Страница:
Русский, был без сознания, большая потеря крови. С двумя пулями — в предплечье и в грудине — ему все ясно, а вот третья застряла в районе селезенки, у него сомнения по тактике операции, не согласится ли коллега провести небольшой консилиум?
Док, понятное дело, охотно согласился. Русский, огнестрельные ранения, с того же места. И примерно в то же время. Я и сам принял бы участие в консилиуме, но с моей стороны это было бы просто нахальством. Неуважением к медицине. А я ее уважал. Особенно хирургию.
Больница была маленькая, уютная и почти пустая. Всего четверо или пятеро ходячих больных сидели в креслах в холле и смотрели телевизор. Минут через тридцать Док и местный хирург вышли из палаты с кипой рентгеновских снимков в руках, заканчивая обсуждать тактику предстоящей операции. Прямо военная терминология. Потом Док снял с себя белый халат, накинул мне на плечи и кивнул на дверь палаты:
— Зайди поговори.
— О чем? — удивился я.
— Поймешь. Я сказал коллеге, что ты хочешь расспросить соотечественника, откуда он. Может, нужно что родным передать. Коллега дал любезное разрешение поговорить с ним.
— Только недолговременно, — предупредил врач. — Болной в сознании, но очен слабоватый.
— Три минуты, — пообещал я и вошел в палату.
На высокой белой кровати лежал под капельницей рыжий водила — тот самый, что встречал нас в аэропорту в Никосии.
Твою мать. Только этого поворота сюжета нам и недоставало в нашей и без того донельзя запутанной пьесе!
Я придвинул к кровати стул, сел, как Некрасов у постели больного Белинского, и спросил:
— Узнаешь?
Рыжий кивнул.
— Это ты грузовиком перекрыл нам дорогу? Он снова кивнул.
— Кто в тебя стрелял?
— Не знаю. Из машины. С ходу.
— Из джипа?
— Нет. Из спортивной, красной.
— Из темно-вишневой «альфа-ромео»?
— Да. Она выскочила, когда джип взорвался.
— Кто был в джипе?
— Люди Хруста. Он был в деле с Паном.
— Хруста арестовал Интерпол.
— Дело осталось.
— Какое дело?
Он не ответил. Лишь на его бледном лице с проступившими сквозь бледность веснушками появилась как бы обиженная усмешка.
— Какое дело? — повторил я.
— Ладно дуру гнать… А то ты не знаешь.
Я не стал настаивать на ответе. Было неясно, на сколько ему хватит сил говорить, а у меня были вопросы поважней, чем дела этих бандюг.
— Почему ты не сидел в Нови Дворе, как было приказано?
— Мы сидели. Они нас нашли. По мерсовскому микроавтобусу. По билетам. Еще в Варшаве засекли. И вели до Нови Двора.
— Они не могли успеть перехватить вас в Варшаве.
— Мы… это… в Афинах погуляли немного.
— Сколько?
— Ну… два дня.
— Понятно. Акрополь посмотрели. Погуляли-то хоть хорошо?
Он промолчал, но его ответ меня интересовал, как вчерашняя погода на Кубе.
— Зачем они вас искали?
— Выйти на вас… Они сначала думали — мы. Потом поверили.
— Они вас пытали? — догадался я.
Он молча кивнул. Честное слово, мне его даже стало жалко. И куда их черт несет, этих придурков? Сидел бы себе в своих Люберцах или Химках, крутил бы баранку какого-нибудь «зилка» или такси, подался бы, наконец, в «челноки»! Так нет же, в крутые потянуло. Вот и стал крутым.
— Отец у тебя есть?
— Ну!
— А мать?
— Есть.
— Братья? Сестры?
— Сеструха… младшая. А что?
— Ничего. Хороший у нее брат. Защита и опора. Ладно, продолжим. Что было дальше?
— Они отвезли меня… в Ларнаку. Чтобы я показал вас.
— И ты показал?
— Да… вы как раз уезжали на «ситроене».
— Откуда они нас пасли?
— От турецкой границы. Хозяин «Эр-вояжа» рассказал, что вы в Стамбул за товаром, а потом домой через Болгарию и Румынию.
— Где они взяли оружие?
— Не знаю. Когда джип пришел в Малко Тырново, там уже все было. Сначала мы шли за вами. Потом обогнали… А потом… — Что было потом, я и сам знаю… В палату заглянул Док:
— Сережа, закругляйся.
— Все, еще только пара вопросов… Где остальные двое твоих корешей? — спросил я, когда дверь за Доком закрылась.
— Там, в Нови Дворе.
— В мотеле?
— Нет. Их держат в старой сыроварне, с километр от мотеля.
— Под охраной?
— Да.
— Сколько человек в охране?
— Трое или четверо, точно не знаю.
— Чего они там ждут?
— Ну, чего… вас, конечно.
— Зачем?
— Кончай, а? — попросил рыжий. — Чего ты из меня жилы тянешь? «Зачем!» Вы же всю дурь забрали! «Зачем!..» Я тебе все сказал. Как есть. Что мне теперь делать?
— Это ты у меня спрашиваешь? — удивился я. Он снова помолчал, потом как-то безнадежно вздохнул и ответил:
— Мне больше не у кого спросить.
Н-да. Такие признания обязывают. Я даже разозлился. Да что я ему, Макаренко? Папа с мамой? Справочная «09»? Но… — Ладно, — сказал я. — Первое: выздоравливать. Второе: когда будут допрашивать болгарские полицейские, отвечать четко. Был на Кипре, деньги пропил, возвращаешься домой автостопом. Проголосовал перед джипом, оттуда выстрелили.
Никакого «строена» не видел, взрыва не видел. Ничего не видел — потерял сознание.
Очнулся уже в больнице. Понял?
Он кивнул.
— Паспорт есть? — продолжал я.
— Да. Отдали — чтобы билеты мог брать.
— Тем лучше. Из больницы смоешься, не дожидаясь выписки. Как только оклемаешься. Доберешься до Варны, там сядешь на теплоход до Одессы.
— А Интерпол?
— Забудь. Никто про тебя в Интерпол не сообщал.
— Но… Бабок у меня нет, все забрали.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Вася.
— Сука ты, Вася! Понял? На паперти стоять — вот к чему у тебя есть талант.
Запоминай. В пятидесяти километрах отсюда — поворот к морю. Поселок Череша.
Хозяин мотеля Пе’тро Пе’тров. У него будет конверт для тебя. Васе от Сережи. В нем будет триста баксов. И ни в чем себе не отказывай, понял?
— Спасибо, — сказал он.
— Хотел бы я знать, когда ты последний раз произносил это слово!
Он подумал и признался:
— Не помню.
— Верю. Похоже, ты умеешь быть честным. Это позволяет с оптимизмом смотреть в твое будущее. Как говорят дипломаты — с осторожным оптимизмом.
Вошел местный хирург и решительно заявил:
— Доволно, доволно! Волной должен отдыхивать, завтра у него труден операция.
— Доктор, я умру? — спросил рыжий.
— А как же? — ответил я вместо хирурга. — Ты что, рассчитываешь жить вечно?
Обязательно умрешь. Весь вопрос: когда, где и при каких обстоятельствах. Будь здоров, Вася!
— У вашего приятел странная привычка шутить, — заметил местный хирург, провожая нас с Доком к машине, возле которой уже истомился Пе’тро Пе’тров.
— У него много странных привычек, — отозвался Док.
— Каких? — заинтересовался хирург.
— Ну, например, у него есть привычка оказываться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время и при самых неподходящих обстоятельствах.
— Это не привычка, — подумав, возразил хирург. — Это характер. А характер — это судба.
В этом он, пожалуй, был прав.
Я втиснулся на заднее сиденье «жука» рядом с Доком, рассчитывая обсудить с ним по дороге полученную от рыжего информацию. Но разговаривать в машине не рискнул — Пе’тров даже музыку не включил. Он сидел за рулем с сосредоточенным и, как мне показалось, хмурым видом. Может, был недоволен непредвиденной задержкой в больнице?
Но один вопрос я задать Доку все же рискнул:
— Что может означать фраза: «Вы же всю дурь забрали»?
— В каком контексте?
— Ну, в каком? В нашем. Начиная с виллы «Креон» и кончая золотой цепью в морге.
— От кого ты ее услышал?
— От рыжего.
Док подумал и уверенно сказал:
— Героин.
В точку. Вот теперь все стало понятно. «Дурь». Килограммов пять героина. Те самые, что неподалеку от виллы «Креон» бестрепетной рукой датского принца Гамлета, не обремененного вопросом «быть или не быть», вытряхнул в ручей Артист.
Вот, значит, в каком деле были Хруст и Пан. И хотя первый сидит в комфортабельном СИЗО Интерпола, а второй хотелось мне верить, в котле с кипящей серой, дело осталось. И верные соратники Хруста исполнены решимости довести его до конца.
С их точки зрения, происшествие на вилле «Креон» было ясней ясного: какие-то отморозки (мы то есть), получив от кого-то наводку, что товар у Пана, решились на откровенный беспредел. Пана и его братву замочили, товар забрали, а этих троих отправили в Польшу, чтобы перевести стрелки.
Деталь: среагировали люди Хруста очень быстро, практически мгновенно — как только узнали о происшествии по телевизору или из газет. В газетах было лишь упоминание о том, что на бетонном полу гаража обнаружены следы героина. Ясно, они знали, что это значит. А знать могли лишь в том случае, если сами передали Пану товар. Не для розничной продажи, понятно. Значит — для передачи покупателю или следующему посреднику. Отсюда: засада, попытка перехватить нас по дороге.
Они не сомневались, что товар заварен в какой-нибудь кузовной короб «строена».
Отсюда: темно-вишневая «альфа-ромео», таинственные пассажиры которой контролировали ситуацию. Отсюда же — засада в Нови Дворе. На случай, если перехватить нас по пути не удастся.
— Сколько стоит килограмм героина? — спросил я у Дока.
Он усмехнулся:
— Его не продают килограммами. Грамм… зависит от качества. В среднем, думаю, порядка пятисот баксов. Могу и ошибиться в ту или другую сторону. Как понимаешь, я его никогда не покупал. Продавать тоже не приходилось.
— Пятьсот баксов за один грамм? — переспросил я.
— Поэтому его и не продают на килограммы… Грамм — пятьсот баксов. Килограмм — пятьсот тысяч. Пять кг — два с половиной «лимона» зеленых. Да никогда в жизни люди Хруста не поверят, что такие бабки можно высыпать в воду. Они скорей в мировую революцию поверят. Или в то, что Земля плоская. Тут хоть логика есть: если бы Земля была круглая, то тачка без ручника не могла бы стоять на месте, а куда-нибудь обязательно покатилась бы. Так ведь не катится же, стоит, блин!
И теперь, когда я все это понял, меня начали заботить проблемы чисто практические. Рискнут они еще раз попытаться перехватить нас по дороге? Хватит ли у них сил и сумеют ли они перебросить свои резервы в нужное время и в нужное место?
Там, где неизвестность, предполагай худшее. Допустим, резервы есть и средства доставки тоже не проблема. А вот проблема для них — нужное место. Они ее решат, если мы будем продолжать двигаться вдоль побережья по трассе Е-87, которая на территории Румынии переходила в Е-60, а дальше разветвлялась на целый куст магистралей. А кто, собственно, заставляет нас по ней переться? Мы и выбрали-то этот маршрут без всякой задней мысли: движение наверняка не такое интенсивное, как по центральным шоссе, море рядом, в любой момент можно остановиться и искупаться. Отдохнуть, в общем.
И чуть было не отдохнули.
Значит, нужно срочно сваливать с Е-87 и идти в Польшу через Шумен, Русе и Бухарест. Вот тут уж точно споем: «Проезжая теперь Бухарест, снова слышу я речь неродную…»
Второй вопрос. Что делать с нашим красавцем, приметным, как жираф? Свою отвлекающую роль он выполнил. И отвлек, и даже привлек. Но так или иначе Назаров получил возможность незаметно убраться с виллы. А это было главное. Если все прошло без накладок, он с двумя телохранителями, бывшими «альфовцами» из команды Губермана, давно уже переплыл из Фамагусты в Бейрут, оттуда через Эр-Риед и Дели долетел или еще долетает до Токио, оттуда переедет в Осаку — или где там японцы сбывают нашим соотечественникам свои старые автомобили по цене железного лома.
Там купит себе симпатичную «хондочку» баксов за двести — триста и вместе с ней, счастливый от удачной покупки, переплывет на пароме во Владик. А потом сядет в обычный плацкартный вагон поезда Владивосток — Москва и через семь суток вывалится вместе с разношерстной толпой на Казанском вокзале.
Схема была громоздкая, но практически гарантировала от того, что Назарова задержат на каком-нибудь из западных погранпунктов или в Шереметьево-2. Даже если в Управлении предусмотрели этот вариант, то уж блокировать Дальний Восток, да еще паром или железнодорожный вокзал им и в голову не пришло. А теперь, после взрыва виллы, и вовсе бдительность потеряют. Но осторожность никогда не бывает чрезмерной. Фактор времени Назарова и вовсе не поджимал. Из купленного по дороге номера английского экономического журнала «Индепендент» Док вычитал, что на фондовых биржах России отмечается необычно оживленная торговля акциями нефтяных компаний, что — по мнению экспертов — связано с принятым правительством РФ решением о распродаже контрольных пакетов акций, находившихся в собственности государства.
И здесь Назаров не просчитался. Крупного калибра мужик. Таких я никогда еще не встречал. Рядом с ним я чувствовал себя щенком. Кем, вероятно, и был.
Ладно, с ним пока более-менее ясно. Сейчас нам нужно было подумать о себе.
Избавиться от «строена» или продолжать путь на нем? Идеальный вариант, если бы дорожная полиция Болгарии или Румынии обнаружила на дне какого-нибудь горного ущелья останки нашего красавца, а в нем — шесть трупов с нашими документами.
Горных ущелий по пути хватало, а вот где взять шесть трупов? Играть самих себя в этой интермедии нам как-то не улыбалось. Просто бросить «ситроен», а самим инфильтроваться в Россию через Варну, Чоп или Брест — тоже не проходило. Даже если Управление не разослало ориентировки на нас на все погранпереходы, чего исключать было никак нельзя, наше исчезновение поставит всех на уши, будут блокированы наши дома и все возможные связи. Даже если нас не переловят поодиночке и не сведут к нулю по милицейской графе «ДТП» или «бытовое ограбление и убийство», мы будем лишены всякой возможности действовать. А бездействие никак не входило в наш план, разработанный совместно с Назаровым.
Значит, хотим мы того или нет, но сначала нам придется объявиться в Нови Дворе, а уж потом, на месте решать, что делать. Уравнение со многими неизвестными. А тут еще эти ублюдки Хруста. Они не оставят нас в покое. Два с половиной миллиона баксов — слишком сильный стимул. Значит, и с ними нам придется разбираться. Опять же: хотим того или нет. В этом смысле появление в Нови Дворе нашего экзотически разукрашенного «ситроена» было нам, пожалуй, на руку. Он станет для них, Хрустовых братков, приманкой. А это может облегчить нашу задачу.
Теперь меня тревожило только одно. Болгарские следователи. Они наверняка обнаружили среди обгорелых обломков джипа автоматы и пулемет. И поняли, что здесь не просто странное дорожно-транспортное происшествие, а кое-что посерьезнее. Они и отнесутся к расследованию серьезно. А если наш «ситроен» попадет в зону их внимания и к тому же расколется рыжий Вася… Ни к чему нам входить в контакт с болгарской полицией. Ни с какой стороны ни к чему. Значит, нужно немедленно, сегодня же ночью, сниматься с места и гнать без остановки до румынской границы.
Что мы и сделали.
Пе’тра Пе’трова наше решение необычайно расстроило. Не утешило его и то, что все баксы за ночлег останутся у него. Очень уж хотелось ему посидеть с русскими «братушками» за рюмкой доброй сливянки и поговорить о политике. Но он в этом смысле был человек западный и понимал: дела есть дела. Он взял у меня конверт с тремя стольниками для рыжего Васи, пообещал немедленно, как только тот появится, передать, но напоследок, уже перед самым нашим отъездом, все же не удержался и спросил:
— Значит, если танков нет, ракет нет, то и Советский Союз нет?
— Нет, — подтвердил я.
Он немного подумал и сказал:
— Тогда и не надо его восстанавливать.
— Тогда и не буду, — пообещал я.
И был намерен это обещание «выполнить».
III
Глава седьмая. Объект угрозы
I
Док, понятное дело, охотно согласился. Русский, огнестрельные ранения, с того же места. И примерно в то же время. Я и сам принял бы участие в консилиуме, но с моей стороны это было бы просто нахальством. Неуважением к медицине. А я ее уважал. Особенно хирургию.
Больница была маленькая, уютная и почти пустая. Всего четверо или пятеро ходячих больных сидели в креслах в холле и смотрели телевизор. Минут через тридцать Док и местный хирург вышли из палаты с кипой рентгеновских снимков в руках, заканчивая обсуждать тактику предстоящей операции. Прямо военная терминология. Потом Док снял с себя белый халат, накинул мне на плечи и кивнул на дверь палаты:
— Зайди поговори.
— О чем? — удивился я.
— Поймешь. Я сказал коллеге, что ты хочешь расспросить соотечественника, откуда он. Может, нужно что родным передать. Коллега дал любезное разрешение поговорить с ним.
— Только недолговременно, — предупредил врач. — Болной в сознании, но очен слабоватый.
— Три минуты, — пообещал я и вошел в палату.
На высокой белой кровати лежал под капельницей рыжий водила — тот самый, что встречал нас в аэропорту в Никосии.
Твою мать. Только этого поворота сюжета нам и недоставало в нашей и без того донельзя запутанной пьесе!
Я придвинул к кровати стул, сел, как Некрасов у постели больного Белинского, и спросил:
— Узнаешь?
Рыжий кивнул.
— Это ты грузовиком перекрыл нам дорогу? Он снова кивнул.
— Кто в тебя стрелял?
— Не знаю. Из машины. С ходу.
— Из джипа?
— Нет. Из спортивной, красной.
— Из темно-вишневой «альфа-ромео»?
— Да. Она выскочила, когда джип взорвался.
— Кто был в джипе?
— Люди Хруста. Он был в деле с Паном.
— Хруста арестовал Интерпол.
— Дело осталось.
— Какое дело?
Он не ответил. Лишь на его бледном лице с проступившими сквозь бледность веснушками появилась как бы обиженная усмешка.
— Какое дело? — повторил я.
— Ладно дуру гнать… А то ты не знаешь.
Я не стал настаивать на ответе. Было неясно, на сколько ему хватит сил говорить, а у меня были вопросы поважней, чем дела этих бандюг.
— Почему ты не сидел в Нови Дворе, как было приказано?
— Мы сидели. Они нас нашли. По мерсовскому микроавтобусу. По билетам. Еще в Варшаве засекли. И вели до Нови Двора.
— Они не могли успеть перехватить вас в Варшаве.
— Мы… это… в Афинах погуляли немного.
— Сколько?
— Ну… два дня.
— Понятно. Акрополь посмотрели. Погуляли-то хоть хорошо?
Он промолчал, но его ответ меня интересовал, как вчерашняя погода на Кубе.
— Зачем они вас искали?
— Выйти на вас… Они сначала думали — мы. Потом поверили.
— Они вас пытали? — догадался я.
Он молча кивнул. Честное слово, мне его даже стало жалко. И куда их черт несет, этих придурков? Сидел бы себе в своих Люберцах или Химках, крутил бы баранку какого-нибудь «зилка» или такси, подался бы, наконец, в «челноки»! Так нет же, в крутые потянуло. Вот и стал крутым.
— Отец у тебя есть?
— Ну!
— А мать?
— Есть.
— Братья? Сестры?
— Сеструха… младшая. А что?
— Ничего. Хороший у нее брат. Защита и опора. Ладно, продолжим. Что было дальше?
— Они отвезли меня… в Ларнаку. Чтобы я показал вас.
— И ты показал?
— Да… вы как раз уезжали на «ситроене».
— Откуда они нас пасли?
— От турецкой границы. Хозяин «Эр-вояжа» рассказал, что вы в Стамбул за товаром, а потом домой через Болгарию и Румынию.
— Где они взяли оружие?
— Не знаю. Когда джип пришел в Малко Тырново, там уже все было. Сначала мы шли за вами. Потом обогнали… А потом… — Что было потом, я и сам знаю… В палату заглянул Док:
— Сережа, закругляйся.
— Все, еще только пара вопросов… Где остальные двое твоих корешей? — спросил я, когда дверь за Доком закрылась.
— Там, в Нови Дворе.
— В мотеле?
— Нет. Их держат в старой сыроварне, с километр от мотеля.
— Под охраной?
— Да.
— Сколько человек в охране?
— Трое или четверо, точно не знаю.
— Чего они там ждут?
— Ну, чего… вас, конечно.
— Зачем?
— Кончай, а? — попросил рыжий. — Чего ты из меня жилы тянешь? «Зачем!» Вы же всю дурь забрали! «Зачем!..» Я тебе все сказал. Как есть. Что мне теперь делать?
— Это ты у меня спрашиваешь? — удивился я. Он снова помолчал, потом как-то безнадежно вздохнул и ответил:
— Мне больше не у кого спросить.
Н-да. Такие признания обязывают. Я даже разозлился. Да что я ему, Макаренко? Папа с мамой? Справочная «09»? Но… — Ладно, — сказал я. — Первое: выздоравливать. Второе: когда будут допрашивать болгарские полицейские, отвечать четко. Был на Кипре, деньги пропил, возвращаешься домой автостопом. Проголосовал перед джипом, оттуда выстрелили.
Никакого «строена» не видел, взрыва не видел. Ничего не видел — потерял сознание.
Очнулся уже в больнице. Понял?
Он кивнул.
— Паспорт есть? — продолжал я.
— Да. Отдали — чтобы билеты мог брать.
— Тем лучше. Из больницы смоешься, не дожидаясь выписки. Как только оклемаешься. Доберешься до Варны, там сядешь на теплоход до Одессы.
— А Интерпол?
— Забудь. Никто про тебя в Интерпол не сообщал.
— Но… Бабок у меня нет, все забрали.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Вася.
— Сука ты, Вася! Понял? На паперти стоять — вот к чему у тебя есть талант.
Запоминай. В пятидесяти километрах отсюда — поворот к морю. Поселок Череша.
Хозяин мотеля Пе’тро Пе’тров. У него будет конверт для тебя. Васе от Сережи. В нем будет триста баксов. И ни в чем себе не отказывай, понял?
— Спасибо, — сказал он.
— Хотел бы я знать, когда ты последний раз произносил это слово!
Он подумал и признался:
— Не помню.
— Верю. Похоже, ты умеешь быть честным. Это позволяет с оптимизмом смотреть в твое будущее. Как говорят дипломаты — с осторожным оптимизмом.
Вошел местный хирург и решительно заявил:
— Доволно, доволно! Волной должен отдыхивать, завтра у него труден операция.
— Доктор, я умру? — спросил рыжий.
— А как же? — ответил я вместо хирурга. — Ты что, рассчитываешь жить вечно?
Обязательно умрешь. Весь вопрос: когда, где и при каких обстоятельствах. Будь здоров, Вася!
— У вашего приятел странная привычка шутить, — заметил местный хирург, провожая нас с Доком к машине, возле которой уже истомился Пе’тро Пе’тров.
— У него много странных привычек, — отозвался Док.
— Каких? — заинтересовался хирург.
— Ну, например, у него есть привычка оказываться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время и при самых неподходящих обстоятельствах.
— Это не привычка, — подумав, возразил хирург. — Это характер. А характер — это судба.
В этом он, пожалуй, был прав.
Я втиснулся на заднее сиденье «жука» рядом с Доком, рассчитывая обсудить с ним по дороге полученную от рыжего информацию. Но разговаривать в машине не рискнул — Пе’тров даже музыку не включил. Он сидел за рулем с сосредоточенным и, как мне показалось, хмурым видом. Может, был недоволен непредвиденной задержкой в больнице?
Но один вопрос я задать Доку все же рискнул:
— Что может означать фраза: «Вы же всю дурь забрали»?
— В каком контексте?
— Ну, в каком? В нашем. Начиная с виллы «Креон» и кончая золотой цепью в морге.
— От кого ты ее услышал?
— От рыжего.
Док подумал и уверенно сказал:
— Героин.
В точку. Вот теперь все стало понятно. «Дурь». Килограммов пять героина. Те самые, что неподалеку от виллы «Креон» бестрепетной рукой датского принца Гамлета, не обремененного вопросом «быть или не быть», вытряхнул в ручей Артист.
Вот, значит, в каком деле были Хруст и Пан. И хотя первый сидит в комфортабельном СИЗО Интерпола, а второй хотелось мне верить, в котле с кипящей серой, дело осталось. И верные соратники Хруста исполнены решимости довести его до конца.
С их точки зрения, происшествие на вилле «Креон» было ясней ясного: какие-то отморозки (мы то есть), получив от кого-то наводку, что товар у Пана, решились на откровенный беспредел. Пана и его братву замочили, товар забрали, а этих троих отправили в Польшу, чтобы перевести стрелки.
Деталь: среагировали люди Хруста очень быстро, практически мгновенно — как только узнали о происшествии по телевизору или из газет. В газетах было лишь упоминание о том, что на бетонном полу гаража обнаружены следы героина. Ясно, они знали, что это значит. А знать могли лишь в том случае, если сами передали Пану товар. Не для розничной продажи, понятно. Значит — для передачи покупателю или следующему посреднику. Отсюда: засада, попытка перехватить нас по дороге.
Они не сомневались, что товар заварен в какой-нибудь кузовной короб «строена».
Отсюда: темно-вишневая «альфа-ромео», таинственные пассажиры которой контролировали ситуацию. Отсюда же — засада в Нови Дворе. На случай, если перехватить нас по пути не удастся.
— Сколько стоит килограмм героина? — спросил я у Дока.
Он усмехнулся:
— Его не продают килограммами. Грамм… зависит от качества. В среднем, думаю, порядка пятисот баксов. Могу и ошибиться в ту или другую сторону. Как понимаешь, я его никогда не покупал. Продавать тоже не приходилось.
— Пятьсот баксов за один грамм? — переспросил я.
— Поэтому его и не продают на килограммы… Грамм — пятьсот баксов. Килограмм — пятьсот тысяч. Пять кг — два с половиной «лимона» зеленых. Да никогда в жизни люди Хруста не поверят, что такие бабки можно высыпать в воду. Они скорей в мировую революцию поверят. Или в то, что Земля плоская. Тут хоть логика есть: если бы Земля была круглая, то тачка без ручника не могла бы стоять на месте, а куда-нибудь обязательно покатилась бы. Так ведь не катится же, стоит, блин!
И теперь, когда я все это понял, меня начали заботить проблемы чисто практические. Рискнут они еще раз попытаться перехватить нас по дороге? Хватит ли у них сил и сумеют ли они перебросить свои резервы в нужное время и в нужное место?
Там, где неизвестность, предполагай худшее. Допустим, резервы есть и средства доставки тоже не проблема. А вот проблема для них — нужное место. Они ее решат, если мы будем продолжать двигаться вдоль побережья по трассе Е-87, которая на территории Румынии переходила в Е-60, а дальше разветвлялась на целый куст магистралей. А кто, собственно, заставляет нас по ней переться? Мы и выбрали-то этот маршрут без всякой задней мысли: движение наверняка не такое интенсивное, как по центральным шоссе, море рядом, в любой момент можно остановиться и искупаться. Отдохнуть, в общем.
И чуть было не отдохнули.
Значит, нужно срочно сваливать с Е-87 и идти в Польшу через Шумен, Русе и Бухарест. Вот тут уж точно споем: «Проезжая теперь Бухарест, снова слышу я речь неродную…»
Второй вопрос. Что делать с нашим красавцем, приметным, как жираф? Свою отвлекающую роль он выполнил. И отвлек, и даже привлек. Но так или иначе Назаров получил возможность незаметно убраться с виллы. А это было главное. Если все прошло без накладок, он с двумя телохранителями, бывшими «альфовцами» из команды Губермана, давно уже переплыл из Фамагусты в Бейрут, оттуда через Эр-Риед и Дели долетел или еще долетает до Токио, оттуда переедет в Осаку — или где там японцы сбывают нашим соотечественникам свои старые автомобили по цене железного лома.
Там купит себе симпатичную «хондочку» баксов за двести — триста и вместе с ней, счастливый от удачной покупки, переплывет на пароме во Владик. А потом сядет в обычный плацкартный вагон поезда Владивосток — Москва и через семь суток вывалится вместе с разношерстной толпой на Казанском вокзале.
Схема была громоздкая, но практически гарантировала от того, что Назарова задержат на каком-нибудь из западных погранпунктов или в Шереметьево-2. Даже если в Управлении предусмотрели этот вариант, то уж блокировать Дальний Восток, да еще паром или железнодорожный вокзал им и в голову не пришло. А теперь, после взрыва виллы, и вовсе бдительность потеряют. Но осторожность никогда не бывает чрезмерной. Фактор времени Назарова и вовсе не поджимал. Из купленного по дороге номера английского экономического журнала «Индепендент» Док вычитал, что на фондовых биржах России отмечается необычно оживленная торговля акциями нефтяных компаний, что — по мнению экспертов — связано с принятым правительством РФ решением о распродаже контрольных пакетов акций, находившихся в собственности государства.
И здесь Назаров не просчитался. Крупного калибра мужик. Таких я никогда еще не встречал. Рядом с ним я чувствовал себя щенком. Кем, вероятно, и был.
Ладно, с ним пока более-менее ясно. Сейчас нам нужно было подумать о себе.
Избавиться от «строена» или продолжать путь на нем? Идеальный вариант, если бы дорожная полиция Болгарии или Румынии обнаружила на дне какого-нибудь горного ущелья останки нашего красавца, а в нем — шесть трупов с нашими документами.
Горных ущелий по пути хватало, а вот где взять шесть трупов? Играть самих себя в этой интермедии нам как-то не улыбалось. Просто бросить «ситроен», а самим инфильтроваться в Россию через Варну, Чоп или Брест — тоже не проходило. Даже если Управление не разослало ориентировки на нас на все погранпереходы, чего исключать было никак нельзя, наше исчезновение поставит всех на уши, будут блокированы наши дома и все возможные связи. Даже если нас не переловят поодиночке и не сведут к нулю по милицейской графе «ДТП» или «бытовое ограбление и убийство», мы будем лишены всякой возможности действовать. А бездействие никак не входило в наш план, разработанный совместно с Назаровым.
Значит, хотим мы того или нет, но сначала нам придется объявиться в Нови Дворе, а уж потом, на месте решать, что делать. Уравнение со многими неизвестными. А тут еще эти ублюдки Хруста. Они не оставят нас в покое. Два с половиной миллиона баксов — слишком сильный стимул. Значит, и с ними нам придется разбираться. Опять же: хотим того или нет. В этом смысле появление в Нови Дворе нашего экзотически разукрашенного «ситроена» было нам, пожалуй, на руку. Он станет для них, Хрустовых братков, приманкой. А это может облегчить нашу задачу.
Теперь меня тревожило только одно. Болгарские следователи. Они наверняка обнаружили среди обгорелых обломков джипа автоматы и пулемет. И поняли, что здесь не просто странное дорожно-транспортное происшествие, а кое-что посерьезнее. Они и отнесутся к расследованию серьезно. А если наш «ситроен» попадет в зону их внимания и к тому же расколется рыжий Вася… Ни к чему нам входить в контакт с болгарской полицией. Ни с какой стороны ни к чему. Значит, нужно немедленно, сегодня же ночью, сниматься с места и гнать без остановки до румынской границы.
Что мы и сделали.
Пе’тра Пе’трова наше решение необычайно расстроило. Не утешило его и то, что все баксы за ночлег останутся у него. Очень уж хотелось ему посидеть с русскими «братушками» за рюмкой доброй сливянки и поговорить о политике. Но он в этом смысле был человек западный и понимал: дела есть дела. Он взял у меня конверт с тремя стольниками для рыжего Васи, пообещал немедленно, как только тот появится, передать, но напоследок, уже перед самым нашим отъездом, все же не удержался и спросил:
— Значит, если танков нет, ракет нет, то и Советский Союз нет?
— Нет, — подтвердил я.
Он немного подумал и сказал:
— Тогда и не надо его восстанавливать.
— Тогда и не буду, — пообещал я.
И был намерен это обещание «выполнить».
III
Через трое с половиной суток, просвистев с юга на север почти всю Восточную Европу и потеряв напоследок часа четыре в старых кварталах и новостройках Белостока, потому что по дурости проскочили поворот на объездную дорогу, мы выбрались наконец на трассу Е-12, ведущую к Гродно, а еще через час свернули с нее на «дрогу другорцедне», второстепенную дорогу, углублявшуюся в пущи и болота Мазурского поозерья. До Нови Двора оставалось около сорока километров. Но не успели мы проехать по этой «дроге» и четверти часа, как увидели возле автобусной остановки, торчавшей на обочине посреди бескрайних картофельных полей, серый «жигу ленок» первой модели, выпуска какого-то девятьсот лохматого года, с польским транзитным номером на заднем бампере. Возле «жигуленка» торчал, полу присев на багажник, какой-то человек в светлом плаще и курил сигарету. При виде нашего «ситроена» он выбросил окурок и коротко поднял руку — так, словно у него не было ни малейших сомнений в том, что эта многотонная серебристая махина остановится как вкопанная от его небрежного жеста.
Док, сидевший за рулем, лупить по тормозам не стал, но приказ остановиться выполнил. Да и как было не выполнить, если его отдает твой начальник. А полковник Голубков, тормознувший нас, был — пока или еще, или все еще — нашим начальником.
Мы выпрыгнули из кабины и окружили его.
— Привет, дядя Костя! — весело сказал Трубач. — На какой помойке вы нашли этот шедевр советской автомобильной промышленности?
— Не нашел, а купил, — строго поправил Голубков. — На авторынке в Нови Дворе.
Там довольно приличный выбор.
— Зачем?! — изумился Боцман.
— Отгоню в Гродно и продам. А потом вернусь в Нови Двор и куплю другой.
— Такой же? — предположил Боцман.
— Какой попадется. И тоже продам в Гродно.
— А потом? — заинтригованно спросил Трубач.
— Потом?.. Потом куплю самолет и улечу от всех этих дел — сказать куда?
— Не стоит, — ответил Док. Но Голубков все же сказал.
— Что случилось, Константин Дмитриевич? — спросил я.
— Случилось? Ничего не случилось. Вполне житейское дело. Просто я получил приказ перейти границу вместе с вами.
— Вон оно что! — пробормотал я. — А вас-то за что?
Он с усмешкой взглянул на меня и ответил вопросом на вопрос:
— А вас?
Потом помолчал и перешел на деловой тон:
— Докладываю ситуацию. Я почему жду вас сегодня здесь с самого ранья?
Потому что ваших двоих, Мухина и Артиста… вы их отправили изучить обстановку на зеленой?
— Да, — кивнул я.
— Я так и понял.
— Что такое «зеленая»? — спросил Док.
— Место перехода границы. «Зеленая тропа», — объяснил Трубач. — Так что с ними?
— Вчера вечером их взяли.
— Кто? — вырвалось у меня. — Управление? «Контора»? Местная полиция?
— Нет. Четыре каких-то бугая. Насколько я разбираюсь в людях, три «быка», а четвертый — «козырный фраер». Это вроде доверенного лица при воре в законе или авторитете, — объяснил Голубков, не дожидаясь, пока Док проявит по-человечески понятную, но совершенно несвоевременную любознательность. — Как офицер по особым поручениям при генерале.
— Здешние? — спросил я.
— Нет. Русские. Но не местные. И не московские. По-моему, этот след тянется с Кипра.
— Почему вы так решили?
— Загар.
— Константин Дмитриевич, так мы проторчим здесь до вечера. Давайте по правилам, — предложил я. — Сначала — то, что вы видели своими глазами, а потом уж догадки и предположения.
— Согласен, — кивнул Голубков. — Но прежде нужно убрать ваш «строен» с глаз долой. Если, конечно, у вас нет намерения засвечиваться раньше времени.
Такого намерения у нас не было. Поэтому мы проследовали за серым «жигуленком» Голубкова километров пять по направлению к Нови Двору, свернули на проселок и пристроили нашего красавца на машинном дворе местной сельхозартели, а сами разместились в задней комнате деревенской харчевни, где по вечерам, вероятно, собирались здешние завсегдатаи перекинуться в картишки. Пока хозяин распоряжался на кухне насчет обеда для заезжих панов, Голубков ввел нас в курс дела.
Артиста и Муху он увидел совершенно случайно два дня назад на авторынке, где околачивался от нечего делать, разглядывая свезенные сюда со всей Европы тачки — от новых, наверняка ворованных «мерсов» до «фольксвагенов-жуков» и американских «виллисов» времен второй мировой войны. Артист и Муха, похоже, таким же образом убивали время. Вступать с ними в контакт он не стал, но на всякий случай проследил их до отеля, в котором они остановились. Это был не придорожный мотель на въезде, а другой, со стороны границы, довольно симпатичный деревянный теремок в три этажа, полупустой из-за совершенно бешеных цен. Сам Голубков за простенький номер в гостинице возле почты платил сорок баксов в сутки, а тут самый дешевый стоил целую охапку злотых, эквивалентную почти ста долларам.
Часов в семь вечера Артист и Муха вывели из двора отеля два велосипеда и уехали на них в сторону границы. Вернулись около восьми утра. Из чего Голубков сделал естественный и совершенно правильный вывод о том, чем они занимались ночью в районе границы и что за приборы были в их небольших студенческих рюкзачках.
На другой день — это было вчера, после обеда — Голубков вновь увидел их на авторынке: то ли всерьез, то ли от нечего делать они приценивались к микроавтобусу типа «вишенка». Но тут он заметил кое-что поважнее: их пасли.
Трое. Два «быка» и третий — молодой, явно «шестерка», весь в фингалах и с заплывшим от синяка глазом. Голубков и раньше обратил внимание на эту троицу, шатавшуюся по рынку и разглядывавшую не выставленные на продажу машины, а покупателей и продавцов. Они явно кого-то искали. И по их реакции при виде Артиста и Мухи Голубков понял: нашли. После этого один из «быков» увел куда-то «шестерку», а второй «бык» остался на рынке, держась в стороне, но не упуская Артиста и Муху из виду. Минут через сорок тот «бык» снова появился возле первого. Он вел под руку другого парня, тоже молодого и тоже с прилично обработанной кулаками физиономией. «Быки» издали показали этому третьему Муху и Артиста. Тот кивнул, будто подтверждая: они.
— Я рассказываю с деталями, потому что не знаю сути, — объяснил Голубков. — Тебе эти подробности что-нибудь говорят?
Я подтвердил:
— Да. Продолжайте.
После этого второй «бык» куда-то увел молодого, а через час вернулся еще с двумя «быками». Они дождались, когда Артист и Муха, так и не сторговав «вишенку», вышли с территории рынка. Один из «быков», главный из них — «козырный фраер», подошел к ребятам и показал им на белый фиатовский фургончик с металлическим кузовом. Жест истолковывался однозначно: вы интересовались «вишенкой», может, эта тачка вам подойдет?
Артист и Муха обошли микроавтобус, придирчиво его осматривая. «Козырный фраер» открыл дверь, приглашая испробовать тачку на ходу. Артист и Муха влезли внутрь, «фраер» за ними. Дверь закрылась, и фургон уехал.
— Вот и все, — закончил Голубков.
— Но почему вы решили, что их взяли? — спросил Док.
— Метров через двадцать этот «фиат» начал вдруг выписывать по дороге довольно затейливые кренделя, пару раз даже чуть не врезался в бетонный забор.
Так он двигался метров сто. Потом поехал нормально. Это одно. Второе: Муха и Артист в отель не вернулись.
— Вам не удалось проследить, куда их увезли? — спросил я — так, на всякий случай, ни на что не надеясь.
— Как? Такси там нет, а этого автомобиля у меня еще не было. К сожалению, — добавил Голубков. — Тебе что-нибудь ясно?
Я кивнул:
— Практически все.
— А теперь объясни и мне.
И я объяснил.
Почти все.
А сам подумал: какое все-таки счастье, что мы отказались от мысли бросить наш «ситроен» где-нибудь на полпути.
Теперь только на него была вся надежда.
И на святого Георгия-победоносца, покровителя воинов.
И на молитвы отца Андрея…
Док, сидевший за рулем, лупить по тормозам не стал, но приказ остановиться выполнил. Да и как было не выполнить, если его отдает твой начальник. А полковник Голубков, тормознувший нас, был — пока или еще, или все еще — нашим начальником.
Мы выпрыгнули из кабины и окружили его.
— Привет, дядя Костя! — весело сказал Трубач. — На какой помойке вы нашли этот шедевр советской автомобильной промышленности?
— Не нашел, а купил, — строго поправил Голубков. — На авторынке в Нови Дворе.
Там довольно приличный выбор.
— Зачем?! — изумился Боцман.
— Отгоню в Гродно и продам. А потом вернусь в Нови Двор и куплю другой.
— Такой же? — предположил Боцман.
— Какой попадется. И тоже продам в Гродно.
— А потом? — заинтригованно спросил Трубач.
— Потом?.. Потом куплю самолет и улечу от всех этих дел — сказать куда?
— Не стоит, — ответил Док. Но Голубков все же сказал.
— Что случилось, Константин Дмитриевич? — спросил я.
— Случилось? Ничего не случилось. Вполне житейское дело. Просто я получил приказ перейти границу вместе с вами.
— Вон оно что! — пробормотал я. — А вас-то за что?
Он с усмешкой взглянул на меня и ответил вопросом на вопрос:
— А вас?
Потом помолчал и перешел на деловой тон:
— Докладываю ситуацию. Я почему жду вас сегодня здесь с самого ранья?
Потому что ваших двоих, Мухина и Артиста… вы их отправили изучить обстановку на зеленой?
— Да, — кивнул я.
— Я так и понял.
— Что такое «зеленая»? — спросил Док.
— Место перехода границы. «Зеленая тропа», — объяснил Трубач. — Так что с ними?
— Вчера вечером их взяли.
— Кто? — вырвалось у меня. — Управление? «Контора»? Местная полиция?
— Нет. Четыре каких-то бугая. Насколько я разбираюсь в людях, три «быка», а четвертый — «козырный фраер». Это вроде доверенного лица при воре в законе или авторитете, — объяснил Голубков, не дожидаясь, пока Док проявит по-человечески понятную, но совершенно несвоевременную любознательность. — Как офицер по особым поручениям при генерале.
— Здешние? — спросил я.
— Нет. Русские. Но не местные. И не московские. По-моему, этот след тянется с Кипра.
— Почему вы так решили?
— Загар.
— Константин Дмитриевич, так мы проторчим здесь до вечера. Давайте по правилам, — предложил я. — Сначала — то, что вы видели своими глазами, а потом уж догадки и предположения.
— Согласен, — кивнул Голубков. — Но прежде нужно убрать ваш «строен» с глаз долой. Если, конечно, у вас нет намерения засвечиваться раньше времени.
Такого намерения у нас не было. Поэтому мы проследовали за серым «жигуленком» Голубкова километров пять по направлению к Нови Двору, свернули на проселок и пристроили нашего красавца на машинном дворе местной сельхозартели, а сами разместились в задней комнате деревенской харчевни, где по вечерам, вероятно, собирались здешние завсегдатаи перекинуться в картишки. Пока хозяин распоряжался на кухне насчет обеда для заезжих панов, Голубков ввел нас в курс дела.
Артиста и Муху он увидел совершенно случайно два дня назад на авторынке, где околачивался от нечего делать, разглядывая свезенные сюда со всей Европы тачки — от новых, наверняка ворованных «мерсов» до «фольксвагенов-жуков» и американских «виллисов» времен второй мировой войны. Артист и Муха, похоже, таким же образом убивали время. Вступать с ними в контакт он не стал, но на всякий случай проследил их до отеля, в котором они остановились. Это был не придорожный мотель на въезде, а другой, со стороны границы, довольно симпатичный деревянный теремок в три этажа, полупустой из-за совершенно бешеных цен. Сам Голубков за простенький номер в гостинице возле почты платил сорок баксов в сутки, а тут самый дешевый стоил целую охапку злотых, эквивалентную почти ста долларам.
Часов в семь вечера Артист и Муха вывели из двора отеля два велосипеда и уехали на них в сторону границы. Вернулись около восьми утра. Из чего Голубков сделал естественный и совершенно правильный вывод о том, чем они занимались ночью в районе границы и что за приборы были в их небольших студенческих рюкзачках.
На другой день — это было вчера, после обеда — Голубков вновь увидел их на авторынке: то ли всерьез, то ли от нечего делать они приценивались к микроавтобусу типа «вишенка». Но тут он заметил кое-что поважнее: их пасли.
Трое. Два «быка» и третий — молодой, явно «шестерка», весь в фингалах и с заплывшим от синяка глазом. Голубков и раньше обратил внимание на эту троицу, шатавшуюся по рынку и разглядывавшую не выставленные на продажу машины, а покупателей и продавцов. Они явно кого-то искали. И по их реакции при виде Артиста и Мухи Голубков понял: нашли. После этого один из «быков» увел куда-то «шестерку», а второй «бык» остался на рынке, держась в стороне, но не упуская Артиста и Муху из виду. Минут через сорок тот «бык» снова появился возле первого. Он вел под руку другого парня, тоже молодого и тоже с прилично обработанной кулаками физиономией. «Быки» издали показали этому третьему Муху и Артиста. Тот кивнул, будто подтверждая: они.
— Я рассказываю с деталями, потому что не знаю сути, — объяснил Голубков. — Тебе эти подробности что-нибудь говорят?
Я подтвердил:
— Да. Продолжайте.
После этого второй «бык» куда-то увел молодого, а через час вернулся еще с двумя «быками». Они дождались, когда Артист и Муха, так и не сторговав «вишенку», вышли с территории рынка. Один из «быков», главный из них — «козырный фраер», подошел к ребятам и показал им на белый фиатовский фургончик с металлическим кузовом. Жест истолковывался однозначно: вы интересовались «вишенкой», может, эта тачка вам подойдет?
Артист и Муха обошли микроавтобус, придирчиво его осматривая. «Козырный фраер» открыл дверь, приглашая испробовать тачку на ходу. Артист и Муха влезли внутрь, «фраер» за ними. Дверь закрылась, и фургон уехал.
— Вот и все, — закончил Голубков.
— Но почему вы решили, что их взяли? — спросил Док.
— Метров через двадцать этот «фиат» начал вдруг выписывать по дороге довольно затейливые кренделя, пару раз даже чуть не врезался в бетонный забор.
Так он двигался метров сто. Потом поехал нормально. Это одно. Второе: Муха и Артист в отель не вернулись.
— Вам не удалось проследить, куда их увезли? — спросил я — так, на всякий случай, ни на что не надеясь.
— Как? Такси там нет, а этого автомобиля у меня еще не было. К сожалению, — добавил Голубков. — Тебе что-нибудь ясно?
Я кивнул:
— Практически все.
— А теперь объясни и мне.
И я объяснил.
Почти все.
А сам подумал: какое все-таки счастье, что мы отказались от мысли бросить наш «ситроен» где-нибудь на полпути.
Теперь только на него была вся надежда.
И на святого Георгия-победоносца, покровителя воинов.
И на молитвы отца Андрея…
Глава седьмая. Объект угрозы
I
Когда-то, при царе Горохе — в брежневские и горбачевские времена, — Нови Двор был типичным захолустным польским местечком с населением тысяч в пять — семь жителей, работавших на картофельных и ржаных полях и на мелких производствах вроде лесопилок и молокозавода. Некоторое оживление в местечковые будни вносил присоседившийся сбоку военный городок, где — по Варшавскому договору — базировалась советская танковая дивизия. Здешние панночки постреливали глазами на молодых офицеров, мечтая выйти замуж хоть и за русского и уехать с ним нехай хоть у тую Сибирь, лишь бы подальше от опостылевшего ридного Нови Двора.
Народ пожилой с большим интересом поглядывал на прапоров и старшин, отпущенных в краткосрочное увольнение или самоходом сваливших из расположения воинской части в надежде раздобыть местной сливовицы или можжевеловой самогонки.
Что им неизменно и удавалось, потому что самогонку в Нови Дворе не варил только самый ледащий, а рынок сбыта был постоянным и на редкость устойчивым, не подверженным никаким валютным кризисам. В уплату шли и рубли, и злотые, а когда их запасы в военном городке истощались, деньги с успехом заменяли бензин, солярка, комбинезоны, шапки, сапоги, домкраты и прочий полезный в хозяйстве инструмент, не говоря уж про олифу и краску. Добрая половина домов и заборов в Нови Дворе и окрестных хуторах была прекрасного цвета хаки, что для любого начинающего шпиона из блока НАТО могло быть достоверным свидетельством того, какая именно секретная боевая техника сосредоточена за высоким, с колючкой и вышками по углам, забором таинственного военного объекта.
Народ пожилой с большим интересом поглядывал на прапоров и старшин, отпущенных в краткосрочное увольнение или самоходом сваливших из расположения воинской части в надежде раздобыть местной сливовицы или можжевеловой самогонки.
Что им неизменно и удавалось, потому что самогонку в Нови Дворе не варил только самый ледащий, а рынок сбыта был постоянным и на редкость устойчивым, не подверженным никаким валютным кризисам. В уплату шли и рубли, и злотые, а когда их запасы в военном городке истощались, деньги с успехом заменяли бензин, солярка, комбинезоны, шапки, сапоги, домкраты и прочий полезный в хозяйстве инструмент, не говоря уж про олифу и краску. Добрая половина домов и заборов в Нови Дворе и окрестных хуторах была прекрасного цвета хаки, что для любого начинающего шпиона из блока НАТО могло быть достоверным свидетельством того, какая именно секретная боевая техника сосредоточена за высоким, с колючкой и вышками по углам, забором таинственного военного объекта.