Одевшись, он с уверенным видом прошел в заполненную народом комнату, где назвал свое имя главному распорядителю Аррана. Через секунду, провожаемый завистливыми взглядами тех, кто простоял многие часы на леденеющих ногах в надежде получить аудиенцию у регента, он был приглашен в присутственную комнату, где присоединился к немногим избранным, удостоенным высокой чести быть принятыми Арраном.
   Все то время, что Данмар одевался, мозг его лихорадочно работал. Сейчас, когда этот дурак, единокровный братец, подвел его, у него не было больше никого, кому бы он мог доверить свои планы по разорению Иана Гилликриста. У него уже была готова схема, по" которой Иан тайно был бы отозван в Англию. Данмару только требовалось сделать так, чтобы поспешный отъезд Иана из Шотландии вызвал подозрение. Когда Данмар приветствовал Аррана, у него уже были кое-какие наметки.
   – Ваша милость, – начал он вкрадчиво. Как всегда, он заметил, что Арран, разодетый как того требовало его царственное положение, не производил внушительного впечатления. И интерьер, несмотря на украшенные фресками и обитые тканью стены, выглядел скромно и не содержал никаких предметов роскоши, которыми монархи и регенты монархов обычно окружали себя. Данмар часто задавался вопросом, не была ли скромность обстановки следствием реформистских взглядов Аррана, от которых он отказался, но не запретил.
   – Данмар, рад вас видеть, – Арран тепло улыбался, глаза же его, как всегда, оставались холодными. Арран доверял этому человеку, но не любил его. Возможно, говорил он себе, потому, что тот так легко обманывал бывшую королеву, которая, как оказалось, доверяла ему. К тому же Аррану был свойствен некоторый идеализм, от которого он не считал нужным избавляться. Он готов был пойти на все ради Шотландии и при этом не уважал людей, которые помогали ему в достижении его неблаговидных целей.
   Арран сел на мягкий стул и пригласил Данмара сесть тоже. Они подробно обсудили новости и, когда Данмар рассказал ему о всех незначительных событиях, преподнесенных как последние тайны Мари де Гиз, Арран вздохнул.
   – Вы не сказали мне ничего нового… ничего, что бы подняло мне настроение.
   Данмар замолк. Он умышленно не сказал ничего важного. Но если Арран услышал что-то такое, что омрачило его настроение, тогда это будет хорошей новостью для Мари де Гиз. Он ждал, зная, что Арран доверится ему, и потому не задавал лишних вопросов.
   – Я слышал, де Эсс высадился на берег сегодня утром, – наконец сказал Арран.
   Наконец-то прибыл французский флот! Данмар сидел с непроницаемым лицом, боясь обнаружить свою радость. Он знал, что Мари де Гиз услышала эту новость в то же самое время, что и Арран, и представил, какое воодушевление и ликование царило в ее покоях.
   – Дал ли Совет лордов свое разрешение на брак?
   – Да, я думаю, это не что иное, как пустая формальность. Они согласятся на брак Мэри и Фрэнсиса, как только получат подтверждение того, что независимость Шотландии от этого не пострадает.
   Данмару не понравился скорбный тон, каким Арран сказал это. Данмар прекрасно знал, что Арран должен был получить французское герцогство, отказавшись от всякой надежды женить своего сына на малолетней королеве. Конечно, французское герцогство не могло восполнить потерю королевства.
   – Можно ли верить этим заверениям? – Арран выставил подбородок вперед, и Данмар впервые почувствовал истинный аристократизм в его манере. – Шотландия никогда не станет французской пешкой. Мы будем сопротивляться до последней капли крови.
   – Да, – согласился Данмар, чувствуя, что настало его время, – но мы должны быть очень осторожными, чтобы не попасть в ловушки, расставленные нашими врагами и во Франции, и в Англии.
   При упоминании Англии в глазах Аррана зажегся огонек подозрительности.
   – Что-то готовится?
   – Нет, ничего, о чем можно было бы заявить в открытую. Но кругом пересуды, недомолвки, которые стихают при моем приближении.
   – Но вы сами что-нибудь слышали? – упорствовал Арран.
   – Почти ничего. Только, что богатство Джеффри Линдела каким-то образом связано с состоянием Сомерсета.
   – Линдела? – переспрашивая Данмара, Арран попытался спрятать свое огорчение, которое он испытал при упоминании имени протектора Англии. Воспоминание о позорном поражении, которое принес ему Сомерсет, все еще жгло его душу.
   – Сэра Джеффри Линдела, английского любовника Энн Доннчад, того, кого Иан Гилликрист называл своим отцом первые двадцать лет своей жизни, – вкрадчивым голосом закончил Данмар.
   – Вы думаете, Гилликрист что-то замышляет с Сомерсетом? – Арран пытался припомнить молодого человека, который женился на дочери Лотаринга. – Я думаю, что для него расставлено немало ловушек, чтобы помешать ему вступить во владение своим наследством.
   – Действуя таким образом, эти люди дают ему возможность объехать всю Шотландию и узнать многое о стране, ее силе и слабости.
   Арран беспокойно заерзал на стуле. Неужели он слишком быстро доверился? Ведь у Гилликриста не все чисто в его родословной.
   – Я могу его допросить, – сказал он.
   – Вы ничего не узнаете. Намного лучше последить за ним. Дать ему возможность проявить себя. Сомерсет хорошо заплатил бы за простую информацию о том, что французский флот находится у берегов Шотландии.
   – Но путь Гилликриста пролегает вдали от побережья Шотландии.
   – Он бы мог изменить свой маршрут, если бы его попросили сопровождать Мэри во Францию вместе с молодым Лотарингом.
   – И что, если он на это согласится?
   – И при этом спешно не отправит гонца с известием в Англию? – Данмар пожал плечами. – Тогда все слухи окажутся несостоятельными, а вы убедитесь в том, что ему можно доверять. В конце концов, это не так уж плохо.
   – Согласен. – Арран насупил брови в задумчивости. – Совсем неплохо быть уверенным в человеке.
   Данмар сохранял подобающее моменту серьезное выражение лица. Как просто все оказалось.
 
   Тавис ворочался в постели, вызывая сонное ворчание Элспет, пристроившейся рядом. Он не знал, что делать. Если он будет молчать и Данмару удастся осуществить задуманное, то Иана поставят на колени и, возможно, отошлют с позором в Англию. И тогда все вернется на круги своя, все владения, которые должны были перейти к Тавису, когда его отец испустил дух, наконец-то станут принадлежать ему.
   С другой стороны, неужели Иан будет опозорен по заслугам? Кто виноват в том, что его позвали заявить о своем праве на то, что Тавис посчитал своим? Не он. И не Тавис. Виноваты в этом люди и обстоятельства, сложившиеся давным-давно и неподвластные ни одному из них. Ни тогда, ни сейчас.
   Но, нашептывал ему тайный голос, разве твой сын не заслуживает лучшей участи, чем довольствоваться остатками с барского стола? В мыслях Тавис вновь вернулся к матери своего ребенка, которая в настоящий момент была всего лишь прислугой. Да, возможно, это все, что этот ребенок заслужил. Ни больше, ни меньше, чем его отец до него.
   И все же Тавис не жалел о том, что с Элспет Литхэн зачал их ребенка. Ведь только она одна дарила ему ласку все эти годы. Так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, Тавис притянул к себе Элспет, нежно ее обнял и попытался заснуть.

ГЛАВА 17

   Доннчад возвращался в Дейлисс в прекрасном расположении духа, думая только о Рилле Лотаринг. Он понимал, что ему давно пора заняться собственными делами, особенно сейчас, когда он убедился, что дела его племянника не вызывают особого беспокойства. И только желание видеть Риллу удерживало его в этих местах.
   В быстро сгущавшихся сумерках Доннчад и его небольшой отряд въехали на мощеный двор замка Дейлисс, где их встретил взволнованный управляющий. У Доннчада упало сердце, когда он увидел, как тот, заикаясь, пытался что-то объяснить, протягивая запечатанный свиток пергамента.
   – Я не знал, что мне делать, милорд. Я получил его ближе к вечеру и собирался послать в Сиаран.
   Узнав королевскую печать, Доннчад ощутил острую тревогу и, несмотря на то, что послание было адресовано Иану, без колебаний распечатал его. Это было послание от самого Аррана, призывающего Иана совершить совместно с Амальриком Лотарингом путешествие во Францию. Доннчад обстоятельно изучал послание, пытаясь вычитать что-нибудь между строк, так как он не мог допустить, что это всего лишь невинное приглашение, сделанное Арраном после короткого раздумья. Нет, кто-то вынашивал и заронил эту мысль. Но кто? И почему?
   Прошел почти час, а он все еще не находил ответа. Поэтому он отправил в Уэйтфельд гонца, объяснив ему срочность возлагаемой на него миссии. После этого он тщательно оделся и, не обращая внимания на поздний час, отправился короткой дорогой в Сиаран. Ему необходимо было обсудить это послание с Сэлеком Лотарингом. Возможно, отец Амальрика знает что-то такое, что могло бы успокоить растревоженного Доннчада.
   Но, как оказалось, тот ничего не знал и, прочитав письмо Аррана, с удивлением посмотрел на Доннчада. Письмо было выдержано в вежливом нейтральном тоне, в нем не было тепла, но не было и отчужденности.
   Сэлек потер ухо.
   – Я понял столько же, сколько и вы. Иану уже дали знать?
   – Да, и я предложил ему подождать Амальрика в Эдинбурге. Гонец уже в пути. Я послал его, как только прочитал послание, – Доннчад покачал головой. – Не нравится мне это.
   – Вы думаете, приглашение не сулит ему ничего хорошего? – взволнованно спросил Сэлек, беспокоясь больше о Сеси, хотя душа болела и за Иана тоже.
   – Думаю, что да, так как решение было принято поспешно и ничем не мотивировано. Но я не вижу, что здесь можно сделать. – Доннчад ободряюще улыбнулся. – У меня, как и у многих других титулованных особ в Шотландии, есть глаза и уши при дворе. И если там появится что-то достойное внимания, то, будьте уверены, я буду об этом знать.
   – Но для того чтобы вы могли что-то предпринять, нужно, чтобы вы узнали об этом как можно раньше. От запоздалых новостей мало толку.
   Доннчаду нечего было ему возразить.
   – Вы правы, вот почему я решил сам поехать в Эдинбург, прежде чем двор переедет в Стирлинг на следующий сезон. – Он помолчал. То, о чем он сейчас собирался спросить, вызывало у него определенные трудности, так как он понимал, что опережает события, но обстоятельства заставляли его действовать.
   – Поскольку я буду отсутствовать какое-то время, а по возвращении мне нужно будет как можно скорее заняться своими делами, то я бы попросил вашего разрешения сказать Рилле о моих чувствах к ней и попросить ее стать моей женой.
   Сэлек улыбнулся, хотя лицо его по-прежнему выражало беспокойство.
   – Я не только разрешаю, но и благословляю вас. Думаю, ваш приезд сегодня будет для нее полной неожиданностью. Она в детской с моими внуками. – Его тон и потеплевший взгляд говорили о гордости за мальчиков.
   Хотя Доннчад не ожидал получить отказ, тем не менее вздохнул с облегчением. У него все еще оставалось небольшое сомнение. Он знал, как Лотаринг любил свою семью, особенно детей Одвулфа.
   – Обещаю вам, что они не забудут свою семью, находясь со мной. – Он сжал плечо Сэлека, давая ему понять, что искренен в своих словах.
   Охваченный мыслями о погибшем сыне, Сэлек часто заморгал глазами, но заставил себя весело улыбнуться.
   – Послать за ней в детскую?
   – Нет. Если позволите, я пойду к ней без предупреждения.
   – Ну, тогда пеняйте на себя, – предупредил Сэлек, зная, как сердятся его женщины всякий раз, когда их застают недостаточно прилично, как они считают, одетыми для приема гостей.
   Однако Доннчада мало заботило это, когда он поднимался по лестнице в детскую. Он хорошо знал дорогу, так как в каждое посещение обязательно наведывался к мальчикам. Доннчад считал, что им будет легче привыкнуть к нему, находясь в привычном для них окружении, чем в новой обстановке его дома… если, конечно, ему повезет и он получит желанный ответ на свое предложение.
   Дверь в детскую была открыта, и он на минуту задержался в дверях, любуясь своей Риллой. Она сидела на толстом турецком ковре в окружении сыновей. Юбки веером расходились от ее талии. Прекрасные волнистые волосы были распущены и напоминали расплавленное красное золото в мерцающем свете лампы. Годы, проведенные в одиночестве после смерти Катрионы, ушли в прошлое, и он подумал, что его милая жена не возражала бы против попыток вновь обрести счастье.
   – Миледи, – тихо позвал он, отвлекая ее внимание от игрушек, разбросанных в складках ее юбок, и крошечных ручек, занятых их поиском.
   При звуке его голоса Рилла подняла смеющиеся глаза.
   – Рос, – мягко сказала она, называя его по имени, а не официально «милорд». Она обратилась к нему таким образом, потому что именно так называла его, когда о нем думала, и потому что хотела показать ему, что она не сердится за то, что он в очередной раз пренебрег ее просьбами предупреждать заранее о своем приходе.
   Рилла уже собиралась подняться, когда Доннчад протестующе поднял руку:
   – Нет, я сяду с вами.
   Трудной смех Риллы, когда она представила, во что превратится его великолепный костюм, вызвал на его лице улыбку.
   – Бархат плохо сочетается с этими двумя молодыми людьми, – мягко сказал он, опускаясь на колени как раз в тот момент, когда, широко раскинув руки, к нему заковылял Тю.
   – Это послужит вам хорошим уроком, если от вашего наряда ничего не останется. – Рилла схватила Вольдемара за руку, которой он пытался схватить золотую цепь, позванивающую на широкой груди Доннчада. – Вы застали меня в моем самом убогом одеянии, милорд.
   – Вы прекрасны в любом наряде. – И взгляд его был настолько красноречив, что щеки Риллы залил нежный и теплый румянец.
   Она отвернулась, и Доннчад хрипло запротестовал:
   – Не отворачивайтесь от меня, любимая. Взгляд ее вернулся к нему, потому что еще никогда он не обращался к ней так нежно.
   – Рос? – Голос ее понизился почти до шепота, учащенно билось сердце.
   Он дотянулся до Вольдемара, прижал его к себе вместе с Тюдориком и заглянул поверх их белобрысых голов в зеленые глаза Риллы.
   – Я буду им отцом, – сказал он хрипло. И после долгой паузы добавил: – А тебе мужем.
   Сердце его, казалось, остановилось, когда она ничего не ответила и только серьезно посмотрела ему в лицо. Потом глаза ее наполнились слезами, и одновременно улыбка заиграла на ее губах.
   – А я буду тебе женой.
   Продолжая обнимать обоих мальчиков, Доннчад притянул к себе их мать. Сидя на полу, она прижалась к его широкому плечу, чувствуя себя любимой и желанной впервые за все время, что прошло с того дня, когда она получила известие о смерти Одвулфа.
   Там, в детской, и нашли их Сэлек с Джиорсал, и, прочитав одобрение в их глазах, Рилла распростилась с последними сомнениями.
 
   В английской таверне в нескольких милях от границы Англии с Шотландией шотландские деньги перешли в руки англичанина в обмен на его обещание содействовать аресту Джеффри Линдела.
   – И в чем твой хозяин хотел бы его обвинить? – Мужчина старался говорить тихо, хотя в таверне было достаточно многолюдно и шумно, чтобы их никто не услышал. Говоривший был лордом, хотя и обедневшим. Молодой и безрассудный, он имел не столь безупречную репутацию, чтобы к нему нельзя было подступиться, но и не был настолько запятнан, чтобы не иметь связей.
   Его собеседник, грубоватого вида мужчина, сидел напротив, держа в покрытой рубцами руке высокую кружку эля. Он производил впечатление человека, способного выполнить любое порученное ему дело.
   – В измене.
   Молодой лорд удивленно поднял бровь.
   – Но какие есть основания для такого обвинения? Никогда не слышал ни малейшего намека на участие Линдела в каком-либо заговоре.
   – Основания? Любовница – шотландка. Любимый пасынок предан Шотландии. Ничего такого, чтобы приклеилось надолго, – грубо заметил его собеседник, – и не надо. Лишь бы хватило для того, чтобы его пасынок вернулся в Англию, когда получит это известие.
   Молодой человек нахмурился. Он бы предпочел, чтобы его участие ограничилось пределами Англии. Ни за какие деньги он не хотел бы испытать на себе жестокость шотландцев.
   – Кто пошлет это известие?
   – Это не ваша забота, – последовал ответ. – Я прослежу за этим сам. Ваша задача – посадить Линдела за решетку в Тауэр.
   – Кому нужно, чтобы пасынок вернулся? – Ответом ему был безмятежный взгляд. Он вздохнул с раздражением. – Ладно, когда я получу все остальное?
   – Когда сделаете дело.
   Лорд мрачно улыбнулся.
   – Сделаю, уверяю вас.
   Его грубоватый напарник откашлялся.
   – И последнее.
   – Что еще?
   – Нужно, чтобы его любовница поверила в серьезность обвинений. Вы должны убедить ее в том, что только возвращение ее сына в Англию сможет отвести подозрения.
   – Это будет трудно сделать, – запротестовал молодой человек. – Она не знает меня, и у нее нет никаких оснований верить моим словам.
   – Это, дорогой милорд, ваша забота, если хотите получить остаток денег.
   Час спустя покрытый шрамами бородач уже ехал по направлению к границе с Шотландией. Это был не первый раз, когда он выступал в роли англичанина, и, как он думал, не последний. У него было мало желания заниматься этим делом, но деньги… и к тому же его уверили, что это нужно для блага Шотландии.

ГЛАВА 18

   Юбки Сесиль стали мокрыми от утренней росы, что лежала на луговых травах, когда она шла по лугу, удаляясь от стен замка. Ее лицо все еще сохраняло выражение досады и раздражения от объяснений со стражником. Он неохотно открыл для нее ворота замка. Нельзя сказать, что он был груб, напротив, он был очень вежлив, – по ее мнению, оскорбительно вежлив.
   – У вас есть разрешение выходить без сопровождения?
   Распрямив плечи, Сесиль, подражая матери, сказала командирским тоном:
   – Я – леди Уэйтфельд. Чье разрешение я должна получить, чтобы поступать так, как хочу? – Странно, что эта старая крепость перешла к ним со своим собственным титулом, но так оно и было. И сейчас она была леди Уэйтфельд так же, как леди Гилликрист, а совсем недавно была всего лишь Сесиль Лотаринг, незамужняя и нетитулованная.
   Стражник с досадой смотрел на нее. Что за хозяйка ему досталась на этот раз? Поняв по выражению ее лица, что она не успокоится, он дал знак открыть ворота. Выражение его собственного лица ясно говорило о том, что он понимает, чем обернется для него его поступок.
   – Можно дать вам сопровождающего?
   – Нет, – Сесиль смягчилась, глядя на несчастного стражника. – Обещаю вам, что не пойду дальше опушки, а вы можете оставить у ворот замка всадника, готового прийти мне на помощь, если она потребуется. – И прежде чем он смог что-либо сказать, она проскользнула через открытые по его знаку ворота.
   Свобода! Она действительно вырвалась на свободу, хотя и на короткое время. Нигде еще она не испытывала такого гнетущего чувства, как в стенах замка Уэйтфельд. Она подставила лицо навстречу восходящему солнцу, наслаждаясь его теплом. Даже в разгар лета Уэйтфельд отдавал сыростью. Ее это не очень волновало, а Иан, казалось, не торопился уезжать отсюда, и потому она помалкивала.
   Иан. При мысли о нем она замедлила шаг. Они сблизились, но во многом он все еще был далек от нее. Между ними стояла какая-то стена, которую ей не удалось и вряд ли когда-либо удастся разрушить. И все же всякий раз, когда она входила в комнату, глаза его мгновенно находили ее, как будто он постоянно ждал ее прихода. И если вечером она уходила из зала раньше него, то он исчезал следом за ней.
   Ночи же нельзя было сравнить ни с чем. Ее тянуло к нему так, как некоторых пьяниц тянет к элю. Из ночи в ночь они погружались в огонь страсти, жар которой опалял обоих, и ей уже не надо было умолять его поделиться этим острым, мучительно сладостным чувством. Но после, все еще держа ее в своих объятиях, в мыслях и чувствах своих он был очень далек. Это ранило ее душу, и она не знала, как залечить эту боль.
   Она дошла до первых деревьев и слабо улыбнулась, услышав щебетанье и трели птиц, которые, казалось, приветствовали ее, сидя на ветках. Помня свое обещание, она послушно повернула обратно, но остановилась, завидев выезжавшего из замка всадника. Неужели этот глупец подумал, что она углубится в лес, и послал за ней кого-то из стражи?
   Сесиль насупилась, когда увидела, что солнце вовсю сияет над горизонтом. Она не собиралась уходить далеко и надолго. Но стражник имел право волноваться. У нее екнуло сердце, когда она разглядела всадника. Это был Иан.
   Еще через мгновение он сердито смотрел на нее сверху. Конь под ним фыркал и тяжело дышал. Сесиль лучезарно улыбнулась. Его взгляд напомнил ей взгляд отца, которым он награждал ее всякий раз, когда она давала повод для беспокойства. Если бы ему было все равно, он бы не волновался.
   Иан был не менее грозен, чем его конь.
   – Вы, кажется, рады, миледи, что взбудоражили весь дом.
   Сесиль покачала головой.
   – Рада только видеть вас, милорд. Мне бы не хотелось никого огорчать своим бродяжничеством.
   Она решила не притворяться, что не знает истинную причину его беспокойства.
   – Я довольно часто выхожу на прогулку, и, надеюсь, стражники скоро к этому привыкнут.
   – Вряд ли, – сказал Иан без обиняков. – Ты будешь выходить за пределы Уэйтфельда или какого-либо другого замка только в сопровождении стражи.
   Сесиль открыла было рот, чтобы возразить, но Иан остановил ее:
   – Я не собираюсь это обсуждать, Сеси. Я тебе не отец, чтобы дергаться при каждом твоем капризе. Я буду тебя сопровождать пешком или верхом, когда смогу, но одна ты никуда ходить не будешь. Если я не смогу, – он нахмурился, так как в голову ему пришла какая-то мысль, – или ты не захочешь быть в моей компании – возьмешь с собой слугу.
   Его хмурый взгляд красноречивее всяких слов дал ей понять, что он не допускает мысли, что она может предпочесть его компанию слуге.
   Ей это было приятно.
   – Я бы с удовольствием гуляла в твоей компании, Иан, но мне не хочется беспокоить тебя в такую рань.
   Прежде чем Иан смог ей ответить, Сесиль краем глаза заметила движение на дороге, ведущей из Данблейна.
   – Иан, кто-то подъезжает к замку.
   Иан резко повернулся, но потом расслабился. На дороге был одинокий всадник, не представлявший никакой угрозы для Уэйтфельда.
   – Судя по тому, как он торопится, это гонец.
   У Сесиль защемило сердце. Большинство гонцов торопятся, но те, которые несут плохие вести, обычно ездят быстрее всех. Как всегда, ее мысли были о матери, ее плохом здоровье.
   – Иан, мы должны поскорее вернуться в замок, пожалуйста.
   Настойчивость в ее тоне насторожила его. Он все еще не мог привыкнуть к ее сверхъестественной способности распознавать людские чувства и настроения. И хотя она уверяла его в том, что не способна предугадать будущее, он временами не мог скрыть своего изумления.
   Кивнув в ответ, Иан подхватил ее и посадил впереди себя. Он пустил коня легким галопом по направлению к замку, не ускоряя его бег. В его руках Сесиль была почти невесомой.
   К тому времени, как они вошли в зал, гонец уже удобно устроился за столом, поглощая мясо и запивая его элем. При их приближении он торопливо поднялся, быстро переведя взгляд с массивной фигуры виконта на миниатюрную женщину рядом с ним, больше похожую на эльфа, чем на благородную даму.
   – Лорд Гилликрист, – заикаясь, начал он, встретив хмурый взгляд, когда вновь посмотрел на виконта. Засунув руку в карман своей короткой куртки, он вытащил небольшой свиток и вручил его Иану.
   Иан оторвал печать и с хмурым видом углубился в чтение короткого послания.
   – Милорд? – вопрошающе начала Сесиль, все еще находясь в страхе за свою мать.
   – Это от Доннчада, – коротко ответил Иан. Сесиль удивленно подняла брови. Всего четыре дня прошло, как Рос Доннчад уехал из Уэйтфельда. Должно быть, он отправил гонца сразу по приезде в Дейлисс.
   – Что-то случилось?
   Иан бросил взгляд на гонца.
   – Отдохните несколько часов, пока я подготовлю ответ.
   Гонец подавил тяжелый вздох. Несколько часов? Он скакал от зари до зари до полного изнеможения. Но разве эти благородные особы когда-нибудь считались с этим.
   – Да, милорд, – ответил гонец, поворачиваясь, чтобы уйти.
   – С моей матерью все в порядке? – наконец с беспокойством спросила Сесиль.
   – Да, – Иан поднял бровь, удивившись резкости ее тона. – По крайней мере, ничего здесь не сказано. А что, она неважно себя чувствует?
   – Иногда, – тихо сказала Сесиль. Взгляд Иана смягчился.
   – О ней здесь нет ни слова. Я думаю, дядя бы знал, если бы что-нибудь случилось, так как он проводит в Сиаране достаточно много времени. – Иан пристально посмотрел в огромные глаза Сесиль и вздохнул. Она все еще ребенок. Он не сможет оставить ее одну, пока будет выполнять просьбу Аррана. – Ты знаешь, что Амальрик сопровождает вашу малолетнюю королеву во Францию?
   Сесиль кивнула, насупившись из-за предчувствия какого-то малоприятного известия. Может, причиной тому был голос Иана, который настроил ее против того, что ей предстояло услышать.
   – Я должен ехать вместе с ним. Она озадаченно посмотрела на него.
   – Мы едем во Францию?
   Иан вздохнул. Сесиль будет отстаивать свое право поехать.
   – Нет. Доннчад ясно пишет, что я еду один. Он предлагает, чтобы ты вернулась к родителям на это время.