Сюзан Таннер
Сердце изгнанника
ПРОЛОГ
Энн Гилликрист смотрела на человека, которого любила почти двенадцать лет и которого все окружающие считали ее мужем. Ее красивые темные глаза были полны слез. «Как мне сказать ему?» Скомканный листок бумаги, который она нервно теребила в руках, предчувствуя конец своего безоблачного существования, был причиной ее слез.
Сэр Джеффри осторожно взял листок из ее рук.
– Мы всегда знали, что этот день придет. И мы должны встретить его вместе.
Он привлек ее к себе, и, успокаиваясь в его объятиях, Энн попыталась взглянуть правде в глаза. Она молила Бога, чтобы этого не случилось никогда. Она смогла бы прожить с ложью до самой смерти, и ее сын никогда бы не узнал правды. Аласдер Гилликрист! Будь он проклят! Даже сойдя в могилу, он не оставляет ее в покое. На мгновение она подумала о том, что могла бы продолжить обман, написав в Шотландию, что сын умер еще ребенком. Поклясться, что все ее дети были рождены от любовника, англичанина сэра Джеффри.
До сегодняшнего дня она наслаждалась счастьем за счет человека, который никогда ее не любил. Если бы она солгала сейчас, когда он умер, она отказала бы своему сыну в праве первородства, богатстве и звании. Лорд Аласдер Гилликрист умер богатым человеком, хозяином нескольких поместий, разбросанных вдоль границы Шотландии. Он так и не женился во второй раз, и его единственным наследником был ее любимый сын Иан.
Джеффри нежно погладил ее по волосам.
– Я никогда не жалел о том, что увез тебя из Шотландии, любимая, но мне очень жаль, что это причина твоего сегодняшнего страдания.
– Молчи. – Она прижала палец к его губам. – Никогда не говори так. Ты подарил мне жизнь, полную счастья. Моя жизнь с Аласдером была кошмаром.
При мысли о том, что он мог никогда не встретить эту женщину, Джеффри крепче прижал ее к себе. Начавшийся как простая забава набег на приграничную территорию перевернул всю его жизнь. Молодые англичане, разгоряченные напитками, увели скот, лошадей и умыкнули молодую жену Аласдера Гилликриста, который был вдвое старше ее. Джеффри Линдел никогда не жалел о содеянном. Он встретил ее, одиноко едущую верхом в темноте, стащил с седла и пересадил на свою лошадь. Вернувшись домой, он пресек попытки своих друзей обесчестить пленницу и не отпустил ее к мужу.
С тех пор как Джеффри полюбил Энн, он только однажды предложил ей вернуться в Шотландию, но она не захотела. Они оба совершили ошибку. Они скрыли правду, сказав, что отцом ребенка, которого она носила в своем чреве, был он, Джеффри Линдел, и убедили в этом всех и вся, в том числе и Иана. Только один человек знал правду.
Энн не хотела, чтобы ее единственный и любящий брат жил с горестной мыслью о том, что его сестра убита, и дала о себе знать, написав среди прочего о рождении сына, отцом которого был Аласдер. Зная, как глубоко несчастна была Энн в браке с Аласдером, Рос Доннчад уступил желанию сестры и хранил молчание о рождении сына. Лорд Гилликрист мог отвернуться от своей заблудшей жены, но, узнав о сыне, он сдвинул бы горы, чтобы заполучить его. Сейчас Рос был готов заявить о правах своего племянника на наследство, оставшееся после смерти Гилликриста.
Он написал Энн о смерти ее законного супруга и о наследстве. Он никогда бы не позволил Энн отказать Иану в праве первородства. Сейчас она могла послать Иана в Шотландию, где он получил бы то, что по праву принадлежит ему, но при этом она навсегда потеряла бы его доверие и уважение.
– Нет, я не могу это сделать. – Не в силах сдержать слезы, Энн разрыдалась на широкой груди Джеффри. Его батистовая сорочка стала мокрой от слез.
Джеффри гладил ее волосы, думая о том, что они такие же мягкие и красивые, как много лет назад. И, как и прежде, близость ее тела взволновала его, и он подумал, что она навсегда останется ему желанной. Целуя темные завитки ее волос, он знал, что не переживет, если Иан перестанет называть его отцом. Другой человек зачал ребенка, которому он отдал всю свою душу. Ни один из его родных детей не значил для него так много, как первенец Энн.
Джеффри ничего не сказал о своих терзаниях Энн. При всей любви к Иану он не мог лишить юношу возможности получить то, что принадлежало ему по праву.
Сэр Джеффри осторожно взял листок из ее рук.
– Мы всегда знали, что этот день придет. И мы должны встретить его вместе.
Он привлек ее к себе, и, успокаиваясь в его объятиях, Энн попыталась взглянуть правде в глаза. Она молила Бога, чтобы этого не случилось никогда. Она смогла бы прожить с ложью до самой смерти, и ее сын никогда бы не узнал правды. Аласдер Гилликрист! Будь он проклят! Даже сойдя в могилу, он не оставляет ее в покое. На мгновение она подумала о том, что могла бы продолжить обман, написав в Шотландию, что сын умер еще ребенком. Поклясться, что все ее дети были рождены от любовника, англичанина сэра Джеффри.
До сегодняшнего дня она наслаждалась счастьем за счет человека, который никогда ее не любил. Если бы она солгала сейчас, когда он умер, она отказала бы своему сыну в праве первородства, богатстве и звании. Лорд Аласдер Гилликрист умер богатым человеком, хозяином нескольких поместий, разбросанных вдоль границы Шотландии. Он так и не женился во второй раз, и его единственным наследником был ее любимый сын Иан.
Джеффри нежно погладил ее по волосам.
– Я никогда не жалел о том, что увез тебя из Шотландии, любимая, но мне очень жаль, что это причина твоего сегодняшнего страдания.
– Молчи. – Она прижала палец к его губам. – Никогда не говори так. Ты подарил мне жизнь, полную счастья. Моя жизнь с Аласдером была кошмаром.
При мысли о том, что он мог никогда не встретить эту женщину, Джеффри крепче прижал ее к себе. Начавшийся как простая забава набег на приграничную территорию перевернул всю его жизнь. Молодые англичане, разгоряченные напитками, увели скот, лошадей и умыкнули молодую жену Аласдера Гилликриста, который был вдвое старше ее. Джеффри Линдел никогда не жалел о содеянном. Он встретил ее, одиноко едущую верхом в темноте, стащил с седла и пересадил на свою лошадь. Вернувшись домой, он пресек попытки своих друзей обесчестить пленницу и не отпустил ее к мужу.
С тех пор как Джеффри полюбил Энн, он только однажды предложил ей вернуться в Шотландию, но она не захотела. Они оба совершили ошибку. Они скрыли правду, сказав, что отцом ребенка, которого она носила в своем чреве, был он, Джеффри Линдел, и убедили в этом всех и вся, в том числе и Иана. Только один человек знал правду.
Энн не хотела, чтобы ее единственный и любящий брат жил с горестной мыслью о том, что его сестра убита, и дала о себе знать, написав среди прочего о рождении сына, отцом которого был Аласдер. Зная, как глубоко несчастна была Энн в браке с Аласдером, Рос Доннчад уступил желанию сестры и хранил молчание о рождении сына. Лорд Гилликрист мог отвернуться от своей заблудшей жены, но, узнав о сыне, он сдвинул бы горы, чтобы заполучить его. Сейчас Рос был готов заявить о правах своего племянника на наследство, оставшееся после смерти Гилликриста.
Он написал Энн о смерти ее законного супруга и о наследстве. Он никогда бы не позволил Энн отказать Иану в праве первородства. Сейчас она могла послать Иана в Шотландию, где он получил бы то, что по праву принадлежит ему, но при этом она навсегда потеряла бы его доверие и уважение.
– Нет, я не могу это сделать. – Не в силах сдержать слезы, Энн разрыдалась на широкой груди Джеффри. Его батистовая сорочка стала мокрой от слез.
Джеффри гладил ее волосы, думая о том, что они такие же мягкие и красивые, как много лет назад. И, как и прежде, близость ее тела взволновала его, и он подумал, что она навсегда останется ему желанной. Целуя темные завитки ее волос, он знал, что не переживет, если Иан перестанет называть его отцом. Другой человек зачал ребенка, которому он отдал всю свою душу. Ни один из его родных детей не значил для него так много, как первенец Энн.
Джеффри ничего не сказал о своих терзаниях Энн. При всей любви к Иану он не мог лишить юношу возможности получить то, что принадлежало ему по праву.
ГЛАВА 1
Шотландия, март 1548 года
Свежий утренний ветер поднимал рябь на луговых травах. Подставив лицо ветру, Сесиль Лотаринг полной грудью вдыхала прохладный весенний воздух. У ее босых ног тихо журчала река Клайд, больше похожая на ручеек, протекающий за селением Ланари. Сегодня Сесиль пришла сюда позже, чем обычно, к тому же босиком, что сулило ей неприятности. Легкая улыбка тронула ее губы. Ей не привыкать к нагоняям, которые она получала от жен своих братьев.
При мысли о них лицо ее погрустнело. Одна была уже вдовой. Память вернула образ смеющегося брата, высокого, светловолосого и голубоглазого, как все ее братья. Одвулф погиб в прошлом году, в сентябре, у Пинки Клу в битве с англичанами вслед за Уорреном, ее вторым по старшинству братом, погибшим пятью годами раньше у Солвей Мосс.
Смахнув подступившие к глазам слезы, Сесиль посмотрела в сторону замка Сиаран, возвышающегося среди лугов. Его массивные стены и изящные башни значили для нее все, что она когда-либо любила и знала. Сесиль исполнилось шестнадцать лет, и Ниарра, жена ее старшего брата, не раз говорила о том, что наступит день, когда ей придется покинуть родной кров. Вряд ли это было предостережением. Она часто поддразнивала Сесиль, намекая на неминуемое замужество и обзаведение собственным домом.
Окажись она при дворе, она выглядела бы, по мнению матери, белой вороной среди своих сверстниц, посланных туда с единственной целью найти себе женихов и посвятивших себя исключительно этому занятию. Сесиль умоляла не посылать ее ко двору. Сэлек, ее отец, не мог допустить и мысли о том, чтобы сделать ее несчастной, а в том, что так оно и было бы, она не сомневалась.
Даже теперь, когда отец все чаще заводил разговор о том, что следовало бы найти ей подходящую пару, Сесиль предпочитала не думать о замужестве вообще и не дразнить родителей, называя возможных кандидатов, которые наверняка были бы ими отвергнуты как недостойные руки их дочери.
Шорох в зарослях ракитника и черного василька отвлек ее от этих мыслей. Наверняка ее уже хватились, и, хотя ее отсутствие в предрассветное время никого особенно не удивило бы, пора было возвращаться в замок. При виде зайца, который вначале застыл, застигнутый врасплох, а потом пустился наутек, Сесиль рассмеялась и пошла решительным шагом по направлению к замку, не обращая внимания на тяжелые стебли, цеплявшиеся за ее шерстяную юбку, выкрашенную в желтоватый цвет папоротника.
Лучи белесоватого солнца с трудом пробивались сквозь утреннюю дымку. Опять она пропустила службу, и опять отец Эйндреас, который явно недолюбливал ее, будет недоволен. При этой мысли лицо Сесиль приобрело решительное выражение. Обычно дружелюбная ко всем, она платила ему той же монетой. Прошло совсем немного времени с тех пор, как он появился в замке Сиаран после смерти любимого всеми отца Люсьена, но его властные манеры и повелительный тон вселяли надежду на то, что ему не удастся здесь задержаться.
Ворота замка были открыты, как и рано утром, когда она убежала на реку. Сесиль знала, что стоило ей покинуть пределы замка, как она оказывалась под неусыпным оком отцовских стражей.
Амальрик, который ждал ее во дворе замка, захихикал при виде ее босых ног. Девятнадцатилетний юноша, он был самым близким ей из братьев по возрасту и темпераменту.
– Рилла придет в восторг, когда увидит твою грязную, всю в траве юбку.
Сесиль ответила, смеясь:
– Я думаю, что ее уже давно нет ни в спальне, ни в детской. – После гибели Одвулфа в утешение его молодой супруге остались два маленьких сына, два маленьких солнца, осветивших жизнь замка Сиаран после того, как немного притупилась боль потери.
Улыбка сошла с лица Амальрика:
– Сеси, тебе не стоит выходить из замка без охраны. Англичане все еще нападают на шотландцев к югу от Эдинбурга. – Он вздохнул, поняв по блеску в ее глазах, что она готова возразить, и поднял руку, желая опередить ее:
– Не нужно меня бранить. То же самое тебе скажет и отец.
Он увидел, как она сникла. Она могла дразнить отца так же немилосердно, как и братьев, но ни один из них не мог пренебречь им. Амальрик ободряюще улыбнулся, извиняясь за напоминание, вмиг сделавшее ее несчастной. Сесиль была ярким украшением семейства Лотаринг: ее золотистые волосы были подобны первым лучам восходящего солнца, а темно-голубые глаза – чистым сапфирам. И хотя все Лотаринги, светловолосые и голубоглазые, были хороши собой, Сесиль и среди них просто ослепляла. Миниатюрной она была в мать, в то время как Амальрик и другие братья унаследовали массивность фигуры отца.
– Не волнуйся, – с нежностью в голосе сказал Амальрик. – Я пойду с тобой, куда ты захочешь. Со мной ты будешь в безопасности.
Сесиль представила себе рассеченное тело своего брата, а именно так погибли Уоррен и Одвулф, и попыталась скрыть пронизавшую ее дрожь. Амальрик был бы оскорблен, почувствовав, что она опасается за свою и его жизнь, считая его молокососом, не способным их защитить.
– Спасибо, Амальрик. Но, – она со вздохом распрямила плечи, – лучше мне сейчас пойти к себе, а не то мне потребуется твоя защита от Риллы или Ниарры.
– Я думаю, ты опоздала, – сказал Амальрик, наблюдая, как Ниарра и отец Эйндреас выходят из главной башни замка.
Не дойдя до конца лестницы, пара остановилась, разглядывая взъерошенное существо, которое представляла собой девушка из Сиарана. Ниарра первой пришла в себя и направилась к Сесиль, кивая аккуратно причесанной головой. Как всегда, она была воплощением благопристойной женственности, платье из мягкого голубого шелка ловко облегало ее ладную фигуру. Подойдя к Сесиль, она изобразила улыбку:
– Ты опять бродяжничала, Сеси, – голос Ниарры звучал спокойно. Спокойны были и золотисто-карие глаза.
Находясь в окружении голубоглазой родни, Сесиль не переставала восхищаться красотой этих коричневых глаз, которые казались еще темней благодаря белизне гладкой кожи. Сесиль расслабилась и улыбнулась в ответ, всем своим видом изображая раскаяние.
– Да, я знаю, я должна была прийти раньше. Амальрик говорит, что мне вообще не следовало выходить из замка. Во всяком случае, одной.
Ниарра засмеялась:
– Раз ты согласна с ним, тогда я пощажу тебя и избавлю от очередного нагоняя.
Сесиль всем своим видом выражала покорность.
– Ну, если ты меня пощадишь, – сказала она, сделав гримасу, – то он нет.
Ниарра повернулась к священнику, который следовал за ней по пятам. Отца Эйндреаса не любил никто. Он был высок и худощав; казалось, что он всегда голоден. Голодный блеск был даже в его цепких бледно-голубых глазах, которые ничего не упускали из виду. В отличие от отца Люсьена, воплощавшего добро и любовь, которые несла церковь, отец Эйндреас отдавал предпочтение основам церковного учения, направленным на умерщвление плоти.
Он коротко поклонился и кивнул Сесиль:
– Вы пропустили службу, госпожа Сесиль.
Он не мог не винить отца Люсьена за ту расхлябанность, которая царила в этом семействе.
– Мне очень жаль, – ответила Сесиль, переживая, что сказала неправду.
Отец Эйндреас принял ее раскаяние.
– Бог с Вами. Но я хочу услышать вашу исповедь сейчас.
Сесиль умоляюще посмотрела на Ниарру, которая предпочла не заметить ее взгляда.
– Да, отец Эйндреас, – повиновалась Сесиль, подавив в себе желание, показать ему язык и сбежать. Еще несколько лет назад она бы так и поступила и заслужила бы хорошую взбучку от отца.
На какое-то мгновение она пожалела, что уже выросла.
Священник нахмурился, видя, что она не горит желанием исповедаться. Все члены семьи Лотаринг, хотя и были искренни в своей вере, не отличались особой приверженностью к ее принципам. Он боялся, что девушку легко будет сбить с пути, если не отнестись к ней со всей строгостью.
– Есть люди, чьи души жаждут иметь те возможности, над которыми вы насмехаетесь; к сожалению, разум уводит их в сторону от истины.
Сесиль скорчила гримасу. Ей уже была знакома горячая реакция отца Эйндреаса на простое упоминание о реформаторах. И хотя она честно пыталась прикусить язык и не отвечать, ей это сделать не удалось.
– Возможно, это сердца уводят их от истины, а не разум.
И хотя тон ее высказывания был вежливым, она знала, что ее слова будут подобны раскаленным углям.
– Гореть им адским пламенем! – Прогремел священник, в ужасе оттого, что она не видит зла в этих заблудших душах.
– Земное пламя жарче! – Принимая вызов, она вспомнила о тех, кто был сожжен заживо за открытое неповиновение священной католической церкви. В Шотландии все еще не выветрился дух горящей плоти Джорджа Уишарта, сожженного два года назад. Сесиль в то время было четырнадцать лет, и ей никогда не забыть того ужаса, который охватил ее, когда она узнала об этой казни. Даже теперь при одном воспоминании об этом она почувствовала легкое подташнивание.
Отец Эйндреас не мог не заметить ее сердитого тона и ответил таким же образом:
– Не принимаете ли вы воздаяния Господа за кару для простых смертных?
– Если бы Господь хотел сжигать еретиков, то он приделал бы им деревянные ноги, – нашлась Сесиль.
Лицо отца Эйндреаса стало мертвенно-бледным от злости, он размахнулся и с силой ударил Сесиль по щеке. Ниарра застыла от ужаса, и, прежде чем она пришла в себя, Амальрик в ярости схватил священника и сжал его, словно в тисках.
– Убирайтесь отсюда, – прошипел Амальрик сквозь стиснутые зубы, – побыстрее, прежде чем появится мой отец и положит конец вашему жалкому существованию.
Отбросив его, Амальрик обнял дрожащую сестру. Он свирепо поглядел на священника, который принял вызов.
– Вы пожалеете об этом дне, – предостерегающе сказал он, расправляя свою сутану.
– Я сожалею о том дне, когда вы впервые появились в замке Сиаран. – Амальрик передал Сесиль на руки Ниарры и стоял со сжатыми кулаками до тех пор, пока священник не отвернулся и не направился широкими шагами к часовне в хлопающей на ветру сутане, которая окутывала его напоминающее треугольник тело. Погруженный в свои мысли, Амальрик наблюдал, как Сесиль высвободилась из рук Ниарры и, гордо распрямив плечи, направилась к главной башне замка. Наступит ли время, подумал он, когда Сесиль Лотаринг научится сдерживать себя и перестанет сеять семена раздора?
Ниарра привела Сесиль в комнату ее матери, куда сама вошла не без тени смущения, которое все еще испытывала после четырехлетнего замужества и пребывания в этом доме. Жизнь била через край в этой семье, члены которой, даже эта миниатюрная женщина, ее свекровь, всегда были уверены в себе.
Джиорсал Лотаринг отложила в сторону тонкую ткань для алтаря, которую вышивала, и с улыбкой посмотрела на невестку. Солнечные лучи, проникающие в комнату через узкое окно, высветили прекрасные черты лица Ниарры, но ее обычно золотисто-коричневые глаза были темны от испуга. Джиорсал перевела взгляд на дочь, и яркое пятно на щеке Сесиль частично помогло ей понять причину этого испуга.
Джиорсал встала. Гнев охватывал ее по мере того, как она изучала темные отпечатки пальцев на нежной коже лица дочери.
– Сэлек высечет любого из твоих братьев, кто осмелился поднять на тебя руку. – Она не могла себе представить, что кто-то другой мог сделать это. Сесиль постоянно дралась со своими братьями, а ее острый язычок время от времени приводил в бешенство то одного, то другого. Но чтобы ударить ее! Нет, до такого никогда не доходило.
– Матушка, – с нежностью в голосе сказала Ниарра, – ваши сыновья здесь ни при чем.
– Тогда кто? – голос Джиорсал был резким и холодным и звучал, как трескающийся лед.
Ниарра любила свою свекровь, хорошо знала и уважала ее за постоянную готовность броситься на защиту своих детей. И хотя было трудно представить себе более миниатюрную женщину, чем она, а серебряные пряди, вкравшиеся в золото ее волос, и морщины вокруг рта и глаз безжалостно говорили о возрасте, она была сама гроза. Ниарра предпочла бы встретиться с диким животным, но не с Джиорсал Лотаринг в тот момент, когда она защищала своих детей.
Сесиль ободряюще похлопала Ниарру по руке и ответила:
– Это отец Эйндреас ударил меня. Я спровоцировала его, – добавила она просто.
– Я убью этого человека, – выдохнула Джиорсал, глаза ее горели голубым огнем. – И это будет для него мягким наказанием по сравнению с тем, что сделает с ним отец, если доберется до него первым.
Видя, что ее дочь не очень страдает, Джиорсал слегка расслабилась.
– Что ты сделала, чтоб спровоцировать его на это, Сеси?
– Я только сказала правду!
Ниарра удивилась простоте, с которой Сесиль объяснила свою точку зрения.
– По его мнению, она богохульствовала, – объяснила Ниарра, повторив слова, сказанные Сесиль священнику.
Джиорсал с трудом сдерживала улыбку.
Как она может осуждать дочь за то, что та исповедует взгляды, которые она сама разделяет? Однако она знала, что Ниарра никогда бы не могла и подумать о том, чтобы открыто бросить вызов церкви.
– Сеси не хотела быть непочтительной, Ниарра.
Успокаивающая реакция свекрови не могла обмануть Ниарру. Она знала, что ничто не сможет укоротить ни язычок Сесиль, ни ее мысли.
– Скажите это отцу Эйндреасу, – сказала она с сожалением. – Нам повезет, если епископ не обратит на нас свой гнев. Он может поставить под сомнение нашу верность церкви. – Она содрогнулась при одной мысли о такой возможности.
– Отцу Эйндреасу приходилось иметь дело с особами более острыми на язык, чем моя дочь, уверяю тебя. Конечно, ему бы следовало научиться сдерживать свой темперамент, особенно когда он имеет дело с искренними детскими признаниями.
Она улыбнулась, заметив, как оскорбилась Сесиль на то, что ее назвали ребенком. Действительно, к шестнадцати годам Сесиль расцвела и превратилась в молодую женщину с тонкой талией, округлыми бедрами и грудью, которая больше не выглядела плоской под корсажем платья.
– Нет особого вреда в том, что здесь, в Сиаране, каждый говорит то, что думает.
Джиорсал благодарила Бога за это. Сэлек превратил замок в надежное убежище для всей семьи. За годы их совместной жизни он увеличил свои владения, присоединив к ним земли к югу от Эдинбурга и Глазго, но они продолжали жить в Сиаране.
– Ну, – продолжала Ниарра, не желая уступать доводам свекрови, при этом, обхватив золовку за плечи и с любовью прижав к себе, – не всякую правду следует говорить. Часто лучше промолчать.
Джиорсал склонила голову в знак согласия.
– Не буду спорить с тобой, Ниарра. Я знаю, ты часто предпочитаешь промолчать, даже когда ты не согласна. Но иногда я бы хотела, чтобы ты не молчала и чтобы твой тупоголовый муж при случае имел возможность почувствовать, с кем он имеет дело, хотя я сомневаюсь, хватит ли у него ума, чтобы понять это.
– Матушка Джиорсал! – Ниарра должна была признать, что ей приятно все это услышать. Временами ей казалось, что Джиорсал была единственным человеком, кто допускал, что помимо связки ключей, висевшей у нее на поясе, отличительного знака хозяйки дома, ее занимали и другие вещи. Ее муж, Берингард, конечно же, не допускал такой мысли.
Проходя мимо дочери и невестки, Джиорсал улыбнулась и коснулась щеки дочери.
– Ниарра, возьми у меня немного смягчающего масла для Сеси. Боюсь, мне нужно поискать Сэлека, а то он не оставит мокрого места от этого посланца Господа.
Гигант, который приходился Джиорсал мужем, мерил широкими шагами двор замка в ярости от своей беспомощности. Мысль о том, что кто-то мог ударить его дочь, приводила его в бешенство, но он не мог наказать негодяя. Убить посланца Господа было выше его сил!
Самый младший сын спрятал улыбку при виде взволнованного отца. Сэлек Лотаринг был легендарной фигурой, в битве ему не было равных, его оружие разило насмерть, отвага его не знала границ. В делах домашних он всегда уступал своей жене и сейчас с явным облегчением следил за ее приближением.
– Сеси?
– С ней все в порядке, – ободряюще сказала Джиорсал, бросив взгляд на младшего сына, стоявшего рядом с отцом. Предмет постоянной материнской гордости, высокий и стройный Амальрик был хорош не только телом, но и душой. – А что сталось с отцом Эйндреасом?
Амальрик вспыхнул, уловив в ее тоне легкое осуждение.
– Его в замке нет, но я его не трогал.
– Я бы первая с ним расправилась. – Амальрик выглядел удрученным, и она смягчилась. – Я не сомневаюсь, сын, ты вел себя правильно. Мне не хотелось бы, чтобы здесь пролилась кровь посланника Господа, но я не потерплю грубого обращения с моей семьей.
Сейчас, когда священник был далеко за пределами замка, Сэлек потерял к нему всякий интерес и переключился на другие темы.
– Ты знаешь, что именно она сказала священнику? – спросил он с негодованием.
– Да. Я не считаю, что ей нужно было скрывать свои мысли, хотя, возможно, она могла бы быть дипломатичнее. – Джиорсал посмотрела на взволнованного мужа. Глаза ее смеялись. – Она сказала не больше того, что ты сам говоришь и думаешь.
– Да, но не священнику же это говорить! Боже праведный, неужели я ничему не научил своих детей?
– Ты научил их быть храбрыми и честными, – сказала Джиорсал примиряющим тоном. Она знала так же хорошо, как и ее муж, что правда часто таит в себе опасность.
– Все, пора ее выдавать замуж, – прорычал Сэлек. – Муж быстро ее образумит.
– Возможно. – Хотя, как мать, Джиорсал имела большие сомнения на этот счет.
– Со смертью Аласдера Гилликриста нас ждет новое кровопролитие на наших границах. Дай Бог, чтоб его наследник был совершеннолетним и неженатым.
Джиорсал не стала спорить. Она сама была не против, чтобы дочь вышла замуж и устроила свой дом в одном из владений, расположенных на границе с замком Сиаран. И хоть время для помолвки пришло, она не могла назвать человека, достойного, по ее мнению, руки ее дочери. Брачный союз с новым хозяином Дейлисса упрочил бы позиции Сиарана в борьбе против англичан. Гилликрист скончался внезапно всего лишь несколько недель назад, и наследник еще не объявился.
Амальрик нахмурился:
– Я слышал краем уха, что его внебрачный ребенок может с равным успехом претендовать, по меньшей мере, на часть земельных владений Гилликриста. В отсутствие законного наследника он давно уже залез в карман к Гилликристу в надежде заполучить свой кусок.
– Я так не думаю, – возразил Сэлек, качая головой. – Аррану и Совету лордов нужен человек, который смог бы противостоять англичанам, а если потребуется, то силой оружия защитить границы владений Гилликриста. Тавис на это не годится.
– Ладно, – сказала Джиорсал, направляя разговор в более понятное ей русло, – слишком рано строить планы по поводу нового лорда Гилликриста. – Она обняла Сэлека, увлекая его за собой в главную башню. – Ты что-то разговорился, любимый.
Едва они успели сделать несколько шагов, как их остановил крик стражника, предупреждавшего о приближении всадников. Сэлек и Амальрик разом остановились в ожидании.
– Это Берингард, – прокричал стражник, завидев штандарт Сэлека, развевающийся над группой всадников.
– Слава Богу, добрались благополучно, – с облегчением сказала Джиорсал, радуясь тому, что судьба хранила ее старшего сына, пока он был вне родных стен.
Сэлек посмотрел на нее презрительно:
– Боже правый, женщина, твой сын всего две недели не был дома, провожая своего брата.
Джиорсал презрительно фыркнула, не соглашаясь. Она потеряла слишком много сыновей: одного в младенческом возрасте, двоих – в битве с англичанами, – чтобы не волноваться, когда тот или другой уезжал из дома. Сейчас Раймунд, ее шестой по счету ребенок, отправился в Германию, чтобы жениться на девушке, с которой был помолвлен, но которую никогда не видел, и остаться там для управления владениями, доставшимися Сэлеку в наследство. Преклонный возраст не оставлял ей надежды вновь увидеть дорогое лицо, и единственным утешением было узнать, что он в добром здравии и благополучии.
Тяжелый стук копыт о вымощенную плитами мостовую не дал Сэлеку продолжить мысль о бесстрашии супруги, без раздумий бросающейся на спасение своих детей. Он не мог не напомнить ей, как он обыкновенно делал, о том, что все, что у них есть, дано Господом и что все они в руках Господних.
Берингард слез с лошади, снял шлем и обнял мать, прежде чем улыбнуться отцу. Старший сын был любимцем Сэлека, он был очень похож на него характером, чего нельзя было сказать о внешности. У него были каштановые волосы, отдельные пряди отливали золотом, а глаза с одинаковым успехом можно было назвать и зелеными и голубыми. Он был стройный и гибкий, в отличие от братьев, унаследовавших массивность фигуры своего отца.
– Добрались благополучно? – пробурчал Сэлек, стараясь не показывать, что он так же, как и мать, рад видеть сына живым и невредимым под защитой стен замка Сиаран. На юге Шотландии было неспокойно, англичане подступили к самому порогу.
– Без особых приключений. – Берингард понимал, что даже сейчас, когда он находился совсем рядом со своими родителями, они все равно нуждались в подтверждении его безопасности. – Я кое-что узнал о наследнике Гилликриста. – Он помолчал. – Он англичанин.
Свежий утренний ветер поднимал рябь на луговых травах. Подставив лицо ветру, Сесиль Лотаринг полной грудью вдыхала прохладный весенний воздух. У ее босых ног тихо журчала река Клайд, больше похожая на ручеек, протекающий за селением Ланари. Сегодня Сесиль пришла сюда позже, чем обычно, к тому же босиком, что сулило ей неприятности. Легкая улыбка тронула ее губы. Ей не привыкать к нагоняям, которые она получала от жен своих братьев.
При мысли о них лицо ее погрустнело. Одна была уже вдовой. Память вернула образ смеющегося брата, высокого, светловолосого и голубоглазого, как все ее братья. Одвулф погиб в прошлом году, в сентябре, у Пинки Клу в битве с англичанами вслед за Уорреном, ее вторым по старшинству братом, погибшим пятью годами раньше у Солвей Мосс.
Смахнув подступившие к глазам слезы, Сесиль посмотрела в сторону замка Сиаран, возвышающегося среди лугов. Его массивные стены и изящные башни значили для нее все, что она когда-либо любила и знала. Сесиль исполнилось шестнадцать лет, и Ниарра, жена ее старшего брата, не раз говорила о том, что наступит день, когда ей придется покинуть родной кров. Вряд ли это было предостережением. Она часто поддразнивала Сесиль, намекая на неминуемое замужество и обзаведение собственным домом.
Окажись она при дворе, она выглядела бы, по мнению матери, белой вороной среди своих сверстниц, посланных туда с единственной целью найти себе женихов и посвятивших себя исключительно этому занятию. Сесиль умоляла не посылать ее ко двору. Сэлек, ее отец, не мог допустить и мысли о том, чтобы сделать ее несчастной, а в том, что так оно и было бы, она не сомневалась.
Даже теперь, когда отец все чаще заводил разговор о том, что следовало бы найти ей подходящую пару, Сесиль предпочитала не думать о замужестве вообще и не дразнить родителей, называя возможных кандидатов, которые наверняка были бы ими отвергнуты как недостойные руки их дочери.
Шорох в зарослях ракитника и черного василька отвлек ее от этих мыслей. Наверняка ее уже хватились, и, хотя ее отсутствие в предрассветное время никого особенно не удивило бы, пора было возвращаться в замок. При виде зайца, который вначале застыл, застигнутый врасплох, а потом пустился наутек, Сесиль рассмеялась и пошла решительным шагом по направлению к замку, не обращая внимания на тяжелые стебли, цеплявшиеся за ее шерстяную юбку, выкрашенную в желтоватый цвет папоротника.
Лучи белесоватого солнца с трудом пробивались сквозь утреннюю дымку. Опять она пропустила службу, и опять отец Эйндреас, который явно недолюбливал ее, будет недоволен. При этой мысли лицо Сесиль приобрело решительное выражение. Обычно дружелюбная ко всем, она платила ему той же монетой. Прошло совсем немного времени с тех пор, как он появился в замке Сиаран после смерти любимого всеми отца Люсьена, но его властные манеры и повелительный тон вселяли надежду на то, что ему не удастся здесь задержаться.
Ворота замка были открыты, как и рано утром, когда она убежала на реку. Сесиль знала, что стоило ей покинуть пределы замка, как она оказывалась под неусыпным оком отцовских стражей.
Амальрик, который ждал ее во дворе замка, захихикал при виде ее босых ног. Девятнадцатилетний юноша, он был самым близким ей из братьев по возрасту и темпераменту.
– Рилла придет в восторг, когда увидит твою грязную, всю в траве юбку.
Сесиль ответила, смеясь:
– Я думаю, что ее уже давно нет ни в спальне, ни в детской. – После гибели Одвулфа в утешение его молодой супруге остались два маленьких сына, два маленьких солнца, осветивших жизнь замка Сиаран после того, как немного притупилась боль потери.
Улыбка сошла с лица Амальрика:
– Сеси, тебе не стоит выходить из замка без охраны. Англичане все еще нападают на шотландцев к югу от Эдинбурга. – Он вздохнул, поняв по блеску в ее глазах, что она готова возразить, и поднял руку, желая опередить ее:
– Не нужно меня бранить. То же самое тебе скажет и отец.
Он увидел, как она сникла. Она могла дразнить отца так же немилосердно, как и братьев, но ни один из них не мог пренебречь им. Амальрик ободряюще улыбнулся, извиняясь за напоминание, вмиг сделавшее ее несчастной. Сесиль была ярким украшением семейства Лотаринг: ее золотистые волосы были подобны первым лучам восходящего солнца, а темно-голубые глаза – чистым сапфирам. И хотя все Лотаринги, светловолосые и голубоглазые, были хороши собой, Сесиль и среди них просто ослепляла. Миниатюрной она была в мать, в то время как Амальрик и другие братья унаследовали массивность фигуры отца.
– Не волнуйся, – с нежностью в голосе сказал Амальрик. – Я пойду с тобой, куда ты захочешь. Со мной ты будешь в безопасности.
Сесиль представила себе рассеченное тело своего брата, а именно так погибли Уоррен и Одвулф, и попыталась скрыть пронизавшую ее дрожь. Амальрик был бы оскорблен, почувствовав, что она опасается за свою и его жизнь, считая его молокососом, не способным их защитить.
– Спасибо, Амальрик. Но, – она со вздохом распрямила плечи, – лучше мне сейчас пойти к себе, а не то мне потребуется твоя защита от Риллы или Ниарры.
– Я думаю, ты опоздала, – сказал Амальрик, наблюдая, как Ниарра и отец Эйндреас выходят из главной башни замка.
Не дойдя до конца лестницы, пара остановилась, разглядывая взъерошенное существо, которое представляла собой девушка из Сиарана. Ниарра первой пришла в себя и направилась к Сесиль, кивая аккуратно причесанной головой. Как всегда, она была воплощением благопристойной женственности, платье из мягкого голубого шелка ловко облегало ее ладную фигуру. Подойдя к Сесиль, она изобразила улыбку:
– Ты опять бродяжничала, Сеси, – голос Ниарры звучал спокойно. Спокойны были и золотисто-карие глаза.
Находясь в окружении голубоглазой родни, Сесиль не переставала восхищаться красотой этих коричневых глаз, которые казались еще темней благодаря белизне гладкой кожи. Сесиль расслабилась и улыбнулась в ответ, всем своим видом изображая раскаяние.
– Да, я знаю, я должна была прийти раньше. Амальрик говорит, что мне вообще не следовало выходить из замка. Во всяком случае, одной.
Ниарра засмеялась:
– Раз ты согласна с ним, тогда я пощажу тебя и избавлю от очередного нагоняя.
Сесиль всем своим видом выражала покорность.
– Ну, если ты меня пощадишь, – сказала она, сделав гримасу, – то он нет.
Ниарра повернулась к священнику, который следовал за ней по пятам. Отца Эйндреаса не любил никто. Он был высок и худощав; казалось, что он всегда голоден. Голодный блеск был даже в его цепких бледно-голубых глазах, которые ничего не упускали из виду. В отличие от отца Люсьена, воплощавшего добро и любовь, которые несла церковь, отец Эйндреас отдавал предпочтение основам церковного учения, направленным на умерщвление плоти.
Он коротко поклонился и кивнул Сесиль:
– Вы пропустили службу, госпожа Сесиль.
Он не мог не винить отца Люсьена за ту расхлябанность, которая царила в этом семействе.
– Мне очень жаль, – ответила Сесиль, переживая, что сказала неправду.
Отец Эйндреас принял ее раскаяние.
– Бог с Вами. Но я хочу услышать вашу исповедь сейчас.
Сесиль умоляюще посмотрела на Ниарру, которая предпочла не заметить ее взгляда.
– Да, отец Эйндреас, – повиновалась Сесиль, подавив в себе желание, показать ему язык и сбежать. Еще несколько лет назад она бы так и поступила и заслужила бы хорошую взбучку от отца.
На какое-то мгновение она пожалела, что уже выросла.
Священник нахмурился, видя, что она не горит желанием исповедаться. Все члены семьи Лотаринг, хотя и были искренни в своей вере, не отличались особой приверженностью к ее принципам. Он боялся, что девушку легко будет сбить с пути, если не отнестись к ней со всей строгостью.
– Есть люди, чьи души жаждут иметь те возможности, над которыми вы насмехаетесь; к сожалению, разум уводит их в сторону от истины.
Сесиль скорчила гримасу. Ей уже была знакома горячая реакция отца Эйндреаса на простое упоминание о реформаторах. И хотя она честно пыталась прикусить язык и не отвечать, ей это сделать не удалось.
– Возможно, это сердца уводят их от истины, а не разум.
И хотя тон ее высказывания был вежливым, она знала, что ее слова будут подобны раскаленным углям.
– Гореть им адским пламенем! – Прогремел священник, в ужасе оттого, что она не видит зла в этих заблудших душах.
– Земное пламя жарче! – Принимая вызов, она вспомнила о тех, кто был сожжен заживо за открытое неповиновение священной католической церкви. В Шотландии все еще не выветрился дух горящей плоти Джорджа Уишарта, сожженного два года назад. Сесиль в то время было четырнадцать лет, и ей никогда не забыть того ужаса, который охватил ее, когда она узнала об этой казни. Даже теперь при одном воспоминании об этом она почувствовала легкое подташнивание.
Отец Эйндреас не мог не заметить ее сердитого тона и ответил таким же образом:
– Не принимаете ли вы воздаяния Господа за кару для простых смертных?
– Если бы Господь хотел сжигать еретиков, то он приделал бы им деревянные ноги, – нашлась Сесиль.
Лицо отца Эйндреаса стало мертвенно-бледным от злости, он размахнулся и с силой ударил Сесиль по щеке. Ниарра застыла от ужаса, и, прежде чем она пришла в себя, Амальрик в ярости схватил священника и сжал его, словно в тисках.
– Убирайтесь отсюда, – прошипел Амальрик сквозь стиснутые зубы, – побыстрее, прежде чем появится мой отец и положит конец вашему жалкому существованию.
Отбросив его, Амальрик обнял дрожащую сестру. Он свирепо поглядел на священника, который принял вызов.
– Вы пожалеете об этом дне, – предостерегающе сказал он, расправляя свою сутану.
– Я сожалею о том дне, когда вы впервые появились в замке Сиаран. – Амальрик передал Сесиль на руки Ниарры и стоял со сжатыми кулаками до тех пор, пока священник не отвернулся и не направился широкими шагами к часовне в хлопающей на ветру сутане, которая окутывала его напоминающее треугольник тело. Погруженный в свои мысли, Амальрик наблюдал, как Сесиль высвободилась из рук Ниарры и, гордо распрямив плечи, направилась к главной башне замка. Наступит ли время, подумал он, когда Сесиль Лотаринг научится сдерживать себя и перестанет сеять семена раздора?
Ниарра привела Сесиль в комнату ее матери, куда сама вошла не без тени смущения, которое все еще испытывала после четырехлетнего замужества и пребывания в этом доме. Жизнь била через край в этой семье, члены которой, даже эта миниатюрная женщина, ее свекровь, всегда были уверены в себе.
Джиорсал Лотаринг отложила в сторону тонкую ткань для алтаря, которую вышивала, и с улыбкой посмотрела на невестку. Солнечные лучи, проникающие в комнату через узкое окно, высветили прекрасные черты лица Ниарры, но ее обычно золотисто-коричневые глаза были темны от испуга. Джиорсал перевела взгляд на дочь, и яркое пятно на щеке Сесиль частично помогло ей понять причину этого испуга.
Джиорсал встала. Гнев охватывал ее по мере того, как она изучала темные отпечатки пальцев на нежной коже лица дочери.
– Сэлек высечет любого из твоих братьев, кто осмелился поднять на тебя руку. – Она не могла себе представить, что кто-то другой мог сделать это. Сесиль постоянно дралась со своими братьями, а ее острый язычок время от времени приводил в бешенство то одного, то другого. Но чтобы ударить ее! Нет, до такого никогда не доходило.
– Матушка, – с нежностью в голосе сказала Ниарра, – ваши сыновья здесь ни при чем.
– Тогда кто? – голос Джиорсал был резким и холодным и звучал, как трескающийся лед.
Ниарра любила свою свекровь, хорошо знала и уважала ее за постоянную готовность броситься на защиту своих детей. И хотя было трудно представить себе более миниатюрную женщину, чем она, а серебряные пряди, вкравшиеся в золото ее волос, и морщины вокруг рта и глаз безжалостно говорили о возрасте, она была сама гроза. Ниарра предпочла бы встретиться с диким животным, но не с Джиорсал Лотаринг в тот момент, когда она защищала своих детей.
Сесиль ободряюще похлопала Ниарру по руке и ответила:
– Это отец Эйндреас ударил меня. Я спровоцировала его, – добавила она просто.
– Я убью этого человека, – выдохнула Джиорсал, глаза ее горели голубым огнем. – И это будет для него мягким наказанием по сравнению с тем, что сделает с ним отец, если доберется до него первым.
Видя, что ее дочь не очень страдает, Джиорсал слегка расслабилась.
– Что ты сделала, чтоб спровоцировать его на это, Сеси?
– Я только сказала правду!
Ниарра удивилась простоте, с которой Сесиль объяснила свою точку зрения.
– По его мнению, она богохульствовала, – объяснила Ниарра, повторив слова, сказанные Сесиль священнику.
Джиорсал с трудом сдерживала улыбку.
Как она может осуждать дочь за то, что та исповедует взгляды, которые она сама разделяет? Однако она знала, что Ниарра никогда бы не могла и подумать о том, чтобы открыто бросить вызов церкви.
– Сеси не хотела быть непочтительной, Ниарра.
Успокаивающая реакция свекрови не могла обмануть Ниарру. Она знала, что ничто не сможет укоротить ни язычок Сесиль, ни ее мысли.
– Скажите это отцу Эйндреасу, – сказала она с сожалением. – Нам повезет, если епископ не обратит на нас свой гнев. Он может поставить под сомнение нашу верность церкви. – Она содрогнулась при одной мысли о такой возможности.
– Отцу Эйндреасу приходилось иметь дело с особами более острыми на язык, чем моя дочь, уверяю тебя. Конечно, ему бы следовало научиться сдерживать свой темперамент, особенно когда он имеет дело с искренними детскими признаниями.
Она улыбнулась, заметив, как оскорбилась Сесиль на то, что ее назвали ребенком. Действительно, к шестнадцати годам Сесиль расцвела и превратилась в молодую женщину с тонкой талией, округлыми бедрами и грудью, которая больше не выглядела плоской под корсажем платья.
– Нет особого вреда в том, что здесь, в Сиаране, каждый говорит то, что думает.
Джиорсал благодарила Бога за это. Сэлек превратил замок в надежное убежище для всей семьи. За годы их совместной жизни он увеличил свои владения, присоединив к ним земли к югу от Эдинбурга и Глазго, но они продолжали жить в Сиаране.
– Ну, – продолжала Ниарра, не желая уступать доводам свекрови, при этом, обхватив золовку за плечи и с любовью прижав к себе, – не всякую правду следует говорить. Часто лучше промолчать.
Джиорсал склонила голову в знак согласия.
– Не буду спорить с тобой, Ниарра. Я знаю, ты часто предпочитаешь промолчать, даже когда ты не согласна. Но иногда я бы хотела, чтобы ты не молчала и чтобы твой тупоголовый муж при случае имел возможность почувствовать, с кем он имеет дело, хотя я сомневаюсь, хватит ли у него ума, чтобы понять это.
– Матушка Джиорсал! – Ниарра должна была признать, что ей приятно все это услышать. Временами ей казалось, что Джиорсал была единственным человеком, кто допускал, что помимо связки ключей, висевшей у нее на поясе, отличительного знака хозяйки дома, ее занимали и другие вещи. Ее муж, Берингард, конечно же, не допускал такой мысли.
Проходя мимо дочери и невестки, Джиорсал улыбнулась и коснулась щеки дочери.
– Ниарра, возьми у меня немного смягчающего масла для Сеси. Боюсь, мне нужно поискать Сэлека, а то он не оставит мокрого места от этого посланца Господа.
Гигант, который приходился Джиорсал мужем, мерил широкими шагами двор замка в ярости от своей беспомощности. Мысль о том, что кто-то мог ударить его дочь, приводила его в бешенство, но он не мог наказать негодяя. Убить посланца Господа было выше его сил!
Самый младший сын спрятал улыбку при виде взволнованного отца. Сэлек Лотаринг был легендарной фигурой, в битве ему не было равных, его оружие разило насмерть, отвага его не знала границ. В делах домашних он всегда уступал своей жене и сейчас с явным облегчением следил за ее приближением.
– Сеси?
– С ней все в порядке, – ободряюще сказала Джиорсал, бросив взгляд на младшего сына, стоявшего рядом с отцом. Предмет постоянной материнской гордости, высокий и стройный Амальрик был хорош не только телом, но и душой. – А что сталось с отцом Эйндреасом?
Амальрик вспыхнул, уловив в ее тоне легкое осуждение.
– Его в замке нет, но я его не трогал.
– Я бы первая с ним расправилась. – Амальрик выглядел удрученным, и она смягчилась. – Я не сомневаюсь, сын, ты вел себя правильно. Мне не хотелось бы, чтобы здесь пролилась кровь посланника Господа, но я не потерплю грубого обращения с моей семьей.
Сейчас, когда священник был далеко за пределами замка, Сэлек потерял к нему всякий интерес и переключился на другие темы.
– Ты знаешь, что именно она сказала священнику? – спросил он с негодованием.
– Да. Я не считаю, что ей нужно было скрывать свои мысли, хотя, возможно, она могла бы быть дипломатичнее. – Джиорсал посмотрела на взволнованного мужа. Глаза ее смеялись. – Она сказала не больше того, что ты сам говоришь и думаешь.
– Да, но не священнику же это говорить! Боже праведный, неужели я ничему не научил своих детей?
– Ты научил их быть храбрыми и честными, – сказала Джиорсал примиряющим тоном. Она знала так же хорошо, как и ее муж, что правда часто таит в себе опасность.
– Все, пора ее выдавать замуж, – прорычал Сэлек. – Муж быстро ее образумит.
– Возможно. – Хотя, как мать, Джиорсал имела большие сомнения на этот счет.
– Со смертью Аласдера Гилликриста нас ждет новое кровопролитие на наших границах. Дай Бог, чтоб его наследник был совершеннолетним и неженатым.
Джиорсал не стала спорить. Она сама была не против, чтобы дочь вышла замуж и устроила свой дом в одном из владений, расположенных на границе с замком Сиаран. И хоть время для помолвки пришло, она не могла назвать человека, достойного, по ее мнению, руки ее дочери. Брачный союз с новым хозяином Дейлисса упрочил бы позиции Сиарана в борьбе против англичан. Гилликрист скончался внезапно всего лишь несколько недель назад, и наследник еще не объявился.
Амальрик нахмурился:
– Я слышал краем уха, что его внебрачный ребенок может с равным успехом претендовать, по меньшей мере, на часть земельных владений Гилликриста. В отсутствие законного наследника он давно уже залез в карман к Гилликристу в надежде заполучить свой кусок.
– Я так не думаю, – возразил Сэлек, качая головой. – Аррану и Совету лордов нужен человек, который смог бы противостоять англичанам, а если потребуется, то силой оружия защитить границы владений Гилликриста. Тавис на это не годится.
– Ладно, – сказала Джиорсал, направляя разговор в более понятное ей русло, – слишком рано строить планы по поводу нового лорда Гилликриста. – Она обняла Сэлека, увлекая его за собой в главную башню. – Ты что-то разговорился, любимый.
Едва они успели сделать несколько шагов, как их остановил крик стражника, предупреждавшего о приближении всадников. Сэлек и Амальрик разом остановились в ожидании.
– Это Берингард, – прокричал стражник, завидев штандарт Сэлека, развевающийся над группой всадников.
– Слава Богу, добрались благополучно, – с облегчением сказала Джиорсал, радуясь тому, что судьба хранила ее старшего сына, пока он был вне родных стен.
Сэлек посмотрел на нее презрительно:
– Боже правый, женщина, твой сын всего две недели не был дома, провожая своего брата.
Джиорсал презрительно фыркнула, не соглашаясь. Она потеряла слишком много сыновей: одного в младенческом возрасте, двоих – в битве с англичанами, – чтобы не волноваться, когда тот или другой уезжал из дома. Сейчас Раймунд, ее шестой по счету ребенок, отправился в Германию, чтобы жениться на девушке, с которой был помолвлен, но которую никогда не видел, и остаться там для управления владениями, доставшимися Сэлеку в наследство. Преклонный возраст не оставлял ей надежды вновь увидеть дорогое лицо, и единственным утешением было узнать, что он в добром здравии и благополучии.
Тяжелый стук копыт о вымощенную плитами мостовую не дал Сэлеку продолжить мысль о бесстрашии супруги, без раздумий бросающейся на спасение своих детей. Он не мог не напомнить ей, как он обыкновенно делал, о том, что все, что у них есть, дано Господом и что все они в руках Господних.
Берингард слез с лошади, снял шлем и обнял мать, прежде чем улыбнуться отцу. Старший сын был любимцем Сэлека, он был очень похож на него характером, чего нельзя было сказать о внешности. У него были каштановые волосы, отдельные пряди отливали золотом, а глаза с одинаковым успехом можно было назвать и зелеными и голубыми. Он был стройный и гибкий, в отличие от братьев, унаследовавших массивность фигуры своего отца.
– Добрались благополучно? – пробурчал Сэлек, стараясь не показывать, что он так же, как и мать, рад видеть сына живым и невредимым под защитой стен замка Сиаран. На юге Шотландии было неспокойно, англичане подступили к самому порогу.
– Без особых приключений. – Берингард понимал, что даже сейчас, когда он находился совсем рядом со своими родителями, они все равно нуждались в подтверждении его безопасности. – Я кое-что узнал о наследнике Гилликриста. – Он помолчал. – Он англичанин.