Телвелл Майк. Корни травы

   Пастор Рамсай, выглядевший гораздо старше, чем она его помнила, подошел к двери и немало удивился. Он был небрит, лицо его припухло, глаза были влажные.
   —Я принесла вам то, чего вы всегда хотели, — сказала она, прежде чем он смог заговорить. — Пожалуйста, заплатите таксисту.
   Когда пастор прошел мимо нее, она почувствовала легкий запах рома.
   Возможно, к этому мы все и идем, подумала Эльза, но когда пастор вернулся, он стал больше похож на себя прежнего.
   —В таком виде ты не смеешь сюда заходить, — сказал он.
   —Чо, Ваше преподобие, признайтесь наконец, что вам это нравится, — проговорила она и сделала обольстительный полуоборот. — А если нет, то вы должны быть уже пророком, правда?
   —Бог простит тебя, Эльза, — гробовым голосом произнес он.
   —Ладно, забудем про это, — сказала она и стала серьезной. — Прочитайте это — сделайте копию чернилами и подпишите. — Она швырнула ему тетрадку.
   Ошеломленный, пастор взял тетрадку, бросил на нее беглый взгляд и посмотрел на Эльзу.
   —Читайте! — скомандовала она.
   Он надел очки и торопливо пробежал глазами страницу до самого конца.
   —Но… я не понимаю. Кто такой Ман-Ай Петерсон? Почему ты…
   —Вам ничего и не нужно понимать. Просто сделайте копию… чернилами.
   —Пойдем со мной в офис. — Пастор писал и, пока перо бежало по бумаге, что-то бормотал. — Примите эту информацию… ради поддержания здоровья… и образования вышеуказанного Ман-Ая…
   —Хорошо, — сказала она, прочитав. — Теперь подпишите.
   —Ты вполне уверена? — робко спросил он.
   —Подписывайте, — сказала она, глядя в пол и закусив губу. — Потом я вам все расскажу.
 

ВЕРСИЯ ЗВЕЗДНОГО МАЛЬЧИКА

 
   Маленький остров — на самом деле большая наносная отмель — был ровным, песчаным и сухим. На небе ни облачка, и солнце безжалостно палило из бездонной синевы. Он слышал только ровный плеск воды в корнях мангровых деревьев. Кроме их густой поросли прямо в воде, на острове росли чахлые деревья, чьи листья давали редкую тень. Жидкая травка пробивалась сквозь песок возле их извилистых корней. Еще одним свидетельством жизни на острове были раки-отшельники — причудливые первобытные создания, несущие на своих спинах скорлупки мертвых улиток — они суетились на песке у самой воды.
   Воздух был столь прозрачен, что — когда его ум прояснялся — он мог совершенно отчетливо видеть деревья, стоявшие на горах, которые отделяла от острова небольшая бухта. Они были такими зелеными и прохладными. Залив был зеркалом, куда не попадало ни малейшего дуновения ветра, способного смутить его пугающую гладкость. Чуть раньше он видел проплывшее мимо приземистое уродливое суденышко с некрашеными бортами, покрытыми ржавчиной. На борту он разглядел две фигуры, но судно не изменило курс и не замедлило свой и без того ленивый ход. Он подумал было выстрелить в воздух, однако не был уверен, что это и есть тот самый корабль. Ведь Педро еще не пришел.
   Он чувствовал жажду. Он уже прорыл узкую канавку и смотрел, как она наполняется чистой пресной водой. Просачиваясь сквозь песок, вода казалась чистой и прохладной, но, когда он ее попробовал, оказалась горькой и очень теплой. Он не мог сказать наверняка, да и ему было все равно, откуда доносится этот болезненно-сладкий запах — из мангрового болота или от него самого. Он лежал в редкой тени деревьев и отпускал свое сознание плыть в никуда: Педро должен скоро прийти… он всегда приходит…
   Они встретят это судно… чистый ярко освещенный корабль… Он все еще был Риганом. Он смотрел на два револьвера, лежащие на песке, и уплывал…
   Какая-то настойчивая деятельность пробудила его. Он открыл глаза и не сразу понял, где находится. Свет с моря обжег ему глаза, словно искорки от огня. Пришлось их закрыть. Где сейчас эта тень, которая так ему нужна? Что разбудило его? Должно быть, что-то обычное, поскольку он не почувствовал опасности. Так оно и было: легкое прикосновение, которое он едва почувствовал больным плечом. Не двигая головой, он посмотрел сквозь прищуренные глаза. Это был рак-отшельник, самый большой из всех и самый смелый. Он никогда не видел их так близко. Рак выглядел как один из угловатых механических монстров из фильмов ужасов. Четыре ноги и две клешни причудливо высовывались из позаимствованной скорлупы. Ему лениво подумалось — разве рак убивает улиток? Вскоре он понял, что его разбудило. Крошечный клешненосец, передвигаясь с неуклюжестью механизма, нанес удар по повязке и отхватил кусочек желтого, пропитанного гноем бинта. Атака была такой же стремительной, как и отступление. Сначала он подумал, что рак хочет сорвать повязку, чтобы добраться до плоти. Потом увидел маленькую желтую крупинку, которую рак зажал в клешне. Клешня поднесла крупинку к щели в скорлупе. Движения рта напоминали беззубый рот старика, шамкающего свою еду. Рак больше не нападал, он уже питался высохшим гноем. Сначала улиток, а теперь меня, подумал он. Да… были бы раки побольше, человеку стоило бы их бояться. Он отодвинул плечо, крошечный рачок откатился назад и остановился, угрожающе помахивая своими громоздкими клешнями.
   Его внимание привлек звук мотора, приближающийся со стороны пристани. Он опустился на колени и взял револьверы. Один прислонил к бедру, другой сжимал здоровой рукой. Он то ли пробежал, то ли проковылял к вершине высокой дюны и залег там в траве, продолжая наблюдать за бухтой. Он лениво обратил внимание на то, что прекрасное голубое дуло револьвера покрылось налетом ржавчины. Больше звуков мотора слышно не было. Немного спустя полицейский катер с заглушенным мотором выплыл из зарослей мангровых деревьев и причалил к берегу. Полицейские попрыгали в воду, выбежали на берег и сразу же бросились на землю. Казалось, они зарылись в песок и лежат там без движения, не поднимая голов. Они находились ярдах в ста от того места, где лежал он.
   —Так вот чего они ждут — это же «Пески Иво Джима», к чертовой матери! Они думают, что они из "Иво Джима "?
   Ему пришлось побороть нараставший в нем смех. Интересно, они и впрямь реальные — или это всего лишь сцена из фильма? Казалось, они не торопятся делать следующий шаг. Если он спрячется в густую траву, они ни за что его не найдут. У них уже животики от страха посводило. С великим изумлением он вдруг сообразил, что Вавилон со своими автоматами по-прежнему его боится. Десять, а то и двенадцать полицейских с автоматами ползут по песку, словно черепахи.
   —Я один, а они боятся меня… Кино кончено, к чертовой бабушке! Звездный Мальчик не умирает! — Он поднялся на ноги, крича во все горло и ковыляя по песку: — Чо, армия, делай свое дело! — воскликнул он, смеясь. — Кто тут у вас самый-самый крутой? Ну-ка покажите мне его — одного, кто умеет стрелять. Пусть идет сюда!
   Он стоял, неустойчиво раскачиваясь на песке, выкрикивая свой вызов и щурясь от блеска своих револьверов.
   —Выходи, кто умеет стрелять — самый лучший из вас. Пусть идет сюда!
   Полицейские подняли головы, но замерли то ли от страха, то ли не веря в то, что увидели.
   —Какого черта вы ждете! — крикнул Маас Рэй. — Это же он! Стреляйте!
   Внезапная тишина на короткое время последовала за его криком, и затем — свирепые раскаты автоматных очередей. Ригана качнуло вперед, — и он покатился по песчаному откосу. Яростная пальба продолжалась еще долго после того, как он упал, пока не кончились патроны. Полицейские никак не могли остановиться, вколачивая свинец в мертвое тело и в песок с бешеной яростью отряда горилл, забивающих палками уже мертвого леопарда.
   —СТОП! — прогремел Маас Рэй. — Прекратить огонь.
   Рас Петр с потухшим взором, с лицом в синяках и ссадинах приковылял на двор. Эльза увидела, как он бредет, и выбежала ему навстречу с криком:
   —Педро, Боже мой, ты жив! Ты не ранен?
   —Нет, Я-ман не ранен. — Не взглянув на нее, он оперся о дерево и тяжело осел.
   —Педро, — застонала она, — твоя голова…
   —Я-ман не ранен, — сказал он. — Я-ман ничего не чувствую.
   —Я рада, — сказала она, утирая слезы с лица. — Я рада.
   На полицейской пристани группа мужчин взволнованно ходила кругами, ожидая приближения катера.
   —Ты уверен, что его взяли? — спросил один из них. — Что-то они больно тихие?
   Капрал подхватил брошенный конец и подтянул катер к причалу.
   —Так вы взяли его! Вы его взяли! — крикнул он с ликованием. — Где же он?
   Человек жестом показал на корму, где лежала груда кровавого тряпья.
   —Это? Это и есть великий Риган? — в мальчишеском голосе капрала сквозило разочарование. — Чо, да это всего-навсего куча дерьма. — Он отвернулся и беспечно сплюнул в воду.
   —Тем он и пахнет.
   Сидя под деревом манго, Рас Петр услышал первые аккорды запрещенной песни, донесшейся из радиоприемника соседа, и понял, что что-то произошло.

 
Потому что меч их
Да внидет в сердца их,
Всех и вся.
 

   Голос ведущего программы «Нумеро Уно» был хриплым, задыхающимся от сдерживаемого волнения.
   —Мы прерываем нашу программу, чтобы передать специальную сводку новостей. Сегодня днем отряд полицейских снайперов из Хармонской казармы под командованием капитана Рэймонда Джонса, действуя согласно информации, предоставленной одним из известных священников…
   Рас Петр зажал руками уши и прокричал:
   —Выключи! Выключи, я говорю!
   Но, разумеется, никто этого не сделал.
   —Кончено, — сказал он. — Теперь и правда все кончено!
   Из дома донесся плач Эльзы.
   В Тренчтауне возле сточной канавы маленький мальчик спрятался в засаде. Он лежал не шевелясь за деревом, и прислушивался к звукам отряда. Из отдаленной лачуги он услышал знакомый раскачивающийся ритм:
   Угнетатель, он хотел меня сломать…
   —Постой-ка, — сказал себе мальчик. — Ведь эту песню запретили?
   Но у него не было времени на дальнейшие размышления. Нужно было разобраться с более насущными делами — с приближением вражеского отряда.
   —Бах, бах, бах!
   Он выскочил из укрытия, паля из двух револьверов.
   Отряд дал ответный огонь.
   —Ты убит! — крикнул шериф. — Чо, ман, ты убит!
   —Я Риган! — крикнул им мальчик. — Я не умираю!
   Он осыпал отряд градом пуль и, снова уйдя в укрытие, пустился в танец. Своим чистым высоким голосом он насмешливо пропел:
   —Риган был тут, но сейчас его нет…
   Над канавой, в лачугах и сараях Тренчтауна, на протяжении получаса воцарилась тишина.