Тарр Джудит. Солнечные стрелы

   Как его зовут?
   Чирай, ответил конюх, дернув от неожиданности шеей.
   Чирай, сказал Эсториан. Твердое, опушенное черным волосом ухо повернулось к нему. Эсториан взял в руки поводья. Он мог развернуть скакуна и, въехав в конюшенный двор, спешиться, а потом затеряться в покоях дворца, в бесконечной путанице его комнат и коридоров. Никто не сказал бы ни слова, никто не осмелился бы его осудить. Он вновь почувствовал приступ удушья. Руки его заледенели, даже правая, на которой горел солнечный знак. Идиотизм. Почему он медлит? Он Эсториан из Эндроса, которому ненавистны замкнутые пространства, которому по душе открытые небеса? Жеребец все решил за него сам. Не получая от всадника команды, он мягко тронулся с места и двинулся вперед. Регент Асаниана ожидал его возле Золотых Ворот. За ним теснились лорды Высокого двора в кольце вооруженных стражей. Они вполне могли задержать императорский поезд и даже выиграть схватку в этом узком пространстве. Чирай уверенным шагом двигался на толпу. Лорд Фираз ожидал молча. Эсториан стукнул легонько сенеля между рогами. Жеребец замер как вкопанный.
   Император желает пройти, сказал Эсториан. Лорд Фираз склонил голову.
   Император не переменил своего решения?
   Император волен в своих поступках. Регент поднял голову и посмотрел императору в лицо. Так, словно он тоже был варьянцем. Улыбка Эсториана блеснула холодом стали.
   Да, сказал наконец лорд Фираз, император волен. Это была капитуляция, но дерзкая. Граничащая с оскорблением. Эсториан все понял, но не стал усложнять ситуацию.
   Охраняй мой дворец, сказал он.
   Сражайтесь достойно, велел лорд Фираз, и возвращайтесь с победой.
   Я постараюсь. Эсториан толкнул жеребца каблуком. Лорд Фираз развернул своего сенеля. Проезжая мимо желтолицего всадника, Эсториан сказал:
   Не беспокойтесь, милый регент. Если меня убьют, новый император наверняка будет покладистее, чем я. Если же я останусь жив, то обещаю вам вести себя вежливее.
   Вежливость неуместна на поле брани, сказал лорд Фираз. Он поклонился низко, как только мог, коснувшись лбом челки своей кобылы.
   Да сопутствует вам удача, милорд! Верьте, я говорю это совершенно искренне.
   Нисколько не сомневаюсь, ответил Эсториан. И прошу вас, лорд Фираз, также поверить в мою искренность. Он покидал Кундри'дж-Асан, как змея покидает старую кожу. Медленно, пригибаясь под сводами Золотых Ворот, потом все быстрее, вниз по Аллее Принцев, рысью, переходящей в легкий галоп, не обращая внимания на гробовое молчание провожающих его подданных. Наконец вдали показались последние ворота и мост, за которым расстилалась равнина. Когда копыта сенеля застучали по плитам каменной арки, соединяющей берега реки, дождь хлынул с новой силой. Шкура песочного кота отталкивала влагу, но голова императора ничем не была прикрыта, кроме обрамлявшего волосы золотого венка. Он обратил лицо к небу и упал в бездну, набитую тучами и ветром. Дождь целовал его. он ощущал в себе, кроме звона небес, зов необъятных степей, где нет стен, где ничто не мешает взору. Он передернулся всем телом. Что-то словно вспыхнуло в самом центре его существа, расцвело, подобно огненному бутону. Он обрел силу. Он инвалид, калека, слепой глупец. Он и не предполагал, что ее у него так много, что она, как мощнейшая пружина, была просто сдавлена в точку девятью кольцами Кундри'дж-Асана. Он рассмеялся, объятый радостным ужасом. Эскорт следовал за ним. Асаниане и варьянцы текли не смешиваясь, как и положено исконным врагам. Но где-то среди них находились белая и желтая женщины, и желтоглазый оленеец своим черным плащом перечеркивал малиновые доспехи его личной охраны. Сенель оглянулся, бросив на всадника косой взгляд. Эсториан понял и отпустил поводья. Тряская рысца перешла в галоп, а затем в ровный и плавный полет.
   ГЛАВА 36 Вэньи не было нужды ни у кого расспрашивать, что за странная фигурка затесалась в свиту леди Мирейн. Асанианка весьма умело управлялась с рогатой бровастой кобылой, наверняка рожденной в пустынях Варяг-Суви. Головной убор всадницы также был скроен на южный манер, вуаль для удобства перехвачена серебряным ободком. Вэньи знала, кто мог научить барышню так снарядиться. Первый привал решено было сделать в Индуверране и там же заночевать. К Эсториану подогнали его голубоглазого красавца сенеля. Встречу животного со своим хозяином предварило довольно забавное происшествие. Как только император спешился, черный четвероногий буян опустил рога, взрыл копытами землю и пошел в атаку на серо-коричневого жеребца. Чирай стоял с высоко поднятой головой, щеки его чуть подрагивали, в остальном же он казался абсолютно спокойным. Когда разъяренный ревнивец налетел на него, он, изящно перебирая тонкими мускулистыми ногами, отступил в сторону и уклонился от казавшегося смертельным удара. Умизан, потерпев неудачу, встал на дыбы, развернулся и атаковал снова. Чирай презрительно фыркнул и повторил маневр. Потом еще и еще раз. Противники описали целый круг, прежде чем в действиях Умизана наметились колебания. Он замер, тяжело поводя боками, с губ его слетала пена. Чирай искоса поглядел на него, опустил морду к земле и принялся безмятежно пощипывать пожухлую травку. Дружный хохот прокатился по рядам всадников. Даже надменные оленейцы на какой-то миг утратили обычную невозмутимость. Эсториан подошел к расстроенному голубоглазому красавцу, обнял взмыленную шею и что-то зашептал в чуткое, нервно подрагивающее ухо. Дождь внезапно кончился. Солнечные лучи, выскочив из-за туч, позолотили шкуру Чирая и вышибли из гривы Умизана сноп синих искр. Вэньи чихнула.
   Ты в порядке? Вэньи оглянулась. Всадница в южной дорожной вуали стояла возле нее. Вблизи она выглядела не такой уж робкой и беззащитной, однако вряд ли подозревала, с кем решилась заговорить.
   Как тебя зовут? Всадница чуть наклонила голову, но ответила просто и без жеманства:
   Галия. А тебя?
   Вэньи. Она не собиралась делать из своего имени тайну. Глаза под легкой bs`k|~ светились изумлением. Золотистые и круглые, как монеты.
   Тогда, наверное, ты...
   Его ночная игрушка? Да, я была ею. Впрочем, я полагаю, тебе хорошо известно об этом. Галия моргнула. Вэньи не ощутила в ней неприязни, только смущение, вызванное грубостью собеседницы.
   Конечно, я знаю, кивнула она. Но он не говорил, что ты такая красавица. Твоя кожа белая, как молоко. Моя же, в голосе Галин прозвучало искреннее сожаление, больше похожа на корку заплесневелого сыра. Скорее на выдержанную слоновую кость, подумала Вэньи и, помолчав, заметила:
   У тебя много веснушек.
   Ох, сказала Галия, они доставляли мне массу огорчений, пока он не сказал, что они ему нравятся. Вокруг было много людей, но никто не прислушивался к их разговору. Всадники смотрели на императора, который, вскочив на Умизана, демонстрировал чудеса вольтижировки. Галия вздохнула.
   Я даже пыталась когда-то их оттереть.
   Какая глупость, пробормотала Вэньи, но обидеть золотоглазую собеседницу было трудно. Она рассмеялась.
   То же самое сказал мне и он, но... что было, то было. Я росла ужасным ребенком. Мой отец не хотел брать меня с собой, когда отправлялся осматривать стада сенелей, но я все равно увязывалась за ним.
   Я начинаю понимать, произнесла Вэньи медленно и без всякой иронии, что он находит в тебе. И тут асанианка совершила невозможную вещь, на мгновение лишившую Вэньи дара речи. Она взяла островитянку под руку и прижалась к ее плечу.
   Я так рада, что он решил взять тебя с собой. Теперь мне не будет так одиноко.
   Он тут ни при чем. Вэньи попыталась высвободиться, но хватка маленькой всадницы оказалась железной. Я еду с группой жрецов.
   Я понимаю, сказала Галия. Я тоже, если честно, напросилась ему в спутницы. Он не хотел брать меня с собой. Он уговаривал меня остаться с другими девушками в гареме.
   Почему же ты не осталась?
   Мне очень хотелось поехать. В тоне Галии проскользнули нотки решимости, которая совсем не вязалась с ее юным обликом. И он сдался. Но сказал, что не подпустит меня к своей постели. Как ты думаешь, это болезнь? Или особая керуварионская черта причинять страдания любящим тебя людям? Мучиться из-за пустяков? Недоговаривать, обижаться? Да есть ли в ней что-нибудь человеческое, подумала вдруг Вэньи с болью. Как можно с такой легкостью выбалтывать все, что должно быть скрыто в душе за семью замками?
   Я знаю, что он собирается сделать, продолжала меж тем Галия. Он будет выбирать себе девушек в маленьких городках. Он отвергал их, когда ехал в Кундри'дж-Асан, но теперь понял свою ошибку.
   Разве ты не ревнуешь? поинтересовалась Вэньи. Разве тебе не хочется, чтобы он принадлежал только тебе?
   Это эгоистично.
   Ты что святая? Вэньи с изумлением оглядела асанианку.
   Нет. Галия выпрямилась, но все еще не отпускала Вэньи. Я просто стараюсь вести себя достойно.
   Мало достоинства в том, чтобы отпускать своего возлюбленного без боя.
   Ты собираешься драться со мной? Галия улыбнулась. Я не владею мечом, но хорошо стреляю из лука. Дура. Вэньи резким движением высвободилась.
   Это один из известных методов, раздраженно заявила она, привязать мужчину к себе, предоставляя ему абсолютную свободу. Галия миролюбиво похлопала ее по руке.
   Ты иностранка, тебе трудно вникнуть в истинный ход вещей.
   Я вижу, ты познакомилась с принцессой из рода Винигаров? Вэньи переодевалась после вечерней молитвы. Она промолчала, но Айбурана молчанием не проймешь.
   Как ты ее находишь?
   Она... довольно оригинальна.
   Я бы назвал ее очень интересным маленьким существом.
   Как будет угодно вашей святости. Вэньи аккуратно свернула белую жреческую накидку и убрала в дорожный сундук. Потом обернулась к Айбурану.
   Ты жаждешь кровопролития?
   Асанианки не сражаются из-за мужчин.
   То же говорит и она. Айбуран захлопнул сундук и запер его на замок. Толстым корявым пальцем провел по инкрустации на крышке.
   У бедной девочки нет ни служанок, ни горничных. Ей приходится тяжело.
   Леди Мирейн взяла с собой достаточно женщин, чтобы опекать фрейлин ее свиты.
   Она не рассчитывала на нее. Вэньи начинала не нравиться тема их разговора.
   Ты служишь богу.
   И только ему. Вэньи окинула жреца взглядом. Лицо Айбурана было непроницаемо, как и его сущность.
   Мне кажется, она очень одинока, сказал он. Эсториан не допустит ее к себе. Вэньи мысленно улыбнулась. Ей доставили удовольствие эти слова.
   Она говорила об этом. Она полагает, что ее повелитель найдет грелку для своего ложа среди провинциальных красоток.
   Это вряд ли. Только не в этом походе, где он является прекрасной мишенью для разного рода убийц. Я думаю, ты понимаешь это. И понимаешь также, что маленькая принцесса может отлично сыграть роль заложницы в чьих-то грязных руках.
   Разве ее повелитель не может приставить к ней стражников?
   Он считает, что эскорт леди Мирейн достаточно надежен.
   Но тогда в чем, собственно, дело?
   Я думаю, сказал Айбуран, что эта девчонка нуждается в большей защите, чем остальные. Ей нужен кто-то, кто направлял бы ее действия, развлекал во время длительных походов и, главное, прикрывал ее сущность магическим щитом.
   Почему не Шайел? спросила Вэньи и, прежде чем Айбуран успел возразить, продолжила: Да, он, конечно, мужчина, но он асанианин. И, кажется, приходится Винигарам родственником.
   Очень дальним, сказал Айбуран.
   Его магия сильнее моей. И чувство земли у него лучше,
   Он мужчина.
   Разве нет в твоей свите других жриц? Айбуран молчал,
   Почему ты выбрал меня? Может быть, ты хочешь наложить на меня епитимью? Я в чем-то провинилась перед тобой или богом?
   Да, сказал Айбуран. Мне кажется, твоя гордыня возросла непомерно. И кроме того, за тобой водятся еще кое-какие грешки. Он помолчал и добавил: А главное, именно ты сможешь оберечь ее, как никто другой.
   Почему? Потому что я с удовольствием бы ее придушила? Он тяжело вздохнул,
   Ты все равно скоро покинешь нас. Он снова вздохнул, и Вэньи вдруг впервые с удивлением поняла, что верховный жрец Эндроса не столь крепок, как кажется. В бороде его посверкивала седина, вокруг глаз поселились морщинки.
   Тебе нужно завершить свое Странствие. И потом, существуют еще Врата. Они не могут долго без тебя обходиться.
   Где бы я ни была, сказала Вэньи, Врата постоянно со мной. Это похоже на чувство земли, милорд. Я обладаю чувством Врат. И всегда обладала. Она вовсе не сообщила большой новости. Айбуран и сам прекрасно об этом gm`k.
   Значит, ты не уедешь?
   Нет. Она надеялась, что ее слова звучат достаточно твердо. Здесь мое Странствие. И я не хочу никакого другого.
   Ты станешь охранять маленькую принцессу? Вэньи невесело усмехнулась.
   Я не смогу в надлежащей мере утешить ее. На это способны только мужчины.
   Молодые мужчины, уточнил Айбуран. Старики раздражительны и занудны, как бабы.
   Откуда тебе знать? Вэньи взяла его огромную руку в ладони, чуть покачала ее, словно взвешивая, потом быстро поцеловала. Удивляюсь, почему я никак не могу возненавидеть тебя?
   Ненависть примитивное чувство, сказал Айбуран. Она внимательно посмотрела на него. Потом улыбнулась. Кажется она поняла, о чем он хотел сказать.
   ГЛАВА 37
   Вэньи протянула до утра. Не то чтобы она растеряла всю свою храбрость или испытывала сильное отвращение к асанианской принцессе, просто ей очень хотелось какое-то время побыть одной. Она погуляла по лагерю, потом помолилась о смирении собственной гордыни, об отпущении грехов и об упрочении целомудрия жриц Аварьяна. Никакого ответа на свои молитвы она не получила, впрочем, в них и не ставилось никаких вопросов. Потом она уснула и проснулась, не сделавшись скромнее и не ощущая в себе особой тяги к добродетели. Эскорт поднимался, всадники занимали свои места в походных шеренгах. Вэньи подстегнула мерина и подогнала его вплотную к рогатой кобыле из Варяг-Суви. Галия уже сидела в седле, вздрагивая от утреннего холода. Она радостно кивнула жрице, но не произнесла ни слова, возможно, тоже кое-что решив для себя в эту ночь. Эсториан оседлал Умизана последним, как и положено императору двух великих держав. Парадную кольчугу его сменили простые доспехи, чресла опоясывал походный боевой меч. Он выглядел хорошо отдохнувшим, смеялся, отвечал на по клоны, перебрасывался шутками с гвардейцами, приветствовал местных лордов и милостиво кивал маркитантам. Оленеец с золотыми глазами не отставал от него ни на шаг. У Вэньи заломило в затылке. Что-то явно происходило с ним. С ним и с этим, вторым. И вдруг она поняла что. Он вновь стал самим собой, он обрел сущность. Он двигался с прежней грацией, тоска и уныние исчезли из его глаз. Он даже улыбнулся леди Мирейн, хотя Айбурану кивнул очень холодно и, вздернув подбородок, проехал мимо него. Вэньи он не видел. И не мог. Ему незачем было знать, какую заботу взвалил на нее опальный жрец. Он приветствовал Галию теплее, чем требовалось по этикету, придержал Умизана и даже заговорил с ней. Галия держалась спокойно.
   Прекрасное утро, милорд! сказала она. Шел дождь. Эсториан рассмеялся.
   Мне хочется поцеловать вашу ручку, мадам!
   Милорд! Галия сделала круглые глаза. Он вновь рассмеялся, весело, беззаботно.
   Нет ли у леди каких-нибудь распоряжений, просьб?
   Спасибо, милорд, все хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Он отъехал прочь и занял свое место во главе колонны. Галия не стала провожать его взглядом и даже не вздохнула, как сделала это Вэньи. Взяв в руки поводья, маленькая принцесса сказала:
   Как ты это делаешь? Пожалуйста, научи меня.
   Делаю что? спросила Вэньи. И добавила: Моя леди!
   Я вовсе не твоя леди. Это магия?
   Нет, не магия. Гораздо проще. Но ты не поймешь.
   Я из Винигаров. Мы знаем о многих вещах. Галия подхлестнула кобылу, выравнивая строй. Вэньи толкнула доставшегося ей lephm` ногой. Она размышляла. Ее удивило то, как он разговаривал с Галией, Легко. Непринужденно. Нежно, да, даже нежно, но без малейшего намека на страсть, не говоря уже о любви. Он обращался с ней, как верный и преданный друг. Вэньи вновь вздохнула. Ах, если бы она вот так же могла относиться к нему. Весело. непринужденно, словно страсть умерла. Словно разбилась любовь, но дружба все еще помогает кусочкам целого держаться на плаву. Дождь усилился, когда они выехали из южных ворот Индуверрана, Эсториан, казалось, не замечал непогоды. Всадники двигались молча, поторапливаясь, но все-таки с той скоростью, с какой должно двигаться боевое подразделение. Прошел день-другой, и численность императорского войска стала постепенно расти за счет присоединявшихся к ней лордов, приводивших с собой отряды вооруженных людей. Эсториан объезжал пополнение, бойцы приветствовали его, но как-то осторожно, недоверчиво, не вполне понимая, что происходит. Нет, судачили они между собой, это не настоящий император. Настоящий император носит десять мантий и золотую маску и сидит в Кундри'дж-Асане. Настоящий император не может мотаться туда-сюда на сенеле и подставлять ничем не прикрытую голову дождю. Однако Эсториан продолжал делать это. Половина Керувариона ходила в его знакомых, теперь он задался целью приручить Асаниан. Гвардейцы бдительно охраняли своего господина, но не пытались препятствовать ему. Черные воины стали проявлять нетерпение, вертели головами, при каждом подозрительном шо рохе хватались за рукояти мечей.
   Не суетись, парень, сказал как-то командир императорской гвардии капитану оленейцев, и Вэньи слышала их разговор. Все эти грязнули даже не подозревают, кто говорит с ними.
   Эти не знают, согласился оленеец. Но есть другие. И они способны на все.
   Мы не позволим им ничего, сказал варьянец. Вэньи восхищала подобная беспечность. Земли вокруг были спокойны. Чересчур спокойны, чтобы ждать свиста стрелы из-за ближайшего куста. Ходили слухи, что в соседнем районе творятся ужасные вещи. Людей убивают, грабят и режут, лордов раздевают до нитки и стегают плетьми, как рабов. Рядом. Близко. В полутора-двух днях пути от магистрального направления марша. Эсториан хотел повернуть войско, его отговорили. Главный пожар полыхает на юге, надо спешить туда. Но войско двигалось медленно, обтекая селения, задерживаясь возле городов. Эсториан с небольшим эскортом выезжал на центральную площадь, забирался на ограждение фонтана или просто на какой-нибудь рыночный лоток и произносил речи. Люди слушали, качали головами. Многие считали его сумасшедшим. Вэньи же полагала, что он просто по своему обыкновению хватает через край. Следуя за свитой леди Мирейн в конце императорского поезда, она с удивлением поняла, что в ее душе нет не только ненависти к маленькой асанианской принцессе, но даже пренебрежения к ней. Галия казалась ребенком, невинным и беспомощным, заброшенным на дремучие тропы мира. Однако она знала о мужчинах гораздо больше, чем ее белокожая спутница, и Вэньи с нескрываемым изумлением прислушивалась к ее болтовне. Внимай, говорила она себе, и учись. Тут есть что почерпнуть и над чем подумать. Галия смотрела на свою новую подругу с благоговейным трепетом.
   Конечно, мне нужен кто-то, сказала она, когда Вэньи объявила, какую роль она намеревается играть при ее особе, но только не ты.
   Почему? спросила Вэньи. Потому что я чужеземка? Простолюдинка? Соперница?
   Ты маг, ответила Галия с дрожью в голосе. Твоими устами глаголят боги. Ты не должна разменивать себя по пустякам.
   Он считает, что меня следует проучить, мрачно изрекла Вэньи, имея в виду Айбурана. Галия мало что поняла, но храбро продолжала разговор.
   Ты собираешься прислуживать мне? Но ты ведь просто не сможешь. У нас долгие годы уходят на обучение слуг. Хороший слуга, это, во-первых, школа, и, во-вторых, если хочешь, призвание... А ты маг, и жрица, и...
   Ладно, оборвала ее Вэньи, давай попробуем сделать иначе. Будем просто держаться вместе и прислуживать друг другу по очереди день я, день ты. Галия в изумлении приоткрыла рот.
   Но... но это не лезет ни в какие ворота.
   Тогда прощай.
   Нет! воскликнула Галия, хватая ее за руку. С этой минуты они не расставались. Благоговение Галии перед существом высокого ранга, которым ей казалась Вэньи, выражалось вовсе не в трепете телесном или постоянном заискивании, нет. Асанианская принцесса держалась весьма непосредственно, была любопытна и говорлива, но стоило жрице чуть сдвинуть брови или на секунду задуматься, как Галия мгновенно умолкала, придерживала сенеля и отъезжала на задний план, очевидно, считая, что ее новая подруга вступает в контакт с небесами или про водит сложнейшую магическую работу. Они стали делить на двоих постель, когда им случалось ночевать в небольшом доме, и комнату, если дом оказывался большим. Вэньи опасалась, что утонченной асанианке понадобится нечто большее, чем простое человеческое тепло в холодные зимние ночи. Она краем уха слышала о нравах, царящих в гаремах... Галия не выказывала никаких намерений зайти дальше, чем следует, и вполне довольствовалась дружескими объятиями спутницы. Она спала аккуратно и тихо, но первое время просыпалась, когда Вэньи вставала прочесть молитву рассветным лучам. Впрочем, через день-два она к этому привыкла, только едва шевелилась и что-то сонно бормотала, если соседке случалось потревожить ее. Когда Вэньи возвращалась с утренней службы, Галия обычно бывала уже одета, а если что-то нарушало утренний распорядок жрицы, асанианка не вставала с постели, пока не оставалась в комнате одна. Вэньи не задавала лишних вопросов. Они дни и ночи проводят бок о бок, и девочке надо иногда побыть в одиночестве. Когда в ней проснулись первые подозрения, она не могла бы точно сказать. Бледность ли щек Галии навела ее на мысль, что с ней не все ладно, или то, что подружка почти перестала завтракать, не притрагивалась даже к своим любимым ягодным пирожным. Однажды, вернувшись с богослужения пораньше, Вэньи застала Галию склонившейся над умывальным тазом. Маленькую принцессу тошнило, она виновато посмотрела на жрицу.
   Вчера вечером я выпила слишком много вина. Секунда-другая, и мне станет лучше. Этот робкий дрожащий голосок мог обмануть кого угодно, только не мага. Вэньи стало трудно дышать. Айбуран, сукин сын, вонючий дикарь, северянин, он все знал или догадывался обо всем! Мысленно она загнала его в двадцать седьмой круг ада. Он предвидел такой оборот дел и не нашел ничего лучшего, как взвалить эту обузу на ее плечи.
   Ты беременна, сказала она. Как давно? Галия подняла голову. Она выглядела ужасно, но сердце Вэньи сжалось вовсе не от сострадания к ней.
   Я думаю, шесть циклов, сказала маленькая принцесса. Может быть, семь...
   Ты знала об этом еще в Кундри'дже? Вэньи была абсолютно спокойна. Галия испугалась.
   Я... я сомневалась, пробормотала она, и потом накануне отъезда у меня были месячные, они бывают на ранней стадии, не регулярно, но...
   Ты знала, сказала Вэньи. А он? Принцесса позеленела.
   Ох, нет! воскликнула она. Только не говори ему. Пожалуйста. Он отошлет меня обратно.
   И правильно сделает. Вэньи негодовала. Ей хотелось схватить девчонку за плечи и хорошенько встряхнуть, но она сдержалась. Это могло повредить плоду, завязавшемуся в маленьком, узком, осыпанном веснушками теле.
   Я потеряла ребенка по дороге в Кундри'дж-Асан, но я о нем ничего не знала. Ты знала и все-таки отправилась в путь?
   Все говорят, что это случилось с тобой совсем по другой причине. Твое лоно было заклято. Тебя повредила магия, а не дорога. Она говорила правду. Вэньи перевела дыхание.
   Что же ты думаешь делать теперь? Лгать? Прятаться, пока не подойдет срок? Галия, кажется, стала приходить в себя. Робкий румянец окрасил ее бледные щечки.
   Я не хочу лгать. Я скажу ему обо всем... когда мы вернемся в Кундри'дж... или прибудем в Ансаваар.
   Какой же я была дурой! Мне следовало давно обо всем догадаться!
   Ты ведь не скажешь ему ничего, нет? Я буду предельно осторожна, его сыну ничто не грозит...
   Откуда ты знаешь, что это сын?
   Все женщины в нашем роду рожают сыновей-первенцев, Если он отошлет меня в Кундри'дж, я умру. И прекрасно, подумала Вэньи. Вот случай убить двух зайцев сразу. Но тут новое соображение повергло ее в шок, изгнав из сердца демонов мелкой злобы. Вэньи вдруг постигла, что ребенок был зачат именно в ту ночь, когда она прогнала Эсториана от себя. Теперь ей приходится пожинать плоды собственного сумасбродства. Галия, казалось, не заметила новой перемены в состоянии подруги.