Страница:
Покои действительно оказались удобными: анфилада комнат, достойных принца, с рабами, готовыми исполнить любое желание, с большой ванной и собственным садом. Халид, проводив туда Саревана, не стал задерживаться. Сареван не пытался остановить его. Он не находил тактичного способа поинтересоваться у капитана гвардии, не собирался ли он убить своих подопечных. Когда Халид ушел, Сареван обернулся к Зха'дану с такой яростью, что зхил'ари отпрянул назад. Его рука легла на рукоять меча, но он не выдернул его из ножен. - Истина, - выпалил Сареван. - В чем же заключается истина? - Я не думаю, что она вообще существует, - предположил Зха'дан. Сареван мерил комнату шагами, останавливался, снова шагал. - Это был Халид, и он смеялся над нами. Если он человек императора, то почему замыслил убить нас? Если заговора не было, то почему Аранос сказал нам обратное? В какую паутину мы попались? - Не знаю, - сказал Зха'дан. - Мне не удается читать мысли этих людей, даже когда мне кажется, что могу. Они скрывают свои мысли в потайных уголках разума. Сареван резко остановился. Внезапно он рассмеялся. - Меч и змея! Что делает меч, когда змея сворачивается в кольцо для удара? Зха'дан поймал искорку его смеха. - Он бьет первым. - Резко, уверенно и прямо в сердце. Мы еще покорим эту империю, брат мой дикарь. Они ухмыльнулись, глядя друг на друга. Это было явной бравадой, но она подняла их настроение.
Когда Хирел нашел их, они все еще скалили зубы. Вместе с диким котом они уютной компанией устроились на горе бело-золотых подушек, являвшихся официальной постелью Высокого принца Асаниана. Он остановился, окруженный толпой рабов и прихлебателей, разинувших рты от возмущения. Сареван наблюдал за тем, как Хирел вспоминает, с кем он ссорился, а с кем - нет и почему. А потом он увидел, как Хирела охватывает приступ опасного веселья. - Добрый вечер, мои барсы, - обратился он к ним на своем прекрасном, богатом оттенками высоком асанианском языке. - Разве вам не понравились ваши комнаты? - Добрый вечер, брат принц, - сказал Сареван. - Наши комнаты нам пришлись по вкусу. Но у нас появилось желание все тут исследовать. Я вижу, ты снова занял свое место. - Это было неизбежно. Ведь это мое место. - Хирел поднял палец. Его свита рассеялась, хотя и не без разочарования. Однако здешнее раболепие заслуживало всяческого одобрения: никто не осмелился поспорить с капризом принца. Когда все ушли, Хирел сбросил одежды и остался в одних штанах. Он глубоко вздохнул, его плечи распрямились, глаза засверкали. Он улыбнулся. Рассмеялся. И прыгнул на постель. Обоим юношам пришлось изрядно потрудиться, чтобы победить его. Пусть у него и не было их силы, но он обладал гибкостью и необыкновенной быстротой движений, к тому же он знал трюки, которые, по их представлениям, были нечестными, о чем они и заявили. В ответ Хирел рассмеялся, несмотря на то, что Сареван сидел на нем, а Зха'дан стиснул его руки. - Дергать за бороду нечестно, - сурово сказал Сареван. Хирел почему-то стал мрачным. - Разве? Удар в пах - это действительно нечестно, я согласен. Но это... просто невозможно устоять, чтобы не дернуть здесь. - Я тебя за волосы не дергал. - Ах, бедный принц. Сареван зарычал. Хирел лежал с почти покорным видом. Немного выждав, Зха'дан отпустил его руки. Он со вздохом согнул их. Тогда Сареван решился слезть с него. И тут мир вокруг завертелся. Хирел уселся на его груди и рассмеялся. Его пальцы вцепились в бороду Саревана. - Никогда, - сказал он, - никогда не считай асанианца побежденным, пока он сам не сдастся. - А что произойдет, если я не сдамся? - спросил Сареван. Это было нелегко, потому что его подбородок все еще помнил о недавней боли. Хирел наклонился к его лицу. - Ты хочешь знать это? Сареван извернулся. Хирел прилепился к нему как пиявка. Его пальцы сжались сильнее. - Не хочу, - прохрипел Сареван. Лицо Хирела устремилось вниз. Его поцелуй совсем не напоминал женский. По понятиям Саревана, он не был похож и на мужской. Даже в этом Хирел был неповторим. Когда Сареван вновь обрел способность дышать, Хирел стоял на ногах и надевал простую льняную рубашку. Она была достаточно просторной, но на добрую ладонь короче, чем ей следовало быть. Хирел посмотрел на себя, и Сареван забыл свой гнев, обиду, страх, наполовину смешанный с желанием. Больше чем наполовину. Он завозился среди свалившихся на него подушек. Хирел пытался натянуть рубашку так, чтобы прикрыть ноги. Она поддалась всего на дюйм. Он поднял глаза на Саревана. - Я уже не тот, что прежде. Я... не... Сареван не мог дотронуться до него. Не смел. Хирел наклонился, взял первое попавшееся платье из своих восьми одеяний. Шелковое и скорее изысканное, нежели практичное, оно было ему впору. Он медленно надел его, отбросив остальные, выпрямился и провел пальцами по гриве спутанных волос. - Я изменился, - повторил он. - Я могу смеяться. Я могу... могу... плакать. Меня испортили, Солнечный принц. - И меня, - еле слышно отозвался Сареван. Хирел рассмеялся, но не так, как прежде, а коротко и резко. - Ты - сама чистота. Поцелуй... - Его губы изогнулись в усмешке. Это была месть. Ведь и ты целовал меня. Теперь ты понимаешь? Теперь ты видишь, что сделал со мной? - Но это был всего лишь поцелуй. - Всего лишь! - Хирел туго затянул пояс рубашки. - Мой отец предупреждал меня. Это все магия гилени. Это не имеет ничего общего с магами, но в этом вся сущность твоя и твоих рыжеволосых родственников. Огонь в крови. Безумие в мыслях. Ты даже не понимаешь, что делаешь. Ты такой, и все тут. - Но ведь ты сделал то же самое со мной! - Правда? - Хирел медленно улыбнулся. - Тогда мы квиты. Может быть, поэтому я готов допустить, что боги действительно существуют. - Он поднялся, привел в порядок свою одежду и принял подобающее выражение лица. - Достаточно. Я проявил преступную небрежность: я позволил себе забыть, кто я. Иди, ты свободен. У меня есть дела. - Что за дела? Юноша вскипел, но Сареван не пожелал уступать. Он лежал и ждал, предоставляя Хирелу самому вспомнить, кто он такой. Хирел вспомнил. Он немного расслабился, его негодование утихло. - Принц, - сказал он, и это было извинением. - Мой отец сделал мне подарок. Право принятия решения. И я должен сделать это сегодня. - Насчет твоих братьев? Еле заметная улыбка появилась на губах Хирела. - Да, моих братьев. Сареван посмотрел на него долгим взглядом. - Мне не нравится то, о чем ты думаешь, - сказал он. Хирел склонил набок голову. В его ушах сверкали бриллианты, плохо сочетавшиеся с золотым блеском его глаз. - А о чем, по-твоему, я думаю? Сареван расправил свои ноющие мускулы и зевнул. Его глаза не отрывались от лица Хирела. - Ты размышляешь о мести. И она сладка, не так ли? - Слаще меда, - сказал Хирел, нависая над Сареваном. - Хочешь сделать ее еще слаще? Задержись в моей постели полуобнаженным, как сейчас. - Хирел, - сказал Сареван, - не делай этого. - Уж не запретишь ли ты мне? - Поверь мне, принц. Сладость не вечна. Она превращается в желчь, а потом в яд. - Сегодня вечером ты такой умный. - Улыбка Хирела была ослепительной и хрупкой. - Но я умнее, чем ты думаешь. Наблюдай и жди. - Хирел... - Наблюдай.
Они вошли довольно смело. Их было всего двое: Вуад и Сайел, появившиеся без традиционного сопровождения, под вежливым, но неуклонным присмотром отряда императорских олениай. Невзирая на это, им весьма успешно удавалось управлять выражением своих лиц. Сареван вовсе не нежился в полуобнаженном виде в постели Хирела, а сидел рядом с ним, одетый в такую же одежду. Его волосы были распущены, а лоб перевязан золотой лентой. Дикий кот и молодой колдун эхил'ари расположились у его ног. Хирел и Сареван играли в шашки, расставленные на золотой доске. Зха'дан в замешательстве выпрямился. Юлан поднял голову с колен Саревана. Хирел в размышлении склонился над доской. Он проигрывал, однако не хмурился, из чего Сареван заключил, что мысли его заняты отнюдь не игрой. Сареван не счел нужным притворяться. Он повернулся и посмотрел на принцев. Они ответили ему взглядами, которые он уже научился понимать. Они испытывали негодование при виде грязного варвара, который осмелился вести себя как равный им. Презрительный изгиб их губ говорил, что его место в стойлах для рабов, куда заодно следует отправить и всех его сородичей. Ему было трудно жалеть их. Даже тогда, когда после долгой паузы Хирел соизволил обратить на них внимание. Их напускная храбрость вмиг улетучилась. - Добрый вечер, братья, - сказал Хирел. - Надеюсь, мое приглашение не слишком вас обременило? - Мы всегда в твоем распоряжении, мой господин, - ответил Сайел. Хирел улыбнулся, и Саревану пришла в голову мысль о жертвенных агнцах. - Не вижу радости на ваших лицах, братья. Не слышу благодарственных гимнов по поводу моего благополучного возвращения домой. - Хирел, - сказал Вуад, падая на колени и цепляясь за одеяние брата. Хирел, мы не хотели этого. - Конечно, вы не хотели, чтобы я сбежал. Ваш сторожевой пес был воплощением ярости. Не желаете ли взглянуть на мои шрамы? Сайел грациозно опустился на колени, сохраняя невозмутимость. Он даже улыбался. - Ты, конечно, понимаешь, брат. Мы были вынуждены сделать это. Но мы не собирались убивать тебя. Юноша смотрел на них. На одного, цепляющегося за край его платья. На другого, улыбающегося. - Я любил вас обоих. Я восхищался вами. Я хотел быть похожим на вас. Прекрасные сильные молодые люди, у которых всегда наготове слово или улыбка, которые никогда не болели и не уставали, которые ничего не боялись. Вы никогда не теряли сознания в летнюю жару. На пирах вам никогда не становилось плохо, а если и становилось, то вы извергали все разом и как можно быстрее. Даже после нескольких дней изнурительной охоты вы никогда подолгу не отлеживались, потому что не испытывали слабости. Вы были такими, каким не был я, и я мечтал стать похожим на вас. Улыбка Сайела искривилась. Напряжение Вуада ослабло, он поднял голову. - Ты должен понять, - сказал он. - В конце концов, ты должен. Мы знали, что ты поймешь. Таково было стечение обстоятельств, необходимость. Но злого умысла в этом не было. - Он попытался улыбнуться. - Вот, брат. А теперь отошли своих зверей, и тогда мы поговорим. - Мы уже говорим. Хирел уставился на руки Вуада, и тот наконец выпустил его одежду. - По крайней мере, - настаивал Сайел, - убери отсюда это животное с огненной гривой. - Он начал расслабляться, вновь обретая свой излюбленный тон, каким привык разговаривать с Хирелом, - беспечный, фамильярный, с еле уловимым оттенком презрения. - Избавь нас от него, Хирел'кай. Шпионам варьяни не место на нашем совете. Хирел расхохотался, что заставило Сайела отпрянуть. - Я тебе не Хирел'кай, о Сайел'дан, мой брат и мой слуга. Поклонись господину Высокому принцу, моему гостю и названому брату. Умоляй его о прощении. Сайел переводил взгляд с одного на другого. Его брови изогнулись дугой. - Ах вот как. Теперь я вижу, куда делись твои манеры. Это правда, что его сородичи ходят на войну нагишом? - Иногда, - вмешался Сареван. - Особенно это нравится нашим женщинам. Прекрасный варварский обычай, не правда ли? - У нас разные представления о прекрасном, - удостоил его ответом Сайел. - Поклонись, - очень мягко произнес Хирел. - Поклонись, Сайел. Вуад, менее умный, снова забеспокоился. Сайел продолжал упорствовать в своем высокомерии. - Да ну, маленький брат. Неужели я, принц императорской крови, должен унижаться перед этим бандитским отродьем? Хирел вскочил. Никто не успел заметить его стремительного движения. Сайел растянулся на полу. Нога Хирела надавила на его затылок. - Ты лишен мудрости, Сайел'дан. Принц Керувариона был склонен вступиться за тебя, но ты доказал ему, что это глупо. - Хирел подозвал стражу. - Убрать их. Обрить наголо и заковать в цепи. Прикажите холостильщикам быть наготове.
- Я наблюдал, - сказал Сареван со сдерживаемой яростью. - Но в твоих действиях не нашел ничего умного. - Ты не заступился за них, - упрекнул его Хирел. - Ты не дал мне времени. Хирел молча смотрел на него. Сареван встал. - Ну что же, иди. Наслаждайся местью. Но не жди, что я прощу тебе это. - Интересно, а что делает твой отец с теми, кто предал его? Обнимает? Целует? Благодарит их за милосердие? - Нечего припутывать сюда моего отца. - Я буду припутывать твоего отца куда угодно. Его здесь не любят, но здорово боятся. Нам известно, как он поступает со своими врагами. - Милосердно, - огрызнулся Сареван. - Справедливо. И без промедления. Он не играет с ними в кошки-мышки, чтобы вызвать в них ужас. Хирел отбросил назад свои волосы, сощурил глаза и сверкнул ими на Саревана. - Значит, таково твое мнение обо мне? - Ты Высокий принц Асаниана. - А, - сказал Хирел, растягивая слова, - я, значит, имею обыкновение закусывать нежным мясцом детишек, а на досуге наслаждаюсь изысканными и утонченными пытками. Вот, к примеру, одна из них, принц. Она восхитительна. Капельки воды падают на голову связанного узника: однаединственная капелька на каждый поворот песочных часов. Но иногда, ради разнообразия, капелька не падает. И это повергает жертву в еще большее безумие. Сареван стиснул зубы. - Если ты собираешься убить их, то хотя бы сделай это чисто. - Так же чисто, как армии Солнца распорядились нашей провинцией Анжив? - Хирел сделал шаг вперед. - Так же чисто, Солнечный принц? Они убили всех мужчин, которые по возрасту годились в воины. Они истребили всех женщин, но не раньше, чем пресытились насилием. Детей они заставили смотреть на это, сказав, что подобная участь ждет всех, кто поклоняется демонам. Впрочем, детей мужского пола они тоже предали смерти, а девочек взяли в рабство. Хотя нет, - поправился Хирел. - Прошу прощения. Ведь в Керуварионе рабов нет. Только крепостные да военнопленные. - Это твои братья! - Тем хуже для них, потому что они хотели погубить своего господина и кровного родственника. Сареван повернулся к Хирелу спиной. - Это не справедливость. Это злоба. Он вышел вон. Хирел не окликнул его. Сареван не знал, куда его несут ноги. Ему было все равно. Иногда навстречу попадались люди, которые изумленно таращились на него. Без сомнения, они считали его поведение и вид непристойными: почти обнаженный, в единственной тонкой рубашке и без сопровождающих, он вызывал недоумение и возмущение. Юлан и Зха'дан отказались следовать за ним. Они остались с Хирелом. Вероломные. Предатели своего хозяина. Он нашел башню, взобрался на самый верх и уселся под звездами. Они были теми же самыми, что сияли над Керуварионом. Но воздух Асаниана, теплый и приторный, казался странным. Сареван задыхался от него. - Я сделал это, - сказал он, глядя на созвездие, которое считал своим. В Яноне оно называлось Орлом, а в Хан-Гилене - Солнечной Птицей. Признаюсь честно: я навлек это на себя. Я лишился своей силы и своих владений. А из-за чего? Из-за пророческого сна? Ради мира? Ради будущей империи? - Он невесело засмеялся. - Да, ради всего этого. И ради того, чего я никогда не ожидал. Ради худшего из моих врагов. Он лег на спину, заложив за голову сцепленные руки. Гнев прошел. Теперь он чувствовал спокойствие и опустошенность. - Мне кажется, я ненавижу его. Я боюсь, что люблю его. Мы ссоримся, как любовники. И разве у нас есть надежда? Будь он женщиной, я женился бы на нем, если бы прежде не убил его. Если бы он был простолюдином, я стал бы его господином и держал при себе. Даже если бы он был лордом... даже асанианским лордом... - Сареван вскочил и закричал: - О Аварьян! Почему ты делаешь это с нами? Но бог не ответил ему. - Без сомнения, сегодняшнее представление решило все вопросы, - сухо сказал Сареван холодному свету звезд. - Если после этого он будет обращаться со мной хотя бы вежливо, я сочту это чудом из чудес. Звезды молчали. Бог ничего не говорил. - Я ненавижу его. - Саревана охватила неожиданная ярость. - Я ненавижу его. Надменный, продажный, жестокий - да будь он проклят. Будь проклят он и все двадцать семь кругов его ада вместе с ним.
ГЛАВА 17
Твердая рука императора быстро усмирила Золотой двор, и придворные, согласно законам всех дворов, продолжали вести себя так, словно никогда не стремились к бунту. Хирел был их единственным принцем, и его статус не подлежал сомнению. Сареван не был ни шпионом, ни выскочкой; и, конечно, он даже не помышлял о том, чтобы устанавливать, кого они должны признать своим господином. Подобные деликатные темы не подлежали обсуждению. Сареван стал всеобщим любимцем. Они хотели бы превратить его в новую ручную зверушку, но, как и Юлан, Сареван Ис'келион не отличался покорностью. Он не обременял себя постижением всех сложностей протокола и не собирался придерживаться предписаний, ограничивающих поведение королевского заложника. Он скакал на своем голубоглазом жеребце везде, где ему хотелось. Он скрещивал мечи со стражниками. С раскрашенным дикарем, который следовал за ним как тень, он затевал шумные потасовки, иногда побеждая, а иногда претерпевая сокрушительное поражение. Он обнаружил в некоторых внутренних двориках зарешеченные окна гаремов, и стоило ему ненадолго там задержаться, как его окликали тихие голоса. Они сообщали ему о пустынных коридорах, об огороженных садиках и о покоях, где на красавчика-чужеземца можно было бы взглянуть через скрытые окна. Однако он не посмел бросить ответный взгляд. Даже если бы ему вздумалось подвергнуть риску свои глаза, пожелавшие видеть королевскую жену, его сладкоголосые собеседницы запретили бы ему это. То, что он слышал их голоса, уже являлось грехом. Их сородичи были очарованы им. Он вызывал у них восторженный страх. Они считали его великаном; они недоверчиво таращили глаза при виде столь темной кожи, столь ярких волос и столь белых зубов; они называли его Солнечным лордом, Рожденным в бурю и Повелителем барсов. Сареван становился тщеславным, как солнечная птица, но он понимал, чего стоит лесть придворных. Это как золото колдунов. Пока заклинания действуют, оно ярко блестит. Но пролетит мгновение - и блеск меркнет. Аварьян свидетель, здесь было достаточно колдунов. Шарлатаны попадались повсюду: люди, обладающие маленькой силой, но умеющие пустить пыль в глаза, творили чудеса, предсказывали судьбы и искали потерянные драгоценности для простачков придворных. Но они представляли собой лишь малую ветвь. Пока они убеждали скептиков Асаниана, что людей, подобных им, не стоит опасаться, истинные маги совершали свои тайные деяния. Это были неопределенного вида личности, которых редко замечали, хотя они всегда оставались на виду, облаченные в серые либо фиолетовые одежды и нередко сопровождаемые зверем или птицей. Сареван и представить себе не мог, что некоторые из них пользуются благосклонным вниманием императора. Они не признавались, а ЗиадИлариос не выставлял это напоказ. В основном же он относился к Саревану весьма благосклонно. Когда Сареван появлялся на совете и на заседании суда, император не говорил ни единого слова, хотя глаза его блестели, а губы сжимались от возмущения. Император отказывался видеть, что Сареван сует нос во все дела, и не ограничивал его. Впрочем, в нужные моменты принц проявлял благоразумие. Он никогда не делал попыток вмешаться в разговор, хотя слушал жадно, и часто его глаза сверкали, а челюсти напрягались, словно ему стоило большого труда сдержаться и не остановить поток чужой речи. Его называли любимцем императора. Некоторые, живущие в сельской местности, где у людей языки подлиннее, назвали бы это иначе. Достаточно вспомнить, кто его мать и кем она была для императора. Возможно, они сочли бы своего повелителя околдованным.
Но кое-кто ничего не говорил и никоим образом не показывал, что для него значит возвращение Высокого принца Асаниана и присутствие в Кундри'джАсане Высокого принца Керувариона. С Первого Дня Осени Аранос ни разу не появился при дворе. Это воспринималось как обычное, свойственное ему поведение. Он прославился своими странностями. Его имя произносилось чаще всего шепотом. Это был очень умный поступок. Если придворные Асаниана и любили кого-то, то этим человеком был их блистательный и надменный Высокий принц. Араноса они боялись. - Ему даже делать ничего не надо, - сказал Зха'дан. - Просто спрятаться в своих покоях и не выходить. А люди пусть говорят. - Повадки змеи, - сказал Сареван. Он улыбнулся стражнику, который стоял у дверей, ведущих в покои Араноса. Это была одна из его самых очаровательных улыбок. - Я хочу говорить с твоим господином, - сказал он на асанианском языке. К его удивлению, воин уважительно склонился перед ним и отступил от дверей. Маг ждал его. Сареван чрезвычайно обрадовался, увидев, что этот маг светлый. Чародей был весьма любезен. Он поклонился и провел Саревана в черные с серебром комнаты. Аранос не счел нужным заставлять Саревана ждать, хотя мог бы рассматривать чужеземца как нежеланного гостя. Возможно, это было своего рода оскорбление. Аранос находился в купальне. Он лежал на ковре из соболиных шкур, и один из рабов втирал в его кожу благовонное масло. Другой раб расчесывал его волосы. Они были распущены и по длине превосходили его тело. Он, безусловно, являлся превосходной миниатюрой мужчины. Впрочем, на этот счет ходили разные слухи. Насколько всем было известно, он не породил ни одного ребенка, а для асанианского принца несколькими годами старше Саревана это было форменным скандалом. Взглянув на него, Сареван все понял. Веки Араноса опустились, снова поднялись. Он почти улыбался. - Да, это действительно так, - сказал он. Сареван посмотрел на рабов. Улыбка Араноса стала шире. - Они глухонемые, - сказал он. - Самые полезные и самые неболтливые. - Но почему асанианский принц решил... - Ради силы. Сареван присел на край мехового покрывала и нахмурился. - Я слышал об этом, но никогда не считал это правдой. Может быть, моя сила - другого рода. Аранос был всерьез изумлен. - Воздержание тебе не помогает, но ты миришься с ним? - Ради клятвы и ради таинства. И ради моего бога. - А. - Важная асанианская гласная, красноречивая и многозначная. - И все-таки ты понял меня. - Неужели никто из твоего гарема никому ни слова не сказал? - Это ведь женщины, - сказал Аранос, не стараясь скрыть презрение. Каждая из них верит, что я удостаиваю своими милостями другую. Некоторые даже лживо утверждают это, чтобы извлечь для себя наибольшую выгоду. Я потворствую им. Это служит мне на пользу: успокаивает моих так называемых наложниц. - А тебя? Выиграл ли ты что-нибудь? Аранос едва заметно пожал плечами: - Я пока еще ученик. Мне сказали, что полная сила придет вместе с полным знанием. - Ты не рожден в магии. На мгновение из-под холодной маски показалось человеческое лицо. Принц снова спрятал его. - Да. Я должен учиться летать при помощи крыльев из воска и проволоки, в то время как ты с самого рождения наделен орлиными крыльями. Сареван подавил дрожь. В тот момент, когда обнажились чувства Араноса, он разглядел отчаяние, ненависть и жгучую зависть. И все же, несмотря ни на что, он чувствовал сострадание. Даже сняв маску, этот человек оставался асанианцем. Паутины внутри паутин. Сареван превратил свой язык в меч, разрубающий их. - Я больше не летаю. Я хожу, как ходят все люди, и не более того. Но у меня осталось кое-что от прежних сил: я могу видеть ловушки, расставленные у моих ног. Аранос молчал. Сареван стремительно ринулся в нападение. - Ты обещал стоять за спиной твоего брата, объявить его наследником перед лицом вашего отца. Но ты не сделал этого. Ты обвинил олениай в предательстве. А теперь оказывается, что они верны, и не кому-нибудь, а вашему отцу. Откуда мне знать, что и все твои остальные слова - не ложь? - Мой брат - Высокий принц, каким он и рожден быть. - Надолго ли? Золотые глаза померкли. - Настолько, насколько он сможет продержаться. Саревану хотелось схватить его, но он решил не двигаться. - Ты хотел, чтобы мы отделились от Халида и его людей. Почему? - Я не могу тебе сказать. - Не можешь или не хочешь? -И то, и другое. - Я могу вышибить из тебя правду. - Неужели? Сареван оценил взглядом расстояния, пути отхода, самого принца и двух его молчаливых рабов. Он улыбнулся. Аранос улыбнулся в ответ. - Прекрасный варвар, должно быть, ты сильно искушаешь моего брата! Длинные пальцы Саревана впились в тонкую шею. - Лучше скажи мне, как я искушаю тебя. Скажи, каков заговор ты замыслил против нас. - Честно говоря, - произнес Аранос, нисколько не обеспокоенный железной рукой на своем горле, - я не могу. Да, у меня есть собственные планы, я охотно признаю это. Может быть, мой брат и не будет императором так долго, как ему хотелось бы. Но что касается тебя... Я часть этого, но я ничего не решаю. И я не волен сказать тебе больше...
Когда Хирел нашел их, они все еще скалили зубы. Вместе с диким котом они уютной компанией устроились на горе бело-золотых подушек, являвшихся официальной постелью Высокого принца Асаниана. Он остановился, окруженный толпой рабов и прихлебателей, разинувших рты от возмущения. Сареван наблюдал за тем, как Хирел вспоминает, с кем он ссорился, а с кем - нет и почему. А потом он увидел, как Хирела охватывает приступ опасного веселья. - Добрый вечер, мои барсы, - обратился он к ним на своем прекрасном, богатом оттенками высоком асанианском языке. - Разве вам не понравились ваши комнаты? - Добрый вечер, брат принц, - сказал Сареван. - Наши комнаты нам пришлись по вкусу. Но у нас появилось желание все тут исследовать. Я вижу, ты снова занял свое место. - Это было неизбежно. Ведь это мое место. - Хирел поднял палец. Его свита рассеялась, хотя и не без разочарования. Однако здешнее раболепие заслуживало всяческого одобрения: никто не осмелился поспорить с капризом принца. Когда все ушли, Хирел сбросил одежды и остался в одних штанах. Он глубоко вздохнул, его плечи распрямились, глаза засверкали. Он улыбнулся. Рассмеялся. И прыгнул на постель. Обоим юношам пришлось изрядно потрудиться, чтобы победить его. Пусть у него и не было их силы, но он обладал гибкостью и необыкновенной быстротой движений, к тому же он знал трюки, которые, по их представлениям, были нечестными, о чем они и заявили. В ответ Хирел рассмеялся, несмотря на то, что Сареван сидел на нем, а Зха'дан стиснул его руки. - Дергать за бороду нечестно, - сурово сказал Сареван. Хирел почему-то стал мрачным. - Разве? Удар в пах - это действительно нечестно, я согласен. Но это... просто невозможно устоять, чтобы не дернуть здесь. - Я тебя за волосы не дергал. - Ах, бедный принц. Сареван зарычал. Хирел лежал с почти покорным видом. Немного выждав, Зха'дан отпустил его руки. Он со вздохом согнул их. Тогда Сареван решился слезть с него. И тут мир вокруг завертелся. Хирел уселся на его груди и рассмеялся. Его пальцы вцепились в бороду Саревана. - Никогда, - сказал он, - никогда не считай асанианца побежденным, пока он сам не сдастся. - А что произойдет, если я не сдамся? - спросил Сареван. Это было нелегко, потому что его подбородок все еще помнил о недавней боли. Хирел наклонился к его лицу. - Ты хочешь знать это? Сареван извернулся. Хирел прилепился к нему как пиявка. Его пальцы сжались сильнее. - Не хочу, - прохрипел Сареван. Лицо Хирела устремилось вниз. Его поцелуй совсем не напоминал женский. По понятиям Саревана, он не был похож и на мужской. Даже в этом Хирел был неповторим. Когда Сареван вновь обрел способность дышать, Хирел стоял на ногах и надевал простую льняную рубашку. Она была достаточно просторной, но на добрую ладонь короче, чем ей следовало быть. Хирел посмотрел на себя, и Сареван забыл свой гнев, обиду, страх, наполовину смешанный с желанием. Больше чем наполовину. Он завозился среди свалившихся на него подушек. Хирел пытался натянуть рубашку так, чтобы прикрыть ноги. Она поддалась всего на дюйм. Он поднял глаза на Саревана. - Я уже не тот, что прежде. Я... не... Сареван не мог дотронуться до него. Не смел. Хирел наклонился, взял первое попавшееся платье из своих восьми одеяний. Шелковое и скорее изысканное, нежели практичное, оно было ему впору. Он медленно надел его, отбросив остальные, выпрямился и провел пальцами по гриве спутанных волос. - Я изменился, - повторил он. - Я могу смеяться. Я могу... могу... плакать. Меня испортили, Солнечный принц. - И меня, - еле слышно отозвался Сареван. Хирел рассмеялся, но не так, как прежде, а коротко и резко. - Ты - сама чистота. Поцелуй... - Его губы изогнулись в усмешке. Это была месть. Ведь и ты целовал меня. Теперь ты понимаешь? Теперь ты видишь, что сделал со мной? - Но это был всего лишь поцелуй. - Всего лишь! - Хирел туго затянул пояс рубашки. - Мой отец предупреждал меня. Это все магия гилени. Это не имеет ничего общего с магами, но в этом вся сущность твоя и твоих рыжеволосых родственников. Огонь в крови. Безумие в мыслях. Ты даже не понимаешь, что делаешь. Ты такой, и все тут. - Но ведь ты сделал то же самое со мной! - Правда? - Хирел медленно улыбнулся. - Тогда мы квиты. Может быть, поэтому я готов допустить, что боги действительно существуют. - Он поднялся, привел в порядок свою одежду и принял подобающее выражение лица. - Достаточно. Я проявил преступную небрежность: я позволил себе забыть, кто я. Иди, ты свободен. У меня есть дела. - Что за дела? Юноша вскипел, но Сареван не пожелал уступать. Он лежал и ждал, предоставляя Хирелу самому вспомнить, кто он такой. Хирел вспомнил. Он немного расслабился, его негодование утихло. - Принц, - сказал он, и это было извинением. - Мой отец сделал мне подарок. Право принятия решения. И я должен сделать это сегодня. - Насчет твоих братьев? Еле заметная улыбка появилась на губах Хирела. - Да, моих братьев. Сареван посмотрел на него долгим взглядом. - Мне не нравится то, о чем ты думаешь, - сказал он. Хирел склонил набок голову. В его ушах сверкали бриллианты, плохо сочетавшиеся с золотым блеском его глаз. - А о чем, по-твоему, я думаю? Сареван расправил свои ноющие мускулы и зевнул. Его глаза не отрывались от лица Хирела. - Ты размышляешь о мести. И она сладка, не так ли? - Слаще меда, - сказал Хирел, нависая над Сареваном. - Хочешь сделать ее еще слаще? Задержись в моей постели полуобнаженным, как сейчас. - Хирел, - сказал Сареван, - не делай этого. - Уж не запретишь ли ты мне? - Поверь мне, принц. Сладость не вечна. Она превращается в желчь, а потом в яд. - Сегодня вечером ты такой умный. - Улыбка Хирела была ослепительной и хрупкой. - Но я умнее, чем ты думаешь. Наблюдай и жди. - Хирел... - Наблюдай.
Они вошли довольно смело. Их было всего двое: Вуад и Сайел, появившиеся без традиционного сопровождения, под вежливым, но неуклонным присмотром отряда императорских олениай. Невзирая на это, им весьма успешно удавалось управлять выражением своих лиц. Сареван вовсе не нежился в полуобнаженном виде в постели Хирела, а сидел рядом с ним, одетый в такую же одежду. Его волосы были распущены, а лоб перевязан золотой лентой. Дикий кот и молодой колдун эхил'ари расположились у его ног. Хирел и Сареван играли в шашки, расставленные на золотой доске. Зха'дан в замешательстве выпрямился. Юлан поднял голову с колен Саревана. Хирел в размышлении склонился над доской. Он проигрывал, однако не хмурился, из чего Сареван заключил, что мысли его заняты отнюдь не игрой. Сареван не счел нужным притворяться. Он повернулся и посмотрел на принцев. Они ответили ему взглядами, которые он уже научился понимать. Они испытывали негодование при виде грязного варвара, который осмелился вести себя как равный им. Презрительный изгиб их губ говорил, что его место в стойлах для рабов, куда заодно следует отправить и всех его сородичей. Ему было трудно жалеть их. Даже тогда, когда после долгой паузы Хирел соизволил обратить на них внимание. Их напускная храбрость вмиг улетучилась. - Добрый вечер, братья, - сказал Хирел. - Надеюсь, мое приглашение не слишком вас обременило? - Мы всегда в твоем распоряжении, мой господин, - ответил Сайел. Хирел улыбнулся, и Саревану пришла в голову мысль о жертвенных агнцах. - Не вижу радости на ваших лицах, братья. Не слышу благодарственных гимнов по поводу моего благополучного возвращения домой. - Хирел, - сказал Вуад, падая на колени и цепляясь за одеяние брата. Хирел, мы не хотели этого. - Конечно, вы не хотели, чтобы я сбежал. Ваш сторожевой пес был воплощением ярости. Не желаете ли взглянуть на мои шрамы? Сайел грациозно опустился на колени, сохраняя невозмутимость. Он даже улыбался. - Ты, конечно, понимаешь, брат. Мы были вынуждены сделать это. Но мы не собирались убивать тебя. Юноша смотрел на них. На одного, цепляющегося за край его платья. На другого, улыбающегося. - Я любил вас обоих. Я восхищался вами. Я хотел быть похожим на вас. Прекрасные сильные молодые люди, у которых всегда наготове слово или улыбка, которые никогда не болели и не уставали, которые ничего не боялись. Вы никогда не теряли сознания в летнюю жару. На пирах вам никогда не становилось плохо, а если и становилось, то вы извергали все разом и как можно быстрее. Даже после нескольких дней изнурительной охоты вы никогда подолгу не отлеживались, потому что не испытывали слабости. Вы были такими, каким не был я, и я мечтал стать похожим на вас. Улыбка Сайела искривилась. Напряжение Вуада ослабло, он поднял голову. - Ты должен понять, - сказал он. - В конце концов, ты должен. Мы знали, что ты поймешь. Таково было стечение обстоятельств, необходимость. Но злого умысла в этом не было. - Он попытался улыбнуться. - Вот, брат. А теперь отошли своих зверей, и тогда мы поговорим. - Мы уже говорим. Хирел уставился на руки Вуада, и тот наконец выпустил его одежду. - По крайней мере, - настаивал Сайел, - убери отсюда это животное с огненной гривой. - Он начал расслабляться, вновь обретая свой излюбленный тон, каким привык разговаривать с Хирелом, - беспечный, фамильярный, с еле уловимым оттенком презрения. - Избавь нас от него, Хирел'кай. Шпионам варьяни не место на нашем совете. Хирел расхохотался, что заставило Сайела отпрянуть. - Я тебе не Хирел'кай, о Сайел'дан, мой брат и мой слуга. Поклонись господину Высокому принцу, моему гостю и названому брату. Умоляй его о прощении. Сайел переводил взгляд с одного на другого. Его брови изогнулись дугой. - Ах вот как. Теперь я вижу, куда делись твои манеры. Это правда, что его сородичи ходят на войну нагишом? - Иногда, - вмешался Сареван. - Особенно это нравится нашим женщинам. Прекрасный варварский обычай, не правда ли? - У нас разные представления о прекрасном, - удостоил его ответом Сайел. - Поклонись, - очень мягко произнес Хирел. - Поклонись, Сайел. Вуад, менее умный, снова забеспокоился. Сайел продолжал упорствовать в своем высокомерии. - Да ну, маленький брат. Неужели я, принц императорской крови, должен унижаться перед этим бандитским отродьем? Хирел вскочил. Никто не успел заметить его стремительного движения. Сайел растянулся на полу. Нога Хирела надавила на его затылок. - Ты лишен мудрости, Сайел'дан. Принц Керувариона был склонен вступиться за тебя, но ты доказал ему, что это глупо. - Хирел подозвал стражу. - Убрать их. Обрить наголо и заковать в цепи. Прикажите холостильщикам быть наготове.
- Я наблюдал, - сказал Сареван со сдерживаемой яростью. - Но в твоих действиях не нашел ничего умного. - Ты не заступился за них, - упрекнул его Хирел. - Ты не дал мне времени. Хирел молча смотрел на него. Сареван встал. - Ну что же, иди. Наслаждайся местью. Но не жди, что я прощу тебе это. - Интересно, а что делает твой отец с теми, кто предал его? Обнимает? Целует? Благодарит их за милосердие? - Нечего припутывать сюда моего отца. - Я буду припутывать твоего отца куда угодно. Его здесь не любят, но здорово боятся. Нам известно, как он поступает со своими врагами. - Милосердно, - огрызнулся Сареван. - Справедливо. И без промедления. Он не играет с ними в кошки-мышки, чтобы вызвать в них ужас. Хирел отбросил назад свои волосы, сощурил глаза и сверкнул ими на Саревана. - Значит, таково твое мнение обо мне? - Ты Высокий принц Асаниана. - А, - сказал Хирел, растягивая слова, - я, значит, имею обыкновение закусывать нежным мясцом детишек, а на досуге наслаждаюсь изысканными и утонченными пытками. Вот, к примеру, одна из них, принц. Она восхитительна. Капельки воды падают на голову связанного узника: однаединственная капелька на каждый поворот песочных часов. Но иногда, ради разнообразия, капелька не падает. И это повергает жертву в еще большее безумие. Сареван стиснул зубы. - Если ты собираешься убить их, то хотя бы сделай это чисто. - Так же чисто, как армии Солнца распорядились нашей провинцией Анжив? - Хирел сделал шаг вперед. - Так же чисто, Солнечный принц? Они убили всех мужчин, которые по возрасту годились в воины. Они истребили всех женщин, но не раньше, чем пресытились насилием. Детей они заставили смотреть на это, сказав, что подобная участь ждет всех, кто поклоняется демонам. Впрочем, детей мужского пола они тоже предали смерти, а девочек взяли в рабство. Хотя нет, - поправился Хирел. - Прошу прощения. Ведь в Керуварионе рабов нет. Только крепостные да военнопленные. - Это твои братья! - Тем хуже для них, потому что они хотели погубить своего господина и кровного родственника. Сареван повернулся к Хирелу спиной. - Это не справедливость. Это злоба. Он вышел вон. Хирел не окликнул его. Сареван не знал, куда его несут ноги. Ему было все равно. Иногда навстречу попадались люди, которые изумленно таращились на него. Без сомнения, они считали его поведение и вид непристойными: почти обнаженный, в единственной тонкой рубашке и без сопровождающих, он вызывал недоумение и возмущение. Юлан и Зха'дан отказались следовать за ним. Они остались с Хирелом. Вероломные. Предатели своего хозяина. Он нашел башню, взобрался на самый верх и уселся под звездами. Они были теми же самыми, что сияли над Керуварионом. Но воздух Асаниана, теплый и приторный, казался странным. Сареван задыхался от него. - Я сделал это, - сказал он, глядя на созвездие, которое считал своим. В Яноне оно называлось Орлом, а в Хан-Гилене - Солнечной Птицей. Признаюсь честно: я навлек это на себя. Я лишился своей силы и своих владений. А из-за чего? Из-за пророческого сна? Ради мира? Ради будущей империи? - Он невесело засмеялся. - Да, ради всего этого. И ради того, чего я никогда не ожидал. Ради худшего из моих врагов. Он лег на спину, заложив за голову сцепленные руки. Гнев прошел. Теперь он чувствовал спокойствие и опустошенность. - Мне кажется, я ненавижу его. Я боюсь, что люблю его. Мы ссоримся, как любовники. И разве у нас есть надежда? Будь он женщиной, я женился бы на нем, если бы прежде не убил его. Если бы он был простолюдином, я стал бы его господином и держал при себе. Даже если бы он был лордом... даже асанианским лордом... - Сареван вскочил и закричал: - О Аварьян! Почему ты делаешь это с нами? Но бог не ответил ему. - Без сомнения, сегодняшнее представление решило все вопросы, - сухо сказал Сареван холодному свету звезд. - Если после этого он будет обращаться со мной хотя бы вежливо, я сочту это чудом из чудес. Звезды молчали. Бог ничего не говорил. - Я ненавижу его. - Саревана охватила неожиданная ярость. - Я ненавижу его. Надменный, продажный, жестокий - да будь он проклят. Будь проклят он и все двадцать семь кругов его ада вместе с ним.
ГЛАВА 17
Твердая рука императора быстро усмирила Золотой двор, и придворные, согласно законам всех дворов, продолжали вести себя так, словно никогда не стремились к бунту. Хирел был их единственным принцем, и его статус не подлежал сомнению. Сареван не был ни шпионом, ни выскочкой; и, конечно, он даже не помышлял о том, чтобы устанавливать, кого они должны признать своим господином. Подобные деликатные темы не подлежали обсуждению. Сареван стал всеобщим любимцем. Они хотели бы превратить его в новую ручную зверушку, но, как и Юлан, Сареван Ис'келион не отличался покорностью. Он не обременял себя постижением всех сложностей протокола и не собирался придерживаться предписаний, ограничивающих поведение королевского заложника. Он скакал на своем голубоглазом жеребце везде, где ему хотелось. Он скрещивал мечи со стражниками. С раскрашенным дикарем, который следовал за ним как тень, он затевал шумные потасовки, иногда побеждая, а иногда претерпевая сокрушительное поражение. Он обнаружил в некоторых внутренних двориках зарешеченные окна гаремов, и стоило ему ненадолго там задержаться, как его окликали тихие голоса. Они сообщали ему о пустынных коридорах, об огороженных садиках и о покоях, где на красавчика-чужеземца можно было бы взглянуть через скрытые окна. Однако он не посмел бросить ответный взгляд. Даже если бы ему вздумалось подвергнуть риску свои глаза, пожелавшие видеть королевскую жену, его сладкоголосые собеседницы запретили бы ему это. То, что он слышал их голоса, уже являлось грехом. Их сородичи были очарованы им. Он вызывал у них восторженный страх. Они считали его великаном; они недоверчиво таращили глаза при виде столь темной кожи, столь ярких волос и столь белых зубов; они называли его Солнечным лордом, Рожденным в бурю и Повелителем барсов. Сареван становился тщеславным, как солнечная птица, но он понимал, чего стоит лесть придворных. Это как золото колдунов. Пока заклинания действуют, оно ярко блестит. Но пролетит мгновение - и блеск меркнет. Аварьян свидетель, здесь было достаточно колдунов. Шарлатаны попадались повсюду: люди, обладающие маленькой силой, но умеющие пустить пыль в глаза, творили чудеса, предсказывали судьбы и искали потерянные драгоценности для простачков придворных. Но они представляли собой лишь малую ветвь. Пока они убеждали скептиков Асаниана, что людей, подобных им, не стоит опасаться, истинные маги совершали свои тайные деяния. Это были неопределенного вида личности, которых редко замечали, хотя они всегда оставались на виду, облаченные в серые либо фиолетовые одежды и нередко сопровождаемые зверем или птицей. Сареван и представить себе не мог, что некоторые из них пользуются благосклонным вниманием императора. Они не признавались, а ЗиадИлариос не выставлял это напоказ. В основном же он относился к Саревану весьма благосклонно. Когда Сареван появлялся на совете и на заседании суда, император не говорил ни единого слова, хотя глаза его блестели, а губы сжимались от возмущения. Император отказывался видеть, что Сареван сует нос во все дела, и не ограничивал его. Впрочем, в нужные моменты принц проявлял благоразумие. Он никогда не делал попыток вмешаться в разговор, хотя слушал жадно, и часто его глаза сверкали, а челюсти напрягались, словно ему стоило большого труда сдержаться и не остановить поток чужой речи. Его называли любимцем императора. Некоторые, живущие в сельской местности, где у людей языки подлиннее, назвали бы это иначе. Достаточно вспомнить, кто его мать и кем она была для императора. Возможно, они сочли бы своего повелителя околдованным.
Но кое-кто ничего не говорил и никоим образом не показывал, что для него значит возвращение Высокого принца Асаниана и присутствие в Кундри'джАсане Высокого принца Керувариона. С Первого Дня Осени Аранос ни разу не появился при дворе. Это воспринималось как обычное, свойственное ему поведение. Он прославился своими странностями. Его имя произносилось чаще всего шепотом. Это был очень умный поступок. Если придворные Асаниана и любили кого-то, то этим человеком был их блистательный и надменный Высокий принц. Араноса они боялись. - Ему даже делать ничего не надо, - сказал Зха'дан. - Просто спрятаться в своих покоях и не выходить. А люди пусть говорят. - Повадки змеи, - сказал Сареван. Он улыбнулся стражнику, который стоял у дверей, ведущих в покои Араноса. Это была одна из его самых очаровательных улыбок. - Я хочу говорить с твоим господином, - сказал он на асанианском языке. К его удивлению, воин уважительно склонился перед ним и отступил от дверей. Маг ждал его. Сареван чрезвычайно обрадовался, увидев, что этот маг светлый. Чародей был весьма любезен. Он поклонился и провел Саревана в черные с серебром комнаты. Аранос не счел нужным заставлять Саревана ждать, хотя мог бы рассматривать чужеземца как нежеланного гостя. Возможно, это было своего рода оскорбление. Аранос находился в купальне. Он лежал на ковре из соболиных шкур, и один из рабов втирал в его кожу благовонное масло. Другой раб расчесывал его волосы. Они были распущены и по длине превосходили его тело. Он, безусловно, являлся превосходной миниатюрой мужчины. Впрочем, на этот счет ходили разные слухи. Насколько всем было известно, он не породил ни одного ребенка, а для асанианского принца несколькими годами старше Саревана это было форменным скандалом. Взглянув на него, Сареван все понял. Веки Араноса опустились, снова поднялись. Он почти улыбался. - Да, это действительно так, - сказал он. Сареван посмотрел на рабов. Улыбка Араноса стала шире. - Они глухонемые, - сказал он. - Самые полезные и самые неболтливые. - Но почему асанианский принц решил... - Ради силы. Сареван присел на край мехового покрывала и нахмурился. - Я слышал об этом, но никогда не считал это правдой. Может быть, моя сила - другого рода. Аранос был всерьез изумлен. - Воздержание тебе не помогает, но ты миришься с ним? - Ради клятвы и ради таинства. И ради моего бога. - А. - Важная асанианская гласная, красноречивая и многозначная. - И все-таки ты понял меня. - Неужели никто из твоего гарема никому ни слова не сказал? - Это ведь женщины, - сказал Аранос, не стараясь скрыть презрение. Каждая из них верит, что я удостаиваю своими милостями другую. Некоторые даже лживо утверждают это, чтобы извлечь для себя наибольшую выгоду. Я потворствую им. Это служит мне на пользу: успокаивает моих так называемых наложниц. - А тебя? Выиграл ли ты что-нибудь? Аранос едва заметно пожал плечами: - Я пока еще ученик. Мне сказали, что полная сила придет вместе с полным знанием. - Ты не рожден в магии. На мгновение из-под холодной маски показалось человеческое лицо. Принц снова спрятал его. - Да. Я должен учиться летать при помощи крыльев из воска и проволоки, в то время как ты с самого рождения наделен орлиными крыльями. Сареван подавил дрожь. В тот момент, когда обнажились чувства Араноса, он разглядел отчаяние, ненависть и жгучую зависть. И все же, несмотря ни на что, он чувствовал сострадание. Даже сняв маску, этот человек оставался асанианцем. Паутины внутри паутин. Сареван превратил свой язык в меч, разрубающий их. - Я больше не летаю. Я хожу, как ходят все люди, и не более того. Но у меня осталось кое-что от прежних сил: я могу видеть ловушки, расставленные у моих ног. Аранос молчал. Сареван стремительно ринулся в нападение. - Ты обещал стоять за спиной твоего брата, объявить его наследником перед лицом вашего отца. Но ты не сделал этого. Ты обвинил олениай в предательстве. А теперь оказывается, что они верны, и не кому-нибудь, а вашему отцу. Откуда мне знать, что и все твои остальные слова - не ложь? - Мой брат - Высокий принц, каким он и рожден быть. - Надолго ли? Золотые глаза померкли. - Настолько, насколько он сможет продержаться. Саревану хотелось схватить его, но он решил не двигаться. - Ты хотел, чтобы мы отделились от Халида и его людей. Почему? - Я не могу тебе сказать. - Не можешь или не хочешь? -И то, и другое. - Я могу вышибить из тебя правду. - Неужели? Сареван оценил взглядом расстояния, пути отхода, самого принца и двух его молчаливых рабов. Он улыбнулся. Аранос улыбнулся в ответ. - Прекрасный варвар, должно быть, ты сильно искушаешь моего брата! Длинные пальцы Саревана впились в тонкую шею. - Лучше скажи мне, как я искушаю тебя. Скажи, каков заговор ты замыслил против нас. - Честно говоря, - произнес Аранос, нисколько не обеспокоенный железной рукой на своем горле, - я не могу. Да, у меня есть собственные планы, я охотно признаю это. Может быть, мой брат и не будет императором так долго, как ему хотелось бы. Но что касается тебя... Я часть этого, но я ничего не решаю. И я не волен сказать тебе больше...