Страница:
Хок поближе притянул к себе Авриль и, прижав губы прямо к ее уху, прошептал:
— Наверное, мне следовало бы не только связать вам руки, но и заткнуть рот и завязать глаза. Если хотите, я немедленно исправлю свою промашку.
Мадемуазель с буйным правом все-таки вывела его из терпения. Он больше не мог выносить ее выходки, тем более после тяжелого дня. Однако угроза, подкрепленная тем, что хватка его стала еще крепче, на какое-то время подействовала, хотя вид у Авриль по-прежнему был такой, словно она готова убить его и остальных мужчин, даже не имея оружия, даже со связанными руками.
«О великий Top, — подумал он, печально возводя глаза к небу, — за что ты послал мне такую жену?» Он никогда не встречал такой упрямой, буйной, дерзкой… и такой восхитительной женщины.
Кто бы ни придумал ей имя, он был прав: Авриль. По-французски значит — апрель. Весенний месяц. Она точно так же подобна буре и прекрасна, как это непредсказуемое время года.
К несчастью для него, она была еще и умна. Обычно вновь прибывшим пленницам требовалось несколько дней, а то и недель, чтобы догадаться, что их похитители — норманны. Авриль раскрыла секрет менее чем за два часа.
Да поможет ему Один, если она так же быстро сообразит, в чем истинная природа острова Асгард и его народа. Если с ней сейчас трудно справиться, можно себе вообразить, что будет…
Рокочущий голос дяди вывел его из задумчивости. Старейшины закончили через переводчика давать объяснения юной мавританке.
Свейн взял свою девушку за руку, а Эрик произнес заключительные ритуальные фразы:
— Свейн, ты рискнул всем, чтобы привезти эту девушку на Асгард, и мы признаем ее твоей. Даешь ли ты слово чести, что будешь свято оберегать ее жизнь и безопасность? Обещаешь ли заботиться о ее нуждах, сделать ее счастливой, любить и защищать до конца жизни?
— Йа, — торжественно ответил молодой муж. — Йег гьор. Клянусь!
Второй старейшина, Сторр, открыл старинную шкатулку, которую бережно держал в руках, достал оттуда серебряную брошь, инкрустированную перламутром, протянул ее к ночному небу, потом к водопаду. При виде того, как она засияла в лунном свете, некоторые женщины — те, что не продолжали рыдать или непрерывно ругаться, как обезумевшая итальянская фурия, — не сдержали восхищенных возгласов.
Приняв брошь из рук старейшины, Свейн приколол ее на платье своей невесты. Движения его были осторожными, почти робкими, словно он боялся, что нежная красавица с очами лани может сломаться.
— Да знает отныне каждый, что это Фадила, жена Свейна, — провозгласил он, улыбаясь девушке.
Хор приветственных голосов огласил поляну, Эрик и Сторр перешли к следующему жениху, который с готовностью выступил вперед, чтобы принести клятву.
— Что происходит? — нетерпеливым шепотом спросила Авриль, наблюдая за тем, как повторялся тот же ритуал, и не понимая ни слова из того, что говорилось. — Что это за церемония? Я не…
— Тихо!
Тон, каким это было сказано, заставил ее прикусить язык и проглотить возмущенное замечание, как бы ей ни хотелось его произнести. Нахмурившись, она стала следить за ритуальным действом.
Как желал бы Хок, чтобы это он не понимал, что происходит.
Вперив взор в темноту, он мечтал не слышать голоса своего дяди. Мечтал оказаться где угодно, только не здесь.
Не в этой священной роще, которую так ненавидел.
Его нервы были обнажены до предела. И он знал, что лишь отчасти виной тому странный жар, который вспыхнул, словно разряд молнии, между ним и стоящей рядом женщиной. Он готов был поклясться всеми земными богинями, что она опалила его до самых кончиков пальцев. Он ощущал жар. который она излучала даже сквозь ткань платья.
Если бы ему удалось поспать хоть несколько часов, быть может, это место, и эта женщина, и эта церемония не подействовали бы на него так сильно. Но на обратном пути ему удавалось отдыхать лишь урывками, а с тех пор как он водворил Авриль в постель сегодня утром, Хок и вовсе не сомкнул глаз. Пока она мирно дремала в его ванингсхусе, а остальные участники похода отсыпались после долгого отсутствия на острове он ездил на встречу с дядей, чтобы доложить ему о том, что случилось во время путешествия. И о том, что они потеряли двух человек.
Двух человек, состоявших под его командой. Под его защитой. Да, юноши, страстно желавшие стать мужчинами, покидая Асгард, знали, на какой риск идут, но ответственность за их безопасность лежала на нем.
О чем не преминул напомнить дядя.
Эрик Вэлбренд приказал Хоку организовать похороны убитых, поскольку на Асгарде осталось не так уж много мужчин, знакомых со старинными обрядами. Хок с помощью родственников покойных целый день готовил их в последний путь. а потом, с вечерним приливом, отвез в открытое море на той самой ладье, которая несла их навстречу судьбе, и там поджег.
У него не было времени, чтобы оплакивать их, — оставалось меньше часа, чтобы подготовить вещи, необходимые для невесты, которой он не желал, вернуться в свой ванингсхус собрать ее, не дав ей при этом перерезать ему горло, и привезти в альтинг.
Хок неотрывно глядел на возвышающуюся перед ним стену скал. Уже несколько лет он не бывал в альтинге, его нога не ступала в эту часть леса. Все объясняли такое поведение его хорошо известным мнением, что этот обычай, так же, как и некоторые другие, следует изменить. Он считал пустой тратой времени полуночные сборища по возвращении из походов, тосты в честь богов и нескончаемые речи старейшин о былых временах и традициях предков.
Никто не знал истинной причины того, почему он обходил это место стороной.
Хок не желал, чтобы от тоски у него снова перехватывало горло и боль распирала грудь. Но сейчас, слушая, как юноши один за другим произносят клятву, он почувствовал, как что-то прорвалось внутри. Воспоминания обожгли его, они рвались наружу из укромного, темного уголка сознания, куда он загнал их, казалось, раз и навсегда.
Этой ночью, здесь, он больше не мог сдерживать их. Воспоминания. сладкие, как мед, и горькие, как последний осадок прокисшего вина, обрушились на него.
Каролина. Он тяжело сглотнул комок, вставший в горле. Прекрасная, нежная Каролина. Как он волновался, стоя здесь рядом с ней! Как был горд и доволен собой — такой же молодой, как Свейн и остальные сегодня. Улыбающийся, словно безмятежный несмышленыш, обуянный желанием, как олень-самец в период гона.
Ему и в голову тогда не могло прийти, что все так быстро кончится.
До сих пор он слышит ее предсмертные крики. Слышит, как она с последним вздохом произносит его имя.
И уносит с собой его нерожденного сына.
С трудом переводя дыхание, Хок закрыл глаза и постарался прогнать тяжелые мысли. Спустя несколько секунд, взяв себя в руки, он взглянул на водопад.
И тут вторая волна воспоминаний нахлынула на него — воспоминаний о том, как он стоял на этом же месте несколько лет спустя. Рядом с Мив.
Мив, чей смех озарял его жизнь, словно солнце. Сверкающий в лунном сиянии водопад поверг ее тогда в состояние транса — во время всей церемонии она не могла вымолвить ни слова. Его веселая кельтская возлюбленная была счастлива оставить позади нищенское существование, которое вела в Ирландии. Она так быстро влюбилась в красоту Асгарда и… в него самого.
Какое-то время Хок жил надеждой, позволил себе поверить, что на этот раз все будет по-другому. Что Мив удастся излечить его от пустоты, которую он ощущал внутри с тех пор как помнил себя еще мальчиком.
Как сейчас он видел перед собой ее лицо, когда она нашла первый седой волосок в своих эбеновых кудрях, слышал, как она шутила по этому поводу…
А когда он потерял и ее, пустота внутри стала еще глубже и страшнее, а жизнь еще беспросветное, ибо теперь ему была ведома недолгая радость прикосновения ласкового солнечного луча.
Хок перевел взгляд на вытоптанную траву под ногами и снова попытался стряхнуть с себя воспоминания, точно так же Авриль несколько мгновений назад пыталась стряхнуть его руку. Все это уже не имело никакого значения. Хок усвоил свой жизненный урок: лучше не питать надежд, не мечтать об иной жизни, кроме той, что послали боги. Теперь ему даже почти не приходилось бороться с собой.
Разве что здесь, на этом месте.
— Йа, — счастливо произнес очередной жених. — Йег гьор. Клянусь!
Нет, хотелось закричать Хоку. Нет, не клянусь! Он дал себе обет больше никогда не допускать женщину из того, внешнего мира в свою жизнь, в свой дом. В свое сердце. Эти девушки слишком хрупки. Слишком нежны, как редкие, драгоценные цветы, которыми можно наслаждаться лишь мгновение. Теперь он предпочитал случайные связи с асгардскими женщинами, длившиеся ровно столько, сколько были приятны ему и даме.
Ему нравились такие женщины, как его последняя любовница Нина, которая с удовольствием составляла ему компанию, проводила с ним ночи и не требовала больше ничего. Когда они расставались несколько месяцев назад, она не проронила ни слезинки. Быть может, потому, что понимала: ничто не вечно в этом мире.
Понимала, что Хок принадлежит тому, что важнее всего: долгу. Долгу защищать свой остров и свой народ.
И их тайну.
Старейшины тем временем, благословив пять пар, подошли к рыжеволосой англичанке, стоявшей в одиночестве. Хок поднял голову и напрягся.
Из толпы выступил Торолф.
Хок услышал, как Авриль тихо ахнула от испуга, узнав его. Прежде чем обратиться к старейшинам, Торолф стрельнул в сторону Хока ледяным взглядом.
— Майн элдре, — сказал он важным и решительным тоном, обращаясь к совету. — Я хочу заявить свои права на эту женщину, похищенную Бьорном. Она заменит ту, которая должна была достаться мне. — Он указал на даму Келдана. — Я захватил эту женщину первым, но Келдан вмешался и украл ее у меня.
По толпе прокатилась волна изумленных возгласов. Даже притронуться к женщине, которую другой мужчина объявил своей добычей, было серьезным нарушением закона.
Хок выругался себе под нос. Впрочем, он этого ожидал.
— Ней, майн элдре, — сказал он громко. — Торолф говорит не всю правду.
Хок заговорил без позволения, прежде чем старейшины успели что-либо ответить Торолфу, и такой дерзостью заслужил раздраженный взгляд дяди.
Но Хок не испугался. Даже этот хорошо памятный ему с детства взгляд человека, воспитавшего его, не мог заставить его замолчать.
— Это Торолф первым нарушил наши законы, — продолжал он, обращаясь ко всему совету. — Он не стал ждать, пока брюнетка останется одна, напал на охранявшего ее стражника и убил его посреди улицы. На виду у множества людей.
Новая волна еще более громких удивленных возгласов прокатилась по толпе.
— Стилле! Тихо! Да будет мир среди нас, — спокойно сказал один из старейшин, урезонивая толпу. — Это правда, Торолф? Ты действительно совершил бессмысленное насилие?
Негодяй тряхнул головой, изображая оскорбленную невинность:
— Стражник сам подошел ко мне с обнаженным мечом. Я просто защищался…
— Ней! Нет, Торолф напал первым, без предупреждения, — перебил его Келдан, выдвигаясь вперед. — И эту даму выбрал только из вредности. Он увидел, как мы с Хоком восхищались ею и ее подругой.
Хок хотел было возразить, что вовсе не восхищался Авриль, но счел за благо не оспаривать ничего в объяснениях Келдана.
По толпе у него за спиной пробежал шепот понимания: всем была известна давняя вражда между ним и Торолфом. Он вдруг вспомнил, что в самом деле смотрел на маленькую брюнетку в тот момент, когда Торолф направился к ней и схватил ее.
Ну конечно же, негодяй выбрал ее только поэтому.
— Ложь, — не унимался Торолф. — Я законы соблюдаю. Я первый на девчонку глаз положил, еще днем, задолго до того, как Вэлбренд или Келдан ее вообще заметили. И ждал до захода солнца, как мы все условились, а потом заявил на нее свои нрава. А к насилию прибег, только чтобы защитить себя от тех. кто хотел меня остановить…
— Ты прибег к насилию, потому что вообще имеешь к нему склонность, — с отвращением сказал Хок. — Оно нравится тебе, как иным мужчинам нравится выпивка. Ты проявил насилие даже по отношению к женщине…
Это замечание породило такую бурю вздохов и восклицаний, что окончание фразы потонуло во всеобщем шуме.
— Тихо! — крикнул один из старейшин. — Успокойтесь!
— Так оно и было, — продолжал Хок, показывая на Авриль. — Когда она попыталась защитить подругу, Торолф ударил ее так, что сломал ей челюсть.
Толпа снова взорвалась. Авриль, тревожно переводившая взгляд с одного говорившего на другого, поняла, что разговор каким-то образом коснулся ее.
— Что вы сказали? — спросила она, испуганно глядя на Хока широко открытыми глазами. — Что происходит…
— Мое слово против их, — перебил ее Торолф. — Келдан признал, что в тот момент, когда он вмешался, брюнетка была в моих руках. Меня хотят оклеветать. Я требую, чтобы моя претензия на эту женщину была признана справедливой, — он указал на англичанку, которая, дрожа всем телом, продолжала безостановочно шептать молитвы, — или чтобы Келдан вернул мне женщину, которую украл у меня.
Келдан застыл как громом пораженный — то, что у него могут отнять его прелестную маленькую брюнетку, неприятно удивило его.
Хок немедленно бросился на помощь другу:
— Майн элдре, у вас есть больше, чем два наших честных слова против слова Торолфа: у вас есть два свидетеля. — Он поочередно указал на Авриль и ее подругу. — Спросите самих женщин. Они не поняли, о чем здесь говорилось, и у них нет причин лгать насчет поведения Торолфа.
Старейшины, собравшись в кружок, обсудили это предложение. Один из них, говоривший по-французски, подошел к девушке Келдана. Келдан тут же вернулся на место и по-хозяйски встал рядом с ней.
— Нам нужна ваша помощь, мадемуазель, — ласково, с поклоном, сохраняя приветливое выражение лица, обратился к ней старейшина. — Скажите мне, будьте столь любезны, как ваше имя?
Девушка была немало удивлена тем, что к ней обращаются на ее родном языке. Она вопросительно взглянула на Авриль.
Авриль решительно мотнула головой, она не считала возможным помогать им в чем-либо. Хок бросил на нее сердитый взгляд.
Но брюнетка, судя по всему, не видела никакого вреда для себя в том, чтобы сообщить свое имя.
— Ж-жозетт, — слегка запнувшись, ответила она.
— Благодарю вас, Жозетт. А можете ли вы мне сказать, когда впервые увидели в Антверпене этого человека? — Он указал на Торолфа.
Жозетт съежилась, невольно отшатнулась от уставившегося на нее черноволосого гиганта и тут же наткнулась на Келдана, который покровительственно обнял ее за плечи, против чего она, впрочем, не возражала.
— Когда… когда он схватил меня. — Она заметно вздрогнула. — На ярмарке.
— А до того вы его не видели? Она тряхнула головой:
— Нет.
— Мы бы заметили мужчину такого роста, — вставила Авриль. — Ему не так просто затеряться в толпе.
— Не прерывайте, — сделал ей замечание Хок, но тут же сообразил, что сам поступил точно так же, вступив в разговор без приглашения, чтобы защитить друга.
— Ничего, Вэлбренд, я и ее охотно выслушаю, — остановил его старейшина. — Скажите мне, мадемуазель, Торолф вас ударил?
— Да, он… — Авриль запнулась, поднеся руку к щеке и глядя на массивные кулаки Торолфа. — Он ударил меня так сильно, что я упала. Боль была такая, что я думала, у меня челюсть…
— К счастью, все обошлось, — закончил за нее Хок.
— Благодарю вас, милые дамы. — Поклонившись каждой, старейшина вернулся к остальным старейшинам, чтобы перевести им ответы девушек. Торолф нетерпеливо ждал.
Авриль неподвижно стояла, не отнимая пальцев от щеки.
— Но у меня была сломана челюсть, — прошептала она. — Я уверена. Он ударил меня после того, как я его ранила. — Быстро моргая, она посмотрела на правую руку Торолфа. — Ножом.
Хок замялся, стараясь придумать, как бы ей все это объяснить. Торолф стоял достаточно близко, чтобы она могла видеть, что у него на руке нет никакой раны.
Кожа была абсолютно гладкой — никакого шрама, даже следа.
— Вероятно, рана была не так серьезна, как вам показалось, — небрежно заметил Хок.
— Но она 6ыла! — настаивала Авриль. — У меня все платье пропиталось его кровью…
— Были сумерки. — Утром Хок сжег ее платье, надеясь, что она забудет об этой детали происшествия. — В это время суток тени порой играют с нами удивительные шутки.
— Но…
— Тише! Старейшины приняли решение.
Авриль затихла — скорее от удивления, как догадался Хок, чем от желания выказать послушание. Эта маленькая вспыльчивая мадемуазель была весьма наблюдательна и очень быстро соображала, что к чему.
Пока старейшины снова занимали свои места, она даже догадалась взглянуть на свою ладонь, порезанную осколком стекла час назад в его доме.
Ладонь полностью зажила. От пореза не осталось и следа. Ни крови, ни шрама, ни даже царапины.
Не веря своим глазам, она беззвучно произнесла: «Ой».
Если бы ей пришло в голову проверить, она бы увидела. что и следы от ее ногтей у него под глазом исчезли, подумал Хок.
К этому ей придется привыкнуть в се новой жизни на Асгарде.
Как и ко многому другому.
— Мы приняли решение, — объявил Эрик. — Стилле. Да будет мир среди нас.
Настороженная тишина воцарилась в толпе. На сей раз дядя Хока не стал предаваться многословным рассуждениям, а лишь кратко сообщил о решении совета:
— Келдан действительно совершил ошибку, взяв женщину, которую Торолф уже держал в руках. — У Келдана из горла вырвался странный булькающий звук, у Хока — проклятие. — Однако Торолф допустил более серьезное нарушение правил, — продолжал Эрик. — Он убил стражника, вместо того чтобы дождаться, пока девушка останется одна. Он безответственно спровоцировал насилие, подверг опасности жизни своих спутников и рискованно привлек нежелательное, опасное внимание к мирному народу Асгарда.
Торолф метнул бешеный взгляд на Хока и Авриль — казалось, ослепленный яростью, он готов немедленно убить обоих за то, что его снова переиграли.
Без единого слова, повинуясь инстинкту защитника, Хок заслонил Авриль собой.
— Женщина по имени Жозетт остается с Келданом. — объявил Эрик, — а Торолфу отказано в праве на женщину которую взял для себя Бьорн.
— Нет! — завопил Торолф, не веря своим ушам. — Я рисковал в этом путешествии так же, как и все. Что же, в результате мне оставаться ни с чем?
— Будь благодарен, что понес столь легкое наказание, — ледяным голосом ответил один из старейшин и холодно взглянул в его обескураженное лицо. — И избави тебя боги впредь навлечь на себя наш гнев. То, что ты позволил себе насилие по отношению к женщине, доказывает, что ты недостоин быть мужем. — Женщина Бьорна вольна сама выбрать себе пару среди неженатых асгардцев. Но тебе, Торолф, она не достанется.
Обведя всех мрачным взглядом, Торолф хотел было что-то сказать, но, очевидно, придумал кое-что получше. Грубо выругавшись, он повернулся и зашагал прочь, прокладывая себе дорогу сквозь толпу.
Келдан облегченно расслабился.
Англичанка открыла глаза и с изумлением наблюдала за тем, как Торолф решительно удаляется. Она перестала шептать молитвы.
А вот у Хока, глядевшего вслед Торолфу, уходящему в ночь, тоскливо засосало под ложечкой, его не покидало предчувствие, что этот человек, причиняющий хлопот больше, чем кто 6ы то ни было, только что стал еще опаснее.
Старейшины вернулись к прерванной церемонии: Сторр со шкатулкой и Эрик остановились напротив следующего мужчины, а один из старейшин увел с поляны девушку-англичанку, тихо беседуя с ней на ее родном языке.
Седьмая невеста, огнедышащая итальянка, приняла новое положение далеко не так спокойно, как предыдущие. Когда ей сообщили на се языке, что происходит, она еще больше разъярилась, начала брыкаться и визжать. Ее бедный жених был вынужден быстренько произнести клятву, после чего взвалил девушку на плечо и понес прочь, при этом новобрачная безостановочно колотила его по спине.
Хок устало вздохнул и подумал, что таким обещает быть и его собственное ближайшее будущее.
И вот наступила очередь Келдана. Весь светясь от радости, он взял руку Жозетт, поднес к губам и поцеловал.
Бедный дурачок! Он уже почти влюбился.
Старейшина, говоривший по-французски, снова подошел к Жозетт, чтобы объяснить ей, что происходит, — и хоть говорил он тихо, Авриль расслышала достаточно, чтобы наконец все понять.
Вытаращив от ужаса глаза, она повернулась к Хоку:
— Так это нечто вроде свадебной церемонии?
Похоже, это было последнее, что могло прийти ей в голову.
— Да, миледи. Удивлен, что вы не додумались до этого раньше. — Хок приподнял бровь. — А вы, надо полагать, полагали, что мы, дикие норманны, собираемся совершить над вами некий варварский обряд жертвоприношения в полнолуние?
Слегка зардевшись, Авриль быстро взглянула на него, онемев от изумления.
В этот момент ее подруга, узнав, что ей предстоит остаток жизни провести с Келданом, и отнюдь не придя в восторг от такой перспективы, заплакала.
Но ничто не могло омрачить восторга Кела, когда он исполнял свою часть ритуала.
— Йа, — с воодушевлением ответил он на традиционный вопрос. — Йег гьор. Клянусь!
Счастливо улыбаясь, он приколол брошь на грудь Жозетт, обращая внимания на то, что она, всхлипывая, пыталась отстранить его руку.
— Да знает отныне каждый, что это Жозетт, жена Келдана — ласково произнес он ритуальную фразу.
Когда Эрик со Сторром приблизились к Хоку, безмолвный шок сменился у Авриль паникой. Хоку пришлось держать ее обеими руками, чтобы она не вырвалась.
— Нет! Отпустите меня! — Авриль истерически трясла головой, не слушая объяснений, которые ей переводили на французский.
— Мадемуазель, вас привезли сюда, чтобы вы стали женой этого человека и жили с ним до конца ваших дней…
— Не-е-т! — Авриль продолжала извиваться, пытаясь вырваться. — Я не могу. Я не буду! Неужели вы действительно собираетесь оставить меня здесь навсегда? Вы не можете…
— Авриль, вам не причинят вреда, — как можно ласковее старался успокоить ее Хок, хотя крики ужаса, срывавшиеся с ее губ, ранили его, словно стрелы. — У вас будет здесь новая жизнь… — «И хотя вы никогда больше не увидите своей родины, зато не будете знать ни голода, ни болезней, ни желаний…» — закончил он про себя.
— Нет! — кричала Авриль, сжимая кулаки. — Вы не имеете права! Вы… — Вдруг, словно осененная догадкой, она подняла над головой связанные руки, показывая всем золотое кольцо, сверкнувшее на пальце. — Я… я уже замужем!
Хок заметил кольцо еще утром, когда раздевал ее, но тот факт, что она замужем, ничего не менял. Взяв Авриль за плечи, он повернул ее к себе:
— Это не имеет значения, миледи. Теперь вы — моя.
Вызов, сверкнувший в ее глазах, словно огнем прожег Хока насквозь.
— Никогда! — гневно бросила она ему в лицо. — Никогда я не буду вашей! Я здесь не останусь!
Эрик. дядя Хока, приступил к традиционным вопросам:
— Хок, ты рискнул всем, чтобы привезти эту женщину на Асгард, и отныне мы признаем ее твоей…
Хок отогнал пронзившее его воспоминание.
— Даешь ли ты слово чести, что принимаешь на себя ответственность за ее жизнь и безопасность?
Авриль оскалила зубы, словно готова была вцепиться ему в глотку.
— Клянешься ли ты заботиться о ней, сделать ее счастливой, защищать и любить до конца ее дней?
— На, — нехотя произнес Хок. — Иег гьор. Клянусь! — Дядя вручил ему инкрустированную перламутром серебряную брошь, прибавив фразу, которую никому до этого не говорил:
— Пусть она родит тебе много красивых сыновей и дочерей и принесет счастье.
Хок ничем не выдал удивления, которое вызвали у него добрые пожелания дяди. И, разумеется, не стал возражать.
Он не желал, чтобы эта дерзкая женщина осчастливила его или вызвала какие-либо иные чувства.
И она не родит ему ни сыновей, ни дочерей, поскольку он не собирается к ней прикасаться.
— Да знает отныне каждый, что это Авриль, жена Хока, — заученно произнес он, прикалывая брошь к ее платью и чувствуя на себе полный ярости взгляд зеленых глаз.
Глава 6
— Наверное, мне следовало бы не только связать вам руки, но и заткнуть рот и завязать глаза. Если хотите, я немедленно исправлю свою промашку.
Мадемуазель с буйным правом все-таки вывела его из терпения. Он больше не мог выносить ее выходки, тем более после тяжелого дня. Однако угроза, подкрепленная тем, что хватка его стала еще крепче, на какое-то время подействовала, хотя вид у Авриль по-прежнему был такой, словно она готова убить его и остальных мужчин, даже не имея оружия, даже со связанными руками.
«О великий Top, — подумал он, печально возводя глаза к небу, — за что ты послал мне такую жену?» Он никогда не встречал такой упрямой, буйной, дерзкой… и такой восхитительной женщины.
Кто бы ни придумал ей имя, он был прав: Авриль. По-французски значит — апрель. Весенний месяц. Она точно так же подобна буре и прекрасна, как это непредсказуемое время года.
К несчастью для него, она была еще и умна. Обычно вновь прибывшим пленницам требовалось несколько дней, а то и недель, чтобы догадаться, что их похитители — норманны. Авриль раскрыла секрет менее чем за два часа.
Да поможет ему Один, если она так же быстро сообразит, в чем истинная природа острова Асгард и его народа. Если с ней сейчас трудно справиться, можно себе вообразить, что будет…
Рокочущий голос дяди вывел его из задумчивости. Старейшины закончили через переводчика давать объяснения юной мавританке.
Свейн взял свою девушку за руку, а Эрик произнес заключительные ритуальные фразы:
— Свейн, ты рискнул всем, чтобы привезти эту девушку на Асгард, и мы признаем ее твоей. Даешь ли ты слово чести, что будешь свято оберегать ее жизнь и безопасность? Обещаешь ли заботиться о ее нуждах, сделать ее счастливой, любить и защищать до конца жизни?
— Йа, — торжественно ответил молодой муж. — Йег гьор. Клянусь!
Второй старейшина, Сторр, открыл старинную шкатулку, которую бережно держал в руках, достал оттуда серебряную брошь, инкрустированную перламутром, протянул ее к ночному небу, потом к водопаду. При виде того, как она засияла в лунном свете, некоторые женщины — те, что не продолжали рыдать или непрерывно ругаться, как обезумевшая итальянская фурия, — не сдержали восхищенных возгласов.
Приняв брошь из рук старейшины, Свейн приколол ее на платье своей невесты. Движения его были осторожными, почти робкими, словно он боялся, что нежная красавица с очами лани может сломаться.
— Да знает отныне каждый, что это Фадила, жена Свейна, — провозгласил он, улыбаясь девушке.
Хор приветственных голосов огласил поляну, Эрик и Сторр перешли к следующему жениху, который с готовностью выступил вперед, чтобы принести клятву.
— Что происходит? — нетерпеливым шепотом спросила Авриль, наблюдая за тем, как повторялся тот же ритуал, и не понимая ни слова из того, что говорилось. — Что это за церемония? Я не…
— Тихо!
Тон, каким это было сказано, заставил ее прикусить язык и проглотить возмущенное замечание, как бы ей ни хотелось его произнести. Нахмурившись, она стала следить за ритуальным действом.
Как желал бы Хок, чтобы это он не понимал, что происходит.
Вперив взор в темноту, он мечтал не слышать голоса своего дяди. Мечтал оказаться где угодно, только не здесь.
Не в этой священной роще, которую так ненавидел.
Его нервы были обнажены до предела. И он знал, что лишь отчасти виной тому странный жар, который вспыхнул, словно разряд молнии, между ним и стоящей рядом женщиной. Он готов был поклясться всеми земными богинями, что она опалила его до самых кончиков пальцев. Он ощущал жар. который она излучала даже сквозь ткань платья.
Если бы ему удалось поспать хоть несколько часов, быть может, это место, и эта женщина, и эта церемония не подействовали бы на него так сильно. Но на обратном пути ему удавалось отдыхать лишь урывками, а с тех пор как он водворил Авриль в постель сегодня утром, Хок и вовсе не сомкнул глаз. Пока она мирно дремала в его ванингсхусе, а остальные участники похода отсыпались после долгого отсутствия на острове он ездил на встречу с дядей, чтобы доложить ему о том, что случилось во время путешествия. И о том, что они потеряли двух человек.
Двух человек, состоявших под его командой. Под его защитой. Да, юноши, страстно желавшие стать мужчинами, покидая Асгард, знали, на какой риск идут, но ответственность за их безопасность лежала на нем.
О чем не преминул напомнить дядя.
Эрик Вэлбренд приказал Хоку организовать похороны убитых, поскольку на Асгарде осталось не так уж много мужчин, знакомых со старинными обрядами. Хок с помощью родственников покойных целый день готовил их в последний путь. а потом, с вечерним приливом, отвез в открытое море на той самой ладье, которая несла их навстречу судьбе, и там поджег.
У него не было времени, чтобы оплакивать их, — оставалось меньше часа, чтобы подготовить вещи, необходимые для невесты, которой он не желал, вернуться в свой ванингсхус собрать ее, не дав ей при этом перерезать ему горло, и привезти в альтинг.
Хок неотрывно глядел на возвышающуюся перед ним стену скал. Уже несколько лет он не бывал в альтинге, его нога не ступала в эту часть леса. Все объясняли такое поведение его хорошо известным мнением, что этот обычай, так же, как и некоторые другие, следует изменить. Он считал пустой тратой времени полуночные сборища по возвращении из походов, тосты в честь богов и нескончаемые речи старейшин о былых временах и традициях предков.
Никто не знал истинной причины того, почему он обходил это место стороной.
Хок не желал, чтобы от тоски у него снова перехватывало горло и боль распирала грудь. Но сейчас, слушая, как юноши один за другим произносят клятву, он почувствовал, как что-то прорвалось внутри. Воспоминания обожгли его, они рвались наружу из укромного, темного уголка сознания, куда он загнал их, казалось, раз и навсегда.
Этой ночью, здесь, он больше не мог сдерживать их. Воспоминания. сладкие, как мед, и горькие, как последний осадок прокисшего вина, обрушились на него.
Каролина. Он тяжело сглотнул комок, вставший в горле. Прекрасная, нежная Каролина. Как он волновался, стоя здесь рядом с ней! Как был горд и доволен собой — такой же молодой, как Свейн и остальные сегодня. Улыбающийся, словно безмятежный несмышленыш, обуянный желанием, как олень-самец в период гона.
Ему и в голову тогда не могло прийти, что все так быстро кончится.
До сих пор он слышит ее предсмертные крики. Слышит, как она с последним вздохом произносит его имя.
И уносит с собой его нерожденного сына.
С трудом переводя дыхание, Хок закрыл глаза и постарался прогнать тяжелые мысли. Спустя несколько секунд, взяв себя в руки, он взглянул на водопад.
И тут вторая волна воспоминаний нахлынула на него — воспоминаний о том, как он стоял на этом же месте несколько лет спустя. Рядом с Мив.
Мив, чей смех озарял его жизнь, словно солнце. Сверкающий в лунном сиянии водопад поверг ее тогда в состояние транса — во время всей церемонии она не могла вымолвить ни слова. Его веселая кельтская возлюбленная была счастлива оставить позади нищенское существование, которое вела в Ирландии. Она так быстро влюбилась в красоту Асгарда и… в него самого.
Какое-то время Хок жил надеждой, позволил себе поверить, что на этот раз все будет по-другому. Что Мив удастся излечить его от пустоты, которую он ощущал внутри с тех пор как помнил себя еще мальчиком.
Как сейчас он видел перед собой ее лицо, когда она нашла первый седой волосок в своих эбеновых кудрях, слышал, как она шутила по этому поводу…
А когда он потерял и ее, пустота внутри стала еще глубже и страшнее, а жизнь еще беспросветное, ибо теперь ему была ведома недолгая радость прикосновения ласкового солнечного луча.
Хок перевел взгляд на вытоптанную траву под ногами и снова попытался стряхнуть с себя воспоминания, точно так же Авриль несколько мгновений назад пыталась стряхнуть его руку. Все это уже не имело никакого значения. Хок усвоил свой жизненный урок: лучше не питать надежд, не мечтать об иной жизни, кроме той, что послали боги. Теперь ему даже почти не приходилось бороться с собой.
Разве что здесь, на этом месте.
— Йа, — счастливо произнес очередной жених. — Йег гьор. Клянусь!
Нет, хотелось закричать Хоку. Нет, не клянусь! Он дал себе обет больше никогда не допускать женщину из того, внешнего мира в свою жизнь, в свой дом. В свое сердце. Эти девушки слишком хрупки. Слишком нежны, как редкие, драгоценные цветы, которыми можно наслаждаться лишь мгновение. Теперь он предпочитал случайные связи с асгардскими женщинами, длившиеся ровно столько, сколько были приятны ему и даме.
Ему нравились такие женщины, как его последняя любовница Нина, которая с удовольствием составляла ему компанию, проводила с ним ночи и не требовала больше ничего. Когда они расставались несколько месяцев назад, она не проронила ни слезинки. Быть может, потому, что понимала: ничто не вечно в этом мире.
Понимала, что Хок принадлежит тому, что важнее всего: долгу. Долгу защищать свой остров и свой народ.
И их тайну.
Старейшины тем временем, благословив пять пар, подошли к рыжеволосой англичанке, стоявшей в одиночестве. Хок поднял голову и напрягся.
Из толпы выступил Торолф.
Хок услышал, как Авриль тихо ахнула от испуга, узнав его. Прежде чем обратиться к старейшинам, Торолф стрельнул в сторону Хока ледяным взглядом.
— Майн элдре, — сказал он важным и решительным тоном, обращаясь к совету. — Я хочу заявить свои права на эту женщину, похищенную Бьорном. Она заменит ту, которая должна была достаться мне. — Он указал на даму Келдана. — Я захватил эту женщину первым, но Келдан вмешался и украл ее у меня.
По толпе прокатилась волна изумленных возгласов. Даже притронуться к женщине, которую другой мужчина объявил своей добычей, было серьезным нарушением закона.
Хок выругался себе под нос. Впрочем, он этого ожидал.
— Ней, майн элдре, — сказал он громко. — Торолф говорит не всю правду.
Хок заговорил без позволения, прежде чем старейшины успели что-либо ответить Торолфу, и такой дерзостью заслужил раздраженный взгляд дяди.
Но Хок не испугался. Даже этот хорошо памятный ему с детства взгляд человека, воспитавшего его, не мог заставить его замолчать.
— Это Торолф первым нарушил наши законы, — продолжал он, обращаясь ко всему совету. — Он не стал ждать, пока брюнетка останется одна, напал на охранявшего ее стражника и убил его посреди улицы. На виду у множества людей.
Новая волна еще более громких удивленных возгласов прокатилась по толпе.
— Стилле! Тихо! Да будет мир среди нас, — спокойно сказал один из старейшин, урезонивая толпу. — Это правда, Торолф? Ты действительно совершил бессмысленное насилие?
Негодяй тряхнул головой, изображая оскорбленную невинность:
— Стражник сам подошел ко мне с обнаженным мечом. Я просто защищался…
— Ней! Нет, Торолф напал первым, без предупреждения, — перебил его Келдан, выдвигаясь вперед. — И эту даму выбрал только из вредности. Он увидел, как мы с Хоком восхищались ею и ее подругой.
Хок хотел было возразить, что вовсе не восхищался Авриль, но счел за благо не оспаривать ничего в объяснениях Келдана.
По толпе у него за спиной пробежал шепот понимания: всем была известна давняя вражда между ним и Торолфом. Он вдруг вспомнил, что в самом деле смотрел на маленькую брюнетку в тот момент, когда Торолф направился к ней и схватил ее.
Ну конечно же, негодяй выбрал ее только поэтому.
— Ложь, — не унимался Торолф. — Я законы соблюдаю. Я первый на девчонку глаз положил, еще днем, задолго до того, как Вэлбренд или Келдан ее вообще заметили. И ждал до захода солнца, как мы все условились, а потом заявил на нее свои нрава. А к насилию прибег, только чтобы защитить себя от тех. кто хотел меня остановить…
— Ты прибег к насилию, потому что вообще имеешь к нему склонность, — с отвращением сказал Хок. — Оно нравится тебе, как иным мужчинам нравится выпивка. Ты проявил насилие даже по отношению к женщине…
Это замечание породило такую бурю вздохов и восклицаний, что окончание фразы потонуло во всеобщем шуме.
— Тихо! — крикнул один из старейшин. — Успокойтесь!
— Так оно и было, — продолжал Хок, показывая на Авриль. — Когда она попыталась защитить подругу, Торолф ударил ее так, что сломал ей челюсть.
Толпа снова взорвалась. Авриль, тревожно переводившая взгляд с одного говорившего на другого, поняла, что разговор каким-то образом коснулся ее.
— Что вы сказали? — спросила она, испуганно глядя на Хока широко открытыми глазами. — Что происходит…
— Мое слово против их, — перебил ее Торолф. — Келдан признал, что в тот момент, когда он вмешался, брюнетка была в моих руках. Меня хотят оклеветать. Я требую, чтобы моя претензия на эту женщину была признана справедливой, — он указал на англичанку, которая, дрожа всем телом, продолжала безостановочно шептать молитвы, — или чтобы Келдан вернул мне женщину, которую украл у меня.
Келдан застыл как громом пораженный — то, что у него могут отнять его прелестную маленькую брюнетку, неприятно удивило его.
Хок немедленно бросился на помощь другу:
— Майн элдре, у вас есть больше, чем два наших честных слова против слова Торолфа: у вас есть два свидетеля. — Он поочередно указал на Авриль и ее подругу. — Спросите самих женщин. Они не поняли, о чем здесь говорилось, и у них нет причин лгать насчет поведения Торолфа.
Старейшины, собравшись в кружок, обсудили это предложение. Один из них, говоривший по-французски, подошел к девушке Келдана. Келдан тут же вернулся на место и по-хозяйски встал рядом с ней.
— Нам нужна ваша помощь, мадемуазель, — ласково, с поклоном, сохраняя приветливое выражение лица, обратился к ней старейшина. — Скажите мне, будьте столь любезны, как ваше имя?
Девушка была немало удивлена тем, что к ней обращаются на ее родном языке. Она вопросительно взглянула на Авриль.
Авриль решительно мотнула головой, она не считала возможным помогать им в чем-либо. Хок бросил на нее сердитый взгляд.
Но брюнетка, судя по всему, не видела никакого вреда для себя в том, чтобы сообщить свое имя.
— Ж-жозетт, — слегка запнувшись, ответила она.
— Благодарю вас, Жозетт. А можете ли вы мне сказать, когда впервые увидели в Антверпене этого человека? — Он указал на Торолфа.
Жозетт съежилась, невольно отшатнулась от уставившегося на нее черноволосого гиганта и тут же наткнулась на Келдана, который покровительственно обнял ее за плечи, против чего она, впрочем, не возражала.
— Когда… когда он схватил меня. — Она заметно вздрогнула. — На ярмарке.
— А до того вы его не видели? Она тряхнула головой:
— Нет.
— Мы бы заметили мужчину такого роста, — вставила Авриль. — Ему не так просто затеряться в толпе.
— Не прерывайте, — сделал ей замечание Хок, но тут же сообразил, что сам поступил точно так же, вступив в разговор без приглашения, чтобы защитить друга.
— Ничего, Вэлбренд, я и ее охотно выслушаю, — остановил его старейшина. — Скажите мне, мадемуазель, Торолф вас ударил?
— Да, он… — Авриль запнулась, поднеся руку к щеке и глядя на массивные кулаки Торолфа. — Он ударил меня так сильно, что я упала. Боль была такая, что я думала, у меня челюсть…
— К счастью, все обошлось, — закончил за нее Хок.
— Благодарю вас, милые дамы. — Поклонившись каждой, старейшина вернулся к остальным старейшинам, чтобы перевести им ответы девушек. Торолф нетерпеливо ждал.
Авриль неподвижно стояла, не отнимая пальцев от щеки.
— Но у меня была сломана челюсть, — прошептала она. — Я уверена. Он ударил меня после того, как я его ранила. — Быстро моргая, она посмотрела на правую руку Торолфа. — Ножом.
Хок замялся, стараясь придумать, как бы ей все это объяснить. Торолф стоял достаточно близко, чтобы она могла видеть, что у него на руке нет никакой раны.
Кожа была абсолютно гладкой — никакого шрама, даже следа.
— Вероятно, рана была не так серьезна, как вам показалось, — небрежно заметил Хок.
— Но она 6ыла! — настаивала Авриль. — У меня все платье пропиталось его кровью…
— Были сумерки. — Утром Хок сжег ее платье, надеясь, что она забудет об этой детали происшествия. — В это время суток тени порой играют с нами удивительные шутки.
— Но…
— Тише! Старейшины приняли решение.
Авриль затихла — скорее от удивления, как догадался Хок, чем от желания выказать послушание. Эта маленькая вспыльчивая мадемуазель была весьма наблюдательна и очень быстро соображала, что к чему.
Пока старейшины снова занимали свои места, она даже догадалась взглянуть на свою ладонь, порезанную осколком стекла час назад в его доме.
Ладонь полностью зажила. От пореза не осталось и следа. Ни крови, ни шрама, ни даже царапины.
Не веря своим глазам, она беззвучно произнесла: «Ой».
Если бы ей пришло в голову проверить, она бы увидела. что и следы от ее ногтей у него под глазом исчезли, подумал Хок.
К этому ей придется привыкнуть в се новой жизни на Асгарде.
Как и ко многому другому.
— Мы приняли решение, — объявил Эрик. — Стилле. Да будет мир среди нас.
Настороженная тишина воцарилась в толпе. На сей раз дядя Хока не стал предаваться многословным рассуждениям, а лишь кратко сообщил о решении совета:
— Келдан действительно совершил ошибку, взяв женщину, которую Торолф уже держал в руках. — У Келдана из горла вырвался странный булькающий звук, у Хока — проклятие. — Однако Торолф допустил более серьезное нарушение правил, — продолжал Эрик. — Он убил стражника, вместо того чтобы дождаться, пока девушка останется одна. Он безответственно спровоцировал насилие, подверг опасности жизни своих спутников и рискованно привлек нежелательное, опасное внимание к мирному народу Асгарда.
Торолф метнул бешеный взгляд на Хока и Авриль — казалось, ослепленный яростью, он готов немедленно убить обоих за то, что его снова переиграли.
Без единого слова, повинуясь инстинкту защитника, Хок заслонил Авриль собой.
— Женщина по имени Жозетт остается с Келданом. — объявил Эрик, — а Торолфу отказано в праве на женщину которую взял для себя Бьорн.
— Нет! — завопил Торолф, не веря своим ушам. — Я рисковал в этом путешествии так же, как и все. Что же, в результате мне оставаться ни с чем?
— Будь благодарен, что понес столь легкое наказание, — ледяным голосом ответил один из старейшин и холодно взглянул в его обескураженное лицо. — И избави тебя боги впредь навлечь на себя наш гнев. То, что ты позволил себе насилие по отношению к женщине, доказывает, что ты недостоин быть мужем. — Женщина Бьорна вольна сама выбрать себе пару среди неженатых асгардцев. Но тебе, Торолф, она не достанется.
Обведя всех мрачным взглядом, Торолф хотел было что-то сказать, но, очевидно, придумал кое-что получше. Грубо выругавшись, он повернулся и зашагал прочь, прокладывая себе дорогу сквозь толпу.
Келдан облегченно расслабился.
Англичанка открыла глаза и с изумлением наблюдала за тем, как Торолф решительно удаляется. Она перестала шептать молитвы.
А вот у Хока, глядевшего вслед Торолфу, уходящему в ночь, тоскливо засосало под ложечкой, его не покидало предчувствие, что этот человек, причиняющий хлопот больше, чем кто 6ы то ни было, только что стал еще опаснее.
Старейшины вернулись к прерванной церемонии: Сторр со шкатулкой и Эрик остановились напротив следующего мужчины, а один из старейшин увел с поляны девушку-англичанку, тихо беседуя с ней на ее родном языке.
Седьмая невеста, огнедышащая итальянка, приняла новое положение далеко не так спокойно, как предыдущие. Когда ей сообщили на се языке, что происходит, она еще больше разъярилась, начала брыкаться и визжать. Ее бедный жених был вынужден быстренько произнести клятву, после чего взвалил девушку на плечо и понес прочь, при этом новобрачная безостановочно колотила его по спине.
Хок устало вздохнул и подумал, что таким обещает быть и его собственное ближайшее будущее.
И вот наступила очередь Келдана. Весь светясь от радости, он взял руку Жозетт, поднес к губам и поцеловал.
Бедный дурачок! Он уже почти влюбился.
Старейшина, говоривший по-французски, снова подошел к Жозетт, чтобы объяснить ей, что происходит, — и хоть говорил он тихо, Авриль расслышала достаточно, чтобы наконец все понять.
Вытаращив от ужаса глаза, она повернулась к Хоку:
— Так это нечто вроде свадебной церемонии?
Похоже, это было последнее, что могло прийти ей в голову.
— Да, миледи. Удивлен, что вы не додумались до этого раньше. — Хок приподнял бровь. — А вы, надо полагать, полагали, что мы, дикие норманны, собираемся совершить над вами некий варварский обряд жертвоприношения в полнолуние?
Слегка зардевшись, Авриль быстро взглянула на него, онемев от изумления.
В этот момент ее подруга, узнав, что ей предстоит остаток жизни провести с Келданом, и отнюдь не придя в восторг от такой перспективы, заплакала.
Но ничто не могло омрачить восторга Кела, когда он исполнял свою часть ритуала.
— Йа, — с воодушевлением ответил он на традиционный вопрос. — Йег гьор. Клянусь!
Счастливо улыбаясь, он приколол брошь на грудь Жозетт, обращая внимания на то, что она, всхлипывая, пыталась отстранить его руку.
— Да знает отныне каждый, что это Жозетт, жена Келдана — ласково произнес он ритуальную фразу.
Когда Эрик со Сторром приблизились к Хоку, безмолвный шок сменился у Авриль паникой. Хоку пришлось держать ее обеими руками, чтобы она не вырвалась.
— Нет! Отпустите меня! — Авриль истерически трясла головой, не слушая объяснений, которые ей переводили на французский.
— Мадемуазель, вас привезли сюда, чтобы вы стали женой этого человека и жили с ним до конца ваших дней…
— Не-е-т! — Авриль продолжала извиваться, пытаясь вырваться. — Я не могу. Я не буду! Неужели вы действительно собираетесь оставить меня здесь навсегда? Вы не можете…
— Авриль, вам не причинят вреда, — как можно ласковее старался успокоить ее Хок, хотя крики ужаса, срывавшиеся с ее губ, ранили его, словно стрелы. — У вас будет здесь новая жизнь… — «И хотя вы никогда больше не увидите своей родины, зато не будете знать ни голода, ни болезней, ни желаний…» — закончил он про себя.
— Нет! — кричала Авриль, сжимая кулаки. — Вы не имеете права! Вы… — Вдруг, словно осененная догадкой, она подняла над головой связанные руки, показывая всем золотое кольцо, сверкнувшее на пальце. — Я… я уже замужем!
Хок заметил кольцо еще утром, когда раздевал ее, но тот факт, что она замужем, ничего не менял. Взяв Авриль за плечи, он повернул ее к себе:
— Это не имеет значения, миледи. Теперь вы — моя.
Вызов, сверкнувший в ее глазах, словно огнем прожег Хока насквозь.
— Никогда! — гневно бросила она ему в лицо. — Никогда я не буду вашей! Я здесь не останусь!
Эрик. дядя Хока, приступил к традиционным вопросам:
— Хок, ты рискнул всем, чтобы привезти эту женщину на Асгард, и отныне мы признаем ее твоей…
Хок отогнал пронзившее его воспоминание.
— Даешь ли ты слово чести, что принимаешь на себя ответственность за ее жизнь и безопасность?
Авриль оскалила зубы, словно готова была вцепиться ему в глотку.
— Клянешься ли ты заботиться о ней, сделать ее счастливой, защищать и любить до конца ее дней?
— На, — нехотя произнес Хок. — Иег гьор. Клянусь! — Дядя вручил ему инкрустированную перламутром серебряную брошь, прибавив фразу, которую никому до этого не говорил:
— Пусть она родит тебе много красивых сыновей и дочерей и принесет счастье.
Хок ничем не выдал удивления, которое вызвали у него добрые пожелания дяди. И, разумеется, не стал возражать.
Он не желал, чтобы эта дерзкая женщина осчастливила его или вызвала какие-либо иные чувства.
И она не родит ему ни сыновей, ни дочерей, поскольку он не собирается к ней прикасаться.
— Да знает отныне каждый, что это Авриль, жена Хока, — заученно произнес он, прикалывая брошь к ее платью и чувствуя на себе полный ярости взгляд зеленых глаз.
Глава 6
Авриль стояла на пороге темного жилища Вэлбренда. Кровь кипела у нее в жилах, и в полной тишине неестественно громко раздавалось учащенное дыхание. Один за другим мерцающие язычки пламени начали освещать длинную комнату. Ее похититель зажигал свечи, переходя от канделябра к канделябру, и стук его каблуков по каменному полу эхом отдавался от стен.
Повязка, закрывавшая ей рот, не позволяла теперь выкрикивать все те отборные проклятия, коими она осыпала его на обратном пути из альтинга. Если этот неотесанный норманн думает, что теперь он действительно ей муж, если тешит себя иллюзией провести с ней чудесную брачную ночь, — черта с два!..
Она покрутила запястьями, пытаясь ослабить кожаный ремешок, стягивавший ей руки. Хок зажег лишь часть свечей и вернулся к Авриль. В его руке сверкнул кинжал.
Тугая повязка на губах заглушила крик, но Авриль, твердо решив стоять на своем, собрала все мужество, открыто посмотрела ему прямо в глаза и, сжав кулаки, приготовилась защищать свою честь до последнего вздоха.
В непроницаемых светло-голубых глазах Хока ничего нельзя было прочесть. Стиснув зубы, он нависал над ней, словно здешние утесы над океанской бездной. Однако, взмахнув кинжалом, он всего лишь разрезал ремешок и освободил ей руки.
Повязка, закрывавшая ей рот, не позволяла теперь выкрикивать все те отборные проклятия, коими она осыпала его на обратном пути из альтинга. Если этот неотесанный норманн думает, что теперь он действительно ей муж, если тешит себя иллюзией провести с ней чудесную брачную ночь, — черта с два!..
Она покрутила запястьями, пытаясь ослабить кожаный ремешок, стягивавший ей руки. Хок зажег лишь часть свечей и вернулся к Авриль. В его руке сверкнул кинжал.
Тугая повязка на губах заглушила крик, но Авриль, твердо решив стоять на своем, собрала все мужество, открыто посмотрела ему прямо в глаза и, сжав кулаки, приготовилась защищать свою честь до последнего вздоха.
В непроницаемых светло-голубых глазах Хока ничего нельзя было прочесть. Стиснув зубы, он нависал над ней, словно здешние утесы над океанской бездной. Однако, взмахнув кинжалом, он всего лишь разрезал ремешок и освободил ей руки.