Страница:
Бидл подал им знак последовать за ним в кухню. Пройдя по выложенному каменными плитами полу к кладовой в дальнем конце кухни, Бидл толкнул камень-холодильню, вделанный в стену. В стене отворилась небольшая дверца, в нее мог протиснуться человек небольшого роста. От дверцы три ступени вели вниз, в темноту. Бидл взял с полки фонарь и с помощью трутницы зажег фитиль, вывернув его как можно больше.
– Этот ход выведет вас к Чертовой скале. Остерегайтесь этого места, там толкутся нечистые твари, которые подвластны Демьюрелу. Спешите берегу со всех ног. – Он посмотрел на Рафу, прижимавшего к себе золотого Керувима. – Поскорее покинь эту землю и забери эту вещь с собой, здесь ей не место.
– Пойдем с нами, Бидл, ведь ты можешь уйти с нами, – сказала Кейт, потянув его за рукав.
– Нет. Я останусь здесь и отвечу Демьюрелу. Я ведь должен еще закрыть изнутри тайную дверь, так что пойти с вами никак не могу. А теперь поспешите: он скоро будет здесь.
Томас взял меч и фонарь и повел остальных в темноту. Бидл толкнул тот же камень, и дверца захлопнулась за их спиной. Он вымел подальше упавшие на пол кусочки штукатурки и, не обращая внимания на торчавшие у порога ноги глэшана, стал наводить порядок в кухне. Заслышав шаги из прохода, он весь напрягся в ожидании того, что будет дальше.
20
– Этот ход выведет вас к Чертовой скале. Остерегайтесь этого места, там толкутся нечистые твари, которые подвластны Демьюрелу. Спешите берегу со всех ног. – Он посмотрел на Рафу, прижимавшего к себе золотого Керувима. – Поскорее покинь эту землю и забери эту вещь с собой, здесь ей не место.
– Пойдем с нами, Бидл, ведь ты можешь уйти с нами, – сказала Кейт, потянув его за рукав.
– Нет. Я останусь здесь и отвечу Демьюрелу. Я ведь должен еще закрыть изнутри тайную дверь, так что пойти с вами никак не могу. А теперь поспешите: он скоро будет здесь.
Томас взял меч и фонарь и повел остальных в темноту. Бидл толкнул тот же камень, и дверца захлопнулась за их спиной. Он вымел подальше упавшие на пол кусочки штукатурки и, не обращая внимания на торчавшие у порога ноги глэшана, стал наводить порядок в кухне. Заслышав шаги из прохода, он весь напрягся в ожидании того, что будет дальше.
20
ПИРАТЕОН
В подземном ходе долго царила полная тишина, не считая мерного «кап-кап-кап» срывавшихся с потолка капель. Свет фонаря падал на мокрые каменные стены и плиты, которыми выложен был покатый ход.
Здесь пахло морем, застойными лужами между скал, дохлой рыбой и непросыхающей грязью. Каждый шаг отдавался эхом, было смертельно холодно. Томас крепко сжимал фонарь и меч. Он не хотел, чтобы их захватили врасплох. Кейт шагала между ним и Рафой; последний шел, положив ей на плечо свою теплую руку, и то и дело оглядывался, всматриваясь в темноту.
– Молчите, ни слова, – чуть слышно прошептал Томас. – В таких ходах малейший звук будет повторяться и повторяться, разлетаясь на целые километры.
И точно: его слова шелестели еще долго, как будто перешептывались призраки-дети.
Они шли вслед за Томасом по уходившим вниз каменным плитам, надеясь, что он выбрал нужное направление. Томас знал: пока ход идет вниз, он выведет их либо к скале, либо на берег. Если они выберутся к скале, они спасены. Если же окажутся на берегу во время прилива, то будут заперты в пещере, не имея никакого иного выхода, кроме как дожидаться здесь отлива.
Томас это знал даже слишком хорошо. Несколько лет тому назад он был отрезан от суши приливом, который накрыл песчаный берег и скалы под Бейтауном. Ему удалось вскарабкаться на пик ушедшего под воду утеса, и он просидел там долгие часы, видя, как волны, одна за другой, взлетают к нему, стараясь утащить в морскую пучину.
Именно в тот день и обнаружил он этот ход к усадьбе викария, а также нашел свой первый бочонок бренди, запрятанный среди скал у самой кромки воды. С тех пор он стал здесь завсегдатаем, появлялся и днем, и ночью. Он плыл от берега к судну, стоявшему на якоре неподалеку, потом возвращался и с натугой взбирался по подземному ходу повыше с ящиками чая, шелка и джентльменского зелья. Это снадобье представляло собой густую зеленую жидкость в темных бутылках, и пахло от него дохлыми кошками. Его отец говорил, что делают эту жидкость из горькой полыни и человек от нее теряет разум. Это, говорил он, любимый напиток Демьюрела.
Издалека снизу доносился шум морского прибоя. Они остановились и прислушались. Кейт почудилось, что по мокрому камню скрипят башмаки нескольких человек. Она не решилась сказать об этом вслух, но, коснувшись плеча Томаса, указала при слабом свете на свои ноги и в глубь хода.
Томас кивнул. Он тоже слышал вдали, в темноте, звуки шагов. Знаком показал: продвигаться как можно осторожнее. Идя первым, он старательно вглядывался в каждый камень или выбоину, чтоб не споткнуться. Из головы у него не выходила мысль о том существе, которое он убил. Он испытывал гордость, но и страх. Его мучило видение Короля; оно было так реально, как будто он и вправду стоял у райских врат. Это было нечто большее, чем сон. Если глэшаны существуют, значит, кроме убитого, есть еще и другие, и эти другие будут преследовать их. Он знал, что им нужен Рафа и Керувим. Томас беспрестанно возвращался к этим мыслям и задавал себе вопрос: победит ли его верность Рафе страх смерти?
Звяканье металла о камень, эхом пронесшееся по всему ходу, заставило их замереть. Спрятаться было негде. Что бы ни было причиной этих звуков, они приближались. На мокрых стенах уже запрыгали блики, отражавшиеся от еще далекого штормового фонаря. Томас быстро прикрутил фитиль своего фонарика почти до предела и прикрыл его полой куртки. Они оказались в кромешной тьме. Между тем свет, приближаясь, становился все ярче. Некое существо, пыхтя и отдуваясь, карабкалось по крутому подъему. Оно то и дело кашляло и отплевывалось, только что не блевало в темноте. Томас держал меч наготове, прижавшись к стене подземного хода. Он все еще ощущал спиной зарубки в скале, где пробивали проход. Чудище шаркало в темноте, поднимаясь по каменным плитам; казалось, множество ног топает, плюхает по мокрым камням.
Кейт затаила дыхание, со страхом ожидая, что сейчас предстанет перед ее глазами. Она так сильно вжималась в стену, словно надеялась обнаружить там какую-нибудь трещину или щель, в которой она могла бы исчезнуть. Рафа стоял спиной к проходу и мысленно говорил с Риатамой.
Свет от приближавшегося фонаря вдруг скользнул вправо. Неизвестная тварь, всего в нескольких метрах от них, свернула в боковой ход, который вел к двери в подвал. Томас слышал кашель, одышку, звуки все удалялись от них вверх. Огромное облегчение от того, что страшилище удалилось, так и не успев их обнаружить, смешивалось с ужасом – им чудилось, что множество невидимых рук продираются в их мысли; ужасны были и все усиливавшиеся затхлость и вонь в проходе, пронизывающая сырость и долгое громкое эхо при каждом их шаге.
Так они стояли, оцепенев, целую вечность; наконец Томас вынул фонарь из-под полы, вывернул побольше фитиль и повел их дальше вниз. Он знал, что скоро они выберутся из тьмы и выйдут на чистый воздух Чертовой скалы.
Сотнею метров ниже виднелось маленькое пятнышко света. То был вход в туннель. Красный отсвет облака, смешанный с золотым солнечным светом, создавал невообразимо красивое желто-красное охряное сияние, озарившее стены. Они почувствовали близость свободы и ускорили шаги, торопясь как можно скорее вырваться к свету. Рафа крепко прижимал к себе Керувима; всем сердцем он верил, что все-таки есть шанс вернуть статуэтку в Храм. Он приехал за нею из дальней дали, и здесь, в цивилизованном мире, как ему объясняли, столкнулся с враждебностью, ненавистью и невежеством. Он встретился здесь с людьми, которые под личиной служителей Бога все еще верили в силу духов. Он увидел людей, которые цеплялись за старых богов, хотя и облачали их в новые одежды, называли их по-разному, но все еще верили в их могущество.
Вдруг они услышали приглушенный кашель, он был все ближе и ближе. Рафа обернулся и, к своему ужасу, увидел свет фонаря, опять приближавшегося к ним сверху. Томас глянул вниз, где виден был вход, и во вливавшемся снаружи свете разглядел силуэт высокого мужчины со шпагой в руке. Они оказались в западне.
Сзади до них все отчетливей доносились мужские голоса. Томас обернулся назад, потом опять ко входу. Он не знал, как им спастись. Кейт сжала его плечо.
– Что же нам делать? – с отчаянием спросила она.
– Мы попались, – сказал Томас. – Нам остается либо драться, либо сдаться им.
– Есть и другой путь, – сказал Рафа, вынимая из-под туники Керувима.
– Можешь вернуть его на место, – прогремел голос снизу, от входа. – Тебе не потребуется помощь твоего Бога! – Это был Джекоб Крейн.
Позади него карабкались, все тяжелее дыша, Скерри и Блит. Блит совсем задыхался и с трудом переставлял ноги, следуя за Крейном. Шаги отдавались в проходе гулом, еще более усиленным холодными каменными стенами и растревоженным воображением ребят.
– Мы вернулись за вами, – едва переводя дух, крикнул Блит, когда они приблизились настолько, что стали видны в слабом свете фонарика. – Капитан Крейн пришел, чтобы освободить вас, но вы, похоже, сами выполнили эту работу.
Вместе в Томасом они вернулись к устью подземного хода. Крейн ждал, опершись о каменную стену и обхватив рукой раненое плечо. Он заметил устремленный на него яростный взгляд Кейт и знал, что сейчас на него обрушится град проклятий.
– Ты покинул нас! – завопила она во весь голос. – Оставил умирать в той башне!
– Я покинул вас, чтобы выиграть немного времени, и я поступил правильно. Прибыл капитан Фаррел со своими драгунами. Демьюрел, этот старый пьянчуга, продал меня Фаррелу. Если бы я не выждал там неподалеку, меня бы уже заковали в кандалы и везли в Йорк на виселицу. – Он потрогал свою щеку. – У меня есть небольшое дельце с капитаном Фаррелом, оно еще не кончено. План был такой: оставить вас там, но еще до ночи вернуться за вами. Я отдал приказ, чтобы мой корабль открыл огонь по дому викария вечером, когда он сядет ужинать.
– Видите ли, есть кое-что, о чем вам следует знать, – прервал его Рафа. – Демьюрел выпустил на волю разную нечисть. Они тоже желают заполучить Керувима.
– Одна из этих тварей хотела убить нас там, в доме, – вмешался Томас.
– И что же это за нечисть, мой юный матросик? – спросил Рафу Крейн. – За последние два дня я навидался много такого, чего не понимаю.
– Это глэшаны, падшие серавимы, последователи Пиратеона. Они собираются захватить Керувима и начать войну против Риатамы. И небу и земле грозит великая опасность. Они используют для своих целей Демьюрела, и, думаю, он даже не подозревает об их существовании, – объяснил ему Рафа.
– Но если так, как же я их узнаю, если встречу кого-то из них? Их возможно убить? – спросил Крейн.
– У них зеленые кошачьи глаза, и они способны менять свое обличье, – сказал Рафа. – С виду они как люди. Узнать их можно только по глазам. Если в вас живет вера, они могут быть уничтожены, если же нет, тогда они победят вас.
Крейн выхватил пистолет из-за пояса и прицелился в Рафу.
– Могут ли они получить в грудь кусочек свинца и все-таки выжить? Могут ли получить удар абордажной саблей и не истечь кровью? – спросил он.
– Да, могут, – ответил Рафа. – Все это – оружие здешнего мира. Здесь потребуется нечто куда более могущественное, чем пуля или сабля, сделанные руками человека. Вам нужно то, что исходит от Риатамы и чего нельзя увидеть.
– Просто удар во имя его? – спросил Томас.
– Да, во имя его, – ответил Рафа.
– Не очень-то я все понял, – сказал Крейн. – И буду сражаться с этими глэшанами тем оружием, каким владею. Если оно недостаточно хорошо, значит, я умру. Вы же воюйте с ними вашими загадками, и мы поглядим, кто победит. – Он опустил пистолет и посмотрел на Рафу. – Знаю, я должен помочь тебе бежать. С тех пор как ты здесь, мир изменился. Может быть, когда ты покинешь нас, все станет на свои места и я смогу опять заняться привычным делом.
– Если мы не остановим глэшанов и Пиратеона, у вас уже не будет вашего мира, и вам не придется продолжать свое дело. Поймите одно: Демьюрел открыл врата Великого Пленения. Глэшаны снова стали свободны; они захватят весь этот мир и затем атакуют Риатаму.
Он оглядел обращенные к нему лица. Освещенные фонарем, они смотрели на него с недоумением, словно он говорил на каком-то иностранном языке и их мозг не в состоянии был воспринять то, что он старался им объяснить.
– Существуют два мира: один видимый, другой же невидим. В этом мире нами управляет время с помощью восходящего и заходящего солнца, звезд, приливов и отливов. А в другом мире мы существуем вне времени: прошлое, настоящее и будущее – все это слито воедино. Молитва, произнесенная сегодня, может воздействовать на событие вчерашнего дня; проклятие, произнесенное завтра, может оказаться стрелой, пущенной в прошлое. Пиратеон хочет все это опрокинуть.
– Но те же слова говорил мне Демьюрел – что он хочет властвовать над стихиями, – сказал Крейн, прижимая ладонь к ране, которая болела все мучительнее.
– Вы ранены, – сказал Рафа. – Вам необходимо вылечиться для предстоящей битвы.
– Что мне действительно нужно, так это кувшин рома и мягкая постель, – ответил Крейн.
Не обратив внимания на его слова, Рафа положил ладонь на лоб Крейна. Сам же закрыл глаза и несколько минут стоял молча, потом начал что-то тихо бормотать про себя. Крейн почувствовал сильное излучение тепла от ладони Рафы, оно пронизало все его тело. Его затрясло, ибо жар обдавал каждый его нерв, заставлял вибрировать каждую жилку. Ему казалось, что он стоит под горячим водопадом, вода омывает его снаружи и изнутри, очищая каждую мысль и желание. Инстинктивно он прикрыл рукой рану, оберегая ее, и тут, к своем удивлению, обнаружил, что боль прошла. Сдвинув одежду с раненого места, чтобы осмотреть его, он увидел свежую неповрежденную кожу. Его, человека действия, которому некогда предаваться фантазиям или теоретизировать, свершившееся на его глазах чудо мгновенно захватило, перевернуло весь его мир с ног на голову. Он пытался найти этому объяснение и не находил его, чувствуя себя совершенно растерянным, близким к панике. Он был ближе к безумию, нежели мог вообразить.
Но эти неприятные мысли в единый миг вылетели из его головы, ибо не успели они обменяться хотя бы словом, как по подземному ходу пронесся ураганный порыв ветра. Издалека до них долетел отзвук резко захлопнувшейся тяжелой металлической двери.
– У нас мало времени, – сказал Рафа. – Каждый из вас видел какую-то частицу того, другого мира. И теперь вам нужно решить, на чьей стороне вы хотите бороться. Если вы не встанете за Риатаму, значит, вы против него: между царствами неба и ада никакое соглашение не возможно.
– Вот уж никогда не думал, что наступит день, когда меня попросят заступиться за Бога. Разве сам он не может постоять за себя? – спросил Крейн.
– Не думайте, что он оставит нас беспомощными. Он дал нам того, кто будет сражаться с нами вместе, спина к спине, в самом горниле битвы. Он будет с нами, и серавимы будут бороться в сферах, нашим глазам недоступных.
– Ладно, парень, – сказал Крейн, – либо ты безумец, либо мир изменился совершенно. Еще два дня назад я не удивился бы, услышав подобные речи в каком-нибудь доме для умалишенных, но сейчас я уже не сомневаюсь: в твоих словах, похоже, есть какая-то правда. Мы можем сражаться только с тем, что мы видим. Ты должен показать нам незримое, наши глаза слепы и не видят того, о чем ты говоришь, и мое сердце ожесточилось за многие годы сражений и воровства.
Из глубины туннеля донеслось гулкое эхо шагов; эхо множилось, наплывая одно на другое, отражаясь от стен, заполняя проход.
– Драгуны, – сказал Крейн. – Быстро все в лес.
– Но там были варригалы! – возразила Кейт. – Они и сейчас могут быть там.
– Кто бы они ни были, нас им не остановить; у нас три пистолета, бочонок пороха и две шпаги. Этого довольно, чтобы справиться с двадцатью драгунами, – сказал Крейн. – А теперь хватит болтать. Живо в лес. Мы затаимся там и застанем врасплох любого, кто бы нас ни преследовал.
Томас первым выскочил из подземного хода и бросился в лес. Узкая поляна дышала приятной свежестью. Утренняя роса сверкала на траве, деревья склонялись над входом в туннель, как темно-зеленый полог. Он остановился возле остролиста и выглянул на поляну; там никого не было видно. Тогда он махнул рукой остальным: выходите! Крейн остановился у входа в туннель и спрятал бочонок с порохом между узловатыми корнями дерева, которые оплели выступ скалы сверху и снизу. Взяв отрезок бечевки, загодя смоченной в ламповом масле и облепленной железными опилками и черным порошком, он протянул ее от бочонка до пня, торчавшего выше входа в туннель.
Шаги драгунов становились все слышнее.
– Теперь уже близко. Пистолеты на изготовку. Они могут быть где-то здесь, внизу. – Слова, вибрируя, разнеслись по подземному ходу.
Голос был Крейну знаком. Он усмехнулся. «Капитан Фаррел, – сказал он себе. – Надо бы взорвать туннель прямо сейчас, над его головой». Он махнул своим рукой, чтобы спрятались подальше от входа. Томас, Кейт и Рафа отбежали немного по проторенной тропе и затаились между высохшими папоротниками. Из укрытия им виден был вход в туннель позади остролиста и слышен приближавшийся размеренный шаг нескольких человек.
Кейт первой заметила красный мундир, показавшийся из-за остролиста. Это был неказистый человечек, мундир сидел на нем как на вешалке. Он сощурил глаза, ослепленный ярким солнечным светом, потом огляделся по сторонам и опять скрылся в проходе.
И тут появился капитан Фаррел, его шляпа с пером колыхалась на ветру. В одной руке у него был пистолет, в другой шпага, сверкавшая на солнце холодным ярким блеском. Кейт видела, как Крейн зажег промасленную бечевку; от нее посыпались голубые искры, она зашипела и сразу окуталась густым дымом.
Фаррел обернулся, не понимая, что происходит. Бечевка горела быстро, укорачиваясь на полметра за какую-нибудь долю секунды. Крейн бросился к могучему великану дубу и едва успел всем телом прижаться к его коре, как грохот взрыва пропорол весь лес.
Фаррела отбросило взрывом спиною на острые листья падуба, накрыв сверху комьями сырой земли. Громовой рев ударной волной ломал ветки деревьев и выворачивал мертвый папоротник. Взорвавшийся бочонок с порохом полностью разрушил вход в туннель. На его месте был кратер, наполненный грязью и глинистым сланцем.
Драгуны остались запертыми в туннеле. У них был единственный выход – вернуться в дом викария. Фаррел, теперь оторванный от своих солдат, лежал на примятом кусте, весь в грязи, а его элегантная шляпа с пером куда-то исчезла.
Крейн вышел из-за могучего дуба, ствол которого, словно шрапнелью, был весь побит щепками от соседних деревьев и осколками камней, разлетевшихся от взрыва. Он подошел к Фаррелу и посмотрел на него сверху вниз, с насыпи, образовавшейся с одной стороны кратера. Вытащив пистолет из-за пояса, со шпагой в руке, он смотрел на Фаррела, все еще распростертого на подмятом кусте и оглушенного взрывом.
– Кошелек или смерть, или отправляйся ко всем чертям! – рявкнул Крейн, глядя на Фаррела. – Не видать тебе кувшина с виски, приятель. Ни одна рука не протянется помочь тебе выбраться из этого куста. – Он спустился с насыпи и направился к капитану, который барахтался, пытаясь встать. – Оставайся там, где ты есть, я еще не свел с тобой счеты. Я-то надеялся, что взрывом тебя прихлопнет, но теперь намерен сделать это самолично. – Он посмотрел на Фаррела. – Что предпочитаете, сэр? Пистолет или шпагу? В любом случае обещаю: ваша смерть будет долгой и мучительной.
– Возьми мои деньги, оставь мне жизнь, – жалобно проскулил Фаррел. – Обещаю больше не преследовать тебя.
– Я возьму и деньги твои, и жизнь. Никаких сделок. Ты явился за приезжим парнем, но теперь ты у меня в руках. – Крейн взвел курок и приставил пистолет к виску Фаррела. – Ну, попрощайся с Джекобом. В следующий раз увидишь меня в аду. – Его палец уже готов был нажать на курок.
На плечо Крейна легла чья-то рука. Он удивленно обернулся и увидел Рафу.
– Существует другой путь, капитан Крейн. Он не должен умереть.
– Держись от этого подальше, парень, для тебя это слишком, и вообще ни к чему вмешивать тебя, – окрысился на него Крейн. – Он умрет прямо сейчас, и это только справедливо. Если я отпущу его, мои люди подумают, что я обабился. И каждый из них постарается подмять меня под себя. А вот убью, они будут знать: я поступил так ради нашего общего дела.
– Значит, ты готов убить его, чтобы сохранить свое лицо. Какой же ты после этого человек? Ведь он не какая-нибудь собака, которую убивают, когда от нее нет больше пользы, он – человек из плоти и крови, как ты и я. – Рафа положил руку на пистолет. – Если ты убьешь его, придут другие, чтобы убить тебя. Тебе придется убить и их и продолжать убивать, пока не убьют тебя самого.
– Фаррел – драгун. Он знал, во что ввязался, когда принял свой шиллинг от короля. Он знал, что однажды это кончится именно так. Разве он думал обо мне, когда попытался снести мою голову с плеч там, в лесу? – Крейн отвел курок назад.
– Тебе не следует поступать так, как он ждет от тебя. Ты можешь чувствовать себя свободным от этого. Доброе слово изгоняет гнев. Если ты даруешь ему жизнь, это не признак слабости; это говорит о том, что в твоей власти и милосердие. Если он заодно с Демьюрелом, найдется другой путь, чтобы добиться того, чего ты действительно хочешь.
– Блит, Скерри! – позвал Крейн. – Свяжите нашего горе-драгуна, он все еще не в себе от взрыва, так что вам он не опасен. Мы оставим его здесь его найдут довольно скоро. – Крейн наклонился и посмотрел Фаррелу прямо в лицо. – Я дарую тебе право на жизнь. Не вздумай болтать, рассказывая людям сказки о том, что ты почти что схватил меня, потому что, если ты сделаешь это, я свою работу докончу. Пойдешь и скажешь своему хозяину, что ставки теперь повысились. Я желаю половину того, что он украл у людей, но не для себя. Скажи ему, чтобы оставил должок свой у древа желаний на Белой Пустоши сегодня в полночь. Если он попробует тронуть кого-нибудь из моих людей, я прикажу моим бомбардирам взорвать его дом, не оставив там камня на камне. Понятно? – Крейн отвел пистолет от виска Фаррела. – Привяжите его к терновому дереву да убедитесь, что ему там не слишком удобно.
Блит и Скерри поволокли подогнувшего колени Фаррела через прогалину к терновому дереву. Использовав остаток промасленной бечевки, они крепко привязали его руки к веткам пониже, а ноги – к стволу. Он повис там как большая, в человеческий рост, кукла. Скерри нашел шляпу капитана, измятую и изорванную, и напялил ему на голову, надвинув на глаза так, чтобы он не мог ничего видеть. Крейн жестом приказал всем молча идти вниз по тропинке, что вела к берегу.
Несколько минут спустя они выбрались на илистую кочку, откуда глазу открывался залив. Было время отлива, вода стояла низко, обнажив далеко протянувшиеся песчаные отмели. Они увидели на противоположном берегу рухнувшую в море скалу. Казалось, великан отломил кусок нависавшего над заливом мыса и швырнул его вниз. Вместе с ним обвалилась и Кинг-стрит; разрушенные дома и лавки торговцев, облепленные грязью, комьями глины и заваленные камнями, были разбросаны по всему берегу. Корабль Крейна стоял в заливе на якоре. Три километра песка отделяли их от его надежной шлюпки, сулившей свободу Рафе и Керувиму.
– Если мы пойдем вдоль берега, – предупредил Крейн, призывая к осторожности, – Демьюрел сможет проследить весь наш путь. Если же разделимся на две группы, шансов выбраться у нас будет больше. – Он повернулся к Томасу. – Вы с Кейт возьмете парня к Рубену, на мельницу, а я отправлюсь на бриг, Мартин уже должен быть там. Мы выйдем в море в шесть часов. Ждать вас дольше я не смогу. – Крейн указал на прорезанную глубокими колеями дорогу, по ней рабочие вывозили на берег к кораблям глинистый сланец, который затем переправляли в Лондон. – Ступайте по этой дороге, держитесь подальше от карьеров, доберитесь до мельницы как можно скорее. Рубен доставит вас на корабль. Я же с моими ребятами пойду этим путем, мы через час будем на месте. Удачи вам!
– Я не верю в удачу, – сказал Рафа. – Она так сильно зависит от случайностей.
Втроем они быстро зашагали в лес. Томас обернулся, он смотрел, как Крейн и два его спутника шли вдоль берега, держась как можно ближе к высокой скале, чтобы их не заметили Демьюрел и драгуны.
Капитан Фаррел болтался, подвешенный к дереву за руки и за ноги, посреди леса. Он чувствовал, что кто-то стоит с ним рядом. Надвинутая на глаза шляпа не позволяла ему что-либо видеть. Он слышал, как хрустнула ветка под ногами, на его плечо легла чья-то рука, шею овевало теплое дыхание.
– Кто здесь? Кому понадобилось терзать меня этими дурацкими играми? – рявкнул он, вне себя от собственной беспомощности и унижения.
– Это я, – услышал он мягкий женский голос, – та, кого ты любишь и кого так давно покинул. Наконец-то я нашла тебя.
– Элизабет, ты ли это? – спросил он, готовый поверить, что ему снится сон. – Если это ты, сними с меня шляпу, чтобы я увидел твое лицо.
– Что ж, если ты настаиваешь… – Голос прозвучал еще мягче и приятнее, чем прежде. Он почувствовал, как теплые длинные пальцы ласково погладили его шею.
Шляпа слетела с его головы, он открыл глаза и тут же, потрясенный, издал отчаянный вопль. Перед ним, одетый с головы до ног в черную кожу, стоял глэшан; его длинные белые волосы и козлиная бородка развевались в слабом утреннем бризе.
– О, капитан Фаррел! – весело воскликнула нечистая сила голосом Элизабет. – Как приятно вас видеть!
Глэшан захохотал и дал Фаррелу пощечину.
– Человеческое существо, грязь человеческая! – рявкнул он, скаля свои золотые зубы. – Какая неудача! Да ты только погляди на себя, жадность и похоть раздирают тебя, ты же никто, ты растерян, ты не знаешь свое собственное сердце. Ты рабски служишь ради богатства, имущества, которое никчемно и которое в конце концов ты должен будешь покинуть, когда смерть ласково тебя поцелует и прижмет к своей груди.
Глэшан схватил Фаррела за уши и уставился на него своими кошачьими глазами.
Здесь пахло морем, застойными лужами между скал, дохлой рыбой и непросыхающей грязью. Каждый шаг отдавался эхом, было смертельно холодно. Томас крепко сжимал фонарь и меч. Он не хотел, чтобы их захватили врасплох. Кейт шагала между ним и Рафой; последний шел, положив ей на плечо свою теплую руку, и то и дело оглядывался, всматриваясь в темноту.
– Молчите, ни слова, – чуть слышно прошептал Томас. – В таких ходах малейший звук будет повторяться и повторяться, разлетаясь на целые километры.
И точно: его слова шелестели еще долго, как будто перешептывались призраки-дети.
Они шли вслед за Томасом по уходившим вниз каменным плитам, надеясь, что он выбрал нужное направление. Томас знал: пока ход идет вниз, он выведет их либо к скале, либо на берег. Если они выберутся к скале, они спасены. Если же окажутся на берегу во время прилива, то будут заперты в пещере, не имея никакого иного выхода, кроме как дожидаться здесь отлива.
Томас это знал даже слишком хорошо. Несколько лет тому назад он был отрезан от суши приливом, который накрыл песчаный берег и скалы под Бейтауном. Ему удалось вскарабкаться на пик ушедшего под воду утеса, и он просидел там долгие часы, видя, как волны, одна за другой, взлетают к нему, стараясь утащить в морскую пучину.
Именно в тот день и обнаружил он этот ход к усадьбе викария, а также нашел свой первый бочонок бренди, запрятанный среди скал у самой кромки воды. С тех пор он стал здесь завсегдатаем, появлялся и днем, и ночью. Он плыл от берега к судну, стоявшему на якоре неподалеку, потом возвращался и с натугой взбирался по подземному ходу повыше с ящиками чая, шелка и джентльменского зелья. Это снадобье представляло собой густую зеленую жидкость в темных бутылках, и пахло от него дохлыми кошками. Его отец говорил, что делают эту жидкость из горькой полыни и человек от нее теряет разум. Это, говорил он, любимый напиток Демьюрела.
Издалека снизу доносился шум морского прибоя. Они остановились и прислушались. Кейт почудилось, что по мокрому камню скрипят башмаки нескольких человек. Она не решилась сказать об этом вслух, но, коснувшись плеча Томаса, указала при слабом свете на свои ноги и в глубь хода.
Томас кивнул. Он тоже слышал вдали, в темноте, звуки шагов. Знаком показал: продвигаться как можно осторожнее. Идя первым, он старательно вглядывался в каждый камень или выбоину, чтоб не споткнуться. Из головы у него не выходила мысль о том существе, которое он убил. Он испытывал гордость, но и страх. Его мучило видение Короля; оно было так реально, как будто он и вправду стоял у райских врат. Это было нечто большее, чем сон. Если глэшаны существуют, значит, кроме убитого, есть еще и другие, и эти другие будут преследовать их. Он знал, что им нужен Рафа и Керувим. Томас беспрестанно возвращался к этим мыслям и задавал себе вопрос: победит ли его верность Рафе страх смерти?
Звяканье металла о камень, эхом пронесшееся по всему ходу, заставило их замереть. Спрятаться было негде. Что бы ни было причиной этих звуков, они приближались. На мокрых стенах уже запрыгали блики, отражавшиеся от еще далекого штормового фонаря. Томас быстро прикрутил фитиль своего фонарика почти до предела и прикрыл его полой куртки. Они оказались в кромешной тьме. Между тем свет, приближаясь, становился все ярче. Некое существо, пыхтя и отдуваясь, карабкалось по крутому подъему. Оно то и дело кашляло и отплевывалось, только что не блевало в темноте. Томас держал меч наготове, прижавшись к стене подземного хода. Он все еще ощущал спиной зарубки в скале, где пробивали проход. Чудище шаркало в темноте, поднимаясь по каменным плитам; казалось, множество ног топает, плюхает по мокрым камням.
Кейт затаила дыхание, со страхом ожидая, что сейчас предстанет перед ее глазами. Она так сильно вжималась в стену, словно надеялась обнаружить там какую-нибудь трещину или щель, в которой она могла бы исчезнуть. Рафа стоял спиной к проходу и мысленно говорил с Риатамой.
Свет от приближавшегося фонаря вдруг скользнул вправо. Неизвестная тварь, всего в нескольких метрах от них, свернула в боковой ход, который вел к двери в подвал. Томас слышал кашель, одышку, звуки все удалялись от них вверх. Огромное облегчение от того, что страшилище удалилось, так и не успев их обнаружить, смешивалось с ужасом – им чудилось, что множество невидимых рук продираются в их мысли; ужасны были и все усиливавшиеся затхлость и вонь в проходе, пронизывающая сырость и долгое громкое эхо при каждом их шаге.
Так они стояли, оцепенев, целую вечность; наконец Томас вынул фонарь из-под полы, вывернул побольше фитиль и повел их дальше вниз. Он знал, что скоро они выберутся из тьмы и выйдут на чистый воздух Чертовой скалы.
Сотнею метров ниже виднелось маленькое пятнышко света. То был вход в туннель. Красный отсвет облака, смешанный с золотым солнечным светом, создавал невообразимо красивое желто-красное охряное сияние, озарившее стены. Они почувствовали близость свободы и ускорили шаги, торопясь как можно скорее вырваться к свету. Рафа крепко прижимал к себе Керувима; всем сердцем он верил, что все-таки есть шанс вернуть статуэтку в Храм. Он приехал за нею из дальней дали, и здесь, в цивилизованном мире, как ему объясняли, столкнулся с враждебностью, ненавистью и невежеством. Он встретился здесь с людьми, которые под личиной служителей Бога все еще верили в силу духов. Он увидел людей, которые цеплялись за старых богов, хотя и облачали их в новые одежды, называли их по-разному, но все еще верили в их могущество.
Вдруг они услышали приглушенный кашель, он был все ближе и ближе. Рафа обернулся и, к своему ужасу, увидел свет фонаря, опять приближавшегося к ним сверху. Томас глянул вниз, где виден был вход, и во вливавшемся снаружи свете разглядел силуэт высокого мужчины со шпагой в руке. Они оказались в западне.
Сзади до них все отчетливей доносились мужские голоса. Томас обернулся назад, потом опять ко входу. Он не знал, как им спастись. Кейт сжала его плечо.
– Что же нам делать? – с отчаянием спросила она.
– Мы попались, – сказал Томас. – Нам остается либо драться, либо сдаться им.
– Есть и другой путь, – сказал Рафа, вынимая из-под туники Керувима.
– Можешь вернуть его на место, – прогремел голос снизу, от входа. – Тебе не потребуется помощь твоего Бога! – Это был Джекоб Крейн.
Позади него карабкались, все тяжелее дыша, Скерри и Блит. Блит совсем задыхался и с трудом переставлял ноги, следуя за Крейном. Шаги отдавались в проходе гулом, еще более усиленным холодными каменными стенами и растревоженным воображением ребят.
– Мы вернулись за вами, – едва переводя дух, крикнул Блит, когда они приблизились настолько, что стали видны в слабом свете фонарика. – Капитан Крейн пришел, чтобы освободить вас, но вы, похоже, сами выполнили эту работу.
Вместе в Томасом они вернулись к устью подземного хода. Крейн ждал, опершись о каменную стену и обхватив рукой раненое плечо. Он заметил устремленный на него яростный взгляд Кейт и знал, что сейчас на него обрушится град проклятий.
– Ты покинул нас! – завопила она во весь голос. – Оставил умирать в той башне!
– Я покинул вас, чтобы выиграть немного времени, и я поступил правильно. Прибыл капитан Фаррел со своими драгунами. Демьюрел, этот старый пьянчуга, продал меня Фаррелу. Если бы я не выждал там неподалеку, меня бы уже заковали в кандалы и везли в Йорк на виселицу. – Он потрогал свою щеку. – У меня есть небольшое дельце с капитаном Фаррелом, оно еще не кончено. План был такой: оставить вас там, но еще до ночи вернуться за вами. Я отдал приказ, чтобы мой корабль открыл огонь по дому викария вечером, когда он сядет ужинать.
– Видите ли, есть кое-что, о чем вам следует знать, – прервал его Рафа. – Демьюрел выпустил на волю разную нечисть. Они тоже желают заполучить Керувима.
– Одна из этих тварей хотела убить нас там, в доме, – вмешался Томас.
– И что же это за нечисть, мой юный матросик? – спросил Рафу Крейн. – За последние два дня я навидался много такого, чего не понимаю.
– Это глэшаны, падшие серавимы, последователи Пиратеона. Они собираются захватить Керувима и начать войну против Риатамы. И небу и земле грозит великая опасность. Они используют для своих целей Демьюрела, и, думаю, он даже не подозревает об их существовании, – объяснил ему Рафа.
– Но если так, как же я их узнаю, если встречу кого-то из них? Их возможно убить? – спросил Крейн.
– У них зеленые кошачьи глаза, и они способны менять свое обличье, – сказал Рафа. – С виду они как люди. Узнать их можно только по глазам. Если в вас живет вера, они могут быть уничтожены, если же нет, тогда они победят вас.
Крейн выхватил пистолет из-за пояса и прицелился в Рафу.
– Могут ли они получить в грудь кусочек свинца и все-таки выжить? Могут ли получить удар абордажной саблей и не истечь кровью? – спросил он.
– Да, могут, – ответил Рафа. – Все это – оружие здешнего мира. Здесь потребуется нечто куда более могущественное, чем пуля или сабля, сделанные руками человека. Вам нужно то, что исходит от Риатамы и чего нельзя увидеть.
– Просто удар во имя его? – спросил Томас.
– Да, во имя его, – ответил Рафа.
– Не очень-то я все понял, – сказал Крейн. – И буду сражаться с этими глэшанами тем оружием, каким владею. Если оно недостаточно хорошо, значит, я умру. Вы же воюйте с ними вашими загадками, и мы поглядим, кто победит. – Он опустил пистолет и посмотрел на Рафу. – Знаю, я должен помочь тебе бежать. С тех пор как ты здесь, мир изменился. Может быть, когда ты покинешь нас, все станет на свои места и я смогу опять заняться привычным делом.
– Если мы не остановим глэшанов и Пиратеона, у вас уже не будет вашего мира, и вам не придется продолжать свое дело. Поймите одно: Демьюрел открыл врата Великого Пленения. Глэшаны снова стали свободны; они захватят весь этот мир и затем атакуют Риатаму.
Он оглядел обращенные к нему лица. Освещенные фонарем, они смотрели на него с недоумением, словно он говорил на каком-то иностранном языке и их мозг не в состоянии был воспринять то, что он старался им объяснить.
– Существуют два мира: один видимый, другой же невидим. В этом мире нами управляет время с помощью восходящего и заходящего солнца, звезд, приливов и отливов. А в другом мире мы существуем вне времени: прошлое, настоящее и будущее – все это слито воедино. Молитва, произнесенная сегодня, может воздействовать на событие вчерашнего дня; проклятие, произнесенное завтра, может оказаться стрелой, пущенной в прошлое. Пиратеон хочет все это опрокинуть.
– Но те же слова говорил мне Демьюрел – что он хочет властвовать над стихиями, – сказал Крейн, прижимая ладонь к ране, которая болела все мучительнее.
– Вы ранены, – сказал Рафа. – Вам необходимо вылечиться для предстоящей битвы.
– Что мне действительно нужно, так это кувшин рома и мягкая постель, – ответил Крейн.
Не обратив внимания на его слова, Рафа положил ладонь на лоб Крейна. Сам же закрыл глаза и несколько минут стоял молча, потом начал что-то тихо бормотать про себя. Крейн почувствовал сильное излучение тепла от ладони Рафы, оно пронизало все его тело. Его затрясло, ибо жар обдавал каждый его нерв, заставлял вибрировать каждую жилку. Ему казалось, что он стоит под горячим водопадом, вода омывает его снаружи и изнутри, очищая каждую мысль и желание. Инстинктивно он прикрыл рукой рану, оберегая ее, и тут, к своем удивлению, обнаружил, что боль прошла. Сдвинув одежду с раненого места, чтобы осмотреть его, он увидел свежую неповрежденную кожу. Его, человека действия, которому некогда предаваться фантазиям или теоретизировать, свершившееся на его глазах чудо мгновенно захватило, перевернуло весь его мир с ног на голову. Он пытался найти этому объяснение и не находил его, чувствуя себя совершенно растерянным, близким к панике. Он был ближе к безумию, нежели мог вообразить.
Но эти неприятные мысли в единый миг вылетели из его головы, ибо не успели они обменяться хотя бы словом, как по подземному ходу пронесся ураганный порыв ветра. Издалека до них долетел отзвук резко захлопнувшейся тяжелой металлической двери.
– У нас мало времени, – сказал Рафа. – Каждый из вас видел какую-то частицу того, другого мира. И теперь вам нужно решить, на чьей стороне вы хотите бороться. Если вы не встанете за Риатаму, значит, вы против него: между царствами неба и ада никакое соглашение не возможно.
– Вот уж никогда не думал, что наступит день, когда меня попросят заступиться за Бога. Разве сам он не может постоять за себя? – спросил Крейн.
– Не думайте, что он оставит нас беспомощными. Он дал нам того, кто будет сражаться с нами вместе, спина к спине, в самом горниле битвы. Он будет с нами, и серавимы будут бороться в сферах, нашим глазам недоступных.
– Ладно, парень, – сказал Крейн, – либо ты безумец, либо мир изменился совершенно. Еще два дня назад я не удивился бы, услышав подобные речи в каком-нибудь доме для умалишенных, но сейчас я уже не сомневаюсь: в твоих словах, похоже, есть какая-то правда. Мы можем сражаться только с тем, что мы видим. Ты должен показать нам незримое, наши глаза слепы и не видят того, о чем ты говоришь, и мое сердце ожесточилось за многие годы сражений и воровства.
Из глубины туннеля донеслось гулкое эхо шагов; эхо множилось, наплывая одно на другое, отражаясь от стен, заполняя проход.
– Драгуны, – сказал Крейн. – Быстро все в лес.
– Но там были варригалы! – возразила Кейт. – Они и сейчас могут быть там.
– Кто бы они ни были, нас им не остановить; у нас три пистолета, бочонок пороха и две шпаги. Этого довольно, чтобы справиться с двадцатью драгунами, – сказал Крейн. – А теперь хватит болтать. Живо в лес. Мы затаимся там и застанем врасплох любого, кто бы нас ни преследовал.
Томас первым выскочил из подземного хода и бросился в лес. Узкая поляна дышала приятной свежестью. Утренняя роса сверкала на траве, деревья склонялись над входом в туннель, как темно-зеленый полог. Он остановился возле остролиста и выглянул на поляну; там никого не было видно. Тогда он махнул рукой остальным: выходите! Крейн остановился у входа в туннель и спрятал бочонок с порохом между узловатыми корнями дерева, которые оплели выступ скалы сверху и снизу. Взяв отрезок бечевки, загодя смоченной в ламповом масле и облепленной железными опилками и черным порошком, он протянул ее от бочонка до пня, торчавшего выше входа в туннель.
Шаги драгунов становились все слышнее.
– Теперь уже близко. Пистолеты на изготовку. Они могут быть где-то здесь, внизу. – Слова, вибрируя, разнеслись по подземному ходу.
Голос был Крейну знаком. Он усмехнулся. «Капитан Фаррел, – сказал он себе. – Надо бы взорвать туннель прямо сейчас, над его головой». Он махнул своим рукой, чтобы спрятались подальше от входа. Томас, Кейт и Рафа отбежали немного по проторенной тропе и затаились между высохшими папоротниками. Из укрытия им виден был вход в туннель позади остролиста и слышен приближавшийся размеренный шаг нескольких человек.
Кейт первой заметила красный мундир, показавшийся из-за остролиста. Это был неказистый человечек, мундир сидел на нем как на вешалке. Он сощурил глаза, ослепленный ярким солнечным светом, потом огляделся по сторонам и опять скрылся в проходе.
И тут появился капитан Фаррел, его шляпа с пером колыхалась на ветру. В одной руке у него был пистолет, в другой шпага, сверкавшая на солнце холодным ярким блеском. Кейт видела, как Крейн зажег промасленную бечевку; от нее посыпались голубые искры, она зашипела и сразу окуталась густым дымом.
Фаррел обернулся, не понимая, что происходит. Бечевка горела быстро, укорачиваясь на полметра за какую-нибудь долю секунды. Крейн бросился к могучему великану дубу и едва успел всем телом прижаться к его коре, как грохот взрыва пропорол весь лес.
Фаррела отбросило взрывом спиною на острые листья падуба, накрыв сверху комьями сырой земли. Громовой рев ударной волной ломал ветки деревьев и выворачивал мертвый папоротник. Взорвавшийся бочонок с порохом полностью разрушил вход в туннель. На его месте был кратер, наполненный грязью и глинистым сланцем.
Драгуны остались запертыми в туннеле. У них был единственный выход – вернуться в дом викария. Фаррел, теперь оторванный от своих солдат, лежал на примятом кусте, весь в грязи, а его элегантная шляпа с пером куда-то исчезла.
Крейн вышел из-за могучего дуба, ствол которого, словно шрапнелью, был весь побит щепками от соседних деревьев и осколками камней, разлетевшихся от взрыва. Он подошел к Фаррелу и посмотрел на него сверху вниз, с насыпи, образовавшейся с одной стороны кратера. Вытащив пистолет из-за пояса, со шпагой в руке, он смотрел на Фаррела, все еще распростертого на подмятом кусте и оглушенного взрывом.
– Кошелек или смерть, или отправляйся ко всем чертям! – рявкнул Крейн, глядя на Фаррела. – Не видать тебе кувшина с виски, приятель. Ни одна рука не протянется помочь тебе выбраться из этого куста. – Он спустился с насыпи и направился к капитану, который барахтался, пытаясь встать. – Оставайся там, где ты есть, я еще не свел с тобой счеты. Я-то надеялся, что взрывом тебя прихлопнет, но теперь намерен сделать это самолично. – Он посмотрел на Фаррела. – Что предпочитаете, сэр? Пистолет или шпагу? В любом случае обещаю: ваша смерть будет долгой и мучительной.
– Возьми мои деньги, оставь мне жизнь, – жалобно проскулил Фаррел. – Обещаю больше не преследовать тебя.
– Я возьму и деньги твои, и жизнь. Никаких сделок. Ты явился за приезжим парнем, но теперь ты у меня в руках. – Крейн взвел курок и приставил пистолет к виску Фаррела. – Ну, попрощайся с Джекобом. В следующий раз увидишь меня в аду. – Его палец уже готов был нажать на курок.
На плечо Крейна легла чья-то рука. Он удивленно обернулся и увидел Рафу.
– Существует другой путь, капитан Крейн. Он не должен умереть.
– Держись от этого подальше, парень, для тебя это слишком, и вообще ни к чему вмешивать тебя, – окрысился на него Крейн. – Он умрет прямо сейчас, и это только справедливо. Если я отпущу его, мои люди подумают, что я обабился. И каждый из них постарается подмять меня под себя. А вот убью, они будут знать: я поступил так ради нашего общего дела.
– Значит, ты готов убить его, чтобы сохранить свое лицо. Какой же ты после этого человек? Ведь он не какая-нибудь собака, которую убивают, когда от нее нет больше пользы, он – человек из плоти и крови, как ты и я. – Рафа положил руку на пистолет. – Если ты убьешь его, придут другие, чтобы убить тебя. Тебе придется убить и их и продолжать убивать, пока не убьют тебя самого.
– Фаррел – драгун. Он знал, во что ввязался, когда принял свой шиллинг от короля. Он знал, что однажды это кончится именно так. Разве он думал обо мне, когда попытался снести мою голову с плеч там, в лесу? – Крейн отвел курок назад.
– Тебе не следует поступать так, как он ждет от тебя. Ты можешь чувствовать себя свободным от этого. Доброе слово изгоняет гнев. Если ты даруешь ему жизнь, это не признак слабости; это говорит о том, что в твоей власти и милосердие. Если он заодно с Демьюрелом, найдется другой путь, чтобы добиться того, чего ты действительно хочешь.
– Блит, Скерри! – позвал Крейн. – Свяжите нашего горе-драгуна, он все еще не в себе от взрыва, так что вам он не опасен. Мы оставим его здесь его найдут довольно скоро. – Крейн наклонился и посмотрел Фаррелу прямо в лицо. – Я дарую тебе право на жизнь. Не вздумай болтать, рассказывая людям сказки о том, что ты почти что схватил меня, потому что, если ты сделаешь это, я свою работу докончу. Пойдешь и скажешь своему хозяину, что ставки теперь повысились. Я желаю половину того, что он украл у людей, но не для себя. Скажи ему, чтобы оставил должок свой у древа желаний на Белой Пустоши сегодня в полночь. Если он попробует тронуть кого-нибудь из моих людей, я прикажу моим бомбардирам взорвать его дом, не оставив там камня на камне. Понятно? – Крейн отвел пистолет от виска Фаррела. – Привяжите его к терновому дереву да убедитесь, что ему там не слишком удобно.
Блит и Скерри поволокли подогнувшего колени Фаррела через прогалину к терновому дереву. Использовав остаток промасленной бечевки, они крепко привязали его руки к веткам пониже, а ноги – к стволу. Он повис там как большая, в человеческий рост, кукла. Скерри нашел шляпу капитана, измятую и изорванную, и напялил ему на голову, надвинув на глаза так, чтобы он не мог ничего видеть. Крейн жестом приказал всем молча идти вниз по тропинке, что вела к берегу.
Несколько минут спустя они выбрались на илистую кочку, откуда глазу открывался залив. Было время отлива, вода стояла низко, обнажив далеко протянувшиеся песчаные отмели. Они увидели на противоположном берегу рухнувшую в море скалу. Казалось, великан отломил кусок нависавшего над заливом мыса и швырнул его вниз. Вместе с ним обвалилась и Кинг-стрит; разрушенные дома и лавки торговцев, облепленные грязью, комьями глины и заваленные камнями, были разбросаны по всему берегу. Корабль Крейна стоял в заливе на якоре. Три километра песка отделяли их от его надежной шлюпки, сулившей свободу Рафе и Керувиму.
– Если мы пойдем вдоль берега, – предупредил Крейн, призывая к осторожности, – Демьюрел сможет проследить весь наш путь. Если же разделимся на две группы, шансов выбраться у нас будет больше. – Он повернулся к Томасу. – Вы с Кейт возьмете парня к Рубену, на мельницу, а я отправлюсь на бриг, Мартин уже должен быть там. Мы выйдем в море в шесть часов. Ждать вас дольше я не смогу. – Крейн указал на прорезанную глубокими колеями дорогу, по ней рабочие вывозили на берег к кораблям глинистый сланец, который затем переправляли в Лондон. – Ступайте по этой дороге, держитесь подальше от карьеров, доберитесь до мельницы как можно скорее. Рубен доставит вас на корабль. Я же с моими ребятами пойду этим путем, мы через час будем на месте. Удачи вам!
– Я не верю в удачу, – сказал Рафа. – Она так сильно зависит от случайностей.
Втроем они быстро зашагали в лес. Томас обернулся, он смотрел, как Крейн и два его спутника шли вдоль берега, держась как можно ближе к высокой скале, чтобы их не заметили Демьюрел и драгуны.
Капитан Фаррел болтался, подвешенный к дереву за руки и за ноги, посреди леса. Он чувствовал, что кто-то стоит с ним рядом. Надвинутая на глаза шляпа не позволяла ему что-либо видеть. Он слышал, как хрустнула ветка под ногами, на его плечо легла чья-то рука, шею овевало теплое дыхание.
– Кто здесь? Кому понадобилось терзать меня этими дурацкими играми? – рявкнул он, вне себя от собственной беспомощности и унижения.
– Это я, – услышал он мягкий женский голос, – та, кого ты любишь и кого так давно покинул. Наконец-то я нашла тебя.
– Элизабет, ты ли это? – спросил он, готовый поверить, что ему снится сон. – Если это ты, сними с меня шляпу, чтобы я увидел твое лицо.
– Что ж, если ты настаиваешь… – Голос прозвучал еще мягче и приятнее, чем прежде. Он почувствовал, как теплые длинные пальцы ласково погладили его шею.
Шляпа слетела с его головы, он открыл глаза и тут же, потрясенный, издал отчаянный вопль. Перед ним, одетый с головы до ног в черную кожу, стоял глэшан; его длинные белые волосы и козлиная бородка развевались в слабом утреннем бризе.
– О, капитан Фаррел! – весело воскликнула нечистая сила голосом Элизабет. – Как приятно вас видеть!
Глэшан захохотал и дал Фаррелу пощечину.
– Человеческое существо, грязь человеческая! – рявкнул он, скаля свои золотые зубы. – Какая неудача! Да ты только погляди на себя, жадность и похоть раздирают тебя, ты же никто, ты растерян, ты не знаешь свое собственное сердце. Ты рабски служишь ради богатства, имущества, которое никчемно и которое в конце концов ты должен будешь покинуть, когда смерть ласково тебя поцелует и прижмет к своей груди.
Глэшан схватил Фаррела за уши и уставился на него своими кошачьими глазами.