести дней. Мои путешествия вынужденно коротки. И я совершаю их не чаще двух раз в год. Это рискованно, но таков мой долг.
Сердце глухо забилось в груди Авриль. Она осознала какой опасности он себя подвергает.
— А если во время одной из таких экспедиций с тобой что-нибудь случится?..
— Вдали от Асгарда его целебная сила на нас не распространяется. В Антверпене двое наших товарищей были убиты. Хок повернулся и зашагал прочь.
Авриль последовала за ним. От горечи, звучавшей в его голосе сердце ее больно сжалось.
— Хок, прости, — прошептала она. — Я понимаю, как тяжело терять друзей, с которыми долго жил бок о бок.
Он ответил не сразу.
— Они были молоды, — горестно произнес он наконец. — Слишком молоды, чтобы послушаться, когда я предупреждал их, чтo путешествие будет опасным. Слишком нетерпеливы. Мы предпринимаем такие экспедиции не чаще одного раза в тридцать лет, когда вырастает новое поколение.
— Как Келдан?
— Да. — Хок оглянулся туда, откуда они пришли. — Как Келдан. — Печальная улыбка искривила его губы. — Он просил взять его в предыдущее плавание, но старейшины не разрешили, потому что ему было всего двадцать лет, он был совсем еще мальчик. — Улыбка исчезла с лица Хока. — Ему пришлось очень долго ждать свою невесту.
Авриль заметила озабоченность на его лице, и это насторожило ее.
— Ты думаешь, что Келдан и Жозетт не будут счастливы вместе?
Расправив плечи, словно сопротивляясь встречному ветру, Хок продолжал идти вперед.
— Нет, они будут жить прекрасно. И она будет счастлива. Так же, как и их дети.
— А Келдан?
— Келдан еще… — Хок замялся, — слишком молод, чтобы понять… — Сделав еще несколько шагов, Хок остановился. Он не повернулся к Авриль, ветер почти уносил его слова, но она расслышала: — Что это значит, когда она уходит.
Невыносимая мука звучала в этих словах, и Авриль вдруг осенило — она почувствовала себя так, словно луна только что упала с неба и обрушилась ей на голову.
— Ты уже был женат, — сказала она дрожащим голосом судорожно втягивая в себя воздух, — на такой же женщине как я, на утлендинг..
Хок долго молчал, она даже начала сомневаться, что он вообще ответит.
— Дважды, — выдавил он наконец.
Авриль ахнула от множества одновременно нахлынувших на нее чувств. Ну конечно! Конечно, он уже был женат. Боже милостивый, как же она прежде не догадалась!
— Ты хотел иметь детей, — прошептала она. — Семью. — Он стоял неподвижно, как те скалы, что окружали Асгард, вырастая из ледяного моря, и молчал.
Лишь по тому, как слегка вздрагивали его плечи, можно было догадаться, что он испытывал.
Авриль закрыла глаза, ее сердце рвалось на части от сострадания и боли. Он сказал, что единственное, зачем иннфодт женились на смертных женщинах, — это желание иметь семью. Но у него не было семьи.
И он называл эту традицию глупой и бессмысленной. Теперь эти слова прозвучали для нее в совсем ином, мучительном контексте. Обхватив плечи руками, Авриль подошла ближе.
— Хок, что случилось? — мягко спросила она, робко положив ладонь ему на спину.
Он вздрогнул от ее прикосновения, но не обернулся. И продолжал молчать.
А потом слова хлынули неудержимым потоком.
— Моя первая жена, Каролина, — голос звучал так напряженно, словно он не произносил этого имени вслух много лет, — умерла в родах, и наш сын погиб вместе с ней. Мы прожили всего год. Моя вторая жена, Мив… — он запрокинул голову и устремил взор в небо, — умерла пятьдесят лет спустя после нашей свадьбы. Но за все эти годы она ни разу не забеременела.
Закрыв глаза, Авриль уткнулась лбом ему в спину.
— Хок, мне так жаль, — прошептала она и почувствовала, как он напрягся.
— Так иногда случается. Большие семьи здесь редки. Чаще всего супруги имеют только двоих детей, иногда троих. Может, это и к лучшему.
— Я не то имела в виду. Мне жаль, что ты потерял их. — Она подняла голову. — Удивительно, что после гибели первой жены ты решился жениться снова.
Хок обернулся, они встретились взглядами.
И между ними мгновенно вспыхнуло понимание, невыразимое словами.
— Мы не боги, Авриль, — мягко сказал он, — всего лишь мужчины. Мужчины, которые живут, работают, смеются… и хотят… — его голос снова стал хрипловатым, — и испытывают желание.
Она сморгнула, прогоняя начавшие заволакивать ее взор слезы. И мечтают, добавила она про себя. Хок мечтал, как любой обычный мужчина. Но его мечтам так и не суждено было осуществиться.
Он остался один и нес в себе боль утрат и горе, накопившееся не за одну человеческую жизнь. Авриль даже понять не могла, как он это выдерживает.
— Я не собирался больше жениться, — сурово сказал он, проводя большим пальцем по ее скуле. — Никогда!
Авриль прильнула к нему и обвила его руками, не в силах больше соблюдать дистанцию, которой оградила от него сердце: ей так хотелось обнять и утешить его.
Хок медленно поднял руки, обхватил ее за плечи и привлек к себе.
Авриль прижалась щекой к его груди и услышала ровно сильное биение сердца.
— Теперь я понимаю, почему нас так завалили свадебными подарками. — Странная, печальная улыбка тронула ее губы. Никто уже не ожидал, что ты снова женишься.
Он гладил ее по спине, по длинным спутавшимся волосам:
— Почти целое столетие я противился настоятельным убеждениям дяди привезти себе новую жену.
— Твоего дяди? Того члена совета старейшин, который так на тебя похож? — догадалась Авриль. — Я думала, он твой брат.
— Ней, он мой дядя Эрик. Мой дед, Хэкон Вэлбренд, был предводителем группы мореплавателей, открывших Асгард. Здесь у него родились два сына — старший, мой отец, который до меня был воктером, и младший, Эрик. Они принадлежали к первому поколению иннфодт. Четырнадцать выживших представителей этого поколения и составляют совет старейшин.
— А остальные, — запнувшись, спросила Авриль, — те, кто не выжил?..
— Это были люди, которые не смогли смириться с положением пленников на этом острове. Не захотели стать теми, кем им предстояло здесь стать. Такими, какими сделал своих жителей Асгард. Они стремились обрести место, где чувствовали бы себя свободными. — Хок сделал паузу. — Никому из них это не удалось.
С глухо бьющимся сердцем Авриль шепотом спросила:
— Твой отец был одним из них? О, Хок! Сколько лет тебе тогда было?
— Восемь. — Его грудь тяжело поднялась под ее щекой и резко опустилась.
Авриль больше ни о чем не спрашивала, просто стояла, обняв его, как он тогда, утешая, обнимал ее. Она понимала, что он и так уже рассказал ей гораздо больше, чем кому бы то ни было за все долгое время своей жизни.
Но через какое-то время Хок продолжил сам:
— Он так любил мою мать, что не мог смириться с предстоящей потерей и надеялся открыть тайну Асгарда, чтобы и свою жену сделать иннфодт… — Хок тяжело вздохнул. — Он верил, что ему это удастся. Не знаю как. Я был слишком мал, чтобы понять. Знаю лишь, что эксперимент убил ее. И отец так страдал от угрызений совести, что уплыл с острова и взял ее тело с собой… И кстати, прожил дольше шести дней.
— О, Хок!.. — Авриль представила себе, как обижен, растерян и зол был покинутый восьмилетний мальчик. Ведь он остался совсем один.
— Дядя был так сердит, что сжег записи отца, его книги — все, что было связано с тем проклятым опытом. — Высвободившись из объятий Авриль, Хок отвернулся и отошел вперед. — Много лет я ненавидел отца за то, что он сделал. Но потом, гораздо позже, понял его.
— После того, как потерял Каролину? — осторожно спросила Авриль. Она не пошла за ним следом, осталась стоять неподвижно.
— Да, — хрипло подтвердил Хок. — Дядя был решительно настроен воспитать меня так, чтобы я не повторил ошибок отца. Он старался сделать из меня настоящего асгардца и стал натаскивать на воктера. Я и был безупречным воктером, пока не потерял жену и сына. После этого я пренебрег своими обязанностями, запил, нарочно искал опасностей на свою голову и спал со всеми женщинами, которые были не прочь. Я хотел найти хоть какую-то цель в жизни, ради которой стоило бы просыпаться по утрам. Все это началось, когда я… — невыразимая боль исказила его лицо, — когда я понял, почему отец поступил так, как он поступил. — Хок запустил пальцы в волосы и опустил голову. — Потому что все те, кого мы привозим сюда. кого любим, защищаем, умирают. А мы, что бы ни происходило, идем дальше. Не изменяясь.
В одиночестве, мысленно добавила Авриль. Даже рискнув полюбить во второй раз, женившись вторично, Хок остался один. И никакие удовольствия, никакой риск, ни пьянство, ни связи с женщинами не могли заполнить ту часть его души, которая опустела с утратой любимых. Ничто не способно было утишить его боль и прогнать воспоминания о том, что было столь мимолетно, но столь дорого его сердцу.
О любви.
Авриль молча подошла к Хоку и взяла его за руку.
Он притянул ее к себе и глухо, болезненно простонал:
— Я не хотел снова жениться, Авриль. Ты не понимаешь.
— Я понимаю, — не дав ему договорить, прерывисто произнесла она, вскидывая голову.
Он прижался губами к ее рту. Их губы, их дыхание слились в нежном, удивительно ласковом поцелуе — теплом, глубоко, в то же время полном желания.
Последний оплот обороны Авриль окончательно рухнул. Хок прижал ее крепче, поцелуй его стал более страстным.
— Когда-нибудь я потеряю и тебя, — сказал он горестно. — Настанет день — ты покинешь этот мир, а я…
— Я не хочу оставлять тебя.
От этих слов они оба замерли. Осознав, что она сейчас сказала, Авриль почувствовала, как встрепенулось ее сердце.
Она не хотела ею покидать.
Хок взял в ладони ее лицо и посмотрел в него сверху вниз потемневшими от нежности глазами.
— Ты собираешься остаться здесь со мной, Авриль?
— Я… я не могу остаться с тобой. — Она быстро заморгала, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Я не могу бросить Жизель. Хок, ты, как никто другой, знаешь, каково ей сейчас. Как она одинока, растерянна, как ей страшно!..
Хок с невыразимым страданием закрыл глаза, притянул к себе Авриль и зарылся лицом в ее волосы.
— Авриль, я бы отпустил тебя, если бы мог. Видят боги, я бы сам уехал, если бы мог. Но я приучен принимать то, что не могу изменить. Я тот, кем рожден быть. У меня нет выбора. У нас нет выбора.
Ей бы оттолкнуть его, но она так и стояла, крепко прижавшись к нему, и слышала, как сильно и быстро — в такт ее собственному — бьется его сердце.
Они долго стояли так, обнявшись, не произнося ни слова.
— Если я позволю тебе поехать домой и забрать ее, — бросил наконец Хок до предела напряженным голосом. — ты вернешься?
У Авриль все смешалось в голове, она не могла вздохнуть, не могла вымолвить ни слова. Вернется ли она. Смирится ли с уготованной ей здесь жизнью. Сможет ли навсегда отказаться от свободы. Остаться с ним?
— Ты бы… ты бы мог довезти меня до нашего берега на своем корабле, — дрожащим голосом начала она, лихорадочно стараясь сообразить, как бы безопасно осуществить такую экспедицию, — и вернуться сюда, а потом, когда я привезу Жизель к морю, ты вернешься за нами.
Хок поднял голову — в его взгляде застыли боль и недоверие.
— Ты бы привезла ее сюда, чтобы она прожила здесь всю свою жизнь? Зная, что ей никогда больше не позволят ступить на землю того, привычного ей мира?
Авриль опустила глаза, чувствуя, как разрывается ее сердце. Разрывается на две части, которые, казалось, невозможно соединить.
— Хок…
— И как бы ты объяснила всем, где была? — резко спросил он. — Как бы тебе удалось уговорить твоих близких отпустить тебя с дочерью, не сообщив, куда ты едешь? И можешь ли ты быть уверена, что кто-нибудь не последует за тобой?
Авриль лишь качала головой — растерянная, терзаемая безысходностью, слезы катились по ее щекам.
— Авриль, ты однажды сказала, что не хочешь, чтобы твоя дочь стала пленницей этого острова. — Хок приподнял ее голову. Голос его гулко отдавался у нее в ушах. — Что-то изменилось? Готова ли ты добровольно, с легким сердцем отказаться от собственной — и ее — свободы?
Ответ, произнесенный едва слышным шепотом, вырвался у нее против воли:
— Ней.
Глава 19
Облака заволокли небо, скрыли луну и сделали ночь непроглядно темной, как состояние духа, в котором пребывал Хок. Растянувшись на спине, он вперил взор в черное небо, прислушиваясь к плеску волн, шуршащих по песку. Больше часа они с Авриль лежали рядом в тишине на берегу бухты, но не спали. И не разговаривали.
«Что тут еще скажешь?..» — печально думал Хок.
Я не хочу оставлять тебя.
О священный молот Тора, как он желал, чтобы она никогда не произносила бы этих слов! Если бы она не испытывала никакой привязанности к нему, ему было бы легче решиться осуществить тот план, который уже зрел у него в голове.
План, который сулил ему больше неприятностей, чем он испытал за всю свою долгую жизнь.
Горестная улыбка застыла на его губах. Ему следовало бы знать, что с этой маленькой валькирией о легкой жизни нечего и мечтать.
Повернув голову, Хок посмотрел на лежащую так близко Авриль. Даже сейчас, борясь со своими чувствами, он не мог отрицать того, как хорошо было видеть ее рядом вот такую — со спутанными волосами, рассыпавшимися по песку, устремленным к звездам взором, в разорванных и перепачканных после дневного приключения в лесу одеждах.
Он не хотел думать о том, что будет испытывать, когда она уйдет от него.
Но все же, не будет ли менее болезненно расстаться с ней не сейчас, а после прожитой вместе жизни… ее жизни?
Я бы отпустил тебя, если бы мог. Эта мысль все крутилась у него в голове. Он не знал, что сделают с ним рейшины, если он нарушит закон, который поклялся соблюдать и охранять.
И все же истина заключалась в том, что именно чувства Авриль к нему, к Жозетт и к народу Асгарда заставляли его верить, что можно, ничего не опасаясь, отпустить ее.
Он не сомневался, что Авриль будет хранить их тайну с той же нерушимой преданностью, с какой относилась к дорогим ее сердцу людям.
Но как ему перенести разлуку с ней?
От подувшего с залива холодного ветра Авриль задрожала.
— Авриль? — тихо позвал он, протянув руку и коснувшись ее плеча. Хок разрывался между необходимостью притянуть ее к себе и согреть и пониманием, что, обняв ее, уже не сможет остановиться. — Тебе холодно?
Она не отстранилась, но покачала головой:
— Я все думаю, смотрит ли сейчас и Жизель на эти звезды? Мы любим… то есть мы любили… — Авриль закрыла глаза.
— Авриль…
— Я так не хотела, чтобы она росла одна, как я, — прошептала Авриль. — Мне всегда хотелось иметь много детей. Хок провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
— Господи милостивый! — Ее ресницы вздрогнули, и она часто заморгала. — Я никому еще этого не говорила, во всяком случае, с тех пор, как потеряла Жерара. Я так старалась…
— Не желать? — мягко подсказал он, отчасти понимая отчего так больно сжимается его сердце. — Не мечтать?
Она повернулась к нему лицом, на ресницах ее дрожали слезы:
— Я думала, что никогда больше не сделаю этого.
— Не станешь мечтать?
— Никогда больше вот так не полюблю другого мужчину.
У Хока перехватило дыхание.
— Авриль!.. — Он обнял ее, дрожащую, одной рукой и притянул к себе.
Она уткнулась лицом в его плечо.
— Ну почему ты не оказался надменным, бессердечным и жестоким, какими я всегда представляла себе викингов? — жалобно всхлипнула она.
— Приношу свои извинения, — прошептал он, лаская ее.
— Почему ты должен быть таким понимающим, храбрым, добрым, любящим и…
— Я постараюсь стать более требовательным и деспотичным?
— Прекрати! Тебе не следовало бы иметь и чувство юмора.
Хок усмехнулся, боясь дать волю чувствам, переполнявшим его. Авриль снова задрожала.
— Никогда не думала, что Бог пошлет мне в этой жизни ещё одного такого особенного мужчину, — сказала она полупечально-полуизумленно. — Я была уверена, что никто не сможет занять в моей душе место Жерара.
— Никто никогда и не займет его места, — тихо заверил ее Хок. — Просто ты боишься…
— Я не боюсь. — Авриль приподняла голову и посмотрела ему в глаза. — Я не…
Он нежно прижал палец к ее губам: — Ты не боишься волков, не боишься плавать одна в опасных водах, не боишься даже довольно крупных норманнов увозящих тебя за моря-океаны. — Он коснулся ее руки. Ее руки. — Но ты боишься отпустить его.
Авриль прикрыла глаза густыми ресницами.
— Это не… Я не… — Она с трудом подыскивала слова словно мысль эта впервые пришла ей в голову. — Дело просто в том, что… У меня даже не было возможности попрощаться с ним, — запинаясь, объяснила она. — Когда он уезжал в то утро, я… я не знала, что вижу его в последний раз.
Хок мягко сжал ее плечо. По тому, как оно было напряжено, он понял, что надо дать ей возможность выплеснуть наружу чувства, которые она так долго таила в себе.
— Расскажи мне все, Авриль, — ласково предложил он.
— Они с отцом отправились на турнир. — Последнее слово она произнесла с ненавистью. — Всего лишь на турнир. Я даже не успела сказать ему, что у меня, наверное, будет ребенок — сама еще не была уверена, и мы… — Глухой мучительный стон вырвался у нее из груди. — У нас впереди была целая жизнь. — Голос ее сорвался. — Он так и не узнал о ребенке. Умер, так и не узнав, что станет отцом.
Хок стиснул зубы, его пронзила невыносимая боль, какой он не испытывал с того момента, когда понял, что отнял у девочки мать. Он крепче прижал к себе Авриль, страдая от что рано или поздно ее все равно придется отпустить.
«Что тут еще скажешь?..» — печально думал Хок.
Я не хочу оставлять тебя.
О священный молот Тора, как он желал, чтобы она никогда не произносила бы этих слов! Если бы она не испытывала никакой привязанности к нему, ему было бы легче решиться осуществить тот план, который уже зрел у него в голове.
План, который сулил ему больше неприятностей, чем он испытал за всю свою долгую жизнь.
Горестная улыбка застыла на его губах. Ему следовало бы знать, что с этой маленькой валькирией о легкой жизни нечего и мечтать.
Повернув голову, Хок посмотрел на лежащую так близко Авриль. Даже сейчас, борясь со своими чувствами, он не мог отрицать того, как хорошо было видеть ее рядом вот такую — со спутанными волосами, рассыпавшимися по песку, устремленным к звездам взором, в разорванных и перепачканных после дневного приключения в лесу одеждах.
Он не хотел думать о том, что будет испытывать, когда она уйдет от него.
Но все же, не будет ли менее болезненно расстаться с ней не сейчас, а после прожитой вместе жизни… ее жизни?
Я бы отпустил тебя, если бы мог. Эта мысль все крутилась у него в голове. Он не знал, что сделают с ним рейшины, если он нарушит закон, который поклялся соблюдать и охранять.
И все же истина заключалась в том, что именно чувства Авриль к нему, к Жозетт и к народу Асгарда заставляли его верить, что можно, ничего не опасаясь, отпустить ее.
Он не сомневался, что Авриль будет хранить их тайну с той же нерушимой преданностью, с какой относилась к дорогим ее сердцу людям.
Но как ему перенести разлуку с ней?
От подувшего с залива холодного ветра Авриль задрожала.
— Авриль? — тихо позвал он, протянув руку и коснувшись ее плеча. Хок разрывался между необходимостью притянуть ее к себе и согреть и пониманием, что, обняв ее, уже не сможет остановиться. — Тебе холодно?
Она не отстранилась, но покачала головой:
— Я все думаю, смотрит ли сейчас и Жизель на эти звезды? Мы любим… то есть мы любили… — Авриль закрыла глаза.
— Авриль…
— Я так не хотела, чтобы она росла одна, как я, — прошептала Авриль. — Мне всегда хотелось иметь много детей. Хок провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
— Господи милостивый! — Ее ресницы вздрогнули, и она часто заморгала. — Я никому еще этого не говорила, во всяком случае, с тех пор, как потеряла Жерара. Я так старалась…
— Не желать? — мягко подсказал он, отчасти понимая отчего так больно сжимается его сердце. — Не мечтать?
Она повернулась к нему лицом, на ресницах ее дрожали слезы:
— Я думала, что никогда больше не сделаю этого.
— Не станешь мечтать?
— Никогда больше вот так не полюблю другого мужчину.
У Хока перехватило дыхание.
— Авриль!.. — Он обнял ее, дрожащую, одной рукой и притянул к себе.
Она уткнулась лицом в его плечо.
— Ну почему ты не оказался надменным, бессердечным и жестоким, какими я всегда представляла себе викингов? — жалобно всхлипнула она.
— Приношу свои извинения, — прошептал он, лаская ее.
— Почему ты должен быть таким понимающим, храбрым, добрым, любящим и…
— Я постараюсь стать более требовательным и деспотичным?
— Прекрати! Тебе не следовало бы иметь и чувство юмора.
Хок усмехнулся, боясь дать волю чувствам, переполнявшим его. Авриль снова задрожала.
— Никогда не думала, что Бог пошлет мне в этой жизни ещё одного такого особенного мужчину, — сказала она полупечально-полуизумленно. — Я была уверена, что никто не сможет занять в моей душе место Жерара.
— Никто никогда и не займет его места, — тихо заверил ее Хок. — Просто ты боишься…
— Я не боюсь. — Авриль приподняла голову и посмотрела ему в глаза. — Я не…
Он нежно прижал палец к ее губам: — Ты не боишься волков, не боишься плавать одна в опасных водах, не боишься даже довольно крупных норманнов увозящих тебя за моря-океаны. — Он коснулся ее руки. Ее руки. — Но ты боишься отпустить его.
Авриль прикрыла глаза густыми ресницами.
— Это не… Я не… — Она с трудом подыскивала слова словно мысль эта впервые пришла ей в голову. — Дело просто в том, что… У меня даже не было возможности попрощаться с ним, — запинаясь, объяснила она. — Когда он уезжал в то утро, я… я не знала, что вижу его в последний раз.
Хок мягко сжал ее плечо. По тому, как оно было напряжено, он понял, что надо дать ей возможность выплеснуть наружу чувства, которые она так долго таила в себе.
— Расскажи мне все, Авриль, — ласково предложил он.
— Они с отцом отправились на турнир. — Последнее слово она произнесла с ненавистью. — Всего лишь на турнир. Я даже не успела сказать ему, что у меня, наверное, будет ребенок — сама еще не была уверена, и мы… — Глухой мучительный стон вырвался у нее из груди. — У нас впереди была целая жизнь. — Голос ее сорвался. — Он так и не узнал о ребенке. Умер, так и не узнав, что станет отцом.
Хок стиснул зубы, его пронзила невыносимая боль, какой он не испытывал с того момента, когда понял, что отнял у девочки мать. Он крепче прижал к себе Авриль, страдая от что рано или поздно ее все равно придется отпустить.