Таманцев Андрей. Пешки в Большой игре

* * *

   Таджикская граница напоминала решето. Через нее в обе стороны ходили торговцы наркотиками, боевики таджикской оппозиции, диверсанты, родственники тех, кто жил на противоположной стороне, да просто пацаны бегали туда и обратно. Горную границу невозможно охранять. Никаких солдат не хватит. Бабки водили коз за границу, чтобы покормить сочной травой, пастухи вели стада баранов и не спрашивали, чья это территория. Но бывало, что какую-то давно протоптанную тропу вдруг перекрывали солдаты, ставили дозоры, ловили всех, кто по привычке шел сюда. Тогда люди открывали новые тропы, которых тут было вдоволь.
   Кавказцев проводник повел по новой тропе, которую еще никто не знал.
   Шел он легко, даже не оглядываясь, поспевают за ним люди или давно отстали и потеряли его из виду. Кавказцы пытались с ним поговорить, но он молчал, и поначалу бойцы решили, что он всегда такой молчаливый, потом оказалось, что проводник глухой и немой. Если это было нужно, а таких случаев за все время четырехдневного перехода было всего два, проводник объяснялся жестами. Первых случай их общения имел место, когда они вышли на нейтральную полосу.
   Проводник остановился, повернулся к бойцам, показал на их оружие, а потом на землю.
   Было ясно, что он требует, — оружие оставить.
   Бойцы поначалу было опешили. Как они пойдут без оружия, но потом поняли, что, если отряд будет обнаружен вооруженным, проводнику несдобровать. Его расстреляют пограничники. Проводник просто не хотел рисковать.
   Щуплый попытался со стариком поспорить, но это было бесполезно. Старик долго смотрел на убеждавшего его кавказца, а потом просто развернулся и пошел в обратную сторону.
   Щуплый догнал его, пригрозил пистолетом, но старик только махнул рукой и продолжил свой путь.
   Конечно, они могли бы убить проводника, но тогда им самим через горы не пробраться. А вот без оружия они, по крайней мере первое время, обойтись смогут.
   И Щуплый дал приказ разоружиться. Правда, воины незаметно оставили себе по пистолету и паре гранат, а также ножи. Но старик подобного надувательства не потерпел. Он показал на торчащий из-под рубашки у одного из бойцов пистолет и снова ткнул в землю.
   Игра в эти поиски утаенного оружия могла затянуться, если бы старик снова не повернулся и не двинул туда, откуда и привел кавказцев.
   Тогда они оставили все оружие.
   И вот теперь они шли по территории Таджикистана. Проводник знал свое дело. Он провел их так, что по дороге им не встретилась ни одна живая душа, если не считать горных козлов, орлов, которые парили в вышине, и кузнечиков, которые веером выскакивали из-под ног.
   Только здесь, внизу, когда они спустились с гор, старик остановился и начал свой «разговор». Он расчистил от камешков место и начертил на земле довольно понятную схему. Вот здесь они — двенадцать бойцов и проводник. Вот здесь граница, которую они уже прошли, вот место их назначения. Вот имя человека, который их встретит возле излучины вот этого ручья. А старик — стрелка показала — вернется домой. Его дело сделано.
   — Что за человек? — спросил Щуплый.
   Старик поднял белый камень. А чтобы тот понял окончательно — поднял черный камень и показал на Щуплого.
   Значит, их встретит белый. Русский? Но почему у него тогда имя Джеф?
   Впрочем, эти вопросы Щуплый оставил на потом. Сейчас надо было проводить старика. Конечно же Щуплый не собирался так просто отпускать проводника. Да, старик нем, но может же объясниться. Значит, тайну могут узнать враги. А этого Щуплый не мог допустить.
   В самом деле он был даже рад в глубине души, что остальных бойцов больше нет в живых. Оружие Аллаха помогает избранным, им не должны владеть сотни и даже десятки.
   Щуплый считал себя избранным.
   — Хорошо, — сказал Щуплый старику. — Благодарим тебя, Аллах тебе в помощь.
   Старик не понял, но улыбнулся. Это была странная улыбка. Щуплый считал, что старик вообще не умеет улыбаться.
   Они попрощались со стариком, пожелали ему счастливого пути и отправились в указанном направлении.
   Старик пошел обратно к границе.
   Когда он скрылся из виду, Щуплый остановил отряд и сказал своему помощнику:
   — Догони его.
   Тот все понял сразу. Поднял с земли увесистый, но не очень тяжелый камень и побежал за стариком.
   Отряд кавказцев уселся в тенечек ждать своего бойца.
   Тот вернулся очень быстро, руки были в крови.
   — Ты его спрятал? — спросил Щуплый.
   — Да.
   — Обыскал?
   — Да.
   — Что-нибудь нашел?
   — Нет.
   — Старик все носил в голове.
   — Теперь ему не в чем будет носить, — усмехнулся помощник.
   К излучине ручья они вышли к вечеру. По дороге не встретили никого, старик знал свое дело, он их вел к победе, не зная, что в этой победе он будет очередной жертвой.
   Просто так сидеть и ждать Джефа Щуплый не хотел. Надо было действовать. Надо было доставать оружие. Возвращаться за брошенным не было никакого смысла. Оружие надо было взять здесь, а в том, что оно здесь было, кавказцы были уверены.
   Щуплый оставил своего помощника ждать Джефа, а сам с остальными решил пойти дальше, найти заставу или хотя бы дорогу, по которой ходят военные машины.
   В лагере их обучили, как драться без оружия. Собственно, приемы были вполне известные — задушить, свернуть голову, выколоть пальцами глаза. Но для того чтобы приблизиться к врагам на расстояние вытянутой руки, когда враг воспользоваться оружием не может, нужна была хитрость.
   Хитрости эти тоже были отработаны в лагере.
   Из группы военных выманивались один-два солдата, а там уже дело простое.
   Заставу Щуплый и его соплеменники не нашли, до дороги не добрались, но заметили небольшой дозор, который с собакой на поводке обходил границу.
   Это было как раз то, что нужно.
   Щуплый подозвал к себе одного из соплеменников, выбрав его в качестве приманки, острым камнем полоснул того по щеке, от чего кровь залила все лицо. Кавказец лег в траву, постанывая и хрипя. Остальные воины скрылись в ближайших кустах.
   Дозор очень скоро приблизился. Собака стала рваться с поводка. Солдаты — это были не русские, а, скорее всего, таджики — вскинули оружие.
   — Помогите! Помогите! — звал «раненый».
   Пока что все шло по плану. Один сейчас останется помогать «раненому», а двое других отправятся с собакой искать тех, кто ранил «несчастного».
   Щуплый уже распределил роли между соплеменниками. Он и еще двое возьмут на себя поводыря собаки, двое убьют собаку, остальные убьют напарника. Того, кто остался с «раненым», убьет сам «раненый».
   План удался, впрочем, не все так просто оказалось.
   Когда дозор увидел в траве истекающего кровью человека, один из солдат достал рацию и сообщил на заставу, требуя прислать помощь.
   Щуплый знал, что солдаты сообщат о случившемся на заставу, однако надеялся, что они сначала осмотрят раненого. Эти, видно, были хорошо проинструктированы, они сообщили сразу. Ну что ж, значит, у кавказцев осталось совсем немного времени.
   Тот, что с рацией, остался возле истекающего кровью. Кавказец стонал и показывал рукой в сторону засевших в кустах соплеменников.
   Поводырь спустил собаку. Та рванулась в кусты. Здесь ее ждала смерть. Собак, даже самых злых, убивать тоже учили в лагере. Главное — перевернуть ее на спину, лишить движения. И соплеменники Щуплого справились с этим блестяще. Один из них поймал в прыжке собаку за передние лапы и резким движением перевернул ее и ударил о землю. Собака даже не успела взвизгнуть, как второй вонзил в ее раскрытую оскаленную пасть кол, пробив небо и раскроив череп. Собака только ногами задергала.
   Поводырь ничего не понял, все произошло моментально и тихо. Он влетел в кусты вслед за собакой и был встречен ударом палки по кадыку. Такой удар лишает человека сознания сразу же. Он не успевает издать ни звука. Второй кавказец поймал падающего назад поводыря и резко повернул его голову. Жутко хрустнули позвонки, полилась изо рта кровь. Но хруст позвонков вполне можно было принять за звук сломавшейся ветки. Поэтому и второй солдат ничего не заподозрил. Он, впрочем, бежал несколько в стороне, держа автомат на изготовку. Надо было привлечь его внимание. Надо было заманить в кусты.
   Щуплый бросил камень, солдат обернулся и позвал сослуживца:
   — Рахмат! Ты где?
   — Я! — просипел Щуплый. — Сюда!
   Солдат обманулся. Он кинулся в кусты и был встречен сразу двумя ударами — двумя пальцами Щуплый ударил солдата в глаза, а его соплеменник, вывернув автомат в сторону, ударил солдата в область сердца. Солдат обмяк, как кукла, и осел.
   Теперь оставался третий, который был возле раненого. Раненый ждал, он должен быть уверен, что с остальными покончено.
   А оставшийся возле него солдат стал проявлять беспокойство. Как-то слишком уж быстро пропали его сослуживцы.
   Он позвал их, они не откликнулись. Он встал в полный рост, снова включил рацию.
   А раненый все ждал чего-то.
   И тогда Щуплый понял, что сейчас все сорвется.
   Штык-нож, вынутый у убитого, он метнул в горло радиста.
   И попал. Тот только успел поднести руки к торчащей рукоятке и свалился.
   Теперь у них было три автомата, три штык-ножа, семь гранат и рация. Этого явно было недостаточно. Ведь им предстояло еще пройти по чужой земле много километров. Им предстояло пробиваться через стан врагов.
   И тогда Щуплый принял решение. Они нападут на заставу.
   Сейчас часть ее уйдет по тревоге. Останется всего несколько человек, они должны с ними справиться.
   Только вот где эта застава? Откуда пришел дозор? Щуплый обыскал убитых солдат. Какие-то письма, фотографии, мелочь, ерунда — ничего, что могло бы вывести кавказцев на заставу, нет.
   Он нашел только листок со странными записями: «5 ст. 2 шага, пень. 11 ст. один метр вправо, камень...»
   — Что это? — спросил он у соплеменников. Никто не понимал.
   Пятый столб, что ли? От него два шага? Куда, зачем?
   — Я знаю, — сказал помощник. — Я служил. Это телефоны.
   Да, это были координаты телефонов связи с заставой. Обычно их прятали в пнях, деревьях, в траве и камнях. Запомнить места, куда спрятаны телефоны, было трудно. Устав, конечно, запрещал носить с собой такие шпаргалки, но новобранцы, которым еще не удалось на память находить телефоны, делали такие записи.
   — Пошли, быстро.
   Возле пограничного столба с еле заметной цифрой "5" они нашли пень, в котором был достаточно ловко спрятан аппарат.
   Дальше все было просто. Телефонный провод вел к самой заставе.
   Он был, правда, присыпан землей, но неглубоко.
   Щуплый отослал одного из своих соплеменников к излучине ручья, чтобы предупредить Джефа, если тот появится, что бойцы задержатся на некоторое время. Они достают оружие.
   А сам двинул отряд к заставе.
   Щуплый все рассчитал правильно. Когда они приблизились к заставе — нескольким баракам за колючей проволокой, на территории оставалось всего семь человек.
   С ними двенадцати обученным боевикам справиться было легче легкого.
   Короткий бой начался с того, что двое кавказцев проникли на территорию заставы и прямо в казарме уложили из автомата пятерых спавших. Видно, солдаты вернулись с ночного дозора. Они не успели даже проснуться. За остальными двумя, попытавшимися скрыться на «газике», бойцы даже не устраивали особой погони. Они бросили в машину гранату. Солдат расшвыряло кусками.
   Правда, шум боя могли услышать остальные. Но и это было на руку Щуплому. Теперь он приказал занять позиции на заставе. Теперь у них было много оружия, боеприпасов немерено. На вышке стоял станковый пулемет. На складе были гранатометы, мины, новенькие автоматы и несколько винтовок с оптическим прицелом.
   — Может быть, нам следует возвращаться? — спросили Щуплого соплеменники. — У нас ведь задание.
   — Я знаю. Наше задание начнется только через два дня. Это время мы можем использовать по своему усмотрению.
   Бой на заставе, конечно, услышали поднятые по тревоге пограничники.
   Они решили, что бой кончился так быстро потому, что бандиты, контрабандисты или незаконные вооруженные формирования уничтожены. Они нашли трупы своих сослуживцев и вернулись на заставу. Правда, почему-то с заставой не было связи. Но связь никогда не была сильной стороной армии. Она всегда отказывала в самый нужный момент, а потом оказывалось, что сели батарейки или какой-нибудь салага покрутил ручки, которые крутить нельзя было.
   Двадцать человек пограничников возвращались на базу, не зная, что их ждет смерть.

Глава семьдесят девятая

   Ребята Пастуха смотрели на полыхающие окна гостиницы, на воющие сиреной машины пожарной охраны, на милицейские патрули, на любопытных прохожих. Они уже поняли, что опоздали.
   — Что будем делать? — спросил Док. Сергей немного помолчал.
   — Едем, — сказал он.
   Аня увидела их и всплеснула руками:
   — Да что у вас, каждый день подвиг? И где вы только этих старушек берете? Здравствуйте, Сергей.
   — О! — встрепенулся Пастухов. — Здравствуйте. А я совсем о вас забыл.
   — Ничего, — улыбнулась Аня. — Ребята уже все сделали.
   И она показала Пастухову распоряжение губернатора.
   — Могу уже переезжать. А сейчас быстро за стол.
   — Потом, Аня, потом, мы еще вам и перебраться поможем.
   Он вывел ребят на улицу и усадил в беседке:
   — Так, братья славяне, распоряжение будет такое... Дима там в Кулябе один. Ты, Семка, и ты, Олежка, поедете туда. Главное — найти суперсейсмограф. Он на заброшенном полигоне воинской части. Те, кто вас встретит, расскажут подробнее. Вам надо его уничтожить. Мы с Ваней отправляемся в Москву — возьмем Иванова с компанией. Смысл разделения в том, чтобы проделать все почти одновременно. Иначе Иванов успеет предупредить тех на полигоне и заложников уничтожат. Одному Боцману не справиться. А Иванову свидетели не нужны. Но сначала доведем до конца другое дело. — И он, подмигнув, кивнул на домик, откуда слышалось тихое и мелодичное пение Ани.
   Через час Аня собрала вещи. Собственно, вещей у нее было мало, небольшой чемоданчик, который она привезла из Москвы, и все.
   Ребята уже были готовы. Пастухов допил кофе и встал.
   — Ну, на ново-старо-селье.
   Команда погрузилась в машину и помчалась по улицам вечерней Йошкар-Олы.
   Аня показывала дорогу. Все были в приподнятом настроении. Когда завершаешь доброе дело, всегда на душе птички поют.
   — Вот здесь остановите, — попросила Аня.
   Они остановились возле новенькой девятиэтажки.
   — Ну что, ребята, спасибо вам. Дальше я сама.
   — Еще чего! Мы с вами, — сказал Артист. — Но сначала...
   Он хищно оглянулся по сторонам. Увидел что-то и осторожно выбрался из машины.
   Аня и команда с интересом наблюдали за тем, как Артист на цыпочках крадется к ближайшим кустам.
   — Он чего? — спросил Док.
   Сергей рассмеялся. Он уже понял чего.
   Артист подкрался, притаился, а потом вдруг сделал стремительный прыжок.
   Из кустов с визгом вылетела кошка. Артист успел схватить ее за хвост, но добыча в его руках не осталась, кошка царапнула Артиста и помчалась по газону в сторону автомашины с командой.
   — Лови ее! — закричал Артист.
   Все выскочили, расставили руки, Аня смеялась. Кошка летела прямо на них. Но в последнюю секунду резко изменила направление и, пробежав газон поперек, вскарабкалась на стену дома. Совсем невысоко. Но достать ее было невозможно. Невозможно для обычных людей, но кошка имела дело с командой солдат удачи. Уже через мгновение Артист вспрыгнул на подставленную спину Пастухова и снял кошку со стены. Как она там держалась — чудо.
   — Ну, тихо-тихо, — приговаривал Артист, поглаживая кошку по спине. — Ты же талисман, а талисман должен вести себя прилично.
   С кошкой они поднялись на четвертый этаж, Аня достала ключи.
   — Они даже замок не сменили, — сказала она, отпирая дверь. — Так были уверены, что я не посмею прийти.
   — Секундочку, — оттеснил Аню от двери Артист. — Сначала — талисман.
   И он впустил в открытую дверь кошку.
   Кошка повертела мордочкой, хвостом и медленно, степенно вступила в квартиру. Прошла по коридору, юркнула в комнату.
   И в то же мгновение оглушительный взрыв отбросил команду от двери.
   Только чудом никто не пострадал. То ли сработала годами отработанная реакция, то ли сила взрыва ушла вся в сторону, но солдаты, повалившиеся на пел, вскочили, отряхиваясь от пыли. Из квартиры валили клубы дыма.
   — Ничего себе, — сказал Артист.
   Настроение было испорчено. Бедная кошка спасла команду. Если бы они оказались внутри, потерь не избежали бы.
   Только Аню сильно ударило вылетевшим осколком двери в бок. Она стонала. Док быстро осмотрел ее, сказал:
   — Ничего страшного. Ушиб.
   Пастухов уже держал наготове пистолет. Медленно вошел в квартиру. Да, к их встрече здесь готовились. Помимо мины, которую привела в действие кошка, Пастухов увидел две растяжки, они не сдетонировали, из угла смотрело дуло пулемета, который приводился в действие потайной педалью, на которую могли наступить вошедшие. Все сделано было довольно профессионально.
   — Как же вас соседи не любят, — усмехнулся Артист Ане.
   Вернулись на дачу мрачные.
   Завершить в Йошкар-Оле дела не получилось.
   Стали прощаться.
   — Что ж, я тоже иногда мечтаю о тихом острове в теплом море... — сказал Пастухов и обнял сначала Артиста, а потом Муху. — Берегите себя. И крепко вспоминайте Трубача и Тимоху. Не может же быть, чтобы все это было напрасно. Пусть эта мысль вас больше не беспокоит. Гнид к ногтю.
   Док постеснялся проявлять чувства. Тогда оба отъезжающих подошли к нему сами.
   Сергей взял телефон и набрал номер Голубкова.
   Ответили почти сразу, словно там ждали, не сводя глаз с трубки.
   — Товарищ полковник, принял решение направить в Куляб Мухина и Злотникова. Прощу обеспечить быстрое перемещение...
   — Понял тебя хорошо. Поезжайте в авиаполк. Ну что там у вас?
   — У нас?.. Вот прилечу и расскажу, — быстро проговорил Сергей. Ему стыдно было признаться, что операцию он провалил. Что взять Иванова у него нет никаких шансов.
   — Ладно, — что-то понял Голубков, поэтому и расспрашивать не стал. — Берегите себя, ребята.
   И от того, что полковник Голубков сказал эту последнюю фразу, лица четверых мужчин потеплели.
   Пастухов повернулся к девушке:
   — Аня... Что нам с вами делать? С собой мы вас брать не можем...
   — Почему?
   — Потому что там стреляют. Потому что женщинам там не место.
   — Тогда я погибла.
   Сергей посмотрел на девушку. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Махнул рукой:
   — Ладно, поехали в Москву. Остановитесь у меня.
   Аня погрустнела.
   — Можно вас на минутку, — тронула она Сергея за рукав.
   — Можно, — пожал тот плечами. Аня с Сергеем вышли во двор.
   — Сережа, — сказал Аня тихо, — у вас ведь есть семья?
   — Да.
   — Можно тогда я не поеду с вами? Останусь здесь.
   — Не понял...
   Аня снова взяла его за руку.
   — Вы простите, Сергей, но я так не могу. Я ведь... Я люблю вас. Мне с вами нельзя. Я останусь в городе.
   Для Сергея ее слова были, как пыльным мешком по голове.
   — Аня, вы меня простите, я дурак, я не знал...
   — Серега, Пастух! Вы скоро там?
   — Сейчас! — крикнул Сергей. — Вы меня простите...
   — Это вы меня простите, Сережа. Видите, какая история...
   — Но вам здесь оставаться нельзя.
   — Да что со мной случится?
   — Нет, я вас не оставлю. — Сергей на секунду задумался. — Знаете что, поехали с нами в авиаполк. Там, что ли, поживете, пока я вернусь.
   — Вернетесь?
   — Обязательно. Завтра или послезавтра. Я вас не брошу. Взялся за гуж...
   — Как жаль, — сказала Аня.
   — Чего?
   — Что я вас не встретила раньше...
   В авиаполку их уже ждали. Дока и Пастуха тут же посадили на истребитель. Артисту и Мухе придется подождать.
   Они втроем, с Аней, махали руками, когда истребитель разгонялся и взлетал, покидая город, который оказался центром мирового события, о чем, правда, никто, кроме очень узкого круга людей, не знал.

Глава восьмидесятая

   — ...Они держат их не на шахте. Понял? Шахты для испытаний, а людей они держат в административном поселке. Это километрах в пяти. Сюда они свезли заложников и здесь же держат арсенал. Только что один человек Иванова загрузил в машину три «винтореза» с боекомплектом и погнал в город... Круто ребята подготовлены, если у них на вооружении такая техника.
   Машину, из которой Артист вел сейчас разговор с Пастухом, ребята загнали в лес, сразу за поселком, и замаскировали на всякий случай ветками. Боцман и Муха наблюдали за передвижениями на полигоне прямо там, в непосредственной близости от противника, укрывшись в развалинах котельной, а вот Артист вернулся к машине сразу, как только заработала рация.
   Аня все-таки напросилась, и ребята не оставили ее в авиаполку, взяли с собой. И правда, что ей делать в воинской части? Пусть пока поживет в Кулябе.
   Но оставаться одна дома Аня отказалась наотрез.
   — Я теперь поняла, какие вы подвиги совершаете. Я, между прочим, младший лейтенант запаса, проходила курсы военфельдшеров, я вам пригожусь.
   И ребята сдались, но на том только условии, что Аня никуда влезать не станет.
   Сейчас она, как мышка, сидела в машине и слушала переговоры Артиста с Пастуховым.
   — Сколько там у Ладена бойцов? — спросил Пастух.
   — Было шесть человек, но один минут десять назад уехал. Так что теперь пятеро.
   — А у Джефа?
   — Кого?
   — У Иванова?
   — Трое.
   — Сколько заложников?
   — Тоже трое. Еще какая-то женщина и ребенок.
   — Значит, они в поселке?
   — Да. Это заброшенный поселок. Он уже почти разрушился. Заложников они держат в бывшем административном здании. Оно самое высокое и меньше всего разрушено... Серега, у нас хорошие позиции. Мы готовы начать действовать в любую минуту.
   — Уверен?
   — Абсолютно.
   — Значит, так, запоминай. — Голос Пастуха был уверенным и решительным. — Заложников надо освобождать. Узнает об этом Иванов или не узнает, уже не так важно.
   — Я понял.
   — Самое главное. Не знаю, как талибы, а у Иванова ребята очень серьезные. Возможно, это бойцы террористического спецподразделения...
   — Ни хрена себе.
   — ...поэтому предельная осторожность, Семка! Понял?
   — Понял.
   — Шахты рвани re к чертовой матери.
   — Есть.
   — А потом — уничтожить суперсейсмограф.
   — Есть.
   — Ну тогда — удачи...
   Когда сеанс связи с командиром закончился, Артист осторожно, приложив указательный палец к губам, что означало — тихо, — подмигнул Ане и, стараясь не издать ни одного мало-мальски громкого звука, выбрался из машины и прихватил с собой все оружие и снаряжение.
   Через пять минут Артист уже плюхнулся между Мухой и Боцманом.
   — Ну что? — спросил Муха, не отрываясь от оптического прицела, который использовал в качестве подзорной трубы. Находились они метрах в двухстах от заброшенного административного здания, где люди Иванова и Ладена держали заложников.
   — Пастух просил передать, чтобы начинали, — сказал Артист, выкладывая из спортивной сумки три автомата Калашникова, снабженные подствольными гранатометами, десяток запасных обойм и гранаты.
   — Понятно, — сказал Боцман, — значит, заложников надо вытаскивать как можно быстрее. Ну мы как всегда. Попали в самое нужное место и в самое подходящее время.
   — Работа у нас такая, — отозвался Муха. — Попадать в это самое место.
   — То есть, — сформулировал Боцман, — пока другие будут смотреть в бинокли и слушать наушники, мы подставим свои задницы под пули.
   — Совершенно верно, — кивнул Артист.
   — Хорошенькое дело...
   — "Винторезы" мне их не нравятся, — пробурчал Муха. — Откуда они их взяли? И что у них в таком случае еще имеется?
   — Не знаю, что у них там еще имеется, — сказал Артист, — но кто они такие, Пастух мне рассказал. На всякий случай.
   — Ну?
   — Террористы.
   — Не понял?
   — Диверсионное спецподразделение.
   — Это как те черные маски?
   — Вроде того.
   — Ну и развелось у нас убийц.
   — А мы кто, по-твоему?
   — Мы — хорошие и убиваем только плохих парней.
   Муха оторвался от оптического прицела и посмотрел на Артиста.
   — А хорошего чего-нибудь Серега нам не сказал?
   — Сказал, что вылетает к нам, как только закончит в Москве.
   Муха усмехнулся.
   — Ладно, — сказал он. — Мы тут раньше разберемся.
   — Ну вот, — заметил Боцман, — а вы еще не хотели брать с собой стволы. Глянем, мол, одним глазком и вернемся. Хороши бы мы были... Ну что ты там высмотрел?
   Муха положил прицел и вздохнул.
   — Главное, мужики, — сказал он, — что все там спокойно. Они, конечно, ребята не промах и ситуацию секут, но наезда на себя не ждут. Это точно.
   — Один — ноль в нашу пользу.
   — Два — один в их пользу, — возразил Боцман. — Их девять. Мы пока только сокращаем счет.
   — Теперь дальше. Их по-прежнему торчит пять человек. Трое где-то внутри, один на крыше и один на первом этаже рядом с главным входом. Где сейчас заложники, сказать сложно. Их опять увели внутрь...
   Центральная часть заброшенного поселка с трехэтажным административным зданием в центре просматривалась как на ладони. Залитое ярким солнцем и давно обветшавшее здание, в котором не осталось ни одного стекла в окнах, заросшие травой дороги по обе стороны здания, высокие плиты забора с одной стороны, полуразрушенный одноэтажный дом с другой стороны.