Тейлор Грэм П.. Повелитель теней

   – Вот твой дракон, мистер Агар, картечью в зад. – Засмеявшись, Крейн, пустил коня вверх по тропе.
   Агар улыбнулся и бросил взгляд в ту сторону, где прятались Томас и Кейт.
   – А вот ваш таможенный инспектор, – пробормотал он про себя в ответ. – Уж этот умник не промазал бы в двух оленят, мистер Крейн. – С этими словами он шлепнул лошадь, которую держал под уздцы, и она опять стала взбираться по крутой тропе.
   Томас и Кейт оставались в своем укрытии, прислушиваясь к удалявшемуся перестуку копыт. По другую сторону ручья видна была мельница. Из трубы как раз начал подыматься дымок от только что разведенного очага. Они все еще прислушивались, пока топот лошадей не стих окончательно. Кейт заговорила первой.
   – Он хотел застрелить нас. – Она сердито взглянула на Томаса и ущипнула его за ногу.
   – Промахнулся бы. – Томас старался пропускать мимо ушей ее тревоги.
   – Это был Джекоб Крейн, он убийца и контрабандист. Он не желает, чтобы кто-то знал, чем он занимается. – Кейт злилась. Она опять ущипнула Томаса, чтобы заставить его хоть как-то откликнуться на ее слова.
   – Он не контрабандист, – наконец отозвался Томас, – а свободный торговец, и в этом нет ничего дурного. – Он замолчал, поднявшись над папоротниками и глядя вниз, на берег, через мельничный ручей. – Во всяком случае, у нас есть заботы поважнее, чем он. – Томас опять умолк и стал нюхать воздух.
   – А что же с Рафой? Ведь Демьюрел мог захватить его! – И она опять ущипнула Томаса, еще крепче, чем прежде.
   – А ну, прекрати! – Томас отбросил ее руку и опять стал нюхать воздух.
   – Ты не слушаешь меня, ты думаешь о чем-то другом. – Она ткнула его в грудь указательным пальцем. – В чем дело, Томас? Почему ты не слушаешь?
   – Я слушаю, но не тебя! Разве ты не слышишь?
   Кейт навострила уши. Медленно, с первыми признаками рассвета, от деревьев стал подыматься неясный шорох. Вот раздалась дробь дятла со ствола огромного ясеня, громко запел дрозд, устроившийся на ветке дуба. Томас с улыбкой посмотрел на Кейт.
   – Уже утро. За ночь мы сделали, что было нужно, мы остались живы. – Он громко расхохотался, но вдруг осекся, его взгляд упал на меч, лежавший у его ног.
   Кейт заметила, на что он смотрит. Клинок меча был покрыт запекшейся кровью варригала. В первых лучах занимавшегося утра, принесшего им безопасность, это все же заставило их содрогнуться от страха. Кейт посмотрела на Томаса и схватила его за руку.
   – Ты думаешь, они опять станут преследовать нас? – с тревогой спросила она.
   – Думаю, да, но не при свете дня.

6
ЧЕРТОВА МЕЛЬНИЦА

   Трехэтажная мельница Боггла, именуемая Чертовой, стояла на берегу небольшого ручья добрую сотню лет. Ее сложенные из грубо отесанного камня стены венчала красная черепичная крыша, кое-где покрытая толстым слоем зеленого мха. Огромное деревянное мельничное колесо над ручьем вращалось медленно, покряхтывая под тяжестью воды, жалуясь на судьбу, заставившую его выполнять эту работу. Оно вращалось безостановочно, недавно обитые металлом и свежевыкрашенные голубой краской ковши мутили воду ручья. От мельничного колеса тянуло приятной прохладой, в воздухе стоял острый запах только что помолотой муки, скотного двора и вяленого мяса. В углу рамы каждого из двадцати окон, выходивших на фасад здания, был выгравирован забавный лягушонок. Быстро светало, в окнах отражались золотые лучи всходившего солнца, казалось, на каменной стене развешаны большие квадратные пластины из чистого золота.
   На другой стороне речушки, чуть выше и дальше от воды, стоял небольшой каменный дом. Около него был разбит огород, в нем копошилось несколько цыплят. Упитанный черный теленок стоял, прижав нос к низенькому плетню, которому надлежало удерживать его в загоне. Дверь коттеджа была так мала, что взрослому человеку пришлось бы согнуться, чтобы попасть в дом. Она была вытесана целиком из твердого дубового бревна. В причудливо извивавшихся линиях прочной доски из темного, узловатого, закаленного непогодой дерева внимательный глаз разглядел бы множество самых разных образов.
   Коттедж выглядел приветливым и дружелюбным; из трубы вился дымок, указывая на то, что в камине уже разведен огонь и в доме тепло. Он так и манил к себе, суля безопасность и кров продрогшим от утренней прохлады Кейт и Томасу. Ребята прислушались – в доме пел мужчина. Это была песня о море, о приключениях и большой удаче.
   Он пел с тяжеловесными интонациями и сильным иностранным акцентом – казалось, поющий крепко простужен. Голос то вздымался, то опадал, словно морской прилив. Иногда мужчина вдруг замолкал, потом опять продолжал петь, торопясь и проглатывая слова, потом повторял их не к месту и не ко времени. Пение, явно не слишком верное, временами прерывалось взрывами хохота, как будто человек подшучивал над собой.
   Томас и Кейт слышали, как он отбивает такт чем-то вроде деревянной ложки по кастрюле. Громкое постукивание нарушило тишину утра, цыплята и теленок скучились у двери, словно приготовились к торжественному появлению хозяина.
   Стукнула откинутая щеколда, из темной прихожей раздалось громогласное «добр-утра!», и из двери в огород выплеснулось долгожданное месиво. Цыплята наперебой старались обогнать теленка. Теленок сопел, погрузив нос в смесь зерна, хлеба и молока, а цыплята прыгали ему на спину, на голову, клевали в ноздри, надеясь отогнать его.
   Мужчина не заметил Томаса и Кейт, стоявших у забора. Он выгреб из кастрюли остатки угощения для цыплят и, закрывая дверь за собой, опять затянул песню. Томас подошел к двери и три раза стукнул по темному дереву. Ответа не последовало. Томас постучал опять, теперь уже кулаком.
   – Хозяин! Не могли бы вы дать нам немножко хлеба, чтоб подкрепиться? – прокричал он.
   Сбоку открылось небольшое окошко, в нем появился нос хозяина; он понюхал воздух.
   – Убийца? Кто тут убийца? – спросил он требовательно, густым горловым голосом.
   – Нет здесь никакого убийцы! – крикнула в ответ Кейт. – Нам надо подкрепиться. Пожалуйста, дайте нам хоть сколько-нибудь хлеба.
   Мужчина внимательно осмотрел их с головы до ног.
   – Ну что ж, коли вам нужно подкрепиться, как же это не дать вам хлеба. Где это видано, чтобы прийти на мельницу да хлеба не получить, ну и жаркого в придачу. А чайку? Что скажете?
   Оконце захлопнулось, а дверь отворилась. Мужчина еще раз оглядел Томаса и Кейт. Они были по уши в грязи, одежда вся в зеленых пятнах от папоротника. Не укрылся от него и тревожный взгляд Кейт. Томас быстро спрятал меч варригала за изгибом плетня.
   – Входите, входите, не стоять же на пороге весь день. Входите, на дворе холодно, погрейтесь у огонька.
   Мужчина говорил быстро, подталкивая их в просторную кухню. Она была аккуратная и чистая, с черной плитой у дальней стены. Два дубовых кресла были придвинуты к самому очагу, на одном, переброшенные через подлокотник, сушились штаны. Горевший торф озарял комнату теплым оранжевым светом, и дымок от него наполнял весь дом благоуханьем жирной земли. В воздухе стоял крепкий свежий аромат дрожжей, фруктового пирога и поднимающегося хлеба, напомнив Томасу приготовления матери к Рождеству. Комната была длинная, с темными балками под низким потолком и белыми, недавно оштукатуренными стенами. С балки над их головами висели на крюке два мертвых фазана, их красные, коричневые и золотистые перья блестели под лучами солнца, проникавшими через окно. За фазанами подвешены были большие, с корочкой, куски солонины – казалось, их покрыли толстым слоем коричневого воска.
   – Усаживайтесь поудобнее, у вас такой вид, будто вы провели ночь под открытым небом. Как вы оказались здесь в такую рань? – Он замолчал и прикрыл ладонью рот. – Ну, я и грубиян! Меня зовут Рубен Уэйфут – мельник я, а это мой дом. И вы будьте как дома. – И он раскинул руки дружеским жестом.
   Рубен Уэйфут был мощного телосложения мужчина, крепкий как бык, широкоплечий, с сильными руками. Кисти рук напоминали лопаты для угля, но при этом были хорошо ухожены и не лишены изящества. Несмотря на свою громоздкость, он не производил впечатления человека нескладного. Все в нем было ловко и аккуратно.
   Хотя его одежда была сильно поношена и дважды перелицована, выглядел он джентльменом. На нем были старые камвольные штаны, некогда белая рубашка и толстый кожаный фартук со следами муки. В сущности, Рубен Уэйфут был весь в муке: его длинные белые волосы, большие уши и даже широкие, кустистые брови. Казалось, его засыпало снегом. И тем не менее главным, что привлекало к себе внимание, были его большие зеленые глаза. Они были мягкие, улыбчивые, добрые. Глаза человека, которому можно довериться, глаза хорошего человека.
   – А теперь давайте-ка я угощу вас обещанным чаем и хлебом. У вас, ребята, такой вид, что вам бы очень кстати пришлось что-нибудь согревающее. У меня у самого двое парнишек. Они встанут через часок примерно. Они помоложе вас будут немного, но все равно большие уже парни.
   Рубен открыл дверцу маленькой боковой духовки и вынул несколько толстых, хорошо поджаренных кусков мяса. Положив горячее на тарелку, он предложил его Томасу и Кейт.
   – Приступайте, а я сейчас дам вам хлеба. Потом расскажете, что там у вас стряслось. Гости у нас бывают редко – ведь это Боггл Милл, Чертова мельница. – Рубен взял каравай хлеба, показал его им, потом разломил надвое своими огромными ручищами. – Ну, вот вам. Нет ничего лучше теплого хлеба с раннего утреца.
   Он положил хлеб на тарелку и хлопнул в ладоши, отчего мука облаком взметнулась в воздух.
   Они не заставили себя просить и набросились на горячее мясо и теплый хлеб, в то время как Рубен занялся утренней приборкой. Они наблюдали, как он подмел пол, потом расставил четыре прибора на длинном деревянном столе, стоявшем напротив окошка, которое выходило на залив. Рубен заметил, что Кейт следит за каждым его движением. Она уже собралась сказать что-то, но он опередил ее:
   – Да, у меня есть жена – ведь ты это хотела спросить? Ее зовут Изабелла. Сейчас, пока близнецы спят, она собирает травы в лесу.
   И тут же ответил на второй вопрос, который угадал по глазам: сама Кейт говорить не могла, у нее был полный рот.
   – Близнецов зовут Беалда и Эфриг. Ты услышишь их раньше, чем увидишь. – И он указал глазами на потолок, на половицы, поддерживаемые балками, всего в нескольких сантиметрах над его головой. – А теперь и у меня есть вопрос. Что вы делали в этих местах? Ведь еще совсем рано.
   Он как следует разглядел их. Грязные башмаки, следы пота и грязи на лицах, особенно же – глубоко затаившаяся в глазах тревога. Его густой голос и заметный акцент подсказывали, что он нездешний.
   Томас и Кейт знали, конечно, о Чертовой мельнице, но окрестные жители заглядывали сюда редко и не любили о ней говорить. Люди верили, что в лесной долине живут оборотни. Это были странные создания, которые могли принять человеческий образ, а могли обратиться в какого-нибудь зверя. По-настоящему они людям не вредили, но все знали: оборотень непременно украдет все, что плохо лежит. Если, заблудившись, спросишь у них дорогу, они непременно пошлют тебя в противоположную сторону. Спросишь, как пройти к морю, а тебя направят в топкое болото, в опасную и коварную засасывающую трясину. Или спросишь, как попасть в Уитби, и не успеешь оглянуться, как окажешься на старой южной дороге, которая местами давно уже обрушилась в море. Поскольку никто не мог сказать с уверенностью, что видел оборотня, никто и не мог описать, как же он выглядит. Но одних только слухов было достаточно, чтобы как местные жители, так и приезжие обходили стороной Чертову мельницу и саму долину, которая связывала мельницу с морем у Чертовой Дыры.
   Рубен сел, придвинув деревянное кресло поближе к огню. Он смотрел на ребят и ждал ответа на свой вопрос. Кейт проглотила наконец пищу и уже собралась отвечать, но Томас перебил ее:
   – Мы просто заблудились в темноте, только и всего. Пошли не по той тропе, да так и не сумели найти дорогу назад.
   Он взглянул на Кейт, желая, чтобы она подтвердила его слова. Томас не хотел лгать, но и открыть правду не хотел. Кейт напряженно кивнула, но чувствовала, что щеки ее пылают. Рубен смотрел на них. Он заметил, что Кейт смущена.
   – Чего тут только не бывает в этих лесах по ночам. Двум парнишкам вроде вас оказаться здесь одним очень опасно, – проговорил он, понизив голос.
   – Я не парень, – быстро возразила Кейт. – Я девочка. Меня зовут Кейт, а это Томас. И мы не заблудились, мы хотели убежать из…
   – От свободных торговцев, контрабандистов, – вмешался Томас. – Мы шли по дороге и наткнулись прямо на них, они подымались к маяку, поэтому мы спрятались, убрались с их дороги. Не хотели, чтобы они нас схватили. – И он откинулся в кресле, довольный своим ответом.
   Рубен кивнул, как будто бы соглашаясь с ним. Томас облегченно перевел дух и потянулся еще за куском хлеба.
   – Гляжу я, грязь-то на ваших башмаках – это глинозем вроде. – Рубен кивком указал на подошвы Томасовых башмаков, облепленных толстым слоем красной глины. – В этих краях ее нет. Должно быть, вы пришли с той стороны залива. Довольно-таки длинная прогулка в темноте, особенно если не ведаешь, куда идешь.
   Томас не знал, что ответить. Он сделал глубокий вдох и оглядел кухню, лихорадочно надеясь что-то придумать. Ложь составляла большую часть его жизни; вранье давалось ему без труда. Сейчас он спешно искал хоть что-нибудь, хоть какую-то фразу, за которой укрылась бы правда.
   Внезапно за дверью возникло какое-то волнение, поднялся шум. Было слышно, как бегут по огороду, громко пища, цыплята. Потом во весь голос замычал теленок, должно быть, головой тычась в плетень. Дубовая дверь распахнулась, как будто неожиданный порыв ураганного ветра ворвался в дом. Рубен вскочил на ноги и широко раскинул руки с криком: «Изабелла, Изабелла!» Он выхватил у жены большую корзину, которую она несла на руке. Томас и Кейт едва не расхохотались, наблюдая эту странную и шумную встречу.
   – Изабелла, у нас двое гостей. Это Кейт, а вот это Томас, – гремел Рубен, представляя их жестом. – Они потерялись в лесу, зато нашли дорогу сюда. Я тут подкормил их, они ж, бедняги, совсем замерзли.
   Рубен говорил возбужденно и выглядел совершенно счастливым оттого, что снова видит жену свою, его глаза сияли, и весь он был переполнен радостью. Казалось, он просто взорвется от переполнявших его чувств, если не разделит их, не выразит открыто, как он счастлив. Рубен обхватил Изабеллу руками, она тоже обняла его, и он восторженно поднял ее, прижимая к себе.
   Томас заметил вдруг, что на правой руке Рубена шесть пальцев. Не веря собственным глазам, он пересчитал свои собственные пальцы, решив, что он ошибся. Но нет. У него было пять пальцев, а у Рубена шесть. Томас покосился на Кейт, надеясь, что она тоже это заметила. Но она уставилась в пол, стараясь не смотреть на них. Он вдруг понял, что она никогда не видела, чтобы люди так любили друг друга.
   Он подумал о своих родителях. Его отец вечно был в море, а по возвращении путь его лежал через трактиры «Дельфин», «Старый моряк» и «Голова коня». Он являлся в их маленький, тесный вечно неприбранный домишко, мимоходом ладонью трепал по голове Томаса, словно какого-нибудь щенка, потом плюхался в кресло, стоявшее у камина, и проваливался в глубокий, сдобренный джином сон.
   Рубен и Изабелла, перестав обниматься, повернулись к Томасу и Кейт. Изабелла была такая же высокая, как Рубен, а то и чуть выше его, и вообще она была совсем не похожа ни на одну женщину, каких ему доводилось видеть. На ней было длинное зеленое платье с белым передником и черный дождевик. Длинные волосы отливали чистым серебром, каждая прядь сияла, как паутинка, прихваченная инеем. Ее кожа была цвета темной бронзы, загоревшая за долгие часы работы под палящим летним солнцем, в глазах и на губах играла улыбка, но определить ее возраст Томас не мог. Изабелла и Рубен стояли рядом, их контуры осеняло солнце, глядевшее теперь прямо в окно.
   Изабелла смотрела на Кейт:
   – Похоже, ты ходишь в этой одежке довольно давно. Пойдем, может быть, у меня найдется что-нибудь подходящее для тебя.
   Она взяла Кейт за руку и повела вверх по лестнице. Размеры коттеджа были обманчивы. Томас заметил две лестницы, которые вели из кухни в разные части дома.
   Рубен посмотрел на Томаса:
   – Эта ночь в лесу, должно быть, показалась тебе слишком долгой.
   Томас помолчал; ему не хотелось отвечать сразу, не подумав прежде, что следует сказать.
   – Для меня это дело привычное. Последнее время я живу где придется. – Он замолчал, глядя в окно, потому что почувствовал, как задрожали губы, а к глазам подступили слезы. Он сделал глубокий вдох и впился ногтями в ладони. – Мой отец умер. Мама в лечебнице, – добавил он и протянул руки к огню: ему все еще хотелось согреть их.
   – Печальная история. – Рубен помолчал, подумал. – Кажется, я слышал о тебе. Верно, ты тот самый парень из Бейтауна. Кое-кто из свободных торговцев говорил мне о тебе. Я слышал, ты настоящий боец. – Видя, как удручен Томас, Рубен засмеялся и тут же улыбнулся, стараясь вызвать улыбку и у Томаса. – А как это занесло тебя в лес? Я думал, тебе вольготней у моря.
   – Из-за друга. – Томас опять помолчал. – Мы встретили друга.
   – И этот твой друг все еще в лесу? – Рубен придвинул свое кресло к Томасу и наклонился вперед, чтобы быть к нему ближе. – А там ведь опасно. Никогда не знаешь, в какую можешь попасть беду. И это вовсе не контрабандисты, кто перережет тебе глотку во тьме.
   Томас чувствовал на лице дыхание Рубена. Рубен почесал щетину на подбородке.
   – Скажи мне, Томас, кого ты видел этой ночью?
   – Мы никого не видели. Я никогда никого не вижу, когда не надо видеть. Я научился вовремя отворачиваться и выбирать не ту тропу, по которой навстречу идут свободные торговцы. Я никого не вижу, никогда. – Он откинулся в кресле назад, стараясь отодвинуться от Рубена, почувствовать себя свободнее.
   – Хорошо. Иногда оно и лучше – не видеть никого и ничего не слышать, особенно вокруг Чертовой мельницы. К нам никогда не наведывались акцизные, и надеюсь, так будет и впредь, юный мистер Томас.
   И тут сверху раздался грохот. Там разразилась битва, дощатый пол в комнате второго этажа закачался и затрещал, с потолка кухни посыпалась пыль. Коттедж наполнился дикими криками. На пол упало, вероятно, что-то тяжелое, тут же раздался громкий вопль, за ним тотчас последовал звук разбитого горшка.
   Рубен взглянул на Томаса.
   – Мои мальчики проснулись. Сейчас они явятся сюда.
   Между тем шум сражения приближался. С дальней лестницы кубарем скатились вцепившиеся друг в друга мальчики, оба еще в ночных рубашках. Они молотили руками и ногами еще в воздухе, каждый старался оказаться внизу первым. При этом они непрерывно вопили и орали, осыпая друг друга грозными посулами.
   – А ну, пропусти меня, не то я вышибу твои мозги через ноздри, если, конечно, там их найдется хоть сколько-нибудь! – орал Беалда.
   – А ты, конечно, считаешь, что это ужас как смешно, да? Ну так посмейся и над этим! – И Эфриг уже нацелился угостить Беалду кулаком.
   – Мальчики! – крикнул Рубен.
   Его голос громыхнул в кухне с оглушительной силой, Томас не слышал ничего подобного. Мальчики застыли на месте и тотчас указали друг на друга.
   – Это он! – воскликнули они одновременно и почти одинаковыми голосами.
   Беалда возмутился:
   – Я застукал его, когда он пытался выдернуть мне зубы, пока я сплю. Это уже в третий раз за неделю.
   – Ну-ка, помолчите оба. Вы что, не видите, что у нас гости? – Рубен шагнул в сторону, чтобы не закрывать собой Томаса, стоявшего возле камина. – А теперь садитесь за стол, и я дам вам завтрак… Да следите за собой, выражайтесь поаккуратней – у нас в доме юная леди.
   – По мне, так он больше на парня смахивает, – громогласно объявил Эфриг и подтолкнул локтем Беалду.
   Оба захохотали.
   Рубен знаком приказал им замолчать и сесть за стол.
   – Само собой, это не девочка, это Томас. Девочка наверху с вашей матушкой, переодевается. Они наши гости, так что будьте повежливей.
   – Ага. А ты, Эфриг, не вздумай выдергивать у него зубы. – И Беалда подтолкнул брата к столу.
   Рубен с трудом удерживался от смеха, глядя на своих сорванцов. Оба они подскочили к длинной скамье у стола и ждали. Беалда улыбнулся Томасу беззубой улыбкой.
   – Не бойся, Томас, они не станут красть твои зубы; их ведь нельзя продать Старой Бабке, как зубы Беалды и Эфрига, – говорил Рубен, продолжая накрывать на стол и вынимая из боковой духовки еще несколько кусков жареного мяса.
   Томас разглядывал мальчиков. Их почти невозможно было отличить друг от друга. Беалда был чуть-чуть крупнее Эфрига, лицо пошире, волосы подлиннее. Оба были крупные ребята, и, хоть были они не старше девяти-десяти лет, с виду их легко было принять за шестнадцатилетних. На них были одинаковые ночные рубашки до колен, из плотного хлопка, застегивавшиеся до самого горла; на ногах – вязаные зеленые носки до колен и большущие ночные туфли из овчины, доходившие до лодыжек. Оба имели ухоженный вид, глядели тепло и приветливо, так что по всему было видно – их очень любили.
   Рубен посмотрел на Томаса.
   – Садись к столу, выпей с нами горячего крепкого чая. Только что завезен из Голландии.
   Томас не заставил себя просить дважды. Он просто обожал этот напиток. За него сражались и даже убивали. Каждая унция попадавшего в их края чая доставлялась контрабандным путем, чтобы не платить пошлину; немало людей лишилось жизни ради того, чтобы привезти ящик чая. Томас любил наблюдать, как из чайника струится вверх душистый пар от только что заваренного чая, а потом насладиться вкусом горько-сладкого напитка.
   Томас сел за стол и ждал чая. Он улыбнулся мальчикам, сидевшим рядом друг с другом и уплетавшим горячее жирное мясо, раздирая его пальцами, а потом хлебом вымакивая жир с тарелки.
   – А ты и вправду продаешь зубы Старой Бабке? – спросил он, поглядев на Эфрига. – Я думал, что она ведьма.
   Сверху, с лестницы, раздался голос Изабеллы:
   – Да, они продают ей, и она в самом деле ведьма.
   Томас посмотрел вверх и был поражен. Он увидел совершенно преобразившуюся Кейт. Ее длинные волосы были распущены и красиво расчесаны. На ней было длинное темно-синее платье с белым воротничком, на плечах – маленький красный жакет. Кейт улыбалась. Томас никогда не видел ее такой красивой.
   – Если хочешь знать, Томас, мы действительно продаем ей молочные зубы мальчиков, когда они выпадают. Старая Бабка верит, что они обладают какой-то там силой…
   – Она думает, что мы оборотни, – вмешался Эфриг.
   Тут Томас заметил впервые, что у обоих мальчиков тоже по шесть пальцев, как и у их отца.
   – А вы оборотни? – спросил Томас, не уверенный, впрочем, что действительно хочет знать это.
   Изабелла ответила первой:
   – Не думаю, что это важно, кто мы такие. Мы твои друзья, вот что важно. – Она подошла к столу и встала рядом с Рубеном. – Люди чего только про нас не выдумывают. Куда бы ни подавался наш народ, нас везде преследовали и изгоняли. Нас даже проклинали за дурную погоду, за то, что коровы хиреют, за то, что зерно дешевеет. – Она умолкла и посмотрела на Рубена.
   – Моя жена говорит правду. Мы другие, но при этом такие же, как вы. За последние две тысячи лет наш народ рассеялся по миру на все четыре стороны. Везде, где возможно, мы беремся за работу, мы никому не вредим и стараемся жить в мире со всеми. Проблема в том, Томас, что люди начинают завидовать нам, если дела у нас идут хорошо. Оттого, что мы выглядим иначе и у нас другой язык, люди порочат нас, когда порочить-то не за что. Я не говорю, что мы совершенны, но разве мы похожи на каких-нибудь монстров?
   Томас подумал, что Рубена Уэйфута уж никак нельзя назвать монстром. За то короткое время, что он знал их, все они были так добры. Рубен похлопал Томаса по спине, потом взъерошил ему волосы. Изабелла обвила рукой Кейт и притянула ее к себе.
   – Судя по тому, что рассказала мне Кейт, вы не спали всю ночь. Можете выспаться в комнате мальчиков, а потом расскажете, что собираетесь делать дальше.
   Изабелла подошла к камину, отодвинула с жара кипящую воду. Из бокового буфета вынула две простые белые кружки. Достала пучок зеленой высушенной травы, висевшей позади потолочной балки, накрошила ее в кружки, потом залила кипятком. Она протянула кружки Кейт и Томасу. Запах мяты, лаванды и ромашки окутал Томаса. Горячий пар ударил ему в нос, когда он вдохнул крепкий аромат. Он закрыл глаза, утопая в его остром благоуханье.
   – Выпейте-ка этот настой. Он прогонит те мысли, которые помешали бы вам уснуть. И не беспокойтесь, это не отрава. Не меня ведь люди прозвали Старой Бабкой.
   Томас и Кейт знали, что возражать не стоит. Томасу было легко с Изабеллой. Он всегда считал, что способен оценить человека по его глазам, а в ее в глазах была любовь. Изабелла взяла Кейт за плечи и повернула ее к лестнице.
   – Ступайте наверх, вы оба. Нас ждет работа. Мы разбудим вас, когда придет время вставать.
   Томас вслед за Кейт поднялся в комнату мальчиков. Она была большая и чистая, с двумя широкими деревянными кроватями, сработанными хозяином собственноручно. Комната так отличалась от уголка той пещеры, где спал Томас на свалявшемся матраце из конского волоса под толстой и грубой старой попоной. Он отпил из кружки и оглядел комнату, запоминая все, что видел.
   Стены, как и во всем доме, были частью дощатые, частью оштукатуренные. В каждом квадрате штукатурки были изображены фигурки овцы или лисицы. По всей стене, где было окно, раскинулось невиданное дерево, нарисованное так, что казалось, будто оно уходит корнями в пол. Ствол поднимался от самого пола, его ветки со всех сторон обвивали окно, а пышные зеленые листья, казалось, можно было взять в руку.