Таманцев Андрей. Их было семеро (Солдаты удачи - 1)

   Кто мы? Знать бы самим!
   -- Давайте, Ефим, зайдем с другой стороны, -- предложил я. -- А к этому вопросу вернемся позже. С двенадцатого по двадцать шестое июня этого года вы были в Гамбурге. Чем вы там занимались?
   -- Если вы знаете, что я там был, должны догадаться и об остальном.
   -- Пытались узнать, кто взорвал яхту "Анна"?
   -- Да.
   -- Узнали?
   -- Я узнал, кто ее не взрывал. Бомбу на борт принес некий Карл...
   -- Бармен, -- подсказал я.
   Губерман внимательно на меня посмотрел.
   -- Я знаю это, потому что читал протоколы допросов свидетелей в гамбургской криминальной полиции. У меня была официальная бумага от ФСБ. Откуда об этом знаете вы?
   -- Я тоже читал эти протоколы. В Москве. На этом бармене был фрак от Бриана...
   -- Да. Он заказал его за день до взрыва. Фрак ему был нужен очень срочно, в тот же день. За срочность он заплатил двойную цену. Поэтому его хорошо запомнили. По показаниям портного и девушки-переводчицы составили фоторобот. В аэропорту Фульсбюттель его опознали. Он прилетел под фамилией Бергер. Из Лондона. В Лондоне он прожил около восьми месяцев в районе Сохо -- снимал квартиру неподалеку от лондонского офиса Назарова.
   -- У него был английский паспорт? -- спросил я.
   -- Нет, немецкий. В иммиграционной службе Германии удалось узнать, что он прибыл на постоянное место жительства в Мюнхен около года назад. Из Москвы. Его родители -- из поволжских немцев.
   -- И все это вы узнали всего за две недели? -- удивился Док.
   -- На меня работали два частных детективных агентства, гамбургское и лондонское. Остальную информацию я получил в Москве.
   -- Какую? -- спросил я.
   -- Этот Бергер, его настоящая фамилия Петерсон, был агентом "конторы".
   -- Значит, взрыв яхты -- дело рук "конторы"?
   -- Нет. Он ушел из ФСБ около года назад.
   -- Куда?
   -- Неизвестно.
   -- Минутку! Год назад подал рапорт об увольнении из ФСБ и полковник Вологдин. И тоже ушел неизвестно куца.
   -- Я не спрашиваю, откуда вы это знаете, -- заметил Губерман. -- Потому что это прозвучит, как вопрос: кто вы?
   -- Нет, -- возразил я. -- Мы знаем это от вас. Вы сами сказали это Розовскому. В дубе, под которым вы разговаривали, стоит наш "жучок". Но сейчас это уже неважно. Что еще было год назад?
   -- Назаров купил яхту. А еще... Нет, ничего не припоминаю...
   Что-то крутилось у меня в голове. Что-то из всех этих дел. Но что -никак не мог ухватить. Причем мысль эта не сейчас у меня мелькнула. Раньше. Сейчас только повторилась. Когда? Где? Вспомнить бы, что я делал, когда она первый раз высветилась -- тогда и саму мысль можно было вытащить. "Год назад..." Нет, не вспоминалось.
   -- Ладно, -- сказал я. -- Яхта пришла в Гамбург из Лондона. Александр Назаров уже был на ней?
   -- Да. Он прилетел в Лондон из Штатов в день отплытия. Он закончил аспирантуру в Гарварде и из Гамбурга должен был улететь в Москву.
   -- Розовский об этом знал?
   -- Конечно. Не мог не знать. Александр должен был стать президентом Центра независимых структурных исследований. Розовский как раз и занимался этим: снимал офис, закупал оборудование. А я вел переговоры с людьми, которые будут в этом центре работать. Политологи, экономисты, социологи.
   -- Таких центров в Москве десятки, -- заметил я. -- Зачем Назарову был нужен еще один? Дать сыну престижную должность?
   -- Десятки, -- согласился Губерман. -- Но все они ангажированы. Правительством или оппозицией. Назаров хотел иметь детальную и объективную информацию о положении в стране. Этим и должен был заниматься центр. Ну и понятно: должность президента такого центра вводила Александра во влиятельную политическую элиту.
   -- Вернемся к делу. Значит, в Гамбург Розовский прилетел из Москвы? Когда?
   -- За день до прибытия яхты. Двадцать пятого мая. Я оформлял им визы и заказывал билеты. И бронировал гостиницу в Гамбурге. "Хилтон", разумеется.
   -- Им?
   -- Да, ему и его жене.
   -- Он всегда берет в поездки жену? Губерман даже засмеялся.
   -- Никогда в жизни не брал. Он же редкостный бабник. А она -откровенная стерва. Я даже удивился, зачем он ее взял в этот раз.
   -- Почему он не остался на яхте после окончания приема?
   -- Как раз из-за нее. Она, видите ли, не переносит качки. И не может, естественно, ночевать на яхте, когда у них трехкомнатный "люкс" в "Хилтоне".
   -- Вы хорошо знаете Розовского?
   -- До сегодняшней ночи мне казалось -- да.
   -- Гуляка? Игрок? Мот?
   -- Шикануть любит. Игрок? В меру. И уж точно не мот. Тут он, скорее, немец. Прежде чем расплатиться в ресторане, три раза проверит счет. Я не понимаю, Сергей, направления ваших вопросов.
   -- Это и хорошо, не будете контролировать ответы. Невольно, конечно. С кем вы разговаривали в Гамбурге?
   -- Со всеми, кто имел хоть малейшее отношение к Назарову. От капитана яхты до музыкантов оперного театра, фотомоделей и официантов.
   -- Вы виделись с менеджером ресторана "Четыре времени года"?
   -- Я был у него с директором детективного агентства. Допрашивали его минут тридцать. Сделали даже ксерокопию счета за обслуживание приема.
   -- Какой был счет?
   -- Около двух тысяч марок. Розовский заплатил наличными. Долларами. Была суббота, банки закрыты, он не мог поменять доллары на марки.
   -- Счет был общий? Или с калькуляцией?
   -- И с очень подробной: какие напитки, сколько чего, закуски, обслуживание, транспорт.
   -- Было ли указано в счете, сколько официантов будут обслуживать прием?
   -- Да, конечно. Четверо.
   -- Мог ли Розовский не обратить на это внимание?
   -- Совершенно исключено. Менеджер вспомнил, что они даже специально обсуждали этот вопрос. И решили, что четверых вполне... -- Губерман вдруг умолк и молчал не меньше минуты. Наконец произнес: -- Господи Боже! Значит, по-вашему, он уже тогда... Он не мог не знать, что бармен -- лишний!
   -- Не по-моему, Ефим, -- поправил я. -- А так оно и есть.
   -- Уже тогда! -- повторил он. -- А мне почему-то казалось, что он вошел в контакт с Вологдиным уже после взрыва яхты... А выходит... Не могу в это поверить! Вот, значит, от кого этот проклятый бармен узнал, когда яхта придет в Гамбург!
   Я возразил:
   -- Не факт. Мог сообщить радист. Или кто-то из команды. Но скорее радист. В досье есть расшифровка прослушки разговоров на яхте. И последнего разговора Назарова с сыном -- перед самым взрывом.
   -- Радист? -- переспросил Губерман. -- Но команда была сформирована еще год назад, при покупке яхты. И с тех пор не менялась. Значит, подготовка к взрыву началась уже тогда?
   -- Все сходится, -- подтвердил Док. -- Год назад ушел из ФСБ Вологдин. И тогда же -- бармен.
   -- А цель? Цель-то какая? Просто так не взрывают яхты! И не готовятся к этому целый год!
   -- Что значит -- какая цель? -- вмешался Муха, с интересом, как и все ребята, прислушивавшийся к нашему разговору. -- Убрать Назарова и наследника. Ужу ясно.
   -- Остаются другие наследники: жена, сестра, ее племянники. Их двое -мальчишки.
   -- Жена недееспособна, -- напомнил я. -- Может быть, Розовский хотел стать опекуном и сам управлять концерном Назарова?
   -- Ни в коем случае. Он -- хороший исполнительный директор. И не более того. И сам об этом прекрасно знает. У него нет ни хватки, ни связей, ни влияния Назарова. Он развалил бы все дело за полгода. Назаров не раз предлагал передать ему часть фирм. Розовский отказывался. И очень решительно. Все свои деньги он вкладывал в концерн Назарова. Чтобы они крутились в общем деле. И имел от этого хороший и стабильный доход. Нет, никакой выгоды Розовскому от смерти Назарова быть не могло, -- убежденно заключил Губерман.
   -- А если Назаров кому-то крупно навредил и за это его решили убрать? -- предположил Боцман.
   Губерман усмехнулся.
   -- Вы рассуждаете на бытовом уровне. Это алкаш может за подлянку раскроить череп собутыльнику. Или муж убить жену за измену. А в бизнесе с оборотом в миллиарды долларов убивают не за что, а зачем. По принципу технологической достаточности. Для достижения какой-то строго определенной цели. И только. Здесь нет места эмоциям.
   -- Мы возвращаемся к главному вопросу, -- отметил я. -- Что это за цель?
   -- Да, это главное, -- кивнул Губерман. -- И пока мы на этот вопрос не ответим, ничего не поймем.
   -- Вы неправильно подошли к делу, -- вступил в разговор Артист. -Когда в театре берут к постановке пьесу, начинают с так называемого застольного периода. Не водку пьют за столом, а читают пьесу и анализируют. И одна из задач -- найти то, что называется основным событием. Событие, без которого пьесы не было бы. Ну, например: какое основное событие в "Отелло"?
   -- Как какое? -- удивился Муха. -- "Молилась ли ты на ночь, Дездемона?" И ее... это самое. А потом себя.
   -- Совсем другое, -- возразил Артист. -- "Она меня за муки полюбила". Вот какое. Если бы Отелло не влюбился в Дездемону, никакой трагедии так бы и не состоялось. Еще пример. Какое основное событие "Гамлета"?
   -- То, что Шекспир стал педиком, -- не удержался Боцман.
   Артист укоризненно на него посмотрел.
   -- Митя! И тебе не стыдно воровать чужую гениальную мысль? Она у человека всего-то одна-единственная!
   -- Но я же не выдаю ее за свою, -- нашелся Боцман. -- Я ее взял в кавычки. Неужели ты не заметил?
   -- Шекспир -- педик? Что за чушь собачья? -- удивился Губерман.
   -- Не обращайте внимания. Это наши маленькие домашние шутки, -объяснил я ему.
   -- Убийство короля-отца -- вот основное событие "Гамлета", -- вернулся Артист к прерванной мысли. -- Такое событие нужно найти и в нашем сюжете. Кровавом вполне по-шекспировски. И произошло оно год назад. Или чуть раньше.
   И тут у меня в мозгах щелкнуло.
   -- Патент! Год назад Назаров купил патент на какую-то установку, которая позволяет разрабатывать истощенные и загубленные нефтяные месторождения! И сказал, что он обошелся ему подороже яхты. -- Я обернулся к Губерману: -- Может это быть тем самым событием?
   Он с недоумением покачал головой:
   -- Патент? Я ничего не знаю об этом патенте. Я знаю, что у него в работе какой-то крупный проект, связанный с нефтью. Но что именно...
   -- Он сказал сыну, что это самое крупное дело в его жизни. Они разговаривали в капитанской рубке перед самым взрывом. Назаров сказал, что с помощью этих установок можно получать дополнительно сотни миллионов тонн нефти в год.
   -- Сотни миллионов?! -- недоверчиво переспросил Губерман. -- Весь знаменитый Самотлор дает всего сто двадцать миллионов тонн в год. Вы не спутали?
   -- Нет. Я два раза перечитывал расшифровку этого разговора. Потому что подумал: в этом вся жизнь, люди говорят о грандиозных планах на будущее, а бомба уже отсчитывает последние секунды. Речь шла именно о сотнях миллионов тонн. Могло это стать толчком к нашему сюжету?
   Губерман кивнул:
   -- Да. И не только к нашему... И Розовский об этом знал! Точно!
   -- Почему вы в этом уверены? -- спросил я.
   -- Он присутствовал при переговорах Назарова с немецкими банкирами. И ни слова не сказал о патенте. Ни полслова! Теперь понятно, почему он был в такой панике!
   -- Он и сейчас в панике, -- проговорил Док. -- Когда вы ушли на свидание... ну, с нашим общим знакомым из отеля "Малага"... часа через полтора включился "голосовик" -- "жучок" на дубе выдал импульс. Разговаривали Назаров и Розовский...
   -- Я видел, как они разговаривали, -- подтвердил я. -- В стереотрубу, из отеля.
   -- Но не слышал о чем.
   -- Как я мог слышать?
   -- Тогда послушай. Вам, Ефим, это тоже будет интересно...
   Док перемотал пленку на магнитофоне и включил воспроизведение. Послышались веселые мужские голоса, говорившие по-гречески или по-турецки, громкий плеск воды.
   -- Это турки, ребята из охраны, купаются, -- объяснил Док. -- Сейчас, секунду...
   Голоса стихли, в динамике раздался легкий металлический щелчок. Пошла запись:
   "-- Опять бессонница?.. Фима говорит, что тебе нужно надраться до поросячьего визга и как следует поматериться, облегчить душу... Может, сейчас и начнем?
   -- Сядь и не мельтеши.
   -- Что ж, придется одному... Будь здоров, Аркадий!
   -- Ты слишком много пьешь.
   -- Разве?
   -- Что с тобой происходит?.. Да кури, черт с тобой, только отсядь подальше!.. Ну? Я спросил: что с тобой творится?
   -- А с тобой? С тобой ничего не творится?.. А со мной творится. Да! И ты прекрасно знаешь что!
   -- Что?
   -- Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух? Изволь. Я боюсь. Мы в смертельной опасности. Мы с тобой работаем тридцать лет. И в таком положении не были ни разу!
   -- Это ты не был. А я был.
   -- Тебе этого мало?.. Послушай, Аркадий. Мы должны немедленно уехать. Исчезнуть. Я все продумал. У нас есть прекрасные, надежные документы. Мы наймем катер и переплывем в Бейрут. Оттуда улетим в Нью-Йорк. Это огромный город, там полно русских, никто на нас даже внимания не обратит. Там можно скрываться годами. И телекоммуникационная сеть такая, что можно управлять делами, не боясь расшифроваться. И без всякого ущерба для нашего бизнеса! Поверь, это идеальный вариант!
   -- Нет.
   -- Не хочешь в Нью-Йорк? Ладно -- в Берлин, в Сингапур, в Сидней. Только скажи -- куда?
   -- Я тебе уже говорил. Никуда. Мы не сдвинемся с места, пока все не выясним.
   -- Когда?! Когда мы все выясним?!
   -- Вопрос к Губерману. Этим занимаются его люди.
   -- Да нас же размажут по стенам, как этих семерых на вилле "Креон"! Неужели это до тебя не доходит?!
   -- Усиль охрану.
   -- У нас и так уже десять человек! Да хоть полк нагони! Ты что, не понял, с кем мы имеем дело? Это не просто убийцы, это настоящие профи! Ну что ты пожимаешь плечами, будто речь идет не о твоей жизни?!
   -- Если они такие профи, нам и в Сингапуре от них не скрыться. А если так, нечего и дергаться.
   -- Тебе плевать на свою жизнь? Так подумай хотя бы об Анне! Если тебя убьют, кто будет заботиться о ней? Кто будет оплачивать счета за ее лечение?
   -- Ты.
   -- Ха! Спасибо за доверие. Но боюсь, что в очереди к вратам небесным я буду стоять сразу за тобой. Или даже впереди тебя.
   -- Тебя не убьют.
   -- Что ты хочешь этим сказать?
   -- Я думал обо всем этом... Ефим прав. Здесь не политика. Здесь -нефть. Я должен был понять это раньше!
   -- Ну так и продай им этот проклятый патент! Я тебе сразу об этом сказал! Вспомни: я с самого начала был за то, чтобы заключить с ними сделку! Не так, скажешь?
   -- Так. Поэтому тебя не убьют.
   -- Ты... Почему ты так говоришь?
   -- Они знают твою позицию. Мы, собственно, и не скрывали наших разногласий. Это была самая главная наша ошибка. Если меня убьют, ты продашь им патент. В этом и есть их расчет.
   -- Ты с ума сошел. Ты подозреваешь меня в предательстве?
   -- Я просто констатирую факт... Ну что ты вскочил? Сядь, ради Бога!.. У меня и в мыслях не было тебя в чем-то подозревать. Что ты, Борька! Мы тридцать лет вместе. Ты -- один из очень немногих близких людей, которые у меня остались. Я часто был к тебе несправедлив. Орал на тебя, обзывал трусом...
   -- Это была не трусость, а осторожность.
   -- Да, конечно. Поверь, мне очень стыдно. Если бы люди заранее знали об утратах, они жили бы совсем по-другому. И к Анне я был часто несправедлив. И к Сашке...
   -- Ты их любил. И они это знали.
   -- Тебя я тоже люблю. И хочу, чтобы ты это знал.
   -- Спасибо, Аркадий. Я это знаю... И очень ценю..."
   "Боже милостивый! -- мелькнуло у меня в голове. -- Сейчас он его поцелует! Неужели посмеет?!."
   "-- Налей и мне... Давай выпьем за нашу дружбу. За тебя, Борька!
   -- За тебя, Аркаша!..
   -- Царица ночь!.. В странном мы месте, а? Там -- Эллада. Там -- Иудея. И пустыня египетская, по которой Моисей сорок лет водил свой народ, чтобы вытравить из него рабство... А для нас этот путь еще впереди.
   -- Для нас? Кого ты имеешь в виду?
   -- Да всех нас. Россию...
   -- Извини, Аркадий, что опускаю тебя на грешную землю. Но нужно что-то решать. И немедленно. Предлагаю продать патент. Они и тогда предлагали за него хорошие деньги. А сейчас заплатят вдвое и даже втрое. Ситуация для них крайне острая. Акции тюменских компаний упали до минимального уровня. Если ты обнародуешь свой проект, Самотлор и вся Западная Сибирь уплывет из их рук. Они заплатят столько, сколько ты скажешь. Они не будут торговаться.
   -- Нет.
   -- Но это же колоссальные деньги! Конечно, можно получить в десятки раз больше, если самим внедрять установку. Но вспомни, сколько нужно вложить! Сотни миллионов долларов! И потом ждать отдачи не год и не два! А так ты получаешь все сразу и без всякой головной боли!
   -- Нет.
   -- Но почему?! Можешь ты объяснить почему?!
   -- Ты сам знаешь, что они сделают с патентом.
   -- Да пусть делают что хотят! Нас это уже не будет касаться! И главное: нас оставят в покое! Все равно ты не сможешь сам реализовать проект. Тебе придется вложить в него все до последнего цента! И все равно не хватит! А иностранные инвесторы не дадут ни копейки. Ты слишком опасный партнер. А Россия сейчас не та страна, в которую умные люди вкладывают деньги. Неужели и это тебя не убеждает?
   -- Нет.
   -- Послушай, Аркадий... Я понимаю, ты не можешь простить им Сашку... Но вспомни, ты же сам всегда говорил, что в политике и в бизнесе нет места эмоциям!
   -- Я ошибался.
   -- Ну, знаешь!.. Все. Сдаюсь. Выхожу из игры. Ты поставил на своей жизни крест, а мне это ни к чему. Я еще хочу спокойно пожить. Хватит с меня. Уеду на какие-нибудь Канары или Бермуды и даже телевизор не буду включать. Извини, Аркадий, но я уезжаю.
   -- Твое право. Распорядись, чтобы твои деньги перевели на счет в Женеву. Свою долю ты знаешь. Допуск к счету у тебя есть.
   -- И ты больше ничего мне не скажешь?
   -- Скажу. Хорошо, что мы успели выпить за нашу дружбу. Спокойной ночи, Борис.
   -- Спокойной ночи, Аркадий..."
   "Стоп".
   Некоторое время в гостиной моего апартамента царило молчание.
   -- Ну, Иуда! -- пробормотал Артист. Губерман вынул из кармана радиопередатчик.
   -- Я Первый, вызываю "Эр тридцать пять"! Прием!.. Первый вызывает "Эр тридцать пять"!.. Я Первый, я Первый. "Эр тридцать пять", ответьте Первому! Прием!..
   -- Спят, наверно, -- заметил Боцман. -- Шесть утра, самый сон.
   -- Я им посплю! Вахтенный должен дежурить!.. Первый вызывает "Эр тридцать пять", я Первый, я Первый, прием!..
   -- Я "Эр тридцать пять", -- отозвались, наконец, с буксира. -- Слышу вас, Первый. Прием.
   -- Передать всем. Наблюдение с "Трех олив" снять. Двое -- на внешнюю охрану виллы. Двое -- в наружку. Объект -- Розовский. Как поняли?
   -- Понял вас, Первый. Объект Розовский.
   -- Глаз не спускать. Иметь при себе документы, деньги. Следовать за ним, куда бы ни уехал или ни улетел. Держать со мной связь. Обо всех контактах докладывать.
   -- Ясно, Первый, все ясно.
   -- Конец связи! Губерман убрал рацию.
   -- Где вы взяли буксир? -- поинтересовался я.
   -- Специально арендовали. Очень удобно. И внимания не привлекает. И всегда под рукой. -- Он кивнул на магнитофон: -- Что скажете?
   -- "Они". "Им". Кто эти "они"?
   -- Об этом нужно спросить у Назарова. Или у Розовского.
   -- Я не стал бы спрашивать у Розовского.
   -- Я и не собираюсь... -- Губерман ткнул сигарету в переполненную пепельницу и долго протирал очки. Потом надел их и сокрушенно покачал головой: -- Понятия не имею, как я обо всем этом буду рассказывать шефу. Это будет для него сильный удар. Они дружили больше тридцати лет.
   -- А вы и не рассказывайте, -- посоветовал я. -- Предоставьте это мне.
   -- Он задаст вам вопрос "Кто вы?", -- предупредил Губерман. -- И вам придется на него ответить.
   -- Я постараюсь.
   Когда Губерман ушел, я открыл настежь все балконные двери, чтобы вытянуло дым, -- крепко накадили Губерман с Доком. В низких лучах солнца серебрились узкие листья олив, окружавших пансионат. Пахло сосновой хвоей, еще чем-то пряным, будто корицей. Может, эти кустики внизу и в самом деле были корицей, откуда мне знать, корицу я видел только в жестяной баночке на кухне у Ольги.
   -- Все, расходимся, -- сказал я ребятам. -- Нужно хоть немного вздремнуть. Неизвестно, каким будет день.
   -- Минутку, -- остановил меня Боцман. -- Ты уверен, что мы занимаемся тем, чем надо?
   -- Что ты имеешь в виду?
   -- Да все это. Вникаем в проблемы Назарова, в его отношения с компаньоном.
   -- А как же без этого?
   -- Да очень просто. У нас есть задание. Мы должны были блокировать контакты Назарова с этим долбаным полковником. Сделали. Устранить угрозу жизни Назарова. Сделали. Осталось доставить Назарова в Россию -- и все дела.
   -- Как?
   -- Вот об этом и надо думать. А не о том, как сообщить Назарову, что его друг-блондин вовсе ему не друг, а последняя сволочь. Это не наши проблемы.
   -- Ты рассуждаешь, как настоящий наемник.
   -- А мы и есть наемники. Тут нечем гордиться. Так получилось. Ну так и давайте заниматься своим делом. А Назаров пусть занимается своим. Я допускаю, что он честный человек. И что свои миллионы или миллиарды заработал честно. Хоть и не представляю, как это можно сделать. Он покупает яхты, патенты, создает центры для сына, проворачивает какие-то крупные дела с нефтью и имеет от этого сложности. Но это его сложности. А у нас и своих хватает.
   Последние фразы Боцман произнес с нескрываемым раздражением. Ни хрена себе. Это была классовая ненависть. И ничуть не меньше. Голосом Боцмана говорила нищая, осатаневшая от новых времен Калуга. Да и только ли Калуга? А может быть, вся Россия? Интересно, а как в Штатах относятся к ихним Морганам и Рокфеллерам?
   Я оглядел ребят. Судя по выражению лиц, слова Боцмана их озадачили. Лишь Док с явным неодобрением покачивал головой.
   -- Возможно, я согласился бы с тобой, -- обратился я к Боцману. -- Если бы не одно "но". Проблемы Назарова напрямую связаны с нашими. Они вытекают одна из другой, как... Как даже не знаю что.
   -- Как музыкальные темы, -- подсказал Трубач. -- Это называется двойной концерт. У каждого исполнителя своя тема.
   -- Наш культурный уровень стремительно повышается, -- констатировал я. -- Мы уже усвоили, что такое застольный период. А теперь вот узнали, что такое двойной концерт. Но если мы будем рассуждать, как ты, вряд ли эти знания пригодятся нам для воспитания наших детей. А теперь спроси: почему?
   -- Почему? -- спросил Боцман.
   -- Потому что мы их не увидим. Я понимаю: на буксире ты лежал связанный, не до того было, чтобы вслушиваться в посторонние тексты. И тем более вдумываться. -- Я обернулся к Доку: -- Где пленка резидента?
   Но он уже сам все понял. Вставил кассету в диктофон и нашел нужное место. В динамике зазвучали голоса Розовского и полковника Вологдина:
   "...как будут развиваться события дальше?.."
   Док чуть дальше перемотал пленку.
   "...Вы арендуете самолет на чужое имя, мы перелетаем в Варшаву, оттуда добираемся до местечка Нови Двор возле польско-белорусской границы. В условленный час и в условленном месте вы, я и господин Назаров перейдем границу..."
   -- Достаточно, -- кивнул я.
   Док выключил диктофон.
   -- Откуда он знал про Нови Двор? -- встревоженно спросил Боцман. -- Это же наше задание!
   Ему уже было не до классовой ненависти.
   -- Ты задал правильный вопрос. Если у тебя есть ответ, мы немедленно займемся детальной разработкой третьего этапа нашей операции.
   Боцман покачал головой:
   -- Я не знаю ответа. А ты знаешь?
   -- Его подсказал Док. Я было назвал это научной фантастикой...
   -- Положим, ты его назвал совсем не так, -- заметил Док.
   -- Но в этом смысле. Но чем больше я об этом думаю... Есть еще один способ это проверить. -- Я обернулся к Трубачу: -- У тебя осталась хоть сотня из своих бабок? После того, как купил пианино?
   -- Какое пианино? -- удивился Артист.
   -- Такое. Сорок четвертого калибра. Трубач заглянул в бумажник.
   -- Есть. Три стольника. Тебе все?
   -- Нет, только один.
   Я расправил купюру и положил перед собой на стол. Бумажка была новенькая, с крупным портретом Франклина в овале.
   Как во всяком респектабельном заведении (а Шнеерзон из кожи вон лез, чтобы сделать свой пансионат респектабельным), в "Трех оливах" был сейф со стальными ячейками, где постояльцы могли хранить свои бриллианты и жемчуга. Не знаю, много ли драгоценностей лежало в ячейках, но наша была занята: в ней мы держали баксы Вологдина и двадцать тысяч, которые я получил в "Парадиз-банке" в Ларнаке. Ключ от ячейки был у Дока, я попросил его спуститься вниз и принести стольник из вологдинских денег и еще стольник -из ларнакских. Когда он вернулся, я положил купюры в ряд и начал изучать серии и номера. Все баксы были выпуска девяносто шестого года, уже новые.
   Картина получалась такая:
   стольник из "Парадиз-банка" -- Д6 ЕА12836122Д,
   вологдинский -- Б2 АБ47604462Е,
   трубачевский -- Б2 АБ47588212Е.
   Разница между вологдинской и трубачевской купюрами была 72 тысячи 250 баксов.
   -- Что это значит? -- спросил Муха, когда я поделился результатами своих арифметических действий.
   -- Я знаю, -- сказал Боцман. -- Когда из банка привозят новые баксы, номера идут все подряд. -- Он ткнул пальцем в вологдинскую и трубачевскую купюры. -- Эти баксы -- из одного банка.
   -- И даже наверняка из одного сейфа, -- добавил я. -- Нетрудно догадаться, где этот сейф стоит. В кабинете начальника Управления по планированию специальных мероприятий. Или в бухгалтерии Управления.
   -- Погодите! -- Боцман даже головой потряс. -- Выходит, Вологдин работал на Управление? Как и мы?
   -- Извини, Док, за научную фантастику, -- сказал я.
   Он отмахнулся:
   -- Да я сначала и сам себе не поверил. До Боцмана доходило не слишком быстро, но основательно.
   -- Да это же... Да... Суки! Они же нас специально подставили! Они и послали нас, чтобы подставить! -- Он растерянно огляделся. -- Ведь так получается!